Текст книги "Красное и Белое (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  – И что? – недоуменно спросил Василий Васильевич.

  – Болезнь времени, я же сказал, что и взрослые на это подсели, сотни миллионов просмотров! – пытался объяснить Влад.

  – Понял, они все хотят много этого самого барахла? – сказал Василий Васильевич.

  – А чего все хотят? Много всего! Денег хотят, все покупать, ни в чем себе не отказывать. Папа, только не говори, что Гайдар полком командовал в Анином возрасте! Они ни об одном из гайдаров не слышали, тем и счастливы! – Влад обратился к соседке: – Чем могу помочь? Разговаривайте с ней больше, без назидательности, может, наоборот, с назидательностью, не знаю. Ничего не знаю! Пройдет, замуж выйдет, дети появятся...

  – Мы завтра в деревню едем! – сказала Настя.

  – Надолго? – спросила соседка.

  – Может, заночуем, а, может, к вечеру вернемся, письмо надо забрать, родственницу увидеть.

  – Возьмите Аню, прошу, она в деревне ни разу не была, может, отвлечется, жизнь увидит!

  – Я за рулем, папа, мама, еще Семен Игнатьевич, одно место есть, но ехать двести километров, – сказал Влад.

  – Что с ней сделается! – сказала соседка.

  – А там интернет есть? – поинтересовалась Аня.

  – Есть.

  – Тогда поеду, школу пропущу! – без особой радости, но согласилась девочка.

  Соседка с дочкой ушли, договорились выезжать в семь утра, чтобы к половине десятого быть в сельской администрации, забрать письмо, а потом к Марии.

  – Влад, раз ты свободен, съезди на базар, купи венок, но не из мертвых цветов, из еловых веток делают, к обелиску положим, два года не были, – сказал Василий Васильевич.

  – Один?

  – Один, но такой добротный, не гонись за дешевизной. Я пойду до Семена, вместе придем на обед, а то он постесняется.

  Был уже полдень. Василий Васильевич зашел в магазин, купил две баночки пива и уже через двадцать минут стоял у подъезда Семена. Набрал по домофону номер квартиры, услышал голос друга: «Кто?». – «Свои!»

  – Чего долго к домофону не подходил? Я уж подумал плохо тебе?

  – Замешкался, новости смотрел, – ответил Семен.

  – Я пиво из холодильника в магазине брал, давай, пока не согрелось, – сказал Василий Васильевич, проходя на кухню.

  – Давай в комнате посидим, чего мы все на кухне!

  – Так я же курю!

  – И что? Можно проветрить. Я никогда не курил, неужели так приятно?

  – Нормально. Не курил и хорошо, не начинать же в семьдесят девять! Неси себе стакан.

  – Нет, я решил пить из баночки, как ты. Я вчера так уже попробовал. Приехал из Германии, настроение плохое, купил пива и пил, как ты. Понравилось из баночки, кайфа больше!

  – Точно. Завтра в деревню едем, поедешь?

  – В нашу?

  – Кондратовки же давно нет, в Лукьяновку, к обелиску сходим. Мне письмо пришло на сельскую администрацию, надо забрать.

  – Ты там не живешь лет шестьдесят и письмо!

  – Сам не понимаю, Мария позвонила, а ей глава звонил. Влад отвезет.

  – Вот ведь, Василий, отцов своих мы и не видели ни разу, даже на фото, – сказал Семен Игнатьевич.

  – Мать говорила, я на него похож, копия! А ты на мать похож, мать твою хорошо помню.

  – Надо венок к обелиску купить, – сказал Семен.

  – Я попросил Влада, он на базар съездит, купит.

  – И моему отцу?

  – Не подумал, позвоню Владу, скажу, чтобы два венка купил. – Василий Васильевич позвонил сыну. – Хорошо– то как!

  – Отлично, не думал, что скажу эти слова! Дочь в Германии, жена умерла, не надеялся выпутаться из этой мглы. Застрелиться хотел!

  – У тебя пистолет есть? – удивился Василий Васильевич.

  – Есть!

  – Откуда?

  – Из Афганистана привез! Да мы считали, что без оружия вернуться – это все равно, что порожняком... Обойма полная, если с первого раза не получилось бы, то... Но о дочери подумал, каково ей узнать о самоубийстве! Решил лямку тянуть.

  – Покажи пистолет!

  Семен Игнатьевич открыл нижний ящик стенки, достал коробку из-под обуви.

  – Смотри!

  Василий Васильевич достал замотанный в тряпку пистолет.

  – Блестит, ухаживаешь за ним?

  – А то! Спасибо тебе, Василий, жизнь моя теперь смысл приобрела. В старости без друга нельзя, плохо.

  – Без друга всегда плохо. Но где взять, если нет. У меня жена, дочь, зять, внучка взрослая, сын, а все равно свербило на душе. С тобой, Семен, и я плечи расправил.

  – В деревне сейчас хорошо! Как я хочу увидеть все это! – сказал Семен Игнатьевич.

  – Еще бы! Двадцать лет не был?

  – Да больше уже!

  – Пойдем на борщ, Настя не любит, когда опаздывают, кричит, что все остыло...

  Василий Васильевич взял со стола недопитую банку с пивом, собрался на выход, но случайно увидел, что Семен, пытаясь подняться со стула, изменился в лице.

  – Что сердце? – спросил он.

  – Нога! Не хотел тебе говорить, что мы сделать можем против молодого бугая?

  – Не понял.

  – Сосед с четвертого этажа, ему тридцать, пьет.

  – Говори яснее, никак не пойму!

  – Приехал я не вчера, как тебе сказал, а позавчера вечером. Открываю дверь, а он тут как тут. Я захожу к себе, он за мной. Говорю, прости, не приглашаю, устал с дороги. Он отвечает, мол, знаю, ты из Германии приехал. Фашистам наши денежки возишь, сволочь гэбистская!

  У Василия Васильевича ноги, будто приросли к полу.

  – Слушаешь? – спросил Семен Игнатьевич.

  – А то!

  – Изсволочил он меня, стал деньги вымогать, я говорю, нет, поистратился, он меня толкнул, упал я, ногой о диван ударился. Он нашел кошелек, там было пять тысяч. Забрал, сказал, что с пенсии я должен ему десять тысяч отдавать.

  – Подонок! Откуда он знает, что ты в КГБ служил, что в Германию ездил?

  – Я перед отъездом встретил давнего знакомого, в вашей пятиэтажке живет. Он стал жаловаться, что пенсия маленькая. Заезженная пластинка. Я возьми да скажи, что мне хорошую пенсию платят, к дочери в Германию собираюсь погостить! Больше никому не говорил, он разнес. Люди злые стали, завидуют всему! В Афганистан бы его! Он фарцевал всю жизнь, жил припеваючи, пенсия маленькая, а какой она будет, если официально не работал!

  -Семен, мы это уладим! – Василий Васильевич взял пистолет со стола и положил в карман куртки.

  – Что ты, Вася, посадят на старости лет!

  – Чего мы теряем? Все надо в жизни попробовать, а мы не сидели!

  – Я не боюсь, шума не хочется...

  – Мы тихо его убьем!

  – А ты прав, нельзя молчать, будет он у меня, боевого офицера, деньги вымогать! Лучше его прикончить!

  – Сами не справимся, я Влада попрошу, но попробовать надо!

  Они спустились с пятого этажа на четвертый, позвонили в дверь. Открыл дверь качок лет тридцати.

  – О, пиво пришло! Решил, дед, меня похмелить?

  – Этот? – спросил Василий Васильевич.

  – Он!

  Что было сил Василий Васильевич толкнул качка двумя руками в грудь, тот не удержался на ногах, упал. Василий Васильевич сел на него, достал пистолет, приставил к лицу и охрипшим голосом сказал:

  – Срань алкогольная! Еще раз к моему другу сунешься, пристрелю, будешь здесь лежать, пока запах не пойдет. Фашист проклятый! Правильно Сталин делал!

  Лицо у качка побелело, он не сводил глаз с пистолета.

  – Понял?

  – Понял, дед, смотри не стрельни! Я тебя одним пальцем сделаю, так вы же сумасшедшие, с пистолетом пришли! Виноват я, запой, денег нет.

  – Пристрелю, нам терять нечего, мы пожили, теперь уже ничего не страшно. Вас, ублюдков, надо учить, такие и страну разрушили, может, чуть пообразованнее. К квартире боевого офицера-афганца не подходить! Пить надо за свои!

  Вышли из квартиры, решили спускаться пешком, чтобы успокоиться. Сердце у Василия Васильевича билось так, словно вот-вот выскочит из груди.

  – Не думал, что доживу до такого! Тяжело угрожать человеку!

  – Я, Вася, вчера зашелся, думал, что будет теперь меня доить. Стыд какой! Еще бить начнет!

  – Не бывать этому! Если в дверь позвонит, не открывай, мне звони, с Владом придем. Участкового встречу скажу. Таких нельзя без наказания оставлять.

  – Так он про пистолет участковому скажет!

  – Кто ему поверит? Померещилось, белочку поймал!

  Вышли старики из подъезда в приподнятом настроении.

  – Справедливость восторжествовала! – сказал Василий Васильевич.

  – Нет, пистолет свое дело сделал!

  – Не вижу разницы в данном случае. Подонки бесчинствуют. Власть бездействует. Надо разрешить оружие продавать. Кривое общество построили, для богатых, они за высокими заборами, случись что, то их полиция приедет защищать, а нам не дозваться.

  – Вон этот идет, что фарцой занимался, на маленькую пенсию жаловался и этому рассказал, что я в Германию собрался, – сказал Семен.

  – Эй, спекулянт! – громко крикнул Василий Васильевич. Мужик небольшого роста, полный, лысый остановился, смотрел на Василия Васильевича.

  – Вы мне?

  – Ты сразу понял, что тебе, отлично! Еще раз к другу моему подойдешь, пожалуешься, что тебе государство пенсию маленькую платит, а ему большую, будешь иметь дело со мной. Он в Афгане был, я в Чернобыле, а ты спекулировал. Вот и оценили нас по нашим заслугам! Иди, тварь, в интернет. Там плачь о маленькой пенсии.

  – Что вы себе позволяете! Я всю жизнь работал!

  – Так работал, что за фарцовку тебя чуть не посадили, вывернулся, – сказал Семен Игнатьевич. – Иди своей дорогой.

  Друзья пошли, вслед им мужик кричал разные некрасивые слова. Когда зашли в подъезд, Семен Игнатьевич попросил:

  – Пистолет давай! Тебе оружие иметь нельзя, половину народа перестреляешь.

  – Половину не половину, а сколько надо! – Василий Васильевич достал пистолет, отдал Семену.

  – Ты рукопашным боем владеешь? – спросил Василий Васильевич, когда они вошли в квартиру, где в прихожей уже стояло два венка. – Хорошие венки, мне такие нравятся, мертвые цветы на меня ужас наводят. Мне только такие приносите.

  – Умирать собрался? – спросила Настя, – Может, борща поешь, передумаешь? Удался борщ, проходите, будем обедать.

  – Спасибо! – сказал Семен Игнатьевич, – Ты, как моя жена, готовишь вкусно.– Он снял куртку, хотел повесить да Настя перехватила:

  – Я сама повешу! А что у вас в карманах такое тяжелое?

  – Пистолет! – сказал Василий. – Мы урок мужества преподали.

  В дверь позвонили.

  – Это Влад, я его в магазин за водкой отправляла, в деревне по рюмочке выпьем. Покажите пистолет.

  – Ваш? – спросил Влад.

  – Мой, левый ствол, я его из Афгана привез.

  – Зачем с собой носите?

  – Не носит он, одного подонка ходили проучить, он вчера у Семена деньги отобрал, толкнул сильно, – сказал Василий Васильевич.

  – Врезать ему надо было!

  – Мне семьдесят семь, Семену на два года больше, как врезать?

  – Не угрожать же пистолетом! Мне бы сказали, я разобрался.

  – Молодцы мужики! Так и надо. Нечего терпеть издевательства. А то все уступаем в жизни, будто это трамвай, а подонки – инвалиды в нем, – сказала Настя.

  – Ты, мама, даешь. Не ожидал! А, если посадят папу и Семена Игнатьевича?

  – Пусть попробуют! Пока я жива, не посадят за правое дело. Мы отстреливаться будем до последнего патрона!

  – Какая вы, Настя! – с восхищением сказал Семен Игнатьевич.

  – Она такая! – ответил Василий.

  ***

  Деревня Лукьяновка никогда не была большой, а теперь всего шесть домов осталось. В пяти из них жили старики, один пустовал. Мария всю жизнь проработала дояркой в колхозе, но не на центральной усадьбе, которой теперь не было, а в Лукьяновке. Мария замуж вышла рано, по любви, Иван работал бригадиром, родилась у них дочь. Нарадоваться не могли. Девочке было три годика, она умерла от воспаления легких, ничего врачи не смогли сделать, сгорела прямо на руках у Марии. Больше детей не было. Горевали долго, потом жизнь взяла свое, Мария успела уйти на пенсию, колхоз в середине девяностых стал полным банкротом, муж Марии за пять лет до пенсии остался без работы, решил в район ездить на заработки. Как она его отговаривала, мол, на одну мою пенсию проживем. Огород, хозяйство, он не в какую – советская закваска: нельзя не работать, надо пенсию зарабатывать. Два дня проработал в районе, собирался домой на своей машине, попал в ДТП, умер в больнице. И вот уже двадцать пять лет Мария жила одна. Еще одна женщина жила в Лукьяновке – Женя, ей было семьдесят семь лет, замужем она никогда не была. Все знали, что любит она Василия, своего одноклассника, сватались к ней, но отказывала. Выучилась она на учителя начальных классов, работала в школе на центральной усадьбе, когда школу закрыли, то стала ездить на работу в районную библиотеку. Книжки она любила и иногда, когда собирались обитатели деревни в доме Марии, рассказывала им интересные истории. Петру шел восемьдесят второй год, жена умерла пять лет назад, дочь жила в Москве, болела, даже на похороны матери не смогла приехать, а внук жил в Таллинне, последний раз в Лукьяновку приезжал в трехлетнем возрасте. Ивану, как и Марии, было восемьдесят, жена умерла десять лет назад, детей не было. Владимиру было семьдесят девять, он уехал из деревни молодым парнем, приезжал к родителям, когда они умерли, то попросил Марию за домом присматривать, мол, вернусь! И вернулся десять лет назад, но без жены, не согласилась она квартиру оставить невестке с сыном. Владимир ее уговаривал, потому что нашла коса на камень, бояться стал Владимир невестку. Такая и отравить могла. Не поехала жена, пожалела городской квартиры, но не себя. Через три месяца после того, как Владимир вернулся в деревню, позвонил сын и сказал, что мама умерла. Владимир похоронил жену в Лукьяновке на деревенском кладбище и все не мог себе простить, что не уговорил жену уехать, бросить квартиру в городе. Жили пять стариков нерадостно, доживали жизнь, как могли все больше в думах о прошлом, но забот хватало: все держали кур, а Мария козу, пасли ее по очереди и сено заготавливали сообща. Огороды в меру сил обрабатывали, но Петр говорил, что не будет картошку сажать, легче, мол, купить в соседней деревне или в автолавке, которая приезжала два раза в неделю в соседнюю деревню. «Надо двигаться, работать, а то помрешь раньше срока», – сказала на это Мария. – «А на что мне эта жизнь? Пожил, устал», – ответил он.

  ***

  Алексей Иванович ехал, не зная куда. Одно знал точно: жить в городе не может и не хочет, а вот в маленькой деревеньке, с небольшим количеством жителей попробовал бы. Такую деревню и искал по дороге. Через полгода после смерти матери он продал свою квартиру в Москве, материнскую в Подмосковье, погрузил в свою «Тайоту» самые необходимые вещи: одежду, продукты, двадцать бутылок водки, а еще самый разнообразный инструмент. Он никогда раньше не жил в деревне. Но жизнь сельскую не идеализировал. Трудностей не боялся, хотел трудностей, забыться в работе, обрести хоть небольшой душевный покой. В заботах о матери он забывался, а после ее смерти все нахлынуло с новой силой. Десять лет назад в Таджикистане, где он служил, произошел теракт в кафе. Погибли семь человек, среди них его жена и дочь. Дочь жила с его мамой в Подмосковье, закончила одиннадцать классов, поступила в институт и приехала к ним в Таджикистан в гости. После трагедии Алексей Иванович подал в отставку, похоронил жену и дочь в подмосковном городке, где жила мама, она помогла справиться с горем. В Москве в своей квартире не мог жить. За полгода до смерти слегла мама, Алексей Иванович после консультации с врачом снова стал пить.

  – Алексей, я всю жизнь хотела собаку, но не случилось. Купи собаку! Только большую и добрую! – попросила мама.

  – Зачем? – удивился Алексей.

  – Хочу! Ты с ней гулять будешь, заботиться о ней, купи щенка, он расти будет, привыкнет к нам, любить нас будет, собаки они верные! Съезди на рынок, купи, прошу! Тебе это больше, чем мне надо, ты же думаешь о них постоянно, я чувствую. Надо же жить дальше, у других людей тоже горя много.

  Приехал Алексей Иванович на рынок, столько вокруг зверья разного, он растерялся. А потом взгляд остановился на черном толстом большом щенке. Который смотрел на него черными бусинками глаз. Взял его на руки и понял, что уже не отдаст.

  – Сколько?

  – Чего его выбрал, сейчас все маленьких собак хотят, а денег больших. Это ньюфаундленд, большим вырастет, прокормишь? Подумай, прежде чем брать! Собаку грех выбрасывать!

  – Кто выбрасывать собирается, я спросил: сколько?

  – Кормить хорошо будешь?

  – Вот пристал!

  – Да ты одет, как бомж, потому и спрашиваю.

  Алексей Иванович усмехнулся, оглядел себя: старенькая защитного цвета рыбацкая куртка, резиновые сапоги. Неожиданно сказал на таджикском:

  – Аввал андеша, баъд уфтор, – он всегда говорил эту таджикскую пословицу, чтобы никто не понял и, таким образом, закончить разговор.

  -Ты из Таджикистана? Я знаю, что означают слова: сначала подумай, потом скажи! Я там срочную служил при Советском Союзе, женился, остался, в девяносто втором году бежали в Россию от гражданской войны. Были люди, как люди, а стали... – продавец с любопытством разглядывал Алексея Ивановича.

  – Полковник в отставке, уехал в две тысячи восьмом году, – сказал Алексей Иванович.

  – На нашей базе служил? Вот ведь сволочи! То нас изгоняли, а, как бандиты их приперли, то Россию звать, пусть наши умирают за их свободу! Мы все всем прощаем, что за народ такой! Хватил лиха? На полковника внешне не тянешь, я обидеть не хочу, но надо тебе выбираться из ямы. Щенка так бери, не надо денег, подарок! Ты ему понравился!

  – Деньги есть, мама попросила щенка купить!

  – Сам не хочешь собаку?

  – Я уже ничего не хочу...

  – С мамой живешь? А где жена, дети?

  Алексей Иванович не ответил, достал кошелек.

  – Я сказал подарок! Мама твоя – мудрая женщина, наверное, болеет. Не хочет, чтобы ты один остался, лучшего друга, чем собака не бывает.

  Алексей Иванович поблагодарил продавца, засунул щенка за пазуху. Приехал домой, мать так обрадовалась, даже встала с постели.

  – Какой красивый, какой толстенький, давай Медведем назовем?

  Медведь рос быстро. В восемь месяцев он стал большим, махнатым увальнем. Разойтись с ним в узком коридоре материнской квартиры становилось трудновато. После смерти матери квартира превратилась в настоящую холостяцкую берлогу. Алексей выходил утром прогулять Медведя, заодно и в магазин за едой, водкой. Вечером, когда Медведь начинал его бить лапой, просыпался с трудом, шел выгулять собаку. «Надо тебя отдать в хорошие руки, – сказал как-то утром Алексей Иванович, – чего тебе в дыме день-деньской с пьяным сидеть. Я сдохнуть скорее хочу, к своим хочу, а ты молодой, тебе шустрого хозяина надо, будешь с ним на пробежки по утрам, вечерам бегать». Медведь после таких слов ушел в комнату, лег около дивана, на котором умерла мама, голову положил на вытянутые передние лапы. Алексей Иванович пришел в эту же комнату: «Обиделся? Что делать? Я правду сказал, бросать на произвол судьбы я тебя не собираюсь, в хорошие руки заранее отдам, а то загнусь здесь, а ты бездомным станешь». Медведь встал, дотронулся лапой до руки Алексея Ивановича.

  – Неужели и правда, что вы человеческий язык понимаете? Говорить не можете! Давай поедем в какую-нибудь деревню, умру, так там тебя люди не бросят!

  Алексей Иванович свернул с трассы, проехал километров двадцать по разбитой дороге, свернул налево и вскоре увидел старый бревенчатый дом. Остановил машину, Медведь выпрыгнул, стал обнюхивать траву, а потом побежал к женщине, вышедшей на крыльцо.

  – Медведь! Ко мне! – крикнул Алексей Иванович.

  – Медведь, ко мне! – крикнула женщина и засмеялась: – Посмотрим, к кому пойдет.

  Медведь подбежал к женщине и стал ее обнюхивать, радостно виляя хвостом.

  – Не бойтесь, он добрый! – сказал Алексей Иванович.

  – Я и не боюсь, в моем возрасте кого бояться? Людей не боюсь, а собаку чего боятся? Меня собаки всегда любили, у нас у каждого была, умерли, новых не стали заводить, о себе бы позаботиться.

  Алексей Иванович осмотрелся, насчитал шесть домов, все они были бревенчатые, старые. Но в этом было особое очарование. «Останусь!» – решил Алексей Иванович.

  – Сколько народа живет в деревне? – спросил Алексей Иванович.

  – А тебе зачем? Нас не обманешь, мы калачи тертые!

  – Не собираюсь никого обманывать. Меня Алексеем зовут, бывший военный, полковник в отставке. Деньги есть, зачем мне вас обманывать, мне чужого не надо.

  – А чего по белу свету ездишь один, ищешь, где голову приклонить? На жену, детей тратил бы деньги, коли они есть.

  Алексею Ивановичу эта деревенская женщина напомнила маму и неожиданно вырвалось:

  – Мама, я жену, дочку четырнадцать лет назад схоронил, а недавно и маму, один остался.

  У Марии сердце защемило, когда мамой назвал, и каким-то родным показался ей этот незнакомый мужчина. «Горе у мужика! Ищет место, где душе спокойно будет. А, может, и сладится, мы одинокие, брошенные, и он такой же, но молодой, нам в сыновья годится».

  – Нас пятеро стариков в деревне, все одинокие, никого нет, один дом пустует, но он плохонький, давно никто там не живет. Остальные дома лет двадцать назад разобрали на дрова. Если руки есть, так подправишь, у нас жизнь тихая, воздух чистый, жить можно... Машина у тебя дорогая, может, до района нас свозишь, давно не были, хочется посмотреть. Но надо мне со стариками посоветоваться, так положено, у нас давно переселенцев не было, меня Марией зовут.

  Старики уже тянулись к дому Марии, интересно было узнать, кто приехал на такой большой машине.

  Алексей Иванович коротко рассказал о себе.

  – А помочь нам можешь? – спросил Петр.– Проблем много! У меня крыша протекает.

  – А у меня? Все крыши протекают, только у Марии пока держится, колодец надо чистить, найдется работа, – сказал Иван.

  – Ты чего его в батраки нанимаешь! – сердито сказала Мария. – Ему надо в себя прийти!

  – Я его в председатели нашего колхоза выбираю! Проголосуем? Только работа вытащить может из ямы, – сказал Петр.

  И все пятеро подняли руки.

  – Выбрали меня председателем? Спасибо, но я поломанный, честно говорю, смогу ли? Я умирать приехал...

  – Нам мертвых не надо! Ты нам в сыновья годишься, у тебя никого нет и у нас никого, но ты-то молодой, должен позаботиться о нас, – сказал Владимир.

  Вроде поладили, а утром не выходит и не выходит Алексей Иванович из дома. Собрались все старики и стали решать, что делать.

  – Иди, Мария, проверь что там, собака, почему молчит? Вдруг он помер, вот делов будет, – сказал Петр.

  Мария дернула за ручку двери, все оказалось открытым, вошла:

  – Алексей! Чего не выходишь? Мы беспокоимся!

  Алексей встал с кровати, даже не помнил, как вчера уснул, кроссовки и те не снял.

  – Жив я! – ответил он, но не мог посмотреть в глаза Марии, стыдно было.

  – Ты лентяй или алкоголик? – спросила Мария.

  – И то, и другое, не устраиваю, так уеду, мне это на раз два, – сказал и налил себе в стакан водки. – Собаку вам оставлю, а то загнусь, а она не виновата...

  – Не загнешься, у тебя обязанностей много, совесть иметь надо, или забыл, что поверили тебе, председателем выбрали! Выходи к народу, покажем тебе фронт работ. Петр! Зайди! – крикнула Мария. Когда Петр вошел, Мария собрала бутылки с водкой в большую сумку и сказала: – Неси ко мне, но не один, тяжело, Ивана попроси. А ты, Алексей, выходи, я покажу деревню, за зеленью ты вчера проблем наших не увидел.

  Алексей вышел во двор, Медведь радостно бегал по деревне, старики ждали, что скажет.

  – Я все вчера заметил, знаю, что надо. Сначала крыши, колодец, крыльца, дома отшлифую, компрессор куплю со щетками, бревнышки желтенькими станут, туалеты в домах сделаю.

  – Вот врет! Ты за кого нас держишь? У нас вода в колодце, водопровода нет, а ты про туалеты заливаешь! – сказал Владимир.

  – Отец, не шуми, я свое дело знаю. Сейчас можно без водопровода. Не вру.

  – А спутниковое телевидение закажешь? Мне надоело эти программы смотреть, все лягают и лягают народ, любую передачу возьми, с чего не начнут, а закончат, какой народ у нас плохой. А со спутниковой антенной сто каналов, я хочу про лошадей фильмы смотреть, про людей не хочу, – сказал Петр.

  – И мне спутниковую! – сказала Женя.

  – Всем надо! – сказал Иван.– Деньги у нас есть, мы почти миллионеры, плохо это, были бы дети, внуки все бы им досталось, а так умрем, копили, копили и государству достанется! Вот ты вчера пообещал, я ночь не спал, мечтал, поверил тебе!

  – Правильно сделал, отец, чего вы так всполошились, отметил я вчера новоселье. Виноват...

  – Действительно напали на человека, это мы виноваты! – сказала Женя. – К каждому человеку подход нужен.

  Через два года Лукьяновку было не узнать. Бревенчатые дома Алексей Иванович отшлифовал при помощи щеток и компрессора, стали они светлыми, словно только построенными, всем новые крыльца сделал, наличники резные заказал в городе. А Иван их разрисовал в разные цвета. Сам с крышами Алексей Иванович справиться не мог, нанимали одного работника из райцентра, крыши покрыли металлочерепицей оранжевого цвета. Алексей Иванович привез образцы в деревню, единогласно выбрали этот яркий цвет. «Красиво!» – сказала Женя, и все согласились.

  – Черепица имеет один недостаток, будет слышен шум дождя по крыше, – сказал Алексей Иванович.

  – Под шум дождя лучше спиться, – сказала Мария.

  Алексей Иванович в каждом доме установил биотуалеты.

  – Жили и не знали, что такое возможно. Цивилизация! – сказала Мария.

  – Все можно. Только денежки плати, – сказал Владимир. – А чего мы их берегли, все дешевле, дешевле хотелось, выгадывали всю жизнь. Поздно мы жить начали.

  – Надо будет туалеты два раза в месяц чистить, – сказал Алексей Иванович.

  – Можем и чаще, делов-то, – ответил Иван.

  Лошадь для посадки картофеля брали в соседней деревне. Но старики постоянно нервничали, что сроки упустят и Алексей Иванович предложил купить коня. Эту инициативу приняли молча. Алексей Иванович смотрел на стариков и не мог понять.

  – Ну, ты даешь! Я бы ни в жизнь не додумался! Свой конь! – сказал Петр. – Как я мечтал о коне! Я ж столько лет с Угольком проработал, когда колхоз обанкротили, на мясокомбинат Уголька повезли, просил председателя продать мне коня, мол, он свое отработал, за что его убивать! Так он цену такую заломил, у меня тогда денег не было. Изверг этот ответил, что на мясе от Уголька выручат денег. Бывают же нелюди!

  И все заговорили, голоса у стариков были радостными.

  – Попал я к хорошим людям, никогда такой поддержки от людей не видел. Что не предложу, со всем согласны, – засмеялся Алексей Иванович. – Вы особенные!

  – Это мы с тобой ожили, помирать теперь не собираемся! – сказала Женя. – Я читала, что лошади, собаки старикам жизнь продлевают, другие животные тоже. А у нас коза, куры, два поросенка, Медведь, а теперь и лошадь будет!

  – Сена накосим, не сомневайся, мы можем! – сказал Петр.

  – Я косить не умею, – ответил Алексей Иванович.

  – Хоть чего-то ты не умеешь! Научим! И купи ты со звездочкой во лбу, можно? – попросил Петр.

  – Мы платим, выбираем то, что нравится, какие проблемы! – ответил Алексей Иванович.

  Алексей Иванович созвонился с конезаводом, который находился в другой области, договорился и утром поехал покупать коня. Выезжал рано, но все старики пришли его проводить.

  – Дорога дальняя, останавливайся отдохнуть, – просила Мария.

  – Да что там триста километров! Он водитель классный! Сам знает, как ехать, – сказал Петр, – Со звездочкой, Иванович?

  – Как договаривались! – ответил Алексей Иванович. – Раньше четырех коня не привезут, а я раньше приеду.

  ***

  До деревни оставалось ехать минут сорок. Съехали с трассы, повернули и все удивились: дорога новая, лучше, чем трасса.

  – Два года не были и на тебе! – Василий Васильевич все никак не мог поверить.

  – Ты забыл или мимо ушей пропустил, Мария говорила, что строят дорогу,– сказала Настя. – Охотугодья здесь скупили, гостиницу построили, чтобы не трястись богатым жопам по бездорожью!

  – Ничего не слышал! Это она тебе говорила, я бы запомнил! В каждой деревне пусть богатые построят по гостинице, так и решим проблему дорог в стране! Аня, в окно посмотри, природа тут хороша! – сказал Василий Васильевич.

  – Мне надо досмотреть, а то будет незакрытый гештальт! – сказала девочка.

  – Что за хрень? – спросил Василий Васильевич.

  – Незавершенное действие! Недосмотрю ролик – гештальт, плохое настроение, комплекс появится...

  – Вот детки! А, если уроки не сделаешь, гештальт бывает?

  – Нет!

  – Надо определиться, куда сначала поедем: к памятнику, в администрацию или к Марии? – сказал Василий Васильевич.

  – Остановимся, потом решим. Как кругом хорошо! Лес стеной стоит, как в сказке, хочется вздохнуть полной грудью, – сказал Влад.

  Все вышли из машины. Апрельский день выдался солнечным, небо было голубым, высоким, без единого облачка.

  – Жить хочется! – сказал Влад, расставив руки в стороны, словно хотел обнять все вокруг. – Я бы жил в лесу...

  – А где еду брать? – спросила Аня.

  – Найди в интернете, как выжить в лесу! Научимся!

  – Как же научитесь! Я буду привозить, а то оголодаете, – ответила Настя.

  – А лица у всех какие довольные, вот что природа с человеком делает! – сказал Василий Васильевич.

  – А сам какой довольный! Хорошо, что выбрались. Можно было на лето сюда жить приезжать, Мария все зовет, – сказала Настя.

  – День, другой выдержишь, а потом скучно станет. Я совсем городским заделался, – сказал Василий Васильевич.

  – А я хочу! – сказал Влад. Василий Васильевич принял слова сына всерьез, он чувствовал, что Владу плохо, никак не найдет своего места в жизни. С женщинами не складывались отношения, на работе неприятности. Василию Васильевичу стало страшно: решит сын здесь остаться, пять стариков в деревне и он, что тогда делать?

  – Хочешь в деревню, так купим дом около города и живи, – предложил Василий Васильевич.

  – Около города не хочу, здесь вольно! Кур заведу, огород посажу! Коза у тети Маши есть! Проживем!

  – Ты курице голову не отрубишь со своим характером, – сказала Настя.

  – Зачем рубить! Пусть несутся...

  – Поехали! Чего пустопорожнее в ступе толочь, – сказала Настя, ей тоже не нравился настрой сына. «Жениться ему надо, деток растить», – подумала, и на глаза навернулись слезы.

  – Семен, ты чего? – спросил Василий Васильевич, увидев, что по лицу друга текут слезы.

  – Маму вспомнил! Как хорошо было в детстве, – ответил Семен и вытер ладонью глаза.

  Поехали дальше, асфальт закончился, прямо у дороги оказался высокий забор.

  – Что за хрень! Не было же этого забора! – сказал Влад.

  – Не было! И высокий! Поезжай вдоль, закончится же когда. В городе заборов понаставили, а в деревне зачем! – Василий Васильевич смотрел на высоченный забор посреди леса и удивлялся.

  Проехали километра два, увидели солдат, стоящих около груды железных секций.

  – Профнастил, секции из стали. Двойное защитное покрытие: цинковое и полимерное, – сказал Влад. – Надежные заборы, не увидишь что за ними, в городе таких навалом.