Текст книги "Лев и монстр (СИ)"

– Почему вы постоянно позволяете себе меня оскорблять? – возмущался я на Шанталь.

– А чтоб ты, милок, не расслаблялся, – ответила кухарка. – Ножи ему дай, да еще и шесть штук. Размечтался! – и резко схватив меня за рубашку, нагнула так, что мы встретились с ней нос к носу, откуда только силы столько берет, – Зачем тебе ножи? Признавайся!

– Буду учить вашу госпожу самообороне, – вырвался и гордо выпрямился, чтоб даже не смела усомниться в моих благородных намерениях.

– Будешь в неё кидать, а она уворачиваться? – ну что за человек, а?

– Да, именно так, – съязвил я, смысл ей вообще что-то говорить.

– Тогда и четырех хватит.

–???

Взял ножи и удалился в сад тренироваться на новой мишени. Через два дня ко мне присоединилась и Керри в своем черном одеянии.

– У меня не получается, – констатировала она свой очередной провал.

– Ты просто сильно напрягаешь руку. Расслабь её, – я взял её руку и немного потрусил. – Расслабь, – грозно сказал я.

– А я уже и забыла, что ты работал учителем. Взгляд, прям как у моей учительницы истории Виалетты Ропштейн, – нож полетел и красиво вонзился в мишень. – Ух, ты, получилось.

– Виалетта Раш… рапш, вобщем, та самая, ставит вам твердую пятерку, – я улыбнулся и подал следующий нож.

Проходили летние деньки, лето вступало в свои полные права и позволяло солнцу качегарить на полную. К вечеру мы иногда выходили покидать ножи, а днем прятались от жары, играя в шахматы или редактируя церковные реформы.

– Даже не знаю как сделать лучше, – Керри зарылась в бумагах, я сидел на краю её стола и пытался вникнуть в суть её вопроса. – Этот пункт надо смягчить, но …. Лаен слезь со стола, ты вообще меня слушаешь?

– Конечно, – на самом деле я только сейчас понял, что она мне что-то говорит, я был слишком занят, рассматривая её красивый аккуратный носик, русые волосы и длинные ресницы.

– Вот здесь сказано, что столовую для бедных надо закрыть, но ведь можно лишь сократить один прием пищи и тогда людям хоть что-то останется. Но я не знаю, что будет лучше: убрать завтраки и обеды, оставив лишь ужины или сделать так, чтоб кухня работала через день.

– Лучше оставить одни обеды, но чтоб они подавались каждый день. Все равно еда будет оставаться и людям ещё и на ужин будет хватать, – я все-таки слез со стола.

– Хорошо. Все, – выдохнула она и закрыла папку, – наконец-то закончили.

– Завтра первое число, – я осторожно повернулся к ней.

– Я помню, – она закрыла лицо руками. – Посидишь в своей комнате часик?

– Неа.

– А если я прикажу? – возмущенно спросила она.

– Приказывайте моя госпожа, – я навел на лицо серьезную мину.

– Приказываю не манипулировать мной, делая страдальческий вид и изображая бедного подневольного раба.

– Как скажете моя госпожа, – я улыбнулся.

– Будешь стоять молча. Пискнешь, и я расскажу Шанталь, что ты погнул её два ножа и без спроса взял новые.

– Это будет слишком жестоко с твоей стороны, учитывая, что третий нож погнула ты, – вернул я ей угрозу.

– Доказательства?

– Ты ведь Керри Бонстер – Монстер! Да, меня оправдают по всем пунктам.

– И после этого еще и Я плохая? Иди уже.

Следующий вечер тянулся нереально долго и вот, наконец, подъехала карета, из неё вышел мужчина в балахоне и направился к нам в кабинет.

– Ты обещал молчать, – напомнила Керри. Я кивнул. – Вот и молодец.

Она явно тоже нервничала и, когда открылась дверь, я буквально почувствовал, как она напряглась. Я быстро подавил желание положить руки ей на плечи. Вошедший не спешил снять капюшон, видимо из-за меня, сел за стол и выжидательно замер.

– Он не уйдет, – произнесла Керри таким тоном, что даже у меня мурашки пошли по коже.

– Как скажете, – будничным тоном произнес мужчина и снял капюшон.

“Я так и знал, что это Билли Фарум”, – я еле сдержался, чтоб не произнести это. Он самый тихий и загадочный из старейшин. А как известно “в тихом омуте….”

– Я могу взглянуть? – покосился он на папку.

– Да, все готово, – папка перекочевала к старейшине и тот умолк на несколько минут.

– Я очень доволен вашей работой. Впрочем, как всегда, – с ухмылкой проговорил этот урод. – Я верну вам документы через три недели, и двадцать седьмого июля вы зачитаете окончательный результат церковных реформ.

– Двадцать седьмого? – резко спросила Керри.

– Да, прекрасное число, не правда ли? – пропел он. Мы промолчали, прекрасно понимая, что это дешевая провокация и он встал и направился на выход. Но у двери обернулся, и пристально посмотрев на меня, загадочно сказал:

– Этот день войдет в историю, – и наконец, ушел.

– Хочешь, я прям сейчас его немного и совершенно случайно тресну лопатой по голове? – Керри сидела бледная, сжав кулаки и никак не отреагировала на мои слова. – Этож не зря он такое число выбрал для…

– Лаен, оставь меня, пожалуйста, – тихо сказала она.

– Не переживай, мы придумаем как ему жизнь испортить, – я хотел её поддержать.

– Я хочу побыть одна, – чуть тверже произнесла она.

– Хорошо, если что будет нужно, зови, – как только я вышел, то услышал, что она замкнула дверь.

Вот жешь урод этот старейшина, это каким надо быть чудовищем, чтоб обрушить столько грязи на бедную девушку. Кажется, я его уже ненавижу.

Через час Керри так и не вышла с комнаты, через два я подошел к двери, но ничего не услышал а через три – нашел её в саду. Девушка яростно швыряла ножи в мишень, при этом что-то бормоча.

– Ненавижу… ты за все заплатишь…, – очередной нож вонзился в невинную деревяшку и Керри коротко вскрикнула.

Я выскочил к ней и повернул к себе. Она зажимала во рту большой палец правой руки.

– Поранилась? Покажи, – она вырвалась, но я снова повернул её обратно. – Сильно? – она отрицательно покачала головой и прижалась ко мне.

Она плакала, я растерялся и обнял её и учуял сильный запах спиртного. Опять пила. Видимо здесь что-то серьезное.

– Что он тебе сделал?

– Он их убил, – всхлипнула Керри. – Я точно знаю, я нашла всех свидетелей, но они никогда не пойдут в суд, – о ком она? – Это не был несчастный случай, он убил моих родителей. А я … я ничего не могу сделать. А сейчас ему донесли, что кто-то опрашивал людей по этому делу и не сложно догадаться, что это я. Он понял это еще месяц назад. Поэтому и издевается, – речь была не разборчивая, но то что она говорила, было ужасно.

Мне так было больно за нее, я обнял её крепко, а она все рассказывала: о том, как он подстроил покушение, кому заплатил и сколько. Добыть так много информации и не иметь возможности ничего доказать. Бедная, бедная моя маленькая Керри.

Глава 7

Два дня понадобилось Керри, чтоб вновь прийти в себя. Я делал вид, что ничего не было, и ни о чем не знаю. Она явно жалела о своей вспышке откровения, поэтому я старался вести разговор о чем угодно, только бы вернуть ей хорошее настроение.

– Хорошо, в шахматах ты спец, но в карты совершенно не умеешь играть, – радовался я очередной победе в дурака.

– И горжусь этим. Карты – это плохие друзья. В прошлом году молодой господин Чейзер проиграл в карты половину своего наследства.

– Это кто?

– А, – отмахнулась Керри, – в детстве общались. А ведь он не плохой человек, это все ваши карты.

– Возможно, – не стал спорить я. – Тогда может фокусы?

Я показал несколько фокусов и, глядя на часы, Керри отправилась спать. И день был бы чудесный, если бы не такая ужасная ночь.

Настолько тихий звук битого стекла прозвучал в тишине, что, не сиди я в холле, даже не услышал бы его.

Я вскочил на ноги и помчался на звук. Подбежав к комнате Керри, медленно провернул ручку, она была заперта. Если бы я не знал, что она там не ночует, то не раздумывая выбил бы дверь. Я прислонился ухом и ничего не расслышал. А затем дом разразился женским криком. Кричала Керри с первого этажа. Я бросился вниз к её нижней комнате. Она выбежала прям на меня и, не признав, больно ударила в живот.

Я согнулся пополам.

– Тихо, тихо, это я. Что произошло?

– Там, там, – она указывала в темноту своей комнаты. – Кажется, я кого-то убила.

На крики к нам сбежались слуги и оглядываясь жались друг к другу.

– Я проверю, – у слуг выхватил один подсвечник, передал Керри в руки Эдварду и вошел в спальню.

Тихий стон доносился со стороны лестницы, располагаемой между этажами. На самой верхней ступеньке полз парень с окровавленной бочиной.

– Томас?! – признал я паренька со своей организации.

Я был очень удивлен, увидев его здесь.

– Покажи, я помогу, – я кинулся к нему. Он побледнел и потерял сознание. – Томас. Вот черт! Эдвард, скорей сюда, – мы стащили парня на пол, разодрали окровавленную рубашку.

– Нужно промыть рану, иначе ничего не видно, – сказал Эдвард.

– Шанталь, идите на кухню принесите воды и виски, вскипятите воду и несите бинты, – скомандовала Керри.

Она стояла в проходе, держась об косяк двери, и в бледности могла посоревноваться с лежащим рядом парнем.

– Он мог быть не один, – озвучил я свои опасения, когда кухарка с девчонками отправились выполнять поручения.

Мы втроем переглянулись.

– Идите, – кивнул Эдвард, – мы справимся.

Я взял Керри за руку и мы осторожно вышли на улицу. Было темно и даже луна спряталась за тучей.

– Слишком тихо, – прислушался я.

– Ареш и Бархан, – дрожащим голосом прошептала Керри, предположив худшее.

– Спрячься за колонной, я их позову, – она спряталась и я свистнул один раз и дважды хлопнул. Насколько помню, собаки всегда прибегали на эту команду. Но их не было. – Ареш! Бархан! – позвал я снова и мы услышали приближающийся звук шагов.

– Кто здесь? – двое охранников приблизились ко мне.

– Это Лаен. Где собаки?

– Здесь недавно бегали. Что-нибудь случилось?

– Да. Поднимите остальных и прочешите территорию. Найти собак! – я помедлил. – И возможно к нам пробрались чужие.

Охранники недоуменно переглянулись.

– Выполнять, – из-за колонны вышла Керри и только тогда один охранник кинулся в сторону сторожевого дома.

Второй поднялся к госпоже и встал рядом. Видимо у них такие правила в случае непредвиденных ситуаций. Но охранник почему-то косо смотрел именно в мою сторону.

– Вы что-то видели или слышали? В какой стороне? – спросил он у своей госпожи.

Если она сейчас сдаст Томаса, то охрана отправит его в тюрьму. Наверное, эта мысль слишком явно читалась на моем лице, потому как Керри ответила:

– Нет. Но мои собаки просто так не исчезают. Стойте здесь. Возьмете еще троих, надо объискать дом. Остальные пусть прочешут территорию.

Мы вернулись в комнату, где толпились все его обитатели.

– Как он? – Керри опередила меня с вопросом.

– Живой, – скривилась Шанталь, – сила удара была слабовата, чтоб нанести ему смертельную рану. А нож туповат, поэтому глубоко не вошел, лишь кожу расцарапал. Крови много потерял, вену значит задели, а сознание потерял скорее всего из-за болевого шока.

На этих словах мы дружно выдохнули. Эдвард уже перевязывал его, поэтому казалось, что все позади.

– А еще мы нашли вот это, – произнесла кухарка и пнула Томаса по ноге.

– Шанталь, – укоризненно сказал Эдвард. И мы увидели у неё в руках удавку.

Я выхватил веревку и не мог поверить в происходящее. Этот парень проник сюда, чтоб повесить Бонстер? Ой дурааак! Но почему? Он же не такой. Я перевел взгляд на Керри – она медленно превращалась в холодную статую. Спина выпрямилась, губы сжались в тонкую линию, черты лица заострились – знакомая маска леди Монстра. Парадная дверь открылась, послышались голоса охраны.

– Эдвард и Лаен остаются здесь, как закончится обыск, перенесете его, – она брезгливо указала на бессознательного парня, – в комнату Лаена и прикуете.

За ней громко захлопнулась дверь.

– Эту комнату мы уже обыскали и в мой кабинет тоже не заходите, – услышали мы её указания охране. – Собаки?

– Ищем, – ответил один из охраны. И они разошлись.

Мы с Эдвардом просидели где-то полчаса взаперти. Он молчал, а я все переводил взгляд с Томаса на веревку.

– Не верится, да? – хмыкнул вдруг старик.

– Не верится, – не сразу ответил я.

– Я тоже был разочарован в людях. Очень сильно. Казалось, что если ты не можешь совершить тяжкий поступок, то и другие не могут. Ну, или ходябы большинство. А тут…вот. Мы слишком часто судим людей по себе, это не правильно. И самое печальное, что у них у всех найдется свое оправдание своим поступкам: плохое воспитание, дурные гены, нехватка денег, лень, зависть, зависимость, да или тот же сглаз соседки. А ты сидишь потом и думаешь – а я просто не смог бы потом смотреть на себя в зеркало. А остальные могут. Смирись Лаен. Мир делится на плохих и хороших. Надо лишь уметь их отличать.

– Но Томас хороший человек, он просто глупый, молодой еще, – это то, что я всю эту ночь повторял себе.

– Потому и глупый, что не умеет отличать людей. Он мог просто, как и все, молча греть свою ненависть, но он пришел сюда. И его намерения весьма ясны, – он указал на удавку. – Убей он Керри и стал бы в своем кругу героем, но не для меня. Для меня он стал бы жестоким убийцей. Если бы я хотел бы ему отомстить и тоже повесил бы его, то убийцей считали бы меня. И мало ли кто посчитал бы это возмездием.

– И что же делать? – растерялся я.

– На самом деле, все не так уж и сложно. Нужно лишь стать последним звеном в цепи зла.

– То есть если тебе сделали плохо, то нужно стерпеть и простить? – мне сложно принять такую философию.

– По сути да. Иначе зло никогда не остановится и вернется тебе по цепочке вновь.

– Вы, случайно, не бывший священник?

– Нет, – улыбнулся он. Дверь открылась и вошла Шанталь.

– Все пусто, пока никого не нашли. Несите его наверх, – она бросила простынь и мы аккуратно перенесли его на второй этаж, уложили в мою постель и приковали в кандалы.

– А где госпожа? – спросил я.

– Она с собаками, – печально ответила кухарка. – В сарае.

Я бросился туда. Она сидела в углу сарая, на куче соломы и медленно гладила своих верных друзей, положив их головы себе на колени.

– Они живы, – тихо сказала она, заметив меня. – На их шеях нашли по одной иголочке с усыпительными примочками. Они спят, – взгляд её потеплел, очередная слеза скатилась по щеке.

– Это прекрасная новость, – я сел сзади и обнял её, она устало облокотилась и со временем уснула.

Ирония жизни – человек шел удушить девушку, при этом пожалел её собак и вместо отравить их, он просто вколол снотворное.

– Утро, – прошептал я и сел, ноги затекли от неудобной позы. Меня сразу же облобызали с двух сторон. – Фу!

Рядом зашевелилась Керри.

– Доброе утро, мои хорошие, – собаки плавно переключились на неё. Картина семейного возъединения умиляла с утра: девушка с соломой в волосах и две скачущие рядом громадины. Как я рад, что с ними тремя все хорошо. Но наверху находится человек, с которым у меня есть очень серьезный разговор.

– Дай нам пару минут, – не отвлекаясь от своих питомцев, сказала Керри. – Я приведу себя в порядок, и мы зайдем к нему вместе.

– Хорошо, – я пошел к колодцу, умылся, взбодрился и отправился на кухню.

Кухарка налила мне теплого молочка и вытащила из волос соломинку.

– А мне, пожалуй, чай с мятой, – в кухню вошла Керри, – или с валерианой или с градусом.

– Плохое из тебя успокоительное, – буркнула мне Шанталь и также вытащила соломинку из волос своей госпожи.

Что за намек? Керри похоже не расслышала её слова, иначе не спустила бы своей кухарке такое сваволие. Пришлось мне одному сидеть и злостно на неё взирать. Что похоже, только позабавило эту несносную женщину. Ну что за человек?

– Очнулся, – в кухню вбежала Дарья. И мы, переглянувшись, пошли к незваному ночному гостю.

Болезненного вида Томас лежал на кровати, руками держась за свой бок. Рядом находился Эдвард, поднимая с пола осколки разбитой кружки.

– Пить лекарство мы не хотим, – поведал нам Эдвард.

Я подошел к нему и сел рядом. Он смотрел на меня с надеждой.

– Томас, рана у тебя не глубокая и пока не смертельная, но тебе нужно восстановить силы. Ты потерял много крови, поэтому придется пить лекарство, – парень был немного сбит с толку, прям как я в первый день пребывания здесь.

По сути он должен был быть уже в тюрьме за проникновение на частную территорию, порчу имущества и покушение, и он это понимал, поэтому и прибывал в растерянности. Томас бегло глянул мне за спину.

– Можно мне поговорить с ним наедине? – я повернулся к Керри. Она кивнула и нас оставили одних.

– Ен, что со мной будет? – сразу оживился раненный.

– Что ты вообще вчера тут забыл? – взорвался я. – Удавка? Томас, чем ты думал? Зачем ты сюда пришел?

– Я знаю, что я глупо поступил. Это все ребята, они подстрекали на это, говорили, что я трус.

– А в итоге ты просто дурак, который пойдет под суд за покушение на жизнь депутатской особы, – у парня стал совсем жалостный вид. Надеюсь Керри все же не сообщит о происшествии, раз до сих пор этого не сделала.

– Ты видишь это, – я указал на его кандалы, – это милость той, которую ты вчера хотел лишить жизни. По её милости ты живой, а не истек кровью неизвестно где. И мне это ещё сложно принять, но только исключительно из любви к людям она еще не вызвала сюда шерифа.

– Ты о ком сейчас, – скривился Томас.

– О Керри Бонстер.

– Лаен…, – он выпучил на меня глаза. – Что они с тобой сделали?

– Они меня спасли, – я встал и отправился на выход. – Пей лекарство, не бойся, не отравят.

– Сегодня ты поможешь сбежать своему другу, – серьезно сказала Керри, вызвав меня к себе в кабинет. – Пусть думает, что все спят. Охрану предупредим не лезть, собак выпустим только к утру, – она стояла у окна спиной ко мне и рассматривала уголок разбитого стекла, через которое теперь легко могла проникнуть внутрь рука и открыть раму всего окна. – Ему все еще нужна помощь медиков.

– Но я подумал, что мы могли бы оставить его здесь. Рассказать все, показать, – оживился я, – сделать то, что вы сделали со мной.

– Нет, – грубо ответила она. – Я устала. Мне надоело оправдываться, Лаен. И не смотри на меня так. Поверь, если бы он хоть как-то бы навредил Бархану или Арешу, его бы уже ждала личная камера. И я бы не посмотрела на то, что это твой знакомый. Хоть я и не такой монстр, какой меня все считают, но и в святые я тоже не записывалась, – закончив свою тираду, она вновь отвернулась к окну.

Я стоял и понимал насколько она права. Весь мир не отловишь по одному человеку и не сможешь заставить верить в правду.

– Скажешь Эдварду, пусть привезет завтра мастера и закажет решетки на окна, – девушка села за свой стол и сделала вид, что усердно вникает в какие-то бумаги.

– Хорошо.

Побегом это было назвать сложно. Скорее – ночная прогулка двух мужчин, с очень странной походкой, но оказавшись за воротами, я почувствовал что-то странное. Когда Томас позвал меня бежать вместе с ним, я вдруг подумал, а зачем? Мне и тут хорошо. Что у меня было там? Друзья? Мне сложно представить, что я теперь могу найти с ними что-то общее. Дом? Семья? Нет. И я вернулся обратно.

В холле на втором этаже сидели Керри и Дарья.

– А ты ему приказала? – спросила Дарья, держа свою госпожу за руку.

– Нет, конечно, – тихо ответила Керри.

– Тогда и пусть чешет… о Лаен! – меня, наконец, заметили и испуганно подскочили.

– Все сделано, собак я отпустил. Можете уже не дежурить.

Обе переглянулись, и первой заговорила Дарья:

– Лаен, пока не починят окно, ты не мог бы временно переехать в кабинет госпожи? Там сегодня окна совсем поснимали, завтра решетки начнут варить. Кровать там все равно не используется, да и замерзнуть в такую жару невозможно.

Я покосился на Керри, она выжидательно смотрела на меня. Идея наверняка её, только вот озвучить, видимо, постеснялась.

– Без проблем, – легко согласился я.

– Все равно перина на твоей кровати пропиталась кровью. Мы закажем тебе новую, – подала голос Керри.

Забавно, что через четыре дня, после того, как закончили вставлять окна, моя новая перина так и не объявилась, а кровать и вовсе испарилась.

– Можно было меня и не умолять остаться в этой комнате, эта кровать самая удобная из всех, – вкрай обнаглел я и упорно мешал Керри читать что-то нереально нудное.

– Она стоит сто сорок тысяч, – не выдержала она и, захлопнув книжку, устало потерла глаза.

– Сколько?!

– Так что не прыгай на ней.

– Зачем ты это сказала?

– А что, сразу захотелось?

– Мысленно я себе это уже представил.

– Тогда считай, что я мысленно тебя уже за это поставила в угол.

– Как ребенка? – засмеялся я.

– Или отшлепала.

– Вооот, это уже взрослый вариант.

Она ушла спать; а я мысленно уже представлял другое.

Очень печалил тот факт, что даже не смотря на то, что я спал в верхней комнате, по ночам у неё все равно горел свет. Боится. Как она живет с этим страхом столько лет?

Глава 8

– Он обязательно должен стоять возле нас? – Ханна бросила на меня косой взгляд.

– Если ты так волнуешься, мы все можем уйти, – предложила Керри.

Я закатил глаза. Помолвка младшей Бонстер еще толком не началась, но я был уже готов повеситься от скуки. Больше всего давила атмосфера чопорности, богатства и высшей аристократии. Может быть я бы и попытался все это воспринимать более радушно, но горький привкус высокомерия, отражающийся в каждом присутствующем, отталкивал все благие порывы.