Текст книги "Сокровище князей Радзивиллов"

Автор книги: Ольга Тарасевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3
Варшава, 1803 год

– Доминик, я хочу еще шампанского! Ты слышишь, угости девушку шампанским!

Доминик попытался поднять руку, подзывая официанта. Однако ладонь, бессильно лежавшая на столе, где уже выстроился целый ряд опустошенных бутылок и грязных тарелок, едва шевельнулась.

– Уршуля, ты сама закажи, ладно? – простонал Радзивилл, стараясь особо не вглядываться в раскрасневшееся от вина лицо полненькой проститутки с льняными вьющимися волосами.

А чего на эту девушку смотреть-то? Можно подумать, она чем-либо отличается от той, что была вчера, или от той, что будет завтра…

Как же противно и пошло все это, как скучно и омерзительно!

Ресторация при публичном доме вся обтянута ярчайшим красным бархатом, им обиты и стены, и диваны у столиков. Музыканты в измятых фраках фальшивят, что на скрипке, что на рояле. Ну и главное огорчение: состоящие здесь девушки глупы и вульгарны, у них одна забота – напиться шампанским допьяна, чтобы потом уже ничего не чувствовать, ни поцелуев, ни ласк, должно быть, весьма для них ненавистных. Золота за любовь девушек совершенно не жаль; все равно ведь девать его некуда, хоть направо швыряй, хоть налево. Будь воля опекуна – он бы, конечно, содержанием так не баловал. Да только казна радзивилловская настолько огромна, что даже тех денег, причитающихся по завещанию, которые не может не высылать князь Михаил, довольно на все, какие только имеются в Варшаве, развлечения. Так что денег на публичный дом, конечно, совершенно не жаль. Хотя никакой радости от любви здешних девушек не случается; так, забытье, хмельное развлечение. Та же охота куда больше интереса вызывает. Но здесь у шляхты принято пить, кутить, вальсировать на балах, волочиться за жеманными знатными паненками, ходить к продажным женщинам.

«Как же хорошо мне было в Несвиже с Франтишкой, – думал Доминик, стараясь не морщиться от неприятного хмельного дыхания сидящей на коленях Уршули. – Она меня старше была на пару лет, и прислали ее, чтобы научила она меня наукам любовным. Да только скоро казалось уже мне, что это я ее учу. Как нежно смотрела на меня моя учительница, как целовала жарко! Стоило только коснуться груди ее, Франтишка начинала часто дышать, срывала платье, обнимала крепко… Я стал привыкать к ней, уже не мог без нее обходиться. Едва только уходила она, как я начинал ждать вечера, когда отворялась высокая тяжелая дверь в мой покой и появлялась та девушка, красивая, страстная, влюбленная… Славные были денечки! Конечно же, как узнал опекун про частые наши свидания, выдал Франтишку быстро замуж, в отдаленную деревню. Но не только из-за учительницы моей любимой съехал я из Несвижа…»

– Доминик, ты какой-то мрачный! Что случилось? Если эти девушки тебе не милы, можно еще куда-нибудь направиться! Не в Варшаве нашей прекрасной предаваться печали. Здесь есть все для того, чтобы развлекаться, веселиться и ни в чем себе не отказывать!

– Как это мы не милы! Да красивее нас во всей столице не сыскать!

Магда, худенькая смуглая брюнетка, которую всегда выбирал племянник польского короля Юзеф Понятовский, с притворным возмущением надула полные губки. Однако Юзеф, совершенно не заботясь обидами паненки, деловито спихнул ее с колен, вопросительно посмотрел на Доминика:

– Что тебя тревожит, друг мой любезный?

Радзивилл выглянул из-за обтянутого черным кружевным корсетом тела Уршули и благодарно улыбнулся другу пьяной улыбкой:

– Девушки тут ни при чем, Юзеф. Сам знаешь ведь, сколько уже про это говорено. Болит душа за родную землю, что под Российской империей находится. Губерния уж сколько лет, а ведь была держава, независимая, сильная! Была, да вся вышла, Россия теперь всем заправляет.

– Доминик, все может перемениться! Все может перемениться самым решительным образом! Надо только хранить веру в светлую судьбу своего Отечества! – горячо зашептал Юзеф, наливая шампанского в два узких высоких бокала-флета. – Давай же выпьем, любезный друг, за то, чтобы цвела родная наша сторонка!

– Давай! – Радзивилл послушно сделал глоток. Хотя хотелось ему сказать Юзефу, что можно упиться шампанским допьяна, а ничего от этого не переменится. Последним не допустить в родной край хитрых русичей пытался пан Коханку. В детстве казалось: дядька – брехун, пьяница, балагур, охочий до девушек. А потом уже, конечно, стало понятно: главным в этом Радзивилле являлось совсем другое, и как можно так заблуждаться насчет истинного лица его! Что эти его шумные забавы, так, пустое, неважное. Пан Коханку был патриотом, страстным, яростным, отчаянным, и боролся за свою землю, как мог: сражениями, заговорами, интригами, любыми способами и средствами. На беду, не вышло ничего из всех его прожектов, и смелых, и коварных; разорили русские войска литовские и польские земли. А все почему? Да каждая знатная фамилия свои интересы пыталась блюсти. Не воевать надо было Радзивиллам с Чарторийскими и Сапегами, а всем вместе собраться и русским, пруссакам да австриякам противостоять! Не поняли, не смогли тогда. Поэтому теперь у всех шляхтичей знатных родов только одно занятие – напиваться вином допьяна. Что Чарторийские погреба опустошают, что Радзивиллы, и Огинские, и Потоцкие. А как не пить? На трезвую голову ведь поклоняться российскому трону совсем мучительно!

Доминик хотел сказать все это, только сил ворочать языком у него не было. К тому же Юзеф слышал подобные мучительные и болезненные рассуждения уже неоднократно, и никаких новостей в них для него не содержалось. Племянник польского короля думал точно так же, хотел того же – и тоже аналогично не имел никакой возможности что-либо изменить.

«Как смешно вспоминать мне теперь те детские клятвы, которые давал я в сокровищнице золотым апостолам, – думал Доминик, с трудом поднимаясь за Уршулей по лестнице. Там, наверху, были устроены комнаты, в которых проститутки уединялись с гостями своими. – Как я был наивен! Мне казалось, надо быть достойным своего рода, своей земли. Я хотел стать таким, я готов был на все ради родного края. Да только земля моя мне уже не родная, выходит? Не понимаю, как это: все наши замки, наши поля, угодья для охоты, все-все теперь под российской короной. То есть нет, понимать я это понимаю. Но согласиться с этим никогда не смогу. И сделать тут ничего невозможно, и…»

Поцелуи и ласки Уршули прервали мысли Доминика. Он расшнуровал черный кружевной корсет, с удовольствием положил ладони на полные груди с темными крупными сосками, потом легонько толкнул проститутку на кровать. Уршуля сладостно застонала, и в пьяном угаре Доминику даже казалось, что он слышит настоящие, не притворные вскрики страсти и целует не равнодушные губы пьяной проститутки, а нежный розовый ротик Франтишки…

Франтишка прекрасна. Гибкая, тоненькая, с длинными льняными волосами. Когда первый раз пришла она в покой, сладкий взрыв вдруг случился после первого же ее обжигающего поцелуя, и стало так стыдно и досадно. Франтишка же все равно продолжала свои ласки, и силы скоро вернулись, а потом…

– Вот ты где! Конечно, где же тебе еще быть?!

Доминик с трудом открывает глаза. Нежное личико Франтишки исчезает вместе с остатками сна, потом тают высокие своды покоя в Несвижском замке и даже приснившийся аромат свежескошенной травы, который сквозняки все гоняли по длинным полутемным коридорам. Потом случается все сразу: жуткая похмельная головная боль, мучительно красные обои в комнате проститутки, перекошенное от ярости, ненавистное лицо князя Михаила, его визгливый голос.

– Конечно, в публичном доме! И опять пьян! А что это за платье?! Что это за пошлейшее платье, я тебя спрашиваю? – Князь Михаил схватил жокейскую куртку, между прочим, дорогую, тончайшего английского сукна, и помахал ею, словно какой-нибудь тряпкой. – Как ты себя ведешь? Как ты одет? Раньше конюшие почитали за честь в праздничный день надеть такое платье, как у господ! А теперь господин одевается, как конюший, и ему не стыдно!

– Послушай, я уже достаточно вырос для того, чтобы самостоятельно выбирать себе одежду. По душе тебе платье, как у екатерининского вельможи, вот и носи его на здоровье. А я уж сам разберусь, во что облачаться. Нравятся мне моды французские и английские, – простонал Доминик, поднимаясь на постели.

Князь Михаил швырнул ему брюки и куртку:

– Держи! Одевайся! И побыстрее!

– Побыстрее? – Доминик, с трудом облачаясь, бросил на опекуна взгляд, полный ненависти. – У тебя ко мне дело спешное имеется? Зачем при-ехал?

– Увидишь, – нехорошо усмехнулся князь Михаил, потирая сизый от уже приметной щетины подбородок. – Обещаю, ты будешь очень доволен. Очень!

Какое-то тревожное предчувствие мелькнуло у Доминика.

Мелькнуло – и сразу же исчезло. Когда так мутит, думать о причинах неожиданного приезда опекуна никак не получается…

В душной карете, покачивающейся по мощеным узким улочкам Варшавы, стало Доминику и вовсе худо.

Казалось ему, что выпитое шампанское вот-вот выльется наружу. Все мысли были об одном: скорее бы опустошить желудок. Однако карета остановилась у красивого высокого костела – и от пьяной тошноты в таком месте, конечно, следовало воздержаться.

– Пойдем. – Опекун схватил едва держащегося на ногах Доминика за локоть. – Уже скоро…

Радзивилл послушно вошел в костел, опустил пальцы в чашу со святой водой, преклонил колени, перекрестился… и вдруг заприметил, что у алтаря находится ксендз в праздничном золотистом облачении, а еще девушка в длинном белом платье.

«На свадьбу притащил, – подумал Доминик, с неудовольствием морщась. Головная боль только усилилась, и каждый шаг к алтарю, неподалеку от которого стояли также разряженные гости, давался с неимоверным трудом. – Интересно, кто женится? Впрочем, какая разница кто – я надеюсь только, что после венчания мне удастся быстро удрать, потому что иначе меня стошнит прямо здесь. Я вообще удивляюсь, что у меня до сих пор выходит сдержаться, не иначе как святые стены помогают…»

– Доминик Героним Радзивилл, согласен ли ты взять в жены Изабеллу Мнишек? – вдруг громогласно поинтересовался ксендз.

– Что? Я? В жены? В какие еще жены?!

Ксендз, как будто бы не слыша никаких вопросов, невозмутимо продолжил:

– Изабелла Мнишек, согласна ли ты взять в мужья Доминика Геронима Радзивилла?

– Согласна, – быстро пробормотала девушка.

Доминик прищурился, с ужасом вглядываясь в черты, едва различимые под вуалью.

Девушка? Да никакая эта Изабелла не девушка, ей лет тридцать, не меньше. Ой, да, теперь вот совсем точно вспомнилось: Изабелла Мнишек, графиня, вдова…

– Объявляю вас мужем и женой, – радостно провозгласил ксендз.

Доминик отшатнулся от его руки, осеняющей крестом, с ненавистью уставился на князя Михаила:

– Что ты надумал? Женить меня? Без моей воли? Я первый раз вижу эту женщину! Как ты мог?! Как можно вот так, не по-людски!

Опекун пожал плечами:

– Не ты первый, не ты последний. Изабелла – мудрая женщина. С ней ты будешь счастлив. И уж твой дружок Понятовский больше не сможет с утра до ночи таскать тебя по публичным домам да по театрам и ресторациям! Я тебя предупреждал: не попадай под его влияние, он тебя дурному научит. Меня ты не послушал. Может, жену послушаешь…

Доминик скрипнул зубами.

Кажется, так и схватил бы сейчас опекуна за горло.

Скотина гнуснейшая! Это же надо было такое гадство придумать!

Только вот придется сдержаться, остудить свой пыл. Пока с опекуном расправиться никак нельзя. До совершеннолетия остался еще год, и князь Михаил имеет право принимать все решения – женить, карать, миловать.

До восемнадцатилетия целый год.

Но он пройдет.

И вот тогда… тогда опекун сам женится на этой потасканной вдове, сожрет вуальку, которой она прикрывает постаревшее лицо, а еще князь Михаил… Еще… еще…

Растерявшийся, расстроенный, утомленный, Доминик так и не смог в тот день придумать достойные страшные кары для коварного опекуна.

Но в одном он был точно уверен: князь Михаил весьма пожалеет об устроенном «сюрпризе» и заплатит за него высокую цену…

* * *

«Никогда не совершайте никаких действий в состоянии мучительной душевной боли. Если вы недавно приняли решение расстаться с любимым человеком (хотя больше всего на свете в настоящий момент вам хочется только одного – поцеловать его губы), то просто угомонитесь и не дергайтесь. Теперь у вас есть только одно занятие – думать о целительном эффекте времени, залечивать пробитые несчастливой любовью дырки в сердце. А еще ждать, что придет тот день, без горького привкуса потери, наполненный предвкушением счастья. Правда, поймите: что бы вы в таком «растрепанном» состоянии ни предпринимали в плане активных действий – фигня выйдет полная. Поверьте моему опыту. Например, у меня никогда не получалось в расстроенных чувствах найти нового достойного партнера. Наверное, это объяснимо. Девушки, как правило, существа увлекающиеся и не особо отягощенные мыслительными процессами. А уж когда на душе кошки скребут, тут вообще хватаешь первое, что под руку подвернется, и ни о чем не думаешь. А первым под руку обычно подворачивается что? Ерунда, на которую никто до тебя не позарился. И вот из огня попадаешь в полымя, один неудачный роман сменяется вторым, изначально имеющим высокие шансы оказаться аналогично неудачным. Нет! Делайте со мной что хотите, а я уверена: любовь надо начинать искать со спокойным сердцем и в состоянии полной душевной гармонии. А если этой самой гармонии пока нету, то… То лучше работать над ее достижением и не дергаться! Я лично, например, c раненым сердцем даже организовать свою работу не могу, все мои журналистские навыки объявили забастовку! Знаете, люди, очень давно я не делала таких глупостей…»

Лика Вронская перечитала пост, предназначенный для отправки в «Живой журнал», и грустно усмехнулась.

Это же надо было вляпаться в такую историю! Сорваться, поехать неизвестно куда, ничего предварительно не выяснить…

Муки любовной горячки, сердечная паранойя.

Хотелось отвлечься, покончить с этой болью раз и навсегда.

А ведь от себя не убежишь.

И вот это тоже правда: поспешишь – людей насмешишь.

В общем, все вернулось на круги своя: тоска по Павлу, любовь, надежда, отчаяние. Только теперь ко всем этим сомнительным радостям прибавился поезд. Стучат колеса, покачивается вагон. Через несколько часов будет Минск. Но смысла и пользы в этом, кажется, не будет никаких…

Пальцы Лики вновь забегали по клавиатуре.

«Я приняла стратегически правильное решение расстаться с любимым мужчиной, потом полезла в Интернет, рассчитывая выбрать тур в какую-нибудь экзотическую страну. Но меня зацепила одна заметка. О том, что недалеко от Минска, в старинном городе Несвиже, обнаружен клад из сокровищницы Радзивиллов – один из золотых апостолов. Чем больше я изучала этот вопрос, тем сильнее изумлялась. Оказывается, Радзивиллы – это старинный княжеский род, обладавший несметными богатствами и политическим влиянием. Лучшим украшением сокровищницы князей считались двенадцать апостолов – золотые и серебряные статуи, инкрустированные драгоценными камнями. Редкие свидетели, которым их доводилось видеть, в своих мемуарах отмечали: золотые скульптуры казались живыми, так искусно они были выполнены. Стоимость этих шедевров эквивалентна, как отмечали историки, найму и содержанию двух огромных армий. Долгие годы радзивилловские реликвии считались утраченными. Но вот я нашла заметку, где утверждалось: один из апостолов обнаружен возле Несвижского замка… Ноги и язык у меня всегда боролись за независимость от мозгов. Причем, что характерно, всегда легко побеждали в этой борьбе. И вот я срываюсь и бегу, покупаю билет, потом мчусь домой собрать сумку, затем лечу к родителям – отвезти легкие вещи для Дарины и пакет корма для собаки, опять битва с пробками. Наконец я сажусь в поезд. Радуюсь, что в купе, кроме меня, никого. Впрочем, мне пришлось брать СВ, я же не планировала эту поездку, и более дешевых купейных билетов не оказалось. Выпив стакан чаю (ничего не меняется, те же металлические, обжигающие пальцы подстаканники, тот же чай с привкусом веника), я начинаю скучать, вытаскиваю ноутбук, залезаю в Интернет; скорость соединения отвратительная, но в час по чайной ложке сайты все же открываются, а мне торопиться некуда. И вот он, облом под стук колес! Уже оказывается, что ничего суперценного в Несвиже найдено не было!!! Над журналистом, готовившим ту заметку, похоже, просто кто-то прикололся. На том самом сайте, где размещалась информация о кладе, теперь находится опровержение! Автор заметки жалостливо пишет: извините, дорогие читатели, что я ввел вас в заблуждение; но я невиноватый, меня самого неправильно информировали какие-то гадкие злоумышленники… Информировали его, видите ли, неправильно! А я через пару часов уже буду в Минске! И чем я там займусь с учетом последних печальных новостей – это большой вопрос. В общем, знаете, люди, я в очередной раз убедилась: любовная трагедия – это как грипп. Если уж вляпался, то сиди тихо дома, не строй из себя героя, целее будешь. Чудес не бывает, назавтра поправиться от серьезной болячки нельзя. Залечивание душевных ран тоже требует времени. А все попытки о них быстренько забыть могут закончиться, как в моем случае, совершенно напрасным перемещением в пространстве!»

Отправив пост, Лика проконтролировала, чтобы заметка разместилась правильно (все-таки интернет-соединение в мчащемся поезде – не самое надежное), затем закрыла ноутбук и мрачно уставилась в окно. За ним, окутанные утренним туманом, проносились аккуратные деревеньки и поля. Иногда поезд проезжал мимо небольших городков, можно было даже рассмотреть хмурых сосредоточенных жителей, торопящихся на работу.

Эта простая, безыскусная, понятная и предсказуемая жизнь внезапно показалась Вронской такой желанной.

Господи, сколько можно, как перекати-поле, мотаться по свету? Браться за множество проектов, успешно, увлеченно и вроде бы с удовольствием их реализовывать, но потом понимать, что ни количество переделанных дел, ни заработанные деньги не приносят счастья и душевного покоя?.. Единственный свет в окошке – это ребенок. Однако доченька не только радует, за нее прежде всего тревожно. И хочется сделать Даринку счастливой, создать нормальную семью, дать ребенку не просто всю свою любовь, но и избавить ее от чувства неполноценности, возникающего у всех, кто воспитывается без отца.

Планы, мечты… Пока они не имеют к реальной жизни никакого отношения…

– Скоро туалеты закрываем, – буркнула заглянувшая в купе проводница. – Через пятнадцать минут прибытие.

Лика с облегчением вздохнула.

Все, приехала. Поздно себя ругать за неосмотрительность. Не стоит жевать сопли, констатируя собственные промахи. Скоро случится встреча с новым городом, и надо, наверное, хотя бы по нему побродить. Не садиться же сразу на поезд в обратном направлении! Так что теперь предстоит осмотр достопримечательностей, если уж так вышло, что больше совершенно никаких дел здесь нет…

Когда поезд, истошно лязгая, стал сбавлять ход, а потом и остановился, у Вронской невольно вырвалось:

– Боже, что это?!

Состав затормозил у броского современного здания, архитектурная конструкция которого напоминала Совет Европы или крупную нефтяную компанию: причудливая футуристическая форма, огромные сверкающие окна, угадывающиеся за ними бутики и ресторанчики.

– А это наш вокзал, – гордо провозгласила стоявшая рядом в прокуренном тамбуре женщина.

Потом она достала мобильный телефон и заговорила так неприлично громко, что у Вронской уши чуть не свернулись в трубочку. «Культура разговора по сотовому у аборигенов оставляет желать лучшего», – мысленно прокомментировала Лика, морщась от разрывающих барабанные перепонки подробностей чужой жизни.

Но, к счастью, проводница уже опустила лесенку, позволяющую выбраться на перрон. И Лика, так и не успев определиться, нравятся ли ей местные жители и похожая на инопланетный корабль вокзальная архитектура, подхватила сумку и пулей вылетела из вагона.

Чуть не убившись на скользком мраморе (внутри здание вокзала оказалось таким же помпезным, как и снаружи), Лика первым делом добралась до газетного киоска, попросила карту города, и…

«Клада Радзивиллов не существует? Кто подставил «Белорусское обозрение» и Министерство внутренних дел?»

Привлеченная броским заголовком, Лика, как зомби, вытащила газету прямо с прилавка киоска и, уже не слыша возмущенных комментариев продавца, погрузилась в чтение.

И чем больше она вчитывалась в скупые газетные строчки, тем отчетливее понимала: все-таки, видимо, какая-то находка в Несвиже была сделана. Просто по непонятным причинам власти решили это не афишировать. Но журналистам сегодня рот так просто не заткнешь, в Беларуси уже явно поднялась информационная волна. Коллеги пытаются что-то раскопать. Вот приведен комментарий сотрудника пресс-службы МВД, некоего Виктора Филиповича, в котором указано: от его имени кто-то прислал непроверенную информацию. Вот еще сообщение от анонимного источника из редакции «Белорусского обозрения». Оказывается, газету навещал следователь, он разговаривал с главным редактором, а потом пригласил к себе Игоря Славина, того самого репортера, написавшего про клад…

– Все это не просто так, – пробормотала Вронская и, осознав, что из-за ее ступора возле киоска уже собралась толпа, потянулась за портмоне.

– У вас же деньги российские! – возмутилась продавщица. – Девушка, вы бы в пункт обмена валюты сначала подошли!

В состоянии частичного сомнамбулизма (одна половина мозга пытается понять, где здесь обменник или банкомат, вторая анализирует новые сведения) Лика все-таки поменяла деньги, скупила все местные газеты, приобрела сим-карту белорусского оператора сотовой связи и пакет интернет-трафика. А к окончанию всех этих хлопот поняла: надо ехать в Несвиж.

Этот небольшой городок находится всего в ста пятидесяти километрах от Минска. Провинция, все друг про друга знают мельчайшие подробности… Там просто намного быстрее получится все выяснить! Конечно, можно остаться в Минске, попытаться поговорить с журналистами. Но они еще могут просто не успеть разнюхать все подробности. А вот какая-нибудь несвижская бабушка уже явно обо всем прекрасно информирована. И ей не терпится обсудить последние новости!

Автобусы и маршрутные такси в Несвиж, как выяснилось, отправлялись в двух шагах от железнодорожного вокзала.

Оказавшись на улице, Вронская прищурилась (конечно, зачем помнить весной о солнечных очках?! Надо думать только о дырке в сердце, а обо всем остальном забыть, а потом мучиться!) и с любопытством завертела головой по сторонам.

Впереди высятся средней помпезности «сталинки», слева суетятся таксисты, справа зазвенел трамвай.

Но при всех этих обычных проявлениях городской вокзальной жизни Минск вдруг показался Лике… каким-то пластиковым, ненастоящим, искусственным.

Почему?

Она еще раз огляделась и нашла ответ на этот вопрос.

Столица Беларуси на первый взгляд выглядела стерильной, как операционная. Сияющие окна домов, отмытые машины, чистейшие тротуары, аккуратные, словно бы причесанные, газончики, клумбы, усаженные цветами…

«Наверное, это прекрасно, когда живущие в мегаполисе люди умеют не оставлять никаких следов своей жизнедеятельности, – думала Лика, с улыбкой копаясь в сумке. – Но все-таки выглядит это слегка странно. Может, с непривычки?»

Наконец она извлекла из сумки полировочную губку для обуви, провела ею по чуть запылившимся лакированным ботинкам. И, придя к выводу, что теперь ее внешний вид полностью гармонирует с окружающей чистотой, отправилась разыскивать автовокзал…

* * *

После съезда с Брестской трассы комфортабельный «Мерседес» сразу же сильно затрясло, и Дмитрий Шимов с досадой поморщился.

Путь до Несвижа состоит из двух частей – приятной и не очень. Лететь по Брестскому шоссе с официально разрешенной скоростью сто двадцать километров в час – одно удовольствие. Но теперь, после поворота… Узкая, местами разбитая дорога петляет из одной деревеньки в другую. Поэтому ехать эти последние пятьдесят километров приходится вдвое дольше, чем предыдущую сотку. Буквально через каждые пару метров попадаются ямки и ухабы. Конечно, в роскошной тяжелой иномарке минусы дороги ощущаются минимально. Но настроение все равно портится, невольно думается о том, что исправные амортизаторы и сайлентблоки – все это до поры до времени…

– Туристическая Мекка, резиденция Радзивиллов. Смешно! Ни дороги приличной, ни дорожной инфраструктуры. Привезешь сюда иностранного туриста, захочет он в сортир – а предложить для этих целей нечего, кроме дремучего белорусского лесочка, – негромко ругался Дмитрий, стараясь не превышать скорость. Все-таки населенный пункт, вдруг выскочит велосипедист или пешеход… – А ведь, казалось бы, что может быть проще – упростить регистрацию для частников. И они тут сразу все кафешками застроят. Причем, что меня больше всего изумляет, уже десять лет говорится о необходимости развития придорожного сервиса. Совещания регулярно проводятся. Только ничего не меняется вообще! Нет, все-таки как ни крути, а в нашей стране к бизнесу относятся спустя рукава. Вспоминают, только если денег надо стрясти!

Дмитрий закусил губу и осуждающе покачал головой.

Вот буквально вчера секретарша принесла очередное письмо от структур исполнительной власти. Нет, в нем, конечно, прямо ничего не требовалось! Просто предлагалось оказать финансовую помощь городу в связи с предстоящим празднованием 65-летия Победы. А если предприниматели после такой корреспонденции не проявляют должной сообразительности, к ним на фирму или предприятие вдруг приходит внеочередная проверка. Победить в борьбе с государственным рэкетом (вроде бы направленном на благое дело, но не меняющим от этого своей насильственной сущности) невозможно. Очень быстро приходит понимание: все равно придется отстегивать то на Ледовый дворец, то на благоустройство Минска, якобы осуществляющееся за бюджетные деньги. Вопрос только в том, после какой суммы штрафных санкций смиришься…

«Зато теперь у меня по крайней мере появилась индульгенция, бонус на все государственные поборы. – Дмитрий резко нажал на тормоз. По обочине, шатаясь, брел явно пьяный мужик в телогрейке, и куда его может понести в следующий момент – неизвестно, поэтому лучше притормозить. – Я финансирую реконструкцию Несвижского замка, деньги сюда идут колоссальные. Поэтому мне лично никто проверками мозг не парит. Впрочем, в этом вынужденном меценатстве имеется множество других плюсов. Все-таки приятно, что именно у меня давно появилась такая возможность – восстанавливать культуру. Я не только полностью обеспечил себя и близких, я могу помогать другим. Это приятно. Я вижу результат, пользу для людей. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы все это ценилось в значительно большей степени. Я ожидал другого отношения…»

По Несвижу Дмитрий Шимов уже мог бы перемещаться с закрытыми глазами. Работы по реконструкции Несвижского замка длятся больше трех лет, приезжать сюда приходится часто, как говорится, нет контроля – нет результата. Так что пришлось изучить здесь каждый переулок. К тому же было бы что изучать – городок небольшой, улицы полупустые. Хотя туристических автобусов в последние годы стало больше. Так приятно видеть детские светящиеся любопытством мордашки, просматривающиеся за большими стеклами. Часть замка уже открыта для осмотра туристами. Если бы только беззаботные любители истории знали, сколько труда потребовалось для того, чтобы провести ремонт и представить даже эту небольшую экспозицию! Долгие годы в замке размещался санаторий, и казалось, запах лекарств никогда не исчезнет из старинных покоев. Оригинальных предметов быта, которыми в действительности пользовались Радзивиллы, почти не сохранилось. Поэтому пришлось выкупать просто вещи того периода у коллекционеров или договариваться с музеями о передаче экспонатов на депозит… [18]18
  Временное экспонирование при сохранении права собственности.


[Закрыть]

Стоянка перед гостиницей – скучным зданием советских времен – была почти полностью свободной.

Дмитрий припарковал «Мерседес» по соседству со стареньким «Пежо» с желтыми номерами минского такси, вышел из машины, обернулся на ратушу.

Старинная, красивая, с мелодично звонящими колоколами, она на секунду создает впечатление, будто находишься в настоящем средневековом городе. Кажется, даже можно услышать цокот лошадиных копыт, увидеть разряженных шляхтичей, прогуливающихся по мощенной булыжником площади. Но потом взгляд натыкается на растяжку, призывающую граждан прийти на выборы в местные советы, – и древний морок исчезает…

В гостинице у стойки регистрации, заслоняя администратора, стояла девушка, невысокая, худенькая, светловолосая.

Дмитрий приблизился, блондинка обернулась на звук шагов, появилась возможность рассмотреть ее огромные зеленые глаза, красиво очерченные скулы, вздернутый носик.

Рассмотреть и расстроиться.

Красивая, даже какая-то запредельно красивая ангельская внешность, но… девушка слишком хорошо, хотя и неброско, одета. У нее умный взгляд, волевое лицо.

Быстрого секса с такой не случится, отношения «всезнающий щедрый папик – глупая корыстная доча» для таких девушек неприемлемы. А другие… слишком долго, хлопотно, непредсказуемо. Соответствовать умной серьезной женщине – это напрягает. После напряженного бизнеса хочется одного – быстро расслабиться. К тому же такие умненькие девочки как-то незаметно могут вонзиться в сердце мучительной занозой. А выковыривать ее – удовольствие ниже среднего, плавали – знаем. Нет, хватит наступать на те же грабли. И так по работе проблем хватает! Тем более должность дежурной дамы сердца в настоящий момент занята глупым прелестным белокурым созданием. А когда Машкины прелести набивают оскомину, можно просто снять проститутку…

– Так вы россиянка? Тогда цена номера другая, – заявила администратор и, оторвав взгляд от паспорта блондинки, заулыбалась: – Ой, Дмитрий Александрович, здравствуйте вам!

Девушка, демонстративно закатывая глаза к потолку, возмущенно поинтересовалась:

– Что за отношение к братскому народу? Мы вам газ, между прочим, по минимальной цене поставляем.

– Так номер ненамного дороже россиянам. Вот для жителей дальнего зарубежья разница в несколько раз выше, – оправдывалась администратор, отчаянно стреляя подведенными глазами.

«А эта местная дамочка – правильная. – Дмитрий прищурился, изучая обтянутую форменным платьем полную грудь. – С ней все было бы просто. Но я столько не выпью. Все-таки должно быть в девушке что-то еще, кроме готовности быстро прыгнуть в койку. К тому же все эти местные сплетни… Нет, не стоит и связываться…»

Как исчезла россиянка, Дмитрий не заметил. В гостинице появился приятель, следователь Олег Надольский. И по его унылому лицу сразу стало понятно: новости у него, как и всегда в последнее время, неважные.