Текст книги "Черное и черное(Си)"

Автор книги: Олеся Велецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

С детьми у нее сразу сложились прекрасные отношения. Она строила им из песка дома Содружества, рисовала на земле и бересте корабли и разнообразных живых и киборгов, и рассказывала о других мирах и звездах. А также делала им всякие безделушки, схемы которых были в ее памяти. Дети ее обожали. И ей это тоже нравилось. Она даже думала, что возможно, привыкнет к этой жизни, если ей придется остаться здесь навсегда. Единственное, что ее беспокоило это грязь и вонь. Беспокоила она ее только потому, что она боялась, что антисанитария вызовет у ее семьи какие-нибудь опасные заболевания. Но, первая попытка мытья семейства прошла очень неудачно. И они особо не болели. Во-первых, потому что она следила как могла за их здоровьем. Во-вторых, потому что жили так всю жизнь и вполне к этой антисанитарии адаптировались. Поэтому она оставила свою затею. Но, продолжала подавать им собственный пример гигиены, сама-то она аборигенкой не была, хотя и обладала высокой модифицированной адаптацией организма.

Беда, как водится, пришла нежданно. Прожив почти месяц счастливой семейной жизнью, однажды, возвращаясь со старухой с городского рынка, она почти нос к носу столкнулась с бароном Акселем и его дочерью, в сопровождении слуг. Столкнулись и разошлись. Она подумала, что он не узнал ее. Но, на следующий день на хутор пришли вооруженные люди. И было их очень много. Она почувствовала их задолго до их появления. И когда ворота открылись, пропуская их, она уже была в полной боевой готовности. Обитатели хутора были в ужасе, и они понимала, что даже если она убьет всех пришедших, многие из них умрут, что может умереть и кто-то из ее семьи. Она подумала, что сейчас, возможно, стоит совершить величайшее в ее жизни преступление и навсегда изуродовать разум всех угрожающих им людей, чтобы защитить тех, кто ей дорог.

Группа вооруженных людей направлялась к ней. И первым шел барон. Подойдя к ней и смерив ее неподвижную фигуру холодным взглядом, он сказал:

– Ну, здравствуй, чертово отродье. Ты знаешь, зачем я пришел.

Она спокойно ответила:

– Знаю. И ты знаешь, что твоя армия не помешает мне пройти, если я этого не захочу.

Он также спокойно согласился:

– Может быть. Но моя армия легко может помешать выйти живыми им, – и он кивнул на жителей деревни, – что-то мне подсказывает, что они тебе дороги.

– Верная подсказка, – согласилась девушка, – и если у твоего что-то всегда такие верные подсказки, то спроси его, что потеряешь ты, когда мне будет нечего терять.

Барон задумался ненадолго, потом сказал:

– И что ты можешь мне предложить?

Она ответила, сама удивившись принятому решению:

– Поскольку тебе больше от меня ничего не нужно, я могу предложить тебе свою жизнь в обмен на полную неприкосновенность жителей деревни, от чего бы она не зависела… от налогов в том числе.

Мужчина поднял бровь:

– И ты так легко расстанешься с ней? Ради этого отребья?

– Думаю, что моя жизнь того стоит.

– То есть, твоя жизнь не стоит ничего, – хмыкнул барон.

– Ну отчего же… она стоит гарантий безопасности этих людей, – твердо ответила Эрта.

– Так и знал, что ты морочишь голову этому идиоту Боненгалю – вдруг, расхохотался он.

Она вопросительно посмотрела на него. И он ответил на ее взгляд:

– Он, действительно был уверен, что ты безумна и не умеешь говорить, или он такой же лгун, как и ты?

Она ответила, прямо глядя ему в глаза, делая выражение своего лица достаточно коварным, чтобы он ее больше не донимал подобным вопросом:

– Он не знал. Я использовала его в своих целях, не сообщая ему об этом.

– Я всегда знал, что он идиот, – обрадовался барон.

Сейчас он был в отличном расположении духа. Понаслаждавшись этим своим расположением еще несколько минут, он подозвал старика и спросил его:

– Ты умеешь читать?

Старик осторожно кивнул.

Барон произнес:

– Я выкуплю хутор и оформлю купчую на тебя.

Потом он обернулся к Эрте:

– Этого будет достаточного для гарантии?

Эрта посмотрела на старика.

Тот снова кивнул.

И она ответила барону:

– Да. Как только он прочитает бумаги и сочтет их оформленными верно, ты получишь мою жизнь.

Барон спросил, сомневаясь:

– Какие гарантии этого я могу получить взамен?

Она безразлично ответила:

– Это не моя армия находится сейчас здесь.

Он понял. И заявил:

– Моя армия останется здесь до завтра. А завтра у старика будут права на хутор. И мое слово, что никто их не тронет до тех пор, пока они находятся в этих землях.

Она чувствовала, что он не лжет. И что сделает так, как сказал. И поэтому она ответила:

– Договорились.

Все посторонние покинули деревню, половина их разместилась за его оградой. Жители смотрели на Эрту тяжелыми взглядами почти потустороннего ужаса. То, что на сделала не укладывалось ни в какие рамки. Но, результат их устраивал и поэтому никто из них не сказал ни слова. Молча, они начали расходиться по домам. Она посмотрела на свою семью. Дети прижались к старухе, и пытались заплакать. Старуха молчала и смотрела на нее ничего не выражающими глазами. Старик стоял, опустив голову. Потом он виновато поднял на нее глаза:

– Ты уверена в том, что делаешь?

Она улыбнулась ему и ответила:

– Уверена. Не вини себя ни в чем. Я знаю, что делаю.

Потом она обернулась к детям:

– Не реветь! Может, поедим? Я голодная как черт.

Старики вздрогнули, услышав ее последнее слово.

Утром, получив свои бумаги и прощаясь с ней, старик заплакал и взял руку Эрты трясущимися руками:

– Черт ты или не черт, но спасибо тебе за то, что ты для нас сделала, Эртица.

Она погладила его руки свободной рукой:

– Прощай, отец. Живи долго. – сказала она ему слова прощания своего мира.

Ее привели в город и заперли в вонючем темном подземелье. Сначала ее пытались разоружить, но она возразила, что уговор был только на ее жизнь, а не на ее оружие. Они смогут получить его, когда она умрет. И, по тому, как быстро согласились с ней тюремщики, она поняла, что Аксель хороший рассказчик, и возможно, о битве в его замке уже ходят поэтические саги. Допросы у них были странные. Сначала пришел какой-то человек и спросил как ее имя и откуда она родом. Она назвала все. Но, он заявил ей, что она лжет, что по его точным сведениям зовут ее Эртица, и она гражданка какой-то там страны, приехавшая «в эту страну с гнусными магическими целями». И с чувством выполненного долга удалился. Потом, еще несколько дней, к ней ходили всякие люди и пытались доказать ей что она занимается колдовством, насылает мор на домашний скот, колдует страшные людские болезни, мутит разум мужчин приворотными зельями, и не только приворотными. А также она вызывает ураганы, дожди, наводнения, оползни, спит с каким-то дьяволом, которого тоже вызывает и который то ли животное, то ли уродливый человек, то ли божество, тут они путались в показаниях, и было непонятно с кем именно ее подозревают в сожительстве. И пытались уговорить ее с ними согласиться. Она почерпнула много интересного фольклора из этих бесед, но не согласилась. Попытаться применить к ней силу они не посмели.

А однажды пришла Ульрике. Эрта порадовалась, что выглядит та чудесно, практически здорова, не считая кариеса. Все ее раны прошли, а заодно и прыщи, и несколько бактериальных инфекций. И девушка почувствовала гордость за свои медицинские способности. Высокомерно смотря на нее сквозь прутья решетки, бывшая пациентка сказала Эрте:

– Тебя сожгут на костре.

Эрта согласилась:

– Возможно, и на костре.

Ульрике посмотрела на нее с омерзением:

– Тебя это не пугает? Ты надеешься, что твой дьявол спасет тебя?

Эрта спокойно ответила:

– Меня никто не спасет. Потому что я так решила.

Ульрике заинтересовано спросила:

– Почему ты решила умереть? Потому что он тебя бросил?

Убийца удивилась:

– Кто бросил? Дьявол?

И тут она услышала нечто совершенно неожиданное:

– Ульрих.

– Ульрих? – растеряно повторила Эрта, – куда он меня бросил?

Глаза Ульрике яростно блеснули:

– Не притворяйся! Я знаю, что ты с ним спишь!

Но, она не знала, она только предполагала. Эрта поняла, почему она пришла к ней. Она была безумно влюблена в Ульриха. И Эрта заверила девушку, что не спит с ним. Что было абсолютной правдой, потому что в камере она была совершенно одна. И явных желающих переспать с ней пока не находилось.

Ульрике недоверчиво возразила:

– Но вы были вместе в замке моего отца. И отец сказал, что это ты заставила Ульриха привезти меня домой.

Эрта посмотрела на нее:

– Именно. Заставила. Я умею это делать. Я ведьма. Можешь спросить, у кого хочешь, на выходе из подземелья.

И тут Ульрике сузила глаза и ядовито прошипела:

– Вот ты и призналась!

Эрта улыбнулась:

– Рада была помочь. Но, подписывать ничего не буду.

Ульрике шипела дальше:

– Ты призналась, что спишь с ним!

Эрта опешила:

– Когда это?

Ульрике деловито ответила:

– Когда хотела выгородить его, солгав, что ты ведьма. Это я сказала всем, что ты ведьма. Мой отец, встретив тебя, вообще не хотел с тобой связываться. Но, я сказала ему, что не была без сознания, когда меня убивали. Я сказал ему, что это ты наняла людей, напавших на меня, чтобы меня изуродовали, а ты получила Ульриха. Но, он все равно бросил тебя. И тогда ты подставила его с плащом, и обманом заставила прийти в замок, чтобы его убили.

– Ого, какая ты сказочница, – поразилась Эрта, – а зачем же я тогда убила людей твоего отца, пытавшихся убить его?

– Вот именно, зачем, если ты с ним не спишь? – упорствовала Ульрике.

– Потому что он был один, а их много, а это несправедливо. Любой справедливый воин поступил бы на моем месте также – педагогическим тоном ответила убийца, – разве ты так не считаешь?

– Ну, наверное да, но ты не воин. – презрительно возразила мелкая баронесса.

– Ты так думаешь? – безжизненно произнесла Эрта, смотря на нее сквозь решетку неживыми тусклыми страшными глазами, из которых в этот момент на Ульрике посмотрели мертвые лица всех ее жертв.

Девушка в ужасе отскочила от решетки.

Эрта безразлично продолжила:

– Ты думаешь, меня захочет полюбить какой-нибудь мужчина?

Ульрике в этом начала сомневаться. И задавать дальнейшие вопросы передумала. Она молча зашелестела юбками и удалилась.

Издалека до Эрты донеслось:

– Ты будешь гореть долго! Очень долго! На костре и в аду!

И она чуть не вздрогнула от мистицизма случившегося. Она почувствовала эмоции Ульриха. Он был где-то в двух днях пути от нее. И она очень надеялась, что он проедет мимо. Потому что нечто внутри нее боялось увидеть его еще раз, даже в последний, полагая, что встретиться с ним после того, что было для нее костром, будет для нее адом… Она хотела умереть спокойно.

Эпизод 14
Конец смерти

Когда он увидел ее, его сердце прыгнуло в груди и стало таким горячим, что он вздрогнул как от ожога. Несмотря на отсутствие мечей и ножей, и распущенные волосы, девушка была вооружена. Он видел, сколько еще на ней надето оружия. Но, она не собиралась воспользоваться им. Она собиралась умереть. Когда-то он очень хотел, чтобы она умерла. Когда-то ему казалось, что он ее почти ненавидел. Но не сейчас. Сейчас он хотел получить ответы на мучающее его вопросы и хотел чего-то еще, что он пока не мог определить. Она шла твердо ровно и безразлично, как всегда грациозно и по-звериному мягко.

Несмотря на плевки и гнилые овощи, которыми кидалась в нее толпа. Трогать ее, даже связанную, боялись, люди чувствовали ее никак не проявляемую опасность. Она шла в этой толпе как тонкий высокий олень, под ногами у которого вертелись тявкающие шавки, не замечаемые им. Даже здесь она не была жалкой. Она никогда не была жалкой, и он все же жалел ее. Ее завели на обложенный хворостом эшафот и привязали к столбу. Она не была отрешенной от того, что происходит вокруг, она спокойно осматривала город, помогла палачу, который не решался касаться ее, привязать ее руки, но никак не реагируя на происходящее с ней. Есть ли у нее нервы, – подумал Ульрих – почему она такая бездушная, черт побери. Даже если ты очень хочешь умереть, у тебя есть что-то с чем хотелось бы проститься в последний момент, но у этой ведьмы, по-видимому, ничего не было. От этой догадки ему почему-то стало ее еще жальче. И отчего то ему показалось, что умирать ей хотелось не очень. Просто почему-то ей это было надо.

И он пытался понять почему. Но, когда огонь начал подниматься к ее ногам по хворосту, подниматься все выше и выше, и он представил картину многих виденных им сожжений, представил, как сейчас вспыхнут серебряные волосы, как белая ровная кожа начнет чернеть и пузыриться, как огонь опалит ресницы, как лопнут и вытекут желтые глаза и, как в конце концов будет пахнуть ее тело, пахнущее обычно полынью и фиалками и каким-то собственным одуряющим запахом, представлять ему больше не захотелось. Ему больше не хотелось думать и понимать. Его тело само стронуло Грома и понеслось к эшафоту, давя толпу конем и прокладывая себе дорогу.

По пути он, наполовину резко свесившись с лошади, подхватил мечом какую-то бадью с мутной жидкостью и, оказавшись возле столба, окатил ею Эрту. Разрубил веревки, которыми она была привязана, и отшвырнул ее в сторону, разрушая место казни мечом, щитом и копытами Грома. Потом он заметил, что Эрта все еще сидит посреди огня. Она не собиралась двигаться с места. Проверим, насколько растягивается ее одежда, – подумал он, – и насколько она прочна. Гром сделал два прыжка и Ульрих схватив Эрту за одежду на спине, направил коня к городским воротам. Растянулась одежда почему-то не намного, и не порвалась. Но девушка, продолжая амплитуду своего движения, движениями тела сделала кувырок через голову, рванувшись и освободившись из его руки, по-кошачьи приземлилась на ноги в стороне. Ульрих подумал о том, как хорошо, что на нем сейчас кольчужные рукавицы. Иначе она оторвала бы ему руку.

Он остановил Грома, взвившегося на дыбы от резкого торможения. Несколько минут они спокойно смотрели друг на друга в суетящейся толпе и дыме пожара, который люди пытались затушить, к площади бежала стража. Он протянул ей руку, приглашая. Она смотрела на него, не отрываясь, потом, на мгновение закрыв глаза, она взяла ее. И, опершись на нее, запрыгнула на Грома, подхваченная и усаженная в седло его руками. Гром копьем летел на выход из города, никто не рисковал преграждать ему путь.

Уехав от города в лес достаточно далеко, он остановил коня. Он сидел, прижимая ее к себе, и ему почему-то не хотелось отпускать ее на землю. Она пахла дымом и гнилью. Он вспомнил, как она пахла раньше, это он помнил очень хорошо все прошедшие дни, несмотря на ежедневное мытье, у него даже чуть не развилась фобия, что так теперь пахнет все вокруг и что он никогда не избавится от этого запаха. Сейчас его не было. И ему почему-то еще сильней расхотелось отпускать ее.

Она нарушила молчание первой:

– Зачем ты это сделал?

– Что сделал?

– Увез меня оттуда.

– Тебя собирались убить.

– Это входило в мои планы.

– Странные у тебя планы.

– Это мое дело.

– Твое, – согласился Ульрих, опуская подбородок к ее волосам. Они были грязными, но все еще мягкими и ему отчего-то очень захотелось прижаться к ним щекой. Но, он не позволил себе этого сделать.

– У тебя ожоги, – заметил он.

– Это не проблема. Я умею лечить.

– Да, я помню, – согласился рыцарь, отгоняя наваждение своего мучения на озере, которое почему-то уже не казалось таким мучительным и, тем более, отвратительным, как ему представлялось раньше. Сейчас произошедшее там вспоминалось им с каким-то тоскливым щемящим чувством. И он не мог объяснить себе, что это за чувство и откуда оно взялось.

Опять наступило молчание. И оно не было тягостным или неловким. Им было приятно молчать. По крайней мере, ему. И, судя по поведению девушки, ей тоже было комфортно молчать рядом с ним. На этот раз его нарушил он:

– Ты хорошо говоришь.

– Я научилась.

– Где? Ты жила в городе?

– На окраине.

– Одна?

– Нет. У меня была семья.

– Вот как, – рыцарь почувствовал, как будто его укололи чем-то холодным где то глубоко внутри. И подумал, что если у нее был муж, то зачем ей нужен был он, и как она объясняла мужу это, и ее долгую отлучку, пока была с Ульрихом?

– Твой муж жив?

– Какой муж?

– Твой.

– У меня нет мужа.

– Значит, он мертв?

– Я никогда не была замужем.

– Ты жила с ним без церковного благословения?

– С кем?

– С мужчиной на окраине.

– С каким? Там было много мужчин.

От неожиданности он чуть не потерял равновесия.

– У тебя было там много мужчин?

Она удивленно развернулась к нему, почти коснувшись его лица своей кожей, и посмотрела на него широко открытыми золотыми глазами. Потом ее взгляд как-то неуловимо выразил ее подозрение в том, что Ульрих идиот, но продержалось оно всего мгновение, после этого исчезло, сменившись выражением какой-то душевной усталости, и она разочаровано отвернулась. Потом спокойно сказала:

– Ни одного. Ни там, ни где бы то ни было еще под этим небом. В этом мире у меня был только один мужчина. И ты знаешь, где и кто он.

– И это совершенно не твое дело. Но, выслушивать твои дальнейшие допросы по этому поводу у меня сегодня нет настроения, – закончила она.

Он не мог объяснить, почему ее слова, пусть и сказанные так оскорбительно, согрели его сердце. И он им верил. И доверчивым человеком он не был.

Он все же спросил, чтобы развеять последние сомнения:

– А как же твоя семья?

– Они просто моя семья. Дети и старики.

– Твои дети?

– Нет, – и добавила, предвосхищая новый вопрос – У меня нет детей. И никогда не было.

Он все-таки задал его, но уже другой:

– Ты ждала меня на дороге, когда мы встретились в первый раз?

Она горько усмехнулась.

– Если бы я тогда знала, что встречу там именно тебя, я бы не пошла по этой дороге.

Так влюблена она в меня или нет, – никак не мог решить Ульрих. Почему-то ему казалось, что ее тело льнет к нему, что ее душа как-то неуловимо тянется к нему. Но она была такой бесстрастной, такой спокойной и такой безразличной.

– Ты говорил с Ульрике. – вдруг сказала она.

– Почему ты так решила?

– Потому что я с ней говорила. И вопросы, которые ты сейчас задаешь, заставляют принять такое решение.

Значит, все-таки эта маленькая лгунья все придумала, с досадой подумал рыцарь. Он не знал, чувствовать ли ему облегчение или огорчение, от того, что ведьма не любит его, никогда не любила и что до первой встречи даже не знала о его существовании. Но, знал, что надо было что-то делать сейчас. Что-то решать с ней, куда-то ее деть. Он не жалел, что спас ее. Он чувствовал, что если бы не спас, то его жизнь стала бы намного тяжелей от груза сознания этого. И он не мог объяснить, почему ему так хотелось, чтобы она жила.

Он спросил:

– Хочешь, я отвезу тебя к семье?

– Нет. Они уже далеко от меня.

И добавила:

– Я обещала позволить себя убить, если их отпустят. Из-за меня могли пострадать они.

Почему-то это больно укололо его. Он тихо сказал:

– Ясно. Но, думаю, 'Я не позволю тебя убить.

И добавил:

– Если они уже далеко, тем лучше. Но, я мог бы не позволить убить и их.

– А я не смогла. И сейчас, наверное, их все-таки попытаются убить.

– Не попытаются, пока ты не знаешь о том, что им угрожают. И не убьют, если ты скажешь мне, где они живут.

– Ты что-то сможешь сделать? После того, как разрушил полгорода, освобождая преступницу?

– Я могу сделать очень многое в любое время.

– Я скажу тебе, где они живут.

И сказала.

Он осторожно снял ее с Грома:

– Не возвращайся в город.

– Не вернусь, – безразлично ответила девушка, чье безразличие было ему, по каким-то неведомым причинам, уже небезразлично.

Да что с ней такое, – думал рыцарь, смотря на Эрту, которая не двигалась с места, изучающе разглядывая Грома, – почему она такая неживая, ведь она могла быть совсем другой. Как тогда, в лесу, иногда. Где ему было одновременно и плохо, и хорошо с ней. И когда он думал об этом, до приезда в этот город, ему казалось, что в тот момент ей тоже было плохо. И ее поведение уже не казалось ему циничным распутством, как тогда. Она не собиралась пользоваться им, она пыталась им себя защитить от чего-то плохого. И если уж от этого чего-то пытается защищаться девушка, убивающая вооруженных мужчин, то это должно быть что-то действительно очень плохое. Он подумал, что возможно, эта догадка вызывает его привязанность к Эрте. Она искала его защиты, но он истолковал это как заурядный мужик. А заурядным он себя считать не привык. И поэтому сейчас пытается компенсировать ей то, в чем он отказал ей, не поняв ее затаенный мотив. Почему-то он вспомнил вкус кроликов, приготовленых и оставленных ему ею. И от этого в нем возникло чувство, убедившее его в том, что он прав. Его влечет к этой девушке, потому что он чувствует вину перед ней, несмотря на то, что по сути был невиновен. Но, быть ему виноватым или не быть, решал только он. И сейчас он решил, что должен о ней позаботиться. Хотя бы потому, что она позаботилась о нем, уходя. Тут он вспомнил, что она забыла там нож, который он теперь всегда носил с собой.

Он вынул его и протянул ей:

– Твой нож. Ты его забыла.

Эрта подняла на него глаза и четко сказала:

– Нет. Он твой.

– Я не забыла, я оставила его тебе, – сочла нужным прокомментировать она.

– Зачем?

– Подарок. Мне так захотелось.

– Странные у тебя подарки.

– Я вообще странная, – объяснила свой поступок девушка.

– Это точно, – согласился он, и спросил:

– Куда ты пойдешь?

– Еще не знаю.

Он медлил уезжать. Он чувствовал, что сказано не все. Ни им, ни ею.

– Почему?.. – вдруг, тихо спросила она, – оборвавшись на паузу, как будто не могла решить нужен ли ей его ответ, продолжать свой вопрос или нет.

– Что почему? – не оставляя ей времени передумать, спросил Ульрих.

– Почему ты не позволишь меня убить?

– Еще не знаю, – ответил рыцарь, пытаясь определить, солгал он или нет.

Она не возражала такому объяснению. И они опять замолчали. И опять ее голос нарушил тишину:

– Прости меня.

– За что?

– За лес.

– Это было давно. Тебе было плохо.

– Да.

– А теперь?

– Теперь не плохо.

И тут он решился:

– Знаешь, наверное, я тебя все-таки не прощу. Пока ты не ответишь на мои вопросы.

– Задавай. – согласилась она

– Кто ты?

– Эрта, убийца.

– Это я уже понял. Откуда ты, из какой страны?

– Ты не понял. Убийца это не определение в моем мире. Это профессия. И профессия

достойная. Мы защищаем людей.

– Каких людей?

– Любых. Хороших.

– Вот как. Ты рыцарь, значит?

– Вроде того.

– Я тоже.

– Я знаю.

– Значит знаешь, что я должен тебя защищать. Потому что ты человек. Хороший.

– Это ответ на твое «почему», – уточнил он.

– Ты думаешь, я хороший человек? – заинтересовалась она.

– Думаю, да.

– Почему ты так думаешь? Ты меня не знаешь.

– Потому что ты хотела умереть. Защищая хороших людей.

– И как ты будешь меня защищать?

– Для начала, я могу предложить тебе место, где ты можешь жить.

– Я не уверена, что мне надо жить.

– Это еще почему? – опешил Ульрих, чувствуя в себе предательские нотки разочарования.

– Почему ты хочешь умереть? – потребовал он ответ.

– Я не хочу умереть, – категорично возразила девушка, и повторила – Я не уверена, что мне надо жить.

– Это как? – непонимающе продолжал добиваться мужчина. Теперь его мучило любопытство. На такой вопрос он бы не смог дать ответ.

– Потому что, это не мой мир. У меня нет цели в этом мире. В моем мире я была рождена для определенной цели, которая составляла смысл моей жизни. И я занималась этим всю жизнь. Теперь я в чужом мире. В котором мне не было места. И не должно быть.

– У рыцаря всегда есть собственные цели и смысл. Разве ты не рыцарь?

– Нет. Рыцарь защищает свой мир. У меня его нет.

– Рыцарь защищает хороших людей. Неважно в каком мире. – жестко возразил он ей. И спросил:

– А что случилось с твоим миром? Твою страну захватили? Где она? Как она называется?

– Ее не захватывали. Ее уничтожали. Это далеко. Очень. Название я не смогу перевести. Я покинула ее в самый отчаянный момент

– Поэтому ты покинула ее? – спросил он тихо и тепло.

– Я покинула ее не по своей воле.

– Ты хочешь вернуться?

– Это невозможно.

– Ты уверена? В мире мало чего невозможного, – самоуверенно добавил он.

– Это – невозможно. – уверенно повторила она.

Солнце садилось. Ему больше не хотелось задавать ей вопросы о ее прошлой жизни. Не потому что ему не хотелось знать ответы, а потому что он видел, что ей не хотелось об этом говорить. И он спросил другое:

– Ты ведьма?

– А как ты думаешь?

– Ты странная.

– Я не ведьма, я убийца.

– Хорошо. Тогда я отвезу тебя к своему отцу.

– Зачем?

– Ну ведь у тебя нет другого дома.

– И ты хочешь, чтобы я жила в твоем доме?

– Почему бы и нет.

– И ты не боишься за свою семью?

– А чего мне бояться, если с ним будет жить рыцарь, который защищает хороших людей?

– И ты мне веришь?

– Я в тебя верю. – убежденно ответил Ульрих.

Эрта посмотрела на него так, как будто он был ее родным человеком. Улыбнулась, и спросила:

– Мне надо будет его защищать?

– Кого?

– Твоего отца?

– Нет. Его это оскорбит.

– Но ты можешь защищать его жену и мою сестру.

– Она как Ульрике, – предупредил он.

– Ее покалечили?

– О, нет. Просто она такая же стерва.

– Ульрике не стерва, она просто влюбленная женщина.

– Ну да.

– Да.

– Ты тоже станешь такой, когда влюбишься? – в ужасе предположил он.

– Нет. – заверила его она, – я не влюблюсь, любить нас не учили.

– Ну, эта наука нехитрая… – начал было он, но продолжать передумал, подумав, что сам был неважным учителем.

Еще он подумал, что столько сказав, она не сказала ничего и сказала всё. Это было странно. Но ведь она вообще была странная.

И он решил, что ему достаточно того, что он уже знает, но все-таки уточнил:

– Ты не хочешь мне рассказать о себе больше?

– Нет.

– Не сейчас, – добавила она.

– Почему не сейчас?

– Сейчас не могу.

– Ты поедешь?

– Да. Но, мне надо забрать свое оружие.

– Тебе помочь?

– Как хочешь.

– Я хочу.

Она вытянула к нему обе руки, ожидая, что он посадит ее на Грома. И он это сделал, подтянув ее к себе и долгожданно заключая в привычные поддерживающие объятья. И чувствуя почему-то, как будто кто-то родной и близкий ему вернулся домой после долгой отлучки. Сейчас дом его души был целым. Откинув голову ему на плечо и касаясь его шеи мягкими волосами, она сказала грустно и почти неслышно:

– Я тебя мучаю.

– Нет. Я сам мучаюсь – успокоил он ее.

– Зачем? – удивилась она.

– Самобичевание, – объяснил он, – добродетель, у нас так принято.

– Странное у вас добро.

– Как видишь, ты не одинока. В мире полно странного.

Потом они замолчали, и он направил коня к городу.