Текст книги "Флёр-о-Флёр"
Автор книги: Олег Селиверстов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Лера встала и в раздумье подошла к окну. В дождливой темноте тоскливо завывал ветер, в ответ ему где-то жалобно тявкала собака.
* * *
«Господи, что же я делаю? – подумала Лера, трогаясь в потоке машин с перекрестка. – Но разве человек может всегда объяснить, почему он совершает тот или иной поступок?»
Сумерки размывали очертания города, автомобили зажгли фары. Проскочив мимо шумной площади, Лера повернула направо и оказалась перед вытянутой белой вывеской с черной надписью «Кафе Бульвар». Часы показывали почти пятнадцать минут восьмого. Минутная стрелка вот-вот коснется блестящего камушка на востоке, а встреча в семь. Лера поправила шейный платок (в модном журнале говорилось, что весной в Париже все носят платочки) и недовольно хмыкнула, досадуя на себя за то, что специально тянет время и старается опоздать в надежде, что Рами не дождется ее. Ладно, будь что будет.
Она достала из сумочки помаду и откинула в салоне верхний козырек, где располагалось зеркальце с боковыми подсветками.
Приведя себя в порядок, Лера вышла из «Пежо», поправила прическу, ради которой пожертвовала обедом, и направилась к входу в кафе.
Дверь открылась с легким нарочитым скрипом. В полутемном зале было немноголюдно. На столах горели свечи.
– Добрый вечер, – к Лере подскочил официант в клетчатой рубашке. – Желаете поужинать?
– Меня ждут, – ответила она, заметив за столиком в углу одинокую фигуру.
Официант метнул на нее оценивающий взгляд.
– Что-нибудь не так? – строго спросила Лера.
– Все в порядке, – он отвел глаза. – Вас ждет мужчина в…э-э-э…
– Да, именно он, – подтвердила Лера, удивляясь, что официант замялся на слове «маска». Рами говорил, что в этом кафе он частый гость и к нему все привыкли.
– Тогда проходите, пожалуйста. Вон туда, – официант показал на столик.
Оказывается, все не так уж и сложно, если вести себя естественно и непринужденно.
Лера подошла к столику и встала с правой стороны. Оглянулась – никто не обращал на них никакого внимания.
– Здравствуйте. – Она старалась не смотреть в сторону сидящего мужчины в плаще с поднятым воротником и серой шляпе, надвинутой на лоб. Тот молча кивнул и, не вставая, сделал приглашающий жест.
Пламя свечи колыхалось, отбрасывая суетливые тени на клетчатую скатерть и перчатки незнакомца.
– Вы Рами? – переспросила Лера, на всякий случай, присаживаясь на стул. Она никак не осмеливалась взглянуть на него.
«Надо что-то сказать. Или спросить. Но что?», – Лера поправила нож с вилкой, передвинула ровнее тарелку, переложила папку с меню. И продолжала молчать.
Рами кашлянул. Один раз, потом второй.
– Простите, все так необычно, – наконец произнесла Лера, рассматривая квадратики на скатерти. – Понимаете…
– Что будете заказывать? – вынырнул из полумрака официант.
Лера подняла глаза и тут же опустила. Она увидела лицо. Точнее, маску.
– Кофе, пожалуйста, – торопливо произнесла она и снова подняла голову.
Маска была карнавальная, в венецианском стиле. Одна половина – черная, другая – светлая, раскрашенная тонкими витыми линиями и отделанная позолоченной тесьмой по периметру. Маска закрывала большую часть лба, весь нос и почти все скулы. Рот оставался свободным.
Узнать, кто скрывается под маской, было совершенно невозможно.
– Как в кино, – невольно улыбнулась Лера и тут же смутилась: – Простите.
Человек в маске улыбнулся в ответ и развел руками. Через прорези блеснули глаза, цвет которых в полумраке было не разобрать.
– Пожалуйста, ваш кофе, – официант поставил перед Лерой чашку. – И ваш кальвадос, сэр. Будете заказывать горячее?
– Нет, спасибо, – отказалась Лера.
Официант попытался взять со стола меню, но Рами перехватил его руку.
– Оставить? – переспросил официант, увидел утвердительный кивок и отошел.
Рами взял меню и протянул Лере.
– Я не хочу. Я не голодна.
Он продолжал настаивать.
А почему бы действительно чего-нибудь не съесть? Надо же что-то делать! Лера взяла меню и выбрала салат из овощей с курицей.
Когда официант принял заказ, Лера попросила его заправить салат майонезом, а не оливковым маслом, как было написано в меню. Потом встала и пошла вымыть руки.
На самом деле сбежала, потому что неожиданно для себя испытала разочарование. Она так много думала об этой встрече, чего-то боялась, рисовала яркие картинки, а все оказалось намного проще и банальнее.
В туалетной комнате Лера пробыла довольно долго, раздумывая, как ей быть. Наконец решила, что экстрим и приключения вовсе не для нее, что она съест салат и сразу уйдет. А потом напишет письмо, в котором извинится и откажется от предложения.
Сняв с шеи платок и засунув его в сумочку, Лера вернулась за стол. Рами сидел, откинувшись на спинку стула, изучая наполовину пустой бокал с кальвадосом. Рами был без шляпы. Его голову покрывала черная бандана, которую Лера не заметила, когда пришла. Вспомнилось, что так был одет Зорро в фильме, который они с Бонни недавно смотрели в кинотеатре. А еще так иногда в голливудских фильмах одеваются крутые негры: шляпа, а под ней бандана.
Лера пробормотала извинения и принялась за салат, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно. Произносила фразы типа: «Здесь неплохо», «Хорошо готовят», «Уютно», и постоянно опускала глаза. Было очень непривычно говорить одной. И чувствовать себя немного дурой.
Рами слушал, его губы изображали подобие улыбки. Казалось, он догадался, что это их последняя встреча.
Зазвонил мобильный. Кирилл. Лера обрадованно вытащила телефон из сумочки. Хотела отойти, но потом решила, что пусть Рами слышит и знает, что у нее есть молодой человек.
– Чем занимаешься? – спросил Кирилл.
– Ужинаю…
– С кем?
Лера взглянула на Рами и, увидев, как он приложил палец к губам, ответила:
– У меня деловая встреча.
– Ты чем-то встревожена?
– Все в порядке. Я тебе перезвоню попозже, мне неудобно разговаривать. Прости, пожалуйста.
– Ладно, – буркнул Кирилл.
Лера спрятала телефон в сумочку.
– Это мой парень. Он владеет автосервисом.
Рами достал ручку и написал на салфетке:
«Свадьба?»
– Пока нет. – Лера грустно рассмеялась, затем посмотрела на недоеденный салат, вздохнула и встала. – Извините, мне пора. Спасибо за ужин. Я пойду, мне еще домой за город добираться.
Рами понимающе улыбнулся. Как много может выражать улыбка, если в нее внимательно вглядываться: печаль, одиночество, крушение надежд. «Он или неплохой артист, или очень несчастный человек», – промелькнуло в голове. Ей вдруг показалось, что глаза в прорезях маски потухли.
– До свидания.
Рами встал, достал из пакета сверток, по форме напоминающий книгу, и протянул Лере.
– Это мне?
Он кивнул.
– Спасибо. Не стоило…
Он настойчиво протягивал. Пришлось взять. Бумага была матовая и тисненая. Может быть, сказать ему, что она решила отказаться? Нет, лучше потом, вдруг она передумает? Лера поблагодарила за подарок и быстрыми шагами направилась к выходу.
На улице ветер хлестко ударил по щекам и попытался злобно растрепать прическу. Лера села в машину, включила зажигание, но не трогалась, глядя на двери кафе. Интересно, когда Рами идет по улице, то действительно не снимает маску?
Подождав десять минут и поняв, что он, видимо, наблюдает за ней, Лера позвонила брату. Чувства переполняли ее. Необходимо было с кем-то поделиться, развеять сомнения и получить поддержку. Виктор оказался дома. Лера сказала, что сейчас заедет к нему, и вырулила на проспект.
* * *
– Просто прелестно – человек в маске! И нем, как рыба! Загадка, авантюра! И ты хочешь отказаться? Сестра, ты ничего не понимаешь. Познакомь меня с ним. За четыре тысячи долларов я его с любой дамочкой сведу. Утрилло умрет от восторга! Ха-ха!
– Пожалуйста, Виктор, я же просила никому не рассказывать!
– Да ладно, не скажу, не скажу…
Они пили на кухне чай. На стене громко тикали часы с фиолетовыми маками. За окном подвывал ветер. Лера с Бонни, обнявшись, сидели на угловом диванчике. Виктор измерял шагами куцее пространство кухни, доказывая сестре, что она не должна отказываться от контракта.
– Лулу, разве ты не хочешь заработать?
– Но, Виктор, – запротестовала Лера, – дело не в деньгах. Я уже объясняла. Как можно общаться с тем, кто постоянно молчит? Я не знаю, что говорить, что делать.
– Какая тебе разница, пусть себе молчит. За четыре тысячи долларов можно и потерпеть. Я тебе сколько должен?
– Ты что, забыл?
– Конечно, помню: две или… три тысячи долларов? Ха-ха!
– Виктор, не паясничай, я с тобой разговариваю серьезно, как со страшим братом, а ты все шутишь. Понимаешь, я не вижу его глаза, и это меня пугает.
– Тетя Лера, а ты возьми папу в долю, – предложила Бонни. – Он с тобой сходит на следующую встречу.
– Нельзя. – Лера строго посмотрела на племянницу. – Это секрет.
– Он где-нибудь спрячется, – настаивала девочка.
– Например, под столом! – Виктор расправил широкие плечи.
Все рассмеялись, а он продолжил:
– Лулу, чего ты испугалась? У парня проблемы, он надел маску. Ну и что здесь плохого? Это наоборот хорошо. Если бы все носили маски, сколько бы уродов ты не увидела! Посмотри вокруг – одни мерзкие хари, нарисовать некого. – Виктор возбужденно теребил бороду. – Ты знаешь, моя шляпа тоже многим не нравится, а мне плевать на них. И твой знакомый тоже плюнул на всех и надел маску. Слушай, Лулу, а может, он дал обет молчания, как сарацин?
– Не знаю.
– Ты спроси в следующий раз.
– Пап, а ты сам бы надел маску? – спросила Бонни.
– Да легко! Боюсь, только меня сразу в полицию заберут. Подумают, что пришел грабить винный магазин. – Виктор расхохотался. – А не выпить ли нам?
– Виктор… – Лера посмотрела на него укоризненно.
– Взяли бы бутылочку портвейна, поболтали…
– Пап, ты же обещал сегодня не пить. – Бонни нахохлилась.
– А ты вообще молчи, обещала в школе вести себя прилично, а сама мальчика избила. Теперь меня к директору вызывают.
– Он первый начал…
– Да знаю я твои «первый начал», – Виктор с любовью посмотрел на дочь. – Не дуйся. И налей отцу еще чаю. Сказал, что сегодня не буду пить, значит, не буду. – Виктор достал из кармана табак и трубку. – Раз вы не хотите пить портвейн, то подымим.
– Не кури, пожалуйста, и так голова болит, – взмолилась Лера.
– Да что вы все сегодня на меня набросились! Бунт на корабле? Что мне, в собственном доме и покурить нельзя? – отмахнувшись, он раскурил трубку и смачно затянулся. – Беллиссимо!
Лера промолчала.
– Четыре тысячи долларов, – продолжал Виктор. – Везет же некоторым. А ты возьми с этого «немого сарацина» аванс – тысячу, а лучше – две тысячи. Если не выгорит соблазнить ту дамочку, ты уже свое заработала. А, сестра?
– Неудобно.
– Ох, уж эти твои «удобно – неудобно»! Тут за двести баксов целый месяц мольберт мажешь, и никто не ценит. А здесь – халява, да еще и приключение.
– Дают – бери, а бьют – беги, – многозначительно добавила Бонни, разливая чай.
Виктор опять расхохотался.
Посидев еще немного, Лера стала прощаться. Они вышли в коридор. Бонни убежала в комнату.
– Лулу, а не дашь ли ты бедному художнику пятьсот рублей взаймы? До понедельника? А лучше – до выставки, – глядя в потолок, вежливо попросил Виктор.
– Нет.
– И не смотри на меня так, не пропью! – вспылил Виктор. – Красок надо купить. И на телефон положить.
Лера достала из сумочки кошелек и неохотно протянула брату пятьсот рублей.
– Спасибо, сестра. – Виктор взял деньги и сунул в карман джинсов. – А у тебя чудная прическа. Ты похожа на Мэрилин Монро!
– Она мне не нравится.
– Зря. Знаешь, сколько у нее было богатых любовников? Даже сам президент. А у тебя – один автослесарь, а второй – немой в маске.
– Сейчас обижусь и заберу деньги обратно.
– Пардон муа… Сорри, – засмеялся брат, – шучу.
Он чмокнул ее в лоб.
– Тетя Лера, – Бонни выбежала из своей комнаты, – вот, передай бабуле от меня рисунок.
Виктор недовольно хмыкнул.
– А что, – Бонни посмотрела на него, – рисунок тоже нельзя?
– Рисунок – можно…
– Всем пока! – попрощалась Лера, положив рисунок в сумку. На нем акварельными красками был нарисован красный гоночный автомобиль с надписью на боку «Ferari».
– Аривидерчи! – ответили ей брат и Бонни.
Отъезжая от пятиэтажки, Лера увидела, как из дверей подъезда показалась фигура в пальто и шляпе. Виктор. Он огляделся по сторонам и направился к освещенной витрине минимаркета. «Точно за вином», – вздохнула Лера, но останавливаться не стала.
* * *
Усевшись с ногами на кровать, Лера включила светильник и вскрыла матовую бумагу свертка, который ей подарил Рами. Роман «Триумфальная Арка», Эрих Мария Ремарк. На обложке – силуэт человека в блеклом освещении фонарей. Голые ветки деревьев, темные арки моста. Она улыбнулась и, вспомнив встречу в кафе, подумала, что не такой уж он и страшный – человек в маске. По крайней мере, на маньяка-убийцу вовсе не похож, скорее, на артиста какого-нибудь. Виктор прав: надо попросить аванс. А если у нее не получится или ей не понравится, она вернет деньги.
Лера наугад перелистала страницы книги:
«… Он рассматривал ветку орхидеи, лежавшую на столе между картонками от шляп и корзиной с виноградом и персиками, – белые цветы, похожие на бабочек, испещренных сладострастными красными сердечками…»
Закрыв книгу, Лера непроизвольно усмехнулась. Опять орхидеи! Ее снова охватило чувство, что они с Рами чем-то похожи. «Интересно, что с ним случилось такого страшного, что теперь он скрывает свое лицо, руки и голос? И какой он на самом деле? Может быть, весь в ужасных шрамах?» Перед глазами неожиданно возник образ отца в больнице: высохшее сморщенное лицо, выцветшие всклокоченные брови и ничего не выражающие глаза. На него было неприятно смотреть, как будто это был не ее родной отец, а совсем чужой человек. Лера с горечью вспомнила, как он пытался с ней поговорить, протягивая костлявую руку, а она отводила взгляд и придумывала тысячу причин, чтобы побыстрее уехать. Видимо, время безжалостно убивает в нас тех маленьких любящих детей, которые каждый вечер с радостью бросаются родителям на шею.
Она положила книгу на тумбочку, встала с кровати и включила компьютер. Замерцал серо-голубой экран.
«Добрый вечер, Рами. Точнее, ночь. Я согласна. Но только при одном условии: мне нужен аванс – две тысячи долларов. Если из этой затеи ничего не получится, то аванс останется у меня.
Спасибо за Ремарка.
Валерия».
Лера немного подумала и стерла последнюю букву имени. Получилось «Валери». Затем, достав французский словарь, добавила в конце письма:
* * *
– Как прошел день? – замерцал синими буквами на экране компьютера вопрос Рами.
– Нормально. – Лера вздохнула. На работе боссу опять не понравились эскизы рекламного буклета, и он обещал лишить ее премии.
– Ты получила мое письмо?
– Да.
(В письме, которое Рами прислал днем, он согласился на ее вчерашние условия).
– Как настроение?
– Отличное!!! Опять поругалась с мамой.
– Ты говорила, она у тебя строгая. Похожа на воспитательницу.
Лера улыбнулась, поняв, что он специально шутит, чтобы разговорить ее.
– Ты все перепутал. Не на воспитательницу, а на настоятельницу католического монастыря. Однажды в детстве, когда я взяла без спросу деньги, она поставила меня на колени в угол на горох.
– Это жестоко.
– Но справедливо. Она всю жизнь проработала начальником канцелярии в городской мэрии, поэтому привыкла к порядку и дисциплине. Потом ушла на пенсию по инвалидности. У нее проблемы с ногой. Не работает уже почти два года. Сидит дома и готовит для меня ужины. Ну и воспитывает.
– Может быть, ей одиноко?
– Она сама виновата. Умудрилась за пару лет поругаться почти со всеми знакомыми. – Лера вдруг осознала, что Кириллу она никогда не рассказывала про маму. А Рами – легко. – Иногда мне кажется, что она очень устала от жизни.
– Жизнь – это разочарование. Чтобы легко умереть, нужно разочароваться и устать. Главное, чтобы это не произошло раньше времени.
– Но человек всегда кого-то любит: друга, женщину, детей. А кто-то любит его.
– Друг предает, женщина изменяет, дети уходят.
Лера почувствовала неприятный холодок на коже. Почему в его словах иногда сквозит такая тоска и неверие в человека?
– А Бог? Разве можно разочароваться в Боге?
– Об этом мы узнаем, когда придет черед умирать.
– Знаешь, Рами, мне кажется, что нужно верить в лучшее. Иначе зачем жить?
– Ты права, я неудачно пошутил. Конечно, лучше верить в сказку, чем впадать в депрессию. Почему ты вчера ушла из кафе такой печальной? Стеснялась или я тебя напугал?
– Было как-то непривычно.
– Страшно и отталкивающе?
– Не знаю. Однажды я увидела в пригородном поезде женщину, у которой по самые глаза была марлевая маска. Вагон был переполнен, но на сиденье рядом с ней никого не было. Я тоже не села.
– Даже к обычным лицам порой приходится долго привыкать. «Мы носим лица, как маски, которые носим, как лица…»
– А твоя маска – венецианская?
– Ты угадала, ее привезли из города мостов и туманов. Она тебе понравилась?
– Да, красивая и необычная. В ней есть загадка. Одна сторона – черная, другая – белая. Почему?
– Как день и ночь, как добро и зло…
– Жаль, что глаз не видно.
– Почему?
– По глазам можно определить, говорит человек правду или лжет.
– Ты опять сомневаешься и не доверяешь?
– Нет. Я просто неудачно пошутила.
– Тогда обсудим еще раз условия контракта.
– Слушаюсь!
– 1. Ты работаешь моей помощницей (секретарем-референтом): сопровождаешь меня, когда это необходимо, по моему указанию встречаешься с людьми, общаешься с ними или передаешь необходимые вещи. Например, письма, цветы, посылки и т. п. После каждой встречи, вечером, обсуждаем детали встречи и другие вопросы.
2. Словесно общаемся только через Интернет.
3. Ты действуешь строго в рамках моих указаний. При возникновении вопросов отправляешь их по электронной почте.
4. Ты не должна пытаться узнать, кто я. Например, следить за мной. Если это произойдет, то контракт будет тут же расторгнут, и ты вернешь аванс.
5. Срок контракта – два месяца. Оплата – четыре тысячи долларов. Аванс – две тысячи долларов.
6. Все, что будет происходить, необходимо держать в строгой тайне. Вопросы есть?
– Да. Почему мы не можем общаться СМС?
– Мне не нравится этот вид связи.
– Контракт будет в письменном виде?
– От имени кого? (веселый смайлик). Если ты мне не доверяешь, то не стоит начинать.
– Если что-то будет выходить за рамки приличия или закона, я могу отказаться это выполнять?
– Да. Если я попрошу тебя раздеться на людях, ты можешь отказаться.
– У меня плохая фигура?
– Божественная. Как у Венеры Боттичелли. Еще вопросы?
Лера рассмеялась и несколько раз повернулась на кресле. Потом ненадолго задумалась. Конкретных вопросов в голове больше не было, остались одни размытые эмоции и опасения.
– Мне все ясно. Какое следующее задание?
– Встречаемся в воскресенье, в четыре часа в кафе «Камелия». Не удивляйся, что я буду с цветами. В этом кафе меня не знают, поэтому для них наша встреча – это встреча двух влюбленных. Мужчина делает сюрприз своей девушке. Он в маске. Понятно?
– Да.
– Надеюсь, ты была когда-нибудь влюблена?
Леру это так возмутило, что если бы он был рядом, она бы бросила в него чем-нибудь.
– И даже замужем!
– Очень хорошо. Опыт в любви – незаменимая вещь. Завтра обсудим детали. Пока.
Она хотела еще раз переспросить, что значит «играть роль влюбленных», но Рами отключился. Зеленая ромашка ICQ стала красной.
Лера с сожалением выключила компьютер и пересела на пуфик у трюмо. Смыла тушь с глаз и долго рассматривала свое лицо в зеркале. «Мы носим лица, как маски…» Маски из кожи и мышц. Почему же нельзя натренировать их так, чтобы они не снашивались к старости?
* * *
«Иль плё» по-французски означает «идет дождь». Лил апрельский дождь. Он превращал звонкие ручейки в мутные бурные потоки, серые подушки оставшегося снега – в почерневшие мусорные кучи, а автомобили – в грязные горы железа. Несмотря на воскресенье, на набережной опять была пробка. Пьеро, нервно дергаясь, пытался протиснуться на мост. Впереди девушка за рулем красного «Гольфа» вежливо пропускала сплошной поток автомашин. «Сразу видно – водит машину недавно», – Лера вздохнула, включила заднюю скорость и стала пятиться – до раздраженного сигнала сзади. Спокойно! Теперь руль до упора влево. Объезжаем красный «Гольф» по встречной, прищуриваем глаза и настырно лезем вперед. Ну вот, теперь можно расслабиться. И по газам!
Дождь кончился, выглянуло солнце. Грязные спины машин тут же словно встрепенулись и перестали горбиться.
Не опоздать бы, – беспокойно подумала Лера, взглянув на часы, засверкавшие серебристой монеткой в солнечных лучах. Через два часа встреча с Рами в кафе «Камелия», а надо еще успеть на техстанцию, заменить перегоревшую лампочку фары. А потом в парикмахерскую – уложить волосы.
* * *
После встречи с Рами в кафе «Камелия» Лера заехала на квартиру к брату.
– О, какие милые цветочки! Непорочная белая роза и небесные ирисы. Свесились, как языки усталых собак, – воскликнул Виктор, увидев в руках сестры букет.
– Сам ты – язык! Они похожи на мушкетерские плащи, – возразила Лера, осторожно погладив лепестки, словно пытаясь уберечь их от запаха табака и вчерашнего алкоголя.
Виктор хохотнул, закашлялся.
– Лулу, ты неисправима. Все еще веришь в сказки и мечты.
– А ты уже ни во что не веришь. Только пьешь и…
– Прекрати, лучше расскажи, как прошло рандеву? – перебил ее брат.
– Нормально…
Лера усмехнулась, вспомнив свое смущение, когда в кафе Рами преподнес ей букет, а она взяла цветы и замерла, не зная, что делать, если Рами захочет ее поцеловать (ведь влюбленные должны целоваться!). Рами не создал проблем – галантно взял ее под локоть и повел в зал. Их стол находился в углу, рядом с большим террариумом, в котором разлеглась гигантская серая ящерица с ярко-зеленым зобом.
– Нормально, – еще раз повторила она и начала делиться с братом впечатлениями. – Знаешь, Виктор, оказывается, карпаччо из сырой говядины – ужасно вкусно.
– Карпаччо? – воскликнул брат, доставая курительную трубку. – Так звали одного известного итальянского художника в средние века. Он рисовал в насыщенных кроваво-красных тонах. Пошли на кухню, покурим.
– А еще повар так здорово украсил тарелку! – восторженно продолжала Лера, усаживаясь на диване. – Тебе бы понравилось. Представляешь, кружочки мяса располагались по кругу, в центре высилась квадратная пирамида из сыра, а по бокам – дольки лимона, как египетские лодки. Такое чудо – натуральный съедобный натюрморт.
– Любопытно…
– И знаешь, что самое главное? Когда ешь карпаччо, можно самому каждый кусочек делать разным по вкусу. Один больше посолить, другой полить лимоном…
– А он ест прямо в перчатках?
– Кто?
– Твой сарацин в маске.
– Да, прямо в них.
– А они случайно не розовые?
– Нет. Белые.
– Жаль. Я думал, что он такой же франт, как Шарль Бодлер! – Виктор потеребил бороду, попыхивая трубкой. – Он хоть аванс-то принес?
– Принес, – Лера достала из сумочки нераспечатанный конверт.
– Ты что, даже не вскрывала его?
– Зачем? Он же не просил никакой расписки.
– Лулу, – брат сделал широкий жест руками, испачканными краской. – Тебе не просто повезло, а повезло вдвойне. Ни контракта, ни расписки – и куча денег! Это дело надо отметить.
Хлопнула входная дверь.
– Всем салют! – в кухню с двумя большими пакетами в руках вбежала Бонни. – Пап, ты опять накурил?
Она поставила пакеты у плиты и поцеловала Леру.
– Привет, а я и не заметила, что тебя нет дома, – Лера обняла в ответ племянницу. – Где была?
– В магазин бегала. – Девочка расстегнула мокрую куртку и поправила волосы. – Ну и дождище! Зато из-за него я сейчас отлично сторговалась с какой-то теткой у магазина. Смотрю, она вся промокла, дрожит бедненькая. И картошка мокнет. Я ей говорю: «Продайте мне со скидкой – я у вас все заберу». Она сначала отказалась, а когда я хлеба купила и вышла из магазина, согласилась. – Бонни довольно улыбнулась и шмыгнула носом. – Даже сдача осталась.
– Молодец. – Виктор хлопнул дочь по плечу. – Ограбила бабушку и довольна! Ха-ха!
– Мы сторговались… – насупилась Бонни.
– Ладно. Давай сдачу.
– Я хотела в копилочку…
Бонни вынула смятую десятирублевку и горсть мелочи. Высыпала их на стол. Рука в краске сгребла все и спрятала в карман джинсов.
Через полтора часа, когда Лера позанималась с племянницей английским языком и собралась уезжать, Виктор попросил подбросить его до мастерской.
Лучи фар выхватывали из темноты редких прохожих – те жались к домам, боясь быть облитыми грязной водой из-под колес автомобилей.
– А кто это был – Шарль Бодлер, который ходил в розовых перчатках? – спросила Лера дремавшего рядом на сиденьи Виктора.
– Жил такой французский поэт в девятнадцатом веке, – зевая, ответил брат. – Писал стихи про всякую гадость: смерть, трупы, зловоние и тому подобное. Но, хрен знает, почему, знаменит по сей день. Может быть, у французов никого лучше нет? – Виктор гоготнул. – Этот Бодлер был большой оригинал. Он считал себя первым настоящим парижским денди, носил розовые перчатки, ходил подпрыгивающей походкой, вообще выпендривался как мог. Пил, гулял, баб трахал. – Виктор язвительно рассмеялся. – Прости, Лулу, загрубил. Если бы мне родители, как ему, жирное наследство оставили, я бы тоже ходил бы весь в розовом, а шляпа – голубая. Ха-ха-ха!
Лера тоже невольно рассмеялась, представив этого огромного китобоя с бородой в розовом костюмчике от плейбоя.
– Деньги – это свобода, а свобода – это жизнь! – продолжал веселиться Виктор. – Так, кажется, сказал твой любимый Ремарк? А еще деньги – это слава. Я думаю, этот Бодлер все делал не ради куража, а ради рекламы. И представляешь, у него получилось! Его до сих пор помнят. Может, мне все-таки покрасить шляпу в голубой цвет? – Виктор покрутил шляпу в руках и нахлобучил на голову. – Но самое смешное, что Бодлер кончил плохо. Как, впрочем, многие знаменитости. Нищета, сифилис, одиночество.
Они подъехали к дому, где Виктор и Утрилло на двоих арендовали подвал под мастерскую.
– Лулу, ты меня любишь?
Такое начало заставляло напрячься.
– Допустим, люблю.
– Мне позарез нужна тысяча долларов.
– Зачем?
– Проплатить остатки долга за альбомы.
– Я тебе уже давала, а ты…
– Знаю, знаю. Я свинья. Но если мы не заплатим, то нам не отдадут альбомы из типографии. Не жадничай.
– Виктор, у тебя совесть есть?
– Пока нет. До выставки. Потом будут деньги, появится и совесть. – Виктор почесал бороду. – Выхода у нас все равно нет. Если не заберем альбомы, спонсор денег не даст, потому что после выставки мы их не распродадим. Тогда мы все банкроты. У меня даже накладные есть и счет. Вот, смотри.
Он достал из кармана сложенные вчетверо бумаги, стряхнул с них крошки табака. По бумагам выходило, что осталось доплатить около тысячи долларов. Лера начала что-то говорить, возмущаться, но в конце концов вытащила деньги. Десять стодолларовых купюр перешли в руки брата.
– Лулу, не грусти. Жизнь все равно бессмысленна. И все, что от нас останется – пара неумело нарисованных холстов, – помахав шляпой, выкрикнул Виктор на прощание и зашагал, шлепая огромными ботинками по лужам.
Лера переложила букет с ирисами на переднее сиденье, чтобы цветы не упали, и поехала домой.
* * *
– Ты все ешь с майонезом? – начал вечернюю беседу Рами, видимо, вспомнив, что Лера за ужином опять ела салат с майонезом.
– Почти. Кроме карпаччо.
– Понравилось карпаччо?
– Да. Я вообще люблю все темно-красное, бордовое, вишневое. Но карпаччо из говядины пробовала первый раз. До этого ела только из семги.
– Забавно наблюдать, как ты старательно все раскладываешь по тарелке, пытаясь найти идеальное сочетание.
– У меня это с детства, – ответила Лера. – Когда я была маленькой, жутко не любила есть манную кашу. Тогда папа придумал игру: он купил изюм, курагу, чернослив и разного по цвету джема. Утром, когда я в очередной раз стала капризничать, он взял тарелку с кашей и начал украшать. Сделал на поверхности всякие фигурки из сухофруктов и раскрасил все это разноцветным джемом. Получилась съедобная аппликация! Мне так понравилось, что с тех пор я всегда ела манную кашу, делая из нее красочную картинку.
– Так вот откуда в тебе скрытое творчество. От манной каши.
– Может быть. Но думаю, что в этом больше виноват мой старший брат Виктор, чем каша. Виктор – настоящий художник.
– Какие картины он рисует?
– В основном женские портреты. Что-то от Модильяни.
– Подражает импрессионистам?
– Преклоняется перед ними. Моне, Ренуар, Утрилло – это же такое чудо. Сейчас брат готовится к выставке в Доме художника. Она должна открыться в начале апреля.
– Ты любишь брата?
– Да. А он этим пользуется. Знает, что я ни в чем не могу ему отказать. Они с дочерью живут в моей квартире.
Написав, Лера почувствовала, как где-то глубоко внутри шевельнулась злость и обида за свою мягкотелость. Последние полгода Виктор не платил даже за свет и воду.
– В юности мы были неразлучны. Я была его другом, солдатом и моделью. – Лера улыбнулась, вспомнив, как однажды Виктор пытался уговорить позировать ему обнаженной, но она не согласилась. – Я завидовала его умению рисовать. И очень хотела научиться.
– Научилась?
– Нет. Это у Виктора – талант, а у меня ничего не получалось. Все заканчивалось криком и слезами.
– Почему он один воспитывает дочь?
– Жена от него ушла.
– ?
(Рами не отвечал, ждал продолжения рассказа).
– Сразу после школы Виктор вместо юридического, куда его хотела устроить мама, поступил в художественное училище. Мама была очень недовольна. Она считала, что дети – часть ее имиджа. Отец не стал вмешиваться в конфликт, хотя всегда поддерживал Виктора. Через год брат женился на женщине, которая была старше его. Она снималась в эротических фильмах, хипповала, курила марихуану и так далее. Это был конец всему. Мама не поехала на свадьбу. Папа тоже. Потом Виктор пару лет где-то странствовал с женой. После возвращения у них родилась дочь – Аня (Бонни). Когда ей исполнилось четыре года, жена Виктора оставила записку о том, что, мол, «семейная жизнь и творчество несовместимы» и уехала. С тех пор брат воспитывает дочь сам.
– «L’amour est aveugle»[9]9
Любовь слепа(фр.)
[Закрыть]. Бонни – весьма необычное имя.
– На самом деле ее зовут Анна. Но в первом классе она постоянно смотрела старый американский фильм «Бонни и Клайд» – про парня и девушку, которые грабят банки. И с тех пор мечтает, что, когда вырастет, тоже будет грабительницей банков. Бонни – так ее все и называют с тех пор. Даже в школе. Она учится в пятом классе. Очень самостоятельная. И ухаживает за братом, как настоящая взрослая женщина.
Лера отправила сообщение и вдруг спохватилась, что незаметно разоткровенничалась. Раньше она никому так подробно не рассказывала про свою семью.
– Хорошо быть бедным художником: все с тобой нянчатся, все тебя кормят! – пришло от Рами.
