Текст книги "Серебряное трио (СИ)"
Автор книги: Ольга Корф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Большая часть браков в таких семьях, как у них, решается подобным образом. Расчёт без чувств – это своеобразная плата за богатство и положение. Каждый ребёнок усваивает это с детства. Конечно, бывает возникает и любовь, но это дело второстепенное для них.
Немного странно, что Астория, истинная леди, сейчас так просто открывается ему и рассказывает вещи, о которых обычно молчат.
– Ты не подумай, – поспешно произносит она. – Я не любому первому встречному могу в этом признаться. Просто тебе я доверяю.
В этот момент она выглядит смущённой. Астория часто сначала говорит, а потом чувствует неловкость. Но, с другой стороны, пять лет назад Драко тоже позволил себе некоторую откровенность в разговоре с ней, и она до сих пор помнит всё, что он тогда говорил.
И с чего вдруг ей ему доверять? Малфой вспоминает, как убеждал её уехать. Тогда она поверила ему и не напрасно. Возможно, в этом причина.
– Знаешь, – он ободряюще ей улыбается, – я уверен, что дело не только в деньгах. Ты очень красива, образована, воспитана. Мне кажется, многие могут потерять от тебя голову и мечтать на тебе жениться.
Девушка заливисто смеётся.
– А вы льстец, мистер Малфой, – весело отвечает она.
Ни одна знакомая ему дама не сочетала в себе такое, с одной стороны, достоинство и скромность, но с другой открытость и общительность.
– Хочешь, я принесу что-нибудь попить? – предлагает он.
– Если тебя не затруднит.
Драко тотчас направляется к столику с напитками. Оказавшись в толпе, он старается оставаться незаметным, хотя находится множество желающих с ним пообщаться.
Несмотря на его бытность пожирателем, войну, суды и многое другое, молодой человек всё ещё является авторитетом для некоторых однокурсников. По крайней мере, практически весь Слизерин всё ещё признаёт его своим принцем. Но сейчас ему хочется вернуться в тишину, к Астории, её мягкому голосу и запаху духов.
Вновь придя на то место, где они пару минут назад разговаривали, он находит её у того же окна. В руках у него два бокала и бутылка шампанского. Обычно он предпочитает напитки покрепче, но с ней это кажется неуместным. Она выглядит такой неиспорченной. А шампанское представляется ему в этот момент идеальным, потому что Астория, как и этот напиток, ассоциируется у него со светом, смехом, блеском, беззаботностью.
– А давай поднимемся? – неожиданно для самого себя предлагает он.
Раньше ему всегда нравились слизеринские подземелья, но сейчас хочется выбраться из каменного зала и оказаться там, где больше свободы и воздуха.
– Хорошо, – соглашается она.
Они выскальзывают из гостиной и, миновав лестницу, оказываются в коридоре.
– Послушай, – Гринграсс немного запинается, – я хотела кое о чём попросить.
– Всё, что захочешь.
– Понимаешь, я всегда мечтала подняться на астрономическую башню, но на младших курсах туда не пускали, а потом я уехала. Мы не могли бы…
При упоминании этого места Драко снова испытывает смятение, которое преследовало его, когда они только приехали. Именно там поменялись его взгляды на жизнь, именно там он вдруг нашёл в себе силы иметь собственное мнение и идти дальше, осознавая всё, что с ним происходит, именно там опустил палочку, взяв всё в свои руки. Там он был проклят. Там пошёл против своей воли Снейп. Там погиб Дамблдор. И ледяное дыхание Беллатрисы тоже было там.
Слишком много всего.
Малфою страшно, после всех своих попыток забыть прошлое, так близко к нему оказаться.
Однако в глазах Астории он видит что-то умоляющее, восторженное. Судя по всему, попасть на Астрономическую башню – это её давняя детская мечта. Глупость, прихоть.
Драко просто не может ей отказать. В конце концов, он ведь смог пересилить свои страхи и жить в Мэноре. Значит, сможет и сейчас. К тому же с ней, возможно, будет не так страшно.
– Хорошо, – находит в себе мужество согласиться и улыбнуться, – пошли.
Астория радостно улыбается и, если бы не воспитание, наверняка бы запрыгала от счастья.
Дорога ему хорошо знакома. Пройти по лестнице, потом по коридору, где давным-давно была выручай-комната, потом снова по лестницам и этажам. А затем ощутить лёгкий холодок, ударяющий в лицо, когда поднимаешься на самый верх.
Когда ему было семнадцать, он проделывал это, сжимая палочку дрожащей рукой и готовясь совершить убийство. Сейчас всё это далеко позади, но ощущения остались.
На башне, чего и следовало ожидать, никого нет.
Когда они оказываются на площадке, которую ограждают перила, Астория поражённо ахает.
– Как здесь красиво!
И прикосновение её тёплой ладошки, когда она в порыве восторга хватает его за руку, неожиданно успокаивает. Страхи отступают.
Она отпускает его и бежит к самому краю, опираясь о перила и окидывая взором необыкновенный вид.
Во тьме различаются холмы, долины, контуры которых становятся всё более различимы для человеческого глаза, постепенно привыкающего к отсутствию света. Всё дальше и дальше возникают низменности и возвышенности и, как и раньше, простор становится бесконечным. Единственное яркое пятно – Луна, висящая прямо над озером, окутывает его своим таинственным свечением.
Не задумываясь Драко подходит к ней сзади и становится совсем вплотную. Но Гринграсс – не Дамблдор, она не упадёт. Постепенно он напрочь забывает о том, что так его беспокоило. Просто стоит, продолжает вдыхать аромат её духов и ни о чём не думает.
Астория, поворачиваясь, не ожидает, что он стоит совсем рядом. Поэтому, сделав неосторожное движение, легонько ударяется макушкой о его подбородок.
– Ой! – восклицает она. – Прости пожалуйста! Я так неуклюжа…
Малфой тихо смеётся. Когда-то она так же влетела в него, идя по коридору Хогвартса. Странно, но тот случай он запомнил.
Сейчас Драко ощущает на своей шее её судорожное дыхание.
Как правило, в подобных ситуациях с красивыми девушками он быстро ориентировался, приступая к решительным действиям, направленным на вполне определённую цель. Но сейчас ему почему-то совершенно ничего подобного не хочется. Малфой едва касается её волос, невесомо проводя ладонью вдоль её головы.
Наконец, Астория тихо шепчет:
– Что ты делаешь?
Она не сдерживается и поднимает на него глаза, неловко краснея.
Драко на секунду даже немного подаётся к ней, но, остановившись, неожиданно отстраняется и отступает на несколько шагов.
С Асторией так нельзя.
Она несколько раз недоумённо моргает, но потом с некоторой благодарностью смотрит на него. В кои-то веки Драко повёл себя, как джентльмен.
Только сейчас он вспоминает, что всё ещё сжимает в руках шампанское.
Малфой снимает пиджак, бросает его на пол и предлагает ей присоединиться. Когда Гринграсс опускается рядом, он откупоривает бутылку и разливает по бокалам пенящийся напиток, один оставляя себе, а другой протягивая ей.
– Спасибо, – кивает она и немного отпивает.
В этот момент Драко невольно вспоминает Пэнси. Всегда, когда она пьёт, на кромке бокала потом остаётся след от её любимой красной помады. Интересно, как она там сейчас?
От губ Астории на прозрачном стекле не остаётся ничего. Только невидимое ощущение её улыбки. Очертания её обладательницы во тьме напоминают изображение феи с картинки в детской книжке. Лунный свет лишь совсем слабо касается волос, создавая вокруг её головы тонкий светящийся контур. Сидит она расслабленно, естественно.
И почему он её рассматривает? Надо сказать, такие как она его никогда не интересовали. Глупенькая неиспорченная девочка. Но есть ещё что-то. В отличие от многих приторных барышень, она не сплошь идеальна. Хоть пока и трудно сказать в чём её недостатки, они точно есть и это чувствуется. И, как бы странно ни звучало, Драко помимо всего прочего привлекает в ней этот флёр недостатков на чистом фоне.
Гринграсс поворачивается к нему и кидает задумчивый взгляд. Потом тихо произносит:
– Я с самого детства всегда любила смотреть на звёзды.
Казалось бы, такая избитая фраза. И сюжет того, что сейчас происходит с ними очень уж банален. Но отчего-то Драко испытывает какие-то новые ощущения. Что если делать нечто банальное и при этом чувствовать счастье – так сладко?
– А я нет, – в конце концов, всё можно изменить неожиданным ответом. – Они всегда казались мне слишком далёкими и недостижимыми. А мне не нравится, когда я не могу чего-то достигнуть.
– Это тебя уязвляет, – скорее утверждение, чем вопрос. – Твоя гордость не терпит подобного. Если ты физически хоть что-нибудь в этом мире не можешь получить – ты либо всё же достигаешь недостижимого, либо попросту перестаёшь этого желать.
– Возможно, ты и права.
– А всё же взгляни на небо.
Малфой откидывается на локти и поднимает голову.
Белая рука медленно поднимается и пальчик куда-то указывает.
– Видишь то красивое созвездие с круглым ореолом?
– Вижу.
– Это туманность Андромеды.
Красиво. Астория считает эту звезду самой прекрасной на небосклоне, и Драко тоже начинает в это верить.
Туман окружает её. Туман вообще всегда манит своей загадочностью, а когда вступаешь в него, начинаешь терять надежду выбраться.
– Мне жаль Андромеду, – замечает девушка. – Представь себе, бродила по небу, была свободной, а потом попала в туман. И всё, обратно ей никак не выйти.
У него на секунду сбивается дыхание. Ощущается какое-то непонятное волнение и страх.
– И что же? – сам не знает, для чего понижает голос до шёпота, ещё немного склоняясь к собеседнице, – Нет никакой надежды однажды выбраться?
– Шансы есть всегда и у всех, – отвечает она. – Андромеду держит не туман, а то, что она внутри него не может отпустить. Там что-то спрятано, и именно оно навеки делает её узницей.
Эта фраза приносит какое-то облегчение.
– Спасибо.
– За что?
Конечно, Астория не поняла. Но ей и не нужно понимать.
Они вдвоём лежат рядом на крыше астрономической башни и смотрят на звёзды.
Молчат, потому что Гринграсс ничего о звёздах не знает, а Драко всё-таки никогда не любил их рассматривать. Но просто так лежать им тоже нравится.
Его ладонь скользит по грубому деревянному полу, перемещается на мягкую ткань подкладки пиджака и, наконец, находит её маленькую руку, которую он слегка сжимает.
Сейчас ему хорошо и спокойно. Именно здесь, в одном из центральных мест минувших событий, Малфой вдруг чувствует, что ещё не всё потеряно и когда-нибудь его отпустит. Возможно, на это же надеется и звезда Андромеда, подмигивающая ему сквозь миллионы километров.
***
Драко чувствует, что оделся не по погоде. Его голубая льняная рубашка с закатанными рукавами не спасает от холода и противного моросящего дождя, которые доставляют ему немало неудобств. Он уже успел проклясть всё, что только смог вспомнить, и тысячу раз пожалеть, что согласился на встречу в таком нелепом месте.
Однако Малфой перестаёт бурчать под нос нецензурные выражения, когда в начале дорожки появляется девушка, стремительно движущаяся у нему. По ней видно, что ей хочется сорваться на бег. Останавливает только то, что настоящие леди не бегают. Наконец, они встречаются.
– Ты долго, – замечает он, хотя особого недовольства в его голосе уже нет.
– Прости, – несмотря на виноватое лицо, видно, что ей вовсе не жаль, – я забыла дома ключи, а дверь захлопнула. Пришлось ждать горничную, ушедшую за покупками, у которой на всякий случай хранится дубликат моего ключа.
– Мне вот интересно, хоть раз был день, когда ты не нашла себе приключений?
Гринграсс задумывается, а потом весело отвечает:
– Кажется, нет.
– Удивительно, как твои родители разрешили тебе одной жить в Лондоне? – Драко возводит глаза к небу.
– Это ведь всего на пару дней! К тому же ты сказал им, что будешь за мной присматривать.
– Увы, это иногда невозможно. Учитывая твои способности, за тобой нужно пристально следить каждую секунду.
Её громкий смех взлетает к переплетениями веток деревьев, нависающих над ними, и застревает в густой листве.
– Ты не замёрз? – заботливо интересуется Астория, кидая взгляд на серые тучи, уже второй день висящие над городом.
– Немного, – честно отвечает он. – Я так и не понял, зачем ты притащила меня в парк. Да ещё и маггловский!
– Какая разница маггловский или нет? Зато тут мы не встретим знакомых! К тому же мне всегда нравилось это место. В нём есть что-то таинственное и романтичное.
Должно быть, в ней живёт немного поэта. Гринграсс нравится пустынность парка, в котором можно идти несколько часов и не встретить ни души, его извилистые тропинки, иногда нестриженые газоны, заросшие лужайки. В запущенности есть своя прелесть.
Она хватает Драко за руку и тянет в неизвестном направлении.
– Куда ты? – не понимает он.
– Просто хочу гулять.
– Под дождём?
Он, надо сказать, усиливается. Тяжёлые капли срываются с неба всё чаще.
– Так даже интереснее, – заявляет неисправимая оптимистка.
В ней есть очаровательная доля спонтанности. Никогда не знаешь, что она сделает в следующий момент.
Малфой идёт за ней и не может сдержать улыбки. Возникает ощущение беззаботной лёгкости.
Вчера он был в Азкабане, снова погружался в атмосферу безысходности и страха. Уже в который раз навещал своего дядю Рудольфуса Лейстрейнджа.
– Не понимаю, – сказал тогда последний, смотря на него из-за решётки, – почему ты приходишь ко мне? В прошлое моё пребывание здесь никто так не делал.
– Сам не знаю, – пожал плечами Драко.
– Всё-таки есть в тебе Блэк, – задумчивый голос и рассеянный взгляд.
– Почему это? Мне всегда казалось, что я больше похож на отца.
– Нет, это понятно. Не на мать точно. Но мне кажется, что ты похож на Беллатрису в молодости. Ещё до того, как она стала пожирательницей.
Малфой усмехнулся:
– Уж не знаю, принять это как комплимент или же нет.
– Принимай как хочешь.
Драко действительно не имеет понятия, зачем ходит сюда. Здесь стены пронизаны ужасом, повсюду витает всё то, от чего он уже около пяти лет пытается бежать.
– А как вы думаете, – тихо спросил он, – для таких, как мы, возможно освобождение?
– Освобождение от чего?
– От всего этого, – он абстрактным жестом обвёл помещение темницы.
– Тебе – да, мне – нет. Ты просто можешь выйти, а я не могу, – рассудил Лейстрейндж.
– Я имею в виду в более широком смысле.
– Тоже самое. Я не могу, а ты, как мне кажется, всё ещё можешь. Просто нужно окончательно отпустить прошлое. Прозвучит пусто и привычно, но действительно следует начать всё с начала.
– А возможно забыть?
– Если есть, что приобрести взамен.
Драко кивнул. Он слишком устал, действительно хотел новой жизни.
– Слушай, – вновь заговорил Рудольфус, – ты, как мне кажется, неплохой парень. Я вижу, что ты пытаешься освободиться. В таком случае больше не приходи сюда. Прошлое надо отпускать полностью.
Драко снова кивнул. Он во всём прав.
Сейчас, вспоминая их беседу, он смотрит на Асторию и думает о том, что, возможно, именно она является частью той самой “новой жизни”. Ему необходимо лишиться прошлого, а что же останется взамен? Быть может, она?
Так странно о едва знакомом человеке размышлять, как о возможном спутнике жизни. Однако сейчас Гринграсс весело щебечет, сплетает свои пальцы с его, смеётся, смотрит на него, а ему хорошо. Что ещё нужно?
С ней легко, потому что она кажется идеальной, а в то же время у неё множество недостатков. В этом они похожи, хоть в остальном и являются полными противоположностями.
Из существенных её недостатков можно указать то, что она немного глупа и то, что вечно попадает в проблематичные ситуации.
Отсутствие у себя достаточного ума и сообразительности Астория признаёт и сама. Несмотря на то, что её упорно воспитывали и занимались её образованием, иногда она в простых ситуациях испытывает сложности или же не может понять некоторых сложных вещей в разговоре. Но возникает вопрос, почему же тогда с ней так приятно общаться? Возможно, потому что она ничего не скрывает. Глупая и признаёт это.
Драко вообще не хочет разбираться, что подвигло его, когда он вернулся из Хогвартса, написать ей, попросить о встрече. И что толкало его делать это снова и снова на протяжении месяца.
Астория из другого мира, с ней не связана боль. Её не было с ним, когда он страдал, она не видела метку на его руке, не слышала воплей несчастных, в которых он бросал Круциатусом. Она не видела его жестокости, ей неизвестна его тёмная сторона. Если хочется всё забыть, не стоит ли быть с человеком, который не несёт в себе страшных воспоминаний?
Малфой вспоминает о Пэнси. Возможно, он и испытывает к ней какие-то чувства, может даже и любит по-своему. Она была с ним все эти годы, стала ближайшим человеком, без неё он, возможно, и не справился бы. Но сейчас с Асторией он ощущает ту лёгкость, которую никогда не чувствовал и даже не надеялся встретить.
Паркинсон, несмотря на её некоторую капризность и мечтательность, куда взрослее девушки, которая сейчас идёт рядом, весело перепрыгивая через лужи. Пэнси через многое прошла, страдала вместе с ним. В ней есть некая доля боли, цинизма, она в глубине души сломанная кукла, хоть старается этого не показывать. В ней будто остались все те муки, которые им суждено было испытать. С ней ассоциируется слишком многое, и слишком сложно становится убежать от собственных воспоминаний. В Пэнси сохранилось слишком много старого Драко, которого он хотел бы забыть.
Ему могло бы быть стыдно за то, что сейчас он хочет променять её на другую, но в то же время он понимает, что Паркинсон тоже никогда до конца не освободится, если рядом постоянно будет он. У них слишком много общей боли. Однажды приходит время, когда пора её отпустить. И это сложно сделать вместе.
Гринграсс же не отсюда. В ней нет ни боли, ни войны. Она – только распустившая светлые лепестки нежная роза, которая ещё не имеет шипов, и никто её не срывал. С ней можно забыть обо всём плохом, начать всё заново. Только она сможет излечить его. Эта девушка готова его любить и прощать, но она не будет отчаянно покорна, как Паркинсон. Просто будет достойной спутницей жизни. Не кукла, а живая. Не сломленная, а только вступившая в эту жизнь. Драко слишком нужен свет, чья-то маленькая спасительная ладошка, которая вытащит его из всё ещё пытающегося затянуть его омута воспоминаний.
В Астории много света, и она готова делиться с ним. А это многого стоит.
Малфой сам не знает, что к ней чувствует. Просто ему нравится быть рядом, она может заставить его искренне улыбнуться. Слишком не похожа на других девушек, с ней не хочется спать, хочется просто проводить вместе время. Это так странно и непривычно.
Он смотрит на рассыпанные по плечам кудри, чуть вздёрнутый носик, открытую улыбку, чистые распахнутые глаза, и чувствует что-то похожее на… Нежность?
– Ты опять задумался! – Астория встаёт напротив него, заглядывая в глаза. – В каких мирах ты витаешь?
– Ни в каких, – улыбается он. – Я здесь, с тобой.
Может, это и есть любовь?
Наклоняется к ней и целует, легко, небрежно. А она тихо смеётся в его губы, не боясь довериться, полностью открыть ему своё сердце.
Дождь превращается в ливень. Но ей он нравится. Поэтому они продолжают стоять посреди парка, не стремясь спрятаться от воды, постепенно смывающей всё, что должно быть забыто.
========== Глава 13. Обнадёженные ==========
– Я не знаю, как ей об этом сказать.
Голос Драко просачивается через маленькую щёлочку приоткрытой двери.
– Как-нибудь придётся, – замечает Блейз.
Он приехал уже давно и стал очень часто их навещать. Его визиты привносят в жизнь Пэнси новые краски, освещают лучами смеха, которого так ей не хватало. Блейз никогда не унывает, всегда говорит без умолку, и его живой ум постоянно подбрасывает новые глупые шутки, от которых Паркинсон хохочет до слёз. Кажется, он меньше всех изменился со времён школы.
Но сейчас, проходя мимо кабинета Драко, Пэнси слышит совсем незнакомые нотки в голосе Забини, и это заставляет её остановиться.
Ей не стыдно, что она подслушивает. Совести давно пришлось умолкнуть, иначе она бы не выжила в своём мире.
“Я не знаю, как ей сказать”, – в этих словах есть что-то зловещее, несущее за собой большие перемены.
Сказать кому? И что? Она не может идти дальше, неведомая сила приковывает её к замочной скважине.
– Мы много лет живём вместе, ты же знаешь. И я не знаю, есть ли у неё кто-то кроме меня. Её семья за всё это время ни разу о ней не вспомнила. Она сама не хотела к ним возвращаться, а они, после того как Пэнси поселилась со мной, не пожелали больше признавать её своей дочерью. Я видел её письмо к ним. И как мне поступить? Я же не могу выгнать её. Но, полагаю, ни Астория, ни Пэнси не оценят присутствие друг друга в одном доме. К тому же, Астория вообще ничего не должна узнать о наших отношениях, – всё это он выпаливает на одном дыхании, будто пытаясь не забыть все свои мысли.
Пэнси? Астория? Что он такое говорит?! Паркинсон сглатывает, чувствуя, что ей становится тяжело дышать.
Она пытается понять, что происходит. Астория… Та самая мелкая Гринграсс, которая училась на Слизерине на два курса младше них. О ней Паркинсон с тех пор не вспоминала. Но, видимо, зря.
Она прислоняется лбом к холодному дверному косяку, продолжая прислушиваться.
– В таком случае, тебе следует сказать ей как можно быстрее, – вздыхает Блейз. – Поверь, от того, что ты будешь тянуть, никому легче не станет. Сделай это уже, чёрт возьми! Ты и так слишком долго морочил ей голову.
– Я не морочил! И ничего не обещал. Она знает об этом. Так что, думаю, поймёт. В конце концов, это должно было когда-то закончиться.
Стоя за дверью и слушая его ледяной голос, Пэнси не знает, что в душе у Драко происходит настоящая буря. Он изо всех сил демонстрирует безразличие, но внутри его терзают вина и сомнения.
– Ну же! Ты ведь Драко Малфой. Давай, сделай то, что должен, – безжалостно заключает Забини, будто намеренно надавливая на него, указывая на его обычные поступки, которые он совершает раз от разу.
И Малфой даже не кривится. Он привык верить в то, что он такой. Привык без сожаления ломать чужие судьбы. И вопреки тому, что в глубине души ему очень не хочется это делать, молодой человек принимает решение.
– Обязательно. Сегодня же. Пора покончить со всем этим. Я собираюсь жениться на Астории. Пэнси придётся уехать. Я, конечно, обеспечу ей содержание и позабочусь о её будущем…
Теперь ей становится всё ясно. Жениться…
А она не может в это поверить. Её мир с оглушающим грохотом рушится, падая к ногам этого безжалостного человека. У неё кружится голова. Хочется упасть на каменный пол и никогда больше не вставать.
Сейчас Паркинсон покончит с этим. Она толкнёт тяжёлую дубовую дверь и войдёт в комнату. Но за секунду до этого в голове вновь проносятся сотни воспоминаний. О том, что она чувствовала, на что надеялась. О их совместных моментах, о всех годах, когда она любила его и была счастлива хотя бы этим. Но сейчас всё это будет сломлено, уничтожено. Видимо, вместе с ней.
– Нет нужды беспокоиться и заново мне всё пересказывать. Я достаточно услышала, – пытаясь сдержать слёзы, произносит Пэнси, входя в комнату с гордой осанкой и задержанным дыханием.
Молодые люди поражённо оборачиваются к ней.
Повисает неловкое молчание.
– Вот это поворот… – невнятно бурчит Блейз. – Мне кажется, вам надо поговорить. Я, пожалуй, пойду.
Малфой и Паркинсон даже не слышат его реплики. Просто смотрят друг на друга с разных концов помещения. В её глазах столько боли, отчаяния и разочарования, что его ледяная защита чуть не начинает рушиться. Но он понимает, что сейчас жестокая бесстрастность – единственное, что может их спасти. Поэтому Драко молчит.
– Скажи что-нибудь, – охрипшим голосом произносит она.
– Ты ведь всё слышала, – пожимает плечами он.
Пэнси качает головой.
– Я хочу хотя бы знать, с каких пор? Когда вы вообще успели встретиться? Или же ещё с Хогвартса хранили друг к другу крепчайшие чувства, даже не будучи особо знакомыми? – горький сарказм, усмешка на грани срыва. – Хотя нет, один раз даже перекинулись парой слов, – она не истеричка, но сейчас ей хочется продолжать говорить это с остервенением, кричать, плакать.
– Какая разница?
Он даже не хочет рассказать ей, что же всё-таки произошло. Будто она тут вообще чужая, её это не касается.
И Пэнси начинает заводиться. Раньше она себе такого не позволяла, но сейчас ей страшно. Неужели он бросит её? После всего, что они пережили…
Паркинсон всегда ждала и боялась этого момента, надеясь и всё же не веря, что он не настанет. Неужели сейчас? У неё было именно то чувство, которое ощущаешь, стоя на шаткой скале, которая рушится прямо под твоими ногами. И буквально через секунду ты сорвёшься в пропасть. Ей отчаянно хочется отсрочить миг падения. И нервы её доходят до предела, голос срывается на крик:
– А может я чего-то не знаю?! Вы спокойно могли крутить интрижки и в Хогвартсе! Пока я бегала за тобой, исполняла любые прихоти, была то подстилкой, то мальчиком для битья… Что вам мешало? Вот именно, ничего. К тому же, тебе было вполне привычно портить малолеток! Интересно, Гринграсс была такая невинная, какой казалась, или обычной потаскухой, которые вешались на тебя сотнями?
– Заткнись! – рявкнул Драко, резко вскакивая с кресла. – Не смей так говорить о моей будущей жене!
– Жене… – горько усмехается она. – Знал бы ты, как долго я мечтала услышать это слово. Но по отношению ко мне ты никогда бы его не произнёс.
Он резко отворачивается от неё. Голос дрожит, но он пытается придать ему гордого спокойствия.
– Я никогда не любил тебя. И тебе это всегда было известно. Не понимаю, чего ты от меня ждала?
На секунду она замолкает в задумчивости, а потом тихо произносит:
– Ты прав. Пожалуй, ничего. Ты мне ничего не должен. И я была дурой. Всегда. Всё это время, что верила тебе и надеялась на то, чего ты никогда и не обещал.
В её голосе лишь обречённость. Не утерпев, он мельком бросает взгляд на неё.
Сейчас перед ним стоит девушка, которая всё ему отдала. Единственная, кто всегда заботилась о нём, любила безвозмездно. И, несмотря на показную чёрствость, ему невыносима эта боль. Будто все те страдания, которые она испытала вместе с ним, забрала у него, сейчас застыли в этих зелёных глазах. Малфой сам начинает чувствовать боль, но не показывает.
Так всю жизнь. Он не демонстрирует чувств и эмоций, у него их нет.
Но сейчас хочется нарушить привычную установку.
Драко стремительно подходит к Пэнси и обнимает её.
– Глупая… – шепчет он. – Я виноват перед тобой. Но мне не стыдно. Ты будешь из-за этого мучаться ещё больше. Ты зря мне верила, напрасно меня боготворила.
Паркинсон всё-таки плачет. Она утыкается носом в его плечо, комкает пальцами ткань чёрной рубашки.
– Скажи мне, умоляю… Добей меня. Расскажи мне всё, – тихо просит она.
Драко и сам не знает, зачем рассказывает. Возможно, это единственное, что он может для неё сделать.
– Мы вновь встретились в Хогвартсе несколько месяцев назад.
И тут до неё, наконец, доходит. Та самая встреча выпускников. В тот день с утра Пэнси почувствовала себя плохо и сказала Драко, чтобы он ехал один с Блейзом. Видимо, за время поездки и пребывания в стенах школы, куда их пригласили на пятилетний юбилей выпуска, он успел встретиться с Асторией. А дальше…
И тут она понимает, что совсем не хочет знать, что у них там произошло. Это конец. Зачем лишний раз терзать себя?
– Достаточно, – твёрдо говорит Паркинсон, и он замолкает. – Я всё поняла. И не виню тебя. Ты всегда оставался свободным человеком, а я для тебя никто. И я уйду. Моя роль на этой сцене закончена. Осталось красиво поклониться и удалиться.
Драко молча кивает. А что он ещё может ей сказать? Нет смысла оправдываться и просить прощения, ведь он ничего такого не сделал, всё закономерно. Он ничего не был должен.
“Но почему тогда так херово?” – думается ему.
Пэнси привстаёт на носочки и лёгким плавным движением целует его в уголок губ. Это прикосновение почти невесомо, но от него будто возникает разряд, который у обоих отдаётся дикой болью, сильнее огня, сжигающего заживо.
Паркинсон молча уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Она уносит с собой его запах, – тёмного шоколада и, кажется, огневиски – уносит и страдания, перенесённые им, которые она видела, когда была рядом. Теперь этот крест её. А он остался в комнате, такой гордый, самоуверенный и непоколебимый.
***
Пэнси медленно спускается по ступеням веранды, машинально считая их. Десять, как всегда. За время, проведённое ею в Малфой-Мэноре, ничего не изменилось. Холодный осенний ветер ударяет в лицо, колет, жжёт, замораживает уже высохшие слёзы. Она оглядывается на дом, запоминая каждую чёрточку, каждый кирпич. Ей это здание никогда не нравилось, но она привыкла к нему и оно было ей дорого. А сейчас предстоит его покинуть и отправиться неизвестно куда.
Она преодолевает спуск и замирает внизу. Её провожает только один слуга, несущий её вещи. За воротами ждёт машина с водителем.
Паркинсон останавливается, будто боясь двигаться дальше. Или дожидаясь чего-то?
Она не изменилась. Всё равно продолжает верить в чудеса, потому что верить больше не во что. Всё предавало, всё оказывалось не тем, чем казалось. Всё, кроме чудес. Они просто не случались. И потому ничего плохого ей не сделали.
В соседнюю створку ворот въезжает другая машина, она останавливается прямо возле второго входа в дом со стороны сада. Вышедший из здания слуга открывает дверцу, и на гравий изящно выпархивает молодая девушка. Она одета в лёгкий белый плащ, её волосы, отливающие золотом, искрятся в слабых отблесках солнца, которое немного проглядывает из-за туч. Она заинтересованно оглядывается по сторонам.
В следующую секунду на пороге показывается высокая статная фигура молодого светловолосого человека. Он стремительно подходит к ней.
Пэнси ожидала чего угодно, вежливого кивка, его типичного холодного приветствия, но не того, что происходит.
Он подхватывает девушку на руки и кружит в воздухе, радостно смеясь.
Это Драко и Астория. И они, кажется… Счастливы?
Паркинсон встряхивает головой, будто не веря своим глазам. Благо они находятся чуть поодаль, а она стоит в тени крыльца, и они вряд ли её заметили, поэтому у неё есть возможность наблюдать.
Она видит Его взгляд. Никогда Малфой не смотрел так на неё, как сейчас на Гринграсс. Он вообще до этого ни на кого так не смотрел.
И Пэнси всё понимает. Простая, банальная и неожиданная истина. Что если он её… Любит?
Так забавно. Драко и любовь. Любовь и Драко. Такие несовместимые понятия. И всё же, как ещё можно назвать то, что светится в его обычно ледяных глазах? Сотни ярких чувств, рвущихся наружу. Это называется одним единственным словом. Словом, которое перечёркивает для Пэнси всё.
Она бросается к воротам, будто надеясь убежать от всего, что с ней происходило последнее десятилетие, забыть, вычеркнуть из жизни. Но что останется от неё, если всё это убрать? Она всё отдала Драко. А кем стала Пэнси?
