Текст книги "Церемония звёзд"
Автор книги: Олеся Айдарова
Жанр:
Историческое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Олеся Айдарова
Церемония звёзд
Пролог
– Да как они смеют… – Аннабель спрятала в корсет записку от подруги, которую, наконец, удалось прочитать в одиночестве, и выскочила из своей комнаты.
Ворс ковра в западной галерее приглушал стук её каблучков. Но по спине всё равно пробежал холодок, а в памяти всплыл звук ивового прута, рассекающего воздух… Вух! Аннабель Таскилл давно усвоила, что леди не вколачивают шаг, как солдаты.
«Но гувернантку давно рассчитали, а отец на такое лишь смотрит укоризненно», – девушка вскинула подбородок и прибавила шаг, от чего её светлые локоны, запружинили ещё больше. – «Замок, застеленный коврами, выглядит, конечно, аляповато… И всё же жаль, что их не было во времена мисс Морриган».
Особенно в классной комнате, где в любое время года сохранялся холод, как в подземелье.
«И как ей это удавалось? Стихийные чары?.. Запрещены… Но кто проверит все амулеты, прибывающие с востока?»
Эти штучки – браслеты, кольца и прочие побрякушки с полумагическими свойствами, а чаще просто подделки – заполонили рынки и рыночки по всей стране.
«Восточный морской путь… Отец годами спонсировал это лобби. И наши счета в Танских банках существенно пополнились за счет вложений в торговые экспедиции. Хотя связываться с пиратами – изначально рискованная затея. Но с тех пор, как они негласно служат короне, поставки товаров с Востока стали вполне регулярными. И теперь к нам везут рулоны шелка, пряности и прочую роскошь. А какие там делают украшения! Будто выплетенные из тончайших полосок золота и серебра… Ковры, опять же… О, боги, о чём я думаю?..»
Разговоры с отцом не терпели экспромтов. Это, вместе с важностью лёгкой походки, Аннабель усвоила в тот же год, когда её отдали «…в лапы… ой, то есть на обучение» гувернантке. Сухая, как ветка, и спокойная, как ледяная озёрная гладь, мисс Морриган говорила тихо, но жестко.
«Хватит думать о Морриганше! Её уже нет. А вот отец…»
Однако вопреки намерению выстроить линию разговора, мысли спутывались ещё больше, как те самые восточные узоры на коврах и шёлковых тканях.
«Надо было выпить успокоительной настойки по Магдиному рецепту. Но теперь уже поздно».
Аннабель предупредительно постучала в высокую дверь.
Тишина… Отец мог быть занят письмом. И в таких случаях просто не отвечал на стук. Благоразумнее было бы вернуться позднее. Но дочь уже надавила на круглую ручку с встроенным танским замком и тихо её повернула.
Кабинет пустовал.
Догорал, потрескивая, камин – в последнее время родитель всё чаще жаловался на холод в замке.
«И это на излёте августа. Старость – не радость… Или, не приведите боги, слабоумие? Как это всё некстати…»
Аннабель подошла к столу, вырезанному из клёна, и погладила светлую столешницу… Тонкую… Стол этот, с изящной резьбой, без тени массивности, не вполне вязался со статусом правой руки короля. Но был он подарком от фернов, в знак мира, который страна заключила с ними лет этак 17 назад.
Мать Аннабель тогда ещё носила её под сердцем, и вскоре должна была родить. Отцу же пришлось уехать к северным границам улаживать детали намечающегося мирного соглашения.
Неспокойные то были времена. Изрядно тревожилась и беременная госпожа. Роды наступили чуть раньше срока, предсказанного семейными докторами, и разрешились благополучно – девочка родилась здоровой. Но через час у роженицы началась горячка.
И когда Гриффин Таскилл, измождённый длинной дорогой, подъехал к открытым воротам собственного замка, его ждала начавшаяся уже похоронная процессия.
Где-то в первых рядах её нянька, одетая в непривычное чёрное платье, держала младенца, завёрнутого в белые кружева.
– Девочка?.. Унесите в покои, – лорд даже не взглянул на лицо ребёночка.
Правда, стюард Виллоби потом рассказывал, что хозяин поступил так, потому что посчитал, что младенцу не место на улице в промозглый ветреный день.
Лорд Таскилл лично возглавил процессию и пешим прошёл до самой деревни, где в маленьком храме жрецы провели обряд проводов Мелиссы Таскилл в иные миры и унесли её тело под землю в особую усыпальницу. По слухам, у ног Хранящих Тьму овдовевший хозяин рыдал, как дитя.
Слухи эти, впрочем, отец всегда отрицал.
Через несколько дней после погребения госпожи, к замку подъехал небольшой отряд из солдат королевской армии. Им было поручено сопроводить повозку с подарком от тёмного народца.
Кленовый стол оказался единственной вещью из длинного обоза с данью, которую король пожаловал своему верному слуге. Если не считать пары мешочков с не огранёнными самоцветами, спрятанными в тайнике под светлой столешницей.
Камни отец велел довести до приличествующего вида. Большую часть выгодно продал и купил ещё земель на востоке страны. А из самых лучших ювелиры замка Таскиллов создали колье.
Аннабель любовалась им всякий раз, когда спускалась с отцом и казначеями в подземное хранилище. В дрожащем свете факелов голубые бриллианты, на белом золоте вспыхивали ярче звёзд.
«Свет хранящие! Только вы знаете, как засверкают они при свете дня!» – юная наследница безотчётно улыбалась и неохотно возвращала семейную ценность в кованую шкатулку.
Она с детства знала, что на собственную свадьбу наденет белое платье – фасон его и стоимость менялись год от года по веянью придворной моды и по мере развития у леди Аннабель собственного вкуса (даже фаворитка отца – леди Белинда – признавала, что девочка подаёт надежды). Детали церемонии бракосочетания нередко обсуждались в тесном семейном кругу, хотя на её организацию Таскиллы, пожалуй, мало, чем могли повлиять.
Неизменными в свадебных планах Аннабель оставались лишь две вещи: то самое колье и жених.
Принц Генрих.
Первенец и наследник королевского трона.
Вынырнув из воспоминаний, Аннабель поняла, что медленно идёт вдоль высокого шкафа с книгами и свитками. Читать она не собиралась, но пальцы требовали занятия, а вышивка сейчас казалась верхом самоистязания.
Девушка вытащила сборник поэзии прошлого века, вернулась к столу и изящно опустилась в собственное невысокое кресло, стоящее напротив отцовского рабочего места.
Книга раскрылась на строчках её любимого поэта, но четверостишия плыли перед глазами. Аннабель захлопнула книгу и бросила её на стол.
– Отца до сих пор нет. Странно.
Обычно Гриффин Таскилл, даже изредка приезжая в родовой замок, работал в своём кабинете до поздней ночи. А утром ни свет, ни заря мог сесть на лошадь и отправиться осматривать собственные угодья. Крестьяне шептались, что он никогда не спит, а значит, приносит немалые жертвы в храмах Тёмных Богов.
Лишь верные люди знали, что самые любопытные вести со всех концов страны приходят именно под покровом ночи. А лучшее время для визита в собственные владения – неожиданное. Поэтому он всегда ехал из столицы в неприметной карете без герба и с минимумом охраны.
«Может, прогуливается в саду? В одиночестве – Белинда уехала к своему мужу на побережье… Нет, на него похоже».
Аннабель пересела со своего кресла в высокий стул отца, и рука её безотчётно потянулась к вскрытому уже сообщению с печатью Тайной канцелярии.
– Инцидент на границе… задержан лазутчик… – губы девушки шевелились, в попытке разобрать нарочито корявый почерк на грязноватом клочке бумаги, а глаза становились круглее – запрашиваемый выкуп… прекращены поставки…
Ситуация в корне менялась. Эдвина – та самая подруга, что отправила ей записку с нарочным, оказалась права. Планы девушки рушились, как карточный домик. И помочь могло только чудо.
«Или магия?.. Но если действовать, то стремительно. Эликсир? Наверняка среди одобренных хартией найдётся что-то достаточно действенное…»
Безумная идея, но что, если и вправду прогуляться по дальним уголкам обширного замкового сада? Что-что, а сварить приворотное зелье, благодаря науке Мисс Морриган, Аннабель смогла бы буквально из подручных средств. Почти из подручных – собиралась гувернантка в спешке, и ей некогда было отыскивать перепрятанный ученицей мешочек с фернскими порошками. Зелье с некоторыми фернскими добавками получится лёгкое, с кратковременным действием, но важнее эффект! Одно слово принца и… А что до летучести, так то даже лучше – свидетельства запрещённого воздействия тоже должны испариться.
«Ах, я опоздала – уже закат, а ехать в столицу ночью – безумие. Значит, завтра? Придётся просить аудиенции у Генриха. И повод придумать… Личный. Дружеский. Жаль, Белинда в отъезде, а то бы дала совет».
– Вся загвоздка в том, что он должен сделать предложение при свидетелях, – проговорила девушка вслух и поняла, что стучит пальцами по столу.
«… И духи надо с собой взять те, восточные, с вытяжками из семидесяти цветов. Чтобы запах зелья наверняка перебить».
Юная графиня изящно поднялась с кресла и направилась к окну. Отодвинула резким движением прозрачную занавеску, чтобы отворить окно и впустить свежий вечерний воздух. И…
«А это ещё что такое?..» – взгляд девушки буквально упёрся в синюю вазу с одинокой розой, поставленную на узкий каменный подоконник. – «Не отцовская. Не в его вкусе».
Алый цветок с отсеченными шипами чуть склонился навстречу багряному закату.
«О, боги, да это послание… – девушка с упавшим сердцем коснулась бархатных лепестков. – Значит, поздно ехать. Меня к нему просто не пустят».
Вдруг её осенило:
– Какая же я дура! Он знает! Понимает, какого мне, да ещё и издевается! Мерзавец! – Аннабель выдернула из вазы ни в чем не повинную розу, сломала стебель в двух местах и со злостью начала выдергивать нежные лепестки.
– Звёздочка моя, что случилось?
Девушка повернулась на тихий голос. Отец – невысокий, поджарый и с седыми волосами до плеч – как будто не решался войти в собственный кабинет. Раскрасневшаяся дочь с алыми лепестками на голубом подоле, должно быть, выглядела жутковато.
– Ты знал про отбор? – почти прошипела она.
Отец не ответил.
– А Генрих? Это он предложил? Или ваша Палата старпёров?!
– Палата Лордов. И, Звёздочка, у Генриха не было выбора, – отец всё же сделал несколько шагов внутрь кабинета, но не к собственному чаду, а к рабочему столу.
– Не защищай его! Я знаю, что весь этот фарс, – девушка сунула в лицо отцу сломанную лысую розу, – и в твоих интересах!
– Аннабель…
– Политика! – продолжала дочь, бурно жестикулируя. – Денежные потоки! Интересы государства! И нашей семьи, конечно же… мои интересы… – она судорожно вздохнула и закрыла глаза, чтобы унять набежавшие вдруг откуда-то слёзы. – Ты всё это тысячу раз говорил. А правда заключается в том, что мои интересы вы учитываете в последнюю очередь… сэр Таскилл.
– Аннабель, ты должна понимать, – начал, было, отец, увидевший уже и письмо от агента, не осторожно оставленное на столе, и синюю вазу, которую каким-то образом пронесли в его кабинет. Незаметно от верных слуг?
– Фернский мир, – перебила дочь. – Или моё будущее? Что тебе важнее?! Не отвечай… – она хотела добавить: «Я и так знаю», но глухие рыдания сдавили грудную клетку, и она поняла, что не может даже отдышаться.
А следовало собраться. Привести аргументы. Попросить помощи, в конце концов!
– Мисс Таскилл, – лицо сэра Гриффина застыло, а голос просел. – Вы, должно быть, не осознаёте, сколь важная миссия возложена на вас.
Понимала краем сознания.
И согласилась бы в более спокойном состоянии. Но настоящие эмоции оказались настолько болезненными! Всё рухнуло! Вся её жизнь, все мечты и планы…
«Неужели отец не понимает?»
– Прекратите истерику. Начитались мерзких книжонок…
Что-то лопнуло внутри Аннабель. Дослушивать она не стала. Взмахнув рукой, что в её исполнении всегда означало «и слышать ничего не желаю» (и всегда строго наказывалось), она, нарочито громко топая каблуками, вышла из кабинета.
И со всей дури хлопнула дверью.
Когда она однажды проделала подобное в отцовской лаборатории, получилось более эффектно. От громкого стука колбочки и реторты подпрыгнули на шатких столах с характерным звяканьем, а старая штукатурка осыпалась кусочками и облачками пыли. Было весело. Даже несмотря на то, что потом её строго наказали – заперли дома и не пустили на бал в честь именин лучшей подруги – Эдвины. А ведь там выступали танские акробаты, и специально для дочери Сэр Роад привёз с востока двух глотателей огня. Зато отец прислушался-таки к мнению дочери и через месяц – не сразу, чтобы она не возомнила, будто способна влиять на его решения истериками – выписал ей учителя по фехтованию. Неслыханный поступок. Наставник – мужчина! Фехтование! В обществе бы не поняли. И Аннабель тренировалась тайно, в зале, опечатанном магией Морриганши и под её присмотром, конечно же. И всё же… Тогда Аннабель верила в то, что отец действительно желает ей лучшего.
А теперь? В старом замке, сложенном из камня, где всё внутреннее убранство было сработано на века, хлопок двери остался просто хлопком двери.
«Он наверняка даже не вздрогнул. Просто замолчал и уселся за стол разбирать свои доносы и счётные книги».
Выместив злость на ни в чём не повинную дверь, Аннабель вздохнула полной грудью. Поправила волосы. Смахнула остатки потемневших смятых лепестков с подола и пошла обратно по коридору. Её всю трясло, и даже ноги и руки дрожали. Но лицо оставалось постным, будто не было минуту назад никакой безобразной сцены.
Она с детства привыкла, что у слуг повсюду глаза и уши. И догадывалась, что уже через несколько часов принцу станет известно, что Аннабель Таскилл – дочь Тайного Советника получила розу-послание.
Она миновала восточное крыло родового замка, но заходить в свои покои не стала – незачем служанкам знать, как горько умеет плакать их госпожа. Вместо этого Аннабель свернула в мрачноватый по вечернему времени узкий коридор, а из него начала подъем по спиральной лестнице к самой вершине западной башни.
Башней этой пользовались редко, поэтому светильников там не оставляли. А взять подсвечник Аннабель в расстроенных чувствах просто забыла. Но сгущающаяся темнота её не пугала. То там, то здесь, в каменной кладке виднелись узкие окна, пропускающие скудный после закатный свет.
А с балкончика на вершине башни открывался чудесный вид на вечернюю долину…
Справа мерцала редкими огоньками крестьянская деревня с торговой площадью, трактиром, башенкой церкви и скоплением домиков и домишек вокруг.
Слева тёмной глянцевой лентой долину пересекала река Лун, за которой начинался лес. И два берега соединялись каменным мостом, по которому в дневное время туда-сюда сновали охотники и лесорубы.
– Значит, отбору быть… – вопреки ожиданиям, слёз уже не было.
Не зря Мисс Морриган говорила, что физические нагрузки весьма полезны молодой леди. Они прочищают мозги и избавляют от ненужных душевных терзаний.
«Видимо, и в правду, избавляют,» – Аннабель вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух.
В голове прозвучала фраза отца: «Вы слишком самонадеянны, мисс Таскилл». И теперь она с ним соглашалась. Хотя это и не отменяет её досады по поводу участия в этом нелепом действе под девизом «борьба за сердце принца».
«Какая к тёмным борьба?» – эта мысль никак не хотела укладываться в её хорошенькой блондинистой голове.
С самого первого бала она, будучи завиднейшей партией, только и делала, что принимала комплименты и ухаживания ото всех мужчин брачного возраста, которые в изобилии окружали её. Даже от принца Генриха.
С западной башни она не видела Круглого озера, в которое впадала река Лун, и из которого вытекала, слегка раздобрев. И может быть, сейчас это было к лучшему – то озеро одним своим видом воскрешало в Аннабель непрошеные воспоминания…
О летних пикниках, на которые съезжались девицы и юноши со всего королевства. С нянями, незамужними тётками и гувернёрами. Взрослые делали вид, что держатся в стороне. Дети же – а именно детьми они тогда и были – играли в салки, катались на качелях и лодках под присмотром слуг. Мальчишки затевали целые военные кампании. Девушки, разморенные на солнце, стремились подражать старшим женщинам. Они усаживались кружками на скатертях, откусывали бутерброды ма-аленькими кусочками и вели светские беседы, состоявшие, по сути, из обыкновенных сплетен, небылиц и мелкого хвастовства.
Зимой картина менялась. Гости замка в это время исчислялись буквально несколькими семействами, зато приличия позволяли играть в снежки всем вместе – мальчишкам с девчонками. И катания с пригорков на санях Аннабель очень любила.
Чудесное было время!
Генрих и его братья часто гостили в имении Таскиллов. И относился к ним сэр Гриффин так же, как и к родной дочери – чаще оставляя на попечение наставников. Но и в некоторые дела страны посвящал, если полагал таковые приемлемыми для детских ушей. И велись подобные разговоры во время ужинов.
В подобных обстоятельствах идея о браке Аннабель и принца Генриха прямо-таки витала в воздухе. Пусть кулуарно, намёками, но такая договорённость существовала.
«А теперь – нет».
– О, Генрих… Что тобой движет? Не терпится поиграть в большого политика? Понятно желание короля и палаты лордов: отборы во все времена были зрелищами, способными надолго отвлечь умы народа. А может, тебе баб не хватает? Но я бы стала благоразумной женой!.. И эта гадкая роза. Так низко. Как знак того, что меня уровняли со всеми, – Аннабель снова бросило в дрожь от одной только мысли, что ей придётся, бороться за право сочетаться браком с собственным женихом!
«Бывшим женихом… который снова может стать нынешним? Бре-ед!» – Налетел порыв ветра, и девушка зябко поёжилась.
– Когда, интересно, они объявят о начале отбора? Завтра?.. Народ будет счастлив, – из губ её вырвалась усмешка. – Нечасто выпадает возможность законно позубоскалить над невестой-выскочкой. И если я проиграю… О, боги, – она обхватила голову руками. – А может, разумнее отказаться?
Но память тут же подкинула приятные, вопреки увещеванию подруг, ощущения от первого поцелуя Аннабель. Который тайком урвал… «Конечно же, Генрих, Тёмный его побери!.. Но мы тогда были уверены, что поженимся через пару лет!»
А ещё мисс Таскилл вдруг, впервые за много-много лет, вспомнила о существовании своего альтернативного жениха – наследника северного графства – рыжего Альберта Сморта, к несчастью пережившего оспу.
Вспомнила и содрогнулась.
«Вряд ли за те пару лет, что мы не встречались, Альберт стал симпатичнее».
С минуту она смотрела на реку, подёрнутую мерцающим лунным светом. А потом мысленно приказала себе собраться. Тело её сразу выпрямилось. Подбородок мягко поднялся, а руки крепко вцепились в каменную кладку балкона.
– Ну, нет. Нельзя отказываться от мужчины своей мечты. А от трона – тем более. Как там говорила Белинда? В любви, как в военной кампании? Что ж. Кого-то ждёт разгромное поражение! И, Светлые с Тёмными мне в свидетели, это буду – не я…
Глава 1 На Королевском тракте
Карету трясло.
– И это Королевский тракт? – Имоджен хотелось плакать.
Не от того, что она почти неделю тряслась по плохим дорогам в лучшей карете своего графства – скрипучей развалюхе на вечно отваливающихся колёсах. Не оттого, что мыться приходилось раз в несколько дней в холодной речной воде, и то, если повезет. Ночевали, кстати, вообще под открытым небом. Потому что деньги на постоялые дворы решено было экономить, чтобы купить хотя бы одно приличное платье, пошитое в столице.
Имоджен согласна была терпеть даже то, что напротив неё сидела тётка Борга – старая дева с запахом… ото всюду! От бестактности которой хотелось уже просто выть. Но что поделать? Леди не может путешествовать без компаньонки. А отфилдские подруги Имоджен не показались матушке в достаточной мере благоразумными для дальнего путешествия.
Впервые за долгое время графиня Ковард заплакала оттого, что обещанию кучера – доехать до столицы засветло – не суждено было сбыться. Уж час как выехали на лучшую дорогу королевства, а разницы Имоджен ей-богу не ощутила. Как пить дать, карета застрянет в пути, когда от тряски на ямах и выбоинах снова разболтается заднее колесо. И кучер будет чинить его несколько часов, вырезая тупым ножом «притычки» из окрестных деревьев. И лучше бы колесо отвалилось рядом с дубовой рощей, потому что из мягких тополей и осин выходили совсем уж недолговечные крепления – теперь-то Имоджен в этом разбиралась.
Девушка тяжело вздохнула, смиряясь с тем, что неожиданно трудный путь в столицу продлится ещё на один день.
– Или два.
– Чего это ты там бормочешь, Имоджен? – тётя Борга не смогла остаться в стороне от нового повода для разговора.
«Имоджен… Буэээ…», – вообще-то ей всегда хотелось, чтобы её называли Джейн или Дженни. Именно так к ней обращались в детстве. Конечно же, в домашней обстановке. Но когда Имоджен исполнилось десять лет, мать объявила, что теперь она уже взрослая и должна гордиться именем прабабки, в честь которой её и назвали. И все – родные и слуги, и даже подружки стали называть её только по имени, записанному в книгу Светлых. А прочие обращались не иначе, как мисс Ковард.
– Удивляюсь, тётушка. Вот вроде и едем по главной дороге королевства, а такое чувство, будто на дальние фермы отправились, – ответила Имоджен настолько кротко, насколько это было возможно.
Ибо на очередном ухабе карету мотнуло так, что с лавки свалился мешочек с яблоками.
– Дождями, верно, размыло дорогу-то, – зевая, ответила тётка, даже не дёрнувшись в сторону упавшего раскрытого мешка.
– Но лето выдалось на редкость сухим. Урожая едва хватило, чтобы покрыть королевские подати, – дочь графа наклонилась, чтобы собрать выпавшие яблоки обратно в мешок. – А к весне нам самим придётся затянуть пояса. Если только…
– Если только что? – тётка Борга и не думала скрывать насмешливый тон. – Надеешься, породниться с королевской семьёй?
Вспотевшей Имоджен, собирающей пыльные яблоки из-под лавок кареты, эта мысль показалась настолько далёкой от действительности, что…
– Это решило бы все наши проблемы, – крякнула Борга. – Даже мне обеспечило бы безбедную старость.
«Что вы, тётушка? Вы ещё так молоды. Наверняка в столице найдется приличный мужчина, который сможет составить ваше счастье… – должна была ответить графиня согласно приличиям, но промолчала. – Не сможет. Не сможет она найти мужчину. А тот тем более не сможет составить ей счастье. Бедный-бедный мужчина…»
– А ты скажи, хочешь понравиться принцу? – хрюкнула тётка, что в её исполнении означало веселый смех. – Молчишь? Всю дорогу молчишь о нём…
Имоджен почувствовала, что покраснела ещё больше. И действительно ничего не ответила.
Она выпрямилась, завязала мешок с яблоками, задвинула его под свою лавку и села прямо, уставившись в окно.
«Пусть думает, что хочет. Даже если не выгорит с Генрихом, попробую найти жениха поприличнее, чем Донован Ривз. Не какого-то там барона, а графа. А когда выйду замуж, то никогда не приглашу к себе в гости тётушку Боргу. И матушка не посмеет больше навязывать мне общество этой женщины, которая даже одевается неподобающе – будто торговка. Не говоря уже о неприличном поведении». Лицо её в этот момент, должно быть, выглядело некрасивым.
Была у Дженни дурная привычка сжимать губы в ниточку, в минуты душевного непокоя. Памятуя об этом, девушка постаралась расслабить губы – скверные привычки следует искоренять – и подумать о чём-то приятном.
«Принц Генрих…»
Вообще-то, чем ближе их старенькая карета подъезжала к столице, тем больше робела Имоджен. Всё её тело начинало меленько подрагивать от мысли, что она будет участвовать в отборе невест для самого принца!
Победить?
На это она не рассчитывала. Состояние их семьи не делало её завидной партией. Да и особой красоты Имоджен за собой не замечала. Да, стан её стройный, а грудь достаточно высока. Но в Отфилде живут девушки гораздо более привлекательные, чем она. С плавной походкой и более узкими талиями. Имоджен не родилась блондинкой, как мама, или огненно-рыжей, как тётя Оливия, а унаследовала ореховый цвет волос отца. И его же широковатый нос. А собственные глаза, чуть тронутые зеленцой, казались девушке мелковатыми. «Да ещё и эти узкие губы…».
Но парни заглядывались на дочку Коварда. И на редких балах она не простаивала у стены, а комплименты, от партнёров по танцам не казались девушке сказанными из вежливости.
Обо всём этом она размышляла в дороге. И нет-нет, да и прокрадывалась в душу слабенькая надежда… И сердце неслось вскачь, разгоняя жар по телу и дурманя рассудок…
В такие моменты Имоджен ни о чём больше не думала. Все её мысли почему-то сосредотачивались на красиво-очерченных губах принца Генриха, которые вот-вот её поцелуют… И на сильных, но нежных руках, которые деликатно обхватят её тонкую талию, затянутую в атласный корсет…
«Кхм-кхм… Нет у меня платья из атласа,» – какая-то мелочь вот обязательно вклинивалась в любовную грёзу, и та рассеивалась, как дымок от задутой свечи. А Имоджен глубоко вздыхала.
И продолжала обдумывать приезд в столицу, пытаясь заранее предугадать все возможные трудности. «Сначала надо будет заехать на постоялый двор, потому что сбор невест в Летней резиденции состоится только через три дня. За это время придётся обыскать всю столицу, но найти подходящее платье по последней моде, или хотя бы по предпоследней. А надо ещё успеть подогнать его по фигуре. Ой… тётя Борга, конечно же, будет преследовать меня повсюду до тех пор, пока я не поступлю под опеку устроителей Отбора. И платье постарается выбрать самое дешёвое. А мне, наоборот, подороже нужно! Вот бы удалось купить атласное… И ещё потребуется найти какое-то жильё кучеру – не на улице же его оставлять».
«А Генрих… Наверное, изменился. Вырос. Он, конечно же, меня не вспомнит».
Зато помнила Джейн.
Она впервые увидела принца в день Сочетания Светлого Бога и Светлой Богини – самый длинный в году. В тот год он выдался солнечным, что считалось хорошей приметой.
Люди по всей стране устраивали торжественные шествия к храмам Света. И самое зрелищное – со статуями Светлых Супругов высотой в три человеческих роста – проходило в столице страны.
В День Сочетания король всем просителям раздавал всяческие милости. И отец, наступив на гордость, прибыл в столицу, чтобы добиться отсрочки по прошлогодним податям.
Мать долго уговаривала его, чтобы он взял с собой в поездку 13-летнюю Имоджен. Никакие доводы, о том, что девочке надо посмотреть мир, не помогали. И лишь упоминание о том, что приобретённые связи в будущем помогут найти более достойную партию, чем отпрыск барона Ривза, возымели нужное действие.
И странно, четыре года всего прошло, но тот путь в столицу не показался Имоджен настолько утомительным, как нынешний. «Может, дороги тогда были лучше? Или карета исправнее?»
Столица же запомнилась белыми лепестками в воздухе. Их сыпали с балконов счастливые горожане, а лёгкий ветерок подхватывал и уносил в небо, чтобы отпустить над толпами стоящих внизу.
Имоджен с отцом и небольшим отрядом верных людей въехали в Лундевик в день праздника, и сразу попали в гущу народа. Толпы людей – столько провинциальная аристократка за всю свою жизнь не видела. «И все нарядно одеты…»
Широченная мостовая – шириной с главную площадь родного Отфилда – вела от королевского замка к Светлому Храму.
С обоих сторон главную улицу заполняли люди. А по центру одна за одной, степенно ехали открытые повозки, украшенные цветами и запряжённые белыми лошадьми. В повозках восседали члены королевской семьи в кипенно-белые нарядах с серебряной вышивкой, и их многочисленная свита.
Известнейшие люди государства улыбались народу и махали руками направо и налево. А простой люд восторженно восхвалял их и тянул руки, чтобы хотя бы прикоснуться к попонам лошадей и стенкам повозок. Лепестки оседали на головы и лица сильных мира сего, и те, приветственными взмахами, незаметно стряхивали с себя божественную благодать.
Стоять в толпе пришлось долго.
Издалека доносилась приятная уху музыка. Подобных переливов Имоджен никогда не слышала. Люди говорили, что это играет оркестр на маленькой площади у Храма. Но места там хватит лишь для королевских лошадей, поэтому народ, проводив процессию, по большей части разбредался по рыночным площадям, где поставили столы со снедью и бесплатно разливали эль.
Аудиенция короля началась в три часа пополудни и продолжалась до самого вечера. Всё это время Коварды с прочими просителями стояли вдоль стен в тронном зале. Весь первый час Имоджен глаз не сводила с трёх позолоченных тронов, на которых величественно восседали златоволосый король Рейнард, королева Ирма в серебряном платье и их сын Генрих. Казалось, золото сплавилось с серебром, чтобы породить нечто новое и более прекрасное – таким виделся Имоджен принц.
Очередь отца Имоджен наступила в самом конце приёма. И прежде чем пожаловать свою милость, златоволосый король Рейнард долго раздумывал и шептался с советниками.
Имоджен запомнила, как потом они на негнущихся ногах вышли из замка в длинный праздничный вечер. С чувством запятнанной гордости, но выполненного долга перед жителями графства.
На королевское празднование Ковардов не пригласили.
Поэтому их отряд, не смотря на усталость и голод, решил не оставаться на ночь в пьянствующем городе, где, то тут, то там раздавались веселые песни, смех и ор, а дорогу то и дело преграждали шатающиеся мужчины и женщины.
Та ночевка на берегу реки Лун показалась 13-летней девушке не в пример веселее, чем пережитые недавно остановки. Поужинав хлебом и колбасами, Имоджен быстро уснула.
Но прежде чем глаза её сомкнулись, она увидела в небе падающую звезду – слезу Светлой. И успела загадать желание. Детское, может быть, но в ту ночь она правда очень верила в чудо. Верила в то, что тот 16-летний, весь какой-то узкий юноша, который сидел подле отца и с усердием внимал происходящему – и есть её наречённый.
«Я хочу выйти замуж за принца Генриха. Светлая, помоги!»
В ту ночь Имоджен приснились его белокурые волосы, серые глаза и почему-то чуть торчащие в стороны уши.
– Дженни…
– Откуда ты знаешь моё настоящее имя?
– Настоящее? Нет… Но тебе оно больше подходит.
– Я смотрела на тебя весь вечер…
– А я – на тебя.
– Ты так сосредоточенно слушал…
– Конечно… ведь когда-нибудь я стану королём.
– Ты мне понравился…
– А ты – мне… Приедешь снова?
– Да! …Не знаю… Когда?
– И я не знаю… но что-нибудь придумаю. Мы ещё встретимся Дженни Ковард. Обещаю.
– Я буду ждать…
– И я…
– Столица на горизонте! – хриплый голос откуда-то сверху и сбоку одновременно, будто по голове ударил.
– Проснись, Имоджен, – вторила кучеру Борга и трясла племянницу за плечи. – Скоро закат, а на закате, сама знаешь, нельзя засыпать. А то твоя душа…
– …уйдёт вслед за солнцем в нижний мир. Да, тётя, я хорошо это знаа… – широко зевнула Имоджен и потёрла глаза.
Хотелось ещё сладко потянуться, но… Леди не зевают и не потягиваются при посторонних, если эти посторонние – не личная служанка и не горничные.
