Текст книги "Случайные связи (СИ)"
Автор книги: Ольга Матвеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Ольга Матвеева
Случайные связи
Случайность – это неосознанная необходимость.
(Чья-то мудрость)
Москва. Осень. Патриаршие пруды
Человек может оценить степень разумности своих поступков лишь после того, как в полной мере насладится их последствиями…
Эта мысль надоедливой мухой кружилась в голове Саши Крыловой, элегантной брюнетки, средних уже лет. Про средние свои лета она тоже думала неотступно, и думы эти не добавляли ей радости. Погода хоть и блистала последним осенним великолепием: неярким солнцем, прозрачной голубизной неба, сдержанным теплом, но настроение создавала элегическое, полное похоронной грусти по несбывшимся надеждам. С деревьев падали последние листья.
Саша сидела на скамейке на Патриарших и совершала мысленный обряд прощания с прошлой жизнью. Состоял он из отказов от разных приятностей и неприятностей, которые раньше составляли часть ее замысловатого бытия.
Прощайте, две зубных щетки в ванной!
Прощайте, разбросанные по квартире мужские носки!
Прощайте, ссоры!
Прощайте, бурные примирения!
Прощайте, ночи, поделенные на двоих!
Прощайте, утренние поцелуи в дверях!
Прощайте, вечерние разговоры!
Прощайте, веселые выходные!
Прощай, мой любимый!
Прощай, любовь!
Прощай!
Здравствуй, новая жизнь!
А что в этой новой жизни-то? Лишь холод пустой постели, одиночество, да тоска неизбывная. Да обида, да боль утраты, да злость, да отчаянье. Как же идти в новую жизнь с такими спутниками? А стоит ли вообще идти? К чему вся эта пустая суета и бессмысленные трепыхания? Почему же он ушел? За что он со мной так?..
– Вы тоже что-то потеряли? – мужской негромкий голос справа.
– Мужа, – отвечает Саша, не глядя, и даже не удивляясь, что она произносит это вслух, да еще и обращаясь не известно к кому.
– А я веру. Веру в людей. Вот и задумаешься, чья утрата горше.
Саша медленно поворачивает голову и смотрит, наконец, на обладателя этого негромкого голоса, чья утрата, возможно, и в самом деле горше, чем ее собственная, впрочем, в данную секунду она в этом сомневается. Не молод, не красив, очевидно, не высок. Словом, на другом конце скамейки сидел несколько облезлый тип, лысоватый, грузноватый, с печальным челом, отмеченным клеймом самой что ни наесть инфантильнейшей интеллигентности. Одет в черное грязноватое, несколько помятое пальто, которое, однако, все еще хранит остатки былого дизайнерского величия. Старые туфли, очевидно, тоже некогда стоили немалых денег. Саша в этом разбиралась.
– Как же это случилось? – интересуется она участливо. Всегда ведь приятно видеть человека, который несчастнее тебя. У нее-то, у Саши, сапожки новые и пальто из последней коллекции одного уважаемого бренда. Муж-то от нее ушел, а деньги и вера в человечество в целом при ней остались. А этот бедолага являет собой совсем уж жалкое зрелище.
– А знаете что, милая барышня, давайте-ка мы с вами шампанского выпьем! Купил вот на последние деньги. В конце концов, великие утраты нужно отмечать с помпой и апломбом, приличествующими случаю. К сожалению, это дешевое шампанское сейчас самый большой апломб, который я себе могу позволить, но все же… Но знаете, принимая во внимание этот чудный уголок нашего города, эту дивную погоду и таинственную незнакомку, сидящую рядом, можно говорить о некоем величии момента. Я даже и не рассчитывал, что все так распрекрасно устроится. Ну, так что же, выпьем?
– Выпьем! – с гусарской удалью согласилась Саша, и вдруг поняла, что еще несколько дней назад она ни за что не посмела бы пить шампанское с незнакомцем на лавочке в парке. Раньше-то она считала непозволительным для себя и общаться с посторонними мужчинами, которые явно с ней заигрывают, и распивать спиртные напитки прямо на улице. Это уж как-то совсем не бонтонно для дамы ее положения. Мужчина, который сидел рядом на скамейке, ей не очень-то и нравился, точнее совсем не нравился, шампанское такое она не пила уже несколько лет, но вся эта нелепая, в общем-то, ситуация, попахивала свободой и какой-то полузабытой подростковой романтикой.
Незнакомец извлек из кармана два пластиковых стаканчика, усмехнулся смущенно:
– Извините, хрустальных фужеров не прихватил, да и нет их у меня… теперь, – разлил, передал один стаканчик Саше. – Ну что ж! За крушение старых иллюзий и обретение новых! – провозгласил он тост и жадно припал к стаканчику.
Саша тоже задумчиво сделала несколько глотков и пришла к выводу, что дешевое российское шампанское, распитое на Патриарших с незнакомцем в последний теплый осенний день, сильно украшает жизнь.
– Как вас зовут? – спросила она, – или так и останемся незнакомцами?
– Извините, со всеми этими неприятностями совсем забыл о правилах приличия. Александр!
– Забавно, а я – Александра.
– Тезки, значит… – он снова увлекся шампанским. Взгляд его был устремлен на гладь озера, и Саша вдруг прочитала в этих, замутненных страданием зеленых глазах, отчетливое желание утопиться.
– А ведь мы точно не ценим того, что имеем, – произнесла она тихо. – Знаем ведь, что надо бы ценить, а не ценим.
– Вы о чем? – спросил он рассеянно.
– О многом. Но сейчас – о погоде. Сегодня светит солнце, а завтра ведь может пойти дождь. И будет он идти до ноября, а потом настанет долгая-долгая зима. Давайте сегодня не будем думать о грустном. У нас для этого вся зима впереди.
– Не получается, милая барышня, никак не получается! Да и кто знает, настанет ли для меня зима… – Александр вздохнул.
– Расскажите мне, как вы лишились веры в людей?
– Ничем не примечательная история. Вполне банальная, как это ни печально…
– И все же расскажите… Вдруг вам станет легче?
– Не уверен, но так и быть, удовлетворю ваше любопытство… Но история, действительно, вполне заурядная… Был я себе простым советским молодым ученым, ну не совсем простым, а талантливым и перспективным… По крайней мере, так обо мне говорили. Историю нашего отечества вы, наверное, примерно, знаете… Перестройка, гласность, развал Советского Союза, развал экономики, и вот из светила науки я превратился в нищего изгоя общества, но становиться челноком и болтаться с огромными клетчатыми баулами я не желал. Профессиональная гордость. Думал, лучше с голоду сдохну, а торговать не пойду. Я же рожден для науки! Только вот наука нашей стране стала не нужна. Ну и я вместе с ней. Состоял на иждивении у моей тогдашней супруги, которая к новой реальности адаптировалась быстро. Она, правда, хоть и любила меня сначала, но жизни такой не выдержала. И вот однажды ясным весенним днем, когда в Москве звенели капели и падали сосульки, она укатила от меня с шикарным новым русским в малиновом пиджаке на вишневой девятке. Чего вы смеетесь?
– Звучит как анекдот. Неужели и вправду в малиновом пиджаке и на вишневой девятке?
– Если честно, я не очень хорошо помню этот эпизод, но в памяти сохранился такой вот классический образ нового русского. Сколько раз я насмехался над ними, сидючи на нашей кухне, поедая скудный ужин, приготовленный женой из продуктов, купленных на ее же деньги и сетуя на несправедливость жизни… Бедная, как она терпела меня, неудачника?.. – Александр замолчал, наполнил стаканы шампанским, взгляд его снова заскользил по глади пруда.
Александра тоже молчала, с легкой завистью смотрела на молодых парней и девчонок на соседней скамейке, которые беззаботно пили пиво, громко смеялись и говорили о каких-то несусветных глупостях, которые для них были очень важны.
– Странно, – думала она, – как же все на этом свете все однообразно: сейчас эти подростки веселятся, а завтра они переженятся, а потом будут сбегать друг от друга по вроде бы разным, но очень похожим причинам. От Александра этого жена уехала на вишневой девятке из-за того, что он был неудачником. От нее, от Саши, муж уехал на своем стареньком мерседесе из-за того, что она была слишком удачлива. Одна устала от безденежья, другой – от денег, которые зарабатывал не он. А смысл-то один – они устали от своих супругов. От Александра и Александры. Похожие истории.
Пауза затягивалась.
– Вы тогда разочаровались в людях? – спросила Саша.
– Нет, тогда я разочаровался в женщинах, в науке и родном отечестве. А вот дружбу и деньги возвел на пьедестал. Тогда я решил доказать и бывшей жене, и себе, что чего-то стою. Я решил сказочно разбогатеть. А тогда ведь деньги не зарабатывали только ленивые и идеалисты. Ленивым я не был, а идеалистом перестал быть в тот самый момент, когда вишневая девятка победно просигналила под моими окнами.
– Разбогатели?
– Да, разбогател. И именно сказочно, как и хотел. С другом организовали весьма процветающий бизнес. Деньги делали чуть ли не из воздуха. Я не буду вдаваться в подробности, но у нас все получилось.
– И куда же все делось?
– А вот с этим-то и связано мое разочарование в людях. Мой лучший друг, мой верный партнер по бизнесу, с которым мы прошли огонь, воду и медные трубы, предал меня. То есть кинул. Так точнее. Как-то он так виртуозно все провернул, что весь бизнес оказался у него в руках, а я ему еще и должен остался, причем очень внушительную сумму. Так что пришлось ему отдать вообще все, что я имел. Осталась лишь небольшая квартирка, которую я после родителей унаследовал… И это был человек, которому я доверял больше всего на свете. Больше, чем отцу или матери. Как себе самому доверял… А оказалось, что доверять нельзя вообще никому.
– Вы только сейчас это поняли? – Саша была искренне удивлена.
– Да, знал я, – отозвался Александр несколько раздраженно. – Это и дети знают. Только сложно так жить-то во враждебном мире, в котором совсем никому нельзя доверять. Сложно! Невозможно! Да и незачем! – мужчина заерзал на скамейке, бросил очередной отчаянный взгляд на пруд, потом встряхнул бутылку, обнаружил, что она безнадежно пуста, заметно расстроился и смущенно предложил, – знаете что, а, может, мы еще одну бутылку купим, если у вас есть деньги? Мне дико неудобно, но у меня нет ни копейки. Вы не подумайте, я не алкоголик и не жиголо какой-нибудь, я просто человек, у которого совсем нет денег.
– Для жиголо вы староваты, уж извините за прямоту, – Саша рассмеялась. – Хорошо, давайте сходим за шампанским.
– Нет, давайте вы посидите тут, посторожите скамейку, а то вон та парочка посматривает на это посадочное место с вожделением, а я быстренько сгоняю в магазин.
Саша достала из кошелька купюру в пятьсот рублей и протянула ее Александру.
– А вдруг я сбегу с вашими деньгами? – спросил он.
– Я переживу эту потерю, – усмехнулась Саша. – Если незнакомец украдет у меня пятьсот рублей, это не подорвет мою веру в людей. Это обычное явление. Но я вам почему-то верю, хотя и знаю, что никому верить нельзя… Да, и сыру еще купите, если вам несложно. Очень хочется есть…
Он появился спустя минут двадцать, запыхавшийся и смущенный, когда Саша уже почти перестала ждать. «А он очень мил, когда смущается», – неожиданно для себя подумала она.
– Извините, получилось не так быстро, как я предполагал. Вот сдача, – бодро сказал он и выгрузил в Сашину ладонь мелочь и мятые купюры. Она, не глядя, положила их в карман. – И пересчитывать не будете? – спросил Александр с оттенком возмущения в голосе.
– Я вам доверяю, – отозвалась Саша.
– Не в этом дело. Еще несколько месяцев назад я бы тоже не стал считать такую мелочь. А сейчас это для меня целое состояние. Собственно, на эти деньги я мог бы продержаться дня три. Да, вы совершенно правы, мы не ценим того, что имеем.
– Вы хотите, чтобы я отдала вам эти деньги?
– Ну, за что же вы меня так унижаете? – взвыл Александр. Его взгляд снова устремился к озеру и будто бы даже нырнул в его тихую синь.
– Извините, извините, ради Бога, – залепетала Саша, – я не хотела вас обидеть. Я ведь не знаю, как вам помочь и без помощи оставить не могу. Извините.
– Это вы меня извините. Какой-то я стал слишком чувствительный. Во всем мне чудится оскорбление. Странная штука жизнь, – Александр вздохнул, – друзья предают, а незнакомые люди пытаются помочь. Непостижима человеческая природа! – он открыл бутылку. – Предлагаю выпить за вас, добрую самаритянку!
– А я за то, чтобы у вас в жизни все наладилось!
– Это бессмысленно. Ничего уже не наладится. Нельзя жить без веры и без денег.
– Нельзя жить без любви, – возразила Саша.
– Типичное женское заблуждение. Любовь, по крайней мере, не вызывает голодную смерть. А вот отсутствие денег крайне губительно для пищеварения и жизнедеятельности человека в целом, – он снова бросил тоскливый взгляд на пруд.
– Кстати, не вздумайте здесь топиться!
– Это еще почему?
– Более неподходящего места трудно придумать. Тут глубина чуть больше метра и дно закрыто защитной сеткой, чтобы всякий мусор не всплывал. Так что если будете здесь топиться, вместо трагедии получится фарс. Вы же не хотите выглядеть смешным?
– Да мне уже все равно, если честно, но вы меня убедили, здесь топиться не буду. Пойду на Москву-реку. Там, действительно, надежнее, – Александр расхохотался. – А вы, извините, стерва! А еще прикидывались Матерью Терезой.
– Никем я не прикидывалась! – Саша театрально надулась. – Я могу быть и той, и другой в зависимости от обстоятельств. Диапазон мой личности чрезвычайно широк.
Александр посмотрел на Сашу оценивающе. Из его зеленых глаз на мгновение исчезла муть страдания, они стали веселыми, задорными и молодыми. Он даже похорошел – перестал выглядеть жалким. Саша подумала, что в прошлой своей состоятельной жизни он наверняка нравился женщинам. И даже не потому, что был богатым, а потому, что был чертовски обаятельным.
– А знаете, – сказал он, – я бы в вас влюбился, не будь я сейчас беден, как церковная мышь. Вы очень красивая женщина и очень необычная.
– Что вам мешает это сделать сейчас? Разве чувства можно контролировать?
– Их можно сдерживать. Не всегда, безусловно. Любовь для меня сейчас – непозволительная роскошь.
– А, может, быть в ней ваше спасение? Может быть, любовь вас окрылит, раскроет вам глаза и вместо того, чтобы строить планы самоубийства, вы начнете строить планы, как вам выбраться из этой ситуации. Ведь согласитесь, ситуация-то небезвыходная. Крыша над головой у вас есть, так ведь? – Александр кивнул. – Руки-ноги целы. Голова на плечах имеется. Так и что же вам мешает хотя бы устроиться на работу. Вы ведь наверняка умеете что-то делать.
Александр вяло пожал плечами:
– Наверное, умею. Руководить. Только, боюсь, на руководящую должность меня не возьмут. А начинать с нуля в мои-то сорок семь как-то унизительно. Не юнец уж.
– Вам сейчас не до амбиций. Вам сейчас совершенно любая должность подойдет. Ведь насколько я понимаю, речь идет о голодной смерти?
– Именно так, – он кивнул.
– Только не обижайтесь, пожалуйста, не обижайтесь. Я не хочу вас обидеть. Просто хочу помочь, – Саша начала рыться в своей сумке. – Так, это визитка одного моего хорошего знакомого, я с ним поговорю, и он возьмет вас на работу. Охранником. В этом нет ничего такого. Надо ведь с чего-то начинать? А потом вы подыщете что-нибудь более подходящее. А это вот… все, что у меня сейчас есть. Это в долг. Вы мне потом вернете, когда-нибудь, когда поправите ваши дела. – Саша протянула Александру деньги. Там было пятьсот долларов.
Он решительно замотал головой.
– Нет, я не возьму. Вы, что дура? Или святая? Я ведь могу быть аферистом! Вдруг я тут прогуливаюсь каждый вечер и разыгрываю комедии перед такими добренькими идиотками, как вы? Вижу, что дамочка в дорогих шмотках и в смятенных чувствах, устраиваю ей представление и выманиваю деньги. Нельзя же быть такой наивной! Не девочка ведь уже!
– А мне плевать! – закричала Саша. Она была уже изрядно пьяна. – Если вы тот, за кого себя выдаете, значит, я хочу вам помочь. Мне будет очень жаль, если пропадет хороший человек. А если вы мошенник, то путь это будет моей платой за хорошую актерскую игру. Артистам тоже нужно платить, тем более, если спектакль был сыгран только для одного зрителя. Берите деньги!
– Не возьму!
– А я говорю, берите!
– Нет!
– Если не возьмете, значит, я сейчас пойду топиться в этой холодной, грязной луже. И вам будет стыдно! К тому же выйдет скандал! С участием милиции! И если вы аферист, неприятностей не оберетесь!
– Шантажистка!
– Очень вас прошу, возьмите деньги! – взмолилась Саша.
– Хорошо, – сдался Александр. Купюры исчезли в его кармане. – Спасибо. А знаете, вы вернули мне веру в людей.
– Рада была помочь.
– Оставьте мне хоть номер своего телефона, – Александр как-то совсем сник. – Почти два десятилетия по кирпичику строил свое состояние. Думал, обеспечил себя до конца жизни. Думал, это главное, думал деньги – это прочный фундамент моего существования и никакое землетрясение, никакие штормы, цунами, торнадо его уже не разрушат. А вот ведь как получилось… Материального благосостояния больше нет, и оказывается, что кроме этого ничего у меня в жизни-то и не было. Ни семьи, ни детей, ни родственников, ни друзей. Только неожиданная доброта случайной знакомой.
– Разве это так уж мало? – спросила Саша, а сама подумала, что с тех пор, как она лишилась любви, деньги утратили для нее какую бы то ни было ценность. Конечно, ей не хотелось бы голодать, как Александр, не хотелось бы ночевать на улице, но вот зачем зарабатывать их все больше и больше? Зачем? Есть у нее деньги, только отчего же она чувствует себя такой несчастной? Деньги от одиночества не спасают. А она ведь, как и Александр, считала их опорой своей жизни, а мужа своего неудачником, потому что не мог он зарабатывать и создавать основы. А сейчас-то выяснилось, что муж-неудачник и был ей истинной опорой, поддержкой, был ее любовью, был смыслом бытия… А сейчас она была зданием, в котором разрушили несущую стену. Стояло пока, только изрядно покосилось и в любой момент могло рухнуть. И никакой поддержки у нее было. Более того, этот накренившийся столп, вынужден поддерживать сейчас почти незнакомого человека, которому еще хуже, чем ей. Саше стало совсем грустно.
– Что-то вы совсем пригорюнились, – заметил Александр. – Это из-за денег? Вот, возьмите! – он полез в карман пальто, но Саша отрицательно замотала головой. – Дайте мне свой номер телефона!
Саша снова замотала головой.
– Но как же я верну вам деньги, как я вас найду?
– Не надо меня искать, – устало ответила Саша, – если будет нужно, судьба сама сведет нас, и вы вернете мне деньги. А если нет… На нет и суда нет… Если я дам вам свой номер, я буду ждать, буду надеяться… Буду волноваться за вас. Если вы пропадете, я могу подумать, что с вами случилось что-то плохое, или вдруг я тоже утрачу веру в людей, если и в самом деле окажетесь аферистом. А я не хочу сейчас ни ждать, ни волноваться, ни тем более еще что-то терять. Мне сейчас тоже очень плохо. Может быть, не так, как вам, но мне тоже очень плохо, – по Сашиной щеке поползла слеза.
– От вас ушел муж?
– Да, – по другой Сашиной щеке тоже катилась слеза.
– Он был вашим кормильцем? Вы от него зависели материально?
– Нет, он от меня зависел материально. Я зарабатывала деньги, а у него не получалось. Но он был очень хороший человек, просто не умел зарабатывать, – Саша всхлипнула.
После значительной паузы Александр произнес:
– Не знаю, утешит ли вас это, но он вас оставил просто потому, что изнемог под тяжестью вашего величия. Вы ведь совершенно невозможная женщина! – Саша посмотрела на него удивленно. – Природа была неимоверно щедра, когда создавала вас. И красоты она вам отсыпала, и удачливости, и ума, и умение вести дела, и добиваться поставленных целей. Я вас не знаю совсем, но вы производите именно такое впечатление. А он… Он из другой породы людей.
– Что это значит?
– Мы с вами воины, правда, сейчас мы раненые воины, – он усмехнулся. – Сейчас мы залечиваем наши раны. Надеюсь, наши раны не окажутся смертельными. А он… Он другой. Ну, никак он не мог быть человеком, который предназначен вам судьбой.
– Это еще почему?
– Потому что он другой породы. Я уже сказал.
– А кто мне предназначен?
– Откуда я знаю? Я и вас-то, милая барышня, практически не знаю. Я только вижу, что вы очень умная, тонкая, добрая, противоречивая, сложная женщина. И ведь есть где-то мужик, который является вашей половиной. Даже не так… Он мужская составляющая вашей личности. А вы женская часть его личности. Вы одно целое, но разделенное. Две половинки затеряны в этом мире, но вы непременно должны найти друг друга и соединиться. Чушь, конечно. Это я прочитал недавно. В принципе, занятная теория. Мне кажется, для вас это сейчас то, что доктор прописал… Новая глобальная жизненная цель. Поиск своей половинки, – Саша посмотрела на Александра обиженно. – Не сердитесь. Это очень хорошая цель. Это мы ведь только притворяемся, что мы стремимся спасти мир, стать самыми богатыми на свете людьми, отправиться на Луну или на Марс, изобрести лекарство от рака, а на самом-то деле мы ведь просто стремимся к счастью. Ведь так?
Саша кивнула.
– А счастье, милая барышня, не счастье, если его не с кем разделить. Так что желаю вам найти своего мужчину. Единственного. А муж ваш – идиот, точно не тот, кто вам нужен.
– Не смейте его оскорблять! – взвизгнула Саша.
– Хорошо, не буду, – тут же согласился Александр. – Действительно, зачем оскорблять человека, который довел вас до такого состояния, что вы сидите тут на скамеечке, рыдаете, распиваете сомнительное шампанское с сомнительным типом и расшвыриваетесь деньгами?… А вы ведь даже будете о нем горевать… какое-то время, может быть, даже долго, но потом непременно поймете, что я был прав.
– Все всегда хотят быть правыми.
– Это свойство человеческой натуры. С этим ничего не поделаешь. Вы можете не запоминать меня, но запомните мои слова, прошу вас. Просто чтобы когда-нибудь убедиться, что мое пророчество сбылось. А знаете, мне очень жаль, что наша встреча произошла именно сейчас, когда оба мы не в лучшем своем состоянии, оба сломлены и растерзаны. Может быть, встреться мы при других обстоятельствах, все и сложилось бы по-другому… Может быть, у нас что-нибудь и получилось бы. Мы, как мне кажется, как раз из одной касты…
– Не говорите глупостей. Мы оба пьяны… Вот и все! Что за романтический бред? Хотя знаете, я сейчас чувствую себя такой старой и такой одинокой… Обнимите меня!
Александр робко обнял Сашу, а она неожиданно для себя поцеловала в его губы. Они были удивленными, упругими и требовательно нежными. Хорошие были у него губы. Отрываться не хотелось. Но все же, она, спустя несколько мгновений, оторвалась, вскочила и бросилась бежать в сторону грохочущей Тверской.
Так и добежала она до дому, глупо улыбаясь и молясь всем богам, ибо ни в одного конкретного бога она не верила, чтобы все у нее было хорошо, чтобы у Александра все было хорошо, чтобы у всех людей на свете все было хорошо, потому что они все такие замечательные, люди эти. И, безусловно, заслуживают исключительно счастья. Только счастья… Квартира встретила ее оглушающей пустотой.
А ночью пришла к Саше ее постоянная незваная гостья – бессонница. Как же Саша ее ненавидит! Ведь это она напускает в Сашину голову мысли, от которых не хочется жить…
Ничего уже больше не будет. Ничего… Только эта пронзительная тишина, только эти беспокойные метания по бессмысленно широкой кровати. Только эта бессонница. Неспешная убийца. Безжалостная кровопийца, которая ночь за ночью вытягивает остатки жизненных сил, радость, оптимизм, само желание жить. Своими неощутимыми пинками она все ближе подталкивает к пропасти. Пропасти отчаяния или к какой-то другой пропасти. Вот он, край. Нужно сделать всего один шаг. Мгновения свободного парения и все… Все закончится! Может быть, лучше, если все и в самом деле закончится? Ведь ничего уже больше не будет! Чертово одиночество! Все теряет смысл, когда ты никому не нужен! Все теряет смысл, когда тебе ничего уже больше не нужно! Когда ты сам себе уже не нужен!.. Половинки! Этот Александр ничего не понимает! Мой муж и был моей половинкой! Он был моей половинкой. Иначе, отчего же душа моя и тело мое болят, будто у меня ногу отняли или руку? Отрезали без наркоза. Отчего же так больно, будто распилили меня надвое? Будто меня сейчас стало вдвое меньше! Он и был моей половинкой! А я так бездарно ее потеряла. Так глупо! Вернись! Я прошу тебя, вернись! Я изменюсь, я буду другой! Я буду заботливой и внимательной. Хочешь, я заброшу свою работу, стану домохозяйкой? Буду готовить тебе завтраки и ужины, сама гладить твои рубашки. Я готова даже вручную стирать твои носки. Я стану хранительницей очага, а ты будешь добытчиком. Пусть мы будем жить в нищете. Лишь бы с тобой. Лишь бы ты был рядом! Я сделаю все, что ты хочешь, только вернись! Только будь со мной! Я не могу без тебя. Слышишь? Ну, услышь меня! Не будь таким жестоким! Вернись! Ты моя половинка! А я твоя. Ну как же ты этого не понимаешь?… Я старая, некрасивая, несчастная, одинокая баба. Мне уже тридцать шесть лет! Это уже даже не чуть-чуть за тридцать. Кому нужна такая, когда вокруг полно молодых, красивых и веселых? Ничего больше уже не будет. Ничего. Зачем мне жить?
