Текст книги "Обещанна тебе (СИ)"
Автор книги: Олеся Егорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Больше я в это не поверю. Теперь я сама за себя, и только один мужчина имеет для меня значение. Мой малыш, мой маленький сын, которого я потеряла. И я обязательно найду его. Чего бы мне это не стоило.
Глава 33. Игорь.
Стрельбы не было. Люди Барона спокойно пропустили Соболева на территорию особняка, и это настораживало. Не мог он сдаться просто так, особенно с учётом того, что почти все его люди были схвачены и опрошены. Доказательств по его делу было более чем предостаточно, и даже конченный идиот, коим Барон определённо не являлся, не пошёл бы добровольно в руки ментов. Мы ждали, уже долгих десять минут не поступало никакой информации от майора, а в доме и округе царила тишина, словно ничего и не происходило. Ещё через несколько минут не выдерживаю, и набираю ему сам.
– В доме его нет. Начинает Соболев без приветствия. – Охрана говорит, что уехал несколько дней назад, но это ложь, потому что вчера он точно был здесь. И из дома больше не выходил. – Я не дослушиваю, бросаю трубку, и рву вместе со своими ребятами к отходным путям, которые мы вычислили заранее, и на которые Соболев отказался ставить своих бойцов, так как их, итак, выделили крайне мало. И по одному из них оказываемся на верном пути. Дом примыкает к опушке леса, но короткой дорогой по ней можно выйти к второстепенной трассе. Именно там, возле деревенской остановки, ещё вчера стояла неприметная тачка, которая в данный момент заведена. Не глядя, распахиваю водительскую дверь, и вытаскиваю оттуда мужика лет пятидесяти, небритого, с залёгшими синяками под глазами. И я бы никогда не подумал, что это и есть Барон, если бы ранее майор не показал мне его фоторобот. Единственную “фотографию”, сохранившуюся после его прошлой отсидки.
Альберт Викторович подготовился. Одет в дешёвый спортивный костюм, на серой десятке, загруженной ящиками с овощами. Вылитый дачник, если не видеть наколки, спрятанные за спортивной толстовкой.
Он смотрит мне в лицо несколько секунд, напряженно и, так же, как и я продолжает хранить молчание, а затем начинает смеяться. Я бы даже сказал хохотать, безумным смехом, глядя на меня по борзому, словно до сих пор уверен, ему ничего не будет.
– Думаешь поймал? Чё тебе надо здесь, Ардатов? Жить надоело? Напомнить тебе кто ты, а кто я?! – Он говорит уверенным голосом, с нажимом, но при этом в глазах то и дело мелькает страх, где-то на задворках, ещё не совсем очевидно.
– Напомни. – Размахиваюсь, и бью в переносицу, слыша характерный хруст хряща. Барон падает на землю, хватаясь за нос, и глядя на меня с долей удивления.
– Сдохнешь, падла! Меня завтра же выпустят, и тогда ты труп. Собственными руками тебя сгною. За шлюхой своей приехал? Догадался?
– Где она? – Я не считаю нужным отвечать на его вопросы, потому что меня интересуют лишь мои. Барон схаркивает кровь, и снова начинает ржать.
– Понятия не имею.
– Неправильный ответ. – Снова хватаю за воротник олимпийки, встряхивая в воздухе, и на этот раз ударяя по рёбрам. – Говори, где она. Где ребёнок?
Взгляд Барона наполняется яростью, чёрной, гнилой, такой же сильной, как и у меня.
– Сдох. Усыпили, как собаку. Ты думаешь мне твой ублюдок нужен был? Нахуй не нужен. И как назвала его даже не знаю, как родила, забрал и закопал. И её закопал. Так что не найдёшь ты никого, вали откуда пришёл.
И может быть где-то в глубине сознания, я понимал, что он лжёт, что специально выводит из себя, только это уже не помогло. Я смутно помню, что происходило дальше, словно пелена на глаза упала. Только брызги крови, оставшиеся на моей рубашке, хрип, что Барон издавал в последних попытках вырваться, и отдалённый голос майора.
– Блядь, я так и знал, Игорь. Что ж ты наделал.
******
Соболев подлетает через несколько секунд, сбивая меня с тела, и падая на колени. Он прощупывает пульс, с отвращением глядя на кровавое месиво, оставшееся вместо лица, а я валяюсь на земле, вцепившись в волосы, слыша свой обезумевший смех, и чувствуя слёзы на висках. Какое-то чёртово чувство дежавю, словно я снова и снова убиваю одного и того же человека, и вроде бы должен почувствовать облегчение, удовлетворение, а его, блядь, нет!
– Живой. Скорую! Быстро! – Кричит майор, и я одновременно испытываю и сожаление, и облегчение. – Ардатов. Я тебя здесь не видел. И не дай бог тебе приблизиться к участку даже на сто метров. Я тебя закрою, вот честное слово! Вали давай отсюда. Я позвоню.
Соболев больше не обращает на меня внимания, а Андрей поднимает за руку и тащит к машине, которая уже ждёт неподалёку.
Снова дежавю. Я, номер отеля, бутылка виски и воспоминания. Гребаные воспоминания, которые лезут в голову, и не желают оттуда выходить несмотря на мертвецки пьяное состояние.
– Простите, вы не против компании? – Поворачиваю мутный взгляд в сторону, от которой доносится голос, и вижу девушку. Красивая, ухоженная, идеальные волосы, идеально отглаженный и обтягивающий стройную фигуру брючный костюм. На вид около тридцати, и она прекрасно выглядит. Хотя даже сейчас по повадкам видно, что стерва и карьеристка. Даже, несмотря на улыбку, взгляд цепкий, оценивающий, просчитывающий ситуацию.
– А вы уверены, что выбрали ту компанию? – Неважно, что тебе от меня надо, но поверь, девочка, мужик с таким количеством дерьма в голове, тебе точно не подходит.
– Я всегда во всём уверена, – Довольно ухмыляется, и усаживается прямо на гальку, рядом со мной, явно не боясь испачкать дорогую одежду. – Вика. – Протягивает руку, с намеком на рукопожатие.
– Игорь. – Слегка пожимаю руку. – Любите шум моря?
Предательство Вики меня подкосило. Ей я доверял, как самому себе. И как можно было так ошибиться? Женщину, что пожертвовала ради меня всем, я вышвырнул из своей жизни, поверив глупым стихам, и надменному взгляду. А ту, что месяцами находилась рядом и опутывала вокруг ложью, как удав свою жертву, я жалел и держал рядом. Почему я поверил тогда Диане? Ответ прост. Потому что любил. И сейчас люблю. И то, что сделала Вика не идёт ни в какое сравнение с тем, что чувствовал тогда, в ресторане, под одним только высокомерным взглядом малышки Ди. Это было больно. Больнее только смерть.
И снова воспоминания. Уже другие, уже с ней, болезненные, как тупым ножом под рёбра. Она ведь мне всё говорила, не прямо, но я должен был понять, поверить и защитить. А я, самовлюблённый баран искал заговор даже там, где его нет. Вбил себе в бошку, что Туманским верить нельзя, и не важно кто из них, брат наркоман, или девочка, в чьей искренности я никогда не сомневался.
– Спасибо, что пришёл, – по комнате раздаётся тихий шелест её слов. Будто ей больно говорить со мной.
– Я пришёл за ответами.
– Я же понравилась тебе в клубе, когда я пела. А знаешь, я сразу узнала тебя. Ты совсем не изменился. – Она игнорирует мои слова. Поворачивается и дотрагивается кончиками пальцев до моего подбородка. Ведёт ими, плавно очерчивая скулу, и меня даже от этого бросает в жар, а рот наполняется слюной.
– Ты играла со мной в клубе. Почему ты не сказала кто ты?
– Потому что не хотела, чтобы ты узнал меня. Ты ведь не простил Стёпу. Никогда не простишь. А значит и меня. Я соскучилась. Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало. Ты ведь помнишь, что я обещала тебе? Помнишь тот вечер? – Продолжает чертить своими пальчиками по лицу, касаясь губ и кончиков ресниц. Словно рисует.
– Помню. – Я всё помнил, каждое слово.
– Ничего не изменилось. Я обещала себя тебе. И я бы исполнила своё обещание, если бы смогла. Боже, ты не знаешь, как сильно ты нужен был мне все эти годы. А я тебя помнила. Каждый день. Я каждую чёрточку твоего лица наизусть помню. Вот тут у тебя шрам. Вы подрались с другом, и он со злости кинул в тебя камнем. – И безошибочно проводит пальцем по шраму на виске. Спускается ладонью по плечу, ведя по тыльной стороне руки, и захватывает одной рукой ладонь, а пальцами второй руки очерчивает уже другие шрамы. – А эти ты получил в бою. – Смеётся нежно, чуть слышно. – Ты защищал девушку, а один из нападавших ударил разбитой бутылкой. Ты тогда прикрылся ладонью. – Подносит ладонь к губам и коротко касается их.
– Что происходит, Диана? Ты говоришь загадками. Что значит, если бы смогла? – У меня были совсем другие вопросы, но говорю я только то, что приходит на ум именно сейчас.
– Ты знаешь, когда мне было десять, мир казался чёрно-белым. Ты ведь знаешь, что это не так. – Снова не слышит меня, но я не перебиваю. – Тогда я думала, что обещание сдержать легко. А сейчас не могу, представляешь? Я не принадлежу себе. Слишком многим ему обязана.
И самое “смешное”, что девочка не права. Она смогла. Она всю себя отдала, как и обещала. И мне и брату, а мы отплатили лишь предательством, оба. И сейчас у нас остался последний шанс. Нет, прощения мы не заслужили, хоть его и стоит молить на коленях, но мы можем хотя бы вернуть ей ту жизнь, которую она заслуживает, о которой мечтала. Просто нужно её найти.
Глава 34. Диана.
– Привет, Дианочка. Как ты сегодня? – Тётя Вера присаживается, и ласково треплет меня по волосам.
– Хорошо. – Только с ней я могу не притворяться, и только ей могу доверять. Я не знаю этого наверняка, но чувствую, что женщина не сделает ничего плохого. – Почему вы помогаете мне, тёть Вер?
– А кому ещё помогать? Наркоманам этим? Я не верю, что им нужна помощь.
– А почему вы тогда здесь работаете, раз вы их так ненавидите? Это же видно. – Женщина грустно улыбается, словно вспоминает что-то уже давно пережитое.
– Меня больше никуда не берут. А кроме медицины я ничего не умею. Я ведь хирург. Была раньше. И дочка у меня была, вот примерно такого возраста как ты была.
– Была?
– Умерла она, Дианочка. Давно это было. Связалась не с тем, с кем нужно, и на эту дрянь подсела. А потом умерла, от передоза. Я пила сильно. Долго. Из больницы выгнали, мужа у меня не было никогда. Я Оленьку от женатого родила. Даже не сказала ему ничего тогда. Только она и была. А когда очухалась от пьянства, сама себя вытащила, решила, что мой путь теперь, это таким как она помогать. Долго я так думала, лет десять, наверное. Пока не поняла окончательно, что эти люди, они уже мертвецы. Снаружи живые вроде, ходят, едят, пьют, не воняют. А внутри уже разложившийся труп. А когда эта гниль наружу вылезет, это вопрос времени. Поэтому и поняла сразу, что ты не из этих. У тебя глаза другие, в них боль, а не жажда. – Она говорила с потухшими глазами, с уже пережитой болью, словно ей было легче сейчас.
– Мне очень жаль.
– Спасибо, девочка. Но ничего уже не изменить. Олечка моя мертва. А ты жива. И я смогу помочь, если нужно. Чем смогу. Просто расскажи, когда будешь готова.
– Тёть Вер. А у вас тут есть газеты? Свежие.
– Есть. Только они скучные, не про звёзд. – Усмехнулась женщина. – Просто городские новости. Я принесу тебе завтра. А сейчас мне пора. – Она попрощалась, и ушла. А мне в эти моменты хоть на стену бросайся. С ней было легче, не так больно, как когда я была одна. Тогда воспоминания раз за разом накрывали с головой, раздирая сердце кровавыми когтями, принося невыносимую боль.
– Давай, выталкивай его. Работай тазом. – Строгая акушерка, без капли жалости на лице кричала на меня уже несколько часов, но как бы я ни старалась, ребёнок не хотел появляться на свет, а страх за его жизнь пробирал до костей, заставляя паниковать всё больше. – Да что ж ты за мать такая. Ребёнка вытолкнуть не можешь. Поди уж задохнулся там. Надоела ты уж мне. Пойду покурю. А ты давай, не расслабляйся.
А у меня не было больше сил. Пот катился со лба крупными каплями, попадая в глаза, и щипая их солью. Альберт привёз меня сюда ночью. На мой вопрос, почему не отвёз меня в клинику, в которой я обследовалась ранее, ответил, что ему плевать рожу ли я живого ребёнка или мёртвого. Это мои проблемы, и мне их решать. Здесь было страшно. Всё пропиталось сыростью подвала, в котором мы находились, а едкий запах дыма сигарет, что доносился из коридора, казалось въелся даже в мои волосы. И сколько бы я не звала на помощь, никто не отзывался. Я слышала смех нескольких женщин, и уверена, мои крики они слышали тоже, но, как и Альберту, им было плевать, на то, что будет с ребёнком. Главное, откачать меня, если что-то пойдёт не так. Спустя какое-то время пришла та же акушерка и вколола мне какой-то укол. Она ничего не отвечала на все мои вопросы, а лишь сидела и ждала, поглядывая на часы. Я ослабела, всё перед глазами расплывалось, и не было сил даже привстать на локтях. Я была уверенна, что ещё немного, и я просто умру. Сознание медленно уплывало, а мне становилось легче. Мне даже казалось, что я слышала голоса мамы и папы. Значит и вправду умираю. Лучше бы я тогда умерла. Когда я очнулась, рядом стоял Альберт. Он смотрел на меня с ненавистью и презрением.
– У вас есть пять минут, чтобы попрощаться. После этого мы едем домой, и ты больше никогда не вспоминаешь своего выблядка. Запомни, Диана. Никогда. – Он резко развернулся, и вышел из комнаты, а вслед за ним зашла та самая акушерка, небрежно держа в руках свёрток, из которого доносился плач. Ещё только созревающий, но требовательный. Малыш искал маму. А я жадно вглядывалась в приближающийся конверт, протягивая руки, и выхватив его, как только смогла дотянуться.
– Покорми его. Сколько можно орать. – Буркнула старая карга, и так же вышла в коридор.
И я ничего не видела больше вокруг. Вглядывалась в крохотное личико, уже сейчас, так похожее на отца, и млела под его растерянным взглядом. И пока он причмокивал, первый и последний раз пробуя материнское молоко, слёзы катились из глаз, впитываясь в ворот рубашки, а я дышала им, запоминала запах, чтобы больше никогда его не забыть. Чтобы, когда придёт время, узнать его из тысячи других лиц. Сложно себе представить, насколько сильно можно любить собственного ребёнка. А когда ты знаешь, что его сейчас заберут, и ты, возможно, больше никогда не увидишь своего малыша... Эта любовь заполняет всё вокруг, рвётся из груди, угрожая затопить всё вокруг.
Я не сошла тогда с ума, нет. По крайней мере мне так казалось. Но когда у тебя вместо сердца огромная зияющая дыра, которую нечем заполнить, нечем залатать, это уже не жизнь. Только надежда помогает существовать, и вращаться в этом мире. А в тот день, когда Альберт пришёл, и сказал, что ребёнок умер, вот тогда я сошла с ума по-настоящему. Я не верила ему, но надежда погасла. Он не отвезёт меня к нему, не покажет спустя время, как и обещал. Он нарушил свою клятву. А значит и мне больше не нужно выполнять свою. В тот день я отрезала свои волосы, и отказалась жить с ним. Проснулась здесь. Но то, что казалось бодрствованием, было лишь иллюзией. Пока не пришла Вера, и не разбудила меня окончательно.
Глава 35. Диана.
Я впервые смотрела на него за те несколько месяцев, что провела в клинике. Лицо, что так привыкла видеть в кошмарах, сейчас красовалось на первой полосе одной из местных газет, что принесла мне Вера сегодня утром. Под крупным заголовком “ Скандал вокруг владельца клуба RED FOX закончился расправой”, была статья, с подробностями произошедшего. Я знала этот клуб. Когда-то он принадлежал Игорю, а затем сгорел. Но перед отъездом в Москву, он выставил на продажу гостиницу, землю под зданием клуба, и остатки здания. Альберт купил его, не скрываясь, под собственным именем. Да и зачем ему это было нужно, если Игорь никогда его не видел. Клуб отстроили заново, а название оставили, сменился только владелец. Борунов Альберт Викторович, крупный бизнесмен, на грязное прошлое и настоящее которого, все успешно закрывали глаза. Фотография под заголовком крупным планом, не знаю откуда они достали её, ведь Барон предпочитал скрываться, и тщательно отлавливал журналистов, норовящих заработать на фото и скандале, вытащив комок грязного белья. Я не могла смотреть даже на чёрно-белый снимок. Противно, и этот жуткий взгляд тащит наружу все самые тёмные воспоминания. Словно он на меня смотрит, а не на камеру. Отвернулась, вчитываясь в строчки, пытаясь вырвать из журнального берда информацию, что могла бы быть правдой.
“ Вчера в тяжёлом состоянии в городскую больницу номер два был доставлен известный бизнесмен Борунов Альберт Викторович. Как стало известно журналистам нашего издания, вчера проходила операция по задержанию Борунова, но что-то пошло не так. Бизнесмен скрылся с места задержания за несколько минут до начала операции и был пойман при попытке побега. Полиция отказывается давать комментарии на тему момента задержания, но есть информация о том, что между побегом и встречей с отрядом спецназа, была попытка ликвидации Альберта Викторовича. Замешаны ли в этом правоохранительные органы, или попытка убийства дело рук врагов бизнесмена, неизвестно. В любом случае ещё рано говорить о неправомерности действия полиции или о возможной тёмной стороне бизнеса Борунова. Свидетели того, что именно происходило в момент побега бизнесмена так же пока не найдены. В данный момент Борунов находится в реанимационной палате больницы под круглосуточным наблюдением. Врачи сообщили, что состояние тяжелое, но стабильное, и как только пациент пойдёт на поправку, его переведут в камеру СИЗО для проведения следствия. Напомним, что Борунов Альберт Викторович является владельцем ресторанного бизнеса, а также имеет несколько гостиниц и занимается развитием развлекательного бизнеса. Однако есть информация о том, что бизнесмен задержан не за уклонение от налогов, и даже не отмывание денег, а по подозрению в наркоторговле…”
Я не читала дальше, ведь мне достаточно было той информации, что я уже увидела. Если Альберт сейчас под следствием, притом в больнице, в бессознательном состоянии, то это единственный шанс, которым я могу воспользоваться. Я могу сбежать отсюда, и впервые не бояться обратиться в полицию. Не знаю, что именно произошло, но теперь я буду под защитой, и никто не сможет меня запереть обратно. Они смогут найти моего мальчика. И впервые в своей жизни я молилась, чтобы Альберт не сдох, чтобы он ещё смог рассказать о том, где его спрятали.
– Тёть Вер. – Окликнула женщину, задумчиво смотрящую в окно. – Вы хотели знать, как я сюда попала?
– Это не важно. – Пожала плечами Вера, и подошла ближе.
– Важно. Я хочу рассказать. И мне нужна ваша помощь.
– Хорошо. – Села поближе, и я наконец-то выплеснула всё, что накопилось в душе за это время.
– Не знаю, сколько времени я рассказывала свою историю, Вера слушала внимательно, не перебивая, и не пуская бессмысленных слёз, как я ожидала. Она смотрела серьёзным взглядом, и лишь изредка кивала, подтверждая, что всё ещё слушает меня. Когда я закончила, за окнами уже начало темнеть, а Вера взяла в руки газету со статьёй про Альберта.
– Не боишься его?
– Я устала бояться. Наверное, пора сделать что-то стоящее. Пора подумать о себе, а не о других.
– А этот Игорь...Может стоит попросить его помощи? – Я лишь усмехнулась.
– Он снова не поверит мне, а я не готова его убеждать. Знаете, с одной стороны, я благодарна ему, что поверил тогда. Значит всё было не зря. Если бы не поверил, стал разбираться, Альберт бы убил его, а я бы себе не простила. Но с другой... Он так легко поверил тогда... Словно это ничего не значило для него, словно только рад был, что я ушла. Он звонил лишь один раз после этого. Спустя пару месяцев. Мне хотелось кричать, орать, чтобы забрал меня. Но я не могла. Может быть я когда-нибудь и смогу рассказать всю правду, но не сейчас. Я должна разобраться во всём сама и найти своего сына. – Это странно, но находясь в чёртовой дыре, в психушке для наркоманов, я чувствовала себя уверенней, чем за всю свою жизнь. И почему-то в глубине души было ощущение, что на этот раз всё получится.
– Хорошо, девочка. Тогда мне нужно подумать. Я зайду. Поспи пока, силы тебе пригодятся.
Глава 36. Диана.
Естественно, я не уснула. Это невозможно сделать, когда твоя жизнь наконец-то может перевернуться. Крутилась, не в силах успокоиться, прогоняя из головы тысячу тревог и страхов. Именно сейчас я должна быть сильной, не имею права бояться и отступать. Ради моего мальчика, запах которого я до сих пор помню, ради себя самой в конце концов, я не должна сдаваться. У меня не было чёткого плана, кроме того, что по возвращению в Сочи, я пойду к следователю, что занимается делом Альберта. Но, наверное, это и есть то единственное, что я могла сделать. Возможно стоило, как и говорила Вера попробовать найти Игоря, но, во-первых, Барон говорил, что он сбежал в Грецию, вместе с Викой. А во-вторых, я не хочу его сейчас видеть. Не хочу рассказывать правду, доказывать свою невиновность. Сейчас это слишком сложно и больно.
После обеда снова пришла тётя Вера, и сказала не ложиться спать вечером. Около девяти обычно приходит санитарка, убирается в коридорах, и забирает из палат грязное постельное бельё и полотенца. Здесь была не обычная лечебница для наркозависимых. Это была клиника, куда отдавали своих детей весьма обеспеченные люди, а иногда и сами отправлялись сюда добровольно. И даже к больным здесь относились уважительно, а обслуживание было класса люкс. Только я когда-то составила исключение. Санитары думали, что невменяемая никогда не расскажет о насилии, а даже если и расскажет, то ей скорее всего не поверят. Воспримут как очередной способ сбежать из этого места. Уборка и смена белья проходила каждый день, и именно сегодня, санитарка почувствовала себя плохо, попросив тётю Веру заменить её на один вечер.
– А что будет с вами? Они ведь накажут. – Мне страшно было за эту добрую женщину. Ведь мне уже помогали раньше, и ничем хорошим это не закончилось.
– Я еду с тобой. Может помощь тебе и есть моё прощение. Не знаю... Но я не хочу быть здесь больше. Кажется, настала пора отдохнуть. – Женщина была спокойна и рассудительна. А вела себя так, словно готовилась к этому побегу всю свою жизнь. И это спокойствие передалось даже мне. Стало немного легче, и спустя четверть часа после разговора я всё же постепенно начала засыпать.
Проснулась от негромких голосов в моей палате. За окнами уже стемнело, а значит совсем скоро придёт Вера. Только вот кто тогда сейчас находится со мной в одной комнате? Страх в считанные секунды пробрался под кожу, заставляя съёжиться от холода и вжаться в матрац, словно так меня не заметят и пройдут мимо.
– Да не ссы ты. Никто не услышит. Камер в палате нет. – Первый голос, в котором узнаю одного из санитаров лечебницы. Тот самый санитар, что пытался меня изнасиловать в первые дни.
– Петрович нас уволит. – Второй, нервный голос. Его я не знаю.
– Ему плевать. Мужика её под следствие взяли и ему не до неё. А Петровичу плевать. Сейчас бабки капать перестанут, и он её в обычную психушку перевезёт. Без документов, как найдёнку. Да и кто ей поверит то? Она ж неадекватная. Ты сам видел.
– Не знаю... – Всё ещё сомневался второй. – А уборщица? Скоро ведь пойдёт. Может до ночи подождём?
– А ей то какое дело. Завтра уберётся. Не. Я отсюда просто так не уйду. Сучка хоть и сумасшедшая, но фигурка у неё самое то. Я её в клубе первый раз увидел. Только тогда к ней не подступиться было. Звезда местная. Певичка. Много у тебя таких в жизни было?
– Да жалко её как-то...
– Ну и вали. – Психанул первый. – Я сам справлюсь. Без тебя.
Больше они не спорили. Послышался звучный мат, а затем лёгкий хлопок двери. Меня колотило от страха, тело покрылось потом, а дышать становилось всё труднее. Лихорадочно пыталась найти выход из ситуации, но каждый раз тупик. Если я сейчас подниму шум, то мне не сбежать. Начнутся разбирательства, и возможно, если Барон здесь ещё в почёте, поставят охрану. Попробовать отбиться? Справиться с такой махиной я не смогла бы и раньше, а сейчас тело настолько ослабело, и отвыкло от физических нагрузок, что порой было сложно долго стоять на ногах. В моей комнате даже не было ничего, что могло бы помочь защититься. Нет, только не сейчас. Я не переживу ещё одного насилия. Слишком чётко в голове сохранились картинки воспоминаний, где мразь, с обезумевшими от похоти глазами трахал меня, оставляя на теле отметины от ремня и верёвок. Это произошло всего один раз. Больше он меня не трогал. Но те воспоминания будут преследовать меня всю жизнь.
Сердце заходилось в истерике, а воздух уже практически не поступал в лёгкие, когда совсем близко услышала мерзкий голос санитара.
– Ну что, шлюха, порадуешь дядю? Я же вижу, что ты не спишь. Давай по-хорошему. Ты же помнишь, как это делается? Давай, вставай на колени, и сделай мне приятно. – Сорвал с меня одеяло, а я, в тонкой больничной пижаме чувствовала себя голой. И больше не могла сопротивляться. Страх сковал так, что даже руки отказывались шевелиться.
– Не надо. Пожалуйста. – Слышу собственный испуганный шёпот, и не знаю, что мне более противно. Существо, стоящее передо мной, думающее только о своих инстинктах, или то, что я в очередной раз не могу дать отпор, не могу защитить себя.
– Надо куколка. Ты же не хочешь, чтобы я тебе сделал больно. – Единственное, что я могу сделать, это на локтях отползти в сторону, и вжаться в стену. Зажмурила глаза, и в этот момент показалось, что мелькнул свет. Тихий шорох открывающейся двери и тихие шаги различимы в повисшей тишине.
– Ну что, передумал? – Говорит санитар возле меня.
Ему ничего не ответили, а я слышу только звук удара, и падение обмякшего тела.
Глава 37. Игорь.
Я перестарался с Бароном. Твою мать, как же я накосячил, подставив не только себя, но и Соболева. Дал волю эмоциям, чуть не загубив всё, к чему мы шли всё это время. На майора хотят завести уголовное дело по превышению полномочий. Видимо кто-то сверху дёрнул за ниточки. Кто-то, кто получал бабки от Борунова, и прикрывал его. Но Соболев подозрительно спокоен. Он уверен, что никаких доказательств на него нет, а о моём вмешательстве всё равно никто не знает. Тем не менее факт остаётся фактом. Гнида сейчас в больнице, и до сих пор не пришёл в себя, чтобы дать показания, а мы снова и снова по замкнутому кругу пытаемся найти следы Дианы или ребёнка. Но их блядь нет. Никто ничего не знает о жене хозяина, кроме того, что она пропала несколько месяцев назад. И да, были показания одного из людей, взятых при задержании, что Туманская была беременна, а затем, после родов, ещё некоторое время жила в особняке. Никто из личной охраны Барона либо не видел ребёнка и не знал, что произошло дальше, либо просто не признавался, чтобы мы не делали. В очередной раз звоню Соболеву, и не слышу ничего нового.
– Они не говорят. Нужно ждать, когда очнётся Борунов. Ты бы сходил, расслабился, а то скоро на людей бросаться начнёшь. – Советует мне майор, и мне хочется послать его на хрен, потому что не понимаю, как вообще сейчас можно расслабиться. Хотя в чём-то он безусловно прав. Не мешало бы заявиться в клубе Туманских, и поспрашивать людей. Может быть они что-то знают.
Я направляюсь в ту самую кабинку, что занимал в прошлый раз, когда впервые увидел Диану. И чувство дежавю накатывает, когда смотрю на сцену. Даже официантка мне попадается та же. Женя, кажется. Смотрю на бейдж, и это действительно она. Я выкладываю на стол купюры, она убирается их в передний карман фирменного платья, делает шаг в мою сторону, но затем хмурится, глядя на моё лицо. Во взгляде мелькает узнавание, а затем щёки вспыхивают румянцем.
– За что вы мне заплатили на этот раз? – Сразу спрашивает, а я повторяюсь.
– Расскажи мне о малышке Ди. – Беглый испуг во взгляде, а затем машет головой.
– Она у нас не выступает больше.
– Я это знаю. Куда она пропала?
– Не знаю. Вы будете что-то заказывать?
– Виски. – Выкладываю на стол ещё несколько пятитысячных купюр, но девушка упрямится. – Я никому ничего не скажу. Не бойся. Я ищу эту девушку, и если ты мне поможешь, то я буду очень благодарен.
– Я правда не знаю. Слухи разные ходят. Говорят, она рехнулась. И она пропала. Уже давно. – Женя озирается по сторонам, словно боится, что её могут подслушать.
– Что значит рехнулась?
– Она беременна была, но ребёнок так и не появился. Может умер. Вот и сошла с ума. Он её отвёз куда-то, а вернулся один.
– Откуда ты всё это знаешь? – Она молчит, а я снова вытаскиваю деньги из бумажника, но в руки не отдаю. Она тянется, закусывает губу и колеблется.
– Мой парень там охранником работал. В доме. Но он не знает куда Туманская делась. – Выхватывает из руки купюру и отступает на шаг назад.
– Я больше ничего не знаю.
Официантка уходит, а я ударяю кулаком об стол. Тупик! Тупик! Тупик! Куда бы мы не сунулись, везде тупики. А то, что говорят люди, не вселяет надежд. И именно в этот момент мне отчётливо стало понятно. Я не жил все эти месяцы без неё. Существовал, ел, пил, но не жил. И с Викой не смог, потому что другую женщину в ней хотел видеть. А сейчас, когда знаю всю правду, становлюсь себе настолько омерзительным, что хочется напиться до беспамятства, и не помнить ни о чём.
Спускаюсь в бар, заказываю алкоголь, с твёрдым намерением напиться в стельку. Смотрю, как завороженный на сцену, и вижу там не ластичных девушек, танцующих стриптиз, а ту самую, в чёрном, шёлковом комбезе, на которую весь зал смотрел не отрываясь.
– Раньше здесь было интересней. – Раздаётся сбоку мужской голос, а я отмахиваюсь, в надежде сохранить мираж. – Но малышки Ди больше не будет.
– Что? – Переспрашиваю, услышав знакомое имя, наконец-то взглянув на собеседника. Обычный парень, лет двадцать, одет модно, явно под кайфом.
– Я говорю, когда она пела, было лучше. Первый раз что ли здесь?
– Нет. А где она теперь выступает?
– В лечебнице. – Я вмиг трезвею, понимая, что кажется случайно вышел на долгожданный след.
– Где? Где ты её видел?
– Да остынь старик, наркоманка она, да и повёрнутая слегка. Лечился я тут недавно, ну и её туда заперли.
– Адрес! – Хватаю за грудки, чувствуя, что если сейчас не скажет, то разорву на месте.
– Блядь. Руки убери!
– Адрес! – Рявкаю, снова встряхивая парня.
– За Измайловкой, километров двадцать. – Сбросил руки, и пошёл прочь. А у меня впервые появилась надежда.
Глава 38. Диана.
– Давай, девочка, поднимайся. У нас времени нет. – Слышу голос тёти Веры, всё ещё где-то вдалеке, словно эхо, немного успокаиваюсь, но оцепенение не спадает. Я всё так же жмусь под одеялом, прокручивая в голове одни и те же картинки. Воспоминания вспыхивают под давлением попытки насилия, и я не могу их прогнать. Я слишком слаба для этого.
