Текст книги "Три дня до любви (СИ)"

Автор книги: Ольга БрусниГина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 38

До пятницы оставалось два дня. Для измученной сомнениями и страхами Алевтины, они превратились в целую вечность. Накануне, ничего не утаив от остальных, она выложила полный расклад, и то, что ожидает всех в случае провала.

Не стоит утверждать, что все были довольны сказанным. Прежде всего, это отразилось на настроении «молодоженов»: Михаила и Тинки, уже мысленно обитающих на выселках, где-то в средней полосе необъятной Родины. По заверениям Михаила, раньше там, в малолюдной деревушке, стоял домик его прародителей. Райское место в окружении вечнозеленых деревьев-великанов, кристально чистого воздуха.

– Как же так? – пытаясь прояснить ситуацию, возмутилась Тинка.

– Скажи спасибо своей драгоценной Кариночке, – тут же нашлась, что ответить Алевтина.

Ну, не могла она упустить шанс столкнуть лбами лучших подруг, но Тинка пропустила ее слова мимо ушей.

Карина все время молчала, терзаемая противоречиями. На кону не пешки: по одну сторону – Тинка с еще не родившимся ребенком, по другую – любимый человек. Попробуй, выбери и не мучайся потом всю оставшуюся жизнь!

– Карина снова выступит в роли приманки, – меж тем начала обсуждение операции Алевтина, – но в этот раз на задание выдвинемся все вместе, никто не будет отлынивать. Михаил за руль, Ник, Дина, Тина на захват заложника, ну, а я буду контролировать весь процесс от начала до конца.

Решение проблемы с провинившимся Джоном, превратившимся в обузу, она решила отложить на потом.

– Миш, собери у всех телефоны, – приказала она.

Услышав гул недовольства в ответ, она ничуть не расстроилась.

– Простая мера предосторожности. Сейчас не хватало только утечки информации. Да, еще одно – следите за Кариной.

– Зачем? – обиделась та.

– Ты у нас особенная. Я же вижу, что тебя так и манит на сторону. Только у тебя имеется шанс запороть все на корню одним только словом. Не смей предавать нас, иначе…

Ник, возникший за спиной начальницы, сделал упреждающий жест расправленной ладонью по горлу.

Оставшись в одиночестве, Алевтина упала в кресло. Ее душила злоба, жалость к самой себе и еще какое-то неопределенное чувство. Плеснув в бокал вина, она сделала большой глоток. Теплый поток устремился по венам, на краткое мгновение, сглаживая боль.

– Можно? – в полуоткрытую дверь просунулась голова верного помощника Ника.

– Не сейчас! И кто тебе разрешил входить без стука?

– Это важно!

– Только быстро.

На самом деле Ник раздражал ее одним своим существованием. Каждый раз, признавая это, она делала неимоверное усилие, чтобы не послать его куда подальше. Ан, нет! Вместо этого натягивала на лицо маску равнодушно-строгой леди. Пока ей выгодно держать этого монстра на коротком поводке.

– Моя госпожа, – с сумасшедшим блеском в глазах выпалил Ник, – вот мои доказательства!

Алевтина недоуменно повела бровью.

– Ничего не понимаю!

Победоносно Ник бросил на стол нечто похожее на черно-белые фото.

– Как вы и просили. Я не стал дожидаться, когда вы отдадите приказ и проявил самостоятельность. Динка мне в свидетели. Я не хотел ее брать с собой, но она сама навязалась.

Алевтина взяла в руки верхний снимок и вскрикнула от ужаса.

– Ты что натворил!?

– Разве вы не этого хотели? Заверяю, что Джон не мучился. Я свернул ему шею двумя пальцами, словно котенку. Мы с Динкой его в тот же день похоронили на сельском кладбище.

Закрыв глаза, Алевтина попробовала вернуть самообладание. Дикарь и самодур выбился из-под ее влияния, и этот факт больно ударил ее в самое уязвимое место.

Снова проявив хладнокровие, она решила действовать со всей осторожностью.

– Что ж, ничего уже не вернуть, – философски произнесла она, – только впредь без моего ведома не смей ничего делать. Договорились?

На самом деле, она понимала, что играет с огнем. Все уже вышло из– под контроля, как знать, вдруг в следующий раз Ник задумает избавиться от нее самой.

– Я жду! – подал голос Ник.

Повернувшись к нему спиной, Алевтина включила режим непонимания.

– Я выпишу тебе премию. Помнишь тот ночной клуб, куда вы с Ромом ездили, так вот…

– Мы не о том договаривались.

На щеке Алевтины появилось горячее дыхание. Ник приблизился к ней настолько тесно, что было слышно, как громко бьется его сердце.

– Поговорим об этом потом, когда все закончится, – придумала она на ходу.

Только Ник не услышал ее возражений. Он просто-напросто не мог больше сдерживать свое звериную натуру, всякий раз выскакивающую в самый неподходящий момент.

– Моя Госпожа! – сдавленным голосом прохрипел ей в лицо.

Крепко впиваясь в ее запястья он «прибил» ее к стене.

– Всего один поцелуй, – начал умолять он, шаря по ее телу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Опустившись на колени, Ник стал осыпать поцелуями ноги хозяйки.

– Позволь служить тебе! – словно в бреду просил он.

Алевтина, стремясь отрезвить его, со всего маху задала ему звонкую пощечину.

– Ты сошел с ума! – прокричала она, отталкивая его.

– Да, накажи меня! Я плохой мальчик!

Ник вовсе пал ниц, оказываясь возле стоп хозяйки.

– Ударь меня! Я вел себя плохо и заслуживаю порки!

Ник привстал на колени, освобождаясь от футболки.

Взирая на обнаженный торс Ника, Алевтина перестала ощущать связь с реальностью. Она будто очутилась в кошмарном сне, со всеми теми ужасами, которые пугали ее больше всего на свете. Грязный мужлан лапает ее совершенное тело, пачкает его своими потными пальцами.

– Ник, успокойся! Я не готова!

Напрасные усилия, не приведшие ни к чему. Одержимый демонами, Ник не намеревался останавливаться. Вынимая из джинсов ремень, он вложил его в руку Госпожи.

– Ударь меня!

– Зачем?

– Ты – моя Госпожа! Только тебе дозволено наказывать меня.

Алевтина легонько шлепнула по его обнаженной спине. При всей своей образованности она давно почуяла сексуальную подоплеку в поведении дурно воспитанного неандертальца. Рассматривая когда-то в исследовании по психологии аспект отклонений сексуального характера, она судила о подобных проявлениях с профессиональной точки зрения. В ее понимании, похоть, соединенная с извращением, объект для лечения, исправления личности. Как она ошибалась на счет Ника, а главное, как сразу не распознала в нем больного человека, ведь уже очень давно он называет ее Госпожой?

– Я о-о-о-очень плохой мальчик, – умоляюще протянул Ник.

Алевтина еще раз опустила руку на его спину. Ей даже понравилось, как выгнулась от удара спина «раба», но она не намеревалась поддерживать его забаву.

– Все, поиграли, и хватит! – повела она итог, отбрасывая ремень в сторону.

– Но, мы только начали, – разочарованно произнес Ник.

Не на такие приключения он рассчитывал. Ни в какое сравнение с его вымышленными картинами – глубокое разочарование.

Алевтина же, решила на этот раз спастись бегством. Только Ник, с его натренированными мускулами, был куда быстрее. В два счета настигнув ее уже у выхода, он придавил ее всем телом к стене.

– Не сбежишь, – прошипел он сквозь зубы.

– Пусти меня! Иначе закричу!

– Не закричишь, а то я всем расскажу кое-что интересное!

– Ник, дорогой! – сменила она тактику, – ты ведешь себя непозволительно.

– Я все равно добьюсь своего, – заверил Ник, – бросая ее на кровать.

Плотно прижимая ее своим телом, он впился губами в ее красивый рот.

– Моя Госпожа! – издал рычание он.

Алевтина, брыкаясь и фырча, дотянулась до фарфоровой статуэтки ангела, стоящего на прикроватной тумбочке и с силой опустила на голову Ника.

Тот, на мгновение замер, пребывая в состоянии шока.

– Это, как я понимаю, и есть моя награда, – пробурчал он, сцепляя руки на изящной шее Госпожи.

Ника конкретно переклинило, размылись все барьеры, даже те, которые хоть капельку значили для него. Усевшись сверху, подбирая под себя руки Госпожи, уступающей ему в силе, он со всей силы сжал ее горло.

Теряя сознание, последнее, что отразилось в безжизненных глазах Алевтины – горящее ненавистью, перекошенное лицо, покорного когда-то раба.

Когда Ник пришел в себя, он ужаснулся содеянному. Перед ним, распластавшись во всю длину шикарного ложа, возлегала женщина его мечты. Обнимая бесчувственное тело, он завыл в голос. Мир вокруг окрасился в серый цвет, потерялись запахи, звуки.

Наскоро расстегнув верхние пуговицы шелковой блузы Алевтины, Ник припал ухом к левой половине, где располагалось сердце. Откуда-то из самой глубины он услышал едва заметное: «Тук, тук…»

– Жива! – вслух прокричал он, намереваясь произвести реанимацию.

Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание – этим непременным навыкам первой помощи пострадавшим обучала когда-то медсестра Клара. Кто бы мог подумать, что пригодится! «Одно вдувание воздуха в легкие через рот пострадавшего чередуется с пятнадцатью резкими нажатиями на грудную клетку» – вспомнил Ник.

Немного закинув голову Алевтины, он выдвинул вперед ее нижнюю челюсть. Набрав побольше воздуха в легкие, он вдохнул его в приоткрытый рот, после чего, положив одну ладонь на другую, с силой надавил на грудную клетку. «Один, два, три…» – вел он отсчет нажатиям. Еще вдох, еще серия непрямого массажа.

Лицо Алевтины, заметно побледнело, скулы сделались угловато – графичными, подчеркиваясь посиневшими губами. На шее проявились следы от вдавления – синяки от пальцев.

Ник продолжая восстанавливать ее к жизни, не подозревал, что серьезные внутренние повреждения: перелом гортани, подъязычной кости, множественные кровоизлияния в трахею, делали его старания напрасными.

Улавливая последний вздох любимой Госпожи, Ник остановился. Внезапное беспамятство мощной волной накрыло его и превратило в робота.

Еще раз, окинув взором, прекрасное и так и не доставшееся ему тело, он подошел к письменному столу, открыл верхний ящик. Там, под папкой с бумагами хранился пистолет. Однажды, он мельком видел, как Алевтина прячет его туда. Достал, взвесил в руке, следуя привычке, выработанной до автоматизма. Оружие – вторая страсть в его жизни. Та радость, которую испытывал от власти, им дающим, несравнимое ни с чем удовольствие, право казнить или миловать. Всегда возносясь до небес после меткого выстрела, Нику хотелось повторения.

Холодная сталь приятно щекотала кожу ладоней. Резким движением, Ник поднял руку к голове, направляя ее дулом пистолета в висок.

Здание казармы вздрогнуло, отозвалось звоном стекол в окнах, отражая от стен громкий звук выстрела.

В луже собственной крови, стремительно вытекающей из раны, закончил свою жизнь еще один боец команды за номером шесть.

Глава 39

– Карин, идем с нами!

– Тин, ты же знаешь, что я должна вернуться к Кириллу. Ну, или хотя бы попробовать…

Тут, вмешался, наблюдающий за их диалогом Михаил:

– Подожди, пока кипеж уляжется, потом вернешься обратно к своему гению. Сейчас бродить по городу – самоубийство. С годик проживем в деревне, куда вряд ли пожалуют незваные гости. Только представь: кругом ни души, свежий воздух без примесей. Хочешь по лесу гуляй, хочешь – в речке купайся. Огородик разобьем: морковка, капустка. Молоко козье с утра вместо завтрака. Сядем вечерочком у костерка, чайку со смородинкой заварим. М-м-м-! Сказка!

Михаил мечтательно закатил глаза.

– Я остаюсь, – кусая губы, решительно ответила Карина. Все же в упертости ей равных нет.

Тинка кинулась к ней с обнимашками.

– Ты хоть, понимаешь, что мы больше никогда не увидимся? Михаил предупредил, что до поры никаких сотовых. Это все равно, что носить маячок в кармане.

– Я отыщу вас, – пообещала Карина, – не смей никому уступать место крестной для твоей малышки.

– Пора, – подхватывая на руку внушительную сумку, торопил Михаил.

– Подожди, ты не заметил, когда Динка пропала? – на всякий случай поинтересовалась Карина.

– Сбежала сразу же, как увидела Ника и Алевтину без признаков жизни.

– Что ж, значит, я остаюсь совсем одна.

– Одна.

– А охрана? Я так и не поняла, куда все подевались. Где же те солдатики, которых Алевтина в случае чего эксплуатировала в качестве подручных?

– Так, это вахтовики. Они в стройбате поблизости служили по контракту, а заодно и всю территорию охраняли. Теперь они на новый объект переехали. По слухам за двести километров южнее отсюда.

– То есть, они даже не в курсе кого охраняли?

– Почему же? Для них своя легенда. Что-то вроде лагеря для трудных подростков, состоящих на учете в полиции. Алевтина – воспитатель, я физрук. Все, как и положено: учителя приходили, физподготовка, соревнования.

– А Клара?

– Скажем так: она здесь человек не постоянный.

– Сплошные загадки, чем дальше, тем интереснее.

– Ее из Центра присылали по особой надобности. Для контроля и порядка. Она исчезала и появлялась, когда ей заблагорассудится.

– Сколько у меня времени?

– До пятницы всего день, – напомнил Михаил, – а дальше, беги, как можно дальше. Перекрась волосы, смени внешность. Вот, на всякий случай.

Он протянул Карине новый паспорт.

– Кириллова Арина Викторовна.

– Издеваешься?

– Игра слов, чтобы развлечь тебя. Да, и так запомнить новое имя будет гораздо проще, привыкай! Прощайтесь, – кивком головы скомандовал он подружкам.

Проводив глазами машину, увозящую единственных друзей, Карина вернулась обратно в казарму.

Поражаясь абсолютной тишине, она зевнула. Сказывалась бессонная ночь. Вдвоем с Михаилом пришлось заворачивать тела в черные полиэтиленовые мешки, обвязывать веревками, в то время пока Тинка лезла с советами.

– Ты чума! – заорал он на Карину, – вся измазалась!

И то верно! Пальцы, густо выпачканные кровью, оставили отпечатки на ее светлом костюме.

– И на лице тоже, – указал он.

Некогда было озираться и соблюдать аккуратность. Виной длинная челка, все время выбивающаяся из прически.

– Умойся, переоденься. Поедешь, со мной, – приказал Михаил Карине.

Та согласно кивнула.

– А я? – не унималась беременная подружка.

– А ты остаешься здесь, приберешься. В медчасти найди перекись водорода, чем больше, тем лучше.

– Зачем?

– Смочи тряпку, и ототри все пятна крови. Потом возьми спирт и обработай все поверхности: дверные ручки, подлокотники кресел, ну и все, за что можно споткнуться.

– Отпечатки пальцев, – догадалась Тинка.

– Умница моя! На лету схватываешь!

– А с этим что делать?

Тинка двумя пальчиками брезгливо взяла пистолет.

– Выбросим в речку по дороге. Он свое уже отстрелял!

Завернув пистолет в шелковый шарф хозяйки, Михаил засунул его за пазуху. После подогнал фургон под самое крыльцо, куда надрываясь, что есть силы, закатили длинные свертки, бывшие когда-то Алевтиной и Ником.

– Надеюсь, на пути не встретится ни одна собака, – вместо напутствия пожелала Тинка.

– Ночью все собаки спят, – поддержал ее Михаил, прыгая за руль.

Отъехав от базы на приличное расстояние, они свернули на грунтовую дорогу и «поскакали» по незнакомой местности, пока не оказались в глухом безлюдном месте. Вдали виднелись полуразрушенные избенки заброшенной деревушки, заросшей ивняком и высокой травой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Что ты задумал? – со страхом в глазах произнесла Карина.

– Так, костерок соорудить. А ты что против?

– Не хотела бы я, чтобы меня хоронили подобным образом.

Отвернув крышку канистры с бензином, Михаил плеснул в самую гущу пламени.

– Обидно, конечно, что без почестей и красивых слов, но поверь, по этим двоим никто не станет слезы лить.

– Я не хочу на это смотреть!

Карина с омерзением отвернулась. Едкий дым, клубами закружившийся вокруг, попал в глаза, защекотал в носу, выбивая слезу.

– Не замечал прежде у тебя сентиментальных наклонностей. У каждого своя судьба. Ник, например, нисколечко не раздумывал, когда по указке Алевтины убирал одного за другим неугодных «бракованных» бойцов. На завтра на их месте могла быть ты, – убедительно сказал Михаил, выставляя вверх указательный палец.

Украдкой, чтобы Михаил не заметил, Карина рукавом вытерла горячую слезинку:

– Неправда. Ты специально на него наговариваешь. У вас с первого дня не сложились отношения.

– Ты права. Я нюхом учуял, как в его жилах кипит отравленная кровь. Знаешь, такой особенный запах, ни с чем не спутаешь: резкий, трупный. Про таких у меня особое мнение.

– Какое?

– Стервятник.

– Птица?

– Скорее – определение, разновидность личности. Действует исподтишка, не брезгует падалью. Главная страсть – пожирание чужой плоти. И в прямом, и в переносном смысле.

– Мерзость.

– Даже я опасался к нему приближаться. Он, видишь ли, метки свои на людях ставил, вроде клейма.

– Как ты думаешь, за что он Алевтину? Со стороны казалось, что у них близкие, приятельские чувства. Шептались, интриги против всех строили. Они, как никто другой стоили друг друга. Из них получилась бы прекрасная пара.

– Ага! В лучших традициях криминальных сводок, – буркнул Михаил, ковыряя палкой в разгоревшемся пламени.

– Ты увиливаешь от ответа?

– Думай, как нравится, но я не из тех, кто чужие тайны на всеобщее обозрение выставляет. Пусть умрут вместе с владельцами. Не нам их судить.

– Им, значит можно, а нам…

– Не бурчи! Сходи лучше за ветками. Видишь, огонь еще пищи требует.

Карина огляделась вокруг, подняла голову в черное небо, в котором горели синие созвездия. Луна, похожая на блин, смотрела с высоты своего величия. Она своим белым сиянием, таинственным и тревожным, пугала Карину, шарящуюся в поисках хвороста. До дрожи в коленках. От вскрипов высоких деревьев, шороха травы душа уходила в пятки.

Вернувшись обратно с большой охапкой, она залюбовалась сказочной картиной: отблески костра метались на листьях кустарника, сотни малых искр кружили в темноте, мерцали и тут же таяли, длинные тени, размытые, живые тянулись вокруг, дрожали. На секунду она позабыла, о причине приведшей сюда, достойной фильма ужасов, где она не в самой завидной роли.

– Ты долго, – заметил Михаил, – нужно до рассвета успеть. Не то дым заметят издалека. Под утро опустится густой туман, прикроет наше мероприятие.

Пока Карина ползала по зарослям, он перенес свертки из машины и расположил их неподалеку.

– Ладно, – сжалился он, – разрешаю панихиду.

– Пожалуй, воздержусь, – равнодушно откликнулась она, вздрагивая не то от холода, не то от страха, – закончим быстрее и смоемся.

– Так-то лучше. Ты за ноги, а я за голову.

Взяв с обеих сторон, сначала Алевтину, а потом то, что было когда-то Ником, они перенесли их к костру. С трудом, пыхтя и охая, им удалось водворить их поверх пламени.

– Теперь обложим их со всех сторон ветками, – продолжал приказывать Михаил, взяв на себя роль старшего.

– Кажется, достаточно, – уставшим голосом решила Карина.

Она опять вся выпачкалась, на этот раз сажей.

– Не все попадают в рай, – философски изрек Михаил, поливая костер остатками бензина.

Глава 40

С самого начала, когда команда только прибыла на базу, у Карины родился не совсем скромный интерес. В кабинете строгой Алевтины находился объект – мечта взломщика. Наверняка в сейфе, помимо денег, были скрыты вещи, имеющие ценность: бриллианты, золото, драгоценные камни. Будучи не чистой на руку, она и раньше похищала, все, что плохо лежит. Особой красоты придавал факт кражи из запертых комнат, застегнутых сумок, а уж сейф, запертый на ключ – верх блаженства. Оставшись в одиночестве, она первым делом, облачившись в простые хлопковые перчатки, принялась обыскивать комнату прежней начальницы.

Чутье воровки двигало ее разумом, когда она осмотрела самые выгодные места для схронов, в которых Алевтина могла хранить ключи от сейфа. Мигом обшарила полки бельевого шкафа, ящики стола. Ей в руки за это время попало немало пикантных вещичек, доставляющих радость прежней хозяйке и хранивших ее запах – сплошной раритет. Алевтине было свойственно привыкать к безделушкам, срастаться с ними кожей, мыслями, чтобы потом наслаждаться обладанием «несметных сокровищ».

Огромная связка ключей с брелоком-розочкой из красного прозрачного стекла лежала прямо на столе в ворохе смятых листов. Карина не удержалась и развернула бумажный комок, почти автоматически. Интересно ведь, отчего всегда педантичная Алевтина испортила столько бумаги.

«Рапорт. В случае провала, прошу отставки. Готова понести заслуженное наказание. Прошу учесть мои прежние заслуги, прежде чем …»

И так почти на каждом листе, за малыми корректировками, но с одним и тем же окончанием. Алевтина, явно была загнана в угол, искала выход и скорее всего бы нашла, если бы Ник разом не покончил с ее усилиями. Карина скривилась, потерла шею, как бы примеряя на себя отвратительное рукоприкладство. Жуткие картины, преследующие ее, то и дело мелькали перед глазами. Наваждение какое-то! Она, конечно, подозревала, что Ник когда-нибудь «слетит с катушек». В интонации его голоса, высокомерном задранном подбородке всегда читалось безумие, замешанное на гордыне – одной из смертных грехов, описанных в древней книге. Теперь гадать о том, что произошло за закрытыми дверями этого кабинета глупо. У Карины было несколько версий, местами абсурдных, но вполне применимых к характеру члена группы, увлекающегося оружием, пытками и получающим удовольствие от созерцания страданий других людей.

Перебрав связку ключей, Карина определила, что к замку сейфа подойдет ключ с круглым большим ушком. Повернув рычаг и отворив металлическую дверку, Карина с замиранием сердца устремила взгляд внутрь. На верхней полочке, как и положено всем законам жанра, обнаружилась пачка купюр в банковской упаковке, шкатулка с драгоценностями. Полка ниже представляла собой что-то вроде архива.

«Личное дело. Краснов Евгений Юрьевич» – прочитала она глазами, забирая в руки верхнюю папку. Далее, там же, она отыскала досье на всех членов группы.

Сложив все содержимое сейфа в сумку, обнаруженную здесь же, она еще раз оглянулась, в попытке отыскать ценные вещи. Все же натуру не исправишь, но поживиться в кабинете было нечем: гора косметики, куча поношенной одежды. В дамской сумочке Алевтины, доверху забитой косметикой, нашелся кошелек с несколькими купюрами, банковские карты.

– Скряга, – выругалась Карина, забирая деньги, не пересчитывая и так видно, что на них можно прожить не больше месяца.

В ее рюкзачке за спиной смена белья, документы. Уходя, Михаил передал в пользование автомобиль, за рулем которого провел не один день.

– Пользуйся, только не особо рисуйся. Номера новые, права тоже.

– Она же твоя. Как же ты без нее?

– Мы с Тинкой на фургоне поедем. Он менее заметный, вопросов ни у кого не возникнет – семейная пара сельских жителей, перевозящих в кузове садово-огородные принадлежности, строительные материалы. Я там, на всякий случай хлама набросал, видимость создал.

Отыскав в боковом кармане ключи, Карина удобно расположилась на водительском сидении. Сбылось: «Она видела себя в образе крутой cool girl, рассекающей на авто премиум-класса». Усмехнулась. Теперь, все прежние, глупые чаяния, рассыпались, оставляя после себя только разочарование.

Зная наперед, что придется прятаться, может быть даже длительное время, она не рискнула вернуться на конспиративную квартиру. Поскитавшись в пригороде, она сняла домик, больше похожий на собачью конуру. За покосившимся двором нашлось и место для машины.

В избушке из удобств – холодная вода, газовое отопление. Туалет на улице. Зато кварплата – ниже некуда. Бабушка – божий одуванчик вопросов не задавала, даже именем не поинтересовалась, когда давала добро на заселение квартирантки, с виду приличной девушки.

Убедив саму себя, что это ненадолго, уже к вечеру того же дня, Карина обжила скромное жилище. Первым делом затарила старенький холодильник, приготовила нехитрый ужин.

После, разложив перед собой личные дела, она занялась изучением содержимого. Естественно, начала со своей персоны, и испытала разочарование. Общие факты: дата рождения, факты из протоколов комиссии по делам несовершеннолетних, характеристика из училища. Прочие экземпляры папок – более увлекательные. То, что ей открылось, достойно томов большой книги из серии «Криминальное чтиво».

Самое толстое дело, к удивлению, было у Динки, в миру – Кудасовой Дины Ивановны. Помимо заслуг в преступных разборках, она отметилась в искусстве слежки. На лицевой стороне дела: «Цель – слежение», внутри – целая кипа донесений разного рода, написанных от руки. Имелись и просто обрывки с написанными наспех сообщениями в двух словах. С момента их появления на базе, Динка следила за каждым шагом всех и каждого и строчила доносы. Алевтина, строго относящаяся к документам, подшивала их по датам, следуя всем правилам документооборота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда давались задания, всякий раз Динка оказывалась не у дел. Ей не позволялось даже покидать территорию. Ее не замечали, не считались с ее мнением, а то и вовсе пытались заткнуть ей рот, когда она пыталась вставить слово.

Так думали все, без исключения. Наивные. В то самое время, она шпионила, записывала, фотографировала, выставляя напоказ, все, что пытались скрыть другие. Она следовала тенью, невидимой, неузнанной. Хитрая, продуманная, она всегда оказывалась в нужное время в нужном месте.

– Офигеть! – вырвалось у Карины, когда среди прочих бумаг, она увидела фото со своим участием. Вот она с Гошей в парке на скамеечке, с Кириллом в торговом центре.

«Двенадцать тридцать два. Объект один и два вошли в кафе, заказали кофе и пирожные. Держатся за руки, целуются. Наверняка, после бурной ночи…»

Мерзкие пасквили, дополненные домыслами, комментариями противной Динки, не вызывали ничего иного, как презрение. Она прошлась по всем без исключения, не упустив даже самых мелких деталей. Ощущение будто тебя раздели догола и рассматривают под микроскопом, когда видны все трещинки на теле.

«У каждого своя роль» – вспомнила Карина слова Алевтины.

Ей захотелось быстрее узнать о своей лучшей подруге Тинке, которой так и не удалось реализовать свои способности. Отгоняя мысли, что та может тоже оказаться предательницей, сводило в животе.

Дело Кристины, совсем тонкое, заполненное парой характеристик, не представляло ничего интересного. Подруга поведала ей куда больше. Однако, не все так просто: листок, вырванный из ученической тетради в клеточку, с каракулями неровного нервного почерка, поверг Карину в шок.

«Дорогая, Аля! Я знаю, что больше не вернусь. Последний раз я провела в больнице пять лет. Мой нынешний срок доведет меня до смерти. Обещай, что позаботишься о моей девочке. Кристина замечательная – добрая, умная, любит животных. Она не станет для тебя обузой. Я высылаю тебе ее фото, адрес, ведь в последний раз ты ее видела в два года. Она выросла красавицей, очень похожей на тебя. У нее твои глаза, фигура, волосы. Прими ее как родную дочь, устрой ее будущее замужество с хорошим человеком. Навсегда твоя сестра Маша».

Тинка – родная племянница Алевтины! Карине хотелось кричать от возмущения. На лицевой стороне папки в подтверждение красивый женский почерк вывел «Цель – Михаил» и три восклицательных знака.

Знала бы сладкая парочка, что их любовные отношения не что иное, как желание тетушки позаботиться о будущем родной кровиночки, а Михаил – лучший вариант для осуществления последней воли сестры.