Текст книги "Шанс на бессмертие (СИ)"

Автор книги: Ольга Колегаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Так что произошло, Белла? – Чарли нервничал, но он оставался шерифом, и должен был снять с меня показания, как с одной из потерпевших. Эдварда он уже опросил, пока меня осматривал врач.

– Я точно не знаю, пап. Я обходила машину, хотела поздороваться с Эдвардом и ребятами. Он стоял ближе всех к моему парковочному месту, – я сглотнула, – а потом вдруг схватил меня в охапку и повалил на землю. Когда мы поднялись, я увидела, что совсем рядом с нами машина Тайлера, его занесло на льду. А потом поняла, что если бы не Эдвард, то могла погибнуть.

Тут меня начало трясти совершенно не наигранно. Пришёл адреналиновый откат. Доктор Каллен дал мне выпить воды и заставил проглотить какую-то таблетку. Отец закутал меня в одеяло и, приобняв за плечи, повёл прочь из медпункта. Сразу на выходе стоял, прислонившись к косяку, Эдвард. Мы приостановились, я кивнула и, с трудом, через стук зубов выдавила, подняв на него взгляд:

– Спасибо!

Он внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул. Отец что-то ему ответил, вроде бы даже пожал руку, но меня накрывало сильнее, наступала апатия. Хотелось глубже завернуться в одеяло и свернуться калачиком на заднем сидении отцовской машины. Эдвард первым обратил внимание на моё состояние, намекнув на это отцу. Меня заполнила благодарность к этому нечеловеку.

Отец отвёз меня домой, усадил на диван и насильно всунул кружку с чем-то горячим. Я автоматически выпила. Подумала, что сейчас бы мне водки, или коньяку, грамм сто. Залпом. Чтобы отпустило. Но нельзя. Я несовершеннолетняя. Отец сел рядом, обнял меня. Я почувствовала знакомый запах его сигарет, мыла и чего-то неуловимого, чем пах только Чарли, и от души, не стесняясь, разревелась. С подвыванием и соплями, вцепившись в рубашку у него на груди. Меня колотила дрожь. Папа затянул меня на колени и гладил, как маленькую. А потом, когда я выплакалась, прямо в одеяле понёс на второй этаж, уложив в постель лишь стянув уличную обувь. Я забылась сном моментально, слишком много на меня сегодня свалилось.

Эдвард

Несмотря на то, что я чуть не убил Беллу, спасая её, я не мог отделаться от мыслей о том мгновении, когда держал её в своих руках. Она была такой мягкой, такой тёплой и хрупкой. Держать её в руках было…правильно. Я не мог отпустить эту мысль. Она стала наваждением. И, одновременно, не мог понять своих чувств. Со мной ранее такого никогда не было. Когда её осматривал Карлайл, мне на миг захотелось зарычать, словно кто-то прикасался к…моему? Я ревновал и завидовал, что он может трогать её, и не хотеть убить, впиться зубами в сладкую бледную кожу.

Почему же я решил, что Белла Свон это нечто моё? Потому что лишь для меня она так…звучит? Но какие у неё мягкие волосы, и как умопомрачительно пахнут! А ещё она благоухала кофе и ванилью, ирисами, кожей её куртки, лавандовым мылом. Теперь, когда ей не грозило быть выпитой на парковке, и её аромат не кружил мне голову, я мог раскладывать его на составляющие. Смаковать, как настоящий мазохист, борясь с бесконечной жаждой.

Я переключился на Чарли. Его мысли я тоже мог читать не до конца, словно сквозь помехи. Он был переполнен тревогой. Ещё тревогой фонили все мои. Из эфира моей семьи доносилось общее мнение, что я придурок, так рисковать ради смертной. О нас могли узнать. Но сегодня Изабелла промолчала. И ничего не рассказала отцу о том, что меня всё-таки сбил фургон, а она не могла этого не понять. Как и того, что после такого удара я должен был быть, как минимум, госпитализирован. А на мне ни царапины. А ещё, она точно видела и мои глаза, и то, как я подлетел, и то, как исправил вмятину. Но промолчала. Почему? Я не мог понять эту девушку. Это меня раздражало и манило. Белла, ты моя головоломка.

Когда они с Чарли направились домой, я, сам не понимаю зачем, отправился за ними. Зачем слушал, как рыдала Белла, спрятавшись на дереве около их дома и испытывая ничем не объяснимую боль в груди. С вампирским слухом мне не составляло труда внимать каждому слову и всхлипу. Паника со стороны Чарли, его растерянность, желание утешить и уберечь, безусловная любовь и беспомощность накрывали меня словно лавина. Я на секунду понял, как живёт Джаспер, и не позавидовал ему. Как же он справляется?! А затем меня посетила мысль, заставившая вздрогнуть. Я подумал, что нужно было попросить Джаспера…утешить Беллу. Притупить её эмоции, чтобы она не…страдала. Мне было физически больно от её слёз. Мне было не безразлично, что она чувствует. И мне было важно, что она жива.

Когда истерика девушки стихла, и Чарли отнёс её наверх, я едва сдержался, чтобы не подняться к ней и не посмотреть, как она. Я…переживал?

Она необыкновенная, вдруг подумалось мне. Особенная. Храбрая и сильная. Она выдержала расспросы и расклеилась только дома, с отцом. На людях же держалась до последнего. Хотя могла сделать всё, чтобы окружающие её жалели и окружали заботой. А ещё, она ничего не рассказала обо мне. И я отчаянно желал узнать почему.

С трудом заставил себя убежать от её дома и вернуться к себе. Где выдержал волну упрёков от своей семьи. От всех кроме Элис. Мысли были возмущенные и тревожные, у всех кроме Джасса. Он думал о…устранении проблемы.

Ярость опалила меня, заставила сорваться с места и снести Джаспера, с силой опрокинув того на пол. Мои клыки обнажились в оскале, я был готов разорвать его! Пока Эммет не оттащил меня.

– Эдвард, стой! Да что с тобой, чёрт возьми!

Это была Элис. Она взяла меня за плечи и посмотрела в глаза. Я увидел целый калейдоскоп видений, и ярость стала стухать. Неестественно быстро. Джасс…

Видение Беллы в её спальне и меня там же. Белла смеётся со мной рядом, сидя у ручья на моём любимом месте. Картинка, где Элис ходит по магазинам с девушкой, и они выбирают сапоги-чулки. Я не понимал, что происходит и почему. А Элис тем временем, не дожидаясь пока Эммет меня отпустит, сказала семье.

– Белла станет нашим другом. Она никому ничего не расскажет. Я вижу отчётливо.

– И Эдвард её не убьет? – скепсиса в голосе Розали было хоть отбавляй.

– Нет, – солнечно улыбнулась предсказательница. Для неё всё уже было ясно, а значит и переживать не стоит.

А вот мне стоило. Я не представлял, как смогу быть рядом с нею и не убью. И почему мы, вампиры, станем дружить с человеком. И тут в голове Элис, на долю секунды, мелькнула картинка, тут же сменившись совершенно другим событием. Но я успел увидеть. Белла стояла на набережной Копенгагена, я знал это место. Рядом со мной. И у неё были красные глаза.

Это было невозможно и в тоже время…я ведь боролся за неё, и даже против семьи…

Видение повторилось. Белла обнимала меня за талию, она была неестественно прекрасна и смотрела на меня глазами, полными любви. Красными глазами.

Я рухнул на пол, Эммет больше не держал меня, обхватил голову руками и завыл.

– Нет, это не может быть правдой, этого не может быть!

Семья с тревогой смотрела на меня, даже Розали.

– Это будет, Эдвард, – улыбнулась Элис.

– О чём вы здесь говорите?! – сорвалась Роуз, Элис повернулась к ней и ответила беззаботно:

– Белла станет одной из нас.

Комментарий к Глава третья. О лютой ненависти и святой любви. Часть вторая

Вот так, ребятушки. Ну что, есть мысли, как поступит Эдвард?

Традиционно не жалеем лайка и комментария!

========== Глава четвёртая. Озарение ==========

《…Её сияние затмевает солнце

И замерзает кровь в её тени.

Такое счастье дорого дается,

Венец, откуда ни взгляни….》

Би-2 «Её глаза»

Белла

Я всегда любила сон. Сон – это здоровье. Кто утверждает, что здоровье это спорт – не верьте. Без спорта ещё никто не умирал, а вот без сна – легко. Выспавшийся человек меньше нервничает, лучше выглядит и быстрее соображает. Сон – лучший помощник в семейной жизни. Если поссорились так, что хочется хлопнуть дверью и уйти, вот прям раз и навсегда – уходи спать. Завтра всё не будет казаться таким трагичным. А ещё сон – это возможность видеть сны. Я часто фантазировала на ночь, чтобы потом, во сне, оказаться внутри своей фантазии, пережить её. Вот и сейчас сон не подвёл.

Я проснулась под вечер. Отдохнувшая. От стресса в теле осталась лишь лёгкая слабость. После сна сразу отправилась в душ. Моё главное правило ещё с прошлой жизни – смывать тревоги. Стоять под душем, чтобы все мои беды уносила вода. Ещё, – вернуть покой хорошо помогают рутинные и привычные дела. Я тщательно промыла волосы, нанесла маску, смыла её. Кремом удалила волосы с ног. Тщательно вытерлась, нанесла на кончики волос масло, а на лицо быструю маску с глиной, чтобы убрать покраснения после слёз. Тщательно смазала тело лосьоном. Просушила волосы феном, смыла маску и нанесла крем. Выглядеть стала гораздо свежее. Только чуть припухшие веки могли навести на мысли о том, что я плакала. Вышла из душа, уже стемнело.

Войдя в комнату, стала напротив зеркала и сбросила халат. Я не любила одеваться в ванной. Только нижнее бельё. Вещи отсыревают от пара, и их неприятно надевать. В комнате было холодно, видимо, забыла закрыть окно. Я стояла напротив зеркала в белой маечке на тонких бретелях, и трусиках-шортах того же цвета. Сквозняк неприятно холодил ноги. Я поёжилась и повернулась к шкафу. Не без труда отыскала шерстяные носки, которые когда-то связала из остатков разноцветной пряжи. Натянула. Зеркало отразило странную картинку – бледноватую девушку-подростка в тонком нижнем белье и в разных носках-гольфах всех возможных цветов. На правом было больше зелёного, а на левом – оранжевого. Я хихикнула, и накинула длинный, чуть вытянутый кардиган. Застегнулась на все пуговицы, вытянула волосы тем самым, известным всем длинноволосым женщинам движением. И бегом закрыла окно. Брр.

Включила ночник, и тут мой живот издал раздраженную руладу.

– Точно, надо поесть!

Я влезла в старые разбитые угги, в которых зимой ходила по дому, и отправилась совершать налёт на кухню.

Эдвард

– Нет, – билось в моей голове. – Я должен уехать.

Элис смотрела на меня с сочувствием и странной уверенностью.

– Ты не сможешь быть вдали от неё, я вижу, – и она пожала плечами, словно сообщила мне нечто обыденное.

И я видел. Не хотел видеть, но мой дар и моё проклятие настойчиво показывал слайд за слайдом: я рядом с Беллой. Я далеко, в других городах, но раз за разом возвращаюсь. И я несчастен в этих видениях. Очень.

– Но, почему?! – наверное, ещё никогда мой голос не был таким…умоляющим? Просящим?

– Я тоже люблю её. Или буду любить.

– Любишь её тоже? – недоверчиво зашептал я.

Она вздохнула.

– Ты настолько слеп, Эдвард. Не можешь увидеть, к чему это тебя ведет? Не можешь увидеть, где ты уже? Это столь же неизбежно, как то, что солнце встает на востоке. Смотри, что я вижу…

В ужасе я мотал головой.

– Нет.

Я попытался убрать видения, которые она показывала.

– Я не должен следовать этому пути. Я уеду. Я изменю будущее.

– Ты можешь попробовать, – со скепсисом сказала она.

– Эдвард влюбится в человека? – прошептала Эсми ошеломленно. – В девушку, которую сегодня спас? Влюбится в неё? – чуть громче.

– Что ты видишь, Элис? Скажи, что именно, – потребовал Джаспер.

Она повернулась к нему, я продолжал бесчувственно стоять и смотреть ей в лицо.

– Всё зависит от того, достаточно ли он силен. Он либо убьет её сам… – она повернулась, чтоб снова встретить мой пристальный взгляд, – …что по-настоящему не устраивает меня, Эдвард, не говоря уже о том, что это сделает с тобой… – она снова повернулась к Джасперу, – Или она будет одной из нас.

– Этого не случится! – снова закричал я. – Всё что угодно, но не так!

Элис, казалось, не услышала меня.

– Ему может хватить сил, чтобы не убить её, но он будет к этому очень близок. Для этого понадобится огромное количество самоконтроля, – она задумалась. – Больше, чем у Карлайла. Единственное, на что он точно не способен – так это быть от неё далеко. Заранее проигрышный вариант.

Я потерял дар речи. Никто больше, казалось, тоже не был в состоянии говорить. Всё в комнате замерло.

Карлайл сказал задумчиво:

– Мы останемся и проследим. Очевидно, никто… не причинит девушке боль.

Я напрягся…

– Нет, – сказал спокойно Джаспер. – Я могу согласиться на это, если Элис видит только два варианта…

– Нет! – мой голос не был криком, не был рычанием, не был воплем отчаянья, но он собрал в себе все это. – Нет!

Я должен уехать, чтобы быть вдали от шума их мыслей: отвращение Розали, смех Эмметта, неисчерпаемое терпение Карлайла…

Хуже: уверенность Элис, уверенность Джаспера в уверенности Элис. Хуже всего: радость Эсми.

Я выскользнул из комнаты. Эсми коснулась моей руки, когда я прошел мимо, но не осознал этого жеста.

Я начал бежать до того как выбрался из дома. Я пересек реку одним прыжком и умчался в лес. Снова начался дождь, такой сильный, что одежда вся пропиталась водой уже через несколько мгновений. Мне нравилась сплошная стена воды, она отделила меня от остальной части мира. Это позволило мне оказаться в одиночестве.

Я бежал прямо на восток, через горы, не изменяя своей прямой траектории, до тех пор, пока не смог увидеть огни Сиэтла. Я остановился, прежде чем коснулся границы человеческого поселения.

Укрытый дождем, в полном одиночестве я, наконец, мог взглянуть на то, что сделал – сделал то, что испортило будущее.

Первое видение – Элис и девушка обнимающие друг друга. Доверие и дружба между ними были столь очевидны, что просто кричали с картинки. В этом видении глаза Беллы были шоколадного цвета, но все ещё полны тайн. Она не отстранялась от холодных рук Элис.

Что это значило? Как много она знала? В этой зарисовке будущего, что она думала обо мне?

Затем другая картинка, столь похожая, но теперь окрашенная ужасом. Элис и Белла, их руки все ещё обнимают друг друга в доверчивой дружбе. Но теперь не было различий между их руками: обе были белыми, гладкими, как мрамор, твердые как сталь. Большие глаза Беллы уже не были шоколадными. Радужная оболочка внушала ужас – ярко малиновая. Тайна в них была непостижима – одобрение или отчаянье? Невозможно было угадать. Её лицо было холодным и бессмертным.

Я вздрогнул. Я не мог унять вопросы, похожие, но различные в то же время: Что это значит? Каким образом это произойдет? И что она думала обо мне теперь?

Я мог ответить на последний вопрос. Если я вынудил её согласится на эту никчемную полу-жизнь из-за своей слабости и эгоизма, несомненно, она будет меня ненавидеть.

Но было ещё одно ужасное видение. Хуже, чем любая другая картинка, которую я видел в своей голове.

Мои собственные глаза – глубокие тёмно-красные, под цвет человеческой крови – глаза монстра. Сломанное тело Беллы в моих руках – пепельно-белое, истощенное, безжизненное. Это было так реально, так ясно.

Мрачные видения Элис заполнили мою голову, меня терзала агония, поднимающаяся откуда-то из глубины. Тем временем монстр во мне вырывался с ликованием, торжествуя в предчувствии праздника. Это вызвало у меня отвращение.

Так не должно быть. Нужно найти способ обмануть будущее. Я не позволю видениям Элис управлять мной. Я могу выбрать любой путь. Выбор был всегда.

Должен быть.

Я понял, что просто обязан увидеть Беллу. Живую, человечную. Как она там? Проснулась ли? Прошла ли истерика? Я развернулся и побежал, набирая скорость. Я всегда был самым быстрым. Наверное, со стороны мой бег выглядел как цветной смазанный след, мазок красок на зелёном фоне. Я бежал к дому Беллы, и ничего важнее в тот момент для меня не было.

Я подобрался ближе, сумерки уже практически сменились ночной мглой. Я взобрался на дерево и приоткрыл окно её комнаты. Беззвучно. Хищник во мне ликовал. Для него всё это было игрой, охотой. Для меня уже нет. Запах Беллы заполнил меня доверху. В комнате всё было пропитано им, даже тот отголосок, что долетал до меня из окна был таким концентрированным, что от меня потребовались все нечеловеческие силы, чтобы сдержаться и не напасть.

Я занял позицию на дереве, в тени ветвей. Никто бы не разглядел меня здесь. Беллы в комнате не было. Но я слышал шум воды, скорее всего, она принимала душ. Чарли спал на диване в гостиной, до меня доносилось его размеренное дыхание и редкие похрапывания.

Я рассматривал комнату Изабеллы с жадностью, словно насыщая внутреннего зверя, что жаждал познания. Но не того, который хотел убивать, а того, чьей страстью были загадки. Вампирское зрение позволяло чётко рассмотреть, что написано на корешках книг, мелкие детали интерьера, прочитать подписи на сертификатах в рамках.

Я с удивлением фиксировал знакомые имена на обложках, узнавал, что она была школьной активисткой. Что пела: среди грамот были и за участие в музыкальных конкурсах.

На стене висел огромный ловец снов, а на столе в беспорядке громоздились учебники и конспекты. Хотя, то что было изначально принято мною за беспорядок скорее представляло собой некий упорядоченный хаос и даже некую систему. Учебники были сложены неаккуратными стопками, переложенные тетрадями. Они располагались в том порядке, в котором шли уроки в её расписании, прикреплённом на стене напротив стола.

На стуле около кровати грудой были свалены вещи. Я узнал кофту, в которой она была на биологии.

Пока я, словно вор, подглядывал за её комнатой, пытаясь через предметы познать настоящую Беллу Свон и понять её образ мыслей, двери осторожно распахнулись и вошла Она.

Меня чуть не снесло волной интенсивного аромата. От неё пахло сладкой и пряной кровью, но кроме этого, я сумел различить десятки других запахов. Мыла, шампуня, глины и кофе, чего-то ванильного, запах жасмина. Я впитывал их, чувствуя себя мазохистом. Я познавал Беллу.

Отвлёкшись на свои ощущения, я пропустил момент, когда она избавилась от халата, скрывавшего её до пят, и взглянул на Беллу лишь сейчас. И обомлел. Она стояла перед зеркалом в одной маечке и трусиках-шортах. Длинные, чуть кудрявые волосы струились по её спине, достигая лопаток. У неё были длинные и стройные ноги, аккуратные ступни с маленькими пальчиками, худые руки.

У меня перехватило дыхание. Я должен был отвернуться. Я не имею права смотреть на неё так! Не достоин касаться её даже взглядом… Но я не имел власти над собою сейчас.

Мой взгляд был прикован к зеркалу, в котором отражалась нимфа. Грация, сошедшая с греческой амфоры. Я скользил взглядом по ключицам и длинной шее, видел очертания груди с отвердевшими от холода сосками под тонкой майкой, видел полоску кожи её живота над белыми шортиками.

Мне нужно было закрыть глаза, нужно было бежать, не оглядываясь, не оскорбляя её чистоту своим греховным взглядом. Но я был слаб и продолжал смотреть. Как она наклоняется в поисках и надевает эти смешные вязаные носки. Как скрываются под тканью стопы с такими высокими сводами, щиколотки, точёные икры.

Я сгорал в неведомом доселе огне. Я забыл дышать и моргать. Эта картина навсегда останется в моей памяти, словно выжженная на сетчатке глаз – Белла ставит ногу на стул и надевает гольф.

Я видел сотни и тысячи женщин по всему миру. Одетых и нагих, но такой чувственной сексуальности в столь простых движениях мне видеть доселе не приходилось. И я не мог побороть желания, не мог оторваться от картины, что открывалась мне.

Она поёжилась и набросила на себя нелепую длинную вязаную кофту, скрыв наготу. После чего проследовала к окну и захлопнула его.

Она не увидела меня. Нужно было сбежать раньше. Но я не мог. Я был сейчас так близок к раскрытию. Слишком ошеломлён.

С трудом взяв себя в руки, но ещё пребывая в тумане, я спустился, не забывая прислушиваться, и побежал. Бежал, пока ноги не вынесли меня к скалам у моря. Перед глазами по прежнему стояла Белла.

Я опёрся спиной на скалу, вцепившись в неё пальцами, словно пытаясь удержаться на этом свете. Я не хотел думать о Ней так, не хотел марать Её грязными, порочными мыслями, – и не мог.

Я заставлял себя не думать о том, как подхожу сзади к девушке, и отвожу волосы от её плеча, как опускаю руку на белый горячий живот, провожу кончиками пальцев по кромке белья, лаская бархатную кожу. Как трепетно целую изгиб шеи. Моё воображение рисовало её вздохи, то как она прижмётся ко мне спиной, сдаваясь на мою милость. Как я впиваюсь зубами в податливую белую плоть!

С ненавистью сжал кулаки, кроша скалу, и посмотрел вниз. Моё тело, мёртвое столько лет, предавало меня. Я чувствовал возбуждение. Не то, что вызывала охота, не его. То – пьянило и наполняло азартом. Это было иным. Тем, что я не раз испытывал в той, живой, жизни. Но забытое и потерянное среди долгих мёртвых лет.

Я желал Беллу как женщину. Желал ею…обладать. Желал осквернить её собою, поставить на неё печать принадлежности мне.

Дьявол и преисподняя! Я хотел Беллу Свон, и моё тело яростно сообщало мне об этом. Я посмотрел на бушующие воды впереди, стараясь заместить этим видом картину того, что видел. Но чёртова абсолютная вампирская память предавала меня! Вместо пенных шапок волн видел лишь локон её волос, что трепетал от сквозняка в опасной близости от такой совершенной, округлой девичьей груди, скрытой белой тканью.

– Нет! – я развернулся и ударил по скале со всей силы, отколов огромный кусок. И гром вторил мне. А затем, я шагнул вниз. Мне нужно было охладиться, и дождь совсем был в этом не помощник.

***

В доме Калленов внезапно замерла Элис, чтобы через пару секунд ошеломлённо выдохнуть. Картина в её голове стала ясной и чёткой.

Эдвард яростно целовал Беллу, прижимая её к здоровенному стволу дерева. И она отвечала ему с не меньшей страстью. Девушка оцарапала ладонь о ствол и Эдвард, отвлёкшись от лобзаний, нежно слизнул кровь с её ладони…не попытавшись при этом убить девушку. Лишь снова поцеловал её, исступлённо и неистово.

Элис помотала головой, отгоняя видение. И увидела как Эдвард врезается в ледяные волны, спрыгнул со скалы. Вода накрыла его с головой. Вот он быстро плывет к берегу, выбирается и бежит…на охоту.

– Братец, нет…этот голод так просто не заглушить, – протянула она.

Комментарий к Глава четвёртая. Озарение

Вот вам и новая глава, с обещанной перчинкой! Не жалеем автору лайка, он от этого выздоравливает!

Как думаете, признается ли Эдвард Белле, что подглядывал?

========== Глава пятая. Безумству храбрых ==========

«… Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

Все равно

любовь моя —

тяжкая гиря ведь —

висит на тебе,

куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.»

Маяковский «Лиличка»

Эдвард

Старшая школа. Больше она не была для меня чистилищем, она стала чистым адом. Мука и огонь… да, я чувствовал и то и другое.

Теперь я все делал правильно. Все точки над «i» расставлены. И никто теперь не сможет пожаловаться на то, что я увиливаю от ответственности.

Чтобы порадовать Эсми и защитить остальных, я остался в Форксе. Вернулся к старому плану. Теперь я охотился не больше, чем все остальные. Каждый день я ходил в школу и изображал из себя человека.

Я был полон решимости изменить будущее. Не так-то просто с этим справиться одному, но у меня не было никакого другого варианта, с которым бы я мог жить дальше.

Элис сказала, что мне не хватит силы воли, чтобы держаться на расстоянии от девушки. Но я докажу ей, что она ошибается.

Я думал, что первый день будет самым трудным.

– Здравствуй, Эдвард, – поприветствовала она меня в первый день после происшествия. И ничего не спросила про аварию. Не потребовала объяснений. Просто приветствие.

Почему? Она обо всём забыла? Решила, что ей показалось?

Но страшнее было другое. Я смотрел на Беллу и думал о её губах. Смотрел на водолазку и знал, знал о ямке меж ключиц, о белоснежной коже и тонком стане. Думал о том, кто ещё из мужчин её такой видел. И эти думы провоцировали зверя внутри ощериться, показывая клыки.

Жажда, вспыхивающая во мне при каждом вздохе.

Только один раз взглянуть в её глаза… Один раз прочесть там все ответы…

Нет. Я не мог себе позволить даже это. Не мог, если принял решение изменить будущее. А ещё…меня сжигал стыд. Я стыдился себя, своих мыслей, чувствовал, что сделал Беллу грязной своим желанием. Я осквернил её.

Она больше не заговаривала со мной. Мне хотелось думать, что она догадывается о моей порочной природе. Осуждает меня. Тогда я мог бы покинуть её с лёгким сердцем. Хотя нет. Кому я вру?!

Днём, сразу после того, как школа закончилась, а моя роль была сыграна, я помчался в Сиэтл, как и днём ранее. Казалось, что я мог контролировать себя немного лучше, когда летел над землей, когда всё вокруг превращалась в сплошное размытое зеленое пятно.

Любил ли я её? Не думаю. Пока ещё нет. Я не мог отделаться от мимолетных видений будущего Элис, в которых видел, как просто мне будет полюбить Беллу. Это будет сродни падению, свободно и без малейших усилий. А пока я её лишь желал. Желал разгадать и познать её разум, проникнуть в мысли, прикоснуться к… я позволял себе думать лишь до этого момента. Иначе становилось невыносимо. Иначе прорывалась моя омерзительная природа. Моя гнусная, мерзкая страсть.

Белла

После аварии Эдвард вёл себя странно. Отстранялся, молчал. Ограничивался кивками. Больше не смотрел на меня в столовой и не перекидывался фразами со мной на биологии.

Но иногда я ловила его взгляд, полный тоски и чего-то ещё, чему я не могла подобрать названия. Дни сменялись, складывались в недели. Я пыталась игнорировать Эдварда Каллена. Я пыталась не фантазировать о нём. Не делать из него романтичного героя.

Я училась, читала, устроилась работать в кафе, где два дня в неделю помогала с мытьём посуды и уборкой. По вечерам вязала, пока Чарли смотрел телевизор. Организовала в школе благотворительную ярмарку, для которой самолично испекла сотню кексов. Деньги, собранные на ней, пошли в пользу приюта для животных.

Жизнь вошла в колею. Мне начал нравиться этот город. Была своя романтика в дождях и зелени, в океане, в провинциальности этого городка. Я стала чаще наведываться к Джейку, рядом с ним мне удавалось не думать о Каллене. Хотя, всё чаще я, вглядываясь в мальчишку, видела в нём новые черты. Он словно вырос, возмужал. Неужели скоро? Скоро и он перестанет быть человеком? Та авария сильно встряхнула меня. Сколько ещё я успела забыть, не записать? На что не обратила внимание? Я думала о любви, а надо было – о залётных вампирах и мальчишках оборотнях. И о сохранении своей жизни.

Но, несмотря ни на что, Каллен привлекал меня, манил словно магнит. И я продолжала с мазохистским упорством вглядываться в его черты, любоваться издали. Жаль, я не могу узнать, о чём он думает, когда смотрит на меня.

Сегодня, после того как Ньютон неудачно позвал меня на танцы, этот упрямый гордец изволил со мной заговорить. Что ж, я тоже умею делать вид, что всё нормально и ничего не происходит. Не тебе одному сводить меня с ума, Эдвард Каллен!

– К чёрту тебя! – подумала я, лёжа вечером в постели, и уснула. Но той же ночью меня посетил сон. Из тех, о которых точно не расскажешь родителям. Во сне Эдвард прижимал меня к стволу дерева в лесу и целовал, так сладко и страстно!

Я выгибалась в его ледяных руках, льнула к каменному телу. Ощущения от его холодных губ и языка сносили крышу. Мне хотелось большего, и я застонала. Мои руки прижимались к дереву, я бессознательно хваталась за кору пока не содрала кожу.

Вампир напрягся, схватил мою руку и, оторвавшись от губ, медленно и эротично слизнул кровь, проступившую едва заметной розовой полоской. И вздрогнул, а потом впился в мой рот, сминая его с безжалостной жаждой обладания. Я закинула руки ему за шею и обхватила ногами, двигаясь с ним вместе в такт поцелуям. Напряжение возрастало, поцелуи становились хаотичнее, он исследовал мою шею, а я стонала в ночное грозовое небо. Пока не ощутила Это. О да, Эдвард! …и обмякла в руках вампира оглушенная.

Эдвард

Прошел месяц, а мне с каждым днём становилось всё сложнее. Но для меня это не имело никакого значения, я все ещё ждал, когда смогу преодолеть это, когда мне станет легче. Это должно быть именно тем, что имела ввиду Элис, когда говорила, что я не смогу держаться на расстоянии от девушки. Она видела, что моя боль только увеличивалась. Но я мог контролировать это.

Я не уничтожу будущее Беллы. Если мне было предначертано любить её, самым малым из того, что я мог бы для неё сделать – это избегать.

Но та сила воли, что я затрачивал, чтобы не приближаться к ней, иссякала, я едва мог справиться с собой.

Пытки мои были разнообразными. Жажда сжигала горло при каждом вдохе рядом с ней. Тишина её мыслей изводила разум, жаждущий знать, о чём она думает, и побуждал меня подслушивать все её разговоры. Выкраивать из них крупицы Беллы. Я испытывал ревность к Майку Ньютону, который пытался подкатывать к Белле, видя в ней обычную симпатичную девчонку. Иногда я едва сдерживался, чтобы что-то не сломать, когда улавливал в его мыслях различные пошлости. Он фантазировал о разных гнусностях, а его мысленные комментарии относительно её задницы, и того как бы он её… В такие моменты только Джаспер спасал Майка от мгновенной смерти. Он гасил мою ярость и злость своими способностями, и я был благодарен ему.

Никто из этих детей не знал Беллу. Не видел её зрелости и острого ума. Не чувствовал тонкого сарказма в словах. Она была вежлива и мила, невероятно активна, терпелива и снисходительна. У неё находилось время для каждого, и всегда были нужные слова. В её сутках словно было больше часов, чем у всех остальных, а трудолюбие поражало. Она никогда не сидела без дела. Словно маленький вечный двигатель. И успешно игнорировала меня.

Нет, я часто замечал, как она рассматривает меня в столовой и на совместных уроках. Она, не стесняясь, разглядывала меня, иногда награждая насмешливым подмигиванием. Но в остальном – ничего. Она не заговаривала первой, не подходила. Никогда не обсуждала меня ни с кем. Лишь однажды я был свидетелем диалога между ней и Джессикой, когда та составляла список красивых мальчиков из старших классов. Тогда Джессика насмешливо спросила о нас. Белла ответила в своей неподражаемой манере:

– Эдвард? Горяч, бесспорно. Но Эммет посмазливее будет. Жаль уже занят, как, впрочем, и Джаспер. Но не думаю, что им место в твоём списке. Поставь на первое Майка, ему будет приятно.

Это привело меня в дикое бешенство. Даже моё решение поменять будущее начинало трещать по швам.

Сегодня был особенно отвратительный день. Майк собирался позвать Беллу на свидание. Он долго пытался справиться с нервами, пока провожал Беллу на биологию. Я прислушивался к его внутренней борьбе, в ожидании, когда они зайдут. Мальчишка явный слабак. Он намеренно дожидался этих танцев, боясь, как бы о его увлечении не стало известно, прежде чем она проявит своё расположение к нему. Он не хотел оказаться униженным её отказом, предпочитая, чтобы она сделала шаг первой.