Текст книги "Яблоко Купидона (сборник)"
Автор книги: Ольга Крючкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 5
Сон обитателей Погремцовки был нарушен в пятом часу утра, едва забрезжил июньский рассвет. Погремцовские петухи только собирались возвестить селян о приближающемся восходе солнца, как на земли Дмитрия Федоровича буквально ворвался конный отряд из пятнадцати всадников, вооруженных до зубов. Замыкали отряд две коляски, запряженные отменными лошадьми.
От такого шума селяне проснулись и, конечно же, высунулись из своих изб, дабы понять: что же такое приключилось ни свет ни заря? Разглядев в утренней дымке конных всадников, селяне начали креститься, а потревоженные собаки истошно лаять, провожая сию процессию вплоть до барского дома.
Процессия же включала: нескольких полицейских, присланных урядником; пять человек казаков и остальные десять были людьми графа Астафьева. Последние были вооружены, чем Бог послал, но выглядели весьма воинственно, не хуже казаков или, скажем, полицейских.
Люди, прибывшие на колясках, также были вооружены. Селяне, еще сохранив память о прошедшей войне с французами, завидев вооруженный отряд, и не разобравшись, в чем собственно дело, похватали на всякий случай вилы и топоры: кто знает, зачем пожаловали незваные гости.
И вслед за отрядом мужики потянулись к барской усадьбе. Тут же кто-то пустил слух, что мол, это банда разбойников, которая собирается грабить Погремцовку, в особенности барскую усадьбу. Некоторые из мужиков хотели подсобить разбойникам, а иные осуждали их и хотели мчаться на лошади в Калугу, дабы просить помощи супротив супостатов.
Кто-то из селян, некогда услышав новое красивое словцо, брякнул, что отряд сей – не разбойники, а карбонарии. А так как большая часть крепостных и слыхом не слыхивала о карбонариях, то и вовсе растерялась: чего, мол, делать то с энтими карбонариями? – ждать али топором рубить?
Окружив усадьбу, крестьяне с удивлением увидели, что карбонарии весьма почтительно разговаривают с барской домашней прислугой, а затем и с Марией Ивановной, которая самолично вышла их встретить.
Пожилой крестьянин, хорошо помнивший события двадцатилетней давности, высказал другую версию: мол, сбежал Наполеон с острова, на котором его держали супротив воли, и желает таперича укрыться у барина, Дмитрия Федоровича… Тотчас подскочил другой крестьянин, который божился, что лично видел, как Бонапарт вылезал из коляски… Правда селяне не поинтересовались у всезнающего собрата: где он ранее видел Бонапарта? и как безошибочно разглядел его в рассветный час?
Наконец к крестьянам вышел управляющий, объявив, что приехали люди графа Астафьева и полицейские из Калуги, дабы ловить разбойников, напавших на Дмитрия Федоровича.
Крепостные выслушали, переминаясь с ноги на ногу, посетовав на то, что отродясь в здешних местах разбойников не было, а таперича появились, знать не к добру…
И разошлись по избам.
* * *
Наташа почти не спала, а лежала на кровати в полудреме. Глаша, как и было приказано, сидела подле нее, не спуская глаз с молодой барыни, но сон и бурные события прошедшего дня сказались: горничная задремала.
Наташа очнулась от голосов, доносившихся со двора. Первой мыслью, посетившей ее прелестную головку, было: «Боже мой! Схватили Константина… Нет только не это…»
Она вскочила с кровати и бросилась к двери. Глаша спохватилась, и откуда столько прыти взялось, перегородила барышни дверь своим упитанным торсом.
– Не пущу, Наталья Дмитриевна. Барин не велели-с…
– Ах, так! Значит, ты теперь на стороне моего папеньки-тирана!
Глаша, тяжело пережив прошедший день, понимая, что произошло, решительно ответила:
– Нет, барышня, – не на его. Но все равно не пущу. Идите спать.
Наташа надула губки и села на кровать.
– Все, все против меня. Удавлюсь, но не пойду за графа…
Глаша перекрестилась.
– Чего удумали, Наталья Дмитриевна. Грех-то какой!
– А не грех дочь единственную за старика отдавать? А, Глаша, скажи!
Горничная замялась, она искренне сочувствовала молодой барыне.
– Да, Его Сиятельство слишком стары для вас.
– Вот, даже, ты это понимаешь! Но только не мой папенька, впрочем, как и маменька…
Наташа вздохнула.
В дверь постучали. Глаша произнесла шепотом:
– Вы ложитесь в постель, будто спите, а я открою.
Она отодвинула дверную задвижку, в комнату вошла Мария Ивановна.
– Глаша, разбуди Наталью, с ней желает говорить полицейский следователь.
Глаша перепугалась и не могла произнести ни слова. Наконец она выдавила из себя:
– З-а-ачем, барыня?
– Не твое дело! Буди, да поскорее! Мы ждем ее в гостиной внизу.
Мария Ивановна удалилась.
Наташа все прекрасно слышала, она села на кровати:
– Глаша, я боюсь… Чего они от меня хотят?
– Не ведаю, Наталья Дмитриевна. Может допрос учинят: иначе, зачем следователь пожаловал?
– Так и есть допрос. Но я буду молчать. – Неожиданно Наташу осенило: – А тебя уже допрашивали?
– Нет, когда же! Следователь только прибыли-с…
– Глаша, умоляю, не губи меня! Ничего не говори про поручика и письма, что ты передавала.
– Наталья Дмитриевна, я бы и так не сказала. Неужто, вы думаете, что хочу быть выпоротой розгами на глазах всей усадьбы? Или того хуже, отправит меня барин на скотный двор свой век доживать. Нет, не скажу…
* * *
Наталья спустилась в гостиную. За овальным столом сидела маменька, словно каменное изваяние, папенька с заплывшем лицом и некто, видимо полицейский-следователь.
Родители молодой барышни не проронили ни слова. Разговор начал полицейский, он откашлялся и пригласил Наташу присесть. Та села напротив маменьки, надеясь на ее родительскую и женскую поддержку. Но еще раз взглянув на свою родительницу, поняла: выпутываться из скверной истории придется самой, никто не поможет…
– Так-с, любезная Наталья Дмитриевна, – следователь вперился в девушку своими маленькими цепкими глазками. – Для начала представлюсь: зовут меня – Петр Петрович Звягинцев, я – следователь уездной полиции.
Наташа кивнула.
– Чем обязана? – спросила она, стараясь быть как можно более уверенной.
Следователь усмехнулся.
– Сударыня, вы, вероятно, знаете, что вечером сего дня… простите, прошлого дня напали на Дмитрия Федоровича, вашего батюшку. И по нашему разумению вы знаете, кто это сделал.
– Отчего же? – Наташа удивленно вскинула брови и взмахнула ресницами.
Увы, но на следователя сие поведение не подействовало должным образом, он продолжал задавать весьма неприличные вопросы.
– Итак, сударыня, вы утверждаете, что не знаете человека, напавшего на Дмитрия Федоровича?
– Нет не знаю! – Наташа не справлялась с эмоциями, они захлестнули ее. – Но Ко… – невольно она чуть не навала имени своего возлюбленного. – Поверьте, он только защищался!
– Ах, вот как! Этот таинственный «Ко», говорите вы, защищался… Так-с. «Ко»… Это может быть: Коленька, Костенька… Круг подозреваемых сужается. Просто прекрасно!
Наташа поняла, что совершила оплошность и чуть не заплакала от обиды. Она с надеждой посмотрела на маменьку, но та сидела, словно в «рот воды набрала».
Неожиданно раздался дикий крик и топот:
– Нашли, барин! Нашли!
В гостиную влетел Пантелемон, вытянув перед собой руку, в ней явно что-то было.
– Што там? – поинтересовался Дмитрий Федорович, шепелявя, так как отек распространился и на верхнюю губу.
– Покажите! – приказал следователь.
Пантелемон протянул ему свою огромную лапу и разжал. Перед взором Звягинцева предстала медная пуговица, явно от военного мундира. Он взял ее и внимательно рассмотрел.
– Ага, вот и первая улика!
Наташа замерла, словно боясь услышать имя своего рыцаря, правда так бесславно покинувшего поле боя.
– Что это? – спросила Мария Ивановна.
– Это пуговица от мундира, – пояснил Звягинцев. – И сдается мне от гусарского.
У Наташи все похолодело внутри, она почувствовала, что теряет сознание.
– Прекрасно… – прошамкал Дмитрий Федорович. – Думаю, сударь, што вам, как профессионалу своего дела, не составит труда найти сего супостата.
– Конечно. Гусарских полков под Калугой не так уж и много. Устроим дознание, и дело будет закрыто. И пойдет этот шустрый малый в арестантские роты.
От последних слов Наташа чуть не лишилась чувств.
* * *
Петр Петрович Звягинцев остался доволен первыми результатами расследования. По крайней мере, появилась ниточка, за которую он может потянуть, а там, глядишь и весь клубок-то и распутается.
Не успела Глаша увести почти лишившуюся чувств Наталью Дмитриевну, как в гостиную вошел сам граф Астафьев, занимавшийся тем, что еще с одним отрядом из пяти человек, на всякий случай прочесывал окрестности. Но, увы, результатов – никаких.
Когда граф увидел своего друга, он прямо-таки и осел на стул.
– Господи, Дмитрий Федорович! Ну как, вы себя чувствуете?
– Спасибо, отвратительно… Глаз болит, говорить больно, голова кружится…
– Вам бы полежать, дорогой мой… – посоветовал граф.
– Какой уж там – полежать! На том свете все полежим! – воскликнул Дмитрий Федорович и чуть не расплакался от боли, пронзившей лицо.
– Дмитрий, умоляю, – вмешалась Мария Ивановна. – Идемте в спальню, я уложу вас…
– Нет… Павел Юрьевич, я в ушасном моральном состоянии. Што ше теперь? – продолжал шепелявить отец семейства. – Вы откашитесь от моей дочери?
– Кто вам сказал? Я и не собирался этого делать! – воскликнул граф. – Какой-то негодяй заманил невинную девушку в лес, она, безусловно, сопротивлялась, защищая свою честь, – граф излагал свое видение происшедшего.
У Дмитрия Федоровича буквально отлегло от сердца.
– Тогда завтра свадьба!
Мария Ивановна и Его Сиятельство переглянулись.
– Помилуйте, Дмитрий Федорович, – начал граф, – вы сами-то – в таком виде! На свадьбу соберется все калужское общество. И как вы предстанете перед гостями? Надо подождать, хотя бы пару недель. А покуда все подготовим для церемонии венчания и праздника, а господин Звягинцев изловит мерзавца.
– Точно, так-с, – подтвердил следователь, пивший чай.
– Ну вот, все и образуется. А невесту мою, Наталью Дмитриевну, надобно закрыть в спальне и не выпускать. Кто знает, что у этого разбойника на уме…
– Павел Юрьевич, я могу попросить вас об одолжении? – робко начала Мария Ивановна.
– Конечно, сударыня, ведь мы – почти родственники!
– Прошу вас, поговорите с Наташей… Объявите ей, что все остается по-прежнему и свадьба состоится через две недели. Думаю, она весьма расстроена происшедшим и мучается сейчас…
– Несомненно, Мария Ивановна, несомненно!
Граф встал из-за стола и направился по лестнице на второй этаж в комнату «невесты».
* * *
Наташенька действительно мучалась, но по другому поводу. Она переживала за поручика Корнеева.
– Глаша, умоляю тебя о помощи!
Горничная растерялась, ее воспаленное воображение нарисовало страшную картину, будто бы Пантелемон порет ее при всех домочадцах солеными розгами, да прямо по голому заду.
Глашу передернуло.
– Не-е-е… – протянула она. – Боюсь я…
– Чего же? Того, что тебя высекут?
Глаша кивнула.
– И того, что на скотный двор отправят тоже.
– Так никто и не узнает! А я тебе дам что-нибудь из своих украшений.
– Нет, Наталья Дмитриевна, не надо. А барин увидит, чего я ему скажу?
– Да, действительно… Тогда… Тогда, если я выйду за поручика замуж, заберу тебя с собой и сделаю экономкой! А?
Должность экономки показалась Глаше заманчивой, но все равно – уж больно боязно было помогать молодой барыне.
– Вы, Наталья Дмитриевна, сначала за гусара своего замуж выйдите, а потом уж обещайте.
– А как же я за него выйду, коли ты мне, Глаша, не поможешь? Так, что это в наших с тобой интересах.
– Ох, Наталья Дмитриевна, уж умеете вы «зубы заговаривать» …
Глаша почти сдалась.
– Ну, Глаша, решайся!
Горничная мялась и, наконец, сказала:
– Ну, будь по-вашему…
– Я напишу Константину записку, а ты отправишься прямо к нему в полк и передашь ее.
– Господи Иисусе! Наталья Дмитриевна, так я думала письмецо-то ваше в дупло, как обычно, положить! А в такую даль я не поеду! – решительно заявила горничная. – И даже не просите меня. Все дороги охраняют казаки, меня схватят да к следователю на допрос!
Наташа понимала, что все доводы горничной – правильные.
– Так, что мне делать? Ждать свадьбы с графом? – воскликнула Наташа в отчаянье.
– Да остается только ждать, Наталья Дмитриевна. Если поручик вас любит, то придет.
– Его тут же схватят!
Наташа представила, как ее Костеньку скрутили и отправили в арестантские роты.
– На все – воля Божья! – подытожила рассудительная Глаша.
Раздался стук в дверь. Молодая барыня и горничная переглянулись.
Наталья Дмитриевна легла на кровать и попыталась изобразить недомогание, впрочем, она и так была бледна, словно полотно.
– Глаша, открой…
В комнату вошел Павел Юрьевич. Глаша тотчас ретировалась и, откланявшись его сиятельству, удалилась.
Его Сиятельство присел на краешек кровати рядом с «невестой».
– Как ваше самочувствие? – поинтересовался он.
– Уже лучше, благодарю вас…
– Вы бледны, Наталья Дмитриевна… Впрочем, слишком много впечатлений и, отнюдь, не из приятных. Я хотел сказать вам, что произошедший случай ни коим образом не сможет расстроить нашу свадьбу, и она состоится через две недели.
– Так скоро?! – невольно воскликнула девушка.
– К чему тянуть, Наталья Дмитриевна. Кто знает, что у этого негодяя на уме, чем быстрее вы станете графиней Астафьевой, тем лучше. И ваши родители того же мнения.
У Наташи из глаз покатились слезы. Граф же подумал, что от счастья, он взял руку девушки и поцеловал.
– Позвольте откланяться, сударыня. Вам надо отдохнуть.
Глава 6
Пробка со смачным хлопком вылетела из бутылки шампанского. Корнет Денис Краснопольский разлил игристый напиток по высоким бокалам.
– Знаете ли, Константин, вы, конечно, можете вызвать меня на дуэль… Но все я скажу, что думаю о вашем поступке. – Поручик Корнеев, отпив из бокала, посмотрел на корнета, понимая, о чем пойдет речь. – Вы, Константин – болван. Да, да… И застрелите или заколите меня прямо сейчас, я к вашим слугам.
Но у поручика совершенно не было желания убивать своего друга, даже назвавшего его болваном, потому как в глубине души был согласен с этим.
Краснопольский не унимался:
– Я оскорбил вас. И что вы молчите?
– Умоляю, Денис, и без вас тошно! – воскликнул поручик.
– Наконец-то, хоть какая-то реакция. Вы молчите второй день подряд.
– А что мне прикажете делать? Я опозорился, как последний щенок. Бежал от девушки, да еще и папеньку ее искалечил.
– Хорошо, это я все уже слышал. Да и что вы могли сделать в тот момент?
– Не знаю… Например, попросить ее руки, – предположил поручик.
Корнет рассмеялся.
– Ну да, очень было бы кстати: вы оба растерзанные, в пылу страсти, и родитель, словно лось, выбегающий из леса. Да, а что он там вообще делал?
– Понятия не имею. Может, следил за нами. Хотя вряд ли, Наташа говорила, что родители отправятся в гости.
Корнет снова разразился смехом.
– Могу предположить только одно: папенька вашей барышни находился в лесу по естественной нужде!
У поручика округлились глаза.
– Вот как… Возможно… Но что это дает?
– Да, собственно, ровным счетом ничего. Думаю, что он вас даже не разглядел.
– Это точно, не успел, я как дезертир покинул поле боя.
– Перестаньте, Константин, заниматься самоедством. Лучше подумайте, как восстановить свою честь в глазах девушки.
Поручик залпом осушил бокал.
– Налейте еще… Не знаю, как. Ничего в голову не приходит.
– За то я все продумал.
Константин с удивлением воззрился на корнета.
– Ради Бога! Говорите, не тяните! Только не предлагайте взять Погремцовку приступом!
– Отнюдь! Зачем такие проблемы. Вы поступите классически: под покровом ночи отправитесь в Погремцовку и объяснитесь со своей дамой сердца.
– Потрясающе! Но есть одно «но»! Я не знаю расположения комнат и могу попасть, например, к маменьке.
– Ха-ха! Вот и заодно познакомитесь.
– Денис, вам бы все шутки шутить! Мне на душе тяжело, а точнее сказать – гадко. Хотя идея ваша имеет смысл. Правда, как узнать, где спальня Наташи?
– Все усадьбы устроены на один лад. Уж можете мне поверить. На втором этаже обычно – спальни дочерей и маменьки, комнаты для гостей. Внизу: гостиная, бальный зал, кабинет и спальня хозяина, ну и помещение для прислуги. Все просто. А так как дочь – единственная, то шансы ваши – один к двум. Ну, а если все же попадете к маменьке – лишите ее невинности. Ха-ха! Вряд ли она шум поднимет!
Поручик покрылся красными пятнами.
– Я бы попросил вас, корнет, не злоупотреблять моим терпением!
– Ну, все, Константин, простите мою глупую шутку. Не кипятитесь. Кстати надо бы прихватить штабную карту, дабы определить местоположение Погремцовки. Ну, это не проблема…
– А вы, корнет, со мной собираетесь? – удивился Константин.
– Конечно! Во-первых, я умираю от скуки, девочки мадам Жужу надоели до смерти. Да и в карты я решительно проигрался. А во-вторых, не могу же я отпустить вас одного! Мало ли что может случиться: папенька из ружья начнет палить, или кучер вас скрутит…
– Спасибо, Денис! Я – ваш должник.
– Да ладно вам… Вот, кода я полезу в спальню к какой-нибудь красавице, то вы будите сидеть в кустах и завидовать мне…
* * *
Наташа бесцельно ходила по комнате.
– Вы так ковер протрете, – заметила Глаша.
– Ну и пусть в нем будет дырка… Не могу я… Второй день я сижу взаперти. Читать пробовала, ничего не получается, думаю только о нем… Как ты считаешь, Глаша, он придет? – или уже забыл обо мне?
Глаша зевнула.
– Наталья Дмитриевна, поздно уже. И матушка ваша почивать изволит, а вы все мучаетесь, переживаете. Я вам так скажу: коли суждено вам вместе быть, то ничто не сможет помешать… А коли нет, простите меня, то за графа пойдете.
– И ты туда же! Все вы сговорились! – разозлилась Наташа. – Ничего не хочу слышать о графе! Слышишь, ничего!
– Да, успокойтесь, Наталья Дмитриевна. Шумом здесь не поможешь… – Глаша опять зевнула. – Давайте, я помогу вам раздеться. Да и ложитесь уже…
Наташа, метавшаяся по комнате, словно зверь в клетке, остановилась и замерла.
– Глаша, я чувствую, что-то случится.
– Да будет вам, на ночь-то глядя. Чего случится-то может? Пантелемон и еще трое мужиков усадьбу охраняют. Никто не проберется…
Наташа многозначительно посмотрела на горничную.
– Что я слышу? Значит, ты не хочешь, чтобы Константин пришел ко мне?
Глаша, утомленная сердечными переживаниями молодой барыни, не выдержала:
– Какая разница: хочу я или нет. Как он сюда проберется? Пантелемон его сразу зашибет.
– Ах, Глаша! Ты не выносима! Оставь одну свечу и иди прочь! – возмутилась Наташа и легла в постель.
– Нет, барин мне приказывал подле вас спать каждую ночь. Так, что я остаюсь…
Наташа фыркнула.
– Никакого покоя! Тогда расскажи мне что-нибудь…
Глаша улеглась на кушетке и прикрылась одеялом.
– Чего рассказать-то?
– Ну, как ты с кузнецом Федотом любишься.
Глаша смутилась.
– Нет, Наталья Дмитриевна, не могу я об этом с вами говорить. Что барин скажет?
– Ничего. Откуда он узнает, о чем мы с тобой разговариваем. Говори, Глаша, я хочу знать, как вы с ним…
* * *
Константин Корнеев и Денис Краснопольский, одетые во все черное, почти достигли имения Погремцовка. Они свернули с дороги, дабы не наткнуться на охрану и, соблюдая предосторожности, начали передвигаться по лесной тропе.
За лесом раскинулись поля, а затем и сады господина Погремцова. Поэтому молодые люди спешились, привязали лошадей к дереву и под покровом ночи, покуда луна была скрыта облаками, прокрались к дому.
Окна усадьбы были освещены: Константин старался разглядеть второй этаж, где должна располагаться спальня Натальи. На втором этаже светилось два окна: в одном из них постоянно появлялась стройная фигура.
– Это Наташа, – прошептал гусар и, сделав знак сообщнику, направился прямо к дому. Но возникал вопрос: как забраться на второй этаж, может быть, найти лестницу?
Константин огляделся, времени терять не хотелось, и он попробовал взобраться по дикому винограду, вьющемуся по стене дома. Но, увы, он потерпел неудачу. Понимая, что без лестницы не обойтись, Константин направился к хозяйственным пристройкам. И – о, удача! Лестница стояла прямо на видном месте, видимо днем на сарае чинили кровлю.
Через миг влюбленный гусар взбирался по лестнице в комнату своей возлюбленной.
* * *
Глаша рассказывала Наталье Дмитриевне о своих отношениях кузнецом, стараясь опускать излишне интимные места. Но молодая барышня беспрестанно настаивала, чтобы горничная не скромничала, а поведала все как на духу.
Глаша устала, ее глаза слипались, а тут еще и Наталью Дмитриевну пришлось развлекать. Она в очередной раз потянулась, зевнула, ее взгляд упал на окно. Из-за тонкой прозрачной занавески на нее смотрело страшное лицо.
Глаша оторопела от ужаса, единственное, что она могла сделать – перекреститься.
– Наталья Дмитр…. – невольно, заикаясь, начала горничная. – За окном кто-то есть. Не ровен час – леший. Надо звать Пантелемона.
Наташа вскочила с кровати.
– Не болтай вздор!
Она заглянула в окно и… увидела Константина.
– Боже мой! Глаша! Это он! Помоги отворить раму.
Глаша возразила:
– Беда будет, Наталья Дмитриевна! Чует мое сердце!
– Будет, если мы быстро не пустим его внутрь…
Черед минуту Константин был уже в спальне.
– Наташа, любовь моя, – начал он робко, поглядывая на Глашу.
– Поди вон! Стереги за дверью, если кто появится, дашь знать, – приказала молодая барыня своей горничной.
– Душа моя! – Константин кинулся к Наташе. – Я схожу с ума от стыда и желания…
Наташа обняла своего рыцаря.
– Да, вы оставили меня и папеньку в очень деликатном положении. Теперь я сижу взаперти. Как вам удалось проникнуть сюда? Ведь усадьба охраняется?
– Для влюбленного гусара нет ничего невозможного! Я пришел сказать, что мне искренне жаль, что все так получилось. И я не хочу, чтобы вы выходили за старика.
– Поверьте, а уж как я не хочу…
Константин ощутил запах и дыхание девушки, она прильнула к нему, и – о, искушение! – страстно поцеловал.
Едва, отдышавшись после поцелуя, Наташа прошептала:
– Я хочу вас… Может, после этого папенька смягчиться… Ему просто некуда будет деваться…
Гусар ощутил прилив желания, и обняв Наташу, увлек ее на ложе…
* * *
Пантелемон, как обычно, приняв на грудь очередную рюмку водки и, закусив ее луком и огурчиком, вышел из своей каморки на свежий воздух. Хозяин обязал его делать ночью обход и проверять посты. Правда, охранники, роль которые исполняли селяне, были, прямо скажем, никудышнее – почти все заснули.
Кучер не стал будить их, уж коли кто покажется подозрительный – он и сам справится. Итак, совершая обход вокруг барского дома, изрядно выпивший Пантелемон, наткнулся на лестницу.
– Ах, лихоманка тя побери… Кровельщики, сукины дети…
Он подхватил ее, отнес к сараю и продолжил обход. Неожиданно до его слуха донеслись обрывки фраз, явно доносившиеся из открытого окна на втором этаже. Кучер притаился: в скудных отблесках свечи, явно просматривались две фигуры…
– А, Наталья Дмитриевна с Глашкой…
Неожиданно эти две фигуры обнялись… Кучер обомлел: изловить мерзавца и получить вознаграждение от барина было настолько велико, что он начал действовать опрометчиво и необдуманно.
Пантелемон опрометью бросился в комнату Марии Ивановны.
* * *
Барыня, почитав на ночь книгу, задула свечу и, перекрестившись, попыталась заснуть. Но сон не шел, на душе было тревожно. Ее беспокоил Дмитрий Федорович: опухоль на лице спадала медленно, голова еще кружилось, да и сердце стало побаливать от эмоциональных переживаний, выпавших на его долю в последние дни.
Только Мария Ивановна задремала, как сквозь сон почувствовала, будто дверь ее спальни открылась, и кто-то вошел. Она открыла глаза: над ней склонилось взлохмаченное чудовище, отблеск дьявольского огня озарял его клыки….и почему-то пахло перегаром.
Чудовище заговорило пропитым голосом Пантелемона:
– Барыня!
Мария Ивановна не на шутку испугалась, решив, что кучер и вовсе допился до чертей и пришел лишать ее жизни.
Кучер нагнулся еще ниже, дабы хозяйка услышала его.
– Барыня!
Мария Ивановна ощутила, что ноги и руки у нее похолодели, волосы на голове зашевелились.
– Что тебе, окаянный? – спросила она шепотом. – Убивать меня пришел?
Кучер отпрянул.
– Матушка-барыня, чаго с вами? Это я – Пантелемон, кучер ваш… Али не признали спросонья? Зачем мне убивать вас?
Мария Ивановна пришла в себя: перегар, исходивший от Пантелемона, подействовал на нее не хуже нашатыря.
– А, почему тогда ты здесь?
– Беда, чую я… В доме чужой и, кажись, у барышни в комнате…
Барыня вскочила как ужаленная.
– Что ж ты молчишь, болван! Буди барина! – но, немного подумав, добавила: – Нет, пусть спит, а то опять с сердцем плохо будет. Сами разберемся, главное – не спугнуть!
– Не сумневайтесь, барыня, не спугнем!
* * *
Глаша немного постояла под дверью спальни Натальи Дмитриевны и, поразмыслив, решила удалиться в помещение для прислуги – от греха подальше, уж коли поймают гусара, то она – не причем. Да и, вообще, уж больно ей спать хотелось, а тут еще амурные дела…
Пантелемон и Мария Ивановна подкрались к спальне Наташи. Барыня прислушалась, до нее донеслись приглушенные голоса.
Она кивнула кучеру, что, мол, пора: открывай дверь и хватай негодяя.
