Текст книги "Теремок (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  Она опять умолкла, закусив губу.

  Серьга присвистнул с явным уважением.

  – Возможно, вы поступили правильно, – медленно проговорил Док, отгоняя от себя очередное безрадостное видение – на сей раз почти голой, перепуганной беременной женщины, бегущей босиком по грязным сугробам. – Возможно, это действительно вас спасло.

  – Я спряталась в каком-то сарае, – тихо, надломленным голосом продолжала Лия. – Нашла там чьи-то сапоги, рабочий халат и куртку, – она подёргала себя за тряпьё на груди. – Ждала Илью, но, но... – она судорожно, до писка в горле вздохнула. – В общем, мне стало ясно, что он не придёт. Да и как бы он меня нашёл? Я просидела там ещё ночь и полдня и поняла, что надо куда-то идти. Что, может быть, я кого-нибудь встречу. Людей. Живых людей, – она робко посмотрела на Дока. – Я правда не знала, что именно вы здесь живёте. Извините за беспокойство, Александр Теймуразович.

  – Просто Док... и я не свечу нигде свой адрес, – деревянным голосом ответил тот. Ему было мучительно жаль эту одинокую Инста-девочку, храбрившуюся из последних сил, Будумамика, потерявшего всё менеджера коммерческого аккаунта. – Очень хорошо, что мы вас нашли. Каждый живой человек теперь на вес золота. Я сочувствую вашей утрате, Лия.

  – А я – вашей, – прошептала она. – Мне так нравилось смотреть сторис про ваш дом, про семью и работу.

  – Один я тут волк-бирюк и никого не потерял, – проворчал Серьга, засовывая руки в карманы. – И в душе не ебу, что такое эти ваши сторис. Пойду покурю, – он подманил к себе Дока и прошипел ему в ухо. – Поаккуратнее тут с нею. Если она всё-таки заражена, может съехать с катушек и вцепиться в глотку в любой момент.

  – Ничего я не вцеплюсь! – гневно выкрикнула Лия, которая, конечно же, всё услышала.

  Серьга демонстративно затопал ботинками вверх по ступенькам.

  Оба проводили его глазами, и Док сказал, почти извиняясь:

  – Он очень хороший, очень надёжный человек, ветеран двух чеченских войн. У него тоже машина сломалась – прямо на нашей улице. Месяц назад, – при слове «месяц» он, наконец, торопливо спросил то, что сразу должен был спросить: – Какой у вас срок?

  – Двадцать восемь недель, – автоматически отозвалась Лия и сама жалобно вымолвила: – Скажите, а у меня... зрачки нормальные? Я сама... пока ещё нормально выгляжу?

  В её огромных голубых глазах светилось отчаяние.

  Док успокаивающе кивнул:

  – Да. Да. Всё в порядке. А чувствуете вы себя как?

  Лия знобко дёрнула плечами:

  – Хорошо. Вот странно, да? Илья с меня пылинки сдувал, ничего делать не разрешал, не давал даже на улицу выходить лишний раз, чтобы меня не продуло. А тут... такое. И ничего, – она на миг закрыла глаза, но потом опять требовательно взглянула в лицо Доку: – Вы действительно позаботитесь о моём маленьком, если... ну если я и правда... – она осеклась.

  – Клянусь, – серьёзно сказал Док.

  Наверху опять затопал Серьга, перекуривший во дворе и потому обретший хорошее настроение.

  – Эй! – бодро заорал он. – Док! Дела не ждут! То есть маленькие слепые дети сами себе не почитают! Кстати, я вам, гражданка Будумамик, кучу книжек принёс, – в руках он и правда держал несколько растрёпанных книжонок в мягкой обложке, их обожала Ника. – Пусть просвещается, у неё тут свет есть, а мы будем заглядывать. Проведывать.

  – Никакая я вам не гражданка, – сердито огрызнулась Лия. – И вообще я ничего не хочу. Спать хочу.

  Она развернулась и повалилась на матрас, закутавшись в одеяло поверх куртки. И умолкла, будто её выключили.

  – Давай сюда эти книги, – со вздохом попросил Серьгу Док. – И как это мы ими до сих пор камин не растопили.

  Ночью ему приснилась не его семья. Приснился Серьга, который в это время безмятежно сопел рядом. Во сне шла война, но Серьга убивал не бесов. Он высунулся из-за куста, почему-то целясь прямо в него, в Дока. Его тёмные глаза горели злым отчаянным огнём, белые зубы оскалились, как у волка.

  Должно быть, подсознание так преобразовало чувство вины перед Серьгой – ведь Док твёрдо намерен был его убить, если бы Лия, будучи заражённой, укусила его.

  «А ведь если бы так случилось, – подумал вдруг Док и даже сел на постели, – мне стоило бы застрелиться самому. Обезопасился бы раз и навсегда».

  Его передёрнуло.

  – Ты чего? – сипло и тревожно спросил Серьга, высунув лохматую башку из-под одеяла.

  Док мотнул головой:

  – Ничего. Не спится. Скажи, где у тебя сигареты. Я, наверное, покурю.

  3.

  Лия оказалась не заражена, и через четыре дня Док и Серьга со всей торжественностью выпустили её из изолятора, где она ничего толком не ела, потому что стеснялась оправляться в ведро, язвила им, ко всему придиралась, капризничала и шипела, как злющая кошка. Очутившись же наконец «на воле», она первым делом потребовала «человеческий туалет», и Док показал ей санузел и, после некоторого колебания, спальню Ники и Теймураза: та всё ещё казалась обжитой и уютной, в отличие от разорённых гостевых, откуда они с Серьгой вытаскивали мебель для растопки.

  Лия с некоторой робостью туда вселилась, но быстро растеряла весь пиетет, поняв, что теперь она здесь – единственная хозяйка. Она немедля вынудила мужчин сделать в доме генеральную уборку и потом то и дело что-то скребла, мыла и чистила, ведь вода из кранов, пусть ржавая и холодная, всё-таки текла. Док с Серьгой, ворча, теперь брились и умывались каждое утро. Втайне Док всему происходящему был только рад, он чувствовал, что Ветка и мама не одобрили бы, узнав, как он за эти месяцы запустил их дом и опустился сам.

  А так... создавалось впечатление, что дом ещё жив. Что они ещё живы. Иллюзия.

  Всякий раз, когда они с Серьгой осматривали окрестности в бинокль с высоты мансарды, они замечали, что бесов в поле зрения становится всё меньше и меньше. Совсем редкими стали их тупые атаки на особняк, когда сразу несколько уродов застревали в бьющей их смертоносными разрядами спирали Бруно, а Серьга и Док стаскивали их, оглушённых, вниз и добивали топорами. Потом они смывали из шлангов и вёдер мерзкую зеленоватую жижу, стекавшую в сточные канавы. Лия же в это время отсиживалась в доме, обхватив за шею Арамиса, который стал её верным паладином.

  Все трое начинали уже всерьёз подумывать если не об отъезде, то хотя бы о глубокой разведке окрестностей, пока Лия ещё не родила и не оказалась прикована к этому дому очень надолго. Но они всё никак не могли на такое решиться, как не решается барсук уходить далеко от обжитой норы, которая стала обустроенной и привычной. Надёжной.

  Хотя то и дело рассуждали о том, почему уцелевших людей не собирают военные, МЧС, чёрт в ступе, кто угодно. Не могла же власть в стране окончательно и бесповоротно рухнуть. Неужели никому не нужны были живые люди?

  Но в небе над ними не раздавалось ни гула самолётов, ни стрёкота вертолётных винтов. Никогда, ни разу. И это, возможно, было самой большой странностью во всём происходящем.

  Чтобы отвлечься от бесконечных и бессмысленных, по сути, обсуждений, Серьга и Док научили Лию играть в покер. На свою голову, как каждый раз безнадёжно стонал Серьга. Потому что она, вся сияющая и чрезвычайно довольная, практически всегда сгребала себе весь виртуальный кон. Слава Богу, что только виртуальный, иначе бы они точно остались без штанов.

  В первый же вечер после своего освобождения Лия обнаружила, что Серьга и Док спят вместе, и так явно оторопела, что Док, не находивший прежде в таких совместных ночёвках ничего предосудительного, пришёл в замешательство. Серьга же, нахально лыбясь, вкрадчиво сообщил: здесь, мол, доселе не было никакой общественности, которую можно шокировать, и вообще, гражданка Будумамик, интересно, в какую сторону направлены ваши мозги.

  – Так же теплее, – растерянно пробормотал Док, обретя дар речи, а Лия, оскорблённо сопя, удалилась.

  Но на следующий вечер она заявилась к ним, таща под мышкой подушку и завернувшись в одеяло. Безапелляционно заявив: «Теплее так теплее», она устроилась между ними, и с тех пор они спали втроём.

  Так действительно было теплее. И совершенно по-семейному. Не мешало даже то, что Лия несколько раз за ночь вставала «по-маленькому», потихоньку плакала, когда думала, что они уже спят, тащила их ладони потрогать своего «телепузика», который вертелся внутри неё, и, прижимаясь к ним своими округлыми боками, то и дело – вольно или невольно – провоцировала кого-нибудь из них на то, чтобы уйти в туалет и подрочить.

  Но это всё были совершеннейшие мелочи по сравнению с тем, что они все выжили, собирались жить и дальше и даже, чёрт возьми, ждали ребёнка. А Док часто думал, что им-то с Веткой Бог детей так и не послал.

  Ещё ему непривычно и странно было видеть на Лие мамины домашние платья. Но больше Лие никакой женский гардероб из имевшихся в доме не подходил по размеру. Её сильно разнесло, ноги отекали. Тем не менее, она отыскала косметички, оставленные Никой, мамой или Веткой (Док не уточнял, в какой комнате она их нашла, у всех его дам был большой запас косметики) и упоенно красилась, дождавшись, пока мужчины уйдут из спальни. А потом торжественно спускалась к ним «в образе».

  – Слушайте, народ, – сказал Док однажды, – весна же. если мы и правда остались одни на этой планете, может быть, будем сажать? Огород, – неуверенно пояснил он под недоумевающими взглядами народа. – Может, у кого-нибудь из соседей в погребе осталась картошка. Надо посадить. На всякий случай. Может, мы тут... ещё задержимся.

  – Людей не нашли, а картоху найдём, – саркастически проворчал Серьга. Док счёл, что его не прельщает перспектива задерживаться здесь, да ещё и занимаясь сельским хозяйством. Но и явного желания немедленно свалить тот не выказывал. Во время своих редких отлучек на джипе за горючкой и продуктами в ближайшие населённые пункты он не встретил ни одного живого человека. Бесов – тех да, встречал, давя их колёсами джипа в надежде, что кому-нибудь да переломит хребет и тем укокошит. О чём с удовольствием потом рассказывал, азартно блестя глазами и показывая, как он – вот так, вот эдак, и на таран, а бес – хрясь, и в кашу. Док невольно морщился, а Лия – та слушала с таким же удовольствием, с каким Серьга рассказывал.

  Несколько дней спустя, оставив Лию под охраной псов и показав, как надо включать и выключать систему защиты, а также вооружив её дробовиком, они отправились шариться по соседним домам. Мародёрствовать, как с кривой ухмылкой констатировал Серьга.

  – Никому тут уже ничего не нужно, – резонно возразил Док, когда они нырнули на соседний участок сквозь проделанную кем-то дыру в ограде. Похоже было, что тут выехал со двора автомобиль – в дикой панике. Док ничего такого не мог припомнить, возможно, потому, что как раз в это время беспробудно пил, а когда приходил в себя, не соседские заборы рассматривал, а брёл в подвал заправлять генератор.

  Соседей Док знал по совместному куражу на шашлыках: Милана, молодящаяся жеманная дама за сорок, была его потенциальной клиенткой, её улыбчивый лысоватый супруг, Иван Семёнович, вёл строительный бизнес средней руки. Дети их учились за границей, в Англии, но в доме постоянно находились экономка Светлана и охранник Олег.

  Док и Серьга обошли оба этажа, заглянули в подвал и в гараж, шаря по стенам лучом фонаря. В гараже посреди высохшей бурой лужи лежала куча тряпья и обглоданных костей – всё, что осталось от кого-то из домочадцев. От остальных не осталось даже этого.

  Док глубоко вздохнул и поспешно поднялся наверх, а Серьга, спеша за ним, пробормотал:

  – Хорошо, нашего Будумамика не взяли.

  Док был с ним полностью согласен.

  – Классная она девка, – продолжал Серьга, обгоняя его и чутко к чему-то прислушиваясь, словно пёс, – нам повезло, могла бы попасться какая-нибудь тупая пизда.

  Док опять согласно кивнул, но невольно покривился. Он, чёрт возьми, любил женщин. Искренне любил, они его умиляли именно своей несхожестью с мужчинами. Он знал, что, становясь их врачом, автоматически становится и объектом какого-то экзальтированного поклонения, кабинет в клинике всегда был завален ненужными подарками, будто в музее «Поля чудес». Ещё в своём уязвимом и зависимом положении все его пациентки будто бы превращались в маленьких девочек, взирая на него робко, как на строгого отца.

  И уж конечно, ни одну из них у него язык бы не повернулся даже мысленно обозвать тупой пиздой.

  Серьга это замешательство, конечно, заметил, но ничего не сказал. Они ещё немного постояли в холле, оглядывая следы произведённого тут кем-то, – наверняка бесами, кем же ещё – разгрома: перевёрнутая мебель, разодранные занавеси и шпалеры, изгаженный ковёр. Всё провоняло тухлятиной – в кухне испортились продукты, подумал Док почти с надеждой на это.

  И правда, там потёк лишённый электричества морозильник. Но обычной картошки не нашлось нигде.

  Они вышли во двор, к пролому в ограде.

  – Бесы напали на них, но, может быть, кто-то уцелел и успел выбраться? – с надеждой предположил Док.

  Серьга почесал безжалостно обкорнанный Лией затылок, – та недавно самолично взяла в руки ножницы, чтобы привести своих «мальчиков» в порядок, – и с сожалением сообщил:

  – Если это тот лексус, который я на выезде видел улетевшим в кювет, то нет, они не выбрались.

  Док кивнул, принимая ответ, и предложил:

  – Давай не будем заходить в особняки.

  – Пошли туда, где жили крестьяне, – подхватил Серьга. – И правда. Но я думал, ты хочешь посмотреть, что стало с твоими соседями.

  Док устало пожал плечами:

  – Уже ясно, что с ними стало. Будем прицельно картошку искать.

  На окраине посёлка, в «крестьянских» домах они тоже не встретили никого: ни людей, ни бесов, ни даже домашних животных. Очевидно, бесы с не меньшим удовольствием, чем людей, жрали котов, собак, коз и кур.

  Но картошку Серьга с Доком действительно нашли – на чужих кухнях и в гаражных погребах. Набили ею полные рюкзаки. Серьга ещё скоммуниздил, как он выразился, двухлитровую банку огурцов, которую тащил, весело насвистывая. Доку же хотелось скрипеть зубами и материться от осознания несправедливости всего этого: пустых домов, иногда с окровавленными кучами костей на полу, иногда с подсохшими зеленоватыми-лужами там, где распались до молекул бесы. За что?! Кто сотворил всё это?

  Серьга, завидев, что Док помрачнел ещё больше, прибавил шагу и озабоченно проговорил:

  – Чёрт, я вот тоже думаю, всё-таки надо было девку с собою брать. На глазах целее была бы. Чего-то я очкую, Док.

  – Твою мать, – только и вымолвил Док, сообразив, что они шляются уже невесть сколько. – Возвращаемся!

  К своему дому они подбегали, задыхаясь. Док весь вспотел от липкого неотступного страха, представляя себе, что непонятно откуда взявшиеся бесы (а они всегда брались непонятно откуда) перебрались через ограду, несмотря на удары тока и выстрелы из дробовика. Прикончили собак, а потом разорвали Лию на куски, превратив в такую же кучу кровавых ошмётков, какие они только что видели в чужих домах и дворах.

  Остановившись у ворот, Док согнулся пополам, едва переводя дух. Серьга же вскинул вверх дуло своего ружья и пальнул в воздух, это и был условный сигнал. Система зажужжала, защёлкала, створка ворот откатилась в сторону, и Серьга с Доком ввалились внутрь периметра.

  Лия, плача и смеясь, неслась им навстречу, переваливаясь как утка, неслась взапуски с собаками. Она была жива и цела. Док едва не сел на землю – подкосились ноги от облегчения и усталости.

  -Я... – выталкивала из себя Лия, задыхаясь. – Никуда вас больше одних не отпущу! Вы куда подевались? Вы где торчали? Торчки не-несчастные! – она сердито высморкалась. – А... вы картошку нашли?

  – Картошку – да... а из людей никого, – прохрипел Док, а Серьга торжествующе потряс своим рюкзаком и булькающей банкой с огурцами, которую он, несмотря ни на что, не бросил.

  – Огурчики! Картошечка! Под водочку! – жизнерадостно провозгласил он.

  – Я вам дам водочку! – всполошилась Лия, мгновенно придя в себя. – С ума сошли?!

  – Я до конца жизни напился, – пробормотал Док, вспомнив своё сидение в подвале в первые недели после Заражения. – Ну нафиг.

  – Но ты, если хочешь, выпей, – смилостивилась Лия, поглядев на Серьгу, а тот не на шутку оскорбился:

  – Я не алкаш, чтобы в одно рыло сидеть-бухать! – он осёкся, покосившись на Дока.

  На том инцидент был исперчен, как писал пролетарский поэт. И их жизнь опять покатилась привычным чередом в ожидании копки огорода, лета, Лииных родин. Стремительно теплело, птицы орали как потерпевшие, купались в лужах, и Лия бросала им с крыльца взявшуюся червячками крупу.

  В таком вот неопределённо зыбком страусином положении они провели ещё три недели. То есть срок Лииной беременности перекочевал к концу тридцать пятой недели, когда в их барсучьей норе появились Вера и Ярик.

  Их возникновение было таким же внезапным, как и явление Лии.

  4.

  Утро в конце апреля выдалось солнечным и очень тёплым – наверняка за двадцать. Так что Док и Серьга растелешились до тельников и принялись залихватски прыгать и крутить пируэты – ни дать ни взять Капитан Америка и Зимний Солдат – на брусчатке двора перед Лией. Та смирно сидела на чурбаке, подперев кулачками щёки и глядела на их выкрутасы гордо и умилённо. Как мамаша в спортзале на упражняющихся сыновей-подростков.

  «Кто бы мог представить, что в начале двадцать первого века мужикам снова придётся осваивать топоры и применять грубую физическую силу», – подумал запыхавшийся Док.

  И тут кто-то снаружи нажал на кнопку звонка в ограде, выдавшего мелодичную трель.

  Это был настолько привычный для Дока звук, что он машинально сделал шаг к воротам, но Серьга мгновенно ухватил его за плечо. Лия в панике вскочила, прижав руки к груди, её глаза округлились. Собаки залаяли яростно, но как-то виновато – прозевали чьё-то появление, непростительная оплошность!

  За оградой стояла тишина.

  – Бесы в калитки не звонят, – громко и уверенно сказала вдруг Лия, и тогда мужчины зашевелились. Серьга рванул в холл к мониторам, а Док всё-таки подошёл к воротам, подхватив с земли дробовик и топор, и спросил, как галчонок Хватайка:

  – Кто там?

  – Вы же люди? – прозвучал снаружи звенящий, какой-то надтреснутый, явно женский голос. – Меня зовут Вера Алексеевна Дегтярёва, со мной сын Ярик. Ярослав. Ему двенадцать лет.

  – Господи! – выдохнул Док. А потом: – Подождите минутку. Вы там бесов не видите? Они за вами не гонятся?

  – Нет, – после паузы ответила женщина, и Док метнулся к мониторам вслед за Серьгой и Лией.

  На мониторах было видно, что перед воротами действительно стоят двое – женщина и мальчик. Оба выглядели донельзя измождёнными – серые, какие-то бескровные лица, одежда не по размеру, явно с чужого плеча. «Будто беженцы», – промелькнуло в голове у Дока. В этом как раз не было ничего удивительного. Но вот что показалось странным – глаза у обоих были прикрыты тёмными очками. Дешёвенькими, пластиковыми. Это почему-то настораживало, но не оставлять же женщину с ребёнком на улице под возможной атакой бесов!

  – Впустим, – решительно сказал Док, не спрашивая, а утверждая, сбежал с крыльца и направился к воротам. Серьга догнал его, не выпуская из рук дробовика, Лия в доме отключила систему – створка ворот, привычно скрежетнув, плавно отъехала в сторону, и женщина с мальчиком, спотыкаясь и озираясь по сторонам, вошли во двор.

  Снова скрежет, и ворота защёлкнулись. Мальчик искоса глянул на мать. Его худое, какое-то очень маленькое лицо с острым подбородком, ничего не выражало – наверное, потому, что не было видно его глаз. Арамис подлез его понюхать, он отшатнулся испуганно.

  Женщина разлепила сухие губы, рассматривая стоявших перед нею людей:

  – Полагаю, нам стоит представиться – согласно этикету. Вы первые живые, кого мы встретили за последнее время. Вы и правда живые, – голос её дрогнул и надломился, губы затряслись. Док ожидал, что она расплачется, но она ещё выше подняла голову, прикрытую капюшоном куртки: – Вера Алексеевна Дегтярёва, учительница, а это мой сын Ярослав, – она на секунду коснулась плеча мальчика. Тот снова вскинул на неё глаза, куртка на нём болталась мешком. – Ярик был в детском санатории тут, неподалёку, я приехала его навестить, и... вот, – она неловко развела руками, как механическая кукла.

  Док кивнул. Он знал этот санаторий. Он отвозил туда игрушки и сладости, которыми его задаривали пациентки.

  – Мы сидели там в подвале, с другими детьми и медсестрами. Долго, почти два месяца. Мы думали уже, что всё обойдётся, и стали понемногу выходить наружу. Но тут кто-то впустил бесов, – она сглотнула, на миг уронив голову. – Нам с Яриком удалось убежать. Только нам, больше никому, – повторила она надрывно. – Потом мы спрятались в одном из домов. Видели вас, – теперь она прямо посмотрела на Дока, – видели, куда вы пошли, поняли, что вы живые.

  – А почему сразу не позвали нас, не вышли, а ещё три недели сидели там? – резко осведомился Серьга – и куда только подевалось его всегдашнее весёлое балабольство. И Лия на крыльце, – Док на миг обернулся, – стояла, скрестив руки на груди, ни слова не говоря. Значит, они тоже что-то чуяли в пришедших. Какой-то... подвох.

  – Ждали, пока раны заживут, – чётко ответила женщина.

  – Что-о? – Док на миг лишился дара речи, а позади него щёлкнул затвор винтовки. – Серьга. – Я не понимаю. Инкубационный период – максимум пять дней.

  – Покажи им, Ярик, – велела женщина сыну, закатывая рукава своей куртки, и тот послушно сделал то же самое.

  На их руках, худых и болезненно-белых, с голубыми веточками вен, Док с захолонувшим сердцем увидел грубые красные рубцы. Следы клыков. Зажившие раны, нанесённые не меньше двух недель назад, а то и раньше!

  Он услышал, как позади них тоненько вскрикнула Лия.

  – Господи Боже, – прошептал он, глядя как зачарованный на эти рубцы.

  – Это случилось, когда мы убегали из санатория, – ровным голосом проговорила женщина. Вера. Её звали Вера. – То есть почти месяц назад. Всё зажило, но мы... не превратились в тварей.

  Краем глаза Док увидел, что сзади подходит Серьга, держа дробовик наизготовку. Его лицо посерело, нижняя губа была прикушена, он тоже не сводил глаз с рубцов.

  -Но вы и не регенерировали подобно им. Они же неуязвимы. Позвольте мне, – Док шагнул вперёд, и Лия снова протестующе вскрикнула. Но ему было не до страха, не до отвращения. Эта женщина и мальчик не вписывались в ту картину мира, которую он наблюдал последние два месяца и к которой уже привык, как привыкают заключённые к жизни в концлагере. Они были... иные. Не люди, но и не бесы.

  – Выгони их! – истерически закричала Лия, сбегая с крыльца, и Серьга ловко перехватил её, трясущуюся и цокающую зубами. – Не трогай их!

  Но Док уже держал в ладони тонкую холодную руку Веры. Осторожно провёл пальцами вдоль рубцов. Пощупал пульс, тот бился отчаянно, не меньше сотни ударов, хотя лицо женщины оставалось бесстрастным. Он поднял на неё озадаченный взгляд и ахнул от осенившей его догадки.

  – Снимите очки, – отрывисто скомандовал он, и Вера послушно подчинилась.

  Заглянув ей в лицо, он понял, что не ошибся. Рядом присвистнул Серьга, продолжавший удерживать всхлипывающую Лию, которая порывалась вырвать у него дробовик.

  У женщины и мальчика были бесячьи зрачки – тонкими росчерками поперёк золотисто-жёлтых тёплых и даже красивых радужек.

  – Это единственный симптом, – сказал вдруг мальчик хрипловатым голосом, глядя на Лию, которая враз стихла и перестала вырываться. – Больше ничего нет, – он открыл рот, широко, как на приёме у дантиста, закрыл и сказал: – Видите? Клыков нет. Мы люди. Вы думаете, мы не испугались? Мы очень испугались. Мы подумали, что сейчас мутируем, как все. Мы хотели оставаться людьми. Но ничего не произошло, – он поочерёдно оглядел каждого из взрослых своими странными глазами. – И у меня даже есть гипотеза, почему, – живо закончил он.

  У Дока разом отлегло от сердца. У этих двоих был, бесспорно, сохранный интеллект. Они действительно не стали бесами!

  – И почему же? – с любопытством осведомился он.

  Мальчик проглотил слюну и затараторил, весь просияв:

  – Помните такой фильм – «Бегущие в лабиринте»? – он требовательно уставился на Дока, и тот кивнул.

  Он вдруг понял, что парнишка соскучился по человеческому общению с другими людьми, не только с матерью. А ещё он был счастлив и горд тем, что ему сейчас удастся поделиться со взрослыми своими мыслями.

  – Там тоже была непонятная болезнь и зомби, в которых превращались люди! – продолжал Ярик. – Но были и те, которые не превращались! Подростки в основном. Их там называли иммуны. И за ними охотились разные сволочи, чтобы из них сделать вакцину!

  Док снова кивнул. Он вспомнил этот фильм, ничего особенного по сюжету, актёры с симпатичными мордашками, но все как бы на одно лицо.

  – Да, логично, – задумчиво подтвердил он. – Теоретически должны существовать особи, устойчивые к вирусу. Но их в популяции обычно очень мало.

  – Я думал об этом, – возбуждённо доложил мальчик. – Статистически мало. Но они есть всегда. То есть, вот мы. И обязательно должны быть ещё такие же люди, как мы. Возможно, недалеко отсюда. Возможно, бесы не могут их заразить, но просто съедают. Вот у Стивена Кинга в «Противостоянии»...

  – Ярик! Хватит, – строго одёрнула его мать, и он, потупившись, умолк.

  – Начитанный у вас ребёнок, – мягко произнёс Док. – И рассудительный. А вы очки специально надели, чтобы нас сразу не шокировать, или у вас глаза болят от солнца?

  Вместо матери снова ответил Ярик:

  – Нет, глаза не болят. Я даже лучше видеть стал с этими зрачками, а у меня раньше знаете какая высокая близорукость была! Мы их надели, чтобы вы сразу не начали в нас стрелять. Это я придумал, – радостно похвастался он. – Потому что кто угодно испугался бы. Чисто психологически это совершенно понятно. Паттерны, то есть шаблоны поведения.

  – Хорошо, – отозвался Док со всей серьёзностью. Мальчик ему сразу понравился. Он протянул ладонь сперва ему, потом Вере, которая теперь молчала, но неотрывно глядела на него и кое-как ответила на рукопожатие. – Александр Шенгелия, хирург. Это Сергей Панкратов, спецназ.

  Он посмотрел на Серьгу, и тот наконец улыбнулся, превратившись в того обаятельного рубаху-парня, каким Док его знал.. И тоже пожал руки женщине и мальчику, отпустив Лию.

  Та сразу же отскочила в сторону, враждебно сверкнув глазами, прижала стиснутые кулачки к груди и заявила:

  – Они чересчур добрые. Доктор и Серьга. Я бы вас не оставила. Ни за что, – она гневно потрясла головой.

  – Это Лия Самохвалова, – устало представил её Док. – Мы все не родственники, просто так получилось, – он кашлянул, – что собрались в этом теремке. А псов зовут Арамис и Портос, они помогают нам в охране дома. Добро пожаловать.

  Последние слова он договаривал, уже подхватывая на руки опрокидывающуюся наземь Веру. Её лицо стало совершенно серым, глаза закатились, капюшон свалился с головы, блёкло-русые волосы рассыпались.

  – Мама! – отчаянно крикнул Ярик!

  – Это ещё что с ней?! – тревожно выдавил Серьга, а Док успокаивающе пояснил:

  – Обморок. Полагаю, голодный. Ярик, – он повернулся к мальчику, держа Веру на руках, – что и как часто вы ели в последнее время?

  – Что нашли в том доме, где прятались, то и ели, – шмыгнув носом, ответил Ярик. Он тоже заметно побледнел. – Консервы всякие. Кукурузу, фасоль. Но они быстро закончились. Мы потом стали есть одну банку в день на двоих. Тянули. Там ещё сухари и печенье были, заплесневевшие. И огурцы солёные.

  – Всё понятно, – пробормотал Док, занося Веру в дом. – Вот сюда давайте все. В кухню.

  Иногда они варили, тушили и пекли разные овощи, найденные в чужих погребах, с помощью жаровни во дворе. Но чаще всего в их рационе были те же консервы, пакетики с быстрозаваривающейся овсянкой и гречкой да такого же говенного качества лапша. Лия время от времени стенала по продуктам из «Экомаркета» и грустно ухмылялась сама. Сейчас она молниеносно заварила и поставила перед каждым из невольных гостей по лотку «Доширака», куда напихала тушёнки.

  – Ешьте, – милостиво кивнула она и снова скрестила руки на груди, словно защищаясь. Она очень быстро вышла из роли перепуганной девочки и вернулась в роль матери-хозяйки. Это было куда достойнее.

  Пришедшая в себя Вера и Ярик принялись за еду с проворством и жадностью оголодавших зверей. По крайней мере, их не тянуло на свежее мясо, мрачно подумал Док. Тем не менее, он понятия не имел, как вести себя с опасными гостями и чего от них ждать.

  – Вы нам не верите, я знаю, – сказал вдруг Ярик, поднимая на Дока усталый, совсем не ребячий взгляд. От взахлёб тараторящего маленького эрудита не осталось и тени. Теперь он походил на старика, повидавшего в своей жизни всё и готовившегося уйти из этого мира.

  – Они не глупцы, они поймут, что мы неопасны, – успокаивающе сказала сыну Вера, и тот отвернулся, досадливо, как показалось Доку, дёрнув плечом.

  – Да, мы умеем делать выводы, – ровно отозвался Док. – Пойдёмте, я отведу вас в вашу комнату. Лия?

  Та кивнула, поняв его без лишних слов. Спальней Теймураза и Ники она всё равно не пользовалась. И Вера с Яриком поволоклись по лестнице вслед за Доком, с трудом переставляя подгибающиеся ноги. Ясно было, что сейчас, находясь в безопасности и тепле, сытые, они упадут на кровать и уснут надолго.

  Но этого не случилось.

  5.

  Устроив гостей поудобнее, как мог, Док спустился вниз, бухнулся на табурет и испытующе посмотрел на Лию. Потом на Серьгу. Оба были смурны и бледны, Лия, нервно покусывала губы. Но она же первая и сказала:

  – Я... ошибалась. Нельзя их выгонять. Они же уникумы.

  – Если у них иммунитет против этого бесячьего вируса, – подхватил Серьга, – они точно на вес золота, как ты, Док, и говорил.

  – Я это говорил вообще про живых людей, – уточнил тот, налил в кружку кипятка и кинул туда пакетик с чаем, стараясь, чтобы никто не заметил, что у него трясутся руки. А руки тряслись. – Вы что, действительно считаете, что эти двое – залог возрождения человечества? Как в «Противостоянии» у Стивена нашего Кинга, про которого мальчик толковал? – он кривовато усмехнулся. – Вы не думаете, что они могут быть... опасны? Мутировать впоследствии? Напасть и загрызть всех нас?

  – Ты и сам так не думаешь, – уверенно заявил Серьга.

  Док медленно цедил свой чай, понимая, что лично будет нести ответственность за принятое сейчас решение, как хозяин этого «теремка».

  «Я – мышка-норушка. Я – лягушка-квакушка. Я – лисичка-сестричка. А я – зайчик-побегайчик. Приходи к нам жить».