Текст книги "Мышиный Король (СИ)"
Автор книги: Ольга Солнцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Чего тебе? – со злостью прошипела беглянка.
– Привет, Тонь. Слушай, нам надо встретиться, – помявшись, предложил он. – Ты где сейчас?
Большова назвала адрес.
Однокурсник присвистнул:
– Ну ты и забралась! Как туда ехать-то?
Тонька объяснила, что можно с Белорусского вокзала, а можно с Филей.
– Ладно, к трем приеду, – пообещал странный Никитос.
– Ну, если тебе больше делать нечего, – пожала плечами сонная Тонька.
Он приехал к четырем и объяснился с ее родителями. Сказал, что его послали ребята, с которыми она немного повздорила. Сказал, что все преподаватели ее очень хвалят, и что она вообще пример для всех в колледже.
Тонька закашлялась от такого очевидного вранья, а мать, наоборот, прониклась уважением к гостю:
– Ишь ты, какой хороший мальчик!
Им дали черствых пирожков на дорогу и с радостью выставили за дверь.
Всю дорогу, пока они тряслись в холодном вагоне, Никита обдумывал «ситуёвину». Конечно, никто в столице Антонину Большову не ждал. В учебной чести, куда он вчера заходил, ее вообще обещали выгнать за прогулы и неуплату.
Коршунов почувствовал на душе легкую тревогу после того, как пропал Инок: это произошло сразу после их разговора в «Забавинском», а значит, он как-то связан с его исчезновением. По-человечески он сочувствовал бедняге, на которого «поставили» в этом дурацком споре. По большому счету, он сам был виноват, что тогда все так закрутилось. Если б он тогда перевел дело в шутку или подкинул ребятам какую-нибудь идею насчет новой тусовки, то и не было бы никакого спора. Но Тонька сама была хороша!
«Да, она в тот момент была так хороша! – подумал Никитос почти с нежностью. – А теперь все опять все через жопу!»
Когда она перестала ходить на занятия, то он сначала думал, что это просто так, совпадение. Ну, может, у нее на работе запарка или она вдруг подхватила ОРВИ.
Но срок пари подходил, а его соперница все не появлялась. Коротков и Карапетян стали перешептываться за его спиной, а вчера Варуш его спросил напрямую:
– Слушай, так что с вашим пари? Мы что смотреть-то будем?
У Никиты засосало под ложечкой. Его уже не в первый раз посещала мысль, что смартфоны нельзя давать кому попало.
Он рассказал Варушу анекдот про армянское радио, и тот похлопал его по спине.
А Тонька тем временем так и появилась.
Никитос попытался подкатить к Скрягину, но тот был зол, как черт. Аннушка тоже поджимала губы, когда он спросил ее о Королеве. С остальными преподами и говорить было бесполезно. Такое поведение ППС бесило второкурсника Коршунова: с ним обращались, как с несмышленышем, а ему уже было без пяти минут восемнадцать.
Вчера утром он попросил свою тетку оставить ему ключи от квартиры. Та уезжала в санаторий, и он решил провернуть гениальный план: пусть Тонкая пока тут поживет, а он тем временем подыщет для них нормальную хату. Его доходы теперь вполне позволяли жить с комфортом, и он надеялся, что зеленоглазая сирена по достоинству оценит его рыцарский повыв. Для начала на станцует для него танец живота, а потом… Что будет потом, отважный рыцарь боялся загадывать, чтобы не сглазить.
– Блин, что делать-то? – пробормотал Никитос, снова покосившись на Тоньку.
Она дремала, надвинув капюшон на глаза. Она, сто пудов, ждала от него мужского поступка.
«Чтобы быть крутым, надо иметь много бабла. Без этого никак,» – подумал рыцарь и с удовлетворением похлопал себя по бумажнику.
Орел Барсович, которого на самом деле звали Тельман Исмаилович, три недели назад предложил ему поработать у него курьером. Съездив пять раз по его поручениям, предприимчивый Никитос получил больше, чем за полгода работы в «качалке». Правда, ему надо было соблюдать большую осторожность, а в случае облавы всю вину взять на себя.
Глядя на пробегающие за окном домики, предприимчивый рыцарь размышлял над тем, как организовать обещаное стрип-шоу и не подставить при этом Тонкую. Внезапно ему в голову пришла еще одна гениальная мысль: он позовет всю гоп-компанию в ночной клуб, где исполняют профессиональный стриптиз. Он сам договорится с Тельманом Исмаиловичем, чтобы их всех пустили и не спрашивали про возраст. Он отработает за все – и за вход, и за напитки, и за еду. Спор будет улажен, и парни отстанут от Тоньки. Он ее больше никогда не потеряет. Он так решил, потому что он – крутой.
Словно решив сложную задачку, Коршунов обрадовался и стал насвистывать что-то веселенькое, попсовое.
– Ты чего? – покосилась на него Большова, отодвинув капюшон. – Плохая примета: денег не будет.
– Наоборот! Все будет. Поверь мне! – обнял будущую подругу Никитос.
Она не отстранилась, и постепенно ей передалось его хорошее настроение.
– Слушай, а ты как думаешь свою днюху отмечать? – весело спросил он.
Тонька буркнула, что ей сейчас совсем не до праздников, но жизнерадостный рыцарь не отставал:
– Тебе ведь восемнадцать исполнится, правильно?
Большова усмехнулась в ответ:
– Ну, исполнится, и что дальше? Сначала восемнадцать, потом двадцать восемь, потом тридцать восемь. И все – жизнь кончилась.
Поезд замедлил ход и остановился у перрона. Коршунов встал и потянулся, будто самец перед охотой. Закинув на плечо тонькин баул, он скомандовал:
– Все, зайка, приехали. Вставай!
32
Инок впервые поднялся с больничной койки лишь через две недели, да и то при помощи костылей. Смерть в очередной раз прошла мимо него: вместо того, чтобы скинуть окоченевшее тело в одну из приготовленных ям, кладбищенские служители вызвали «скорую».
Два с половиной года назад его тоже едва вытащили с того света. В тот раз рыжая «Нексия» Королева-старшего взорвалась от пластиковой бомбы, которую неизвестный байкер прикрепил не крышу, когда машина остановилась на перекрестке. Это событие навсегда врезалось в память юного Иннокентия. Он и по сей день мог с детальной точностью представить себе события того дня. Уже почти два года он вставал с постели с одной и той же мыслью: «Ну вот, Кеша, это новый день. И ты должен его прожить.» Долгое время ему казалось, что погибшая мать зовет его за собой, но он не помнил ни ее голоса, ни ее лица. Лишь в последние пару недель мучительные воспоминания наконец-то отпустили его, и он наконец-то вспомнил родные лица. Он постепенно забывал все то плохое, что произошло в его жизни. А плохого, как и хорошего, в жизни шестнадцатилетнего Иннокентия Королева случилось уже достаточно.
В первый раз его спасли еще в роддоме. Новорожденный малыш не закричал и, несмотря на все усилия пожилой акушерки, никак не мог задышать самостоятельно. Докторша уже хотела вызвать бригаду реаниматологов, но вдруг заметила странное свечение над посиневшим младенцем.
– Это его отец ему помогает, – улыбнулась роженица Мошкина. – Не трогайте его!
Ребенок, и вправду, наконец-то самостоятельно расправил легкие и громко закричал.
– Иннокентием надо назвать, – с облегчением сказала пожилая акушерка. – Бог невинным помогает.
С тех пор Кеше не раз приходилось встречаться со смертью и уходить от нее. Он рос, но вместе с ним росли и опасности, подстерегающие его на каждом шагу. Однажды он чуть не захлебнулся, когда мама решила искупать его в большой ванне, в другой раз смерть затаилась в неисправном электрическом чайнике, а в третий – в снегокате, который летел прямо наперерез его санкам. Когда он чуть-чуть подрос, то ему стало казаться, что за ним, и в правду, приглядывает незримый хранитель. Никто не мог объяснить ему, кто это и чего он хочет.
Соседки по общежитию сначала радовались, что маленькому Кешке снова повезло, но с каждым разом они все больше косились на него, будто его везение отнимало шансы у кого-то другого. Стоило сыну Ларисы Мошкиной появиться на общей кухне или во дворе старой пятиэтажки, как именно здесь вскоре начинало происходить что-то необъяснимое: то ниоткуда вспыхивал пожар, то происходила утечка газа, а то и вовсе прорывало водопроводную трубу.
Когда же странному счастливчику исполнилось десять лет, то его стали за глаза обвинять во всех бедах, которые происходили в округе. Если у кого-то из его обитательниц общаги случалась ссора с кавалером или рождался мертвый ребенок, то молва обвиняла в этом никого иного, как Кешку из тринадцатой комнаты.
К десяти годам невинный младенец стал изгоем, и суеверные женщины боялись разговаривать с ним и строго-настрого запрещали своим детям приближаться к нему. Если в детстве в комнату Мошкиных почти каждый день приходили соседки со сладостями и игрушками, то теперь их жилище все обходили стороной.
«Либо ты съезжаешь отсюда со своим отродьем, либо вам не жить,» – популярно объяснили невезучей Лариске, у которой, кроме злосчастного сынка, объявился еще и муж-зэк. Семье Королевых, которая воссоединилась, несмотря на все невзгоды, ничего не оставалось, как покинуть и подмосковные Мытищи, и родную страну.
Бригада «скорой помощи» доставила переохлажденного пациента в ближайшую детскую больницу, но тут его наотрез отказались брать без документов. Сам Королев в это время все еще был без сознания.
– Что вы к нам всех бомжей везете! – возмутилась медсестра в регистратуре. – Ну и что с того, что вы его на соседней улице подобрали! Везите его в Первую градскую – там всех принимают.
Два хмурых фельдшера, больше похожие на могильщиков, чем на сотрудников медслужбы, снова закатили носилки в белый автомобиль. Путь их теперь лежал почти через весь город, со всеми его светофорами и утренними пробками.
– Ну что же вы, мужики? Надо было сразу констатировать факт смерти, – подсказал угрюмым сослуживцам возмущенный водитель. – Теперь три часа потеряем коту под хвост!
Чтобы сэкономить время, шофер включил сирену и «мигалку». «Скорая» неслась по «встречке», обгоняла троллейбусы и наезжала на тротуары. В тот момент, когда машина совершила очередной опасный маневр, пассажиров тряхануло так, что не подающий признаков жизни пациент свалился с носилок и сломал себе ногу. От боли он пришел в сознание и застонал.
– Да не ори ты! – прикрикнул на него фельдшер, сидевший к нему спиной. – Фамилию лучше вспоминай!
– М-мышиный Король, – прошептал чудом выживший юноша.
Наконец, его довезли до старого здания с обшарпанным фронтоном. В приемном покое к тому времени уже собралось не меньше трех десятков страждущих – бомжей и прочей городской голытьбы. Когда-то эти люди были вполне достойными гражданами, и возможно, среди них были даже поэты. Теперь же все они угрюмо поглядывали на вновь прибывшего парня, который норовил попасть на прием без очереди. Его стоны раздражали всех в очереди, и его уже несколько раз просили замолчать.
К счастью, работники медслужбы уговорили знакомую регистраторшу побыстрее оформить их груз. Юноше сделали анализ крови, диагностировали пневмонию, сепсис и перелом левой лодыжки.
– Ну, парень, ты счастливчик! – присвистнул молодой доктор, опасливо косясь на татуировку. – Эх, молодежь! Зря вы калечите себя в подпольных салонах! Ничего удивительного, если у тебя окажется еще и гепатит.
Инок с трудом открыл глаза и заметил, как за плечом мужчины в голубой униформе стоит кто незримо-белый.
Дед Мошкин воспринял исчезновение внука как долгожданное событие. Молодой родственник, которого он уже не считал родным, больше не бесил его своими причудами и выходками.
Кража десяти тысяч рублей, обнаруженная ветераном как раз накануне странного исчезновения виновника, вызвала его особый гнев. Он так переволновался, что целый день пролежал в постели, глотая нитроглицерин. Когда же этот ненавистный внук не появлялся дома уже двое суток, то дед вздохнул с облегчением:
– Слава тебе, Господи! Наконец-то ты избавил меня от лукавого! И поделом тебе, Ирод!
Мошкин приготовился к долгожданному звонку из морга. Однако, ему позвонили не санитары, а психиатр из ведомственной поликлиники, в которую он однажды лично водил Иннокентия на осмотр. Врач интересовался, почему они больше так и не появлялись.
В ответ подполковник в отставке промямлил что-то невыразительное насчет занятий в колледже, но тут же прикусил язык: не в меру радетельный доктор мог ведь позвонить и в колледж! Обещав вскоре снова прийти на прием с внуком, Анатолий Кузьмич понял, что пора искать его самому.
Он обзвонил все морги, но за последние трое суток ни в один из них не поступало тело с татуировкой в виде уродливой мыши. Мошкин уже хотел отправиться в милицию с заявлением на розыск, но поразмыслив, отложил эту идею: он чувствовал, что пока не следует связываться с официальными инстанциями. Его бывшие сослуживцы могли бы не понять, как кадровый чекист упустил мальчишку, и задать ему слишком много вопросов, на которые он, Кузьмич, никогда бы так и не ответил. Он решил сперва лично обойти все городские психиатрические клиники, благо в огромном городе их было не больше дюжины.
В третьей по счету лечебнице ему вдруг повезло: пожилая медсестра, взглянув на фотографию юноши с «конским хвостом» и услышав про татуировку, сообщила, что в Первую градскую, где подрабатывает санитаркой ее племянница, недавно поступил похожий пациент. В тот же вечер ему, действительно, позвонили из больницы, и велели привезти документы внука.
Съездив по указанному адресу с нужными бумагами, старик Мошкин вдруг направился не домой, а на Абельмановскую заставу, в Покровский ставропигиальный монастырь. На днях он прочел в книге почтенного старца, что именно в этом монастыре находятся мощи святой Матроны Московской – заступницы всех болящих.
В храме, который по своей архитектуре чем-то напоминал больницу, случайный посетитель приобрел самую большую свечу и поставил ее перед чудотворным образом, на котором преподобная старица была изображена с закрытыми очами. Среди всех святых у нее было самое доброе лицо. Глядя на него, заклятый атеист Мошкин вдруг осознал, что его собственная спокойная старость находится теперь в руках его непутевого внука, и он стал неумело молиться за здравие раба Божия отрока Иннокентия.
Стоя перед иконой с закрытыми глазами, старый чекист вдруг вспомнил свое голодное послевоенное детство, детдом в Хохловском переулке и нянечку Матрену Ивановну. У той женщины тоже было простое русское лицо и жилистые, натруженные руки. Иногда она совала ему в кулак маленькую безвкусную булочку и второпях крестила. Много позже, уже состоя на службе в органах, лейтенант Мошкин узнал, что эти булочки называются просвирки, и что религиозный элемент придает им чудодейственную силу. И вот теперь бывший детдомовей стоял перед образом святой Матроны и плакал чистыми и искренними слезами. В последний такое с ним было семьдесят лет назад, когда он узнал о смерти матери.
Вскоре пациента Королева выписали из реанимации. Увидев исхудавшего внука, Кузьмич всплеснул руками:
– Да на тебе кожа да кости! Тебя что, не кормят? Чего тебе принести? Ты говори, не стесняйся! Я на тебя больше не в обиде.
Внук знаками объяснил деду, что ему нужен ноутбук. На следующий день, кроме компьютера, дед принес еще термос домашнего борща и целый пакет сдобных булок.
Инок съел все, недоверчиво косясь на старшего родственника. Таким заботливым он еще никогда его не видел.
– А т-ты мышей к-кормил? – вдруг спросил он.
– Да, конечно! – легко соврал дед.
На самом деле, он даже не заходил в комнату внука с тех пор, как тот пропал.
– Т-ты их от-тпусти, – предложил внук. – Я уже их з-запомнил.
На его руке с наколкой теперь была аккуратная повязка.
– Ладно, – стал прощаться дед. – Ты это, давай, выздоравливай.
Как только за дедом захлопнулась дверь, Инок достал компьютер. В его голове уже созрела четкая концепция новой игры. Несмотря на запреты сестер и врачей, он не отрывался от монитора почти две недели. У странного пациента сначала хотели отнять его ноутбук, но он наотрез отказывался подчиняться запрету.
– Да ладно, чего уж! – вступились за странного парня соседи по палате. – Пусть себе смотрит, молодой ведь!
Пятеро осунувшихся мужчин сперва тоже неодобрительно поглядывали на подростка, которому так не повезло сразу по нескольким статьям. Они стали было спрашивать его, кто он такой и что с ним случилось, но странный пацан не отвечал даже на самые простые вопросы. Соседи отстали от него, решив про себя, что он к тому же, еще и немой. Их отношение к чудаковатому Кешке переменилось лишь тогда, когда в палату зашел его дед, в котором они безошибочно определили большого начальника. Соседи стали уважительно величать самого молодого пациента Иннокентием, и говорили между собой теперь вполголоса, дабы не мешать ему создавать виртуальный шедевр.
Никто из них не мог понять, что он там такое химичит, а он даже не пытался это объяснять. Он просто рисовал «мышкой», точно перышком, своих персонажей. Потом долго смотрел на то, что получилось, и оставался недоволен работой. Тогда он стирал виртуальным ластиком чуть ли не всю картинку, чтобы вновь взяться за нее с новыми идеями. Потом часами заполнял каждую модель цветными точками, увеличивал ее, уменьшал, переворачивал и снова дополнял яркими деталями. Когда все персонажи были готовы, он стал искать алгоритмы для компоновки моделей, расставляя красочные ключи для визуализации объектов. Если бы кто-то осмелился задать ему вопрос: «Зачем ты это делаешь?», то в ответ Инок просто показал бы оживший экран.
Когда его выписали, в поцарапанном ноутбуке была полностью записана новая игра. В ней было четыре мужских и три женских персонажа, которых звали Главный разбойник, Черный принц, Стражник, Водяной, Прекрасная Дама, Ведьмочка и Сирена. В каждом из героев проступали черты тех людей, которых автор хорошо знал в реальной жизни.
Смысл новой игры был прост: геймеру надо было всего лишь найти того, кто все время прятался за спиной одного из семи персонажей. Конечно же, это был сам Мышиный Король – семиглавое существо в красной мантии и золотой короне на брюхе. Именно из-за него враждовали все семеро. Каждый из них был по-своему вооружен. Главный Разбойник стрелял из пулемета, Черный Принц дрался мечом, Стражник орудовал пикой, а Водяной – водометом. Женские персонажи были вооружены ничуть не хуже мужских. Прекрасная Дама ослепляла своих противников при помощи зеркальца, Ведьмочка замораживала их волшебной палочкой, а Сирена швырялась бутылками с зажигательной смесью. Сам же Мышиный Король нисколько не боялся своих преследователей и то и дело становился тенью одного из них. Стоило кому-то из персонажей задеть Короля, как он дробился на семь частей, и битва продолжалась уже на новом уровне.
Инок решил поделиться своим творением со всем миром, и для этого выложил игру в Сеть.
33
Никитос вынул из кармана ключи и открыл дверь:
– Заходи, зайка!
Тонька зашла в маленькую прихожую и недоверчиво спросила:
– А чья это квартира?
Коршунов по-хозяйски включил свет, повесил ключ на крючок и снял с плеча Тонькин баул:
– Какая разница! На три недели она твоя.
– А потом? – также недоверчиво спросила Тонька.
Коршунов скривился в улыбке, словно съел что-то кислое:
– Зайка, у тебя так много вопросов. Ключ на крючке. Вот ванная и туалет. Когда будешь уходить, закрой замок на два оборота. Давай, хозяйствуй! А мне уже пора.
Большова кусала губы, соображая, чем она будет расплачиваться за такой подарок судьбы. Эта маленькая и очень уютная квартирка ей сразу очень понравилась. В глубине души она была очень благодарна Никитосу за то, что он увез ее из родительского дома, и за то, что теперь ей не придется добираться на попутках в неизвестный город Санкт-Петербург. Но Тонька не была бы сама собой, если бы просто поблагодарила своего избавителя и тут же забыла об этом. В ней боролись противоречивые чувства: с одной стороны, ей хотелось сделать для Коршунова что-то хорошее, а с другой – поскорее выпроводить его.
Наконец, она решила показать ему, что она уже взрослый человек и не нуждается в его опеке:
– Ты ничего такого не думай, Никитос! Я с тобой обязательно расплачусь, как только найду работу! Я и хату себе найду, вот увидишь!
Коршунов усмехнулся:
– Ну да, кто бы спорил! Тебя ведь только разозлить надо как следует. И тогда ты на все готова – хоть бриллианты получать, хоть у шеста вертеться.
Тонька вспыхнула. Коршун, которого она знала как облупленного, оказался не так примитивен, как прочие однокурсники. Он прекрасно помнил об их споре, но заговорил об этом только сейчас. Похоже, он сам не раз, что втянулся в это опасное пари с подначки своих дружков. А ведь еще совсем недавно они были не то чтобы друзьями, но, во всяком случае, никак не врагами. Вспомнив, как вся их компания весело тусила в «Забавинском», голодная девушка невольно сглотнула слюну.
Благородный рыцарь понял ее без слов. Он тоже успел проголодаться с утра.
– Слушай, а поставь-ка чайник! – по-дружески предложил он. – По-моему, там в холодильнике еще курица была.
– А еще у меня пирожки! – обрадовалась Тонкая. – Давай, и правда, поедим вместе!
Это совместное желание сразу сблизило их. Он понял, что может остаться, а она – что не будет чувствовать себя одинокой в чужой квартире.
Никита пошарил в буфете и извлек оттуда высокую бутыль с чем-то красным. В холодильнике, действительно, нашлась кастрюля с чем-то съестным, а кроме нее – хлеб и колбаса. Вынимая чужие припасы на стол, благородный разбойник мысленно пожелал тетушке хорошего и длительного отдыха. Похоже, все складывалось по его плану, и даже лучше.
Тонька тоже не сидела сложа руки. Она прошла в комнату, распаковала свою сумку и достала полотенце. Квартира нравилась ей все больше и больше. По стенам были развешены почти профессиональные рисунки. На одном из портретов она узнала Коршунова в детсадовском возрасте. Тонька немного успокоилась: здесь, точно, жил кто-то из его родственников.
Благородный Никитос тем временем орудовал на кухне. Когда его спутница вновь вошла туда с полотенцем на голове, то на столе стояли две свечи, две рюмки, две тарелки, блюдо с пирожками и бутербродами, а также целая кастрюля, от которой пахло чем-то невероятно вкусным. У голодной Тоньки потекли слюнки, и она без лишних приглашений взялась накладывать себе горячего.
Ее настороженность по отношению к бывшему врагу развеялась раньше, чем они доели курицу с подливой. Коршунов держал себя джентльменом: отрезая кусочек ножом и ловко подцепляя его вилкой, он аккуратно отправлял его в рот. Большова, привыкшая есть ложкой или прямо руками, с удивлением поглядывала на такое неожиданное превращение однокурсника.
– Ты не против? – кивнул он на бутылку. – Это клюквенная настойка. Тебе должно понравиться.
Тонька послушно кивнула. С каждой минутой ей все меньше хотелось спорить с этим непредсказуемым парнем, который позировал художнику еще в детсадовском возрасте.
Он разлил аперитив по хрустальным рюмкам и произнес с доброй улыбкой:
– Ну, зайка, за тебя! За то, чтобы ты стала звездой!
Тонька схватила рюмку и, резко опрокинув в рот ее содержимое, закашлялась.
Никитос спас ее и на сей раз, энергично похлопав по спине:
– «Клюковку» нельзя пить быстро. Ее надо смаковать. Вот так, – он сделал маленький глоток. – Попробуй еще раз. Это как любовь – захочешь все сразу, так станет поперек горла.
Тонька захлопала ненакрашенными ресницами. Неужели, это, и в самом деле, был Никита Коршунов? Тот самый, который сидел в классе сзади нее и совал ей на уроке надкушенный «Сникерс»? Тот, с которым она сидела на подоконнике под лестницей и тот, с которым она так глупо повздорила? С тех пор прошло не больше месяца, но как он изменился! Она с проваливалась, точно в пропасть, в темноту его карих глаз, где разгорались дерзкие искорки. Да и он – он ведь тоже только делал вид, что ест курицу! На самом деле Никитос безнадежно тонул в ее зеленых глазах, где тоже вспыхивали озорные огоньки.
Между тем, кастрюля с чем-то куриным и бутыль с «клюковкой» заметно опустели. Свечи догорели, а волосы высохли. Стрелки на часах приближались к десяти. Пора было прощаться.
– Слушай, а ты ведь обещала мне станцевать танец живота, – неожиданно сказал благородный рыцарь. – Помнишь?
Тонкая кивнула. Конечно, она помнила. Ведь она, действительно, приглашала его, но в тот раз как-то не срослось.
– Я тут музыку скачаль, – продолжал он, доставая из кармана смартфон. – Подойдет?
Из динамика послышался какой-то нездешний мотив. Зажигательный ритм переплетался в нем с мелодией скрипки. Казалось, что барабаны зовут куда-то в неизведанную даль, а скрипка боится, и от этого плачет все сильнее. Никитос сидел неподвижно, и только его сильные пальцы отбивали ритм по столешнице.
Тонкая оглянулась вокруг и, заметив на диване цветастое покрывало, резко сорвала его и взмахнула им, точно шалью.
– Ну, ты даешь! – изумился Коршунов и сделал музыку погромче.
Большова заговорщицки подмигнула ему и, не нарушая ритма, прошлась на цыпочках, плавно покачивая бедрами. Благородный Никитос принял приглашение, встал из-за стола и стал играть на воображаемой скрипке, изображая безнадежно влюбленного скрипача.
Танцовщица подхватила его игру и, обернув джинсы цветастой тканью, сорвала с себя свитер и швырнула его на диванчик. В самом деле, разве можно исполнять зажигательный арабский танец в душном свитере?
«Она просто волшебный цветок», – пронеслось в голове у влюбленного скрипача.
Тонкие руки танцующей девушки распускались ему навстречу, бюст в красном лифчике колыхался из стороны в сторону, а плоский упругий живот сотрясался, как бубен.
Никиту бросило в жар. Нездешняя музыка будто звала его в неизвестную игру.
– Зайка, иди ко мне, – пробормотал он, чувствуя, как его собственное сердце готово выскочить из груди в такт бешеному ритму.
Танцовщица замерла и взмахнула ресницами:
– А ты меня не бросишь?
– Нет, – твердо ответил Коршунов. – Никогда.
Утром благородный рыцарь посвятил ее в свой план насчет дальнейших действий. По его мнению, ей не следовало эти два дня приходить в колледж, чтобы не раздражать ребят. В пятницу, когда у нее как раз будет день рожденья, вся компания соберется в ночном клубе, чтобы отметить это радостное событие, а заодно и положить конец бестолковому пари.
– Но тебе же самому еще только семнадцать! – удивилась будущая именинница. – Как же нас пустят?
– А вот это я тоже беру на себя, – шепнул ей на ухо благородный организатор. – Кому какая разница – семнадцать, двадцать семь? Считай, что я уже обо всем договорился. У меня там знакомый работает.
Тонька с благодарностью чмокнула героя в щечку:
– А ты, и правда, крутой!
Тот довольно улыбнулся и по-свойски попросил:
– А еще?
Она повторила благодарность, но тут же снова сделалась серьезной:
– Скажи мне честно, ты думаешь о будущем?
Никита пожал плечами:
– Наверное.
– Ну и что ты думаешь? – не сдавалась девушка.
– По-моему, оно прекрасно, – искренно ответил он.
Когда за возлюбленным закрылась дверь, будущая именинница стала размышлять над превратностями любви. Кем был для нее Никита Коршунов до вчерашнего дня? Да никем – так, однокурсником, наподобие Вадика или Варуша. С ним бывало интересно поболтать на переменах, у него можно было скачать прикольную музыку или контрольную, – но это, пожалуй, и все.
В тот раз, на тусовке в «Забавинском», он только и делал, что распускал перед ней хвост, а ее черт ее тогда дернул взять его «на слабо». Ведь если хорошенько подумать, то в драке, которая произошла после этого на улице, виновата именно она. И с чего она тогда вдруг надумала снимать ролик? Мало ли роликов в Интернете? Да… Да еще этот Вадик со своим планшетом! А Никитосу тогда деваться было некуда – он же крутой, конечно! Вот и пришлось ему подхватывать ее идиотскую игру.
«Все-таки, я стерва!» – с сожалением решила Тонька, но тут же успокоила себя: ведь в итоге все кончилось так романтично!
В колледж она, естественно, не пошла, ожидая завтрашних именин. «Я буду прямо как королева, которая вернулась из ссылки!» – с удовольствием думала она, выбирая себе наряд.
На следующий вечер вся компания собралась у развлекательного центра. Темнело уже поздно, дул легкий прохладный ветерок, и все были одеты по-весеннему. Торжественный Никитос держал в руке пышный букет роз, хипстер Вадик заявился с самокатом, а модник Варуш нацепил на шею белое кашне. Девчонки были изрядно наштукатурены и ревностно оглядывали друг дружку. Даже скудоумный Костян Коротков ради торжественного случая надел галстук.
Коршунов заранее просчитал стоимость новой «поляны» и решил, что на этот раз каждый будет платить сам за себя. Элитный ночной клуб – это вам не фастфудовская забегаловка, где восьмерым можно потусить на три куска.
– Так, народ, у меня важное объявление, – деловито сообщил он. – Сегодня с меня джин-тоник и чипсы. За остальное бухло платите сами. Вот вам флаеры на скидку, держите.
Получив глянцевую бумажку, Коротков с удивлением повертел ее и присвистнул:
– Так ты что, типа, тоже?
Никита не понял:
– Чего тоже, Костян?
– Ну, эти флаеры, – пояснил приятель. – Мне таких бумажек Валик, типа, целую коробку всучил. Я ему говорю: «И на фига они мне?» А он: «Раздашь до каникул – зачтем тебе, блин, вместо практики». Ну, я типа, захерачил эту коробку в ближайшую мусорку. Ну, оставил себя десяток для прикола.
Никитос удивился:
– Ничего себе! А у Валика-то они откуда?
Короткий лишь недовольно хмыкнул:
– А хрен его знает! Этот козел мне обещал, типа, все «хвосты» закрыть, а самого уже целый месяц нет.
В разговор вмешалась Зина Колодина, которая была землячкой Макушина по подмосковному Фрязину:
– Да если б тебя, Костян, так отметелили! Ты б тоже сейчас не тусовался.
И она вкратце пересказала однокурсникам статью из местной газеты.
Заметка была старая, но попалась ей на глаза лишь вчера. О том, что это произошло в туалете, Зина скромнее умолчала.
А факты были таковы. На Валентина Макушина, который поздно вечером возвращался домой с электрички, неподалеку от станции напала компания подвыпивших подростко. У него отобрали телефон, и вдобавок проломили основание черепа. Тех хулиганов, естественно тут же поймали, так как крики жертвы услышал наряд милиции. Один из малолетних преступников впоследствии рассказал корреспонденту, что драка произошла по вине самого «мужика». Его всего лишь вежливо попросили сигаретку, а он отхлестал просившего перчатками по лицу.
Эта неожиданная история всех слегка озадачила не меньше, чем вопрос о происхождении флаеров.
Никита поспешил развеять все сомнения в их подлинности:
– Я, Костян, не знаю, откуда они у Валика, а мне их сам хозяин клуба дал. Смотри, вот промо-код.
