Текст книги "Мышиный Король (СИ)"
Автор книги: Ольга Солнцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
В течение последующего месяца импозантный, но неустроенный майор нанес пару приватных визитов в роскошную квартиру на Фрунзенской, и не разочаровал хозяйку. Скрягина, однако, совсем не привлекала роль прикроватной тумбочки, а на иную роль его не приглашали. По обоюдному согласию они решили остаться друзьями, и с ее дружеской подачи его взяли на вакантную должность без всякого конкурса.
– Для воспитания подрастающего поколения нам нужны настоящие боевые офицеры! – представила его дама на заседании методической комиссии. – Товарищ Скрягин, расскажите нам о себе.
Члены комиссии, седовласые старцы и крашеные матроны, приветливо заулыбались.
– Служу России! – ни к селу, ни к городу гаркнул кандидат, и его утвердили без всяких вопросов.
Он же, стоя по стойке «смирно» почему-то тогда подумал, что его благодетельница похожа на молодящуюся, но уже слюнявую жабу.
С тех пор прошло два с половиной года. В память об удачной протекции, а может, по старой дружбе, наставник подрастающего поколения регулярно наведывался в Управление с цветами и конфетами. Но жаба вскоре потеряла к своему протеже всякий интерес, и с каждым его визитом становилась все капризнее.
Вот и в этот раз она потребовала от него отчет по воспитательной работе из тридцати пунктов. Документ нужно было срочно выслать ей на электронную почту.
Скрягин уныло посмотрел на тополя за окном. Ворон возле гнезда больше не было.
– Есть прислать справку! – устало пробормотал он. – Сегодня же будет исполнено.
Чиновница слегка подобрела.
– Между нами, к вам собирается комиссия, – доверительно сообщила она. – Я это тебе, Василий Петрович, по старой дружбе говорю. Никанор Иванович лично собирались быть. Вы уж меня, голубчик, не подведите.
– Ну что вы, Фаина Генриховна! – уверил ее Скрягин. – В нашем гнезде все в порядке.
Дама деланно засмеялась:
– Уж я-то вас знаю, Василий Петрович! Документики-то у вас всегда в порядке, а вот сайт колледжа кто за вас делать будет? Пушкин? Или может, Билл Гейтс? – она сдержанно засмеялась над собственной шуткой.
– Так точно! – снова невпопад ляпнул Скрягин.
– А у нас в округе, между прочим, скоро конкурс на лучший веб-сайт, и вам просто необходимо принять в нем участие, – сказала она так, будто веб-сайт было сделать проще, чем стенгазету. – Вы уж меня, пожалуйста, не подведите. Я вам сейчас положеньице о конкурсе скину на электронку.
Скрягин почувствовал, что на сердце вновь стало тяжело и тоскливо.
– Разработаем! Запустим! – браво отчеканил он.
Жаба квакнула:
– Ну-ну! Тогда до свиданья!
Скрягин понял, что ему неспроста мерещилась с утра клешня-кобра. Его, видимо, и впрямь, решили задушить проверками. Директор колледжа устало оглядел кабинет. Возле ножки его стола стояла злосчастная коробка с флаерами.
– Не хватало еще, чтобы ее увидела комиссия! – пробормотал Скрягин и набрал телефон помощника.
Через десять секунд в дверях показалась голова Валика.
– Вызывали, Васильпетрович?
– Доброе утро, Валентин Валентинович! – сухо поздоровался директор. – Садись.
Помощник аккуратно сел на краешек стула и положил на колени серую папку.
– Только что звонили из Управления. Обещали внеплановую проверку. Ты уж, пожалуйста, распорядись насчет бутербродов с чаем. Горячительных напитков не надо. Да, и составь-ка мне список, кто из студентов сайты умеет мастерить.
– А я вот тоже как раз принес списочек, – засуетился Макушин, вынимая из папки лист А4. – Вот, как вы просили. Для раздачи флаеров.
Скрягин с брезгливой гримасой взял протянутый лист и резким движением отправил его в нижний ящик стола.
– Вы вот что, Валентин Валентинович? Какие флаеры? И уберите из моего кабинета этот ящик! Чтобы я его тут не видел! Я же говорю: сегодня у нас комиссия из Управления!
С этими словами начальник резко поднялся с директорского кресла и грозно приказал:
– Потом будете разбираться с ней, когда комиссия уедет!
Тут у него на столе снова зазвонил телефон и он махнул Валику: иди, мол, работай!
На этот раз на проводе висела преподавательница по маркетингу, которая внезапно отравилась несвежим тортом. Она слезно просила заменить ее кем-нибудь из здоровых преподавателей.
Директор поморщился, как будто отравился сам, и с досадой произнес:
– Что же вы так? В следующий раз аккуратнее будьте!
Не найдя в списке профессорско-преподавательского состава, сокращенно ППС, ни одной достойной фамилии, он снова набрал телефон секретаря:
– Слушай, Валик, проведи сегодня вместо маркетинга воспитательную беседу с пятнадцатой группой. Тема беседы, м-м-м…– тут он призадумался, – тема беседы «Борьба с наркотиками».
Скрягин вдруг вспомнил про злосчастный «Огонек» и сбивчивый рассказ своего порученца. Тот же, по-видимому, аккуратно записывал все его распоряжения в свой органайзер.
– А может, пусть они лучше они плакаты нарисуют о вреде наркотиков? А то у нас на носу окружной конкурс социальной рекламы, – предложил инициативный секретарь.
Скрягин чуть улыбнулся в ответ – в первый раз за весь день:
– Молодец, Макушин! Посади их в компьютерный класс, пусть там рисуют плакаты на компьютерах. Все, меня сегодня никому не беспокоить! Я готовлюсь к проверке.
Валентин Валентинович ничего не понимал. Очевидным было только то, что шеф сегодня не в настроении, и кто-то его с утра уже «накрутил». Его усы, обычно такие жесткие, сегодня напоминали мышиные хвосты.
20
Вместо маркетинга Инок весь день наблюдал за мышами. Он пытался воспроизвести их движения на экране ноутбука, но Мышиный Король никак не хотел оживать в виде виртуальный персонаж. После очередной бесплодной попытки вспомнить нужный алгоритм, юный программист падал плашмя на тахту и с остервенением колотил кулаками по подушке. Его больше не захлестывала волна вдохновения, когда нужные слова и формулы приходят на ум сами. Новая игра не получалась.
Полежав с закрытыми глазами какое-то время, он снова вскакивал и садился за стол, обхватив голову руками, отчего ссадины на лбу начинали кровоточить и болеть с новой силой. Он звал на помощь деда, и Кузьмич, бранясь и охая, обрабатывал их перекисью. Оказав помощь внуку, он принимался за мышей, которые ели, пили и опорожнялись с необычайной скоростью.
– Ах стервец, – шипел он, – вот уж мне забот не хватало!
Старик Мошкин пытался поговорить с внуком о том, как им жить дальше, но тот лишь капризничал и вновь раздирал свои порезы. В конце концов, старый чекист по-мужски высказал единственному наследнику все, что о нем думает, в сердцах плюнул на пол и заперся в своей комнате.
– Ну, держись, стервец! – пробормотал он непонятно кому и в лекарственных целях опрокинул три стопки коньяку одну за другой.
Проверенное годами средство сработало. Через десять минут заслуженный ветеран забыл и о внуке, и о мышах, и о своем собственном незавидном положении. Он даже не обратил внимания на то, что внук остался дома и в среду, и в четверг.
Между тем, в отсутствие Королева в пятнадцатой группе состоялось воспитательно-творческое мероприятие.
Рассадив студентов перед компьютерами, секретарь директора Валик Макушин дал им задание:
– Вам надо нарисовать плакаты на тему «Нет – наркотикам!» Это распоряжение Василия Петровича. Лучшие работы наш колледж представит на окружной конкурс.
Нельзя сказать, что второкурсники не любили рисовать или не умели работать в графических программах. С заданием нарисовать картинку с подписью справится сегодня любой пятиклассник. Но распоряжение начальства создать идеологически правильные плакаты вызвало в классе в целую бурю возмущения: почему они должны работать просто так? Валику Макушину пришлось проявить твердость.
– Значит так, – решительно сказал он. – Кто не нарисует на компьютере социальную рекламу, тот пойдет к Василию Петровичу писать объяснительную шариковой ручкой.
Шутка понравилась. Ребята включили компьютеры.
Несмотря на юный возраст, Валик Макушин уже усвоил методы эффективного руководства: подчиненным нельзя давать расслабляться, а острые углы следует сглаживать соленой шуткой. Глядя на эффективного молодого менеджера, никто бы и не подумал, что еще совсем недавно он и сам ничем не отличался от ленивых и взбалмошных второкурсников. Сегодня же, спустя всего два с половиной года, он уже чувствовал себя ответственным руководителем, правой рукой директора государственного колледжа. Спасая в очередной раз своего шефа, он спрятал коробку со злополучными флаерами в подсобке на втором этаже. «Теперь никакая комиссия их не найдет!» – злорадно подумал он и стал думать о том, как же протянуть еще час. Нарисуют они или не нарисуют – в этом не было для Валика никакой разницы. Если директор прикажет выставить на конкурс десяток работ, то он хоть через пять минут найдет их в Интернете.
– Да нарисуйте что-нибудь, – устало отмахнулся Валик от глупых вопросов «А что рисовать?» – Ну, шприц нарисуйте или человека с погонами. Главное, чтобы комиссии понравилось.
– Да сейчас никто не колется, а опера погонов не носят! – хмыкнул Вадик Рубайло, проявив недюжинные познания в запретной теме, но Макушин строго постучал пальцем по столу и стал проверять по журналу, кого сегодня нет.
Поставив излишне красивую «н» напротив фамилии «Королев», он невзначай поинтересовался:
– А где же ваш компьютерный гений?
Десять пар глаз оторвались от мониторов.
– Какой еще гений среди удобрений? – поинтересовался Коротков.
Макушин решил снова пошутить:
– Да, Коротков, именно среди удобрений! А Королев этот ваш, между прочим, был реальным вундеркиндом.
– А откуда ты знаешь?
Макушин оторвался от журнала:
– Не ты, а вы, Коршунов. Пора бы усвоить. Потому что я – помощник директора, и я все знаю.
И тут Валика Макушина понесло. Он выложил младшим товарищам то, что знал, и то, чего не знал, но о чем догадывался. Как и всякий пустобрех, он упивался тем эффектом, который его слова производили на простодушную общественность.
Их матери работали на одном и том же секретном предприятии, в одном и том же отделе. Лариса Мошкина не скрывала от сослуживцев успехов своего единственного сына. Наоборот, она носилась со своим Иннокентием, как курица с яйцом и не упускала возможности выхлопотать для него бесплатную путевку в санаторий. Заводское начальство даже выделило юному дарованию деньги для поездки на международные соревнования среди программистов. О подающем надежды земляке писали в местной прессе и рассказывали по ТВ.
Валику Макушину, который от рождения был самым обыкновенным ребенком, собственная мать то и дело ставила в пример Кешу Мошкина, который перед смертью родителей зачем-то сменил фамилию.
– А потом – бац – и в их машину заложили бомбу, – закончил свой доклад обыкновенный парень, ставший менеджером. – Так что наш гений теперь похож на идиота.
Десять пар глаз смотрели на рассказчика со страхом и изумлением. В классе на несколько секунд повисла напряженная тишина.
– А мне всегда казалось, что он не такой, как все, – задумчиво произнесла Большова. И мы все просто свиньи, что относимся к Королеву, как к изгою.
Не глядя ни на кого, она вышла из компьютерного класса как всегда – стремительная и независимая.
21
В пятницу Анна Петровна начала урок как обычно: стала записывать на доске новую тему, стараясь не обращать внимания на шумок за спиной. Инок вошел последним. Незаметно для литераторши он тихо сел за первую парту, прямо напротив учительского стола. На лбу у него был пластырь.
Анне Петровне с утра нездоровилось.
– Итак, записывайте тему, – срывающимся голосом велела она и постучала мелом по доске. – «Проблема нравственного выбора героев… Написали?… Нравственного выбора героев «Преступления и наказания».
Королев тоже достал тетрадь и стал переписывать слова с доски. Он старался не глядеть на Анну Петровну, которая сегодня вдруг стала похожа на неповоротливую белую мышь. Вспомнив сцену на лестнице, свидетелем которой он был в минувший вторник, Инок покраснел, отвернулся от доски и стал оглядывать аудиторию бессмысленным взглядом.
Здесь все как всегда: мрачно-желтые стены, над пустым шкафом – портреты. Вокруг него за первыми партами, как всегда, пусто. Зато на «камчатке» – вся компания с Коршуновым во главе.
– Итак, продолжим рассмотрение романа, – откашливаясь, Анна Петровна постучала ручкой по столу. – Карапетян, не надо меня снимать! Уберите мобильник! Как вы могли видеть по уже прочитанным главам, перед проблемой нравственного выбора встают все герои романа, и положительные и отрицательные. На выбор отрицательных героев влияет не только корысть, но и сильные чувства. Поэтому совершенно отрицательных героев у Достоевского нет…
Инок склонился над партой. После той неожиданной встречи на лестнице учительница литературы тоже избегала смотреть в его сторону. Он подумал, что женщины могут сильно меняться в зависимости от обстоятельств.
«Удивительный вы народ, бабы, – вспомнил он слова деда. – И прибить ребеночка можете, и жизнь за него отдать. Никогда я вас не понимал».
А он? Сможет ли он когда-нибудь понять женщин? И сможет ли какая-нибудь из них полюбить его? И будет ли у них ребенок?
Анна Петровна три раза хлопнула в ладоши, требуя тишины. Цунами на задних партах слегка успокоилось.
Отдышавшись после продолжительного вступления, она вдруг спросила:
– Так, кто знает, как звали Достоевского? Колодина!
Долговязая Зина вытянулась над партой и пробормотала обиженным голосом:
– А почему сразу я? Что, больше никого нельзя, что ли? Вон, Королева лучше спросите. Он у нас вундеркинд.
Анна Петровна заволновалась:
– Так, кто из вас знает, как звали Достоевского? Поднимите руки!
– Федор Михайлович его звали, – снисходительно улыбнулась Большова. – Это на портрете написано.
В классе снова раздались смешки, но Анна Петровна была непреклонна:
– Итак, я вам задавала пятую часть третьей главы, где Порфирий Петрович…
Инок посмотрел на Тоньку, которая что-то шептала на ухо долговязой Зине, и подумал: «А Большова забавная. Похожа на ведьмочку, но не злую. Вот бы ей метлу сейчас…»
Позабыв про недавнюю вспышку любви к Анне Петровне, он стал бесстыдно разглядывать Тоньку, пытаясь запомнить ее черты, а потом, как ни в чем не бывало, достал из сумки свою тетрадь с эскизами мышей и принялся рисовать Большову на свободной странице. Женский образ, и правда, чем-то сильно напоминал Тонкую. Два хвостика на затылке, полосатый свитер, высокие ботинки, чуть вздернутый нос. Делая наброски, он сравнивал свой рисунок с девушкой, сидящей за ним. Подметив неточность, он аккуратно стирал ее ластиком и вновь принимался рисовать, совершенно не слушая учительницу.
Анна Петровна тем временем что-то вещала, то и дело прерывая свою речь кашлем. Ее, впрочем, никто не слушал. У каждого из второкурсников были дела поважнее.
Большова заметила, что Инок ее рисует, и стала ему улыбаться. Ей польстило внимание необычного однокурсника, который еще совсем недавно представлял страну на международных соревнованиях. Вдобавок, ей не хотелось обижать того, кому и так слишком сильно досталось. Ну и, если уж совсем честно, ей хотелось посмотреть потом, как она получилась в его исполнении.
Коршунов сначала не придал значения тому, что внимание соседки приковано к изгою, который когда-то был вундеркиндом. Напротив, это его даже позабавило. Никитос и сам любовался ее улыбкой – такой задорной и лукавой. Эта девушка, которая так нагло его продинамила во вторник, снова возбуждала его. Он, уже в который раз на этой неделе, вновь начал строить планы. Но она улыбалась совсем не ему, и этот бессловесный разговор художника и модели стал не на шутку злить его. Инок, который еще вчера казался ему обыкновенным идиотом, теперь был реальным препятствием между ним и Тонкой. Коршун решил перейти в наступление.
– Эй, Тонь! – слегка толкнул он соседку спереди. – Хочешь «Сникерс»?
Но Тонька лишь отодвинула протянутую руку:
– Отстань! Не видишь, я позирую!
– Тонь, да ладно тебе! – попытался он отшутиться, но она энергично сбросила его руку.
«Наверное, он сейчас пригласит ее в кино», – подумал Инок, пририсовывая Тоньке метлу между ног.
И тут в его плечо вонзилось острое. Художник удивленно оглянулся и увидел чью-то ручку, которая упала к его ногам. По классу снова пробежали смешки. Анна Петровна замолкла и в ужасе поглядела в сторону задней парты:
– Это кто сделал? Опять вы, Коротков?
Костян, сидевший рядом с Коршуном, состроил дурашливую гримасу:
– Ага. Я типа эпилептик. Как Достоевский в кино.
По рядам прокатилась новая волна одобрения.
– Прекратите паясничать, Коротков! – приказала учительница. – Итак, Достоевский. Федор Михайлович. Вы вообще «Преступление» открывали?
Вместо ответа Костян состроил дурную гримасу и издал утробный звук.
Анна Петровна почувствовала острый комок в горле. Русская классика совершенно не интересовала никого из второкурсников. Отроки строили друг другу рожи и снимали это на видео. Большова, как всегда кокетничает с Коршуновым. Один Королев что-то пишет.
– Ну, кто из вас читал «Преступление и наказание?» – заискивающе произнесла литераторша. – Поднимите руки!
Но вместо десяти с лишним рук перед ней вырос нескладный Вадик Рубайло:
– Да зачем нам этот Достоевский? Мы же будущие маркетологи!
Шум сменился одобрительным свистом, и артистичный Вадик с чувством продолжал:
– Вот шестисотый мерс – это классика, да. А в преступлениях пусть юристы копаются. Правильно, Аннпетровн?
Ситуация грозила выйти из-под контроля. Аннушке нужен был хотя бы один союзник в борьбе за образование. Она с надеждой взглянула на Королева, который был чем-то похож на юного рыцаря из ее тревожного сна.
– А вы, Иннокентий? Вы же Достоевского читали, правда?
Королев оторвался от рисунка и поднялся из-за парты. Оглядывая шестерых классиков на стене, он размеренно произнес:
– Д-достоевский б-был геймер. Он и-играл и с-сочинял игры.
В классе на секунду приумолкли, но только на секнду.
Коротков, который пришел в себя первым, привнес в образовавшееся затишье новую порцию веселья:
– Геймер! Гений! Вундеркинд! Га-га-га!
Инок вздрогнул и вновь съежился на лавке, неловким движением руки столкнув тетрадь на пол. Он хотел спасти недавний предмет своей страсти, а вместо этого стал в очередной раз посмешищем!
– Эх, вы! – литераторша заботливо нагнулась, чтобы поднять упавшую тетрадь своего рыцаря, но вдруг в испуге отдернула руку, прошептав:
– Что это, Королев?
На желтой обложке красовалась ухмылка какого-то чудовища.
Пересилив страх и отвращение, Аннушка выпрямилась и учительским голосом произнесла:
– Вы очень интересно рассуждаете, Королев! Пожалуйста, продолжайте!
Но Короткий тем временем снова прицелился, и через секунду Инок вновь почувствовал, что боль в затылке. Он наклонился к парте и стал тереть образовавшуюся царапину.
Тут сзади него раздался взволнованный девичий голос:
– Эй, Костян! Тебе совсем что ли делать нечего? Чего к человеку лезешь? Сам получить захотел?
Забыв про боль, Иннокентий в недоумении обернулся. В этот момент Большова замахнулась рюкзаком, а потом со всей силы огрела ухмыляющегося Короткова по затылку.
В классе примолкли, ожидая, что же будет дальше. Никому из ребят не хотелось ссориться с Тонькой. Каждому из них был известен ее крутой нрав.
– Да как тебе не стыдно! – с презрением воскликнула Большова. – А вы? Что вы все ржете? Вы что, забыли все, что Королев был вундеркиндом? Да если б не авария, он был бы уже звездой!
Она выскочила из-за парты и с презрением оглядела всю компанию:
– Да вы все вместе взятые мизинца его не стоите!
«Давай! Выскажи этим тварям все, что ты о них думаешь! – подначивал Инока из-под парты Мышиный Король. – Видишь, и Прекрасная Дама, и Ведьмочка уже на твоей стороне!»
Инок неуклюже вылез из-за парты, повернулся лицом к своим обидчика и гулко произнес:
– Н-написать игру мо-может н-не каждый. Я в-вас не боюсь.
В классе снова стало тихо. От удивления Коршунов чуть не подавился, а Коротков уронил смартфон. В следующую секунду дверь резко распахнулась, и в аудиторию вбежал директор колледжа.
22
Не дождавшись комиссии ни в среду, ни в четверг, Василий Петрович в пятницу утром сам отправился в Управление с отчетом, конфетами и цветами. Чиновная дама благосклонно приняла знаки внимания и сообщила, что проверка переносится на конец учебного года.
– Но сайт вы должны сделать уже к следующей неделе! – велела заботливая чиновница, ловко засовывая увесистую коробку в ящик стола.
Скрягин рассыпался в благодарностях. За три года директорства у него сформировался своеобразный иммунитет на бессмысленные поручения руководства. Важно было не выполнить их, а создать впечатление напряженной работы.
– Уже делаем! – легко соврал он и обещал не подвести.
Приехав в колледж, он первым делом положил на стол список студентов, которые, по словам Валика, шарили в программировании. Первую строчку рейтинга занимал Иннокентий Королев. Именно его и следовало озадачить в первую очередь.
– А что это у вас так тихо? – с подозрением спросил директор и, не дожидаясь ответа, объявил о цели своего визита: – Я у вас Королева до конца пары заберу. Не возражаете?
Аннушка мелко затрясла хорошенькой головкой:
– Конечно, Василий Петрович!
Она уже было испугалась, что директор пришел совсем с другой целью. Вчера она, наконец, получила документ из психоневрологического диспансера о том, что гражданка Брынцева А.П. не имеет заболеваний, препятствующих педагогической деятельности. Теперь на ней «висела» всего одна справка – на сей раз от нарколога.
– Собирайтесь, Иннокентий! – с жалостью произнесла литераторша, наблюдая, как он поднимает тетрадь с пола, сует ее в сумку и выходит вслед за сердитым директором.
Ей было жаль бедняжку, которого ни за что ни про что вызывают «на ковер».
Инок же, не чувствовал ни страха перед начальником, ни уважения к этому лысеющему человечку. С тех пор, как семиглавый Мышиный Король поселился на обложке желтой тетрадки, а его объемная копия – в ноутбуке, он перестал бояться окружающих людей. Тревожные видения и воспоминания перестали мучить его, отнимая силы. Ссадины на голове, правда, все еще напоминали о судорогах, скрутивших его три дня назад, но уж лучше терпеть физическую боль, чем душевную. Он чувствовал, что сам вышел на новый уровень и был готов к следующему шагу.
Зайдя в директорский кабинет, нескладный юноша довольно развязно сел в кресло у окна, достал желтую тетрадь из сумки и положил ее на колени.
– Ты давай, за стол садись, – по-хозяйски велел Скрягин, но студент лишь мотнул головой, как лошадь, и остался сидеть, где сидел.
– Ладно, как хочешь, – махнул рукой хозяин кабинета.
Он вдруг мельком подумал, что они сейчас сидят также, как три дня назад он сам сидел с Мамцуровым в его душном кабинете. Однако, Королев, в отличие от него самого, тогдашнего, совершенно не выказывал признаков беспокойства. Наоборот, он вел себя как-то странно, совсем не так, как он вел себя во время первой их встречи. В этом странноватом парне как будто переключили какой-то тумблер.
– Значит так, Королев, – начал директор таким тоном, который не сулил ничего хорошего.
В ответ студент лишь фыркнул и что-то промычал, отчего Скрягин снова почувствовал боль в горле и шум в ушах.
– Ты когда к нам поступал, то я пообещал твоему деду привлекать тебя к общественно-полезной работе. Помнишь?
Он бы не стал связываться с этим непонятным парнем, если бы не этот проклятый сайт.
Откашлявшись, майор в отставке прохрипел:
– До понедельника надо смастерить сайт колледжа. Ты же программист, да? Ну, правда ведь? – переспросил он уже не так уверенно.
– Д-да, я к-кое ч-что умею, – с трудом изрек Королев, глядя ему прямо в лицо своими пустыми черными глазами.
Скрягин посмотрел на свои пальцы, которые выбивали барабанную дробь на столе, и ничего не сказал. С такими исполнителями каши не сваришь! Он набрал телефон Макушина, то тот почему-то не отвечал. Валика, как ни странно, сегодня еще не было в колледже. «Да и какой с него толк! – в сердцах подумал директор. – В Интернете-то он сидит, но что там делает?» На прошлой неделе он застукал помощника за интересным занятием: сидя за казенным компьютером, он изучал ассортимент секс-шопа.
Директор снова нахмурился, но потом изобразил улыбку и придал голосу игривый тон:
– Как тебе, слабО снова выиграть конкурс? У нас в округе скоро будет проводиться конкурс веб-сайтов образовательных учреждений.
Мышиный Король на обложке покатывался со смеху. «Смастерить сайт, выиграть конкурс!» Да бедолага никогда и не слышал про HTML и разметку! Он думает, что сделать хороший сайт так же просто, как стенгазету!
Все семь мышиных морд щерились от издевательского смеха.
– А мы бы тебе зачли тебе это как практику, – пообещал начальник. – А тебе в помощь я тебе дам Коршунова из твоей группы, но основной спрос все же с тебя. Королев, ты все понял? Вот, держи положение о конкурсе. Специально для тебя распечатал. В понедельник в два часа совещание. Доложишь о результатах. Все, свободен!
В ответ Инок лишь скривил нижнюю челюсть.
«Да что ты на него время тратишь! – подначивал его хвостатый уродец. – Покажи ему фак!»
– Свободен! – повторил Скрягин. – Можешь идти на урок.
Нескладный студент запихнул в сумку свою тетрадь и лист бумаги, полученный от директора. После этого он сделал какой-то странный жест рукой и вылетел из кабинета.
– Ну ч-что же ты м-меня п-подвел? – донеслось до Скрягина. – П-придется нап-прягаться.
Когда дверь за черной фигурой закрылась, Василий Петрович хотел было уже налить себе чаю и, наконец, позавтракать, но тут его как будто ударило молнией: дня назад посередине кабинета стояла коробка от Мамцурова!
Испуганно оглядевшись по сторонам в поисках пропажи, директор выбежал в коридор, точно двоечник, который еле-еле дождался спасительного звонка.
23
Анна Петровна пулей выскочила из кабинета литературы, едва прозвенел звонок. Тинейджеров переполняли эмоции, и она решила пересидеть бурю в учительской.
Как только за ней захлопнулась дверь, Никитос сел на учительский стол, поставив ноги на парту, за которой десять минут назад сидел Королев.
– Эй, Тонкая! Ты чего это выгораживаешь этого придурка? – с вызовом спросил он.
Большова завязывала шнурок на высоком лаковом ботинке и пропустила этот выпад мимо ушей. Зато перемену в настроении Коршунова моментально ухватила тихоня Катя Слипчук, которая давно и безуспешно бросала в его сторону призывные взгляды.
– Ничего удивительного. Тонкая просто влюбилась в нашего вундеркинда! – пропела кошечка Кити, лаская взглядом мускулистую фигуру Коршунова.
– Ты чего гонишь, Кити? – прикрикнула на нее Тонька, отвлекшись, наконец, от своего ботинка.
Она даже топнула на нее, как на кошку, но это вышло не слишком убедительно.
Кити почуяла, что настал момент нейтрализовать соперницу. Раскованно виляя бедрами в рваных джинсах, она приблизилась к Никитосу и положила ему руку на плечо:
– А я, между прочим, тоже умею танец живота танцевать!
В классе снова стало необычайно тихо. Стая переваривала сигнал, поданный Коршуновым. Позируя Иноку и защищая его, она дала всем понять, что для нее мнение друзей ровным счетом ничего не значит. В семнадцать лет такое не прощают.
Вторым, кто осмелился пошатнуть авторитет Большовой, оказался Вадик Рубайло, которого она так необдуманно щелкнула по носу в «Забавинском».
Артистичный Вадик стал передразнивать ее голос и манеру говорить:
– Ах, Никитос! Принеси мне лимон баксов на раскрутку! Я вся такая из себя звезда! Не то, что эти, которые мизинца моего не стоят!
С этими словами он жеманно выгнулся и обвел жестом всех собравшихся.
Пас подхватил Коротков:
– Звезда среди идиотов!
Возникнув от трения невидимых обид, амбиций и надежд, в пятнадцатой группе разгорелась нешуточная борьба.
До Тоньки не сразу дошло, что все приятели ополчились против нее. Не задумываясь о последствиях, она опрометчиво крикнула:
– Да что вы все как идиоты? Костян, придурок, дай пройти!
Слегка толкнув в плечо Короткова, она почувствовала необычайное сопротивление. Коршунов соскочил с учительского стола и подошел вплотную к бунтарке.
– Да отойдите вы оба! – попыталась она очистить себе дорогу, нечаянно смазав Коршуна рюкзаком по лицу.
– Ах, дайте мне пройти! Где моя ковровая дорожка! – продолжал паясничать Рубайло, но в следующий момент рюкзаком досталось уже ему:
– Да ты, Рубайло, вообще голубой!
Тут уж вчерашние приятели обступили ее полукругом. На их лицах не было никакой радости от грядущего веселья.
Тонька поняла, что ляпнула лишнего и прикусила язык. Перескочив через парту, она быстро направилась к двери по другому проходу, но не тут то было. Предусмотрительный Варуш Карапетян подбежал к двери и аккуратно прикрыл ее. Чтобы выйти из аудитории, Большовой пришлось бы подраться с коренастым армянским юношей, а этого она уже совсем не могла себе позволить. Она решила переждать, пока вернется Аннушка и начнет следующую пару. Тогда все успокоятся сами собой.
Независимой походкой Тонька села за первую свободную парту, выразительно скрестив руки на груди и вытянув ноги в лаковых «Гриндерсах».
Ира Бреева по прозвищу «Бомбочка», которая еще не успела покинуть насиженное место, проворно отодвинулась от Тоньки и поспешно примкнула к большинству. Даже долговязая Зина – лучшая подруга Большовой – предпочла не вмешиваться в назревающую разборку.
Вчерашняя звезда выдерживала паузу, рассматривая собственные «Гриндерсы». Она еще не понимала, куда ее может завести неожиданная перепалка, но уже догадывалась, что переборщила.
Наконец, она устало произнесла:
– Да отвалите вы! Неужели вам больше заняться нечем? Пойдите лучше в буфет, а то звонок скоро.
Но теперь уже никому не хотелось расходиться – ни вчерашним приятелям, ни «болоту».
Большова и Коршунов были двумя полюсами их группы. Никитос уже второй год боролся за лидерство, но с идеями у него было туговато. Тонкая же, наоборот, идеями фонтанировала, но у нее не хватало твердости для их воплощения. К тому же, на «поляне» в «Забавинском» Коршунов явно красовался перед Большовой, а она крутила им, как хотела. Народ ждал развязки неожиданного спектакля.
– А ведь ты, Тоня, и правда, влюбилась в этого Королева, – задумчиво произнес инициатор разборки. – Но тебе не парни нужны, а игрушки. Ты всех динамишь, как самая обычная стерва. Я-то тебя знаю!
Такого откровенного наезда Тонька не ожидала.
– Да чего ты ко мне привязался? – в сердцах воскликнула она. – И где ты нашел тут настоящих парней? Этих, что ли? – она с презрением вскинула голову в сторону Костяна и Вадика. – Или, может, ты тут самый крутой и самый неотразимый?
