Текст книги "Холостяк"
Автор книги: Ольга Демина-Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Шнаешь, Никита, твои шлова штрашно обидно шлышать для меня, – сказал Герман, косо глядя на Никиту подбитым глазом.
– Да ладно, Герман, не обижайся, – сказал Никита, – я же пошутил.
– Ну и шутошки у тебя дурашкие, Никита, – прошепелявил Герман.
– Никита, зря ты так себя ведешь с Германом! – сказал Антон Никите, когда они вместе ходили ловить рыбу. – Ему бедолаге и так больше всех досталась.
– Антоша, ну я же не со зла, – улыбнулся Никита.
– Все равно, шуточки у тебя дурацкие! – сказал Антон.
– О, Антон, ты тоже заговорил, как Герман! – рассмеялся Никита. – Тебя случайно пчелы тоже не покусали?
Антон огрел Никиту по башке пустым ведром. Никита страшно обиделся на такую бестактность и пошел прочь со словами «ну и лови тогда рыбу сам.» Вдогонку ему неслись обидные слова «без сопливых обойдемся.»
Никита довольный, что удалось слинять с рыбалки, которую он страшно не любил, потому что рыба ловилась крайне редко, а приходилось сидеть на солнцепеке несколько часов кряду, отправился к реке, чтобы искупнуться в прохладной воде. Водичка была то, что надо, Никита нырял в воде и фыркал довольно как мокрая выдра. Вдоволь накупавшись, он улегся на бережок и мирно посапывал, прикрывшись от палящих лучей солнца большими листьями лопуха. Снилась ему Карина, белозубая симпатичная стюардесса, с которой они познакомились в самолете, летя в Индонезию. Во сне они страстно обнимались и целовались. Вдруг идиллическая картинка исчезла, Никита почувствовал на себе чей-то взгляд. Открыв глаза, Никита с ужасом обнаружил, что на него беспардонно уставился и таращился во все глаза крокодил. Взгляд у крокодила был ну очень нехороший.
Никита вскочил как ужаленный и побежал опрометью с того проклятого места. Он бежал со скоростью горного козла, на ходу перепрыгивая кочки, толстые лианы, коряги деревьев и прочие препятствия. Хорошо еще, что Никита был тренированным молодым человеком, в школе он всегда посещал уроки физкультуры, вот теперь эта сноровка ему пригодилась. Уже подбегая к дому, Никита в душе ликовал, что так легко сбежал от голодного крокодила, он не заметил коварной коряги, выступавшей из земли. Перецепившись об эту злосчастную преграду, Никита грохнулся на землю и застонал. Падая, он сильно ударился затылком и умудрился вывихнуть ногу. Он пролежал так несколько минут, приходя в себя. Никита глядел в небо, молча созерцая красоту тропического леса, но эта идиллическая картина совершенно не радовала его. Тропический рай, так красочно расписанный в ярких буклетах турагентств, оказался кромешным адом. Никита расплакался, единственным утешением было то, что сейчас его никто не видит. Придя в себя, Никита еле поднялся с земли и поковылял к дому.
– Полку раненых прибыло! – злобно зашипел Герман, завидев приближающегося Никиту, который сильно хромал и передвигался еле-еле, словно черепаха. – Мошно уштраивать черепашьи бега! – улыбнулся опухшими губами Герман.
– Че ржешь, невротик?! – Никита зло посмотрел на Германа и пошел в дом.
Через несколько минут нз дома донеслось: «Посмотрел бы я на тебя, Герман, если бы ты нос к носу встретился с крокодилом…»
– Шдесь ешть крокодилы?! – истошно закричал Герман. – Ой, мамошки, я пропа-ал!!!
«Вот то-то же, думаешь только о себе, нытик… – донесся из домика усталый голос Никиты. – Все! Не вопи! Дай отдохнуть… без тебя тошно…»
Новость о том, что на острове водятся крокодилы, совершенно расстроила наших героев и повергла их в ужас. Теперь самым страшным испытанием было идти за водой к реке. Никто не хотел быть съеденным крокодилом, поэтому все упирались до последнего, чтобы не идти за водой, придумывали всякие уловки, прикидывались больными и немощными, прятались по утрам на берегу океана, спешили на рыбалку, Герман даже был согласен снова лезть на кокосовую пальму срывать кокосы, и все только, чтобы не идти к реке. Даже Василий опешил, когда узнал, что на острове водятся крокодилы. Теперь и Василий усиленно искал себе любую работу, чтобы не идти к реке. Первое время Антон ходил сам за водой. Он понимал, что по его вине друзья оказались на этом ужасном острове. Потом Антону все надоело до чертиков и он сказал, что «больше за водой не пойдет». Когда в доме закончились последние запасы воды, стали тянуть жребий, кому идти за водой. Первому выпало отправляться Герману. Герман, вытянув длинную спичку, понял, что настал его последний день. Он страшно побледнел и закачался. Но Никита был на чеку, он подпер Германа сзади, чтобы Герман по привычке не хлопнулся в обморок. Герман чудом устоял в вертикальном положении, но за водой все равно решительно отказывался идти. Никита чуть ли не пинками вытолкал Германа из дома, но Герман спрятался за домом. Тогда к реке пришлось идти Никите. Неизвестно, чем бы закончилась эта забавная история с новыми Робинзонами, если бы не счастливый случай.
Слава Богу, все разрешилось самым счастливым образом. В один прекрасный день к острову причалила белоснежная яхта. На берег ступил старший Герасимов Владислав Петрович в сопровождении дюжих охранников. Еще никогда в жизни Антон не был так рад видеть своего родителя. Со словами «папа! Какое счастье! Ты разыскал меня!» Антон бросился на грудь отцу и разрыдался. Старший Герасимов обнял непутевого сына за плечи и сказал:
– Я тоже очень рад тебя видеть, Антоша!
– Как ты разыскал нас, отец? – удивился Антон.
– Я очень удивился, сынок, когда от тебя не было ни слуху, ни духу. Мне сразу показалось это очень странным. Думаю, неделя прошла-другая, а ты мне не звонишь, денег не просишь; мне никто не сообщает про твои проделки. Думаю, странно все это! А тут я от Виктории узнаю, что ты с приятелями отбыл в экстрим-тур сюда в Индонезию. Звоню в турагентство, а мне говорят, что вы не прибыли в назначенное время, не явились, так сказать, для прохождения экстрима. Вначале я думал, что вы где-то спрятались вдали от цивилизации, чтобы пожить дикарями, насладиться красотами природы.
– Папа, я этими красотами насладился на всю оставшуюся жизнь. Вид океана и закат солнца меня уже просто бесят.
– Представляю… Оторвались от цивилизации, ни тебе телевизора, ни интернета, ни телефона…
– Вот именно! А, главное, я так подвел своих друзей. Это же я их подбил на это путешествие. А тут – нападение пиратов, поломка мотора, шторм… Этот несчастный случай спутал все карты с отдыхом и сделал нас заложниками этого острова… Папа, если бы ты слышал, что мне высказали Герман и Никита!
– Антон, ты ни в чем не виноват! – сказал старший Герасимов. – Не вини себя так. Это не несчастный случай. Я провел расследование. Это все было подстроено…
– Как?! Кем?!
– Моими недоброжелателями…
– Твоими конкурентами что ли?! – изумился Антон. – Отец, так это я по твоей милости оказался на этом безлюдном острове! Мы все чуть не погибли!!!
Антон был возмущен до предела. Он был взбешен. Он рвал и метал, не находя себе места. Старший Герасимов молча наблюдал за сыном, потом сказал:
– Антон, эти люди, которые все подстроили, хотели, чтобы я переписал на них весь бизнес… Взамен они обещали, вернуть тебя и твоих приятелей на родину…
– Папа, но я надеюсь, ты не пошел у них на поводу? Ты не отдал им все деньги и бизнес?
– Сынок, ну ты же меня знаешь? – улыбнулся Герасимов. – Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь.
– Я знаю тебя, отец, знаю! – Антон снова улыбнулся. – Я рад, отец, что ты не отдал этим мошенникам и бандитам, которые запроторили нас на этот остров, наши деньги.
– Сынок, Антоша, ты правильно мыслишь! – с удовлетворением заметил старший Герасимов. – Деньги дают возможность красиво жить. А еще деньги дают власть над людьми. Ты думаешь, эти люди (Герасимов махнул рукой в сторону телохранителей) помогают мне из альтруистских побуждений? Нет, конечно! Я им плачу, и немалые деньги, между прочим.
– Я знаю, папа, – согласился Антон. – Только знаешь, отец, за последние две недели, что я провел с друзьями на этом острове, я понял, что не в деньгах счастье.
– Это точно! – согласился старший Герасимов.
Отец и сын рассмеялись.
Белоснежная яхта неслась на большой скорости по волнам Индийского океана, удаляясь от острова, яхта увозила с собой Антона и его приятелей, и незадачливого бизнесмена Василия, который уже устал прятаться от кредиторов на пустынном острове. Они возвращались на родину…
Похищение века
ПОХИЩЕНИЕ ВЕКА
Никита не унимался. Писательский труд ему вскорости надоел, и ему наскучила карьера литератора. Он не был готов сидеть за рабочим столом сутки напролет. Быстро написав два романа и удачно продав их издательству, Никита вновь оказался у разбитого корыта.
В очередной раз грянул мировой кризис. Его издательство закрылось, к тому же, у него случился кризис жанра, и он вновь оказался на рынке труда. Следующее место, куда устроился наш Никита, был музей. Он устроился туда экскурсоводом, добро, говорить он умел, и язык у него был подвешен, рассказчик Никита был, что надо.
Вначале работа в музее даже нравилась нашему герою. Платили, конечно, мало. Но что поделаешь, это лучше, чем ничего. Располагало и то, что Никита сразу же влился в коллектив, в котором дам было значительно больше, чем мужчин. Никита ощущал себя в розарии. На первом же корпоративе, устроенном небезразличными сотрудниками в честь его первой зарплаты, Никита ощутил себя султаном, казалось, он парил в воздухе, он был окружен всеобщим вниманием. Все взоры зрелых дам и незамужних девиц были устремлены на него, что вызвало немало колких взглядов у мужской половины коллектива, которые сразу почему-то недружелюбно встретили Никиту, увидев в лице молодого и симпатичного сотрудника соперника. Директор, заместитель директора, два руководителя отделов и даже слесарь дядя Петя тут же ополчились на непрошеного красавца, посмевшего влезть в их царство. Особенно был недовольным руководитель отдела по работе с общественностью. Поэтому Никита тут же был низвергнут с небес на грешную землю. Тут еще некстати позвонила Татьяна, бывшая девушка Никиты, с которой он расстался накануне. Никита как раз танцевал с хорошенькой секретаршей Ксенией, и у них уже стало что-то наклевываться. После звонка Ксения нахмурила свой лобик и уставилась на Никиту пристальным взглядом следователя:
– Так вы женаты, Никита? Что же вы скрыли от нас этот факт?
Парень упрямо замотал головой и сказал:
– Я не женат, Ксения. Поверьте мне на слово.
– Вы обманываете меня. Я же не дурочка, я слышала, как вы говорили по телефону с какой-то женщиной…
– Ах, по телефону… с женщиной… да говорил! Не отрицаю, но это моя старшая сестра.
– Правда?! – тут же обрадовалась Ксения и ближе прижалась к партнеру. – Тогда это совсем другое дело.
Никита вздохнул с облегчением, они продолжили танцевать. Многие дамы с завистью поглядывали в их сторону. А библиотекарша Настенька томно вздыхала, мечтая также оказаться в объятиях такого красавца. После танцев Никита провожал Ксению домой, а потом у них начался бурный роман. Другие молоденькие барышни так же боролись за внимание Никиты. Но всеобщим любимцем Никита стал после субботника, когда он старался изо всех сил, граблями прочесывая прилегающую территорию и вынося на своих мужественных плечах большие корзины с прошлогодними листьями. Ничто так не сближает людей, как совместный труд.
В общем, все было не плохо. Но вдруг произошло событие, которое круто изменило жизнь Никиты да и всего коллектива в целом. Из музея исчезла скульптура Родена «Мыслитель». Это была копия из белого гипса, изготовленная местным скульптором. Надо сказать, очень удачная копия. И все почему-то сразу заподозрили в пропаже скульптуры Никиту, потому что он был новичком в коллективе. Ореол прекрасного светлого героя был разрушен, Никита предстал перед коллективом в дурном свете. Пуще всего негодовал руководитель отдела по работе с общественностью Петр Степанович Зайцев. Зайцев был весьма заурядной внешности, не высокий, полноватый, лысеющий мужчина, но норов имел еще тот, похлеще, чем у дикого мустанга. Коллектив с трудом переносил стервозный характер Зайцева, но все предпочитали с ним не связываться, зная его отвратительную привычку строчить на всех жалобы в вышестоящие инстанции. Его даже побаивался сам директор музея Кулебякин Виктор Евграфович. Зайцев бил копытом и испепелял ненавидящим взором Никиту, обвиняя того в пропаже скульптуры. В музей даже приходил следователь, завел дело о пропаже скульптуры, но никаких улик против Никиты не нашел.
Все бы ничего, но на следующий день директору пришла телефонограмма из мэрии. В ней сообщалось, «что завтра в 10 часов утра музей посетит зарубежная делегация. Сама госпожа мэр Краснова Анна Антоновна будет сопровождать иностранных гостей. Будут и другие высокопоставленные лица города. Надо будет сделать обзорную экскурсию по музею, все экспонаты должны быть на месте. Просьба не ударить в грязь лицом перед зарубежными гостями.» От услышанной новости Кулебякин понял, что теряет сознание. Он тут же вызвал к себе в кабинет своего заместителя Спесивцева Константина Яковлевича, который не очень отличался прилежностью в работе, но зато был очень изобретательным. Они закрылись в кабинете и совещались добрых полчаса, соображая, как скрыть пропажу из музея известной скульптуры.
– Что делать, Костя? Мы пропали! – Кулебякин с отчаянием посмотрел на зама. – Дело в том, что пропажу такой известной скульптуры сразу заметят.
– Да, – согласился Спесивцев, – ситуация, прямо скажем, не из простых.
– Еще бы! Ты знаешь, чем это грозит! Увольнением, а, может, и того еще похуже…
– Может быть, пропажи никто не заметит? – предположил Спесивцев.
– Как это не заметят?! Эта скульптура значится в музейном каталоге.
– Может быть, скажем, что она на реставрации.
– Не знаю… Но надо что-то делать. В телефонограмме четко сказано, не ударить в грязь лицом перед зарубежными гостями.
– Ну, тогда надо заменить скульптуру…
– Как это?! – опешил директор.
– Загримировать кого-то из сотрудников и пусть постоит в зале вместо скульптуры.
– Кто ж на это согласится?! – искренне изумился Кулебякин.
– Надо поставить в зал Никиту, пусть отдувается, раз он украл скульптуру.
– Во-первых, это еще не доказано…
– Зайцев просто убежден, что скульптуру похитил Никита. Коллектив придерживается такой же точки зрения.
– Да-да, я знаю. Скульптура пропала во время выставки в соседнем селе. Выставку организовывал Никита. Когда водитель вернулся с выставки в музей, экспоната в машине уже не было.
– Вот-вот, – подытожил Спесивцев. – Зайцев встречал машину в тот день, он первый и обнаружил пропажу экспоната.
– Да знаю я все это! – вспылил Кулебякин. – Что ты мне талдычишь про одно и то же. А как узнают, что человек перед ними, а не скульптура, что тогда делать будем? А-а?! Ведь ты пойми, Костя, к нам пожалуют важные люди, сама госпожа мэр и зарубежная делегация. А ну как провалимся, это ж конфуз, выйдет скандал на всю округу. Я бы даже сказал политический скандал.
– Надо сделать в зале соответствующее освещение, – не унимался зам. Верхнее освещение убрать, а оставить подсветку, чтобы в зале царил этакий легкий полумрак, никто ничего и не заметит.
– Ты думаешь… а что это мысль!
– Вот-вот! Тогда никто не догадается, что перед ними загримированный человек, а не скульптура.
– А ну как спросят, почему в зале полумрак? – вновь озадачился директор.
– Сейчас мода такая, чтобы в музейных залах и на выставках варьировался свет от яркого освещения и цветной подсветки до полумрака. Сейчас повсюду царит сплошной авангард и перфоманс вместе взятые. Искусство и музейное дело не стоят на месте…
– Да знаю я все это! – перебил зама Кулебякин. – Сейчас речь не о том. Говоришь, можно поставить загримированного человека и никто не заметит пропажи скульптуры?
– Вот именно! Другого выхода у нас все равно нет. Говорю же, надо Никиту заставить поработать «Мыслителем».
– А чего, фигура у него подходящая. Вымазать его, наглеца, белой глиной, загримировать, надеть белый парик…
Директор тут же вызвал к себе в кабинет секретаршу и приказал ей срочно найти Никиту. Как только Никита услышал, что от него хотят, он тут же заарканился и запротестовал, что есть мочи, наотрез отказываясь изображать из себя скульптуру Родена.
– Не буду я никого изображать из себя! – орал Никита на директора, в порыве гнева забыв об субординации. – К тому же, ерунда все это, меня сразу же узнают!
– В зале будет полумрак, тебя никто не узнает! – увещевал несговорчивого сотрудника Кулебякин.
– Нет! Я решительно отказываюсь участвовать в этой авантюре! – сказал Никита и решительно направился к выходу.
– Значит, я тебя уволю по статье! И еще заведу на тебя уголовное дело! – орал директор на подчиненного, будучи не в себе.
Никита нехотя повернулся: – А, что, уголовное дело еще не завели?
– Нет! Я не хотел выносить сор из избы. Хотел договориться с нашим скульптором Драгункиным, чтобы он сделал новую копию «Мыслителя» Родена.
– Ну, ладно, – нехотя согласился Никита. – Но только в первый и в последний раз я поработаю скульптурой. И знайте, я «Мыслителя» не крал!
– Никто и не говорит, что именно ты его украл, – вставил свои «пять копеек» Спесивцев. – Но скульптура-то пропала по твоей вине.
Никита взвыл, как от зубной боли: «Вижу, говорить с вами бесполезно.» Он ушел, громко хлопнув дверью.
Всю ночь директор музея не сомкнул глаз. Он ворочался в постели с боку на бок как юла, тяжело вздыхая, мешая спать своей супруге Галине Авдеевне.
– Чего не спишь? – спросила наконец Галина Авдеевна, больно стукнув мужа в бок.
Виктор Евграфович, не таясь, рассказал, как на духу, все своей жене, какая напасть приключилась с ним. И какой завтра у него важный день в музее намечается с посещением зарубежной делегации и руководства города.
– Подишь ты, – изумилась жена, – сама госпожа мэр будет собственной персоной. Наверное, наденет на себя что-нибудь изысканное и дорогущее. Вот бы посмотреть, в чем она завтра будет одета, наверное, в платье от модного дизайнера и украшения подороже наденет, может, даже с драгоценными камушками…
– Галина, прекрати! – прикрикнул на жену Кулебякин. – У меня такая беда приключилась, такой конфуз, а ты все о тряпках глаголешь.
– Да, ладно тебе, Виктор, ну пропала скульптура. Делов-то!
– Ничего ты не понимаешь! – сказал обиженно Кулебякин и отвернулся к стене, продолжая тихо ворчать, но так, чтобы жена слышала: – О, горе мне, горе! Такой позор на старости лет приключился. А ну как раскроется наш спектакль с заменой скульптуры. Разразится скандал. Да еще если эта информация просочится в прессу. А мне, ведь, два года до пенсии осталось…
– Знаю, Витя, знаю… А может, оно как-то обойдется? – предположила Галина Авдеевна.
– Может и обойдется… Это Спесивцев виноват, что предложил мне эту безумную идею, а я дурень согласился.
– Спи, Витя, спи, утро вечера мудренее…
Ночью Кулебякину снились кошмары. Ему снилось, что в музее вдруг ожили все статуи, они угрожающе протягивали к нему руки и жутко смеялись, спрашивая при этом: «Куда он дел статую Родена?» Кулебякин проснулся в холодном поту и пошел на кухню курить.
Не спал в эту ночь и Никита. Его также мучили кошмары и пугали дурные предчувствия, он боялся провала и разоблачения. Ему снилось, что он вновь стал безработным и бегает, сломя голову, по всему городу в поисках работы, но всюду слышит отказ. Но еще больше нашего героя пугала мысль, что его узнают, снимут на телефон и выложат видео на ютубе. Нет! Такой славы Никита точно не хотел. От ужаса он вскакивал с постели в холодном поту и босиком плелся на кухню, чтобы выпить стакан холодной воды, немного успокоившись, он понуро вовзращался в свою холодную постель, пытаясь заснуть и выкинуть из головы страшные мысли. Хуже всего, что Никита переживал свое горе в одиночку, накануне он расстался со своей девушкой Татьяной, она поссорилась с ним, узнав, что он встречается с Ксюшей из музея. Такого предательства она ему простить не могла.
С утра в музее было необычно шумно, все сотрудники явились в этот день, на удивление, очень рано и слонялись без дела по длинным коридорам, бурно обсуждая приход зарубежных гостей, музей был похож на разбуженный улей. Перешептываясь, все с надеждой поглядывали на Никиту. Он, как на грех, в этот день опоздал. Идя по коридору к своему кабинету, Никита спиной чувствовал взгляды сослуживцев. От такого пристального внимания он весь как-то съежился, обстановка накалялась с каждой минутой, Никита решил бежать, не дойдя до своего кабинета, он резко развернулся и направился к двери, но тут ему дорогу перегородил Зайцев и грозно уставился на него. На подмогу Зайцеву подтягивались и другие сотрудники коллектива, Никита понял, что против коллектива не попрешь и поплелся обратно.
Никита был уже в парике, загримирован и вымазан с ног до головы белой глиной, и все почти вздохнули с облегчением, взирая на его поразительное сходство с скульптурой Родена, но тут произошел конфуз, которого никто не предвидел. До прихода мэра и зарубежных гостей оставалось 30 минут, когда Никита вдруг заартачился, как дикий мустанг, наотрез отказываясь изображать из себя статую голышом. Словно сын прерий, вырвавшийся на свободу, Никита завопил трубным голосом:
– Я не буду позировать перед зарубежными гостями голышом, как Адам, даже без фигового листка! Нет!!! Лучше увольнение! Лучше под суд!
Кулебякин схватился за сердце. Спесивцев кинулся к директору, чтобы подать ему стакан воды, в это момент Никита намеревался сбежать из кабинета. Завидев его маневр, Спесивцев заорал безумным голосом: «Держи его-о-о!!!» Все сотрудники музея услышали этот предсмертный вопль и кинулись в коридор из своих кабинетов, чтобы преградить Никите дорогу к отступлению. Зайцев угрожающе смотрел на Никиту, вооружившись зонтом. Подтянулись уже и остальные сослуживцы, тоже вооружившись подручными средствами. Заведующая отделом природоведения бежала с другого конца коридора с граблями наперевес, с другой стороны приближалась бухгалтерша Елизавета Степановна с веником в руках. Тетя Валя, уборщица, угрожала беглецу шваброй. Ксюша умоляюще смотрела на Никиту своими прекрасными голубыми глазами, моля пощадить ее и спасти коллектив. Все сослуживцы, которые были ему пару дней назад, как братья и сестры, вдруг стали врагами, превратившись из милейших людей в свирепую стаю шакалов, которые готовы были накинуться на бегущего Никиту только, чтобы спасти свои рабочие места и оклады, к слову сказать, неплохие оклады. Только слесарь дядя Петя сочувствовал Никите, но что он мог сделать один против всех.
Никита попятился назад, пока не уткнулся спиной в дверь своего кабинета. Все ополчились против него, он готов был умереть на месте, но хуже всего, что отсюда не было выхода. Загнанный в угол, Никита соображал молниеносно. Он вспомнил, что в конце корида есть кладовка, где хранился рабочий инвентарь. Делая обходной маневр и проявляя необычайную сноровку, Никита прорвал оцепление и кинулся в ту сторону, заскочив в кладовку, он запер дверь изнутри. Дальше переговоры велись через закрытую дверь. Директор умолял Никиту сжалиться над ним и коллективом. Коллектив не молчал, сослуживцы на разные голоса взывали к совести Никиты, пытаясь образумить того. Спесивцев приник к двери и грозным шепотом выкрикивал в замочную скважину:
– Никита, одумайся! Вернись в зал! С минуты на минуту сюда пожалует иностранная делегация, что гости подумают о нашем городе? Нет главного экспоната, заявленного в музейном каталоге. Скоро начнется обзорная экскурсия, как мы объясним отсутствие известной скульптуры?
– Это не мое дело! – зло отрезал Никита из-за двери, осмелевший в своем укрытии.
– Ведь это же по твоей вине пропала статуя! – не унимался Спесивцев.
– Да не крал я вашу скульптуру! Не крал, сколько можно повторять!
– Все равно не хорошо получается. Надо спасать честь коллектива, – подытожила кассир, грузная женщина, Виолетта Петровна.
– Крал не крал, сейчас это не важно, – заключил дядя Петя, – но спасать ситуацию, Никитушка, надо. Хошь сто грамм налью для храбрости, сынок.
Эти теплые слова вечно выпившего слесаря дяди Пети отчего-то тронули сердце Никиты больше всех угроз, которые он услышал сегодня, и Никита миролюбиво пробурчал из-за двери:
– От ста грамм не откажусь…
– Ну, вот и ладненько, – потер руки дядя Петя. – Говорю же, он нормальный человек, а то ополчились на него все, вот у парня нервы и сдали.
Никита открыл дверь и осторожно выглянул из-за двери, все расступились перед ним. Он проследовал за дядей Петей в его каморку. Туда же направились директор и зам. Остальные рассыпались по коридору, переводя дух, в ожидании делегации. Когда хмель от выпитого ударил в голову Никиты, он окончательно осмелел и, грозно подбоченившись, сказал:
– Хорошо! Я согласен изображать из себя статую, но сделайте мне юбку.
– Какую юбку? – тут же возразил Спесивцев. – Где вы видели юбки у древнегреческих статуй?
– Без юбки не буду и все!
– Сделайте ему юбку из чего-нибудь, – сказал обессиленный вконец от утренних баталий директор. Сотрудники вмиг кинулись исполнять приказ директора. Тут в каморку дяди Пети заглянула секретарша и дрожащим голосом сообщила, что делегация уже подъехала к музею. Бледный, еле живой, директор на ватных ногах пошел встречать важных гостей. Спесивцев поспешил вслед за ним.
Юбку делали в спешке, соорудив из листьев, попавшего под руки какого-то гербария. Нацепив на себя юбку, чертыхаясь, Никита нехотя поплелся в зал на место, где стояла скульптура «Мыслителя». На всякий случай несколько смотрителей караулило возле двери, чтобы он вдруг не надумал снова сбежать из музея. Войдя в зал древнегреческих скульптур мэр Анна Антоновна Краснова вдруг удивилась, что в зале царит полумрак, о чем она не преминула тут же сказать во всеуслышание. Госпожа мэр удивленно глянула на директора, грозно сдвинув брови. Кулебякин обмер и зашатался, не зная, что сказать в ответ, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Но тут откуда-то со стороны вынырнула фигура вездесущего зама, Спесивцев подобострастно посмотрев на властную даму, красноречиво молвил:
– Это сейчас мода такая, делать в зале мягкое освещение…
– Да? Интересно! Но тогда скажите, почему в остальных залах нормальное освещение? – сказала строгим голосом Краснова. Иностранцы поняли, что что-то пошло не так, и с интересом наблюдали за происходящим. Мэр во время спохватилась и скомандовала переводчику: – ЭТО нашим гостям не переводить! – Переводчик понимающе кивнул головой. Директор музея Кулебякин понял, что он на грани провала, то бледнея, то краснея, он мысленно материл про себя зама Спесивцева вместе с его безумной идеей заменить статую Никитой. «Это они еще к скульптуре фальшивого «Мыслителя» не подошли! – думал в панике Кулебякин. – А как подойдут поближе, сразу увидят, что «Мыслитель»-то не настоящий!»
– Так чего вы молчите, Виктор Евграфович, я вас спрашиваю?! – повысила тон госпожа мэр.
Кулебякин понял, что теряет сознание, его фигура дала сильный крен в сторону, но Спесивцев сбоку плечом подпер своего начальника, не давая директору грохнуться на пол. В зале повисла пауза, длинная неприятная пауза. Все напоминало дешевую оперетту, сослуживцы, сгрудившись у двери в зал, с ужасом наблюдали за разоблачением. Краснова, не дождавшись ответа, направилась сразу же к статуе Родена, иностранные гости дружно засеменили за ней.
– Что это?! – воскликнула Анна Антоновна, едва поравнявшись со статуей Родена. – Что это за ужасная юбка надета на «Мыслителе»?! Какой неуместный наряд, какая безвкусица! Снимите ее сейчас же!
Спесивцев ретиво кинулся исполнять поручение, неумолимо приближаясь к Никите, Никита испепелял его взглядом, решив про себя, что без боя не сдастся и юбку не отдаст, даже ценой провала всего этого авантюрного плана. Но тут ретивого служаку остановила сама Краснова.
– Не стоит сейчас суетиться, Константин Яковлевич! – строго выговаривала мэр. – Надо было подумать обо всем заранее и подготовиться в визиту уважаемых гостей! Приведите статую в надлежащий вид после нашего ухода. Не стоит показывать гостям вашу безалаберность!
В общем-то, Спесивцев и не возражал, а Никита понял, что в эту минуту, он боготворил эту чудную женщину. Он вздохнул с облегчением, Краснова удалялась из зала, уводя за собой длинный хвост делегации. Но тут совершенно неожиданно Никита чихнул, в нос ему попала какая-то пылинка. Все на секунду замерли и как по команде одновременно обернулись, устремив взгляд на скульптуры. У всех на лицах застыло удивление, эта часть зала был пустой, здесь не было ни кого, кроме скульптур, а статуи, как известно, не чихают.
– Виктор Евграфович, даже не знаю, что думать. Прямо не экскурсия сегодня, а сплошные курьезы, – сделала глубокомысленный вывод Краснова: – То в зале у вас полумрак, словно половина ламп перегорела, то скульптуру Родена зачем-то обрядили в юбку из листьев, то уже у вас статуи чихают. Вы, прямо, оригиналы!
– Рады стараться, – зачем-то ответил директор. Даже находчивый Спесивцев тут не знал, что сказать.
– Это все арт-хаус, он во всем виноват, а мы стараемся, чтобы не отставать от моды. Идти в ногу со временем, так сказать, – пропищала Аллочка, эскурсовод, очень смышленая девушка.
– Ах, ну раз так, – развела руками Краснова, которая ничего не понимала в искусстве, – ну пусть будет… Но пыль все-таки в зале витрите!
Тут у одного зарубежного гостя глаза полезли на лоб. Он был в полном недоумении, что-то объясняя своим друзьям. Мэр занервничала и спросила у переводчика:
– Что такое? О чем он говорит?
– Он говорит, что скульптура, то есть «Мыслитель», теперь опирается на другую руку, чем минуту назад.
– Как это может быть?! Странно все это! Что вы скажете на это, господин директор?
Директор сильно побледнел и стал похож на гипсовую статую, которую изображал Никита. Остальные сотрудники музея тоже были похожи на восковые фигуры мадам Тюссо. И тут снова на выручку пришла смышленая Аллочка. Все-таки хорошая у нас молодежь! Она премило улыбнулась, стараясь произвести хорошее впечатление на иностранных гостей и на мэра, и сказала, как ни в чем не бывало:
– Знаете, это вечернее освещение, неверный свет создает иллюзию, обман, когда все кажется не таким, как на самом деле. Вот нашему гостю и показалось…
Что именно показалось, Аллочка не стала уточнять, не вдаваясь в подробности. Краснова почти поверила, но тут со своим словом встрял переводчик: – Знаете, мне тоже почему-то показалось, что несколько минут назад «Мыслитель» опирался на другую руку. Не может же быть приступ галлюцинаций у всех одновременно.
