Текст книги "Сквозь игольное ушко. Сборник"

Автор книги: Ольга Литаврина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ольга Литаврина
Сквозь игольное ушко

Хорасанский ковер

Нет, не помогли в тот день измученному организму заведующей садом Лидии Константиновны Савельевой пиявки! С самого начала процедуры все пошло шиворот-навыворот. Во-первых, на ее время каким-то образом оказалась назначенной еще одна пациентка. И Людмила Николаевна – хваткая массажистка-гирудотерапевт – «разложила» дам по разным комнатам: одну – в массажной, другую – Лидию Константиновну – в медкабинете. Так и бегала – от одной к другой.

У Лидии Константиновны плохо присасывались пиявки – видимо, почуяли ее нервозное настроение. А потом присосались, да так, что в конце процедуры их невозможно было оторвать. Людмила Николаевна буквально отдирала их и тут же отправляла в банку со щелочью. Ранки от укусов сильно кровили – особенно у горла, на щитовидке. Людмила Николаевна в спешке не успела вовремя прилепить клиентке впитывающий памперс – кровь натекла на нижнее белье, на выходную юбку. А самое главное – у Лидии Константиновны не сложился доверительный разговор с массажисткой, как это бывало обычно. А именно сегодня ее мучила серьезная проблема, и то, что у Людмилы Николаевны не нашлось на нее времени, ее сильно обидело. Она неохотно записалась на следующий сеанс – и вышла недовольная, неся в пакете свои окровавленные памперсы, а свои проблемы – в душе.

А проблемы были, особенно одна, о которой не всякому и расскажешь. Вот уж лет двадцать Лидия Константиновна заведовала частным детским садом. Все у нее шло хорошо, персонал подобрался отличный, и учредители и Управление образования были ее работой довольны. И конечно, Лидия Константиновна вместе с воспитателями и нянечками буквально «тряслись» над каждым своим маленьким воспитанником.

Еще бы! От этих самых воспитанников напрямую зависел размер ее дополнительных выплат и премиальных! Садик находился в типовом здании и располагал четырьмя младшими и четырьмя старшими группами. В старших группах уже вплотную занимались подготовкой к школе. В младших проводили общеразвивающие занятия: лепка, рисование, ритмика, занятия с логопедом – и тому подобное.

За время пребывания любимых чад в детсаду родители успевали привыкнуть к воспитателям, а персонал, включая Лидию Константиновну, успевал узнать и привыкнуть к ним. Немудрено, что Лидия Константиновна отлично знала папу Илюши Лиханова из подготовительной группы. Илюша ходил в садик «Знайка» уже не первый год. И в последнее время привозил и забирал его отец, он же неизменно присутствовал на нечастых родительских собраниях. А раньше Илюшу забирала молодая симпатичная женщина, которую он называл мамой Шурой. Но она вдруг перестала появляться в детском саду… Отец Илюши был импозантным, представительным сорокалетним мужчиной, на которого заглядывался женский контингент садика. Да чего уж греха таить: и сама Лидия Константиновна – не старая еще разведенная женщина. Мальчик, правда, что-то говорил о маме Шуре, которая сидит с ним дома, играет и рассказывает сказки, и что ей помогает няня-гувернантка, но все как-то неубедительно, будто бы заученными чужими словами.

Однажды младший Лиханов забыл в группе варежки. И Лидия Константиновна решила: вот наконец и представился удобный случай! Закончив свой рабочий день, как обычно, в восемь часов, она решительно направилась по хорошо ей известному адресу Лихановых: Заповедная улица, дом 9, квартира 57.

Приблизительно в восемь сорок она с бьющимся сердцем – все-таки повод для визита был несколько надуманным – позвонила у заветной двери. Этот солидный двенадцатиэтажный дом, аккуратный подъезд с консьержкой и даже сама дверь – тоже солидная, обитая кожей, с медной подковой на косяке – произвели на нее самое положительное впечатление. На звонок поначалу никто не отозвался. Лидия Константиновна нерешительно позвонила еще раз. За дверью послышались шаги, и женский голос с характерным украинским мягким «г» произнес:

– Говорите, шо нужно?

– Мне бы Игоря Ивановича, – робко ответила Савельева и сама удивилась этой неожиданной робости.

– Хозяина нету, дома только мама Шура и Илюша, – по-прежнему из-за двери глуховато отвечал голос.

– А к маме Шуре можно? – поинтересовалась Лидия Константиновна.

Женщина за дверью медлила с ответом, но тут из глубины квартиры молодой и какой-то излишне веселый женский голос потребовал:

– Наталка, что ты человека за дверью держишь? Впусти – будет хоть с кем словом перекинуться!

И кожаная дверь гостеприимно растворилась.

Перед Лидией Константиновной предстала просторная прихожая, обставленная гарнитуром резного дерева, – из прихожей была открыта дверь в гостиную, сияющую хрустальной горкой и роскошным персидским ковром на полу. Дорогая мебель и широкое светлое пространство так поразили Савельеву, что она не сразу заметила стоящую у косяка двери молодую женщину с бокалом в руке. Мама Шура изменилась, похудела, и глаза ее лихорадочно блестели. Она внимательно и чуть свысока разглядывала нежданную гостью. Лидия Константиновна представилась. Мама Шура сказала, что помнит ее, и пригласила в гостиную, крикнув невидимой Наталке, чтобы та принесла им чаю.

Наталка не заставила себя долго ждать. И, уже сидя на мягчайшем белом кожаном диване перед стеклянным столиком с чаем, бутылочкой наливки и разнообразными «печенюшками», Лидия Константиновна настроилась на серьезную, обстоятельную беседу.

Единственное, что ее насторожило, – какое-то нездоровое оживление собеседницы, некое ее нарочитое веселье без видимого повода.

Правда, поначалу мама Шура старательно держалась в рамках приличий. Но, выпив с Лидией Константиновной рюмочку-другую (причем джина, а не наливки!), заговорила безостановочно, сумбурно, с каким-то даже истерическим надрывом:

– Вот, Лидия Константиновна… Можно я вас без отчества, просто Лида? Кстати, выпьем-ка на брудершафт! Вот так я и сижу дома с Илюшкой. Сижу на всем готовом, в шелку и бархате, веселья – хоть отбавляй! Один и тот же вид из одного и того же окна – заняться совершенно нечем.

Она сокрушенно вздохнула и сбивчиво продолжила:

– Хотела выйти на работу – муж запретил категорически… Да-а, запретил… Дескать, ребенку нужно тепло и внимание. А мне кто обеспечит это самое тепло? Кто? Получается, я не жена, а нянька! Так ведь? Да еще при чужом ребенке. Да еще при том, что общего заводить муж категорически не хочет! Вот так! Только и утешения – джин с тоником. И курительные смеси понемножку. Вот за это и выпьем еще…

Осматриваясь и одновременно слушая горячечный монолог мамы Шуры, Лидия Константиновна не сразу заметила в комнате самого Илюшу. Мальчик сидел в дальнем углу гостиной, играя с планшетом. И только при словах о «чужом ребенке» Лидия Константиновна поймала его взгляд, устремленный на маму Шуру. Какой-то странный взгляд. Будь ребенок постарше, Лидии Константиновне показалось бы, что в нем… злорадство? Да, пожалуй, злорадство. Но Илюша был еще мал для такого! Лидии Константиновне сделалось неловко. Она отдала варежки, погладила малыша по голове и поспешила распрощаться с мамой Шурой.

Следующую неделю-другую Илюшу забирала из «Знайки» шустрая Наталка. На вопросы воспитателей о маме и папе Наталка прямо не отвечала, уверяла, что «все хорошо, просто мама Шура простыла, а папа всегда занят!..». Однажды Илья, которого раньше забирали вовремя, остался допоздна один в группе. Лидии Константиновне не сразу, но удалось разговорить ребенка. Илюша явно был не в настроении. И опять, как тогда в гостиной, Савельеву поразило какое-то взрослое и страшноватое выражение его лица. Илюша рассказал, что все у него хорошо, но папа очень занят, мама Шура болеет, а возится с ним одна Наталка – домработница. Хорошо-то хорошо, но дома ему скучно. В садике лучше, здесь у него друзья и игры, а дома – одна Наталка, и даже хомячка не разрешают завести. А потом, глядя в лицо Лидии Константиновне с этим странным «взрослым» выражением лица, неожиданно прибавил:

– Мама Шура стала совсем плохая! Все время пьет джин и курит. Со мной не играет, как раньше. Сейчас ее забрали в больницу, а папа сказал, что еще повыбирает и купит мне новую маму, другую, чтобы играла, гуляла, собирала со мной «Лего»… И вообще, чтобы была добрая и веселая, а то одному плохо!

Сначала Савельевой показалось, что она ослышалась. Но нет, мальчик говорил не по-детски серьезно. Да и воспитатели подтвердили: до мамы Шуры, которая на первых порах приводила мальчика в сад, Илюшу водила в садик другая «мама», которая исчезла так же неожиданно, как и появилась. Заинтригованная Савельева решила понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Ситуация показалась ей настолько непривычной, что она даже бросила на середине курс оздоровительных пиявок, лишь бы не отлучаться в неурочное время с работы. «Пиявочница» Людмила Николаевна, конечно, решила, что Савельеву просто-напросто обуяла жадность. Никак не могла поверить, что в работе заведующей детским садом могут случаться неординарные события.

А Лидия Константиновна так-таки и дождалась!

Не прошло и недели, как по-всегдашнему солидный и представительный Лиханов-старший постучался в ее кабинет. Вместе с ним вошла худенькая, стройная миловидная молодая женщина, просто и скромно одетая, которая буквально заглядывала ему в рот. Лидия Константиновна, несмотря на свой возраст и опыт, всегда немного терялась в присутствии Лиханова. И только в этот раз поняла почему. Лиханов был фантастически самоуверен. Он фундаментально разместился в кресле у ее стола, предоставив право наивно щебетать молодой женщине – «новой маме» Илюши. А женщина прямо-таки разливалась соловьем. Просила называть ее «мамой Верой», рассказывала, что серьезно готовится к браку с таким супермужчиной, как Лиханов Игорь Иванович, ее нынешний работодатель. Что сразу, буквально с первых минут, привязалась к Илюше – «бедному сироте». И что рада наконец оделить мальчика душевным теплом и заботой!

Лидия Константиновна слушала ее, поглядывала на Лиханова и непонятно почему ощущала себя словно на любительской сцене. Ей вдруг стало казаться, что в кабинете собрались просто актеры: благородный разведенный отец семейства, добродетельная мачеха из серии «не та мать, что родила, а та, что воспитала» и она сама – чуткий и современно мыслящий дошкольный педагог. Вот такая жизненная, в общем-то, сценка. Но что-то упорно мешало ей поверить в искренность «исполнителей». Что-то беспокоило ее, какое-то воспоминание, неуловимое «нечто», связанное с Илюшей. Но что? Так бывало с ней и раньше: надо вспомнить какое-то имя, фамилию актера, название книги, а никак не получается. Точно знаешь, а на ум не идет. И ускользает тем сильнее, чем сильнее роешься в памяти. Поняв, что сегодня вспомнить это «нечто» не получится, Лидия Константиновна любезно и уважительно распрощалась с Лихановым и новой его пассией. Заверила, что с мальчиком в группе все будет в полном порядке. Даже слегка пошутила – не пригласят ли ее, дескать, на скорую свадьбу.

Расстались они довольные друг другом.

И с этого момента неожиданно для себя самой Лидия Константиновна ощутила живой интерес к Илюше. Не раз ловила себя на том, что ей хочется понаблюдать за ним в группе, подбодрить его, чем-то угостить. Наконец, просто ласково провести рукой по его кудрявым льняным волосенкам. Особенно запал ей в сердце тот взгляд, который кинул на нее Илюша во время беседы с приснопамятной мамой Шурой. Да, именно взгляд ребенка. Что-то в этом взгляде никак не давало Савельевой покоя. Она словно увидела в Илюше будущего внука – беззащитного и открытого.

И у Лидии Константиновны вошли в привычку ежедневные посещения Илюшиной группы. Заглядывала она туда вроде как с проверкой, а сама наблюдала за «внучеком». Мальчик как будто о маме Шуре не вспоминал, казался веселым и довольным, приходил всегда наглаженным и аккуратно причесанным. Единственное, что отметила Лидия Константиновна, – это что под вечер Илюша не бросался навстречу маме Вере с такой радостью, как раньше бывало с мамой Шурой. Даже жаль было новоиспеченную мамочку, которая, видимо, прикладывала немалые усилия, чтобы добиться расположения ребенка. Приносила новые игрушки, обещала в выходные сводить в цирк или в гидропарк «Аква». А на Илюшин день рождения, последний в детском саду перед поступлением в школу, даже пригласила в группу профессиональных актеров, разыгравших перед детьми волшебную сказку! И все же Илюша держался с ней как-то скованно. Лидии Константиновне казалось, что мальчик оживал только в группе, общаясь с детьми и воспитателями. Несколько раз Савельева порывалась снова навестить семью Лихановых, но из опасения, что вызовет недовольство бизнесмена Лиханова-старшего, удерживалась от этого шага.

А папа Ильи – счастливый молодожен Игорь Иванович Лиханов – в этот последний год просто баловал старшую группу детсада своим вниманием. То за свой счет приглашал всяких интересных артистов. То приобрел в группу огромный конструктор «Лего», о котором воспитатели давно просили Лидию Константиновну. Однажды, к какому-то празднику, оплатил даже выездное выступление зверей из уголка Дурова! Несколько раз Лидия Константиновна ловила себя на мысли, что сама мечтала бы о таком богатом и щедром зяте!

За всеми этими событиями последний перед школой Илюшин год в детском садике неумолимо двигался к концу. А в жизни семьи Лихановых, на взгляд Лидии Константиновны, ничего не менялось. Все так же прилетала за мальчиком щебечущая мама Вера; все так же редко, всегда по приятному поводу, появлялся солидный Игорь Иванович. Менялся только Илюша – постепенно, по чуть-чуть, настолько неявно, что, если бы не повышенное внимание к нему Савельевой, перемены остались бы никем не замеченными. Да и Лидия Константиновна порой спрашивала себя: может, она просто пристрастна к ребенку? Может, это связано с тем, что ей не хочется выпускать из группы такого ценного воспитанника?

Конечно, и это чувство примешивалось к нежеланию расставаться с Ильей, она успела сродниться с ним. И все-таки мальчик менялся. Это подтверждала Лидии Константиновне любимая Илюшина воспитательница Ольга Васильевна. Илья как будто взрослел на глазах, становился серьезнее, сосредоточеннее, меньше играл с другими детьми, о чем-то думал, уединившись в уголке. В нем усиливалась та скованность в общении, которая обычно приходит позднее. Илья будто вольно или невольно отгораживался от окружающей действительности.

А у Лидии Константиновны тем временем копились неофициальные сведения о семье Лихановых – отчасти из наблюдения воспитателей, отчасти из щебетания мамы Веры, и даже отчасти из отрывочных неохотных ответов на ее вопросы Игоря Ивановича. Первый раз старший Лиханов, завидный жених и удачливый бизнесмен, женился как раз на маме Илюши. Жена его была родом из небогатой семьи, проживавшей в глубинке. Очевидно, роскошная московская жизнь вскружила ей голову. Женщина нигде не работала, сидела дома якобы с ребенком, хотя на деле Илюшей в основном занималась няня. А молодая жена все больше пропадала на фитнесе и в салонах красоты. Пока окончательно не пустилась во все тяжкие. Ударилась в разгул, могла по нескольку дней не появляться дома. Воспитательницы детсада под большим секретом рассказали Лидии Константиновне все, что стало им тогда известно. Вплоть до того, что пару раз «милая мамочка» Илюши чуть не влипла с наркотиками!

Не желая, чтобы мать оказывала дурное влияние на сына, Игорь Иванович незамедлительно развелся. Ребенка он отсудил себе. И завертелся вокруг него, богатого, положительного и солидного мужчины, хоровод невест… Самое интересное, что со второй женой Лиханова – «мамой Шурой» – история повторилась как под копирку.

Располагая столь секретной информацией, Савельева поневоле насторожилась, когда вместо «мамы Веры» Илюшу снова начала забирать из сада неизменная няня – Наталка. И где-то недели через две Лидия Константиновна по какому-то пустячному поводу решилась-таки в выходные навестить семью Лихановых.

Та же роскошная обстановка в квартире, то же обилие дорогих игрушек; та же верная Наталка и тот же неприкаянный Илюша, игравший в углу. Ее приходу мальчик вроде бы обрадовался, но, здороваясь и гладя его по голове, Лидия Константиновна опять поймала устремленный на нее взгляд – по-прежнему непонятный и что-то будоражащий в памяти.

Удачно получилось, что Игорь Иванович оказался дома. Правда, один – мамы Веры не было в квартире. За кофе с ликером Савельева долго не могла найти слов для разговора о самом главном – о судьбе мальчика.

К ее облегчению, спиртное, видимо, развязало язык Игорю Ивановичу. После выпитой бутылки ликера солидный папаша разговорился так, что Лидии Константиновне показалось – он долго держал в себе наболевшее, не имея возможности поделиться с кем-то. И вот теперь разговорился с ней, практически со случайным собеседником:

– Лидия Константиновна, дорогая, я вожу к вам сына уже давно. Вашим садом я доволен и заметил, что ваш авторитет в саду – на высоте. Давно хотел посоветоваться с вами. Последнее время сын начал отдаляться от меня. Знаете, он держит себя замкнуто, не по-детски. Раньше такого и близко не было. С Верой мы расстались, так получилось… В общем, я почти отчаялся найти себе достойную жену. Возможно, вы порекомендуете мне кого-то – молодую серьезную женщину, без детей – на должность гувернантки, так чтобы мальчик не оставался надолго без женского догляда? Был бы вам весьма благодарен!

Лидия Константиновна даже поперхнулась кофе.

– Игорь Иванович, вы извините, что я вмешиваюсь… Но что все-таки случилось с мамой Верой? При нашем знакомстве она произвела на меня самое положительное впечатление: веселая, приветливая и к Илюше всегда внимательна.

– И это тоже я хотел обсудить. Человек я в жизни состоявшийся. Могу обеспечить жену почти всем, о чем она мечтает. Но у меня есть свой взгляд на семейную жизнь. Помимо приятной внешности моя жена должна обладать такими незаменимыми качествами, как порядочность и верность, хозяйственность… Должна, наконец, принимать Илью как собственного сына. Как видите, ничего особого. Но каждый раз, стоит только моей «половине» осесть дома, на всем готовом, так она почти сразу тянется искать приключений… извините, на свое на мягкое место! Началось это еще с родной матери Ильи. Сначала она просто прикладывалась к рюмочке, потом повадилась не ночевать дома, врала, изворачивалась. А я надеялся ее исправить: кодировал, сажал «под домашний арест» – все ради сына. Так она знаете что придумала? По роду своей деятельности я имею отношение к фармацевтике. Бизнес веду сам, никому не доверяю. И вот, когда на фирму пришла проверка федеральной службы по наркоконтролю, я узнал, что мама Ильи подделывала мою подпись на заказах сильнодействующих психотропных веществ. Я был в шоке!

Игорь Иванович отставил рюмку с ликером и глубоко затянулся сигаретой. И тут – или Савельевой показалось? – она почувствовала тот же неявный сладковатый запах, совсем не похожий на запах дыма, который остался у нее в памяти после свидания с мамой Шурой. Она подобралась и внимательно осмотрелась. Острее ощутились запахи в гостиной, ярче виделись глаза Илюши, сидевшего в своем уголке, и странные, с большими черными зрачками, глаза Лиханова-старшего. Громче стали звуки – после очередной затяжки Лиханов отбросил сигарету в пепельницу, резко звякнув чайной ложечкой. Вздохнув, он продолжил рассказ:

– После развода я сам обратился в элитное брачное агентство на Рублевке. Не мог же мой мальчик оставаться без мамочки! Заполнил у них анкету со всеми своими требованиями. Правда, администратор сразу предупредила меня, что им потребуется длительный кастинг: подобрать невесту на моих условиях будет нелегко! Именно поэтому я решил не усложнять поиск и затребовал все имевшиеся в наличии анкеты и фотографии. И был искренне обрадован, обнаружив одну достойную кандидатку – Александру, «маму Шуру». Вы ее помните… Высшее образование, приличная семья, работает библиографом – значит, девушка серьезная. А главное – любит и хочет иметь детей! И Шурочка не обманула моих ожиданий. Настолько, что даже я, не особенный любитель женщин, опять склонился к мысли о браке…

«…а в итоге, когда Шурочку так же заперли наглухо в золотой клетке, на всем готовом, где уже нечего было и желать, ей тоже потребовался бодрящий адреналин, она попробовала все что можно. И что нельзя. Вот откуда этот знакомый запах «травки» в сигаретном дыме», – закончила про себя Лидия Константиновна.

Тягучий монолог Лиханова не позволил ей вставить даже слова. И всё «я да я», «мой сын», «моя жена», «мой бизнес», «я нашел», «я подобрал» – просто деваться некуда от этой последней буквы! А что же сами неудачливые жены? А что же, наконец, Илюша?

Видимо, прочтя эти мысли в ее глазах, Игорь Иванович продолжил:

– Илюша привык к Шурочке быстро. О матери даже не вспоминал. Оно и к лучшему, так как я категорически запретил ей общение с сыном. И знаете – ни разу не пожалел об этом! С Шурочкой у них наладилось быстро. Она, правда, заговаривала о нашем совместном ребенке, но я воспротивился: сначала надо на ноги поднять моего Илью! Убедившись, что на Шурочку можно положиться, я снова с головой ушел в бизнес. Совещания, командировки, все такое… И всегда дома меня встречали аккуратный жизнерадостный сын и внимательная молодая жена. Представляете, я даже домработницу нанял, Наталку, чтобы Александра не перетруждалась по хозяйству, а имела больше времени на сына! К чему это привело – вам, наверное, известно.

Лиханов опять закурил. Впервые Лидия Константиновна осмелилась задать вопрос:

– Так все-таки как же Илюша?

Бизнесмен сдвинул брови:

– Вот об этом я и хочу посоветоваться. С тех пор как запила мама Шура, Илья изменился – и не в лучшую сторону! Раньше бежал ко мне первым и с порога выпаливал все домашние и садовские новости. А тут – вроде и не особо радовался моему приходу. Я и игры ему покупал самые дорогие. И на отдых с ним ездил – даже отпуск пришлось взять, первый раз за несколько лет. Ничего не помогло! Пришлось расстаться с Александрой…

Он сделал глоток кофе:

– Обратился к тому же агентству, оторвал время от дела, пересмотрел на этот раз массу кандидаток. К счастью, нашел наконец свою Верочку. Молоденькая аспиранточка, живет в общаге, пишет диссертацию – не помню, на какую тему. И конечно, как и все, мечтает о семье и детях. К сыну потянулась всей душой! А он – как воды в рот набрал: и слушаться не слушался, и всерьез ее не воспринял!

Тут Лидия Константиновна вспомнила Илюшины слова: «Папа купил мне новую маму!» – и невольно перевела глаза на мальчика. Илья смотрел из угла прямо на нее. И в глазах его снова появилось то непонятное выражение, которое цепляло что-то в памяти: то ли виденный когда-то фильм, то ли прочитанную книгу, то ли что-то из жизни…

Беседа затянулась. От выпитого кофе и ликера у Лидии Константиновны поднялось давление, закружилась голова, ее даже чуть подташнивало. Рассказ Лиханова о том, как трудно было справляться с сыном маме Вере и как неправа оказалась она, когда, как по накатанной дорожке, вместо его помощи прибегла к помощи спиртного и таблеток, катился по знакомой дорожке. Естественно, с ожидаемым финалом. Савельева слушала его уже вполуха. Наконец дождалась «последнего слова», заверила, что воспитатели обратят особое внимание на Илью, что мальчиком займется детсадовский психолог. Дальше она не знала, что говорить. Тем не менее Лиханов поблагодарил ее за внимание, подчеркнул, что «полагается на ее профессионализм» – и проводил, в общем, любезно. Уже уходя, Лидия Константиновна опять взглянула в Илюшин уголок – и украдкой слегка подмигнула ему. И мальчик, который вполне мог бы быть ее собственным внуком, понимающе подмигнул в ответ…

После этого визита Лидия Константиновна и вовсе зачастила в старшую группу, к Илюше. Никто не удивлялся – все знали, что мальчик «поставлен на особый учет»! А Савельева читала с Ильей книжки, собирала пазлы, играла в «Лего». Мальчик запал ей в сердце. Настолько, что однажды у нее возник план и в самом деле фантастический. В другое время она до такого и не додумалась бы! Но с Илюшей… Словом, она задумала познакомить свою незамужнюю дочь с Лихановым – для работы гувернанткой, конечно! А там, была не была, будет видно.

Правда, дочь ее давно уже не принимала всерьез советов матери, и не было никаких гарантий, что план Лидии Константиновны не будет встречен в штыки. Но когда любишь, на все смотришь сквозь розовые очки. А Лидия Константиновна Илюшу полюбила!

Да и мальчик, видно, потянулся к ней всем своим открытым детским сердцем…

Однако, как часто бывает в жизни, за хорошим следует «не очень хорошее». Вот и тут – идиллия Лидии Константиновны и Илюши прервалась самым ужасным образом!

Последний детсадовский год старшей подготовительной группы приближался к концу. Уже началась весна, и к 8 Марта воспитатели подготовили большой детский праздник «Милая мама моя». Готовились долго, репетировали почти как с профессиональными актерами. Стихи о «милой маме» достались как раз Илюше Лиханову. И дети, выступавшие на празднике, и их родные в зале волновались ужасно. Даже Лидия Константиновна, занявшая место в первом ряду, возле Илюшиной няни Наталки, никак не могла расслабиться.

Начали концерт не сразу. Что-то там не ладилось с занавесом, даже пришлось вызывать в помощь воспитателям редких на этом женском празднике пап. Но все наконец утряслось. А выступавшая первой крошечная, но умненькая девочка из старшей группы с песенкой «Топ-топ – топает малыш» тут же покорила зрителей. Затем шла несложная сценка на английском – гордость старшей группы. Дальше – музыкальные номера, танцы. Илюша выступал последним. К этому моменту обстановка в зале окончательно потеплела. Родители хлопали, смеялись, снимали своих чад на мобильники. Снимала и Илюшина Наталка. Когда мальчик начал читать и впрямь трогательное стихотворение: «Самая лучшая в мире – милая мама моя», у многих на глазах появились слезы. Казалось, Илюша и сам чуть не плакал. Проняло даже Наталку и Лидию Константиновну. И тут-то как раз и случилось то самое ужасное и скандальное ЧП, превратившее праздник чуть ли не в фарс. Во всяком случае, все оказалось на грани фарса.

А случилось вот что…

Илюша Лиханов уже заканчивал свое душещипательное выступление. Фотосессия детского праздника была в самом разгаре, мамаши хлопали от души и не желали расходиться. И вдруг… Лидия Константиновна даже не сразу заметила, что случилось. Тихонько приоткрылась дальняя дверь в актовый зал. И вошла – вначале робко, а затем специально развинченной походкой – молодая женщина, сразу привлекшая к себе внимание. Во-первых, ее никогда не видели в «Знайке». А во-вторых… При всей ее внешней лихости, при блестящем костюме из змеиной кожи и лакированной фирменной сумочке, дорогой косметике и отличных нарощенных волосах и ногтях, было в ней – в ее лице – что-то странное. И только когда женщина подошла ближе, Лидия Константиновна поняла: странным было выражение глаз. На ухоженном лице – совершенно больные, мутные, запавшие глаза, в которых плескалось настоящее душевное горе. Потом, правда, позже, когда Лиханов-старший проводил самостоятельное расследование, Савельева просто отметила, что ей почудился в глазах женщины «наркотический синдром» – она ведь и сама толком не знала, что это такое!

Женщина показалась такой необычной, что зрители разом опустили цифровые камеры и уставились на нее во все глаза. Но она их даже не заметила. Она вообще, как поняла чутким, любящим сердцем Лидия Константиновна, никого не замечала, кроме Илюши, тоже замолчавшего на сцене. Буквально пробежала по рядам, кинулась к мальчику на сцену и вцепилась в него так, как будто их отрывали друг от друга. Захлебываясь слезами, она исступленно целовала, обнимала Илюшу, гладила по голове, беспрестанно повторяя:

– Сыночек! Сынушка, мой мальчик! – и прерывалась, точно у нее ком стоял в горле.

Все взгляды обратились на Лидию Константиновну – никто не знал, что делать в такой ситуации. И у Савельевой сработало, конечно, заматерелое административное чутье. В самом деле: такой памятный праздник – и может обернуться настоящим скандалом! Она видела, что женщина близка к истерике. Видела, что Наталка дрожащими руками набирает номер на мобильном телефоне – разумеется, Игоря Ивановича. Лидия Константиновна тут же пошла наводить порядок, «разруливать» ситуацию. Спокойно подошла к маме Илюши, ласково заговорила с ней, даже по руке погладила – по-матерински. За разговором, незаметно, увела их обоих в свой кабинет. Воспитателям кивнула, чтобы успокоили Наталку, музыкальному работнику – чтобы праздник завершали по сценарию. И удалилась в кабинет – так солидно и спокойно, словно каждый день общалась с истеричными мамашами…

И все пошло по сценарию. Праздник завершился вполне достойно. Довольные родители разошлись с приятным чувством выполненного родительского долга. И когда в кабинет Савельевой влетел – вне себя – старший Лиханов, в нем уже царили мир и спокойствие. Вся теплая компания дружно пила чай с тортом, и даже Илюша казался довольным – Лидия Константиновна давно не видела его таким!

Но там, где затронуты интересы взрослых, детским печалям и радостям места нет. Не успела растерянная Наталка постучаться в дверь кабинета, Игорь Иванович буквально ворвался вовнутрь. Вид у него был такой, что даже привычную ко всему Лидию Константиновну охватил трепет. Лиханов казался еще выше, еще массивнее, чем обычно. Черный расстегнутый кожаный плащ шелестел, словно крылья. Лицо налилось апоплексической кровью, казалось, Игоря Ивановича душит узел галстука. А глаза… Взгляд его просто парализовал все присутствующих, включая застывшую в дверях Наталку. Вот когда в полной мере проявился в нем Хозяин. «Я, я сам, мое дело, моя машина, моя жена, мой сын… Даже домработница – и та моя!» Как поняла Лидия Константиновна, запрет на общение матери с сыном Лиханов наложил давно и бесповоротно. Сейчас он чувствовал себя перед ней, как заведующей, не очень удобно и с видимым усилием старался держать себя в руках. Но Савельевой стало страшно – и за маму, и за мальчика с кудрявой светлой головкой. Они крепко прижимались друг к другу, словно знали, что сейчас придется прощаться.

Но как бы то ни было, а ослушаться Хозяина никто не посмел. Мама и мальчик, как по команде, поднялись со стула. Илюша молча пошел к стоявшей в дверях Наталке. А женщина – единственное, что она успела, – за спиной Лиханова сунула в руку Лидии Константиновне клочок бумаги: «Звоните, если что!» В этот момент, точно почуяв что-то, Хозяин обернулся. Дернулся было – вырвать листок из рук Савельевой. Но та впервые прямо и твердо посмотрела ему в глаза. Сунула записку в сумочку и щелкнула замком.