Текст книги "Яблоко Купидона (сборник)"
Автор книги: Ольга Крючкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 11
Наташу парализовал страх. Единственное, что она успела заметить – Глашу тоже схватили. В голове пронеслось: «Бандиты, разбойники… Но зачем? Неужели…нет, это просто невозможно…»
Неизвестные в черном быстро перекинули беспомощных женщин через шеи своих лошадей, заправски запрыгнули в седло и поминай, как звали… Похитителей и след простыл.
Наташа созерцала проносящуюся мимо землю, траву, цветы и тому подобное из весьма недвусмысленной позы. Ей, как всякой благопристойно воспитанной барышне, претило лежать на лошади, пардон, кверху задом, пусть даже по отношению к похитителю.
Девушка попыталась пошевелиться, но всадник повелительно прижал ее рукой к лошади, и она отказалась от всяческих попыток разместиться достойно при таких щепетильных обстоятельствах.
Наташа потеряла счет времени, лошадь скакала быстро, наконец, голова закружилась, последней мыслью Наташи было: «Прическа… Я вся растрепалась… Это неприлично… Хотя, перед кем…»
Лошади остановились перед небольшой часовней. Всадники спешились, и каждый из них подхватил свою ношу. Глашу положили на скамью, что стояла при входе в часовню.
– Оставьте ее здесь. Нет времени приводить горничную в чувство.
Из часовни спешно появилась женщина.
– Слава Богу! Как все прошло? Никого не покалечили?
– Все впорядке! Гусары знают, что делают! – ответил один из всадников и, сняв маску, поцеловал женщину прямо в губы.
– Надо привести девушку в чувство, – произнесла женщина. – У меня есть флакон духов, можно растереть ей виски.
Похититель держал свою добычу на руках, женщина растирала ей виски духами. Наконец, Наташа очнулась, головокружение постепенно проходило, перед глазами перестало плыть…
Девушка увидела перед собой лицо незнакомой женщины и едва вымолвила:
– Умоляю, кто вы? Зачем все это?
Женщина улыбнулась:
– Не волнуйтесь голубушка, к венчанию все готово.
– Нет, только не это… Я не хочу за графа, – чуть слышно произнесла Наташа, вновь теряя сознание.
Наконец, похититель не выдержал:
– Да, снимите с меня эту проклятую маску, – взмолился он голосом Константина.
Женщина исполнила его просьбу. Наташа почти не видела, что происходит, перед ней все плыло, незримая волна уносила ее в темную бездну…
– Наташа, любовь моя! – воскликнул похититель. – Открой глаза, это же я! Константин!
Наташа, думая, что уже потеряла сознание или того хуже – разум ее помутился от постоянных переживаний, взглянула на своего похитителя, у которого доселе пребывала на руках и на коего не обращала ни малейшего внимания.
– Вы! Вы! – девушка задыхалась от волнения.
– Неужели вы думали, что я отдам вас графу? Все готово к венчанию, нельзя терять ни минуты. Вы готовы?
– Да. Но голова немного еще кружиться…
Константин осторожно опустил свою ценную ношу на землю.
– Вот так. А теперь обопритесь на меня. В часовне все готово.
– Но я… Но… – пыталась возразить девушка.
– Вы не хотите за меня замуж? – удивился Константин.
– Напротив…
– А в чем же причина вашего «но»?
– Моя прическа, – пояснила Наташа.
– Вы бесподобны с любой прической, – сказал Константин и, поддерживая Наташу, вошел в часовню.
Маленький, щупленький священник посмотрел на две вошедшие пары и, повернувшись к алтарю, перекрестился.
– Господи, прости мя грешного. Не из корысти совершаю сие венчание, а из жалости к двум любящим сердцам: ведь грех неслыханный разлучать их. И приход мой беден и нуждается оный в средствах, увы, как не прискорбно это звучит…
Константин, придерживая Наташу, под локоть; корнет Денис Краснопольский со своей возлюбленной, молодой вдовушкой Елизаветой, встали перед алтарем.
Священник истово трижды перекрестился, открыл церковную книгу и начал обряд венчания.
* * *
Константин надел на пальчик Наташи обручальное кольцо. Она дрожащей рукой взяла золотое кольцо, предназначавшееся Константину. Жених понимал: в каком состоянии его возлюбленная и подставил правый безымянный палец прямо под кольцо. Наташа, подавляя волнение, справилась со столь нелегкой задачей. Теперь жених и невеста были с кольцами на руках.
– Скрепите свой союз перед Богом и людьми поцелуем, – произнес священник.
Константин, обуреваемый желанием, припал к губам своей желанной.
– Теперь вы – муж и жена, – подытожил священник в завершении своей нехитрой церемонии. В это время молоденький дьячок записал в специальную книгу имена новоиспеченных супругов, даты их рождения и дату венчания.
Не успели супруги Корнеевы почувствовать себя в новой ипостаси, как дверь часовни со скрипом распахнулась. Перед молодоженами и свидетелями их венчания стоял Дмитрий Федорович, безумно вращая глазами, держа пистолет наготове; и Павел Юрьевич, также представляющий весьма живописный вид. За ними толпились вооруженные люди.
Священник не растерялся, предвосхитив дальнейшие события:
– Господа! Вы в обители Господа нашего! Пусть – не в Храме, а в часовне! Почему вы при оружии и в головных уборах?
Дмитрий Федорович не внял словам священника, он нацелил пистолет прямо на поручика.
– Папенька! Что вы делаете! Это мой муж! – вскликнула Наташа.
Граф первый прозрел и попытался разобраться в сложившейся ситуации.
– Константин! Дорогой мой племянник! Прошу тебя объясниться!
Дмитрий Федорович круглыми глазами смотрел то на графа, то на поручика-похитителя, его же разбойника и супостата, то на свою негодную дочь.
– Что здесь происходит, в конце-концов!!! – неистово закричал он. – Объясните мне!!! Иначе, я перестреляю всех!!!
Священник не выдержал, видя, что господин совершенно не владеет собой, и ведет себя крайне не прилично в обители Господа, приказал:
– Немедленно отдайте мне пистолет! Здесь вам не казарма и не охотничьи угодья!
Слова служителя Господа несколько образумили господина Погремцова, и он опустил пистолет.
– Наташа, иди сюда! – прикрикнул он на дочь.
Здесь, не выдержав, вмешался поручик:
– Господин Погремцов, Наталья Дмитриевна Корнеева – моя жена. И прошу не кричать на нее.
– Кто? Кто? – переспросил Погремцов. – Наталья Дмитриевна Корнеева? – наконец он постиг смысл происходящего и сказанного поручиком, схватился за сердце и осел прямо на пол. К нему подбежала Мария Ивановна.
Граф пристально смотрел на своего племянника.
– Так, так, молодой человек. Стало быть, ваша супруга, – он указал на Наташу, – и есть та самая особа, в которую вы, судя по письму, страстно влюблены и на которой хотел жениться некий старик.
Поручик взмолился:
– Умоляю, дядя! Простите меня! Я догадался гораздо позже, что Наташа именно за вас должна выйти замуж. Я так люблю ее! И вовсе вы – не старик…
Граф ухмыльнулся.
– Ладно. И чего теперь прикажите делать!?
– В Сибирь его! – воскликнул Погремцов из последних сил.
– Ну что вы, Дмитрий Федорович! Константин – мой племянник и единственный наследник. Зачем же сразу в Сибирь! К празднику в Астафьево все готово, на бал приглашен весь калужский свет. Но не портить же дамам настроение! Просто объявим, что произошли некоторые изменения…
Дмитрий Федорович недоумевал:
– Ваше сиятельство, у вас невесту украли! А вы…
– А что я!? Пожалуй, жизнь все расставила на свои места. Молодые должны жениться на молодых. Вот так-то, дорогие мои, Дмитрий Федорович и Мария Ивановна!
Константин и Наташа бросились к графу и расцеловали его в порыве чувств.
* * *
На следующий день в назначенный час, ровно в два часа по полудню, в усадьбу графа Астафьева начали стекаться гости. Его сиятельство лично встречал именитых знатных гостей, от положения и связей которой зависело достаточно многое не только в Калуге, но и в Москве, и в Санкт-Петербурге.
Константин и Наталья, теперь уже официально муж и жена, стояли рядом с Павлом Юрьевичем. Тот в сою очередь представлял молодоженов гостям:
– Имею честь представить: мой племянник и единственный наследник, поручик гусарского полка Константин Владимирович Корнеев с супругой Натальей Дмитриевной.
Мужчины с удовольствием жали руку Константину, ведь рекомендация Его Сиятельства – племянник и единственный наследник – производила на них должное впечатление; к ручке же Натальи Дмитриевны гости мужского пола прикладывались с особенным удовольствием. Молодая женщина, облаченная в любимое бирюзовое платье, приведенное в порядок Глашей, выглядела просто прелестно.
Наконец, когда все приглашенные были в сборе, и как люди великосветские и воспитанные, начали проявлять естественный интерес: а где же невеста его сиятельства? Но она, увы, не появлялась. Многие из приглашенных так и не поняли, что Наталья Дмитриевна, ныне Корнеева, и невеста графа – одно и тоже лицо.
Павел Дмитриевич пригласил гостей за роскошно сервированный стол и объявил:
– Дамы и господа! Почти две недели назад я имел честь пригласить вас на свою свадьбу. Но, увы… – среди гостей пронесся легкий ропот. – Увы, дорогие гости, ваше присутствие в моем доме сегодняшним летним вечером ознаменует другое важное событие. Сей скромный банкет в честь молодоженов – моего любимого племянника, которого я имел честь представить вам и Натальи Дмитриевны, о которой многие из вас слышали ранее, – граф многозначительно посмотрел на гостей: тех, что ранее присутствовали на помолвке графа, правда состоявшейся в отсутствие невесты, прекрасно поняли о чем именно идет речь, и, разумеется, сделали вид, будто все идет своим чередом.
После речи гости поприветствовали молодых, понимая, что подарки, приготовленные для Его Сиятельства, теперь предназначены никому иному, как племяннику Константину Владимировичу Корнееву.
Наконец, появились лакеи в дорогих серебристых парчовых ливреях, дабы прислуживать гостям за трапезой, самый первый из них с гордостью нес перед собой огромное блюдо, на котором горкой были выложены лангедокские устрицы.
– Прошу вас, дамы и господа, отведать дары Афродиты. Как говорят французы: мифологической богини, вышедшей из пены морской и подарившей нам смертным сие прекрасное кушанье! – потчевал гостей гостеприимный хозяин, обожавший сей заморский продукт.
Дмитрий Федорович невольно взглянул на блюдо с устрицами, на эти дары Афродиты, – будь они не ладны! – и почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. Он тотчас вспомнил, как две недели назад возвращался из Астафьево, отведав сих дивных морских даров мифологической богини, как его мучил живот и как… Впрочем теперь это уже не важно: ведь если бы не дары Афродиты, то не было сейчас праздничного банкета в честь молодоженов Корнеевых, а если подумать, то такая партия для любимой дочери в итоге вполне устроила Дмитрия Федоровича.
Загадки судьбы
Пролог
– Марфушенька! Ну, пожалуйста! – в голосе Сонечки Бироевой проскальзывали капризные и в то же время жалостливые нотки.
– Нет, Софья Николаевна, и не просите. Говорю вам ещё раз: НЕТ! – решительно высказалась горничная. – И не умею я вовсе. Кто вам вообще сказал такую глупость?
– А вот и сказали!!! Я точно знаю: ты умеешь! – настаивала безотвязная Сонечка.
– А, ежели, батюшка ваш прознает? – выкинет меня прочь из дому. Куда я пойду? – я здесь в прислугах самого детства!
– Не волнуйся, Марфуша, папенька ничего не узнает, – бодро заверила Соня. – Я так хочу! – топнула она ножкой, выказывая тем самым свой гнев и крайнюю раздражительность.
Марфуша же отвернулась и продолжила вытирать пыль с комода.
– Ах, так! Ты на меня и смотреть не желаешь?! – возмутилась юная барышня. – Тогда я…я …я – тянула она, думая чем бы пригрозить несговорчивой горничной и заставить-таки воплотить свой план, но так ничего и не придумав, достала из потайного ящика секретера красивую расписную шкатулку и открыла её.
В шкатулке было полным полно различных украшений, которые ей дарили то на именины, а то и вовсе – просто так. Но один подарок приводил юную Сонечку в трепет: серебряный массивный мужской перстень с крупными терракотовыми гранатами. Девочка любила украдкой от домашних доставать свою потаённую сокровищницу, доставать гранатовый перстень и…предаваться мечтам.
Соня извлекла перстень из шкатулки и украдкой от Марфуши поцеловала его: ведь это подарок самого Серёженьки!
Сергей Васильевич Воронов, или попросту в доме Бироевых – Серёженька, так как он приходился сёстрам Сонечки и старшей Елизавете, троюродным кузеном, привыкли с самого его детства. А теперь же, когда он достиг возраста и поступил на службу в гусарский полк в чине корнета, и вовсе были рады, особенно девочки. Сонечка так вообще краснела при встрече с юным корнетом, чем доставляла не мало удовольствия ехидной Лизке, и та не упустив возможности, отпускала в адрес младшей сестры колкие замечания.
Сергей и сам подозревал о чувствах своей кузины – вёл себя достойно, ибо считал, что высмеивать подобные вещи недостойно настоящего мужчины, а гусара – в особенности. Но Лизонька не была ни гусаром, ни мужчиной, и продолжала насмехаться над младшей сестрой.
Однажды, видя такое дело, Сергей и вовсе сжалился над Сонечкой и подарил ей свой перстень, правда, тот ему был дорог, – но чего не сделаешь ради юной барышни!
Лизка от такого поступка прикусила язык и сильно обиделась на сестру, так как сама имела виды на кузена. Соня же пришла в неописуемый восторг, прижала перстень к груди, пообещав, что он будет её самой великой драгоценностью.
С тех пор минуло полгода, приближалось Рождество, и Сонечке уж очень хотелось узнать: с кем суждено ей будет связать свою судьбу? – дай Бог, чтобы с Серёжей.
* * *
Теперь же Соня нарочито демонстративно, надела перстень на большой правый пальчик, впрочем, он всё равно сваливался, и покрутила так, чтобы на камни попали отблески свечи, отчего гранаты приобрели просто мистический оттенок.
Любопытная Марфуша еле сдерживалась, делая вид, что увлечённо продолжает бороться с ненавистной пылью. Наконец она не выдержала и обернулась.
– Чего это у вас, Софья Николаевна? Никак новая безделица появилась?
– То же скажешь: БЕЗДЕЛИЦА! – возмутилась юная барышня. – Это подарок самого Сергея Воронова. Он мне перстень подарил прошедшим летом. Так-то вот! Просто взял и подарил!
– Просто – не бывает! – возразила умудрённая опытом Марфуша. – Он старше вас, почитай, на четыре года, ему уж – семнадцать минуло.
– Ну и что! – недоумевала Соня. – Мужчины рано не женятся. Это нас в шестнадцать лет замуж выдают…
– Вас не выдадут, едва тринадцать исполнилось. Не беспокойтесь. Батюшка ваш, Николай Дмитриевич, уж больно строг и считает, что замуж раньше восемнадцати выходить не след.
Соня и сама прекрасно знала о строгих взглядах своего папеньки, статского советника, чего-чего, а строгости в нём было более, чем достаточно, недаром – важный чиновник. Но всё равно не унималась, отчаянно пытаясь привлечь Марфушу к воплощению своего плана.
– Ну, Марфуша-а-а… – снова протянула она. – Неужели моя судьба тебе безразлична?
– Вовсе нет, Софья Николаевна! Но…но…
Соня поняла: настал тот переломный момент, когда необходимо найти нужное слово и… упрямая Марфуша непременно согласиться.
– Я заметила, что сестрица моя, Лизка, постоянно пребывает в мечтах. Уж не по Сергею ли Васильевичу? – она лукаво улыбнулась и искоса посмотрела на горничную.
Та охнула.
– Да, что вы, право! У неё на уме совсем другой кавалер!
– Да, а я не уверена… Ну, Марфуша-а-а, – снова заныла Соня. – Помоги мне, одна я не справлюсь.
– Ох! Софья Николаевна, подведёте вы меня под монастырь!
Горничная всплеснула руками, понимая, что барышня не отстанет.
– Ага! – ликующе воскликнула юная негодница. – Значит, согласна!
– Если, барин прознают…
– Не волнуйся, – самоуверенно заявила Соня, – я всё возьму на себя.
– Ну ладно…раз так…то, пожалуй, можно… – сдалась Марфуша.
Соня подпрыгнула, отчего её прелестные пшеничные локоны всколыхнулись, и захлопала в ладошки.
– Ох, Софья Николаевна, рано вы радуетесь. Дурная это примета…
– Прекрати, Марфуша, страх-то нагонять! Перед Рождеством во всех деревнях гадают на суженого – и ничего! Нечистый дух ещё никого не сцапал и в зеркало не уволок!
– Ладно, приду к вам сегодня в спальню – ровно в двенадцать надо поставить зеркала…
* * *
Без четверти двенадцать Соня и Марфуша, словно две заговорщицы, тайком от домашних, стараясь не нарушать их покоя, – впрочем, они итак спали – уединились в спальне юной барышни, поставили два небольших зеркала друг напротив друга и рядом чашку с чистой водой.
Соню трясло от волнения и нетерпения. Марфуша же, как заправская гадалка, взяла свечу из белого воска, зажгла её и начала выписывать ею замысловатые круги перед зеркалами, затем она понесла свечу к чаше с водой, куда закапал растопленный воск, образуя на поверхности воды замысловатые фигурки.
– Суженный, ряженный, – нашептывала Марфуша, – приди к невесте своей, покажись! Велю тебе именем Мокоши [4]4
Мокошь – в древнерусском пантеоне женское божество.
[Закрыть]– покажись!
Соня затрепетала, как осенний лист на ветру: Марфуша совсем ума лишилась – ещё и Мокошь в помощницы призвала!
– Теперь, Софья Николаевна, смотрите в зеркала. Внимательно смотрите! В каком из них покажется ваш суженный – неведомо!
Соня чуть сознание не потеряла от страха, но девичье любопытство взяло верх, она во все глаза смотрела, как и велела Марфуша. Так она просидела некоторое время, снедаемая страхом, любопытством и уже усталостью… Наконец в правом зеркале появилась чёрная точка, она медленно нарастала.
Сердце Сонечки упало… Лицо покрылось холодной испариной.
– Идёт… – констатировала Марфуша.
Девочка и сама видела, что – идёт, вопрос: кто именно?
Черты лица суженного были размыты, словно на зеркало натянули кусок прозрачного шёлка, но одно Соня разглядела точно: на правом глазу суженного была чёрная повязка, стало быть, её будущий супруг – одноглазый.
Соня расстроилась и заплакала.
– Говорила я вам, Софья Николаевна, пустое всё это. Нечего Мокошь гневить.
Но Соня была неутешна, она всхлипывала, причитая:
– Не хочу одноглазого… На что он мне, урод такой? Хочу Серёжу! И не верю я в твою языческую Мокошь!
Марфуша опустила зеркала стёклами вниз, заметив:
– Всё милая, дело сделано: супротив судьбы не пойдёшь. А ежели вздумается – жди беды.
* * *
На следующее утро Лиза с ехидной улыбочкой подошла к Марфуше.
– Ты что ворожеей стала? – как бы невзначай поинтересовалась она.
Горничная обмерла и… растерялась.
– С чего вы это взяли, Елизавета Николаевна?
– Да с того, что топала ты по коридору с обнимку с зеркалами, а потом в Сонькину спальню завернула…
– Ничего я не топала и в спальню не заворачивала… – пыталась оправдаться Марфуша.
– Вот расскажу папеньке, что обучаешь Соню разным языческим обрядам: он тебя со двора погонит, как ведьму…
Марфуша перекрестилась.
– Грешно вам, барышня, такие слова говорить.
– Да? Неужели? А суженных да ряженных вызывать не грешно?
Лиза злобно рассмеялась.
Марфуша поняла: она всё подслушала под дверью, теперь жди неприятностей от барина: «Ох, не надо было соглашаться и потакать Соне… Ну уж всё – дело сделано…»
– Но мы можем с тобой договориться, – предложила Лиза.
– Это как?
– Я ничего не скажу папеньке, а ты мне расскажешь: что Соня видела в зеркале?
Марфуша замялась, ей не хотелось подводить юную барышню, но страх перед барином был слишком велик.
– Хорошо… Там одноглазый показался…
Лиза звонко рассмеялась.
– Как? Что суженный – кривой на один глаз?!
– Ну… не кривой, словом, повязка у него была чёрная, как у Кутузова, что на портрете у барина в кабинете.
– Ага!!! – воскликнула довольная Лиза. – Как у Кутузова! Понятно…
Она направилась в спальню Сони, та уже встала и сидела в батистовой ночной сорочке перед зеркалом.
Лиза резко распахнула дверь:
– Прекрасно, голубушка! Ты что там одноглазого своего высматриваешь? – ехидно поинтересовалась она.
Соня вздрогнула.
– А ты…ты откуда знаешь? Подслушивала? Как тебе не стыдно?! – негодовала она.
– Это почему же мне должно быть стыдно?! – в свою очередь возмутилась Лиза. – Вот расскажу всё папеньке! Ты же знаешь, как он относится к ворожбе и гаданиям!
– Лиза, ты не посмеешь!
– Ещё как посмею! Хотя впрочем, может быть, и не скажу ничего…
Соня напряглась, понимая, что сестрица что-нибудь потребует за своё молчание.
– Говори…
– Отдай мне гранатовый перстень! – выпалила Лиза.
Соня округлила глаза.
– Вот ты и выдала себя! Ты влюблена в Сергея!
– Не твоё дело! Мне уже – шестнадцать! Захочу и выйду замуж!
– За кого?
– Да за Сергея Воронова! – сказала Лиза и победоносно улыбнулась. – Сама посуди: зачем ты ему нужна? Тебе всего-то – тринадцать лет…
Тут на Соню накатила волна ярости.
– Перстень захотела! Найди, попробуй! Коли найдёшь – бери!
Лиза рассмеялась в ответ и тут же начала открывать по очереди ящики комода, затем распахнула стенной гардероб и учинила в нём бесцеремонный обыск.
Соня спокойно наблюдала на этой картиной, зная, что противной Лизке ничего не известно о потаённом ящичке, где хранилась заветная шкатулка.
Неожиданно дверь распахнулась, вошла Марфуша. Увидев беспорядок, учинённый Лизой, она всплеснула руками:
– Барышни! Что ж вы так неаккуратно?! Или потеряли чего?
– Да, Марфуша! Лиза ищет в моей комнате то, что ей не принадлежит, – пояснила Соня.
Марфуша ещё более удивилась, но догадалась о цели визита старшей сестры.
– Елизавета Николаевна! Не пристало вам взрослой барышне обижать младшую сестру!
Лиза встрепенулась и, уставив руки в боки, словно мещанка или купчиха, возмутилась.
– А ты, Марфушка, вообще – помолчи! Взяла себе волю!
В этот момент в коридоре послышался голос Агриппины Леонидовны, маменьки несносных барышень. Соня с довольным видом воззрилась на сестру:
– Маменьке теперь ответишь за весь этот беспорядок. Только придумай что-нибудь посерьёзней…
Лиза взвилась:
– Вы! Вы все против меня!
И, хлопнув дверью, удалилась с гордо поднятой головой. Соня и Марфуша многозначительно переглянулись: зная о дурном и мстительном характере Елизаветы Николаевны, они были готовы к любым неожиданным поворотам судьбы.
