Текст книги "Лев и монстр (СИ)"

Из кареты вышла невысокая фигура в форменном балахоне с накинутым на голову капюшоном. Это была женщина. Зайдя в здание Парламентского Дворца, она сразу же направилась в зал заседаний, где её наверняка уже ждали. Хоть женщина и опаздывала, но прекрасно знала, что никто не посмеет об этом ей даже намекнуть.

По дороге она сняла балахон и тем самым открыла окружающим свою личность, а потом с радостью наблюдала, как от неё отворачиваются встречающиеся коллеги. Нет, они, конечно, с ней здоровались, но делали это так, как будто кивок головой был случайным. Женщина всей кожей чувствовала их страх и ненависть к себе, от этого её лицо потихоньку начинало выражать брезгливость.

Как же они все её раздражают. Тупое, не имеющее своего мнения стадо. Но это ещё цветочки, а самые ягодки сидят вон там, в этом самом зале.

Женщина поправила строгую тугую гульку волос и открыла широкую дверь. Шум мужской ругани больно ударил по ушам, но привыкшая к таким делам женщина, твердой походкой направилась к главным трибунам. Там она огладила свой черный брючный костюм и, достав нужные бумаги, сильно стукнула в расположенный рядом гонк.

Все сто человек сразу же переключили своё внимание к трибунам и лишь шестеро мужчин, которые сидели выше всех, все еще о чем-то переговаривались.

– Приветствую вас господа, – начала она. – Сегодня я представлю вам новый законопроект церковных реформ, о которых я уже не раз упоминала. Хотелось бы начать с … – и понеслось, час нещадных распинаний закончился бурным всплеском возмущений со стороны мужчин.

– Этому не бывать …, – крикнул самый смелый.

– Как можно!? Народ будет возмущен…

– Совсем о людях не думают…

И все в том же духе. Но женщина стояла с непроницаемой маской на лице, как будто знала, что всё равно будет так, как она скажет. И если честно, в этом никто не сомневался, ведь все её законопроекты в ближайшее время вступали в силу. Но к глубочайшему сожалению, они отличались особой строгостью и бесчеловечностью. И лишь главы парламента могли вносить изменения в её проекты, тем самым делая их не такими жесткими.

– Спасибо вам, госпожа Керри Бонстер за выступление и за ваш труд, – наконец сказал один из главных. – Мы рассмотрим ваше предложение и откорректируем его в ближайшее время. Можете передать его мне.

Один из секретарей тут же бросился к женщине, дабы принять из её рук бумаги и отнести их главам государства. Женщина лишь кивнула так ничего и не ответив, и уже хотела занять свое место в “змеином” зале, как один из мужчин перегородил ей дорогу с трибун.

– Одну минутку, госпожа Бонстер.

– Чего тебе Грег? – лицо женщины отразило усталость и скуку.

– А правда ли, что недавно на вас было совершено покушение? – очень громко спросил он, наверное, чтоб его вопрос было слышно даже в соседнем помещении.

– Нет, – громко и четко ответила женщина, пытаясь обойти толстоватого кретина.

– Нет? – не унимался он.

– Если вы называете покушением тот случай, когда один неуклюжий доходяга попытался выхватить у моей служанки корзину с едой, но по своей тупости свалился на меня, то вы уж извините, но как бы вам этого не хотелось, на свой счет я это отнести не могу. А если вы переживаете за корзину с едой, то она тоже прекрасно пережила это столкновение.

– Как я рад, что это всего лишь слухи, – запричитал мужчина. – Но сами понимаете, времена у нас сейчас такие опасные, поэтому у нас есть для вас сюрприз.

– Давайте обойдемся без сюрпризов, – женщина аккуратно, но настойчиво попыталась освободить себе путь, как тут открылась широкая дверь и внутрь вошли высокий мужчина и какой-то нищенка.

– А вот и сюрприз! – радостно сказал толстяк. – Сегодня утром к нам пришел вот этот доброволец и со словами : “Ценой своей жизни готов защищать госпожу Бонстер”, надел на себя ошейник норба.

По залу прокатился вздох удивления и ужаса. А добровольца, тем временем, поставили перед госпожой Бонтер на одно колено.

– Признаешь ли ты в этой женщине свою хозяйку? – спросил толстый.

– Да.

– Приносишь ли ты ей княтву верности?

– Да.

– И защищать её даже ценой своей жизни?

– Да.

Я поднял на неё глаза. Кажется, она была крайне изумлена, собственно, как и все в зале. Затем все же взяла себя в руки и, кинув гневный взгляд на своих доброжелателей, поспешила покинуть зал. Я поплелся за ней. Она знала, что я следую за ней и все же твердо шла по коридору ,пока мы не дошли до её кабинета. Там это чудовищная женщина повернулась ко мне, оглядела с ног до головы и противно сморщилась, разглядывая мою одежду.

Как же мне захотелось врезать ей, нарушая свои собственные принципы никогда не бить женщин, но передо мной стояла не женщина и даже не человек. Меня разглядывал бездушный монстр, который не имел ни совести, ни сострадания, а некоторые искренне верят, что её сердце ничто иное, как кусок камня. Но нельзя. Не сейчас. И даже потом в моих планах было просто вонзить в её тело нож и бросить истекать кровью, но не бить, чтоб не пачкать об неё свои руки. Так мы и стояли в коридоре.

– Стой здесь, – процедила она и скрылась за дверью.

Самое ужасное, когда понимаешь, что этот монстр ещё и невероятно умен. Она догадалась сразу, что я приставлен к ней, чтобы убить и она наверняка побоялась остаться со мной в одном кабинете. Даже ослабленный и шатающийся я смог бы убить её голыми руками или приложив об её голову ближайшим стулом, или переломать хребет чем-нибудь тяжелым, или воткнуть ей в шею…, кажется, я слишком замечтался, так как не сразу среагировал, что она уже вышла. Накинув на себя привычную мантию министерства, другую отдала мне.

– Одень это и строго иди за мной.

Я кое как накинул это на себя и мы вышли к каретам. Там мы забрались в одну из них, но она быстро вышла из нее и о чем-то заговорила с кучером. Затем настала тишина и вскоре они уже вдвоем сели в карету.

Боится? Правильно делает.

Подошел еще один кучер и мы двинулись в путь. На повороте меня хорошенько тряхнуло и я навалился вбок отчего кучер, сидящий внутри, напрягся и я увидел у него в руке нож.

– Еще раз так рыпнешься и пожалеешь, – пробасил мужчина.

– Смотри, да он же сейчас сознание потеряет, – сказала вторая наша попутчица и прежде чем провалиться в забытье, я отметил, что голос этой барышни слишком юн и что похоже в карете изначально Керри Бонстер и не ехала. Умно.

Глава 2

Приходил в сознание медленно и как только осознавал где я нахожусь, хотелось провалиться не только обратно в сон, но и сквозь землю. Особняк Бонстер. Ненавижу эту женщину до скрежета зубов, до хруста костей. Кто она? Она монстр! И этот монстр был рожден, чтобы уничтожать все хорошее в этом мире. Бонстер-монстер! Её дурная слава расползается далеко за пределы нашей страны. Её именем больше не называют девочек, а пугают непослушных детишек.

Десять лет назад Керри Бонстер была назначена мелким чиновником и, почувствовав прилив власти, она начала свою черную деятельность, придумывая самые жесткие и бесчеловечные реформы. Уже через полгода после её назначения она предложила чудовищный проект – “Налог на сбыт товара” и, как ни странно, его приняли, правда, с ослабляющими поправками. И после этого её повысили. Потом еще один проект, и ещё, и вот она добралась и до церкви. Интересно, она хоть раз была там, в святая святых? Хотя, о чем это я?! Её наверняка бы молния убила еще на пороге, а потом бы разверзлась земля и её собратья монстры утащили бы её туда, где ей и положено быть. А что ещё можно подумать о человеке, который шесть лет назад на главной площади приказал отрубить старику ногу лишь за то, что он наступил на полог её платья и порвал его. Это было двадцать седьмого июля. С того дня она больше не прогуливалась по городу, зная, что её обязательно убьют. А через два года, по совпадению ли или нет, но ровно двадцать седьмого июля, став невольной свидетельницей, как в продуктовой лавке девочка украла ночью половину бочки солений, немедленно приказала заколотить её в этой же бочке и возить по городу в назидание остальным. Говорят, эту бочку она велела осмолить и установить на пьедестале в собственном саду. Помню волну протестов, прокатившуюся по городу и пару неудавшихся покушений. Но её как будто сама нечистая охраняет и ничто её не берет. Но ничего, как только я все выясню про её новые реформы, мою руку ничто не сможет удержать. Это будет или нож, или веревка, яд, топор, осиновый кол, я даже готов голыми руками её придушить.

– Смотри, как он во сне улыбается, – сказал женский голос. – Наверное, снится что-то хорошее. Может жить будет?

– Будет, парень вроде крепкий, но его как буд-то неделю в темнице держали, – этот голос принадлежит кучеру из нашей кареты, я сразу узнал.

Я открыл глаза, возле меня сидел мужчина в возрасте и очень настороженно на меня взирал. Чуть дальше, стояла седая старушка, крепко сжимающая кувшин и явно испуганная моим пробуждением.

– Воды, – скомандовал старик. Кувшин плавно перекочевал ко мне, но как только я его взял, то чуть не выронил с ослабших рук. Мужчина помог мне присесть и напоил водой.

– Шанталь, неси бульон и сухари. И накажи Дарье приготовить комнату, одежду и бочку с водой. Крепись парень, мы что-нибудь придумаем.

Это было странно слышать в таком месте, а может я что-то перепутал. С чего бы ко мне такое отношение?

“Мм, как вкусно!” – наконец-то я ем. И даже если еда чем-нибудь отравлена, то спасибо предкам – мне никакой яд не страшен.

Затем меня повели куда-то. Второй этаж, направо, дверь. Ух ты! Неужели мне выделили апартаменты. Ну, ладно, не апартаменты. Комнатка, напоминающая опустевшую гардеробную с небольшим окном и узкой кроватью. Посередине стояла бочка с водой.

– Ты, парень, извини, но пока поживешь здесь.

Я кивнул, меня, если честно и такие условия устраивают. А уж после тюремных стен – и подавно.

– Давай помогу тебе залезть, ополоснешься.

Я залез и на минуту прикрыл даже глаза от удовольствия, конечно, такое отношение к себе настораживало. Сейчас однозначно где-то вылезет подвох. А вот и он! Четкий звук цепи. Я оглянулся на старика. Тот доставал из-под кровати кандалы для одной ноги.

– Это вынужденный мера, – и виновато глянув на мой ошейник, – и надеюсь временная. Но так надо.

В дверь постучались.

– Это одежду принесли, – он пошел к двери, а я покосился на цепь с железным пояском. Такой одевают именно человеку. Стиснув зубы, я попытался отогнать от себя разыгравшиеся образы. Зачем у неё дома имеется такая комната и кого она тут держала?

Искупали, одели, накормили, что уж тут сказать, это, наверное, самые добродушные хозяева. Вот только кандалы на ноге трут немного, и цепь громко звенит при малейшем движении, а так все отлично. Хотя, чего это я жалуюсь, мы с моим другом, затевая весь этот спектакль, и понятия не имели, на что рассчитывать. То что она меня не убьет, это мы знали. Не зря же при стольких свидетелях присягу приносил.

Я аккуратно, чтоб издавать как можно меньше звуков, отломал от кроватной пружины прутик и открыл кандалы. Не впервой мне приходилось это делать, как знал, что такой опыт лишним не будет. Сейчас нужно было послушать, что они там говорят. Я приоткрыл дверь и услышал голоса. Хорошо, что мои предки, норбы, обладали очень хорошим слухом. Никто не знал, что иметь в крови их ген, это на самом деле лучший подарок.

В дальнем углу холла, за столиком сидели трое: старик-кучер, который представился мне как Эдвард, девчонка Дарья, по голосу я узнал, что именно эта девушка и ехала в карете со мной, и конечно же, мисс Бонстер. Услышав её голос, меня передернула волна отвращения. Я попытался успокоиться и сосредоточиться на разговоре.

– Эдвард, ну рассказывай, что ты узнал? – голос принадлежал Дарье.

– Не так уж и много. Норбы – народ, как вы знаете, живший в жарких странах и имеющий очень смуглый окрас кожи. Из-за дикости и отчужденности племен, их часто похищали белые люди и делали своими рабами. Но рабы были необузданные и агрессивные, поэтому они могли и убить своих хозяев. Тогда люди, обладающие магическими знаниями, обратили внимание, что некая трава, под названием лободка, действует на норбов очень необычно. Стоит норбу учуять запах этой травы, как они впадают в ступор и их мозг переключается, становясь абсолютно послушным. Эти недомаги и создали рабские ошейники, включив в состав легкий и не угасающий запах этой лободки.

– Какой ужас. Надевали ошейник на людей? – возмутилась Дарья.

– К сожалению, да. Позже выяснилось, что у норбов очень стойкое понятие про лидеров своих племен и это понятие сохранялось даже после того, как на них одевался ошейник. Поэтому хозяин, сразу после того, как одевал его на раба, приказывал произнести клятву верности и признания в нем лидера и именно после этой клятвы норб не смел ослушаться своего врага – хозяина. Даже если тот прикажет перегрызть себе руку, что к сожалению, тоже встречалось. Но это было давно. Всех норбов после полемских войн освободили и выслали на свои земли, сделали их отдельным природным заповедников и вход туда строго воспрещен.

– Значит, теперь у нас есть один норб-раб? – спросила девушка и в её голосе мне почудилась некая радость.

А чего еще собственно стоило ожидать. Монстра окружают такие же люди, как и она сама.

– Он принес мне присягу в зале совета, – наконец проговорило это зло.

– Серьезно? – восторженно воскликнула девушка. – И теперь он сделает все, что ты ему не прикажешь?

– Возможно. Только потом убьет не дрогнувши, по приказу Грега или Карла, – естественно Бонстер не глупа. Интересно и что же она будет делать теперь?

– И что нам с ним делать? – подал голос старик. – Они его наверняка принудили к этому. Ты понимаешь, что он не виноват?

Ух ты, меня, кажется, кинулись защищать.

Наступила тишина. А может они и шептались о чем, но слышно не было. А затем послышались шаги в мою сторону. Я быстро вернулся в образ окольцованного со всех сторон раба, чуть не посадив на цепь совсем другую ногу. Они зашли втроем. Первым, ближе всего ко мне стоял старик Эдвард, к которому у меня было пока что двоякое чувство, затем стояло это уродливое чудовище, и из-за её спины выглядывала девушка служанка.

– Встань, – прокаркала она. Я встал, пытаясь держать эмоции при себе. – Имя?

– Лаен, – твердо произнес я.

– У тебя в роду были норбы?

– Насколько мне известно, да.

– У тебя есть семья?

– Нет, – отвечая правду на этот вопрос, я был очень рад, что она никому из моих близких не может причинить вред. Самый близкий мне человек это мой друг Браян. Мы с ним одного возраста и вместе основали Голос народа. Когда я уходил на эту опасную миссию по устранению нечисти в лице Керри Бонстер, он мне говорил: “Старайся взывать к своему чувству юмора, чтоб не слететь с катушек и не сойти с ума…”, что я и пытаюсь делать.

– Бедняжка… – послышался шепот и Керри резко обернувшись посмотрела на служанку, у которой вырвалось случайно. Та расширила в ужасе глаза и умолкла. Допрос продолжился.

– За что тебя схватили? – догадалась про тюрьму.

– За участие в митинге.

После моих слов все напряглись.

– Ты поддерживаешь Голос Народа?

– Да, – я решил говорить правду, так как это легко проверить.

– Грег тебя заставил одеть ошейник?

– Да.

– Ты приносил ему клятву верности?

– Нет, – уверенно сказал я, но как мне показалось, каждый в этой маленькой комнатке четко понял, что я вру. Чудо монстра слегка перекосило.

– Лаен значит? Хм, – она вышла вперед, чему явно был не рад старик и медленно пошла ко мне. Мое имя из её уст звучало неприятно. – На языке норбов означает лев, не так ли? Отвечай.

– Я не знаю языка норбов, – это правда, меня просто некому было ему обучать, ведь мои родители его не знали. Это вроде бы дед еще его помнил и на этом все. Но то, что он называл меня львом, я помню точно. Неужели эта зараза знает столько языков.

– А скажи-ка мне Лаен, царь зверей, что ты обо мне думаешь? Я приказываю говорить правду.

– Что вы – бездушный монстр воплоти, – выслушивая мой ответ, она смотрела мне прямо в глаза. Затем она криво улыбнулась. Мне даже стало немного жутко от этой ухмылки. И я тогда подумал, что даже если она меня сейчас прикажет прикопать где-нибудь в саду, я буду очень горд, что сказал ей прямо в лицо то, что о ней думаю. Хотя, наверное, я был слишком вежлив и гуманен в комплиментах.

– Хорошо, – ответило оно, и со всей делегацией удалилось из комнаты.

Засыпая, я вспоминал её лицо в самых мелких подробностях, и непроизвольно в моих мыслях то и дело на него опускалось что-то тяжелое или раскаленное, или обязательно выпачканное в помоях.

Глава 3

На следующий день я услышал, что кто-то пожаловал к нашему чудовищу с визитом и этот кто-то был очень не сдержан в эмоциях. Это была её сестра. Ханна Бонстер была намного моложе и очень отличалась от своей сестры добротой и красотой. Говорят, что она не выдержала тех порочных поступков, что творила старшая Бонстер в их доме и сбежала жить одна. Ханну очень любил народ и часто просил повлиять на нерадивую родственницу, но девушка отмалчивалась и лишь говорила, что не смотря ни на что, очень любит свою сестру.

– Керри, это правда? Говорят, ты привела в дом мужчину и надела на него ошейник, говорят, он ночует в твоей спальне на коврике, – с порога начала Ханна.

Я искренне рассмеялся, представляя какие слухи поползли среди жителей нашего Ольтона.

– И тебе добрый день, – невозмутимо ответила Керри.

– Перестань! – повысила голос сестра, немедленно ожидая объяснений.

– Ханна, Ханна, тебе уж замуж скоро, а ты все еще мыслишь, как дитя, – поучительно произнесла Керри, чем кажется, еще больше разозлила сестру.

– Я знаю, что эти нелюди говорят о тебе всякую дрянь, но что-то же все же случилось?

– Случилось, как всегда Грег и Карл.

– Опять эти два дегенерата, что ж они тебе никак проходу не дадут. Что на этот раз?

– Они всего-то, приставили ко мне охрану, которая в любой момент может меня убить, – доволе честный и прозрачный ответ . У них с сестрой, видимо, очень доверительные отношения.

– Что? – пискнула Ханна. – Это нельзя оставить просто так. Эти ублюдки хуже дворовой собаки, которая лает и бросается на кареты. А этого убогого надо вообще убить.

– Ханна! – холодно и властно крикнула старшая. – Еще раз услышу от тебя такие речи и наказание будет похуже, чем прошлое заточение в доме.

Вот это да! Неужели монстр садила на эти цепи свою же сестру? Хотя, если судить по услышанному, то отличий между ними, как оказалось – раз-два. Может младшая сестра еще похлеще будет, раз безоговорочно пожелала меня умертвить.

– Позволь я сама об этом позабочусь. Займись помолвкой, – на этом они удалились и я больше ничего не расслышал. Зато четко понял, что нельзя верить слухам и сплетням, иначе такую гадюку, как Ханна, за добрую фею можно принять.

Через три дня заточения и моего полного безделья я узнал, что в доме живут: кухарка Шанталь с двумя дочерьми, старик Эдвард, он же кучер, девчонка Дарья лет шестнадцати и соответственно исчадие самого ада. Рядом на участке есть еще один дом для посменной охраны. Днем приходят еще садовники и конюхи. В доме целый день царит мертвейшая тишина, лишь со стороны кухни часто слышится ругань или смех. Женщина-монстр постоянно сидит у себя в комнате или в кабинете и ни с кем не разговаривает. Старик Эдвард приносит мне еду и иногда оставался поговорить, но в основном он выпытывал про моих предков и очень огорчался когда я говорил, что ничего не знаю.

И вот на пятый день, видимо настал тот час, когда меня решили проверить. Я ждал чего-то подобного. Вечером, прямо напротив дверей моей камеры – комнаты, остановились две дочери кухарки. Одна из них сильно плакала.

– Я больше так не могу, сегодня этот монстр заставила меня дать пощечину собственной матери за то, что видите ли, суп был недосоленный. Как я теперь маме в глаза посмотрю, – выла она на весь второй этаж.

– Ты права сестренка, хватит это терпеть, завтра утром я подсыплю отраву в её чай и мы наконец-то сможем зажить по-человечески.

Ну, что ж, девицы актрисы. Убедительно было, значит, завтра утром? Вот и увидимся, а то скучно тут у вас.

Утром меня вывели завтракать аж на кухню, намекая на важный разговор. Собрались почему-то все жители дома.

Кухонька была не большая, но уютная: рабочая зона в углу возле большого открытого окна, стилажи с посудой и два стола: маленький, скорее всего для прислуги и большой дубовый.

– В зале совещаний ты дал клятву охранять меня, – зло взирало на меня сидя за большим столом и наливая себе чай.

– Да, – подтвердил я.

– Ценой своей жизни? – она прищурила глаза, ожидая ответа, отчего стала еще уродливей.

– Да.

– Хорошо, – и взяла чай со стола. – Пей.

Я взял кружку, но не спешил пить. Глянул на двух девушек побледневших в уголку. Я их не видел еще, но сразу понял, что это вчерашние обиженные страдалицы.

– Я приказываю тебе пить. Или его выпью я, – подловила. И выхватила у меня кружку, но до рта так и не поднесла, я перехватил и выпил его.

Все охнули, старик улыбнулся.

– Он не может ослушаться прямого приказа, я же говорил.

Бонстер грозно осмотрела всех присутствующих. Надеюсь с театром на этом покончено?

– Вышли все, – рявкнула она. Кухня опустела и для меня, почему-то, как-то даже уменьшилась в размере. Оставшись с этим существом наедине, мне стало неловко. – Я приказываю тебе не причинять боли или ущербу моему здоровью, а так же это касается любого, кто живет в этом доме. Эдварда и Дарью будешь слушаться так же, как и меня. Это приказ. Все понял?

– Слушаюсь, – сделав покладистый вид, ответил я.

Странно, вернувшись в комнату, меня не заточили в кандалы и даже не замкнули дверь, не озвучили больше никаких указаний и вообще оставили в покое. Целый день меня не трогали, я вел себя тихо и не высовывался, а вечером старик позвал на ужин.

В кухне на этот раз были лишь я, он и кухарка. Для её почтенного возраста она была уж слишком сварлива и остра на язык.

– …и прикажи ему, помимо всего прочего, ни в коем случае не подходить к моим стеллажам с чашечками, – сотрясалась Шанталь, повторив это уже, как минимум четвертый раз.

– Приказываю тебе, упаси небо, даже не смотреть на тот стеллаж, – усмехаясь повторил старик. И нагнувшись поближе: – поверь, она любому руку за свои чашки отрежет. Но ты и про тапочки тоже не забывай. Она, ох, как не любит, когда в её кухне наследят.

Я жевал и кивал, да помалкивал. Хотя вся эта ситуация меня немного сбивала с толку. Я не мог понять, как все эти люди могут так спокойной здесь работать. Возможно, они уже привыкли бывать в такой близости от источника всемирной мерзости, а может у них невероятно высокая зарплата?