Текст книги "Теремок (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

  "Бесконечны, безобразны,

  В мутной месяца игре

  Закружились бесы разны,

  Будто листья в ноябре...

  Мчатся бесы рой за роем

  В беспредельной вышине,

  Визгом жалобным и воем

  Надрывая сердце мне..."

  (А. С. Пушкин «Бесы»)

  1.

  – А мы закончили операцию... и вот такая вот красота у нас получилась, – прохрипел Док, опуская окровавленный топор. Безголовые туши трёх ловко зарубленных им бесов лежали у его ног, медленно превращаясь в зеленовато-бурую вонючую жижу, которая растекалась вокруг высоких ботинок и впитывалась в ноздреватый мартовский снег.

  Убить беса можно было, лишь перерубив ему хребет. Лучше и удобнее всего – в шейном отделе. Док дошёл до этого сакрального знания опытным путём. И подозревал, что большинство людей на планете до сакрального знания дойти не успели.

  Он брезгливо поддел носком ботинка откатившуюся в сторону голову одного из бесов с оскаленными изогнутыми клыками, торчавшими из-под синеватых тонких губ.

  Голова эта когда-то была женской – со всё ещё изящной лепкой окостеневшего лица, с прилипшими к черепу светлыми прядями длинных волос. Но зубастая пасть и выпученные глаза со щелевидными кошачьими зрачками не давали обмануться.

  Док ещё раз пристально вгляделся в это мёртвое лицо-морду, пока оно не начало расплываться, теряя очертания, распадаясь – кости вместе с мягкими тканями

  Нет, он её не узнавал, хотя наверняка знал при жизни.

  При человеческой жизни.

  Слава тебе, Господи, бесы даже в первом приближении уже не походили на людей, а вот в таком вот виде – тем более. Не походили на тех, кого он знал когда-то – на соседей по богатому пригороду, на друзей или коллег.

  Док в который уже раз задумался о том, смог бы он так же лихо кромсать бесов – если бы узнавал в них своих знакомых, коих у него были вообще-то десятки, своих родных, наконец. Если бы те после Заражения продолжали сохранять человеческий облик, смог бы он так же хладнокровно зарубить маму, Ветку, Тимыча или Нику?

  «Смог бы, – устало произнёс внутренний голос, – ещё как смог бы. Ты же хирург. Золотые руки. Так что кого угодно разделал бы за милую душу. Пусть топором, а не скальпелем».

  Да, исключительно из соображений гуманности. Навряд ли хоть кому-то из людей, оставшихся в живых, как и ему самому, хотелось бы существовать в облике беса. Пусть какой-то недолгий месяц их бесячьей жизни, но всё-таки.

  Док на секунду прикрыл глаза, в очередной раз спрашивая себя зачем, зачем перед тем, как наступило Заражение и всеобщий коллапс, он отправил Ветку, маму и Нику с Тимычем на чёртов курорт на Лавинани? Сейчас они были бы здесь. Погибли бы вместе с ним, а не в проклятом пятизвёздочном отеле «Иманавира».

  Они наверняка погибли, он это чувствовал.

  Мобильная связь исчезла через неделю после начала Заражения. Закончился инкубационный период, и бесы вступили в мир.

  Последнее сообщение от своей семьи Док получил из аэропорта в Южном Пали. «Саша, не можем вылететь, здесь очень много людей, и с некоторыми происходит что-то странное. Нам предлагают пока вернуться в отель и переждать. Возможно, это какая-то эпидемия. Не волнуйся».

  Это писала мама.

  И всё.

  Больше от них ничего не было. Ничего.

  Вместо того, чтобы сесть за руль и рвануть в Москву или кинуться к соседям, в полицейский участок, куда бы то ни было, вместо всего этого он включил систему охраны и засел в подвале, глуша вискарь.

  Почему-то он точно знал – они никогда не вернутся. Никогда.

  Ему неимоверно повезло – бесы обошли его дом стороной, очевидно, испугавшись ударов током, пропущенным по верху ограды. Тогда в посёлке полно было другой, более лёгкой добычи.

  Док очнулся как раз вовремя, чтобы поймать агонизирующие вопли погибающей мировой Сети и телевещания. Перед своей кончиной СМИ успели осчастливить остатки человечества терминами «Заражение», «бесы», сведениями об инкубационном периоде и ценнейшими в кавычках версиями по поводу «синдрома кошачьего глаза» у первых заражённых. Его они якобы получили от инопланетян, доставленных на Землю последней совместной космической экспедицией Америки, Китая и России.

  Какой бред. Какой чудовищный бред. Хотя, возможно, некое зерно истины в этой версии имелось, уж больно не по-человечески начинали выглядеть бесы, когда заканчивался инкубационный период.

  – До-ок! – сердито проорал Серьга, откинув забрало мотоциклетного шлема со смуглого, заросшего разбойничьей щетиной лица. – Ты чего там встал как надолба?! Молишься, что ли? Включаю защиту!

  Док встряхнулся и поспешно вернулся внутрь ограждения. Створка автоматических ворот с глухим скрежетом и лязгом вошла в пазы. По верху забора с натянутой на нём спиралью Бруно забегали, замелькали голубоватые искорки. Словно по зимнему снегу.

  Вместо всех родных добрый Боженька послал ему Серьгу, чья тачка очень удачно сломалась как раз в начале улицы, где стоял особняк Дока. У Серьги оказался пистолет, и он палил в бесов, пока не кончились патроны, но выстрелы только отбрасывали тех в сторону, не убивая. Наконец он сунул пистолет за пазуху и огромными скачками ринулся к дому Дока, который отчаянно орал ему от ворот: «Сюда, блядь! Сюда-а!» и размахивал топором.

  Из всего его дворового «шашлычного» инвентаря жизненно необходимыми оказались именно топоры. Их было более чем достаточно – три. Хотя, конечно, больше бы пригодилась какая-нибудь секира викингов.

  Кто-то там из классиков, кажется, Герцен, звал Русь к топору. Правильно звал, как выяснилось.

  Случилось это почти месяц назад. Двадцать восемь дней, точнее. Лунный цикл.

  Кто бы мог предположить, что человечество погибнет так быстро.

  Пытаться чинить тачку Серьге не было смысла – он остался у Дока за периметром ограды. Весело сообщил, что едет из ебеней, где о бесах, к счастью, ещё не слыхивали в связи с отсутствием Интернета, телевизора и прочих буржуинских приблуд. Док тогда вяло подумал, что же это за ебеня такие, но Серьга, азартно блестя цыганскими глазами, объяснил, что контрактник, отвоевал две чеченские и с тех пор катается по «горячим точкам», чтобы хлебнуть адреналина за гланды. Бобыль, плакать о нём некому.

  Что ж, добрый Боженька пошёл Серьге навстречу. Организовал ему сплошную «горячую точку».

  Сгорбившись, Док побрёл в дом, чувствуя навалившуюся на него чудовищную усталость. «Весенний авитаминоз, наверное, вот что, пора принимать комбилипен», – мимолётно подумал он, но даже не улыбнулся. Он едва волочил ноги, словно к каждой из них было привязано по пудовой гире, и гири эти волоклись за ним, вязли в раскисшей снежной жиже.

  Собаки – хаски Арамис и кавказец Портос – кинулись навстречу, виляя хвостами и ожидая похвалы – ведь это же они, они сквозь забор учуяли добычу, которую сейчас тащил в дом Серьга. Док машинально наклонился погладить псов. Они были молодцами. Не раз спасали никчемные жизни хозяев, которые могли вот-вот оборваться, и не по их вине.

  Серьга, несущий в охапке потерявшую сознание женщину, ради спасения которой они и выскочили за ворота, уже спускался по лестнице, ведущей в подвал, грохоча ботинками. Максимально аккуратно держа спасённую на руках – так, чтобы та не вцепилась в него зубами, если вдруг очнётся и кинется.

  По великому счастью, вирус воздушно-капельным путём не передавался, он распространялся, как ВИЧ – через жидкости. Но, чтобы заразиться, достаточно было бы даже царапины.

  И если спасённая сумела бы прогрызть самодельный защитный комбез и оказалась заражённой – тогда Серьга сел бы вместе с нею за решётку в подвале там, куда сейчас её тащил, и по прошествии инкубационного периода – то есть максимум пяти дней – Док зарубил бы его вместе с женщиной. А утилизовать их было бы там проще простого – после почти мгновенного разложения смыть струёй из шланга в канализацию, да и всё.

  В этом подвале у него когда-то были тренажёрный зал с душевой и тир. И оружейная.

  Однажды ему пришла в голову идея заделаться охотником и приобрести охотничьи ружья с боезапасом. И уже с год как в доме была установлена охранная система хай-класса. Хотя ни выстрел, ни электрический разряд не мог беса убить, но задержать – мог. Поэтому Док и Серьга успели отработать методику отражения нападения: прицельно сбить беса наземь, и пока тот старается регенерировать – а на это всегда уходило до полминуты – перерубить ему хребет или вовсе отсечь башку.

  Так что они вполне могли составить сейчас небольшой мобильный отряд охотников за бесами. Один – пластический хирург высшей квалификации, второй – контрактник-спецназовец. Парочка – баран да ярочка, как говорил Серьга.

  Вот только этим Док не смог бы уже помочь ни маме, ни Ветке, ни Тимычу с Никой. Он остался без них посреди разваливающегося на куски, как гниющий труп, мира, с совершенно чужим человеком рядом и двумя собаками. А теперь к ним прибавилась глубоко беременная женщина на седьмом, наверное, месяце, бывшая элитная штучка, судя по хейлопластике губ и татуажу бровей и век, – уж кто-кто, а он эти моменты мог отследить с полувзгляда.

  Док опять встряхнулся. Ему периодически казалось, что он выпадает из реальности на десять-двадцать секунд, а возможно, и на подольше. Нервная система сбоила и подвисала, как старый комп.

  Ещё в подвале стоял мощный автономный дизель-генератор. Он питал охранную систему, система предупреждала их о нападении бесов, которым ни разу не удалось подкрасться к дому исподтишка.

  Так они и пережили зиму, когда весь остальной мир был ввергнут в плач, мор и скрежет зубовный.

  Как-то так ему помнилось из Библии. Про скрежет зубовный уж точно.

  Где-то наверняка находились другие уцелевшие. Но найти их было бы сложно – очевидно они, как Док и Серьга, отсиживались по подвалам. Вот же выбрела откуда-то эта женщина.

  Док озабоченно вгляделся в её иссиня-бледное, в полосах грязи лицо. Человеческое, о Боже мой, лицо. Пока ещё человеческое. Он быстро повертел её, ощупывая и распахивая одежду. Никаких укусов и ран не наблюдалось, но царапин, особенно на ногах, – сколько угодно, в том числе и свежих. Инкубационный период только начался, рано было делать выводы. Но любой из бесов вполне мог полоснуть её клыками, пока они с Серьгой пытались её отбить. Без огнестрела – патроны они уже начали экономить для более тяжёлых ситуаций – а тут, в защитных комбезах и шлемах против троих заражённых выстоять было плёвым делом.

  Когда Портос и Арамис залаяли, встав возле забора и всячески показывая, что там кто-то есть, они только раз взглянули на монитор в холле, и этого было достаточно, чтобы сорваться с места, влезть в самодельные комбезы и вооружиться топорами. Серьга отключил систему, чтобы получить возможность выйти наружу.

  В каком-нибудь голливудском блокбастере такой ход наверняка оказался бы ловушкой, а одиноко бредущая по пустынной улице беременная женщина – приманкой, но они уже точно знали – бесы неспособны расставлять ловушки с приманками. Бесы для этого были слишком тупы. Они хотели только жрать и сношаться. Два основных инстинкта. При этом они могли одновременно и жрать жертву и сношать её, визжащую и бьющуюся в судорогах. Любого пола и возраста, им это было безразлично. Друг друга они тоже сношали, но не жрали.

  Такие картины он и Серьга через монитор наблюдали на своей улице достаточно часто, пока не кончились люди. Помочь им всё равно было нечем – в лапах бесов они, даже выжив, неминуемо превратились бы в бесов.

  А этой женщине, наверное, ещё можно было помочь. Она казалась... целой. Неповреждённой. Брела, пошатываясь и оступаясь, в старой камуфляжной куртке поверх какой-то хламиды и огромных, не по размеру, резиновых зелёных сапогах.

  Док и Серьга вырвались наружу, в щель открывшихся ворот, возле которой тут же чутко встали псы. Пока Док разводил махач, с азартом берсерка разделывая в мясо троих возникших из ниоткуда и тут же погнавшихся за женщиной бесов, Серьга подхватил её, беспомощно осевшую в грязную жижу. Поднял на руки. С её маленькой босой ноги свалился один сапог. Правый. А потом и левый.

  И вот теперь они донесли её до входа в «изолятор», как Док его называл – бывшую оружейную комнату с крохотным окном под потолком, с дверным проёмом, забранным решёткой. Ей-богу, сейчас можно было подумать, что Док специально готовился к наступившему пиздецу.

  Но изолятором им пока что пользоваться не доводилось. Просто не было случая. Не было спасённых живых.

  – Э-э? – дойдя до решётки, Серьга остановился, повернулся, и Док готов был поклясться, что тот хочет озабоченно почесать в затылке, но руки были заняты и шлем мешал. – Док, не на пол же её класть. Ты тут... того... логовишко какое-никакое оборудуй, будь ласка.

  Док тряхнул головой. О том, что нужно как-то устроить их «гостью», никто из них вообще не подумал. Поэтому он просто сбегал наверх, торопясь и спотыкаясь о ступеньки, чтобы принести пухлый матрас и подушку из одной из гостевых спален особняка. Пока Серьга осторожно укладывал женщину на матрас, Док доставил в изолятор стёганое одеяло, бутыль с водой и две банки гречневой каши с мясом.

  Некоторый запас продуктов, конечно, был, но они с Серьгой его изрядно подъели, поэтому неделю назад совершили набег на поселковый продмаг. Бесам не хватало тямы, чтобы открыть консервы, хотя они смели всё, что лежало на прилавочных витринах. Док с Серьгой забрали с собой все «жестянки», какие нашли: рыбные, мясные и овощные консервы. Серьга ещё отоварился десятком сигаретных блоков чтобы под предлогом стресса радостно предаваться брошенной было привычке. А заодно взяли соки и воду в бутылках.

  Вода из кранов, впрочем, тоже ещё сочилась тонкими ржавыми струйками, непонятно, почему, но только холодная. Отопления же не было чёрт знает сколько, с тех самых пор, наверное, как бесы съели работников котельной, какого-нибудь вечно бухого истопника дядю Васю с друганами.

  Сперва Док и Серьга подтапливали одну спальню, где обосновались вдвоём, электрообогревателем, но потом решили не тратить мощность генератора по пустякам, а попросту рубить мебель на дрова и топить ими камин, если уж приспичит согреться перед сном. Благо Док всегда предпочитал покупать мебель из натуральной древесины, такой вот эстет.

  Днём же они согревались, как тупо острил Серьга, кинетической энергией, двигаясь как заводные.

  «Но эта женщина – совершенно другое дело, конечно же», – подумал Док и озабоченно предложил:

  – Давай всё-таки принесём сюда обогреватель. Беременная же.

  – Ну блин. Накидай ей побольше одёжки, да и всё, – хмуро пробурчал Серьга. – Горючки и масла для дизеля в обрез, сам знаешь. Мы и так ей свет тут оставим.

  – Она всё равно испугается, когда очнётся, – гнул своё Док.

  Серьга предсказуемо огрызнулся:

  – Сиди с ней тогда и держи её за ручку. Может, откусит.

  Да уж.

  Док пощупал пульс на тонком, как веточка, запястье женщины. Пульс был слабый и частил.

  – Ладно, – он со вздохом выпрямился. – Я Арамиса сюда запущу. Он изящный и интеллигентный, не то, что ты. На дворе одного Портоса пока хватит.

  Серьга хмыкнул, но от комментариев удержался, даже когда Док всё-таки припёр сверху обогреватель с удлинителем и включил его.

  «По-хорошему, надо бы привести её в сознание, – сумрачно размышлял Док. – Но... чёрт, так она, по крайней мере, относительно спокойна».

  Он не сомневался, что, придя в себя, насмерть перепуганная женщина устроит им тут цирк с зоопарком.

  – Стереги и будь вежливым мальчиком, – наказал он заскулившему Арамису, усаживая его возле решётки, а Серьга со звоном водрузил в углу изолятора оцинкованное древнее ведро, обнаруженное в гараже, и объявил:

  – Авось допрёт, для чего оно. Пошли, Док, ты мне уже триста двадцать баксов должен.

  По вечерам, завернувшись в одеяла при свете «летучей мыши» они играли в покер на виртуальные баксы. Иногда Доку удавалось даже отыграться, но сумма его долга всё равно росла.

  Женщина пошевелилась на матрасе и вздохнула, но в себя не пришла. Арамис навострил уши.

  «Храни тебя Господь, бедолага», – устало подумал Док, поднимаясь по лестнице, ведущей из подвала. Он сам не знал, о ком это он – о женщине или о собаке.

  2.

  Серьга успел обставить Дока ещё на двадцатку, прежде чем тот окончательно расклеился и под недовольное ворчание соседа полез под одеяло, заворачиваясь в него, будто в кокон. У Серьги же ещё достало сил прошлёпать в холл и проверить мониторы – просто успокоения для, ибо при малейшем нарушении целостности периметра система выла на весь дом.

  – В Багдаде всё спокойно, – доложил он, вернувшись в спальню, и принялся умащиваться рядом с Доком, хотя кровать была широченной, супружеской, – так было всяко теплее. – И спят седые воины на каких-то там коврах, но только недоволен судьбою падишах, – продолжал бормотать он, тоже кутаясь в одеяло, как в спальный мешок, и накидывая край на голову. Раздеваться они не раздевались, как и не мылись, ещё чего. – Слышь? Подопечная твоя спит, Арамис на месте. Я заглянул. Всё чики-пуки.

  Док невнятно что-то промычал и тут же провалился в сон.

  В этом сне он бежал по золотому горячему песку пляжа Лавинани, бежал и изо всех сил орал, размахивая руками, орал, пытаясь предупредить маму, Ветку, Нику и Тимыча, что грядёт пиздец. Орал и сам не слышал собственного голоса. Они его тоже не слышали. Мама возлежала в плетёном шезлонге, сдвинув на лоб очки, и сосредоточенно вывязывала что-то крючком, что-то яркое и бесполезное, вроде салфетки на комод. Ника с Тимычем носились друг за другом по полосе пенящегося вокруг их щиколоток прибоя, радостно хохоча. А Ветка «совершала намаз», как она это называла, то есть натирала руки и плечи молочком от загара и изредка поглядывала на маму – видимо, собиралась с духом, чтобы попросить свекровь помочь ей натереть ещё и спину. Она знала, что Нику не дозваться: молодожёны занимались только друг другом.

  Всё это было так привычно и так прекрасно, что Док заплакал. Они, оказывается, все были живы! Всё у них было хорошо! Тогда чего же он так орёт тут?

  Орал не он, орал Серьга. Орал и тряс его за плечо, безжалостно выпутывая из одеяльного кокона:

  – Рота, подъём! Арамис явился с докладом – наша мадам проснулась и блажит. Пошли успокаивать, что ли. Я один не пойду, я с ними не умею.

  При дохлом свете «летучей мыши» стало видно, что в дверях спальни и правда стоит Арамис, искательно и виновато повиливая пушистым опахалом хвоста. А снизу, – Док прислушался, – действительно доносились какие-то невнятные звуки. Кажется, стоны.

  – Не родила бы, – дрогнувшим голосом сказал Серьга, и это соображение придало им скорости. Они скатились по подвальной лестнице вслед за Арамисом, который всё-таки их обогнал.

  Пленница-гостья в накинутой на плечи куртке стояла возле решётки, упираясь в неё торчащим животом, вцепившись в прутья грязными пальцами, и рыдала, некрасиво разевая рот. Светлые волосы её были всклокочены. Док машинально глянул на её босые синеватые ступни и мысленно схватился за голову – надо же было принести ей хотя бы носки!

  – Вы! Фашисты! – отчаянно выкрикнула она, завидев их. – Выпустите меня сейчас же! Как вы смеете!

  Док кашлянул в полном замешательстве и попятился. Лучше он сейчас сходит за носками. Она явно была здорова, и пока что не рожала, и на том спасибо, так что знакомство можно было на пару минут отложить. Серьга, видимо, обидевшись на «фашистов», сварливо огрызнулся:

  – Мадам, мы вам жизнь спасли вообще-то, от бесов отбили.

  – А зачем заперли тогда?! – пронзительно закричала она. Её била крупная дрожь, руки, сжимавшие решётку, тряслись.

  «Решила, наверное, что попала в лапы маньяков-извращенцев», – понял Док. Выглядели они с Серьгой, должно быть, устрашающе: обросшие, вонючие, в поношенном шмотье в три слоя. И если Док с его светлой щетиной ещё мог понадеяться, что сохранил некое благообразие облика, то Серьга смотрелся истинным разбойником-баро, главой цыганского табора, не хватало только краденого коня и ножа в зубах.

  И то, что женщина при виде них не забилась в угол своей клетки, не заскулила, не начала умолять, а налетела на них, как маленькая сердитая птица, вызывало уважение.

  – Мы вас не обидим, – поспешно сказал Док, шагнув вперёд, но всё равно предусмотрительно держась на некотором расстоянии от решётки. – Это превентивная мера. Если кто-то из напавших на вас бесов всё-таки сумел вас хотя бы поцарапать, вы заражены. Это точно выяснится через пять дней. Стандартный инкубационный период. Мы должны обезопасить себя, вы же понимаете. Это простая мера предосторожности, – повторил он как мог мягко и спокойно, как привык разговаривать с капризными взбудораженными пациентками.

  Женщина перестала плакать и взглянула на него запухшими глазами. Её верхняя губа вздёрнулась, обнажая ровные белые зубы.

  – А если станет ясно, что я заражена, тогда что?? – тихо спросила она.

  – Тогда вам уже будет всё равно, – исчерпывающе объяснил Серьга, неловко переступив с ноги на ногу, и выразительно взглянул на Дока – мол, давай, базлай дальше, у тебя хорошо получается.

  – Я почти уверен, что ничего подобного не произойдёт, – решительно заявил тот. – Бесы погнались за вами, но, насколько я могу судить, никто из них вас не укусил. Вы не помните?

  Женщина нетерпеливо мотнула растрёпанной головой:

  – Я же вырубилась, как я могу что-то помнить... – шмыгнув носом, она прямо посмотрела в лицо Доку. – Я поняла, вы убьёте меня. А как же мой ребёнок? – её ладонь с длинными красивыми пальцами легла на выпуклый живот.

  Док проглотил слюну, не зная, что ответить. Перед его глазами вспыхнула яркая картина: здесь же, в подвале, они с Серьгой делают трупу кесарево сечение. Впрочем, какая дичь – труп же махом начнёт разлагаться. А действительно, что при этом станет с ребёнком? Будет ли он стопроцентно заражён?

  Господи!

  Док помотал головой, отгоняя воображаемое безрадостное видение.

  – Слушайте, давайте так – твёрдо сказал он, – если вы... хм... обратитесь – вспомнился термин из сериалов про оборотней и вампиров – мы вас усыпим и произведём кесарево сечение. Таким образом, если ваш ребёнок окажется незаражённым, мы постараемся его выходить. В любом случае, срок жизни беса – месяц.

  Серьга за его спиной, не выдержав, испустил длинный отчаянный стон. У него тоже было воображение.

  – Я принесу вам носки, – сухо сообщил Док, завязывая со скользкой темой и начиная подниматься по ступенькам. – Может, вы ещё чего-нибудь хотите?

  – Моего мужа! – закричала она ему вслед, снова начиная рыдать. – Верните мне моего мужа! Илью! Они его разорвали! Верните мне мою жизнь!

  На выходе из подвала Дока чрезвычайно резво обогнал Серьга, который тяжело дышал и потирал лоб кулаком. Арамис, как ни странно, остался с женщиной.

  – Твою мать, ну что за везуха, – простонал Серьга и больше не вымолвил ни слова, за что Док был ему весьма признателен.

  Они молча вернулись в подвал, насобирав полный пакет всякой мелочёвки, которую Док счёл подходящей для гостьи в её положении: шерстяные носки, сланцы, расчёску, сгущёнку в пластике, бумажные носовые платки, полотенца и влажные салфетки. И даже набор кремов из Веткиной комнаты. Её рабочего кабинета, где она наводила красоту, щебетала по телефону, бродила по сайтам, красилась и вывязывала разные штучки из бисера. Туда он всё не решался заглянуть, как в комнаты мамы и Тимыча с Никой. Но вот заглянул – и ничего. Пахло ею, Веткой. Её любимой туалетной водой, названия которой Док никогда не мог запомнить, фруктовым лосьоном для тела – мягко, нежно и успокаивающе. В их спальне, которую он теперь делил с Серьгой, так уже не пахло. Там, по правде говоря, довольно гнусно воняло грязной одеждой, немытыми телами и дымом от камина.

  Он зашёл в её гардеробную, постоял там, слепо глядя перед собой. Вешалки были забиты одеждой. Но гостье она явно не подошла бы. Пока что.

  На его плечо легла крепкая ладонь Серьги.

  – Пошли уже, – негромко промолвил тот.

  Перед лестницей в подвал они на несколько секунд помедлили, озадаченно переглянувшись. Внизу было тихо. Хотя нет, слышался какой-то бубнёж, но хоть не истошные вопли.

  Женщина сидела у решётки на корточках, бормотала что-то ласковое и поглаживала Арамиса, запустив обе руки в его густую шерсть. Тот явно блаженствовал, щуря раскосые льдистые глаза и повиливая хвостом.

  – Я его не заражу? – она взглянула на них снизу вверх. – Как его зовут? Что вы там мне пихаете?

  Док тем временем пытался просунут пакет с барахлом под низ решётки – рукоятью швабры, стоявшей тут же среди скребков и щёток.

  – Его зовут Арамис, – он начал со второго вопроса. – В пакете – то, что может вам пригодиться, возможно. Носки уж точно. И сланцы. Наденьте их, а то простудитесь, если будете стоять босая на полу. Сведений о том, что бесы могут заразить кого-то, кроме людей, я не помню. По крайней мере, наших собак они не раз кусали при нападении – без последствий.

  Женщина схватила пакет, высыпала всё принесённое на матрас, изумлённо взглянула на Дока и, присев на край матраса, проворно принялась обуваться. Видно, и в самом деле промёрзла. Именно этот момент Док, сам не понимая, почему, выбрал для того, чтобы представить ей всех присутствующих.

  – Итак, перед вами Арамис, – сообщил он с натужной бодростью, – а это Сергей Панкратов, – он указал на Серьгу, который вдруг раскланялся с непринуждённостью кавалергарда. – Он – военный, спецназовец. Он, как и вы, мой гость, это мой дом, а меня зовут Александр Теймуразович Шенгелия, и мне...

  Он запнулся и потерял дар речи, увидев, что женщина пружиной подскочила с матраса и кинулась к решётке. Глаза просияли каким-то детским восторгом, и сразу стало ясно, что она ещё очень молода. Док же с Серьгой, напротив, стремительно отскочили как можно дальше от решётки.

  – Боже мой, доктор! – возбуждённо закричала она, прижав руки к груди. – Боже мой, вы доктор Шенгелия?! Я же ваша подписчица! Поклонница! В Инстаграме! Я всегда вас смотрю! Рекомендовала вас подругам! Вашу клинику! А это же Арамис! – она сквозь слёзы поглядела на хаски. – Конечно! Как я сразу не узнала! Какая же я дура, Господи! Я же всё про вас знаю! Видела этот дом! В прямых эфирах всегда участвую! У вас такая красивая жена...

  Теперь она запнулась, беспомощно покосившись на Серьгу, будто в поисках поддержки.

  – Моей жены сейчас здесь нет, – ровно произнёс Док. – Как раз перед тем, как всё... случилось, я отправил её и маму, и брата с его женой на курорт. Они не вернулись и вряд ли вернутся. Давайте не будем вспоминать о том, как и что тут когда-то было. Теперь ваша очередь рассказать о себе, – он снова вымученно улыбнулся.

  Это было, оказывается, очень тяжело – наконец повстречать человека из прежней жизни. Очень тяжело и больно. Серьга был не в счёт – тот его раньше совсем не знал.

  – Я... – она поспешно утёрла щёки, потом оглянулась на матрас, по которому были рассыпаны принесённые мелочи, судорожно выцарапала из пачки бумажный носовой платок и высморкалась. – Меня зовут Лия Самохвалова, а в Инсте я была как Будумамик.

  Её бледные щёки залились румянцем под их ошалелыми взглядами.

  – Буду... что? – озадаченно поинтересовался Серьга, не сводя глаз с гостьи. Он явно не был пользователем Инстаграма.

  Лия покраснела ещё пуще и отозвалась с некоторым вызовом:

  – Просто у нас с мужем долго не было детей... а потом я всё-таки забеременела, – она привычно опустила ладонь на живот. – А вообще я менеджер коммерческих аккаунтов. У меня почти двести пятьдесят тысяч подписчиков.

  – Очень хорошо, – машинально пробормотал Док. – Я... да, нам очень приятно. Скажите, как получилось, что вы очутились тут одна?

  Он мысленно шарахнул себя по лбу. Сейчас она наверняка опять впадёт в истерику. Но это, наверное, было даже хорошо, мрачно решил он. Она хотя бы способна плакать. Сам он мог плакать только во сне.

  Но Лия сдержалась, хотя её пухлые губы дрожали, когда она говорила, снова присев на корточки и поглаживая блаженствующего Арамиса:

  – В общем, мы... были тут в гостях с мужем, у своих знакомых, когда всё началось. Через две улицы от вашей, я забыла, как она называется. Илья сперва сам откладывал наше возвращение домой. Он хотел, чтобы всё устаканилось, а оно всё не устаканивалось и не... – она снова высморкалась в истерзанный платок и достала свежий. – Марина и Глеб, это наши знакомые, у которых мы... в общем, они не возражали, чтобы мы остались, они сказали – надо держаться вместе. Илья – боевая единица, сказал Глеб. Мы быстро поняли, что эти твари почти неуязвимы, но дохнут, если отрубить им башку. А у Марины с Глебом была хорошая охранная система и запас еды.

  Серьга криво усмехнулся:

  – Небось еда закончилась, точно? И ваши хозяева решили всё-таки выставить вас к хуям. Да ещё и срок твоих... ваших родин приближался, та ещё головоморока.

  Лия зло стрельнула в него взглядом и неохотно проговорила:

  – Допустим. Но я... я никого не виню, – она закусила губу.

  «Ничего подобного, винишь, – подумал Док – и правильно делаешь».

  – В общем, они сказали, что вроде как всё утихомирилось... и нам пора уезжать. И правда, этих... тварей уже несколько дней не было видно. Понимаете? Их не было. Вообще.

  – Это верно, бесов становится меньше, – пробормотал Док. – Но появляются новые – из тех, что они покусали, но не пожрали.

  «Интересно, кого останется больше к концу заражения – людей или бесов?» – этого он вслух не сказал.

  Лия резко мотнула головой, с её впалых щёк блестящими каплями слетели слезинки:

  – В общем, – она так начинала почти каждую фразу, видимо, это помогало ей собрать путающиеся мысли, – Глеб отключил систему, открыл ворота, и мы выехали. Но наша машина заглохла прямо... прямо в воротах, – её голос упал до полушёпота.

  Серьга крякнул, в очередной раз переглянувшись с Доком. «Пиздец», – прочёл Док по его губам.

  – И они... эти твари... влетели во двор. И кинулись на Марину, на Глеба, и на их кухарку тётю Валю, она тоже оставалась с нами. То есть... они очень быстро везде оказались. Мы могли бы сидеть в машине, но не до бесконечности же. Илья выскочил наружу, когда увидел, что эти твари делают с Мариной, – она болезненно передёрнулась всем телом. – Он схватил топор и монтировку и закричал мне: «Беги!», и я убежала. Они... эти твари были очень заняты и сперва не погнались за мной. Я... – она на несколько секунд умолкла, потирая висок, – я понимаю, это глупо, но я подумала: вдруг они не будут гнаться за мной, если я разденусь и оставлю на дороге свою одежду, они же тупые. И я разделась до белья и разулась, бросила всё на обочине, обтёрлась снегом... и побежала.