Текст книги "Охота на ведьм"

Автор книги: Ольга Юнязова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Рая достала из сумки сотовый телефон и подала Александру:

– Иди, звони. Здесь телефон не ловит, а вон на той горке связь есть.

Александр обрадовался, что есть повод позвонить Алексею и как бы невзначай узнать, почему не приехала Оксана. Он встал и пошел на горку.

«Абонент временно не доступен». – услышал Александр. Он немного посидел, любуясь догорающим закатом, и позвонил еще раз. Опять не доступен. Тогда он повертел трубку в руках, собрался с духом и набрал номер Оксаны. После гудка включился автоответчик. Знакомый и уже такой родной голос без эмоций предложил оставить сообщение после сигнала.

Александр отключил телефон и, проводив последние солнечные лучи, пошел обратно.

– Ну, что он сказал? – с нетерпением спросила Рая.

– Не дозвонился, – ответил Александр, отдавая телефон. – Завтра еще попробую.

Он собрался уходить, но вдруг по телевизору упомянули знакомое имя. Александр взглянул на экран и побледнел. Все тут же замолчали.

В областных новостях показывали криминальные хроники. Диктор сообщал, что разыскивается опасная преступница и за информацию о месте ее нахождения обещана награда. Далее шел сюжет об экономических преступлениях бывшей главы крупного холдинга, известной предпринимательницы Оксаны Власовой:

«Совсем недавно мир бизнеса потрясла удивительная новость, – рассказывал диктор. – Внезапно решила отойти от дел владелица нескольких продуктовых магазинов и оптовых баз Оксана Власова. На место директора она назначила своего бывшего водителя Алексея Лисицына. Коллеги и партнеры известной предпринимательницы были чрезвычайно удивлены столь экстравагантным решением бизнес-леди. Но когда на свет всплыли некоторые факты из недавнего прошлого госпожи Власовой, стало ясно, что школьного товарища акула бизнеса принесла в жертву обстоятельствам.

Налоговой полиции стали известны факты крупных хищений из бюджета страны. Одним из звеньев этой криминальной цепи была фирма Власовой. Но после того как отлаженная система отмывания денег была замечена правоохранительными органами, преступники засуетились и начали убирать свидетелей.

Нам стало известно, что не более чем за неделю до таинственного назначения шофера директором в одну из больниц города в тяжелейшем состоянии была доставлена Алла Березина, которая вот уже год, как работала главным бухгалтером в предприятии Власовой. Медики не понимают причин странной болезни: Березина не может двигаться и говорить, несмотря на то что физические последствия якобы перенесенного инсульта сведены к минимуму. Лечащий врач предполагает, что на его пациентку было оказано сильное психологическое воздействие, наподобие глубокого гипноза или зомбирования.

А не далее, чем вчера в эту же больницу доставлен и Алексей Лисицын, отравленный угарным газом. Рядом с уже почти задохнувшимся горе-президентом в автомобиле лежало его якобы чистосердечное признание в том, что он сам подписывал документы, и его начальница здесь абсолютно ни при чем. Вся история, как говорится, шита белыми нитками. Предварительная графологическая экспертиза уверенно заявляет, что подделать сложную подпись Оксаны Власовой Лисицын не мог. То, что предсмертная записка действительно написана его рукой, подтвердила София Березина, секретарь госпожи Власовой и гражданская жена Алексея. Она сейчас единственный человек, который может пролить свет на эту историю. Но в данный момент она находится в тяжелейшем шоке и врачи не допускают к ней следователей.

Предварительная версия следствия такова, что Алексей писал свое “чистосердечное признание” под тем же гипнотическим воздействием, которое привело Аллу Березину к ее нынешнему состоянию.

По словам некоторых работников предприятия, пожелавших остаться неизвестными, Оксана Власова была связана с какой-то сектой, адепты которой, возможно, обладают способностями к черной магии и могли бы зомбировать Аллу и Алексея. К тому же это объясняет, куда уходили столь немалые деньги, исчезающие со счетов фирмы.

Мы будем следить за развитием событий и держать вас в курсе. Еще раз напоминаем, что за любую информацию о месте нахождения Власовой Оксаны Васильевны объявлено денежное вознаграждение…»

И во весь экран показали фотографию Оксаны.

* * *

Время, казалось, остановилось. Каждая секунда была заряжена мучительным ожиданием, причем ожиданием неизвестного.

Через каждые пять минут Александр выходил к калитке и смотрел на дорогу, задавая себе вопрос: желает он увидеть Оксану или боится этого.

Пытаясь отвлечься, он избивал грушу до боли в кулаках или подтягивался на турнике до изнеможения. Но боль физическая не могла вытеснить боль душевную.

Когда он, скорчившись, лежал под яблоней, хотелось выбежать на улицу и посмотреть – нет ли Оксаны? А когда стоял и смотрел, – от слабости подкашивались колени, хотелось опять лечь и забыться. У него даже не было сил, чтобы обдумать все услышанное, сопоставить факты и принять решение, верит он во всю эту историю или нет.

Так, в бесполезных метаниях, медленно текла суббота. Приходили Рая и Галина, чтобы его накормить. Александр заставлял себя есть, чтобы создать у них иллюзию, что он в порядке. Он даже бодро отвечал на какие-то вопросы, но тут же забывал, о чем шла речь.

И вот, в очередной раз стоя возле калитки и бессмысленно глядя на дорогу, он вдруг увидел вдали незнакомый силуэт. Это была женщина. Она шла в его сторону. Слабая надежда, что гостья принесет хоть какую-то информацию, как магнитом вытянула Александра ей навстречу. Он стоял посреди улицы и почти не дыша, следил, не свернет ли она в сторону. Но женщина уверенно, не сбавляя шага, приближалась к его участку. Подойдя к калитке, она озадаченно посмотрела на маленький домик.

– Простите! – обратилась она к Александру. – Здесь живет Ефим Ведьмин?

– Жил, – ответил Александр. – Но он умер. А что вы хотели?

– Как умер?! – удивилась женщина. – А мне сказали…

– Информация устарела, – грустно усмехнулся Александр.

– Да как?! – развела руками женщина. – Вот неделю назад от него вернулась моя пациентка.

– От него? А вы ничего не путаете?

Женщина задумалась, видимо вспоминая какой-то диалог, из которого она сделала этот вывод.

– Да, вы правы. Напрямую мне не было сказано, что именно от него. Что ж теперь делать?

– Ну, проходите, раз уж приехали, вместе и подумаем, что делать.

– А вы…

– А я его правнук. И ровно неделю назад от меня уехала… – Александр несколько секунд подбирал подходящее слово, потом истерично рассмеялся, – …пациентка.

Войдя во двор, Анна Даниловна растерянно остановилась.

– В дом не приглашаю, – извинился Александр, – там темно и бардак, я там не живу летом. Присаживайтесь вот на скамеечку.

Анна Даниловна осторожно, чтобы не сделать зацепок на колготках, присела на неструганную доску, прибитую к двум пенькам. Ей явно было неудобно, и она снова встала.

– Вы сказали, что неделю назад от вас уехала… э-э-э… Это была, случайно, не Оксана Власова?

– Теперь уже и не знаю, случайно или не случайно, – Александр сел прямо на землю, – но если вы думаете, что она скрывается где-то здесь, то зря теряете время. Я не знаю, где она сейчас.

– Вы думаете, что я приехала искать ее в надежде получить вознаграждение? – усмехнулась Анна Даниловна.

– А разве нет?

– Ну, вообще-то да, – кивнула гостья. – Но совсем не то, о котором вы подумали. Дело в том… – она повертела головой в поисках удобного для себя сиденья.

– А пойдемте в особняк, – предложил Александр. – Там тоже не очень уютно, но зато есть, где присесть цивилизованному человеку.

– Дело в том, – продолжила свою мысль Анна Даниловна, удобно расположившись на шикарном, хоть и запылившемся диване, – что в начале недели Оксана приехала ко мне и попросила дать ей внеплановое направление на анализы. Я удивилась подобной просьбе. Конечно, мне не жалко, но анализы не дешевые. Зачем тратить лишние деньги? Но Оксана настояла, объяснив это тем, что у нее якобы внезапно пропала аллергия на животных. – Анна Даниловна нервно развела руками. – Так не бывает! Чтобы избавиться от антител в крови, необходима полная изоляция от аллергена на несколько лет! Ну, или полное переливание крови…

– И что? – заполнил Александр наступившую паузу.

– Вчера я получила результаты. Аллергии на животных нет! Понимаете? Неделю назад была, а сейчас нет! Как это объяснить?

– И как это объяснить?

– Вот я и приехала к вам, чтобы понять, как вы ее лечили.

– А почему вы решили, что это я ее лечил?

– Почему я так решила? Вообще-то я подумала, что это был Ефим Андреевич. Я ведь уже была здесь у вашего прадеда. Приезжала с целью понять чудесное исцеление Ребана Германа Карловича.

– И что? Поняли?

Анна Даниловна помотала головой.

– Ваш дед ничего не смог мне объяснить или не захотел объяснять. Я однажды заикнулась об этом чудесном случае Оксане Васильевне, и она пыталась узнать у меня адрес целителя. Но я ей не дала. Тогда она сказала, что найдет сама. Зная Оксану Васильевну, я в этом не сомневалась. Поэтому, увидев результаты анализов, у меня даже не возникло сомнений, что она была в Трешке.

– Да, была, – кивнул Александр. – Только нашла она меня совсем не по следам деда, и не по вашей подсказке.

– То есть, – удивилась Анна Даниловна, – вы хотите сказать, что она случайно здесь оказалась?

– Ну, вообще-то да… благодаря Алексею, своему директору… эээээ… то есть водителю.

– Да, – нахмурилась Анна Даниловна, – с Алексеем этим тоже какая-то непонятная история. А с Аленой… ну просто чудо на чуде, тайна на тайне… Александр, ну помогите мне! Иначе я просто умру от любопытства.

– Хорошо, – согласился Александр. – Но при условии, что и вы мне расскажете, что там произошло. А то телевизор – это не очень авторитетный для меня источник информации.

– Ой. Ну вообще-то я дала подписку, что в интересах следствия…

– А в интересах науки? – перебил ее Александр. – К тому же следствие ничего от меня не узнает, можете не волноваться.

Анна Даниловна задумалась.

– Хорошо, расскажу. Только, боюсь, я не сильно проясню картину. «Скорую помощь» вызвали ночью. Алексея обнаружил охранник гаража. Когда машина приехала, он уже вытащил его на газончик и сделал искусственное дыхание, чем и спас ему жизнь. Сейчас Алексей лежит под капельницей. Жить будет.

– А Оксана?

– Оксану я не видела. Ко мне приходили, спрашивали, но… – Анна Даниловна развела руками. – Я ничем не смогла им помочь.

– Ерунда, – сказал Александр.

– Почему ерунда?

– У вас ведь платная «скорая», не так ли? Откуда охраннику гаража знать ваш телефон? Он набрал бы ноль-три. Значит, Оксана была рядом. Это она вызвала «скорую». Правильно?

Анна Даниловна замерла, открыв рот.

– А-а-а… От вас, мистер Холмс, ничего не скроешь. Странно, что господа следователи не заметили этой маленькой детальки.

– Значит, вы знаете, где она? – с надеждой спросил Александр.

– Нет, увы, не знаю. Но она мне звонила. Сказала, что ни в чем не виновата, но чтобы я никому об этом не говорила. Еще была странная просьба, запереть Соню в пси… в неврологическое отделение и никого к ней не пускать, а Алексею симулировать беспамятство как можно дольше.

* Эта история рассказана в книге «Цветок папоротника».

Александр со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Значит, она никого не убивала. Все остальное не имело значения.

– Александр! – прервала его эйфорию Анна Даниловна. – Вы что-нибудь понимаете?

– Пока нет, – очнулся Александр, – но давайте попробуем разобраться. Куда она могла уехать?

– Понятия не имею! Честно говоря, я надеялась найти ее здесь. Вряд ли кому-то пришло бы в голову искать ее в такой глуши.

– Да нет. Здесь есть телевизоры и множество сознательных дачников, готовых прийти на помощь нашей милиции. Особенно за вознаграждение.

– Тогда у меня больше нет вариантов. А у вас?

– На чем она уехала? Вряд ли на поезде или самолете. Там надо предъявить паспорт.

– Из гаража пропал ее белый «мерседес», наверняка на нем.

Они несколько минут помолчали. Потом Анна Даниловна сказала:

– Теперь ваша очередь, Александр. Рассказывайте, чем вы ее лечили?

– Я? – Александр усмехнулся. – Я ее не лечил. Просто заставил купаться в росе и в холодной речке. Я знаю один прием, которому меня обучил в детстве дед. С помощью него мне удалось снять приступ и заставить ее дышать, а все остальное она сделала сама. Она изобрела интересный способ изменения памяти, возможно, именно в нем причина чудесного исцеления.

– Вот, вот, вот! Именно это мне и интересно! – оживилась Анна Даниловна. – С этого места подробнее, пожалуйста! – Она вскочила, пересела за стол и достала тетрадку и ручку.

Александр со всеми подробностями, какие смог вспомнить, начал пересказывать историю с крысой*.

Анна Даниловна внимательно слушала, кивала головой и записывала его слова.

Вдруг Александр замолчал. Анна Даниловна оторвала взгляд от конспекта и в недоумении посмотрела на него.

– А дальше? Я слушаю вас.

– Вы не слушаете, вы пишете, – слегка раздраженно сказал Александр.

– Ну, да… и что?

– А не могли бы вы не писать?

– Почему?

– Не знаю! Меня это раздражает… почему-то.

– Хорошо, – и Анна Даниловна отодвинула тетрадь в сторону. – Продолжайте.

Александр начал рассказывать дальше, но заметил, что Анна Даниловна начала нервно теребить скатерть, чтобы как-то занять руки, которые постоянно тянулись к ручке и тетради.

– А почему вы не можете не писать? – спросил он.

Анна Даниловна пожала плечами.

– Вы правы, не могу. Привычка. Кажется, что если не запишу хоть единое слово, то…

– Что? Сразу же все забудете? – улыбнулся Александр. – Так не переживайте, я еще раз расскажу.

– Дело, кажется, не в этом, – смутилась Анна Даниловна.

– А в чем?

– Понимаете, в институте со мной произошла одна история… У меня вообще отличная память, поэтому я на лекциях внимательно слушала и не писала, а материал учила по учебникам. И вот однажды я пришла на экзамен, рассказала все… А преподаватель придрался к какой-то мелочи и поставил мне «неуд». Я была в шоке… Я раз десять ходила сдавать ему экзамен, чуть из института не вылетела. И вдруг он мне заявляет, что поставит тройку, если я покажу ему свои конспекты.

– Он что, дурак?

– Скорее, самодур. Но искать правду было бесполезно. И пришлось мне переписывать несколько тетрадей конспектов. И тогда он поставил мне «отлично» и сказал: «Надеюсь, впредь вы научитесь уважать преподавателя».

– То есть он воспринял то, что вы не записывали его лекции, как личное оскорбление?

– Да. И с тех пор я стараюсь проявлять уважение к рассказчику, тщательно записывая его слова, хотя, на самом деле, мне это абсолютно не нужно.

– Вот так и возникают ненужные программы генетической памяти, – улыбнулся Александр.

– Да, интересно. Никогда бы об этом не вспомнила, если бы вас не стало это раздражать. Кстати, а почему? Что такого раздражающего в моем конспектировании?

Александр задумался:

– Не знаю. Не могу вспомнить ничего, что могло бы создать это… э-э-э… раздражение.

– Да, вы правы, – засмеялась Анна Даниловна. – Это «э-э-э» необходимо будет заменить какой-то научной терминологией. В диссертации не напишешь просто «раздражение». Но, прошу вас, продолжайте.

– А вы продолжайте записывать.

– Зачем?

– Может, я тоже что-нибудь вспомню. Оксана сумела погрузиться в ситуацию с бабушкиной кошкой, только благодаря этому «раздражению». Иначе не получается. Вот вы, например, вспомнили давнюю историю только тогда, когда начали прилагать усилие, чтобы не писать. Если вы начнете писать, то я, возможно, снова уловлю этот раздражающий сигнал.

– Интересно, – усмехнулась Анна Даниловна и взяла ручку. – Давайте попробуем!

Александр несколько секунд смотрел на Анну Даниловну.

– Знаете, чего вам не хватает?

– Чего?

– Белого халата и настольной лампы.

– Извините, халат не захватила с собой, – интонация Анны Даниловны странным образом изменилась, стала какой-то насмешливой.

– И еще, – продолжил Александр задумчиво, – надо, чтобы лампа била светом мне в глаза.

– Это уже похоже на допрос в НКВД.

– Нет, это больница… но допрос… допрос в больнице… Бред какой-то!

Анна Даниловна отложила ручку и другим уже более мягким тоном спросила:

– Скажите, Александр, а у вас никто из родственников не попадал на принудительное лечение в психиатрическую больницу по политическим мотивам?

Александр буквально онемел от этого вопроса. Ему вдруг все стало понятно.

– Отец! Мой отец умер в больнице. И больше я ничего о нем не знаю.

– Очень похоже, – кивнула Анна Даниловна.

– Итак, что было дальше? – спросила она после минуты молчания.

Александр закончил историю Оксаны с крысой.

– Удивительно! – прошептала Анна Даниловна. – Не надо никакого гипноза и прочих сложностей. Просто, посмотри в глаза своему страху и вспоминай!

– Или раздражению, – уточнил Александр. – И главное, не критикуй, не подвергай сомнению возникающие образы, потому что это вполне могут быть воспоминания твоих предков.

– А главное, мы даже на практике уже этот метод опробовали, – улыбнулась Анна Даниловна.

– Я вот только не пойму, – сказал Александр, – как отличить воспоминания от фантазий? Я могу много насочинять…

Анна Даниловна усмехнулась:

– Не можете.

– То есть? – удивился Александр.

– Ну, вот сочините прямо сейчас какой-нибудь образ, какую-нибудь ситуацию.

Александр замер, генерируя в голове «какой-нибудь» образ. Представился джип-«воронок». Воронок? Вообще-то он хотел представить черный «мерседес» Алексея. Но джип представился лишь на мгновенье и потом трансформировался в черный «воронок». Такие автомобили Александр видел только в кино. Дальше по цепочке ассоциаций в мыслях возникла старая улица и обшарпанная стена дома напротив. Александр смотрел на автомобиль как бы сверху, примерно с четвертого этажа. Переведя взгляд внутрь квартиры, он увидел горшок с геранью, стоящий на подоконнике. «Надо полить», – подумал он. И тут раздался резкий гнусавый звонок.

Образ погас. Александр открыл глаза и встретился взглядом с Анной Даниловной.

– Ну что увидели? – поинтересовалась она.

– Э-э-э….

– Понятно, – улыбнулась Анна Даниловна. – Но это было то, что вы собирались нафантазировать?

– Не совсем… но похоже.

– Ну, говорите же, Александр! – возмутилась исследовательница. – Почему из вас все приходится клещами вытягивать.

При этих словах Александр вздрогнул. Он увидел больничную палату с окрашенными в синий цвет стенами и полноватую медсестру, которая аккуратно раскладывает на белой салфетке какие-то инструменты: щипцы, шприцы, скальпель.

Александр резко встряхнул головой, чтобы отогнать это ужасное видение. Сердце заколотилось. «Понятно, почему я до смерти боюсь врачей, особенно стоматологов», – подумал он.

– Александр! Вы будете говорить? – настойчиво напомнила о себе Анна Даниловна.

Александр поймал новую волну образов, связанных с «допросом». Он жестом попросил подождать и снова занырнул в леденящие душу воспоминания.

– Так вы будете говорить? – вежливо вопрошала женщина в белом халате.

– Что я должен сказать? – съежившись в стоматологическом кресле, пролепетал Александр. – Я не знаю, что вы от меня требуете.

– Повторяю вопрос, – усмехнулась медсестра. – Нам известно, что он (вы знаете, о ком я говорю) передал вам нечто. Мы хотим, чтобы вы отдали нам это.

– Я не понимаю, о чем вы! – Александр почувствовал дрожь в голосе. – Я не понимаю!

– Может быть, это оживит вашу память? – спросила медсестра и поднесла к носу Александра стоматологические клещи.

– Но вы не можете!

– Почему? У пациента разболелся зуб, и я обязана его вылечить. Или выдернуть. Что вы выбираете?

Александр зажмурился и весь сжался от этого воспоминания. Он даже попытался съежиться, закрыв голову руками и прижав колени к животу. Кресло, в котором он сидел, позволяло принять эту позу, но там, в кабинете у палача-стоматолога, на него набросились два огромных санитара и ремнями привязали руки к подлокотникам, а ноги к ножкам кресла. Полная беззащитность и безысходность навалились на Александра, заныли зубы во рту. Александр застонал и открыл глаза.

Анна Даниловна смотрела на него широко открытыми, перепуганными глазами.

– С вами все в порядке?

– Кажется, нет, – прошептал Александр и снова погрузился в память.

Он почувствовал себя лежащим на голой панцирной сетке. Изо рта, кажется, текла кровь. «За что? За что?» – билась в мозгу одна и та же мысль. В голове стоял шум, не позволяющий сосредоточиться и хоть как-то осмыслить ситуацию. Он попытался подняться, но почувствовал крепкие оковы смирительной рубашки.

– Я могу вам чем-то помочь? – услышал он крик Анны Даниловны сквозь время.

– Не знаю! – ответил он ей и собрал все силы, чтобы вспомнить, что же надо делать дальше.

– Надо позвать помощника! – услышал он голос издалека. – Вы помните? Оксана говорила, что надо позвать помощника!

Александр вспомнил, что когда Оксана рассказывала ему свои истории трансформаций, то не раз упоминала о том, что она всегда чувствовала поддержку. Помощниками были либо Оксана из ее сна, у которой нет (уже нет) тех проблем, которые пока еще есть у реальной Оксаны, либо Василий Сергеевич.

«Кого позвать в помощники? – задумался Александр, перестав биться на кровати. – Может быть, деда?»

– Нет, дружок, – тяжело вздохнул в ответ ему дед. – Я тогда не смог помочь и сейчас вряд ли чем помогу. Ищи другого.

– Но кого?

– Того, кто способен оставаться спокойным даже во время пыток.

– Овод! – вспомнил Александр одного из своих любимых детских телевизионных героев. – Овод! – позвал он.

– Я здесь! – услышал он мягкий голос и увидел знакомый силуэт на фоне зарешеченного окна. – Я с тобой, не бойся!

– Что делать, Овод?! – истерично воскликнул Александр.

– Для начала успокойся, – все так же тихо ответил Овод. – Я научу тебя переживать боль.

– Разве этому можно научиться? – удивился Александр.

– А почему нет? Научиться можно всему. Вот смотри.

И Овод взял из воздуха длинную раскаленную спицу и аккуратно проткнул руку.

– Легко показывать такие фокусы, когда ты всего лишь вымысел.

Овод пожал плечами:

– А вспомни Камо, вспомни Рихарда Зорге. Они-то реальные люди. Ты помнишь, как Камо инсценировал безумие? Его жгли каленым железом, запихивали иглы под ногти, а у него ни один мускул не дрогнул. Это исторический факт.

– А Зорге? – спросил Александр.

– Зорге морщился немного, но в общем-то достаточно легко перенес пытки. Он был к ним готов.

– Но как?! Как можно быть готовым к боли?

– Можно. Просто не надо бояться.

– Легко сказать!

– Понимаю. Попробую объяснить, – Овод сел напротив Александра на непонятно откуда взявшийся стул. – Что такое боль? Это сигнал тела о том, что ему нанесено какое-то повреждение. Верно?

– Согласен, – кивнул Александр.

– Что должен делать человек, когда почувствует, что тело повреждено?

– Ну-у-у… Как-то отреагировать. Забинтовать, смазать, убрать повреждающий фактор, иголку, например.

– Правильно! – сказал Овод и достал, наконец, из руки иглу. – А что происходит, если человек этого не делает?

– Боль усиливается.

– Точно! Что делает тело, если ему больно?

– Оно дергается, вырывается, кричит…

– Значит, ты согласен, что тело действует как бы самостоятельно?

– Да.

– Теперь переходим к следующему: тебе всего лишь вырвали зуб. Да, он был здоровый. Да, он бы еще пригодился твоему телу, и поэтому оно в панике пыталось его сохранить. Но! Такие операции в вашей стране проводились тысячами и абсолютно без анестезии. Почему ты воспринял это как катастрофу?

– Всего один зуб? – удивился Александр и попытался нащупать языком убытки во рту. – И вправду, всего один. А мне показалось…

– Именно! Тебе показалось! Конечно, она рвала его медленно, по-садистки, и при этом делала такое лицо, как будто отпиливает тебе ногу. Она тебя пугала. Это было не столько больно, сколько страшно. Именно страх вымотал твои нервы и лишил тебя разума. От потери зубов еще никто не умирал.

– Но ведь больно!

– Нет! Если боль контролировать, то не больно.

– Как контролировать?

– Надо направить внимание в очаг боли и одновременно с этим распределить его по всему телу. Понимаешь?

– Кажется, да.

– Так кажется или да?

– Лучше поясни.

– Слушай. Когда человеку больно, он старается вырваться из рук палача. Если это ему не удается, тогда он пытается покинуть свое тело, как бы вырваться из него, чтобы не чувствовать. И тогда оно, чтобы привлечь к себе и к своим проблемам внимание души, начинает генерировать еще более сильную боль, как ты уже заметил. И чем сильнее человек сопротивляется, тем сильнее боль. И так до болевого шока, до потери сознания.

– А если…

– А если сконцентрировать внимание на боли, не удирать, а всей душой войти в свое тело, то оно поймет, что проблема под контролем и боль утихнет сама.

– Прямо вот так вот возьмет и утихнет?

– А ты возьми да попробуй как-нибудь, – улыбнулся Овод. – Сделай что-нибудь безобидное, например проткни палец иголкой, только предварительно иголку спиртом протри.

– И что? Боли не будет?

– Если не будет страха, то не будет и боли. Ну, что? Попробуем еще раз? – спросил Овод и, не дожидаясь ответа, хлопнул в ладоши.

Александр снова увидел себя в том же кабинете с синими стенами.

– Так вы будете говорить? – подала свою реплику палачиха.

– Что я должен вам сказать? – спокойно спросил Александр, приготовившись к обычной стоматологической операции. – Я не понимаю, что вы от меня требуете.

– Нам известно, – повторила медсестра, – что он (вы знаете, о ком я говорю) что-то вам передал. Отдайте нам это.

– Я не понимаю, о чем вы! – так же спокойно ответил Александр.

– Может быть, это оживит вашу память? – Медсестра поднесла к его носу стоматологические клещи.

Александр внимательно рассмотрел блестящий инструмент и ему пришел странный в этой ситуации вопрос: «Хорошо ли он продезинфицирован?»

– Я с удовольствием отдам все, что хотите, если вы хотя бы объясните мне, как оно должно выглядеть, – сказал он. – Да, он был у меня, но ничего не передавал.

В глазах медсестры появилось недоумение. Она оглянулась. Александр проследил за ее взглядом и увидел висящее на стене зеркало. Оно явно было лишним в камере пыток.

– Сейчас я вернусь, – сказала медсестра и вышла.

Александр перевел дух и снова взглянул на зеркало. «Смотровое окно», – понял он.

– Куда?! – попытался остановить его охранник-санитар.

– Замри! – спокойно ответил ему Александр и беспрепятственно подошел к зеркалу. Старое, все в черных точках стекло отразило человека, похожего на самого Александра, но у него были более широкие скулы, как у деда. «Я невидим», – сказал он, и отражение исчезло. Александр шагнул в зазеркалье.

В соседней комнате шло совещание.

– Кажется, он и вправду не знает! – робко сказала медсестра. – Уж больно спокоен.

– Слушай! – прикрикнул на нее один из «врачей». – Была поставлена задача – узнать! И если мы ее не выполним, то сами окажемся на его месте! Ты понимаешь?

– Но задача какая-то нечеткая, – возразил другой. – Пойди туда, незнамо куда, принеси то, незнамо что. Его требования логичны, что ищем-то?

– А вот это не нашего ума дело! Пусть рассказывает все, что знает. Зачем он приходил, что говорил, о чем просил…

– Хорошо, – кивнула медсестра и направилась к двери.

Когда она вошла в кабинет, Александр уже сидел в кресле, а оживший санитар спокойно топтался рядом. Медсестра села на табурет рядом с креслом и сказала:

– Я вижу, вы человек разумный. Давайте без всех вот этих вот ужасов, – она звякнула инструментами. – Вы просто расскажете мне все. Зачем он приходил, что вы делали, что он говорил, о чем просил и что оставил вам на хранение.

– Но почему вы решили, что он что-то мне оставил?

Медсестра тяжело вздохнула.

– Да потому, что за ним следили от самого аэропорта до вашего дома. Он больше никуда не заходил. От вас он сразу направился в аэропорт. Ну не чай же он попить приезжал, в конце-то концов!

Александр сконцентрировался и попытался вспомнить. Чай! Да, конечно, чай!

Они сидели на кухне и пили чай. Его давний друг, может быть школьный, а может быть студенческий, внезапно, после стольких лет, явился к нему в гости. Они просто болтали, смеялись, вспоминали молодость.

– Женат? – спросил гость.

– Да, окольцевала одна красавица, – ухмыльнулся отец.

– Я ее знаю?

– Нет. Мы уже после твоего отъезда познакомились.

– Дети?

– Конечно! – засмеялся отец. – А иначе, как бы ей удалось?

Друг грустно вздохнул и покачал головой.

– А ты что вздыхаешь? Тоже попал?

– Я нет. Холост как патрон. Хотя пора бы уже…

– А что? Там за бугром нет баб?

– А ты знаешь – нет! То есть они, конечно, есть, но… языковой барьер.

– Так ты ж вроде по-ихнему шпрехаешь?

– Вот именно, шпрехаю! – засмеялся гость. – А для совместимости надо еще и думать на одном языке. А иначе… – он махнул рукой. – Понимаешь, юмор разный, философия жизненная разная. Они кажутся тупыми мне, а я, соответственно им. В общем… – и он снова тяжело вздохнул.

– Ладно, хватит о грустном! – улыбнулся отец. – Может, все-таки по рюмашке?

– Да нет, не пью я, – настойчиво повторил друг, озираясь вокруг и явно слегка нервничая.

– Ну, брат, я тебя прямо не узнаю! – возмутился отец. – Давно завязал?

– Да как уехал, так и завязал. Не принято там это. А у вас здесь нормальных напитков нет.

– Это ты зря-а-а! – возразил отец. – У меня такая бутылочка есть, на антресольках запрятана.

– На антресольках? – оживился приятель. – А почему на антресольках, а не в баре?

– А мы не баре, чтобы коньяк держать в баре, – скаламбурил отец. – От жинки спрятал на особый случай.

– А ну-ка, – заинтересовался гость, – где у нас эти таинственные антресольки? Хочу взглянуть, что тут у вас за коньяк.

– Сейчас! – Отец встал и вышел из кухни. Через минуту он вернулся, держа в руках бутылку коньяка, и с гордостью показал ее другу.

– А-а-а этот! – разочарованно протянул гость. – Ну, извини, пусть лежит до другого случая! А мне уже пора. Давай, я тебе настоящий французский коньяк пришлю.

– Ну, давай, – слегка обиженно пожал плечами отец.

Друг пожал ему руку и ушел.

Александр мысленно вернулся в стоматологическое кресло и посмотрел на медсестру.

– Ну, хотя бы приблизительно, что это должно быть?

– Вы хотите сказать, что не знали о том, что этот человек ведет антисоветскую пропаганду?

– Какую пропаганду? – возмутился Александр. – Он ни слова об этом не сказал. Даже наоборот! Сплошная ностальгия.

– Тоска по родине не мешает человеку работать на ее врагов. Так что? Какие-нибудь книги, листовки, журналы он вам оставлял на хранение?

– А вы что, до сих пор не сделали обыск у меня в квартире?

– Сделали, но ничего не нашли. И если не найдем, то… я буду каждый день лечить вам зубы, пока не вспомните.

– Ну, хорошо. Дайте подумать, – и Александр снова закрыл глаза.

Он вспомнил кухню. Газовая плита, раковина, стол. Куда тут спрячешь? Отец выходил буквально на минуту. Взгляд остановился на герани. Листья бедного растения уже обвисли и слегка пожелтели. Эх, опять забыл полить! Жена приедет, ворчать будет.