Текст книги "Мышиный Король (СИ)"
Автор книги: Ольга Солнцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
В предвкушении сытной жрачки Королев поднялся на третий этаж, где находился фудкорт.
В большом и светлом зале, как всегда, царило оживление. За веселыми рыжими столиками едоки сидели по двое и компаниями. Те, кто еще только предвкушал сытный обед, толпились у раздачи. Остальные сновали туда-сюда с подносами.
Иннокентий встал в очередь и, сглатывая слюну, стал разглядывать аппетитные картинки меню. Однако, едва он достиг кассы, кто-то подтолкнул его в спину. Встревоженный Инок приготовился к обороне.
– Не тормози на финише!
Это был голос Коршунова.
Вопреки расчетам своего коллеги-программиста, Никита тоже решил не слишком напрягаться над созданием сайта колледжа. Когда Аннушка привела участников совещания в компьютерный класс, он быстро сообразил, что без Королева им придется сидеть тут до ночи. Бесцельно потыкав в клавиатуру минут десять, он сказал, что ему позвонила мама и просит срочно прийти домой. Аннушка не стала спорить. Ей, видимо, тоже совсем не хотелось сочинять сказки про умных студентов.
Узнав у охранника, что Королев еще не выходил из здания, Коршунов занял наблюдательный пост под лестницей. Завидев Инока, он покинул укрытие и, незамеченный голодным однокурсником, направился вслед за ним . К сожалению, сегодня у щедрого Никитоса не было ни рубля, чтобы подкрепиться самому.
– Хаваешь? – спросил он Королева, хищно облизываясь, но тот сделал вид, что не замечает своего обидчика.
Заказав самый большой гамбургер, он стал выглядывать свободный столик. Хищный Коршун не стал ничего брать, но пошел вслед за своей жертвой и уселся за один столик вместе с однокашником.
Инок приготовился отстаивать свой кулек, поэтому не спешил его разворачивать.
– Чего не ешь-то? – участливо спросил Коршун. – Тут нормальная жрачка. Давай, хавай. Или боишься, что отниму?
Инок вспомнил, как черный кот отирался возле помойки в поисках объедков.
– Ж-жду, к-когда ты отвалишь, – произнес он. – Ап-п– петит мне п-портишь.
– А ты с юмором! – усмехнулся Коршун и снова плотоядно облизнулся. – Давай пятюню! Я тебе один анекдот хотел рассказать.
Иноку некуда было деваться: сверток на подносе источал такой дразнящий аромат, что у него не было сил выжидать дальше. Он запихнул в рот чуть не целое сооружение из булки, котлет и салата.
– Ну, ты даешь! – уважительно протянул голодный хищник и, чуть помолчав, спросил: – А помнишь, как тебя в пятницу директор вызывал?
– Угу, – промычал Инок.
Он вдруг понял, что больше не боится черного кота с помойки.
– Ну, так слушай, – примирительно сказал бывший враг и стал рассказывать, что произошло после урока литературы.
Королев внимательно слушал его, размеренно двигая челюстями.
– Мы же теперь, типа, коллеги, – подытожил Никитос, наклонившись к вчерашнему изгою. – Сайт вот вместе делаем. У меня от тебя никаких секретов.
В ответ Инок лишь отрыгнул и залил в рот газировку из бумажного стаканчика.
– Я хочу, чтобы ты знал, что она затевает, – по-дружески предупредил «коллега». – Ты же видишь, какая она стерва. Ей ничего не надо, кроме побрякушек. Она за них на все готова – хоть у шеста вертеться, хоть тебя подставить. Сирена, блин, какая-то.
Инок, наконец, одолел свой обед и встал из-за стола:
– Сп-пасибо за инфу. Х-хорошо п-посидели.
Не глядя больше в сторону непрошенного собеседника, он вразвалочку направился к эскалатору и вдруг услышал знакомый голос. Это был голос Аннушки, которая сидела за столиком с каким-то типом. Он, видимо, рассказывал ей что-то прикольное, и литераторша беззаботно смеялась, высоко закинув свою белобрысую голову. Прекрасная Дама, которая всегда была чем-то расстроена, теперь казалась вполне довольной. От этой неожиданной картины храбрый рыцарь вдруг сильно смутился. Он словно застал свою тайную возлюбленную за чем-то недозволенным, плотским. Королев втянул голову в плечи, отвернулся от парочки и прибавил шагу.
«А ведь она надо мной смеется!» – зло подумал Инок, шагнув на эскалатор.
Он вдруг вспомнил, как мать однажды повела его на детский утренник, а он описался, рассказывая стишок Деду Морозу. Тогда над ним тоже все смелись – и дети, и их мамаши.
«Ненавижу стихи!» – беззвучно пробормотал он и, вынув из кармана подобранный кружевной платочек, выбросил находку в ближайшую урну.
Эта Дамочка, как видно, тоже была стервой: получала букеты от одного, а смеялась вместе с другим.
Натягивая куртку на воспаленную руку, рассерженный юноша содрал едва подсохшую татуировку, причинив себе сильную боль. Вчера по совету деда он обработал наколку одеколоном, но от этого свежие пупырышки стали выделять еще больше гноя. Рукав, прикрывавший семиголового монстра, стал влажным, а сам Мышиный Король стал пахнуть чем-то неприятным. Стараясь успокоить боль, юноша поглаживал ноющую руку, но от этого боль только усиливалась. Иннокентию Королеву стало вдруг не по себе при мысли о собственной смерти.
«Ненавижу баб!» – снова прошептал он одними губами и выбежал вон из проклятого «Забавинского».
На улице уже стемнело и подморозило. Дрожа то ли от холода, то ли от страха, страдающий юноша брел, куда глаза глядят. На пути ему попадались витрины с драгоценностями, соблазнительные красотки на постерах и заплеванные урны. То слева, то справа раздавался звук милицейской сирены, звон трамвая и громкие голоса промоутеров. Но ничего из этого не привлекало его внимания. Он думал только о том, что его жизнь может оборваться в любой момент, а он к этому еще совсем не готов. От слез, навернувшихся на глаза, все вокруг расплылось и закачалось. Все звуки слились в монотонный гул.
Поглаживая ноющее плечо, Иннокентий остановился у высокой рекламной призмы и прислонился к ней. С вогнутой конструкции на него глядели чьи-то большие глаза, а над ними порхали крылья ресниц. Уставшему юноше вдруг вспомнилось, как сегодня Тонька тоже махала перед ним накрашенными ресницами, но теперь это вовсе не казалось ему красивым.
«Ну почему они все такие?» – вновь подумал он о женщинах с неведомой ранее тоской и закрыл лицо руками.
Ему вдруг вспомнилось их общежитие, где жили только женщины. У некоторых их них уже были дети, а у некоторых вот-вот должны были появиться. Те, у кого своих детей еще не было, иногда присматривали за ним, когда мать была на работе. Соседки сажали маленького Кешку к себе на колени и угощали сладостями.
Он вдруг вспомнил лица этих женщин, их платья, прически, духи и запах их подмышек. Он часто мочил колготки, и они, посмеиваясь, помогали ему надеть чистые трусы.
– Эй! С тобой все в порядке? – услыхал он, точно в тумане.
Инок открыл глаза. Он сидел прямо на земле, а перед ним стояла фея в чем-то белом.
– Ты в порядке? – заботливо поинтересовалась она.
Измученный Королев с трудом поднялся. Его сумка куда-то исчезла.
– Ты что, потерял сознание? – участливо спросила незнакомка, подавая ему руку в кожаной перчатке.
Инок попытался встать, но почувствовал, что не держится на ногах и схватился за белый рукав.
К его удивлению, белая незнакомка не оттолкнула его, а даже помогла удержаться на тонком мартовском льду.
– А ты прикольный! – засмеялась она. – Но какой-то странный. Ты, вообще-то, куда шел?
– Н-не помню, – честно сознался Королев, разглядывая свою спасительницу.
Она была в длинном светлом пальто и тоже смотрела на него с интересом.
– Да ты, и в самом деле, чудной. Может, тебе надо согреться? Давай, посидим тут минут десять, – кивнула она в сторону кафе. – Ты не волнуйся, у меня деньги есть.
– А я не в-волнуюсь, – дерзко ответил юноша. – Я т-только з-заикаюсь иногда. Вы м-мою сумку н-не брали?
– Нет, – расстроилась незнакомка. – А там что, много денег было?
– П-планшет и т-тетрадь, – ответил странный парень.
– Ну ладно, не расстраивайся! – подбодрила она. – Меня, кстати, Варей зовут. А тебя как?
– Мышиный Король, – представился он без единой запинки.
Они просидели в кафе до тех пор, когда официант не попросил их на выход. За это время Мышиный Король узнал о доброй фее почти все. Варя была из Санкт-Петербурга и училась там в балетной школе. Два года назад ее выгнали оттуда за курение.
– Так что Анны Павловой из меня не вышло, – с горькой усмешкой вздохнула она, доставая из сумочки сигареты.
– Н-не надо Анной, – строго произнес он. – Т-тебя Варя з-зовут.
Это замечание ее развеселило, и она живо спросила:
– А ты что-нибудь знаешь о балете?
– Н-нет, – честно признался он. – Я к-как-то раз ходил. Р-раскажи про б-балет.
– Ладно, – согласилась она. – Все равно здесь курить нельзя. Хоть поговорим.
И она стала говорить, а он внимал ей, прикрыв глаза и вдыхая ее цветочный аромат. Он совершенно забыл обо всем, что случилось за этот день и как будто очутился в новом причудливом мире, в какой-то новой игре, которая была так не похожа на его прежние игры.
Им принесли что-то белое и сладкое, и видя, что стесняется, добрая фея сама поднесла к его губам серебряную ложечку. Его боль вдруг сменилась истомой, и Инок обмяк в уютном кресле. В своем полусне он видел гигантский волшебный торт с дворцами и каналами, крошечных балерин в сливочных юбочках и высокую-превысокую елку, на вершине которой горит золотая звезда.
29
Небо к вечеру прояснилось, и на нем высыпали яркие звезды. Инок и Варя вышли из кафе с таким чувством, будто были знакомы уже давным-давно. Взявшись за руки, они медленно шли по большой улице, точно дети на прогулке.
Их обгоняли прохожие, не обращая на странную пару никакого внимания. Больше всего Иноку не хотелось возвращаться домой. Огромная плазма на фасаде торгового центра переливалась, будто магический кристалл. Ярко-красные буквы на крыше так и тянули снова зайти внутрь.
Варя-Виолетта тоже не спешила расстаться со странным юношей. Ей казалось, будто она наконец-то нашла идеальную подружку, которая готова бескорыстно выслушивать весь ее треп.
Все мужчины, которые появлялись и быстро исчезали из ее жизни, никогда не удосуживались выслушали ее. Они с удовольствием разглядывали и ощупывали красивое тело, а вот слушать их – это была ее обязанность. Сколько же пьяных откровений, отвратительных комплиментов, бездарных стихов и мужского нытья пришлось выслушать танцовщице из «Огонька»! Если б она захотела, то могла бы написать целое пособие для обманутых жен под названием «Мой мужик – козел».
Но Виолетта не любила писать. Она вообще не любила делиться опытом. Даже то, что она только что рассказала Мышиному Королю, было правдой лишь отчасти. Она стремилась выглядеть состоявшейся личностью, а для этого всегда приходится приврать о себе.
За этот шарм и недосказанность ей смотрела в рот соседка по комнате, простодушная девочка из далекого Подмосковья. Опытная куртизанка, Виолетта была не прочь переложить на нее большую часть своих расходов. Юная простушка платила не только за свое, но и за Варино проживание в коммуналке неподалеку от метро. Старшая подруга тем временем копила доллары.
Сегодня в клубе у нее был выходной, и деваться Варе-Виолетте было особо некуда. В их комнате можно было разве что смотреть в окно или в телевизор, спать или курить. Опытной соблазнительнице лень было идти в салон красоты, или в кино, где сегодня шла какая-то ерунда. Просто так гулять по улице тоже не хотелось. Мартовские заморозки вынуждали прохожих кутаться в шарфы, а она была в легком пальто.
В воздухе, между тем, уже пахло весной с ее первыми крокусами и гиацинтами. Весенний ветер уже слегка вскружил ей голову, и она сама, подобно бутону, уже готовилась раскрыться для новых, свежих отношений. Ей казалось, что этот необычный юноша понимает ее с полуслова.
Время на часах подходило к одиннадцати, и ветреная танцовщица надумала продолжить общение на собственном диване. Ее не очень беспокоило, как она отрекомендует Мышиного Короля своей соседке, и что они втроем будут делать всю ночь. Ей просто-напросто не хотелось отпускать внимательного собеседника, которому она могла бы рассказать еще о многом. К тому же, его странное имя заключало в себе какую-то тайну, которую ей непременно хотелось разгадать. Она вдруг вспомнила, что в детстве у нее была любимая игрушка – смешной мышонок, из-за которого она подралась со своей лучшей подружкой.
– А знаешь что? – спросила она заговорщицки. – Давай махнем ко мне. Сейчас только зайдем в магазин и прихватим бутылочку вина. Ты какое любишь?
Инок растерялся. Он еще никогда не пробовал спиртного.
– А т-ты?
– А я люблю Шардоне, – засмеялась добрая фея. – Ты только послушай: Шар-до-не! Это же просто песня! Ну, так ты согласен?
– Да, – уверенно ответил Мышиный Король.
Они сели в трамвай и через пять остановок вышли в незнакомом для Иннокентия районе. Здесь было довольно мрачно – то ли из-за высокого кирпичного забора, который тянулся по одной стороне улицы, то ли от старых домов с темными окнами, а может быть, из-за того, что фонарей здесь было очень мало, и светили они слишком тускло.
– Ты только не удивляйся, что я живу не одна, – уже у самого подъезда беззаботно предупредила Варя. – Ко мне дальняя родственница приехала погостить. Она нормальная девчонка, примерно твоего возраста. Если она еще не спит, то все вместе посидим. Она, кстати, тоже от «Шардоне» не откажется.
Инок пожал плечами. Его вдруг тоже потянуло на приключения, и он был совсем не прочь попробовать это волшебное «Шардоне».
Его спутница отворила дверь в подъезд, и они поднялись на четвертый этаж. Варя достала из сумочки ключи и, поковырявшись в замке, отворила дверь.
– Иди прямо, моя комната вторая справа ,– услышал он у себя за спиной. – Я пока сапоги сниму.
Гость стал пробираться на ощупь вглубь темного коридора. То ли от быстрого подъема, то ли от сладостного предвкушения непонятно чего, его сердце билось в ускоренном темпе. Нащупав ручку нужной двери, он нажал ее и со скрипом отворил.
В комнате никого не было, хотя она, в отличие от прихожей, была довольно ярко освещена. Помявшись у двери, Инок сел на диван. Рядом стояла разобранная раскладушка, и он подумал: «Интересно, зачем же она меня позвала?»
Виолетта вошла в комнату без пальто и сапог.
– Ну, освоился? – весело спросила она.
– Угу, – ответил он, мотнув головой. – Ч-что д-делать будем?
– Ну, а ты сам как думаешь? – также весело спросила хозяйка.
– Д-давай в-вино пить! – предложил он каким-то необычайно взрослым голосом.
Виляя бедрами, хозяйка прошла к старому креслу и скинула туда свое белое пальто. Сапоги она аккуратно прислонила к батарее. Она вынула бутылку из пакета и поставила ее на стол, как будто исполняя перед ним сложный ритуальный танец.
Иноку было невдомек, к чему все эти сложные хореографические движения. «Может, она вспомнила свою балетную школу?» – подумал он .
Сам же он почему-то вдруг снова вспомнил мать, которая однажды повела его на балет «Щелкунчик» в детский театр. Он был тогда еще совсем маленьким, и не запомнил всю сказку. Ему просто очень понравилось красивое представление с музыкой и танцующими артистами. Ему понравились абсолютно все герои сказки, но больше всех – Мышиный Король в роскошной золотой короне и красной мантии.
Хозяйка вернулась в комнату с двумя бокалами и штопором.
– Ты умеешь открывать? – деловито спросила она.
– Н-не знаю, – ответил он, и фея с улыбкой протянула ему бутылку и старый, чуть ржавый штопор:
– На, попробуй!
Иннокентий отодрал блестящую обертку с пробки и, всадив в нее острый кончик, начал крутить ручку.
– Да не туда же! – закричала она.
Он смутился и стал крутить в обратную сторону. Пробка поддавалась с трудом, и тогда он дернул с силой и не удержал бутылку больной рукой. Она выскользнула и замочила рукав рубашки.
– Держи, держи! – снова закричала Варя и ловко спасла сосуд от бездарного опустошения.
Заметив, что рукав у него намок, она принялась расстегивать ему пуговицы на черной рубашке. Инок замер, чувствуя на своей груди ее холодные пальцы. В следующую секунду он внезапно вскрикнул:
– А-ай! Боль-льно!
Резко стащив с него рубашку, девушка тоже воскликнула от неожиданности:
– О, Господи!
У гостя на левой руке было что-то ужасное: кровь, гной и еще какая-то омерзительная татуировка.
От неожиданности Виолетта сама выронила бутылку себе на ноги. Этот незнакомец больше не казался ей таким милым. Ей стало страшно от того, что она не знает, кто он такой и как ей себя с ним вести. Хлопая крыльями-ресницами, фея сидела в замешательстве рядом с опасным пришельцем.
Внезапно странный гость резко обнял ее больной рукой и с силой притянул к себе. Кроме адской боли в плече, он вдруг почувствовал, как у него внизу живота зреет новая, необузданная мощь. Строптивая фея попыталась вырваться, но его хватка оказалась железной. Опасный юноша сорвал с нее шелковую блузку и на секунду остолбенел. Виолетта отпрыгнула от него, как кошка.
В этот момент дверь в комнату отворилась, и перед разгоряченной парочкой предстала Антонина Большова собственной персоной.
– Эй, Варь, ты куда мой фен дела?
Не заметив гостя, она прошла в комнату и, сев на корточки, стала рыться в шкафу. Мышиный Король выхватил свою рубашку и задрожал всем телом.
– Фен сломался вчера, – с дрожью в голосе ответила Варя.
Большова обернулась, и только тогда увидела однокурсника, на которого она так безуспешно охотилась все сегодняшнее утро.
– Приве-ет! – пропела она, встряхивая мокрыми волосами. – Вот так встре-еча!
И она приблизилась к ним, косясь то на соседку, то на Королева:
– А вы, что, знако-омы?
Ее глаза округлились.
Инок почувствовал себя мышью, попавшейся в мышеловку. Ему показалось, что зеленые глаза Тоньки засветились хищным светом, точно у кошки на помойке. Ее рот зловеще приоткрылся, а на пальцах стали вырастать когти. Он замер и приготовился к самому худшему. Его сердце было готово выскочить их груди.
Наконец, он опомнился и, схватив со стула свою куртку, выскочил в темную прихожую, слыша позади устрашающие звуки.
– Ост-тавьте меня! Ост-тавьте меня в п-покое! – срывающимся голосом хрипел он, пытаясь открыть входную дверь.
Виолетта на всякий случай схватила сапог с высоким каблуком и на цыпочках вышла вслед за ним в темноту. Она тоже решительно ничего не понимала. Странный гость как будто сорвался с цепи и с остервенением колотил по входной двери. Она поспешила открыть засов и выпустить страшного монстра.
– Сумасшедший! Псих! Идиот! – донеслось до него с четвертого этажа.
30
«Да я просто идиот! Это же ведьмы, сирены! Они задумали меня убить! Выпить мою кровь и съесть мою плоть!» – стучало в голове беглеца.
Кубарем скатившись с лестницы на первый этаж, он совершенно позабыл, что впопыхах оставил в зловещей комнате свою рубашку. Теперь он сильно жалел об этом, но назад дороги не было. Скрипя зубами, он натянул куртку прямо на футболку и стремглав выбежал из вонючего подъезда. Недолго думая, он поскорее пересек улицу и побежал вдоль кирпичного забора.
В его ушах раздавался горячий шепот Коршунова:
– Ты же видишь, какая она стерва! Ты береги от нее свое достоинство, а то она его отрежет и сделает видео. Не попадайся на ее уловки! Она же эта – сирена….
– В-ведьмы, с-сирены! – кричал Инок сквозь слезы. – И ч-то я вам с-сделал!
Между тем, незнакомая улица в полуночный час стала совсем безлюдной. Небо заволокло тучами, а в воздухе теперь был какой-то туман, который окутывал темные дома. Трамваи по рельсам больше не ходили, а редкие автомобили проносились, не обращая никакого внимания на одинокого бегуна. Вокруг не было ни одной светящейся вывески, ни единого указателя. Ночной морозец щипал беглеца его за нос и за уши, забирался за воротник его легкой куртки. Дрожащий Инок вспомнил, что они приехали сюда на трамвае, но с какой именно стороны приехали – этого он вспомнить никак не мог. Единственное, что ему оставалось – это бежать, чтобы не замерзнуть окончательно.
Задыхаясь, Иннокентий пробежал две остановки. Справа был по-прежнему высокий кирпичный забор, а слева какие-то низкие строения, похожие на склады. Юноша перешел на шаг и с тревогой огляделся.
«Эта улица должна вывести к метро,» – сообразил он, успокаивая себя.
Прожив в столице почти полтора года, он уже в общих чертах усвоил топографию столицы: все улицы в ней рано или поздно приводят к какой-нибудь станции метро.
«Метро, метро!» – выстукивал зубами сбившийся с дороги скиталец и вдруг явственно представил себе огромный светлый вестибюль станции «Комсомольская».
Тогда они вместе с матерью поехали в музыкальный театр. До этого Инок еще никогда не был в столице.
Сначала они сели на зеленый поезд, который привез их на многолюдный вокзал. Толпа подхватила их и занесла в величественное здание с колоннами. Миновав страшные воротца, которые пропускали людей по одному, они оказались на движущейся лестнице, ведущей в подземное царство.
Еще на лестнице Кеша понял, что попал в сказку. Чем ниже они спускались, тем прекраснее становился открывающийся вид. Наконец, когда лестница окончилась, мать бережно приподняла его и перенесла на твердый пол. Теперь он сам мог ходить по этому огромному дворцу!
По обеим сторонам длинного зала шли мраморные арки. Потолок здесь был тоже не простой, а сводчатый, уходящий вверх, так что маленький пассажир даже не понял, где кончается стена, а где начинается потолок. Своды были желтого, почти золотого цвета и украшены, точно кружевами, белоснежными узорами. На самом верху можно было разглядеть красочные картины в кружевном обрамлении. Между ними на длинных цепях спускались громадные люстры, похожие на королевские короны.
– Мама, это настоящий дворец! – воскликнул потрясенный мальчик. – Здесь так красиво!
– Не зевай по сторонам, а то опоздаем! – строго велела мать и потащила его к подошедшему поезду.
Он тогда сильно обиделся на маму и даже не хотел с ней разговаривать. Да это было и затруднительно: поезд мчался по тоннелю, и от этого в вагоне было шумно.
А потом они вышли из метро на другом конце города и пошли по дорожке мимо цветущих яблонь.
– Вот смотри, это цирк, – показывала мама. – Мы с тобой сюда еще обязательно съездим.
Но она так и не сдержала своего обещания.
Театр ему понравился. Он находился в величественном белом здании, на крыше которого была большая птица с распахнутыми крыльями и какой-то музыкальный инструмент со струнами.
– Это птица счастья, – сказала мама. – Она играет на арфе.
Маленький Кеша с почтением смотрел на необычного музыканта.
– Мама, а Мышиный Король тоже жил во дворце под землей? – допытывался он на обратном пути. – Он тоже ездил на метро?
Мать смеялась над его вопросами, и маленькому Кеше нравилось, как она улыбается, показывая ровные белые зубы.
– Мышиный Король никуда не ездил, – ответила она, перекрикивая гул поезда. – Его носили на руках.
Приехав домой, он уселся за стол и стал рисовать героев сказки. Матери очень понравились его рисунки, и она сказала:
– Я всегда знала, что ты талантливый. Никогда не бойся проявлять свои чувства, но делай это не в разговоре, а вот так – на бумаге.
Тогда у него еще не было компьютера. И мать тогда еще была жива.
Странная улица, между тем, все не выводила к метро. Замерзший юноша все шел и шел вдоль кирпичного забора в полном одиночестве. От холода его стал пробирать кашель, и он остановился возле больших железных ворот, чтобы перевести дыхание. Ворота были старые, с полукруглыми заостренными створками, с чугунным кованым узором. Полуночный скиталец различил два больших креста и затрясся еще сильнее. Чувствуя, что его ноги слабеют, он схватился за ржавый замок на чугунной щеколде и прошептал:
– Мама, я не хочу умирать!
В ответ раздался лишь скрежет ржавого железа.
От страха и отчаяния он дернул щеколду, отчего дужка ржавого замка вдруг раскрылась, а сам замок к его ногам. Инок почувствовал, что какая-то неведомая сила влечет его за ограду, и с лязгом отворил засов, а потом и саму чугунную створку так, что образовалась узкая щель. Не раздумывая ни секунды, он протиснулся в эту холодную щель.
За забором была кромешная тьма, и слабеющий беглец не сразу понял, где оказался. Под ногами была дорожка, посыпанная камешками, и он с трудом сделал по ней несколько шагов.
Небо вдруг разъяснилось, и из-за туч показалась полная луна. Она осветила все окружающее пространство, и Иннокентий явственно увидел кованые оградки могил, железные кресты и мраморные надгробные плиты. Их ровные поверхности слегка отражали лунный свет, отчего темное кладбище становилось еще страшнее. Морозный ветер шевелил ветки деревьев и засохшие цветы возле могил. Откуда-то послышался протяжный вой.
Инок почувствовал, что озябшие ноги его больше не слушаются, а в голове гудит сильнее и сильнее. Ограды, памятники, луна, деревья вдруг качнулись и куда-то поплыли. Он закрыл глаза и рухнул на землю. Ему очень захотелось спать.
31
Большова устала с дороги и хотела прилечь, но мать требовала с нее объяснений. Дочка ни с того ни с сего прикатила из Москвы мрачная, точно февральская туча. На дворе стояла уже середина апреля, и поселок Брикет, затерянный между торфяниками, утопал в весенней распутице. В доме было холодно и сыро. Уголь подходил к концу, и мать экономила на растопке. Три маленьких сестрички и братик сидели за столом, с укоризной глядя на старшую сестрицу, которая приехалаа без подарков.
После заключения пари с Коршуновым прошло уже четыре недели. Тонкая уже тысячу раз пожалела, что ввязалась в эту глупую затею. Она никак не думала, что с вундеркиндом Королевым произойдет такой облом. После того, как соседка непонятно зачем привела его в их комнату среди ночи, ей стало совершенно очевидно, что эротического видео она не снимет. Однокурсник, обычно такой тихий и смиренный, будто с цепи сорвался. Таким разъяренным она еще никогда никого не видела. Королев метался, будто раненый лев, попавший в ловушку, а на следующий день и вовсе пропал.
Дни проходили за днями, неделя за неделей, а он все никак не появлялся. Она пыталась разузнать у Виолетты, в чем дело, но соседку тоже как будто подменили. Узнав, что Королев – ее однокурсник, Варька наговорила ей всяких гадостей про их колледж.
Большова попробовала узнать у Аннушки, что с ее любимчиком, но та лишь отмахивалась от нее. Неделю назад обескураженная Тонька решилась на отчаянный шаг – пошла к директору колледжа, чтобы попросить телефон пропавшего однокурсника. В ответ на ее просьбу Скрягин как-то странно на нее посмотрел и сказал, что таким, как Королев не место в их учебном заведении.
С каждым днем шансы получить от однокурсников перстень с бриллиантом таяли, а вот вероятность опозориться перед ними, наоборот, возрастала. Она уже несколько раз получала пошлые записки от Короткова, которого интересовало, какого цвета у нее будет белье. Даже хипстер Вадик, который заикнулся было о творческой помощи, теперь сторонился ее. Что же касается Коршунова, тот делал вид, будто это пари его совершенно не касается.
За неполный месяц она стала изгоем вместо исчезнувшего Инока. Ира Бреева теперь сидела вместе с Кити Слипчук, и Никитос кокетничал с ними обеими. Тоньке пришлось занять место за первой партой, но это почему-то не обрадовало никого из преподавателей. Почуяв общее настроение группы, они тоже замечали девушку с бесцветными волосами. Ей постоянно замечания, что она плохо учится и постоянно опаздывает.
На работе дела обстояли не лучше. Она случайно три раза обсчитала посетителей, и хозяин – строгий молодой человек в интеллигентных очках – выгнал ее без всяких объяснений и без денег. Тонька, которой не хватало теперь на еду и жилье, попросила Виолетту о небольшом, рассчитывая на жалость старшей подруги.
– Какая ты мне подруга, шлюшка мелкая? – скривила губы соседка по комнате и велела ей убираться подобру-поздорову.
Тонька продала свой планшет в скупке на Филях и отправилась в родной Брикет.
– Мам, я устала с дороги, – сонно повторила она. – Где мне прилечь?
Мать была беременна пятым ребенком, и появление в доме еще одного рта ее совершенно не радовало. Старшая дочь не собиралась возвращать ей «подъемные» и молчала, как партизанка на допросе. Матери хватило одного взгляда на бледную исхудавшую дочь, чтобы понять, что та недоедает или вообще беременна.
Не стесняясь малышни, Большова-старшая спросила в лоб:
– Ты что, беременна?
– С чего ты взяла? – испугалась Тонька.
Беременности она и сама боялась больше всего на свете.
Отец тоже вернулся из Москвы со своих «суток» и был мрачнее обычного. Глядя то на мать, то на старшую дочь, он лишь устало произнес
– Да все вы, бабы, шлюхи.
Он уже давно догадывался, что Тонька – вовсе не от него.
Младшие дружно заплакали, чувствуя приближение очередной ссоры.
– Да заткнитесь вы, мелочь пузатая! – по старой памяти прикрикнула Тонька, но в ответ получила затрещину от матери.
– Да как тебе не совестно! Тоже мне, москвичка! Сама ничем не помогаешь, а туда же!
Тонька кусала губы и не знала, как вести себя с родственниками.
– Мам, ты что забыла? У меня жнее меня через три дня день рождения! Вот я и приехала к вам его отмечать, – придумала она, наконец, причину своего приезда.
Старшие тяжело молчали, а младшие хныкали. Единственный, кто обрадовался возвращению хозяйки, был беспородный кобель Джонни.
– А у нас, между прочим, газ срезали за неуплату, – наконец-то сообщила мать, точно в этом была виновата именно Тонька. – Вот, топим углем всею зиму. Все ждали, когда денег пришлешь.
Словно в подтверждение ее слов, младшие перестали ныть и стали дружно кашлять.
– Ты о будущем-то вообще думаешь? – поинтересовалась мать таким тоном, словно это будущее зависело лишь от того, думает о нем Тонька или нет.
Вместо ответа та лишь отвернулась к окну. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.
«И чего они на меня все окрысились?» – недоумевала девушка.
Теперь свергнутой королеве было уже совсем не до бриллиантов.
– Ладно, ложись спать. Завтра разберемся, – велела мать и кинула ей на топчан старое детское одеяльце.
Джонни, виляя хвостом, улегся с ней рядом. От него воняло псиной, но рядом с ним было теплее. Тонька проворочалась всю ночь, но так и не заснула. Когда же за окнами забрезжил рассвет, блудная дочь решила покинуть родительский дом и отправиться автостопом в Санкт-Петербург. Когда-то, когда они еще были подругами, Варя рассказала ей, что там есть много заброшенных квартир, где можно кантоваться хоть всю жизнь.
Утром, когда все родственники еще спали, у нее зазвонил мобильник. Это был Коршунов. Тонкая дала отбой, чтобы никого не разбудить, но Джонни залаял, а Коршун зазвонил снова.
