Текст книги "Иноходец"

Автор книги: Ольга Ксенофонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Джерри-6

Всем выйти из сумрака!..

Уже никому не надо объяснять, кто…

– Ты не забыл, мышь моя Джерри, что живешь в кредит? – сказал как-то Эрфан за обедом, заставив парня замереть над тарелкой, едва не подавившись. – Не снится по ночам графская веревка? Старайся получше. Сдам обратно, так и знай!

Джерри глянул пристально на бледное до синевы, с заострившимися, будто отшлифованными, чертами, лицо Эрфана и отчего-то выдал:

– И ты тоже.

Эрфан вздрогнул, приоткрыл рот, но ничего не сказал. А синяки зажили быстро.

Но с тех пор стало ясно: Иноходец боится. Чего-то, невидимого, неотступно преследующего…

Половину ответа принес следующий выход в Межмирье. Лиловое и тихое, как грозовое небо. Давно опустевшая грудь Эрфана явно не болела, как хорошо залеченная старая рана. Но за ребрами Джерри ныла и жаловалась небольшая голодная пустота, и шаги выходили неровными, едва-едва в такт. Внезапно учитель остановился, так что парень довольно сильно налетел на него и ушиб подбородок.

– Смотри, – сказал Эрфан, не оборачиваясь. – Подойди туда и посмотри.

Джерри послушно подошел, ощупывая попутно подбородок на предмет сломанной челюсти.

Эти стекловидные «заслонки» он наблюдал и раньше.

– Потрогай! – велел Эрфан.

Джерри дотронулся рукой. Поверхность оказалась не очень твердой, а, главное, быстро нагрелась под ладонью и задрожала.

– Закрой.

Что-то мы сегодня немногословны, подумал Джерри, а как закрыть, не знал.

– Закрывай! Ну?

– Что мне нужно делать? – спросил наугад.

– Охладить.

Когда-то во сне отец просил закрыть за ним дверь. Та дверь имела створки. Большие, тяжелые, сверкающие. Достаточно было нажать, и они начинали сходиться. А это? Так… Нужно что-то начинать делать. Иначе светит подзатыльник, а то и два. Джерри прижал обе ладони к слюдяной тонкой перегородке и попытался представить, что они охлаждаются. Не помогло. Окошко нагревалось и нагревалось. «Ненавижу, – вдруг подумал Джерри. – Ненавижу, тварь непонятная». И – отдернул руки.

Ибо стекло стало холоднее железа зимой.

– Я тоже сначала злился, – очень тихо, очень мягко сказал за спиною Эрфан. – Ненавидел, даже кричал на них. Не волнуйся. Скоро, очень скоро будет достаточно просто усилия воли. Твоей воли. Ты – Иноходец. А потом, однажды, в день рождения Богини – не хватит уже ни воли, ни силы мышц. И все объединится. Но до тех пор, пока сможешь…

Эрфан прервал свой сбивчивый непонятный монолог и тут же пропал, бросив Джерри одного. Как поступал сотни раз до этого, все время – неожиданно. А ученик решил остаться и тренироваться.

Не пойду я с ним в разведку, решил для себя парень, «закрывая» сто пятнадцатое уже окошко. Бросит – и поминай, как звали.

Без задних ног падая на свою кровать вечером, Джерри отметил две вещи: во-первых, Эрфана до сих пор нет, а во-вторых, чем дольше сидишь в Межмирье, тем меньше, оказывается, болит пустота в груди.

Болото выглядело очень-очень тихим. Ни тебе блуждающих огоньков, ни белесого тумана, ни даже тошнотворного запаха. Поляна-поляной. Попробуй только пройти по этой «полянке». Болото было последним барьером этих мрачных мест. Пограничным столбиком. Дальше будет светлая каменная степь, и дорога пойдет значительно веселее.

Низенький темный лес и болото тяготили Джерарда.

И вообще, у всех есть занятие.

Советник Пралотта углублен в книжицу, совершенно прекратил допросы. Его слуги заняты. Один Джерард мается. Он не привязан, но он ничего не делает ввиду своего статуса пленного преступника. И книжку ему тоже не дадут, одна она, наверное, у советника. От воспоминаний уже тошно, но это единственное, чем можно себя отвлечь от пасмурной картинки болота и леса. От раздраженного и угнетенного состояния, в котором чаще всего представители славного народа Рысьего Пика ходят в трактир выпить либо к соседям на войну. Но никак не к женам, ибо горянки «чрезвычайно сильны физически».

Джерард усмехнулся, почесал затылок и вспомнил, как он вот в таком примерно настроении заплутал, и выскочил из Межмирья на такое вот примерно болотце.

Да, он был в весьма нехорошем настроении. И реальная схватка нужна была, как воздух. С приличным зарядом агрессии Джерард стоял на кромке болота, и ничего иного не ожидал, кроме появления очередных «клиентов». Собственно, он уже чувствовал, что здесь, на болоте, что-то есть. Что-то движущееся, хаотичное, живое, а, главное, чужое.

Но ходить по трясине аки посуху Джерард все-таки не мог, и пристраивался уже ко второму недалекому прыжку в Межмирье, но это не понадобилось. К нему вышли навстречу.

Их было довольно много. Разного роста, разной комплекции, но огромные, сияющие нервным светом глаза-плошки разгоняли туман и выглядели по-настоящему чужеземно. Маленькие, наверное, дети, отстраненно подумал Джерард.

Визг сотен голосов взлетел над поляной. Что они вопят? Надо ли разбирать, или не тратить драгоценные секунды?

Иноходец сделал летяще-скользящий шаг, предшествующий обычно броску. Народец понял это на свой лад, визг усилился. Кровь просто закипала в жилах от одного этого звука!

Их движения навстречу были расплывчаты, но стремительны. Редкий человек не дернулся бы от такой внезапности. Его облепили, окружили, оглушали щебетом.

И тут толпа, казавшаяся такой плотной, расступилась в стороны, явно кого-то пропуская. Джерард почуял более важного, а главное, единственного противника и приостановился, хотя и переминался, едва сдерживая нетерпение тела и раздраженной еще с утра души.

– Я-же-говорила-вам-что-он при-дет, – проскрипел голос, который ну уж точно принадлежал самому древнему представителю этой нечисти. – И стоило вот-так-вот исходить на…

Существо добавило незнакомое слово, но значение его Джерард уловил, не напрягаясь.

– Видите, он пришел, он услышал… Успокой их, проводник, и делай свое дело. Благодарю, что ты не слеп и не глух, как я!

Проводник?

– Проводник, проводник, – шептало и мерцало глазами-гнилушками странное собрание. – Мы хотим домой, мы хотим назад, отведи нас…

И вновь окружили, сомкнулись плотнее, но это уже не казалось угрожающим.

Он вывел туманный, визгливый, жмущийся к нему народец из «негостеприимного» мира в их собственный, выслушал благодарности с натянутыми нервами и исчез ранее, чем предполагали приличия. Раздражение никуда не улетучилось, а наоборот накопилось, настроение ухудшилось.

И чем дальше в воспоминания, тем больше прав на существование отвоевывала та мысль, что главным раздражающим фактором для Иноходца был он сам.

Иноходец Джерард-1

Закройте лишние окна…

Сообщение «Windows»

То был дом, наполненный такими бесконечными сквозняками, что Джерард не удивлялся, почему Мягкая Тьма забилась в самый отдаленный уголок подвала. И очень вяло сопротивлялась.

– Простудилась, маленькая? – ласково улыбнулся ей Иноходец, набрасывая серебряную сетку. – Иди, отведу домой.

Прохладными долгими коридорами волочил он на веревке клубок чуть упирающейся Тьмы. Он начинал испытывать даже симпатию к этим странным созданиям. Инертным, тихим, нападающим лишь на тех, кто сам вляпывался в них по пути. Вот эта, например, за последние полгода съела только двоих. А какой хай подняли вокруг: да приди, да забери. Странно, защищающий людей вроде должен проявлять больше сочувствия?

Щупальце Тьмы выползло из сетки и обвило перчатку. Джерард вздрогнул. Не от страха, от брезгливости.

Закинуть мягкое создание обратно в мирок вечной тьмы было секундным делом. В который раз Джерард прикрывал двери, но, как говорится, все равно протекало. И черные клубки расползались во все стороны. Не первый и не последний был этот, из замка со сквозняками.

Вернулся туда проверить для очистки совести, все ли вытащил. Может, оно такое тихое оттого, что вывело детенышей?

Тьмы больше не было. То есть плескался обычный земной мрак, даже не затхлый. Сквозняки! Джерард пробежал подвалы, чердак, всякие укромные места – ничего. А ощущение чужака осталось, и это не след от Мягкой Тьмы. Другое. Более… разумное, наверное. А если разумное – придется погоняться. Азарт проснулся в Иноходце.

Оно само приближалось. С нормальной скоростью пешей прогулки. Джерард спокойно шел навстречу, угадывая, как по туманной тропе, путь сквозь галереи и анфилады комнат. Встретился вызывавший его юнец. Явно подсматривавший, уж очень поражен.

– Вы… э-э… закончили? – спросил он срывающимся голосом. – Я имею в виду то, черное.

– «То черное» закончил, – холодно ответил Джерард, – но не все. В вашем доме присутствует еще чужак. Вы о нем знали? Кто-то из челяди? Сколько человек живет в замке постоянно?

– Более трех сотен. Но я не знал, и…

Джерард успел рассмотреть парня подробнее. Совсем человек, но тоже вызывает беспокойство. Щупловат он что-то. Тонок в кости. И черты лица тонкие, прямые. Кожа очень светлая. Странная порода.

– Леди, – паренек уважительно склонил голову перед кем-то, а после этого акта изъявления почтения просиял по-детски. – Вы вернулись, мама?

– Я вернулась, потому что болезнь в соседнем поместье оказалась не так страшна, как расписали. Паникеры! Отвар успокоительного завершал лечение! А как тут дела?

Скользящей походкой приблизилась женщина в богатом платье, потрепала юношу по волосам и с ласковой улыбкой обратила лицо к Джерарду.

– У нас гости, сын? Прекрасная, как богиня. Нежная, как утренний ветерок. Легкая, будто сквозняк из дверей. Ох, леди, леди.

Джерард медленно поклонился, и так же медленно сползала улыбка с изумительного и изумленного лица хозяйки поместья. Она схватилась за рукав сына и отступила назад на шаг. Как будто бы хотела убежать. Как будто бы МОГЛА убежать.

– Мама? – нахмурился юноша встревожено. – Мама, это Иноходец. У нас там было кое-что в подвале, люди жаловались. Он просто наш гость.

– О нет, леди. Это вы – гость, – отчетливо сказал Джерард и поцеловал даме дрожащую руку. – Задержавшийся гость, я бы сказал. Сколько? Лет семнадцать?

Юноша суетливым щенком путался под ногами. Он ощущал, что что-то не в порядке, но не мог никак связать помертвевшее лицо матери и угрожающе-сладкий тон Иноходца. Его слова вообще находились за пределами понимания. А вот леди – понимала.

– Я прошу вас, – прошептала она одними губами, которые еще секунду назад были безупречны, как два розовых лепестка, а сейчас посерели, точно пепел. – Я умоляю, умоляю… Я ничего не делала. Ведь просто жить здесь не запрещено.

– Жить не запрещено, – кивнул Джерард, не отпуская ее руки. – Это – запрещено!

Повысив голос, он резко, обвиняюще указал в сторону юноши.

– Запрещено не только проливать человеческую кровь, а и смешивать с нею свою! Запрещено менять наш мир таким образом! Вы не знали, госпожа? А кстати, кто вы такая? Повелительница сквозняков? Дева-ветер?

– У вас это называют сильфидой, – проговорила она сквозь слезы. – Я не причиняю вреда, и потом, я ведь любила! Можете вы понять?! Я так любила его отца!

– Давайте догадаюсь. А потом он простудился и умер?

– Не смейте так! Выполняйте свой долг, если нужно, но не смейте издеваться!

Паренек тем временем принял решение и обнажил шпагу.

– Отойдите! – срывающимся голосом заявил он.

Джерард скосил заблестевшие глаза на новоявленного противника. Вот веселье! Не вернулся бы проверить Тьму, не получил бы столько удовольствия.

– Авентро, назад! – неожиданно низким от страха голосом приказала сильфида. – Сын, он в своем праве!

– Слушайся маму, Авентро, – прошептал Джерард с улыбкой искусителя. – Она мудрая женщина.

– О чем он? – закричал юноша, не опуская шпаги. – Что вы говорите, леди? В каком праве?

– Право Иноходца, – загремел голос Джерард а, отражаясь от сводов. – Вернуть нечеловеческое существо в его родной мир. Твоя мать не человек. Она сильфида. Она могла бы жить спокойно, но нарушила закон и родила ребенка от человека. Тебя, Авентро, если не доходит с первого раза. Попробуешь помешать мне – я имею право тебя убить.

– Стой на месте, Авентро, – рыдала леди, – стой на месте!

Тучи слетелись стаей воронов в потемневшем небе. Ударил в землю, как цыганка в бубен, злой косой дождь. Мощный ветер промчался по галерее. Джерард твердо стоял на ногах, глядя в совершенное, невозможно красивое лицо женщины и понимая – это не попытка сопротивления, а лишь отчаяние. И – прощание.

Она совладала с собой. Она даже сумела улыбнуться напоследок сыну.

– Отпустите мою руку, Иноходец. Я не убегу. Ведь это смешно, не так ли?

– Очень, – подтвердил Джерард. – Не отпущу. Лишь потому, что когда еще доведется сопровождать такую прекрасную даму. Мне все больше достаются кровопийцы да трупоеды.

В последний момент Авентро не выдержал и рванулся за ними. Рванулся в дыру, из которой лилась странная музыка. Джерард спиной ощутил это отчаянное движение, и легонько засмеялся.

– Идите, – проговорил, отпуская руку сильфиды. – Я должен проследить за вами.

– Клянитесь мне, Иноходец, что не причините вреда моему сыну!

– Ни малейшего, леди. Зачем мне человек?

– И не бросите его здесь!

– Не брошу.

– Слово Иноходца всегда было законом! – крикнула сильфида. – Всегда! Не нарушайте его!

– И не подумаю, леди. Счастливого пути.

Как легко и быстро она скользит по туманной тропе. Сама – туман, сама – полупризрак. Дева-ветер. Джерард некоторое время позавидовал мастерству красавицы, сделал пару шагов, словно пробуя повторить увиденное.

Потом – пригнулся. Над головой мелькнула шпага.

– Ну что же это такое, молодой человек. В спину! – покачал головой, оборачиваясь.

Щенку повезло, он впрыгнул на их тропу, на правильную тропу. Но далекое-далекое шипение стражей подсказывало: человека заметили. Джерард и сам видел сейчас пламенную, безумно хлопающую крыльями бабочку-сердце в лихорадочно вздымающейся щупленькой грудной клетке юноши. Желанная Межмирью драгоценность. Сладкая маленькая добыча.

– Бесчестно прийти в дом гостем, а покинуть его – злодеем!

– Ой, красиво сказано, – вздохнул Джерард. – А ты ведь сам меня позвал. Я не ухожу, не закончив дела.

– Я звал увести чудовище! А ты забрал мою мать!

– Она нарушила закон. Именно тем, что она – твоя мать. Так что хватит размахивать этой штукой, еще сам поранишься. Я обещал леди вывести тебя из Межмирья. Не трепи нервы и возвращайся.

Сын сильфиды, точно. Ветер в мозгах. Будет нападать.

Джерард не желал драться. Отступал, уворачивался. Для полноты ощущений получил царапину на ухе. Хватит, пожалуй, на сегодня.

– Дерись! – кричал юноша, – Ино-хо-дец! Бегаешь от меня, точно мышь!

В позвоночник словно вбили клин. Что-что?

«Крупная дрожащая мышка Джерри … такая пугливая…»

Он стиснул зубы, за что-то ухватился, размахнулся в ярости…

И мог только проследить, как хорошо пущенным снарядом, пробивая Межмирье насквозь, отлетает Авентро. С-сссильфидин сын. Однако, на вспышку гнева затратилось столько энергии, что она даже разорвала ткань Межмирья и создала новую дверь! Ну что же! Леди, я не нарушал слова: вреда особого не причинил и, главное, не оставил здесь. А в каком мире сейчас ваш Авентро – не имеет значения.

Но если он, Джерард, оказался способен открыть ранее не существовавшую дверь, это может означать одно из двух: либо его сила в последнее время ощутимо возросла и давно превысила возможности Эрфана, либо все Межмирье истончилось, подобно изношенной одежде, и сделать прореху в этой тряпке может любой. Предпочтительнее было бы первое, но логически следует как раз второе.

Слияние. Гард и псы на его голову. Как скоро?

Иноходец Джерард-2

Седьмой день сбегает из зоопарка ленивец…

Дневник натуралиста

– Остановиться!

Застава.

Гард и псы, уже предместье Сеттаори. Бродячие актеры въезжали на своей захудалой телеге через пятую заставу, Разбойничью. Кто ее так окрестил – неизвестно.

Это – вторая застава. Тайная. Вообще-то весьма явная, только не всяких пускают. Но даже в таком измученном виде и на таком дохлом средстве передвижения советник Пралотта был очень явно узнаваем. Пропустили, да еще поклонились. Дважды: сначала и вслед. Ах, теперь известно, отчего «тайная»: после вроде бы открытой всем ветрам заставы дорога повернула в низину, и пошла по балке, превращаясь в узкую, едва ли не пешеходную тропку.

Посредине тропы Пралотта натянул вожжи и телегу остановил.

Повернулся к Джерарду.

– Сними-ка маску.

И зачем вам это нужно, господин советник?

Но нам ли, бродягам, знать о замыслах государственной важности.

И – одним движением, как прядь с лица.

Отдать должное Пралотте – не шелохнулся. Куда и подевался встрепанный истерик, весь погруженный в сожаления о своей содержанке? Вон какой взгляд – изучающий, профессиональный. Нравлюсь?

Повар и лакей не скрывали шока.

– Кто тебя так? – спросил Пралотта.

Он усмехнулся. Знать бы – позавидовали бы мертвому ныне волку. Вопрошавший правильно понял выражение его лица.

– Одевать? – Джерард кивнул на тряпку. Советник пожал плечами и только теперь отвел взгляд. Ну конечно, зрелище на любителя. Спасибо, что долго держались, господин.

Повязал, поправил. Так привычнее. И позволил себе лежать на ветоши да усмехаться дальше, наблюдая за напряженной, неестественно осанистой спиной советника.

До тюрьмы оказалось недалеко. Пралотта с облегчением соскочил с ненавидимой уже телеги, велел слезать всем остальным.

Джерард спрыгнул, взял шкатулку, и остановился только, когда услышал легкий звенящий звук. Монета? На всякий случай пошарил глазами по мостовой… И остальные тоже пошарили, даже Пралотта.

Джерард обладал великолепным зрением, потерю обнаружил сразу. И похолодело на душе, как будто кто-то за воротник снегу сыпанул. Ну и удача у меня распроклятая!

Брошка, подаренная черноглазкой!

Пчела. Вот вредное насекомое!

Пчелка лежала прямо в солнечном пятне, сверкая нестерпимо. На обратной стороне брошки была гравировка, имя владелицы, и оба отлично знали это имя. Лайоли.

Пралотту просто перекосило, как плохо сделанный дверной навес.

Легкое сожаление посетило Джерарда при взгляде на исказившееся лицо императорского советника.

Вахонта с раздражением оторвался от книжки, потер уставшие глаза и отозвался на оклик стражника. Чего орет, тупое племя? Все равно, если дело не срочное, старший дознаватель кое-какое место от лежанки не оторвет. А если срочное, оторвет чрезвычайно медленно, и громкость ора стражи тут вовсе не поможет. Стар он уже, сорок стукнуло, для дознавателя очень много. Усталость жизненная накопилась.

Но, впрочем, что-то там срочное, можно начинать подниматься. Ага! Решилось дело, переданное на контроль императорскому советнику Пралотте. Газетчики уже раструбили, иродовы куклы, что едет советник в столицу и везет диво-дивное. Обвиняемого, значит. Очень уважал Вахонта советника именно за то, что не было у него подозреваемых, а сразу обвиняемые. Без халтуры и промедления решал дела. Работу давал дознавателям легкую, как правило, только ручного свойства, без заумных вопросов и игры. Такую работу Вахонта может перепоручить ученикам да помощникам, а книжку с собой взять. Завлекательная книжка. Добродетельная дама уже семьдесят пятую страницу не может потерять невинность.

К дознанию ожидалась сама императрица. А, ну да, те провинциальные Рос-Брандты пусть и далекие, все же родственники, и проявляет императрицa заботу.

Обвиняемый попался довольно крупный. А потом выработанное годами чутье подсказало Вахонте: не то что-то. Внешне бандюга как бандюга: рослый, мощный, щетина на морде, одежка бесформенная. Каторжный тип, одним словом. Глазa только спокойные. С превосходством глаза. Как будто пообедать зашел. И – улыбается.

Может, умом тронулся? Пралотта, он того, он всякого довести может.

Что это надето на типе? Во всю харю. Маска.

Вахонта заерзал. Не по его вкусу были эти политические заключенные. А то не дознаешься, куда зам дознаватель потом денется. Преступника, чье лицо не разрешали видеть, Вахонта наблюдал у себя впервые. То ли такое доверие оказывают, а то ли наоборот – не нужен он стал. В расход потом.

И даже заколебался старый опытный служитель – входить ли в комнату или исчезнуть по-тихому тайными тропками?

Выбирать не пришлось, и бежать не случилось – сзади раздалось постукивание каблуков. Не надо обладать музыкальным слухом, чтобы узнать императрицу Клементину. Вовремя сообразив, что стоит к царственной особе ни много ни мало – спиной, Вахонта отскочил, согнулся и пропустил правительницу в дознавательную комнату, заодно отметив, что внушительный тыл императрицы очень подходит под описание дамы из недочитанного романа.

Красавицей Клементину Первую ну никак нельзя было назвать. Помимо уважительных размеров ничем привлечь внимание она, увы, не могла. К слову, ее всю жизнь абсолютно не беспокоили такие вещи. О любви и плотских желаниях бывшая баронетта имела столь же смутное представление, сколь и о картах звездного неба. Скажи ей кто-либо, что старик-дознаватель пялится на ее зад, она бы на весь день осталась в недоумении, не ведая, как распорядиться странной информацией, а наутро, устав от раздумий, просто об этом забыла бы.

Забывание, как функция памяти, тоже находилась у рациональной императрицы под строгим контролем разума. Некоторые вещи она никогда не забывала.

И некоторых людей – тоже.

– Добрый день, – сказала она.

Пралотта в который раз подивился, откуда у такого масштабного создания такой высокий голос. Впрочем, приятный. Машинально склонился, как сделали все присутствующие. А потом задним числом осознал, что приветствие было не всеобщим, а направленным.

И кланяться в ответ следовало именно тому, кто поленился это сделать. Прикованный к скамье, гость столицы слегка раздвинул в улыбке обветренные губы.

– Кому как, госпожа, кому как.

– Где мой рубин, Иноходец? – спросила Клементина, сложив руки на груди, будто намеревающаяся поругаться с мужем прачка.

Императрица всегда была прямолинейна и проста в разговоре, но «упрощаться» до беседы «на ты» с неизвестным проходимцем даже она не стала бы. Пралотта дико удивился, очевидное никак не желало укладываться в рамки реальности: эти двое были знакомы. Хорошо знакомы.

– Советник, – зевнула правительница и прищуренными глазами обозрела комнату. – Так кого же вы все-таки привезли сюда?

Вот с ответом следовало быть осторожнее. Все версии рухнули. Практически впервые в жизни Пралотта не знал, что ответить, а солгать не мог, ибо его спрашивали по предмету, которого он явно не учил.

– Ну? Ваш отчет гласит, что этот человек – убийца. Кого же он убил?

– Э-э… волка, – сказал Пралотта. – Волка. Оборотня.

Джерард пожал плечами. Сто пятниц на неделе.

– Вы это точно знаете? Он сам это признает?

– Д-да.

– Тогда не вижу предмета дознания.

Тише всех вел себя Вахонта, примостившись в нише сразу за дверью. Если уж и высокие господа никак не разберутся с предметом дознания, то ему очень рано высовываться.

– Я подскажу вам его, советник. Спросите у господина Иноходца, где рубин императорской сокровищницы, именуемый Падающая Звезда и украденный этим человеком три с половиной месяца назад.

– Я получил рубин в качестве оплаты, императрица, если вам так будет угодно.

– От кого? – потеряв все самообладание, взвилась Клементина.

– От Хранителя Сокровищницы, госпожа. К сожалению, он этого не подтвердит и, надеюсь, он счастлив.

– Да уж! Советник, я предлагаю вам обвинить Иноходца еще и в убийстве Хранителя императорской Сокровищницы.

– Зачем бы мне понадобилось убивать это маленькое, страдающее от собственных слабостей существо? Пускай и ядовитое, и вредное. Я всего лишь отвел его домой, он так просил об этом. И в залог искренности собственных намерений, отдал мне рубин.

– Ты не имел права брать то, что тебе не принадлежит!

– Но это было его жалованье за двести тридцать пять лет! Его даже не кормили!

Пралотта испытал острое желание выпить. С каждой секундой он все больше склонялся к мысли, что лично, неофициально, с полной самоотдачей, начинает ненавидеть непонятного детину, из-за которого жизнь советника неуклонно катится под откос, и остановить это движение невозможно. Бывшее ясным и непреложным потеряло смысл. Законы, устои оказались неприменимы к этому выродку. Люди теряли голову, как только его увидят, и начинали нести странные вещи.

– Но куда ты дел этот камень? – сузив глаза, спросила императрица.

– Не помню, – честнейшим образом сказал Джерард и улыбнулся.

Это привело Клементину в ярость.

– В клетку его, – фыркнула правительница. – Без питья и воды. Со строгой охраной. После празднования дня рождения я с ним сама разберусь.

«Вот это женщина!», – восхитился Вахонта.

Межмирье, как шаловливый котенок, гоняло и спутывало аккуратный клубок мыслей Джерарда.

Зачем ждать праздника? Зачем? Весело может быть и прямо сейчас. О, ты же знаешь, НАСКОЛЬКО весело может быть!

В какой-то миг Джерард решил не сопротивляться. Он так устал. Он не хотел в клетку. Хотел только прекращения бессмысленных разговоров и допросов. Хотел свободы.

– Зачем ждать, – прошептал он. – Зачем?

– Стража!

Это Пралотта. У советника сработало чутье. Ну что же, на здоровье. На его остатки!

В руках ничего не было, даже не было пояса, и Джерард вынужден был снять тряпку-маску. Черная, крепкая, тканая петля охватила шею первого из тех, кто посмел приблизиться к нему с оружием. Узкие двери камеры играли не на руку стражникам. Они вынуждены были забегать по одному, а к тому времени от предыдущего кандидата уже мало что оставалось.

Пралотта больше не кричал ничего, просто стоял с вынутым из-за сапога кинжалом. В серых глазах императрицы не было страха, только разочарованность. Джерард решил, что она вполне предполагала такое развитие событий, но все-таки попыталась переиграть в свою пользу. Не вышло.

– Мне пора, ваше величество, – сказал Джерард. – Жаль, но мне пора. У меня другие планы на праздники.

Нет сердца – и будто нет тела, так легко раздвигаются, оплывают стенки Межмирья. Здесь звучит только его музыка, и только для него.

Я вернулся.

«Нужно переодеться», – подумал Джерард.

Он вышел из Межмирья прямо посреди какой-то улицы, и стоял, отряхиваясь, как большая лохматая дворняга.

Но в таком виде его не пустят ни в одну не то что приличную, а и вовсе обшарпанную лавку. Хотя бы умыться!

Да, ведь тряпка осталась в тюрьме! Нет, обшарпанной лавки тоже не видать.

Пошел дождь, и Джерард засмеялся. Стоило только возмечтать о ванне, как вот она! Воистину, сегодня он любимец небес. Продолжая улыбаться, на глазах скрывающихся под навесами прохожих, Джерард разделся до пояса и, закрыв глаза, подставил тело дождю, тут же благосклонно превратившемуся в ливень. Чудесно. По идее, должно быть холодно, не лето на дворе, но кожа Иноходца не слишком восприимчива к жаре и холоду.

Волосы от влаги завились кольцами, и каким-то очень привычным жестом Джерард попытался пригладить их, но прическа ввиду долговременного отсутствия ухода и своевременной стрижки сотрудничать отказалась. Люди из-под навесов скалили зубы, наблюдая забавного сумасшедшего. Еще больше развеселило их то, что мужик пошел в Торговый двор. Обсохнуть, что ли? Ну, там его быстро высушат! Оборванцам место только на улице, и то не на всякой. Те, кто не торопился по делам, остались поглазеть, как свихнувшегося детину будут вышвыривать дюжие охранники из богато украшенных резьбой дверей. Ждать им пришлось долго. Почти до вечера, когда уже ясно стало, что странный прохожий как-то растворился в роскошных внутренностях здания, и обратно не вернется.

Дивные дела твои, всесвятый Гард. Дивные, необъяснимые.

И уж вряд ли поверили бы любопытные, что в этот самый момент вокруг полуголого, мокрого, растрепанного, уродливого голодранца вприпрыжку, будто весенний заяц, скачет сам хозяин лучшей лавки готового платья. С улыбкой и почтением.

Почти не обращая внимания на торговца, Джерард сосредоточенно пытался вытереться, чтобы не стекало на пол. Безуспешно, образовалась лужа прямо на коврах, но хозяина это как бы вовсе и не волновало, он поспешно высказывал свои предложения, торопился показать новинки. Был остановлен только взглядом гостя и коротким:

– Как обычно.

«Что это я такое сморозил?» – попутно удивился Джерард, но, как душевнобольной с раздвоением личности, решил не мешать сам себе.

– Понятно, господин! У меня все записано. Одну минуту. Не угодно ли присесть?

Джерарду было не угодно, потому что он поднял голову и, наконец, узрел себя в зеркале – необходимом атрибуте для примерки.

– Гард и псы!

Что за безумие? Откуда это?

Вместо того, что он помнил – вместо его изуродованного псевдоожогом лица, вместо черной тряпки, закрывавшей это уродство… Сверкание. Нефальшивое. Нестерпимое. Красное, белое, синее, желтое. Драгоценные камни.

Одна маска сменила другую. Только эта пугала гораздо больше, несмотря на свою роскошь.

Джерард приложил ладони, холодные от дождя, к щекам, но не почувствовал ни влаги, ни холода своих рук.

Тяжести от такого количества драгоценностей тоже не было.

Половина лба, губы, подбородок и глаза, остальное – сплошь ювелирная лавка.

Маска Иноходца.

Уродство было лишь иллюзией? Маг, наложивший заклятие, это твои игры? Что же я тебе такого сделал, неведомый волшебник?

Выпрыгнул хозяин с ворохом вещей, аккуратно разложил на низеньких диванчиках. Принялся подавать. Переодевая брюки, Джерард поздно вспомнил, что абсолютно лишен белья, но предусмотрительный жизнерадостный гномик в облике торговца нисколько не смутился представшим видом, а тут же протянул недостающую деталь.

Напоследок хозяин, балансируя на небольшой табуреточке, пристегнул плащ и резво спрыгнул полюбоваться на результаты. А результаты впечатляли. Неужели это сбежавший из тюрьмы разбойник, час назад купавшийся под дождем?

Ну, ты и павлин, Джерард. Просто коллекционный экземпляр павлина. Племенной. Торговец прищелкнул пальцами и вручил еще и пару перчаток. О деньгах речь не шла.

– Мой счет… – осторожно начал Джерард.

– В полном порядке, – ласково зажмурился хозяин. – Еще с прошлого раза осталось вполне достаточно средств.

– С прошлого раза? Когда это было?

– Почти полгода назад, господин Иноходец. Господин Иноходец, вот так.

– Мне понадобится еще кое-что. В связи с некоторыми событиями, я абсолютно лишен всего гардероба.

– Конечно, – кивнул человечек, – понимаю. У господина очень сложная жизнь, а у меня очень хорошая память. Но понадобится несколько часов. Куда мне прислать готовое платье?

Джерард улыбнулся краем губ. Идея возникла только в этот миг, а пришлась по душе своевременностью.

– «Дикий мед».

Хозяин еще раз кивнул, без тени усмешки, будто каждый день отсылал вещи клиентов в кабаре.

Нехитрые вещи из узелка перекочевали в черный мягкий кожаный саквояж. Шкатулка, какой-то пояс, бутылка от незабвенной поварихи Рос-Брандтов и брошка Лайоли. Брошку Джерард, задумавшись, зажал в кулаке. Да, все верно. Верно. «Дикий мед». Мистресса Хедер. Последнее, что осталось вспомнить. Это большой и болезненный кусок памяти. Он уже ощущает, как ноет где-то в межреберье при звуках этого имени.