Текст книги "Красное и Белое (СИ)"
Автор книги: Ольга Чулкова
Жанр:
Рассказ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Через час услышали шум машины.
– Неужели уже обернулись? – спросила Настя.
– Это коня привезли! – сказала Мария и пошла на улицу, другие жители деревни тоже вышли из домов. Алексей Иванович махнул рукой водителю, чтобы тот остановился.
– Какой-то домик! – сказал Петр.
– Это прицеп такой для перевозки лошадей, пусть тут остановится, а то не развернется потом, – сказал Алексей Иванович.
Водитель вышел из машины, открыл прицеп.
– Ух ты! Буланый! – сказал Петр. – Ты не говорил про масть! А звездочка есть?
– Увидишь! Он теперь твой! – ответил Алексей Иванович.
День выдался хорошим, в солнечных лучах конь казался золотым.
– Какой красивый! Солнечный! – по лицу Петра катились слезы.
– Ты чего, Петр? Радоваться надо, – обняв старика, сказал Алексей Иванович.
– Я, как все, от горя и радости плачу. Когда этот прохиндей распродавал скотину колхозную, Уголька мне не продал, я обнял Уголька, глянул и конь плачет. Хуже этого ничего нет. Я человек, а помочь лошади не мог. Как я убивался!
– Пережито много! – подтвердила Мария.
– Спасибо, Иванович, хочу долго жить, конь молодой, трехлеток ты говорил?
– Да! Зовут Ясный!
– Ясный, – повторил Петр и засмеялся. Мария только сейчас заметила, что Петр был в костюме, белой рубашке, таким торжественным она его давно не видела:
– Принарядился!
– Не каждый день такой праздник, коня купили! Осторожнее, с лаской спускайте, он же боится, – сказал Петр рабочему, который привез коня и пытался спустить его по трапу из конеприцепа. – Сам его сведу! – Петр поднялся по трапу, подошел к коню, вытянул руку, на ладошке было два кусочка сахара. – Возьми, для тебя принес, познакомиться хочу. Мыть тебя буду, чистить, вычесывать и любить!
Конь взял сахар и сошел по трапу на траву.
– Умный! Хороший ты мой! – приговаривал Петр, а конь, как спустился, так и не отходил от него.
– Трудная дорога была, страшно было, ничего, забудется, – продолжал разговаривать с конем Петр. – Тебя все любить будут, в обиду не дадим, смотри, как Медведь тебя обнюхивает, подружиться хочет.
– А сена, овса, ячменя купил? – спросил Петр, обращаясь к Алексею Ивановичу.
– Все уже в сарайчике, да скоро трава пойдет, пасти будем по очереди, он местности не знает, может потеряться, надо следить, – сказал Алексей Иванович.
– Какой конь, он силы дает, волшебный прямо! – сказала Женя.
– Все живое волшебное, – сказала Мария, – не ценят люди этого, все убить зверя пытаются.
– Звездочка! Только сейчас заметил, залюбовался конем, и уже не до звездочки было, – сказал Петр. – Бог послал нам Ивановича. А через него мой Уголек возродился в новом обличии. – Я не дам на нем пахать землю под картошку! Хоть убейте меня!
– Под стекло его поставим, будем любоваться, – ответил Алексей Иванович.
– Я сам плуг потащу, уважай мое мнение, его же никто никогда не уважал, – распалился Петр.
– И, правда, Иванович, такую красоту в плуг! – сказал Владимир.
И все старики вступились за коня.
– Зачем животных заставлять работать, – сказала Аня, – Он такой красивый, гордый, я буду лопатой копать!
– Без работы разжиреет, красота пропадет. Если Мария козу не будет доить, то как? – сказал Алексей Иванович.
– Так ты поскачи на нем! Я уже на коня не сяду. В плуг не дам! – настаивал на своем Петр.
– Видно будет, накормить его надо, – Алексею Ивановичу ничего не оставалось другого, как уступить.
– Нет, надо подождать, у коня стресс после такой дороги, пусть успокоится. Я не забыл, как надо ухаживать, – ответил Петр. – И сахар тайно не давать. Пойдем, Ясный, деревню тебе покажу. Спасибо, Иванович, ты нас выправил, людьми себя почувствовали.
– А кем были?
– Старьем на обочине жизни.
Алексея Ивановича радовало, что Петр, самый молчаливый, замкнутый из всех стариков, взбодрился и даже помолодел.
***
Влад не там повернул, они проехали километров пять, деревни не было, тогда он понял, что ошибся с поворотом.
– Это я виноват, – сказал Василий Васильевич, – задумался. Вот ведь какой мужик Алексей Иванович! Судьба досталась, врагу не пожелаешь! Повезло старикам, за ним, как за каменной стеной. Раньше приедешь, лица у всех хмурые, а теперь, как подменили. Мне бы тоже взбодриться надо.
– Они все одинокие, а ты чего хандришь?
– Влад, сам знаешь ответ! Все маешься, никак не женишься, был бы внучок маленький, им бы занялся. Так нет! Вероника, племянница твоя, уже большая. Обществу старики не нужны!
– Общества нет!
– Единства в обществе нет, война идет против таких, как я, Семен Игнатьевич, против народа, они-то не народ, продались за деньги, теперь им еще нас продать надо. На что надеются? В России элита всегда жила богаче, чем в европах, америках, а народ сейчас хоть немного получше жить стал, надо им это поломать, прямо огонь на свою же родину вызывают! Не могу понять, думаю об этом, думаю, свихнулся! Объясни, помоги разобраться.
– Папа, откуда мне знать. Нет ответов, продажные умы в любой стране есть, но у нас что-то стало их множко.
– Сталинградская битва идет! Я бы их выслал, а то деньги сосут и глумятся.
– Не думай ты об этом, я найду тебе занятие. Вон дом с флагом! Администрация?
– Она!
– Я подожду в машине, иди!
– Нет, пойдем вместе, я волнуюсь, никогда в жизни писем не получал, а тут письмо!
– Ошибка какая-нибудь, а ты волнуешься. Пойдем, разберемся.
Вошли в здание сельской администрации. По коридору шла женщина лет пятидесяти, поинтересовалась, что им нужно.
– Письмо забрать, – ответил Василий Васильевич.
– Это вы Петров?
– Я!
– Глава на месте. Моя мама училась с вами в одном классе, Нина Парамонова. Письмо пришло, глава хотел ответить, что таких нет в поселении, а я вспомнила, что родственница ваша в Лукьяновке живет, так и нашли вас.
– Помню Нину, такая худенькая, светловолосая! Жива?
– Перекреститесь! Жива! К огороду никого не подпускает, все сама!
– Поколение такое, сгинем, ни памяти, ни правды не останется.
– Живите долго! А насчет правды, я бы поспорила, у меня внуки правду от лжи отличают.
Из кабинета вышел мужчина лет семидесяти, видимо, слышал часть разговора, сказал:
– Что-то задерживается правда, видать устала оправдываться, отдохнуть прилегла, ничего, придет. Вы за письмом?
– Да, Петров Василий Васильевич! Хочу спросить, чего угодья отдали или продали под охотхозяйство?
– Могу тебе свое место уступить. Влезай на трон. Увидишь с моего места сельскую глубинку. Я что с ними справиться могу? Мне миллион дали на ремонт колодцев, дорог. Это копейки! В твоей деревне все хорошо, Алексей Иванович свои вкладывает.
– Он свои вкладывает?
– А то. Берет у стариков по две – три тысячи, они настаивают, а так свои. Так у него на попечении пять стариков, а у меня пять деревень. Он для них коммунизм построил. Не может человек только для себя жить, вот и отгадка жизни. Нет, это он такой, мало их, таких бы тысячу на Россию и вперед и с песнями. Пройдохи всюду. Вот письмо твое, держи! Алексею Ивановичу скажи: заеду на днях, дело есть.
Пока шли до машины Василий Васильевич несколько раз прочитал все, что было написано на конверте. В машине он никак не мог открыть конверт, нервничал, потом рванул, разорвал.
– Папа, ну приехали бы, ножом подцепил, чего торопишься, – сказал Влад.
Начал читать письмо, сердце бешено заколотилось, на какой-то момент Василию Васильевичу показалось, что он ослеп.
– Остановись! – громко крикнул он сыну.
Влад нажал на тормоза, Василия Васильевича бросило вперед, ударился лбом о стекло, пошла кровь. Перепуганный Влад выбежал из машины:
– Папа, ты меня слышишь, ответь!
Василий Васильевич не мог оторваться от лобового стекла, казалось, что вот выйдет из машины и опоры не станет.
– Все нормально! – Василий Васильевич решился и вышел из машины
– Сильно ударился? Сейчас кровь вытру. Чего ты так закричал? Я и ударил по тормозам! – говорил Влад, он испугался за отца, руки дрожали.
– Да все нормально. Давай присядем, поговорим, читай это письмо...
Отошли от машины метров на пять, Влад пытался поддерживать отца, тот ерепенился:
– Со мной нормально, письмо читай! Вслух, а то мне показалось, что я буквы не так складываю.
– Уважаемый Василий Васильевич! В инюрколлегию обратился душеприказчик Василия Ивановича Петрова, родившегося 06. 08 1925 года в деревне Лукьяновка, Починковского района Смоленской области, умершего 05.12 2019 года в городе Джексонвил, Северная Каролина, США. Свое состояние он оставил своему сыну – Василию Васильевичу Петрову, родившемуся 15.09. 1943 года. Подробности по телефону...
– Хватит! Дальше ерунда. Понял? – спросил Василий Васильевич.
– Ни черта не понял...
– Какое поколение тупое! – злился Василий Васильевич. – Я сразу все понял, а ты нет.
– Василий Иванович Петров – это твой отец. Он пропал без вести на войне.
– Двадцать пятого апреля 1945 года, недалеко от Берлина, городке Торгау, на Эльбе, – сказал Василий Васильевич.
– Почему он умер в США?
– Ты меня спрашиваешь? – Василий Васильевич никак не мог усидеть на земле, вставал, ходил кругами около Влада, вновь садился.
– Ошибка какая-то! – растерянно ответил Влад.
– Ошибка? Имя, отчество, фамилия совпадают, деревня, где родился, год, месяц, день. И мое все совпадает! Он же на руках меня держал, вместе ездили меня регистрировать в сельсовет. Это он! Вот гад!
Влад молчал, он был ошарашен, не знал, как утешить отца. Сколько себя помнил, отец всегда с гордостью рассказывал о своем отце.
– А что бабушка рассказывала? В извещении было: пропал без вести?
– Оно у меня хранится, после смерти мамы все у меня. Я наизусть помню: «Рядовой В.И. Петров 25 апреля 1945 года пропал без вести в предместьях города Торгау в Германии».
– Если он жив остался, то почему семьдесят пять лет не писал, не нашел тебя, бабушку? Тут, папа, ошибка, не верю...
– Нет ошибки! Как мама это переживет! Она там уже знает об этом! Встретились, как думаешь?
– Ерунду городишь!
– Я гордился отцом! Почти до Берлина дошел, а пропал без вести, это все равно, что пал смертью храбрых! Просто тело не нашли...
– Может, в плен взяли, – сказал Влад.
– На Эльбе уже встреча в этот день была! Врубись! Кому надо его в плен брать? Можно было в Америку уехать, вот и уехал!
– Может, его заставили?
– Ага, пытали огнем! Нафиг это кому надо было, война закончилась! В Лукьяновку ехать, где все разрушено, где жена с маленьким сыном ждут, или в Америку! – Василий Васильевич говорил это сыну, а в душе была непомерная обида за мать...
– Папа, что молчишь? Приедем в деревню, позвоним в инюрколлекию, телефон в письме указан.
– Нет, не хочу, чтобы деревенские знали. Мама итак в гробу перевернулась. Один ты пока знаешь, если кто еще узнает, то руки на себя наложу. Позор! Как мама его любила! Бедная! Не все так любить умеют, да не всем и выпадает такая любовь! Предал! Всех!
– Папа, ему двадцать лет было, мальчишка, – сказал Влад.
– Подонок, предатель, мразь! – закричал Василий Васильевич.
– Папа, он же умер уже!
– Пожил хорошо, девяносто пять лет почти, а мама в пятьдесят восемь умерла, надорвалась на тяжелой работе после войны и от тоски по нему. Звони по номеру, что написан, узнай побольше.
– Сам звони, это же в Москве инюрколлегия. Задашь вопросы, какие интересуют.
Василий Васильевич позвонил, представился. Посоветовали приехать в Москву, с подтверждающими документами, что он сын. Василий Васильевич спросил, есть ли телефон в Джексонвиле, чтобы узнать подробности смерти отца. Обещали выслать СМС номер телефона душеприказчика, который и обратился к ним за помощью.
– Они ничего не знают! – сказал Василий Васильевич, закончив разговор.– Вот скинули телефон. Ты сможешь по-английски поговорить с душеприказчиком?
– Не знаю, одно дело переписываться в интернете по-английски, а другое – говорить. Да и разница во времени! Сейчас посмотрю в интернете, сколько будет в Северной Каролине. Ну, вот, у них пять минут девятого.
– Утра?
– Утра! Наверное, рановато для звонка.
– Звони, терпения моего нет, надо покончить с этим! – сказал Василий Васильевич сыну.
Пока Влад говорил по-английски, Василий Васильевич сидел на траве, срывал травинки и грыз их, как бывало в детстве. Закончив разговор, Влад посмотрел на отца.
– Говори, чего смотришь?
– Он в доме престарелых умер, семьдесят тысяч долларов тебе оставил. Сказал, что можно не приезжать в США, через инюрколлегию оформить наследство. Я не все понял, быстро говорит, но дал телефон дома престарелых...
– Звони! – пока сын разговаривал по телефону, Василий Васильевич мечтал об одном, чтобы закончилась вся эта, неожиданно свалившаяся на него история, перед глазами стоял образ матери.
– Я сказал, что из России, хочу побольше узнать о Василии Ивановиче Петрове, который умер у них в декабре прошлого года в девяносто четыре года. Мужик сказал, что позовет женщину, которая за ним ухаживала. Та поинтересовалась, кто я, ответил: сын. Три года он прожил в их доме в Джексонвиле, сам из Эмералд Айленд, городок на берегу океана. Сказала, что океан он любил. Жена его умерла десять лет назад, детей не было, когда сил не стало, то к ним в дом определился. Я спросил, кем жена была, она знала только, что познакомились они во время Второй мировой войны, он был ранен в ногу, а она медсестра. Она спросила у меня, правда ли я его сын из России? И потом стала еще быстрее говорить, ругаться. Я понял: отец не нужен был, а наследство нужно! И про русских добавила, что-то нехорошее...
– Сволочи! Не знают они нас, а судят. Наследство мне его сраное нужно! Привыкли нас судить! Они люди, а мы русские. Понял я, ранен был, попал, видимо, в американский госпиталь, медсестричка молоденькая, влюбился и загорелась в жопе свечка – Америка! Зачем в Лукьяновку возвращаться! Понял я, в общих чертах! Океан он любил! А маму, меня!
– Не рви себе душу, нет его, как там было, не узнаем никогда.
– Водка есть в богажнике?
– Есть!
– Есть, давай помянем отца моего, но для меня он пропал без вести, действительно пропал, весточки не подал! Дезертир!
– Какой он дезертир? 25 апреля сорок пятого война, считай, закончилась. Не дезертировал он с войны, – сказал Влад.
– Ты так считаешь, а я иначе. Наливай! Себе чуток, сегодня назад, домой поедем. Хочу домой! Обещай, как приедем, посидишь со мной, напьемся! Никому ничего не говори, матери тоже.
После того, как Василий Васильевич выпил, немного отлегло от души.
– Звони в Америку душеприказчику, скажи: отказываюсь я от наследства, этой суке в дом престарелых тоже звони, скажи, не знает она русских, не нужны мне его деньги. Фифа!
– Семьдесят тысяч долларов, это пять миллионов рублей, внучка твоя Вероника без квартиры,– сказал Влад.
Василий Васильевич знал, что сын относился к деньгам спокойно, поэтому удивился:
– И что эти пять миллионов! Мать родную за них продать! Он предатель, как ни крути, бросил нас! А Вероника ипотеку берет.
– Я просто сказал. Позвоню! Но сначала этой фифе.
Влад разговаривал по-английски, а Василий Васильевич по-русски: «Пошли к черту со своим наследством, себе возьмите на благо Америки».
– Ес, ес, – повторял Влад. – Гудбай, Мэри!
– Что ты ей все ес, ес? А её Мэри зовут? – спросил Василий Васильевич, когда сын закончил разговор.
– Я ей сказал, что отказываемся от семидесяти тысяч долларов, она стала спрашивать, почему. Ответил, что денег у нас навалом! Она спросила, кому достанется, а я ей, мол, себе забери... Мэри, это я так сказал, для точки в разговоре!
Позвонил Влад и душеприказчику, разговор был кратким, отказался от наследства и все.
– Легче стало! – сказал Василий Васильевич. – Когда письмо читал, думал, сердце остановится. Бог помог пережить этот ужас! Как я счастлив, что вы у меня есть! Какой океан! Господи, мне наша речка нравится. Но обелиск надо ремонтировать.
– С Алексеем Ивановичем на раз-два сделаем! – ответил Влад.
– Не знал я отца. Мальчишкой сильно горевал из-за этого, но гордился им. Бог маму от него отведет там, не узнает она правды. Нельзя ей такое пережить. Лучше бы правду сообщил, она бы хоть знала, что живой...
Доехали до деревни. Влад остановил машину у дома Марии. Старики все были на улице.
– Коня купили? – спросил Василий Васильевич.
– Да! – гордо ответил Петр. – Жить собираемся, землю пахать.
– Ты же сказал, не дашь буланого в плуг, – сказала Мария.
– Я еще точно не решил, как он захочет.
– Хорошо у вас! Алексей Иванович, мы с Владом через неделю приедем, будем обелиск ремонтировать, фамилии отцов плохо видны.
– А письмо получил? От кого оно? – спросила Настя.
Влад посмотрел матери в глаза и ответил:
– Да ошибка вышла, не отцу письмо, но хорошо, что приехали, памятник отстояли.