Текст книги "Оборотень (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Галина Липатова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Лидия, облизнув губы, приняла следующую порцию:

– Сколько мне тут ещё сидеть безвылазно?

– Как Сильвестр скажет, – Жанна зализала мужчине след от укола и поправила на нем одежду. – Думаешь, мне самой охота с тобой возиться?

– А что так? Наказание отбываешь? – прищурилась ведьма. Жанна вздрогнула, поймав её взгляд. Кивнула:

– Угу. Обратила одного шалопая на свою голову… без разрешения. Ладно, мы пошли. Давай, солнышко, идем на улицу, прогуляемся…

* * *

У Инги в этот день, так уж сложилось, кроме Валерия был всего один клиент – Сильвестр. И в свете вчерашнего она собиралась не ударить в грязь лицом. Ситуация между ними уже дважды складывалась весьма нетерапевтическая – на прошлой неделе она спасла ему жизнь (между делом избив разводным ключом), на этой неделе – он ей. Это уже опасно близко к установлению личностных отношений, и любому другому Инга порекомендовала бы сменить терапевта. Но сейчас она знала, что такое Сильвестр, и понимала, что вряд ли он согласится. И даже если согласится – выйдет большой откат назад из-за того, что он не сможет говорить правду.

– Итак, – она улыбнулась сидящему в кресле вампиру, – наша песня хороша, начинай сначала. Что из рассказанного вами о детстве и юности – правда?

– Да в принципе, все, – Сиднев улыбнулся и развел руками. – С поправкой на ветер. Безотцовщина, мама с пожизненным перепугом из-за моей незаконнорожденности, надрывающаяся на трех работах, – всё правда. Немного адаптированная к реалиям семидесятых годов прошлого века, но правда.

– Однако, у вас было и второе, так сказать, рождение. Второе детство. Гораздо более травматичное, как я подозреваю.

– Здесь вы правы. Понимаете, в нашем сообществе принято, чтобы мастер… опекал своего обращенного. Молодой вампир – хозяин ночи, но беспомощен днём, он не знает надежных лёжек, плохо умеет подчинять себе других людей, и если его всему этому не учить, то скоро гибнет.

– Но вы не погибли.

– Я талантливый. Хоть и сделал свою долю глупостей. Например, когда я закончил в том доме для офицеров, я весьма запоздало сообразил, что в окно уже стучится первое солнце, а я нахожусь среди оцепленного военного лагеря и понятия не имею, куда мне деваться.

– И куда вы делись?

– Поджёг дом и залез в подвал. Пока тушили, пока опознавали убитых – день прошёл, а по темноте я выбрался и сбежал.

– И куда вы после этого… пошли?

– В Европу. В Германию, если точнее. Понимаете, где-то я все-таки оставался советским человеком, немцы враги, а врага убивать не зазорно. Продвигался все дальше на запад, хотел добраться до Гитлера… – Сильвестр развел руками и засмеялся. Это звучало довольно приятно на слух, но смеялся вампир над остатками того, что в нем было человеческого, и Ингу продрал по коже морозец.

– Вас, как я понимаю, что-то остановило?

– Женщина. Вампирка. Которая вступила со мной в отношения… крайне редкие в нашем сумеречном мире. Понимаете, когда на охотничью территорию вторгается чужой, для нас естественно изгнать, убить или подчинить его. В зависимости от того, что выгодней в данный момент: если клан многочислен, то лишний рот просто не нужен, если клан малочислен – клыки пригодятся… Но это рискованный вариант, ничей миньон может выйти из подчинения, за ним глаз да глаз. А та женщина… она меня полюбила. У неё был маленький, но очень сплочённый клан, она могла бы легко со мной расправиться, я же ничего не знал и не умел. Она научила всему: правилам, порядкам, иерархии, как подчинять, как заметать следы… И она не подчинила меня. Это были отношения равных. Ей в оба уха твердили, что так нельзя, что я опасен – и как ничей, и как русский, что я только и жду момента для удара в спину…

– И что с ней случилось потом?

– Дрезден, – коротко ответил Сильвестр. – Весь клан, все тогда были в её доме. Конечно, они спустились в убежище… не помогло.

– Вы тоже любили её?

Сильвестр задумался.

– Трудно сказать. Я испытывал к ней глубочайшее уважение и сексуальное влечение одновременно. Пожалуй, это максимум того, на что способен вампир. Может быть, это любовь, видите ли, мне не с чем сравнивать. До того, как я обратился, я никого не любил. То, как это описывают в художественной литературе, – нет, на это совсем не было похоже.

– Опыт индивидуален. В том числе и опыт любви. Вы… горевали?

– Я выживал.

Инга предпочла не уточнять – как…

* * *

Валера не умел выяснять отношения. Семейные ссоры среди оборотней редкость: во-первых, иерархию выясняют сразу же, ещё до брака, во-вторых, по запаху понятно, по сердцебиению слышно, что сейчас чувствует тот, кто рядом с тобой, ну и в-третьих, если ты способен одним ударом убить, ты или с детства учишься держать себя в руках, или тебя тогда же… укорачивают.

Он ещё в прихожей почуял слёзы, досаду и боль. Но это значило – Таня здесь, она не ушла никуда, и ему стало легче.

Вот только как объясниться?

Бранил его отец и ругала мать – не за то, что выбрал городскую, а за то, что поехал с ней, бабу на место не поставил. Нет, бывают и главными бабы в семье, никто ж не спорит – но как это, отдать первенство без боя? Как это – уехать в город? На что он рассчитывал вообще?

Решаться надо. Права психологиня: без честности тут никак. Сам же измучился весь, непривычны оборотни врать: по запаху всегда все ясно, так кому и зачем это вранье нужно, только стыд один.

– Таня, – позвал он. – Тань! Я это… бастурмы купил.

Татьяна показалась из гостиной, одетая в мягкий спортивный костюм, уже три дня не стиранный, весь пропитанный её, родными запахами. Обычно Валера обнимал её, зарывался носом между грудей или между плечом и шеей, наполнялся её спокойными, добрыми ароматами. Сейчас же… Сейчас она пахла тревогой, болью, злостью, страхом – и хотелось уже её прижать к себе, успокоить биением своего сердца, своим запахом уверенности в себе… но он не знал, позволит ли она.

– Ну что ты как маленький, – чуть севшим от слез голосом сказала Татьяна. – Как будто я собачка, а ты меня любимой колбасой подманиваешь.

– Это я собака, – он криво улыбнулся. – Волк позорный. Таня, ну боялся я тебя спугнуть, боялся, что узнаешь – и прогонишь…

– Хватит уже. В дверь же вошел? Замки прежние остались? Значит, не прогоняю. Пошли на кухню, поговорим.

Валера втащил чемодан через порог, сел на кухне, сложив руки перед собой на столе, как школьник. Таня включила чайник, начала нарезать бастурму.

– Давно это у тебя?

– С рождения.

– Значит, наследственное. Ты не собака, ты свинья. Твои родные тоже этим… страдают?

– Да не то чтобы они сильно страдали, – Валера покраснел до ушей. – Понимаешь, в селе оно все… проще как-то. Убежишь в поле, в лес, вся семья с тобой…

Ровный стук ножа, нарезавшего ломти, прекратился. Стук Таниного сердца стал чаще Валера ясно понимал, что Таня сейчас представляет себе его родителей, братьев и сестер нагишом резвящимися на лужайке. Свёкры с невесткой не общались с тех пор, как молодые заявили, что будут жить в городе, но одно дело неприязнь, а другое – воображать себе почтенных свойственников прыгающими по полю в чем мать родила.

– Вот почему они не хотели, чтобы мы жили в городе, – стук ножа возобновился.

– Всё не так, как ты думаешь, – выдавил он. – Сложнее. Я тут анализы сдал в больнице, завтра будет результат… Я что хочу тебя попросить, я хочу, чтобы завтра ты со мной вместе к врачу пошла.

– Это куда? В психдиспансер?

– Нет, к той женщине, у неё свой кабинет. Она… мы с ней тебе всё объясним до конца, честно. Я бы сам сейчас рассказал, но я в медицине не силен, боюсь напутать.

– А в общих чертах? Должна же я знать, что с тобой делается, – Таня разложила бастурму на тарелке красивыми лепестками, тут же вымыла и убрала доску. Могла бы всего этого не делать, Валерий все равно бастурму не любил, как и все оборотни: остро же до невозможности, сущая пытка. Но беременной Тане вдруг ни с того ни с сего полюбилась бастурма, и Валера покупал, а Таня выкладывала на тарелке лепестками, хотя могла бы просто отрезать и есть по кусочку. Но она любила делать все красиво, аккуратно, по ниточке. И он это любил, как любил и всю Таню.

– А в общих чертах… Ну, ты ж моих знаешь – все здоровые. Мы даже простудой не болеем никогда, помнишь, я не болел ни разу. Так что, помимо этого, он здоровенький будет.

– Только иногда ночами голый по двору станет носиться?

– Ну, это не сразу… Это когда лет двенадцать-тринадцать исполнится уже. Как-то от гормонов оно зависит.

– Ну ладно, – смягчилась Таня. – Пойдём завтра к твоему доктору. Мне она тоже нравится.

* * *

Уже прощаясь и рассеянно вертя в руках «федору», Сиднев как бы невзначай обронил:

– А кстати, Инга Александровна, вы в курсе, что один из ваших клиентов – вервольф?

Инга научилась владеть лицом раньше, чем приступила к практике. Некоторыми навыками овладеваешь ещё в детстве, если не хочешь доставлять мучителю дополнительное удовольствие.

– Неужели?

– У вас сердце забилось чаще – значит, вы в курсе. Инга, я понимаю, что профессиональная этика не позволит вам ответить прямо на вопрос «Кто он?» Однако она ведь не помешает вам предупредить это существо, чтобы оно покинуло город как можно скорее, если не хочет неприятностей?

Ах, вот ты как.

– От представителя… сверхъестественного сообщества я почему-то ожидала большей… толерантности.

– О, толерантность в нашем сообществе – весьма дискуссионный предмет, рекомендую обсудить его с ши. Сарказм. Никогда, никогда не поднимайте эту тему в разговоре с ши. Инна, вы уже познакомились с ведьмой-раубером. Поверьте, вервольфы ничуть не лучше. Они тоже убийцы.

– Извините, но я с трудом удерживаюсь от фразы «Кто бы говорил». Упс, не удержалась.

Сиднев улыбнулся.

– Весьма подходящая к случаю фраза. Как существо, уже полгода контролирующее не только себя, но и весь клан, я имею право говорить о том, что бешеным собакам в городах не место.

Инга резко встала.

– Как терапевт, я не имею права корректировать чьи-либо убеждения, – сказала она. – Но оставляю за собой право отказать пациенту, если его убеждения несовместимы с моими представлениями о достойном. То, о чем вы говорите, слишком смахивает на обыкновенный нацизм.

– Нацистам приходилось лгать, объявляя животными людей и приписывая им признаки этой животности, – тон Сиднева стал тоном взрослого, говорящего с сообразительным, но упрямым подростком. Уже один этот тон выбешивал Ингу до закипания желчи. – Но вервольфы и есть животные, вы не сможете этого отрицать.

– Они ещё и люди.

– Полагаете, меня это должно к чему-то обязывать? Я-то, напоминаю, не человек.

Ну вот и определенность.

– В таком случае сожалею, что тратила ваше время зря, – я ведь занимаюсь людьми. Прощайте.

– Инга Александровна…

– Прощайте.

– Хорошо, – Сиднев надел шляпу. – Нам всё-таки придется увидеться. Вы же хранитель договора, и…

– От этой роли я не отказываюсь. Но если вы намерены преследовать моего клиента – вы не можете быть моим клиентом сами, точка.

Сиднев поклонился и вышел.

Инга схватилась за телефон и, уже набрав номер, с удивлением обнаружила, что звонит не Валерию, а Ярославу. Сначала хотела сбросить звонок, но через гудок сообразила, что предварительная консультация Ярослава как специалиста по всякой там теневой жизни может пригодиться.

Ярослав не отвечал. Спустя десять бесплодных звонков связь распалась.

Может, не слышит? В ванной, туалете, на кухне? Отключил громкость?

Бестолочь. Он отлёживается после кошмарных побоев. Возможно, спит под обезболивающим. Возможно, без сознания. Позвони Валерию, на него вампиров вот-вот напустят.

Инга нашла нужный номер в списке клиентов, но рука остановилась на кнопке. Валерий в стрессе. С ним завтра все равно встречаться, а сегодня, услышав о таких делах, не напорол бы он ерунды.

А если его выследят меньше чем за сутки?

Она набрала номер Валерия – но и там никто не ответил на вызов.

– Да что вы за люди такие! – вырвалось у Инги. Взгляд уперся в дверь ванной – последний ресурс.

– Ольга! – позвала она. – Ольга!

Но призрак, любопытный, когда не надо, сейчас, как назло, отсутствовал.

* * *

Искусство не выдавать своих чувств Сильвестр оттачивал значительно дольше, чем Инга. Но в этот раз ему стоило труда не сорваться. Он не привык, чтобы ему отказывали, особенно в последнее время. Вернее, так: чтобы получить право отказывать ему, нужно отрастить когти и клыки подлинней его, Сильвестровых.

Но терапия не прошла для него даром, и уже через минуту вместо вспышки мстительного гнева он испытывал лишь раздражение – ну да, довольно сильное, но вполне объяснимое и законное. Конечно, работать с новым терапевтом, опять прикидываясь человеком, будет сложно. Придется снова врать, а главное – притираться заново, и не единожды: прежде, чем остановиться на Инге, он попробовал нескольких терапевтов, теперь, имея за плечами опыт, проб и ошибок можно совершить меньше, но одной-двумя явно не обойдется…

Словом, обиды уже почти не было. Была задача. Как говорил его старый учитель, доктор Шнеерзон, «Коля (тогда Сильвестра звали Колей), если проблему можно решить за деньги – это не проблема, это расходы».

Итак, задача. Две задачи. Первую он решил прямо из машины, позвонив своей ночной секретарше:

– Катя, предоставьте мне список лучших психотерапевтов нашего города, четыре-пять имен. Имя, репутация, цена. Приоритет: важно, не срочно. Спасибо.

Иван этой ночью был выходной, но для Сильвестра выходных начальника службы безопасности не существовало.

– Иван, к Инге Александровне ходит вервольф. Да, представь себе, кто-то из этих сукиных детей обнаглел до того, что поселился в моем городе… Нет, никаких радикальных решений. Просто закошмарить и выгнать. И знаешь, что… пошли на это дело человека. Да, непременно человека. Если вервольф его хотя бы поцарапает, можно будет спустить на него охотника, – Сильвестр улыбнулся. – Кодекс есть кодекс.

* * *

– Матерь Божия! – вырвалось у Ярослава-2 при виде тезки. – Это кто тебя так?

Ярослав промолчал. Коллега и сам догадался.

– Шо, эти?

Ярослав кивнул. Сегодня тело уже меньше болело, но отчего-то заболело горло. Хотя, конечно, не «отчего-то», а от того, что валялся на холодной земле. А иммунная система от стресса может вздракониться – а может и наоборот, сдать.

«Старею, вот что», – была первая мысль, а вторая – что тёзка, мужик под полтину, а то и за, над такой мыслью посмеется. А может, и нет.

– Давай в ментуру заяву напишем, – предложил коллега. – Адрес есть, я запомнил. Ты тоже. Эти суки совсем поля не видят. Наркоманьё драное.

– Этот… вопрос уже… зарамсили, – Ярослав старался не смотреть коллеге в глаза. – Менты там… в курсе они, короче. Но больше эти чмошники никого не тронут. Серьёзные люди с ними поговорили.

– А, ну раз так, – коллега покачал головой. – Слухай, ну как же я тебя такого начальству покажу?

– Да я тут подумал… негоден я сейчас к работе, сам видишь, – Ярослав пошевелил рассаженными пальцами правой. – Может… через недельку?

– Может, и через недельку, – коллега неподдельно огорчился. – Только они же к тому времени кого-то отыщут уже, наверное. То есть, к ним, конечно, в двери не ломятся, но и зевать не стоит.

– Я позвоню, – сказал Ярослав.

– Слухай, ну давай я тебе тогда хоть выставлюсь, что ли!

Ярослав не стал возражать. Спиртное – хорошее обезболивающее, а тезка явно хотел сбросить с плеч долг благодарности. Ярослав сам не любил таскать за плечами такой груз, и через десять минут они с коллегой устроились в кафе «Два гуся», где заказали по пиву, сразу по литру, ну чтоб два раза официанта не гонять, и шаварме, а через полчаса Ярослав нашел, что жизнь по сравнению со вчерашним днем существенно улучшилась.

В этот момент и зазвонил телефон. Ярослав достал «трубу» – Инга.

* * *

– Да вы что, издеваетесь надо мной? – Таня обескуражено смотрела то на Ингу, то на мужа. – Вы в своем уме? Или думаете, что я спятила? Валера – оборотень?

– Тань, ну я же об этом самом и говорил: не поверишь, – Валерий в отчаянии развел руками. – Потому ведь и молчал.

– Мне правда нужна! Правда, а не сказочки про серого волка! – Таня приподнялась на стуле. – Скажите, что с ним на самом деле!

– Таня, пожалуйста, сядьте, – попросила Инга спокойно. Таня села. – Подумайте сами, если бы мы хотели вам солгать, разве мы бы не придумали какую-нибудь более правдоподобную ложь? Ну хорошо, давайте говорить наукообразно: раз в месяц, подчиняясь лунному циклу, организм вашего мужа проходит через гормональные изменения, которые влияют на его внешний вид. Назовем это ликантропией – будет легче?

– Слушайте, у меня высшее образование тоже есть! – Таня снова вскочила, уперла руки в боки. – Хоть я и работаю в детском саду, это потому что я малышей люблю, а не потому что у меня одно педулище за плечами. И по профилю я психолог. Извините, на псевдонаучную болтовню меня не купишь!

Эх, показать бы этой фоме неверующей Ольгу, подумала Инга. Но Ольга куда-то завеялась, а её сын не подавал признаков жизни. Начать ли уже беспокоиться или нет? В любом случае сначала уладим семейные дела оборотня…

– Валера, – она кивнула. Вчера он сказал, что способен на частичную трансформацию. Настал момент её показать.

Валера кивнул в ответ, расправил грудь, запрокинул голову и испустил глухой протяжный рык.

Прошла секунда… другая… пятая…

Ничего не случилось.

– Сейчас, я ещё раз, – несколько суетливо сказал Валера и зарычал снова. Рык был ещё лучше прежнего – словно не из груди Валеры он исходил, и не из утробы даже, а зарождался где-то в глубинах прямой кишки. Любой продюсер хэви-металлической группы правую руку бы отдал за такой гроул.

К сожалению, гроулом все и кончилось.

– Ты вообразил себя оборотнем только потому, что умеешь рычать? – на лице Тани смешались брезгливая жалость и раздражение. – Пока. Замки я поменяю, а чемодан у соседки возьмешь.

– Таня! Танечка! – Валера бросился к ней, но дверь захлопнулась прямо перед его носом.

Стальная дверь, которую Сиднев поставил сюда взамен выбитой.

Оборотень ударился в неё всем телом с силой, достаточной, чтобы высадить обычную дверь вместе с коробкой. Но Сиднев ничего не делал наполовину: эту дверь приварили к арматуре несущих конструкций здания.

Тут-то Инга и увидела ту частичную трансформацию, о которой они договорились заранее – и впустую. Глаза оборотня полыхнули зеленью, из-под оскаленной губы показались крепкие клыки, шерсть попёрла, как прорастающая трава в ускоренной съемке, и весь мужчина словно бы осел, раздавшись одновременно в ширину. Рык его на сей раз отдался в животе у самой Инги.

– Валерий… – Инга с трудом удержала сфинктер мочевого пузыря сжатым, а голос – ровным. – Это надо было сделать минуту назад.

Она прикинула, успеет ли, если что, отступить в туалет, и поняла, что нет.

– Я не мог минуту назад! – прорычал Валерий, встряхнулся и словно бы «сбросил» с себя волка. Остался сильно заросший и как будто осунувшийся парень с потускневшим взглядом. – Мне для этого рассердиться надо, а на Таньку я не могу! Я вообще легко сержусь, а Танька, она для меня… как якорь она для меня.

– Что ж вы раньше-то не сказали, – Инга беспомощно вздохнула. – Слушайте, Валера, мне жаль преумножать ваши неприятности, но… вас выследили вампиры.

Верхняя губа вервольфа вздернулась.

– Как?

– По запаху.

Валера совсем сник.

– Да. На что я вообще рассчитывал, дурак такой. Конечно, они бы меня вычислили рано или поздно. Только как теперь Таньку уберечь…

Инга молчала. Она боялась сделать ситуацию хуже.

– Ладно, – мрачно сказал Валера. – Хоть в ванную-то можно теперь сходить? С меня сейчас эта шерсть посыплется вся… Не хочу у вас мусорить.

Инга показала ему на дверь ванной и села в кресло. Она чувствовала себя ничтожеством, запоровшим все на свете.

Валера закрылся. Через полминуты послушался шум воды, а ещё через несколько секунд сквозь стену выскочила ошарашенная Ольга.

– Мать честная! Оборотень!

Почти одновременно в ванной коротко вскрикнул Валера:

– Ё-моё, призрак!

– А вам-то чего его бояться? – Инга вздохнула.

– Да я не боюсь. Просто неожиданно – я в ванную зашла, а там мужик голый! Оборотень!

– А нечего являться без приглашения. Да ещё в ванную. А если бы там я сидела на унитазе?

– Ну, я-то женщина.

– Ольга, у вас есть какие-то представления о частном пространстве, о личной жизни? Вы что, в коммуналке детство провели?

– В детдоме, а что?

– Ничего, – Инга снова вздохнула. – Являйтесь, пожалуйста, в подъезд. Вы же можете? Так вы никого не поставите в неловкое положение.

– Ага, кроме бабки, которая погулять выползет и инфаркт схватит.

– Этот подъезд весь снят под офисы. Не волнуйтесь.

– Так мне что, разъявиться?

– Да оставайтесь, раз уж… Эх, что бы вам часом раньше не прийти.

– Ну извини! – Ольга надулась. – Ты вроде Ярику звонила?

– С ним все в порядке?

– Да, он просто телефон в немой режим поставил и заснул.

– Им Валя интересовалась.

– Да он позвонит, все хорошо. А что у тебя оборотень делает?

– Он клиент, – сказала Инга. – Впрочем, наверное, уже нет.

– Слушай, ты это, Сильвестра ещё не принимала? Он же на раз оборотня унюхает.

– Я уже знаю, – Инга тяжело вздохнула. – Как вы вообще догадались, что он оборотень? Вам… очевидны такие вещи?

– Шутишь, он же волчью тень отбрасывает. Вам, живым, такие штуки не видны, а нам – с полпинка. Инга, отвадь его как-нибудь. Сильвестр учует – беда будет.

– Уже учуял… – стоп, а если…? – Ольга, а как вообще охотники относятся к вервольфам?

– Ну, в целом нормально. Вервольфы – народ тихий, мирный. Есть, конечно, упоротые, но их обычно сами волки и укорачивают. Хотя и среди охотников упоротые попадаются. Знаешь, такие, которым что мирный волк, что немирный…

– А Ярослав? Он…

– Что ты! Он нормальный! Строго по кодексу живет, шаг вправо-шаг влево…

Да уж…

– Если я познакомлю своего клиента с вашим сыном – они… найдут общий язык?

– Если твой клиент не зарезал никого. А тебе зачем?

– Мое слабое знакомство с миром сверхъестественного привело к тому, что я подставила человека, – Инге хотелось исчезнуть, вот не то чтобы умереть – а просто нигде и никогда не быть. Ничтожество, корявая дурища, ни на что не способная…

«Заткнитесь, папаша. Закройте уже свой рот».

– В общем, мне нужна консультация вашего сына, и как можно скорее.

– Щас, – Ольга исчезла, через секунду появилась снова. – В «Двух гусях» он, пиво пьет с одним мужиком…

* * *

Ярослава кольнула совесть – он ещё утром увидел, что она звонила, но как-то протупил с ответным звонком. Валя не звонила, она знала, что телефон погиб. И он не знал, стоит ли звонить ей. Инга – хранитель договора, ей в любом случае стоит…

– Да, Инга Александровна?

– Ярослав, мне страшно неловко, но… мне и моему клиенту требуется консультация… по вашей части.

– Я подскочу.

– Нет, что вы, я сама…

– Да расслабьтесь, – Ярослав понимал, что неважно подбирает выражения, но ему было уже немножко все равно. – Уже иду.

Он поблагодарил тезку, сделал декоративную попытку расплатиться, и, отдав долг приличиям, распрощался. Офис Инги в каких-то четырех кварталах отсюда, тело надо разрабатывать, а деньги – экономить, так что идем пешком…

…В клиентском кресле у Инги, понуро опустив плечи, тонул парняга, в котором Ярослав признал бы оборотня, даже если бы мать не рассказала все по дороге. Нет, бывает, конечно, что и оборотня с первого взгляда не распознаешь… и со второго, и с третьего… Тут как с евреями – одни выглядят побелокурей всех бестий, а другие как с нацистской карикатуры сошли. Ну, вот и оборотни тоже. Во всяком случае, этот.

– Ну, что у нас плохого? – спросил Ярослав, усевшись на стол.

* * *

Ярослав пришел слегка навеселе. Нельзя сказать, что пьяный – но и трезвым уже не назвать. Вот эта вот преувеличенная точность движений и тщательность артикуляции – Инга узнавала её. И боялась её. Именно так говорил и двигался отец, когда «поддавал».

Нет, пьяный он не бил ни Ингу, ни Зою, ни маму. Даже не ругался. Напротив – становился добрей, шутил и извинялся за свои прежние грехи, и порой у мамы в сердцах вырывалось: да хоть бы он не просыхал! Но Инге этого совсем не хотелось – даже не потому что тогда он спился бы и умер больным. Просто эта алкогольная доброта была фальшивой, как у старика Мармеладова, которого ещё с курса школьной литературы хотелось взять и… Впрочем, к чёрту. Уж в этом-то Ярослав на отца никак не походил.

Выслушав историю Инги и оборотня до конца, он попытался потереть лоб, наткнулся на больное место, отдернул руку и, морщась уцелевшими частями лица, страдальчески проговорил:

– Инга Александровна, вот вы мне скажите как специалист, как психотерапевт скажите мне… Вы можете хоть что-нибудь не испортить?!

Инга почувствовала холод на скулах и на кончике носа. Холод разливался по всему лицу, и она понимала, что бледнеет сейчас, бледнеет быстро и страшно, и что если она немедленно не сделает с собой что-нибудь, она или разрыдается, как дитя, или ударит Ярослава первым же, что подвернется под руку.

– Ярослав, я совершила ошибку и раскаиваюсь в ней, но это не значит, что я позволю разговаривать с собой в таком тоне.

– А в каком?! – рявкнул он. – В каком тоне разговаривать с образованной женщиной, под сороковник, если она не соображает, что за её офисом наверняка установлена слежка?! Вы должны были поехать к нему домой, а ещё лучше вызвать в нейтральное место, уж он-то умеет хвосты сбрасывать!

– Ну извините! – да что это такое, в самом деле, ему орать можно, а ей нельзя?! – Моя жизнь не похожа на шпионские романы, я не привыкла мыслить этими категориями.

– Так привыкайте! Потому что скоро это будет не шпионский роман, а сплошной… короче, все будет до крайности плохо. Вы полны прекраснодушных намерений, но при том влезли в мир, в котором ни черта не понимаете, ни-чер-та!

– Спасибо за напоминание, именно потому я к вам и обратилась.

– Раньше надо было!

– Вы не отвечали на звонки!

– Простите, – вмешался Валера. – Вы мне можете чем-то помочь, а?

– Нет! – Ярослав ударил рукой по столу и тут же скорчился, прижимая её к груди. – Сам же видишь, какой из меня сейчас боец. А главное – что вот её стараниями, – он кивнул на Ингу, – я ни одного кровососа тронуть не могу. Иначе моя мать попадает в рабство к этому…

– Прежде чем обвинять меня, обдумайте тот факт, что я не заставляла вас избирать мой кабинет местом убийства.

Ярослав хотел огрызнуться, но сник. Она была права. Чем он думал?

– Но вы же можете быть… военным советником, – осторожно предположила Инга. – Договор ведь не запрещает вам… консультировать других?

Ярославу стало смешно. Он бы даже посмеялся, кабы не ребра.

– Это я должен оборотня консультировать, как кровососов убивать? Ну вы как скажете… Нет, этот парень не хуже меня знает, что жинку нужно забирать, а из города – валить. Валера, кто у вас альфа?

– Вожак, в смысле?

– Ну да.

– Батя мой, а что?

– Ты в семье старший?

– Не, ещё брат и сестра.

– Плохо, – Ярослав побарабанил пальцами по столу.

– Почему? – спросила Инга.

– У оборотней, пока альфа-пара может размножаться, дети в остальных парах не появляются, – гнев Ярослава прошел и ему даже стало немного стыдно за свою вспышку. – Гормонально это как-то регулируется, само собой. Если у Валериной матери не начался климакс, то ни сестра, ни невестка понести не могут, так? – обратился он у оборотню за подтверждением. Тот кивнул. – Ну вот. А Валера уже с приплодом приедет. Младший-то. Гамма или в лучшем случае бета. Нехорошо выйдет. Отношения в семье могут… напряженно сложиться. У волков с иерархией строго.

– А в другое место уехать? В другое село?

– Та же хрень начнется – ночные отлучки кто-то заметит, волка в полях кто-то выследит, может случиться фигня. Короче, вернуться в деревню – меньшее из зол.

– Танька не поедет, – трагическим голосом проговорил оборотень. – Она же меня послала, только что. Как я её уговорю?

– Ты мужик или кто? – Ярослав приподнял нерассаженную бровь. – Будем уговаривать до упора. Если надо – свяжем и увезем. У тебя машина-то есть?

– Не у меня. На фирме. Только она в работе сейчас, к завтрашнему освободится…

– А чем занимаетесь?

– Да окна пластиковые ставим…

– Тебе что важней, жена или окна?

– Жена мне важней! Но машина с большим заказом в Богоявленский район уехала, и хоть ты тресни, до завтра не вернется!

– Ясно. Вот зараза, моя тоже в ремонте. Ладно, давай так. Я пойду проведаю свою тачку. Ты вызови свою, скажи, позарез надо. Если ни там, ни там не срастется, хоть напрокат возьмем. А пока иди, уговаривай жинку.

«Эй, а ничего, что вы собираетесь похитить человека?» – хотела сказать Инга, но почему-то слова не отклеивались от языка.

* * *

Окруженная детьми, Таня несколько успокоилась. Всё, случившееся утром, казалось дурацкой шуткой. С ударением на слове «дурацкой». Валеру жаль, себя тоже – но ведь иначе было нельзя. Или можно?

…Вырвавшись из кабинета психологини, она сперва помчалась домой и вновь принялась лихорадочно собирать полуразобранный Валерин чемодан. Но тут же вспомнила удар всем телом в железную дверь за спиной; удар, от которого известка с потолка посыпалась – нет, без толку менять замки, Валера высадит дверь или окно, он же, кажется, не в шутку верит, что он полуволк. Нет, нужно уходить самой. Она вывалила содержимое чемодана на кровать и начала бросать в клетчатую утробу собственные вещи, выдергивая из шкафа все подряд. Вскоре поняла: не успеет. Тут же подумала: и не надо. Белье, деньги, документы – вот самое главное. Остальное можно забрать потом.

Сначала она отправилась к маме. Той не было дома – видимо, вышла на рынок. Таня оставила у неё чемодан, написала записку – мол, уходит от Валеры – и… пошла на работу. В конце концов, она выговорила себе освобождение только на полдня.

И вот сейчас, окруженная галдящей мелюзгой, она вновь и вновь говорила себе: нет, я ухожу от него не потому, что он болен. Я ухожу потому, что он врал мне. Врал несколько лет, а когда решил открыться – то все равно не сказал правды, выдумал глупость какую-то… В тот момент, когда Валера начал изображать зверя и так нелепо рычать, Таня не на шутку испугалась тем страхом, который в людях возбуждает внезапное проявление душевного нездоровья. Но сейчас ей было стыдно: выходит, пока врал и деньги в дом нес – был хорош, а как выяснилось, что в голове у него непорядок, так сразу стал плох? Ну да, врал – но, положа руку на сердце, сама она сумела бы в такой ситуации сохранять честность? Да, небось, врала бы похлеще… Врала бы, чтоб не потерять его, потому что…

…Потому что она же любит его, да…

И потом, в словах психологини что-то было. Оборотень – это как-то уж слишком в лоб вранье, хотели бы обмануть – сумели бы напустить тумана побольше. Может, так её плавно подводят к мысли, что Валера страдает раздвоением личности, воображает себя волком? Ну что ж, это ведь у него никак не проявляется, кроме ночей полнолуния. С этим можно жить, она ведь жила, пока не знала. Зато не алкоголик, не наркоман, не маньяк… Ну, побегает по дому голым раз в месяц, что в этом страшного – как будто она его голым не видела…