Текст книги "Когда Планета кричит SOS"

Автор книги: Олег Соломенников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16

Никита сидел перед телевизором, прошло уже несколько дней, как ему настоятельно рекомендовали больше не приходить на службу. Его судьба вершилась кем-то наверху, но в принципе он и так все понимал. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, какое решение будет вынесено по его делу. В церкви все удивлялись, как вообще он на это пошел, почему согласился принять участие в этой злосчастной передаче. Некоторые верили, но большая часть людей все же косилась на него с подозрением. Он всколыхнул всю систему, большой общественный резонанс сделал свое дело, и он стал той самой заплаткой, которой попытаются прикрыть брешь в толстой церковкой броне, которую пробила рейтинговая телепрограмма. Никита понимал, что сам бы выгнал такого священника, даже не для успокоения общественного мнения, а просто потому, что прихожане больше ему не верят. Он отчетливо осознавал, что ему обязательно нужно чем-то заняться, необходимо найти себя в новом деле. В конце концов, телеведущий прав, современное, высоко информированное общество требует открытости и ясности. Именно этих двух вещей так не хватало Никите в его служении в церкви.

В дверь позвонили, на пороге стоял отец Гавриил.

– Добрый день, – улыбнулся духовник, – как вы себя чувствуете?

– Не очень, – честно признался Никита, и впустил гостя в квартиру.

Отец Гавриил, высокий крупный человек, вошел, неловко потоптался в миниатюрной прихожей «хрущевки», разулся, приподняв рясу, влез в тапки, выданные Никитой, и прошел в комнату.

– А вам идут джинсы, – улыбнулся он, – согласитесь, намного удобнее, чем в рясе? Вы ведь всегда ощущали себя в ней некомфортно?

– Было немного, – сконфузился Никита, – но все же без нее я ощущаю себя голым.

Отец Гавриил вздохнул.

– Может быть, чашечку чая? – предложил Никита.

– Я бы не отказался от чашечки кофе с коньячком, – с улыбкой ответил духовник.

– К сожалению, у меня нет в доме коньяка, да и кофе тоже закончился, – признался Никита.

– Тогда спасибо, не нужно, – отец Гавриил присел на старый, еще советских времен диван.

– Никита, можно я буду обращаться к вам по-светски? Вы же понимаете, что ваше служение было просто попыткой спрятаться от себя самого?

– Разве не этим всегда занимались монахи? – удивился Никита.

– Ну, монашество, это немного другое. Почему вы не стали монахом? Почему просто не уехали в монастырь? Вы же могли отказаться от мирской жизни и посвятить себя служению Богу, но вы выбрали себе другой путь, так, может быть, этот путь просто не ваш?

– Ну и как же можно найти этот путь, – Никита злился, – методом перебора? Пробовать и это и то, и тогда, возможно, – он поднял указательный палец и показал им вверх, – может быть к концу жизни я найду свое место, и Он мне это позволит.

– Не гневите Бога, Никита, – лицо отца Гавриила выражало полное спокойствие и миролюбие, – вы попробовали, у вас не получилось. Я думал, вы с самого начала понимали, что долго так продолжаться не может. Вы ищете ответы, а это противоречит канонам церкви, и поэтому надеюсь, что вы поняли, что наши дороги отныне расходятся.

Духовик встал, медленно прошелся по комнате к двери. Никита остался один в пустой квартире, с еще большим количеством вопросов.

Глава 17

Кирилл проснулся рано утром с четким намерением забрать сына от тещи. Он разговаривал несколько раз с Глебом по телефону, на похороны мальчика не взяли. Мать Маши недвусмысленно дала понять, что не собирается отдавать ребенка отцу, она вообще держалась от него на расстоянии и похоже, винила его в смерти дочери. Кирилл и сам лез на стену, когда он, наконец, включил телефон через несколько дней, кроме кучи пропущенных вызовов нашел в нем несколько непринятых от Маши, если бы телефон не выключился, если бы он взял его с собой, если бы, если бы, если бы…

Дождавшись одиннадцати утра, Кирилл набрал хорошо знакомый номер телефона.

– Ольга Александрова, здравствуйте, – сухо сказал он.

– Здравствуй, Кирилл, – так же холодно ответила теща.

– Я заеду за Глебом через три часа, соберите его.

– Хорошо, – неожиданно для Кирилла согласилась Ольга Александровна, – дед попытался рассказать ему, но он, кажется, ничего не понял или делает вид, что не понял. В общем, наверное, ты действительно ему нужен, ты все же отец, хоть и такой… – Она прикусила язык.

…Глеб молчал почти всю дорогу, он все время смотрел в окно, выглядел угрюмым и задумчивым.

– Пап, – вдруг отозвался он, – дед сказал, что мама на небе, а я вот смотрю все время в небо, оно такое большое.

– Большое, – вздохнул Кирилл и к горлу подкатил комок.

– А где она там? – не поворачивая головы, спросил сын.

– Днем, наверное, она спит, а по вечерам зажигает звезды. – Кирилл в голове десятки раз прокручивал этот диалог, каждый раз придумывал разные сценарии, хорошо понимая, что ребенок все равно задаст такой вопрос, ответ на который найти он не сможет. Знакомые советовали не лгать, а говорить правду, знакомый психолог сказал, что дети возраста Глеба до конца не имеют понятия о смерти, поэтому ему будет проще принять тот факт, что мама умерла.

– Пап, – снова спросил Глеб, – как же она может зажигать звезды, если они сами собой становятся видны в темноте?

– Кто-то же должен их контролировать, – соврал Кирилл, – она, сынок в раю.

– Что такое рай? – оживился Глеб.

– Рай – это такое место, где человеку всегда хорошо, – ответил Кирилл.

– Мне дома хорошо, а когда вы оба дома, мне всегда хорошо, – Глеб выглядел потерянным, – почему она не может приехать домой? Неужели дома ей было плохо?

Кирилл не нашелся, что ответить.

Дома отец и бабушка постарались окружить Глеба любовью. Кирилл договорился с тещей, что та приедет на следующий день. Сам он никак не мог избавиться от мыслей, которые мучили его вот уже неделю.

Когда Глеб уснул, Кирилл быстро собрался и вышел на улицу. Он ехал в храм, который они сегодня проезжали. Что он хотел там найти, какие ответы услышать, он не знал. Кирилл хотел поставить свечку и заказать молебен. Раньше ему этого делать не приходилось, он всегда считал традиционные обряды пустой формальностью, да и сейчас не особо верил, что они принесут ему хоть какой-то покой. И, тем не менее, ехал в храм.

Он вошел в церковь, перекрестился. Прошелся туда, сюда, купил дюжину свечей, но не знал, куда их поставить. Спрашивать у монашек, которых тут было множество, не стал, подсмотрел к каким иконам люди чаще подходят. Он хотел поговорить с настоятелем, но в последний момент передумал.

Когда Кирилл вышел из церкви, он не ощутил ни легкости, ни понимания происходящего, гнетущее его чувство стало только сильнее. Впервые за последнюю неделю он вспомнил отца Никиту. На Кирилла нахлынуло чувство стыда и одновременно ему показалось, что именно отец Никита может выслушать его, а может быть даже понять и дать совет, как же ему простить самого себя.

Глава 18

Марина шла по длинному светлому коридору. Она не часто приезжала в больницу к своему бывшему сокурснику Саше, но время от времени все же наведывалась, да и не могла она не приезжать, общение с бывшими сокурсниками, общие медицинские интересы, бурное студенческое прошлое. Марине требовалось, как говорится, проветриться, она никак не могла придумать себе достойное занятие на длинные, одинокие выходные дни, поэтому частые, обычно вечерние визиты к друзьям стали для нее в последнее время привычным делом.

Она встретилась с Сашей в его кабинете.

– Как дела, Мариш? – спросил он приветливо и вышел из-за стола встретить ее. Они обнялись и дружески чмокнули друг друга.

– Кручусь, – кивнула она, – как сам?

– Все спокойно, по нашим временам это самое главное.

– Давно хотела тебя спросить, – начала Марина, набрав воздуха, – тебе нравится оперировать? Я в том смысле, что ты чувствуешь, спасая людей?

– Нравится, не нравится, – вздохнул Саша, – сначала был драйв, очень хотелось разобраться со всем, ну, а теперь… – Он вдохнул. – Это просто работа и отношение такое же. Нельзя всех спасти, не всех и спасаем, ты же понимаешь. Но я все равно считаю, что зря ты отказалась от хирургии, тебе бы точно понравилось, с твоей тягой к исследованиям.

– Да, у вас, конечно, больше возможностей, – согласилась Марина.

– Но бывают и вот такие ситуации, – сказал Саша, и, резко изменившись в лице, открыл ящик стола, вытащил оттуда папку и передал ее Марине.

Девушка открыла карту больного, вчитываться в мелкий, характерно мужской подчерк она не стала, сразу пролистав несколько страниц, стала изучать снимки МРТ. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что опухоль в теле больного занимает такие размеры, что спасти его уже невозможно.

– Совсем ничего нельзя сделать? – спросила она инертно и потому, что не могла не спросить.

– Теперь совсем, – пожал плечами Саша, – слишком поздно. Хотя умрет он по собственной глупости! Из-за простой мелкой опухоли, которую мог удалить сельский врач, он вырастил в себе смерть.

– Как это? – удивленно вскинула глаза Марина.

– Он из очень набожной семьи. Где считают, что все от Бога. И болезни тоже. А значит, и вмешиваться, тем более делать операцию ни в коем случаи нельзя. Дикость! Но и это еще не все, я тут узнал, что в этой семье недавно умер трехлетний ребенок от простуды, потому что мать не допустила «скорую», которую вызвали соседи. Ребенок так и сгорел от высокой температуры.

Марина поежилась в кресле, – потому что была очень впечатлительна. Они недолго помолчали.

– Давай о хорошем, – улыбнулся приятель, – хочешь, угощу тебя на редкость отличными пирожками, у нас в столовой пекут, больным не дают, а врачи охотно покупают.

– А я пока чай заварю, – улыбнулась Марина, отлично понимая, что от их совместной грусти больному лучше не станет, ей очень захотелось поговорить о чем-нибудь приятном. – Где тут у тебя чайник?

Саша рассказал, где взять чайник и удалился за угощеньем. Девушка и не заметила, как в дверь сначала робко постучали, а потом вошли.

– Добрый день! – раздалось у врача за спиной. Марина вздрогнула от неожиданности.

– Здравствуйте! Александр Петрович вышел, зайдите через десять минут.

– Может быть, вы мне можете помочь? – спросил мужчина.

– А в чем дело? – удивилась Марина.

– Я умираю, – сказал пациент, – я это чувствую… я знаю…

Перед ней стоял болезненно худой человек, и Марина поняла, что это тот самый человек, карту и снимки которого она только что смотрела.

– Не знаю, – она была удивлена и действительно не знала, что ответить на такое заявление, – возможно, все еще будет хорошо.

Она попыталась улыбнуться.

– Я пришел просить сделать мне обезболивающее, а сестра без разрешения врача не делает… – Замолчал и тут же продолжил: – Можно я присяду?

– Конечно!

– Спасибо! – Мужчина улыбнулся. – Знаете, это очень страшно понимать, что ты скоро умрешь, ты прямо-таки ощущаешь, как уходит надежда, вера в чудо. И тогда становится очень тяжело.

Марина молчала, она не знала, что сказать, да и нужно ли было что-то говорить.

– Как вы думаете, там, после смерти, есть что-то еще? – внезапно спросил человек.

– Конечно, есть, – Марина ответила утвердительно не потому, что она верила в загробную жизнь, а потому что понимала – нельзя отнимать у него еще и веру в жизнь после смерти, возможно, это все, что осталось у него, этого сильно истощавшего, болезненно бледного человека. Еще в институте она заметила, что всех больничных пациентов можно разделить на две категории: тех, что еще не потерял надежду и верит, и тех, кто уже отчаялся. Вторые всегда какие-то серые, сгорбившиеся, если к такому человеку присмотреться, то может показаться, что он уже и не живой, так – тело, в котором почти нет жизни, словно организм питается какими-то отголосками, воспоминаниями.

Мужчина долго молчал.

– Я все равно боюсь смерти, – сказал он грустно, – это какое-то бесконечное ожидание чего-то неизвестного, думаю, как это будет, потом думаю о жене, детях. Раньше много думал о том, почему Бог ко мне несправедлив, что так не должно было случиться. – Мужчина посмотрел на Марину с таким вопросам в глазах, как будто перед ним не простой врач, а сам Господь Бог, который может дать на все ответ. – Я и моя семья всегда жили честно, верили в Бога. Каждую субботу в храм! Помогали всем, кому могли, но… – Он замолчал. – Видимо, это моя судьба.

– У вас сколько детей? – спросила Марина.

– Трое… – он осекся, – нет теперь двое, почти взрослые: сын и дочка школу заканчивают, а маленькому только три года, было…

Марина молча кивнула невпопад, потом неожиданно спросила:

– Вы любите свою жену?

– Мы прожили вместе тридцать лет, – пожал плечами мужчина, – я теперь и не знаю, люблю ли я ее.

Марина удивилась и мужчина, видимо, заметив это, уточнил:

– Я же вижу, как она на меня смотрит, она осуждает меня, ей и самой сейчас жутко тяжело ждать, когда я умру.

– Этого нельзя ждать, – не согласилась Марина.

– Это же так изматывает – ожидание. Она ходит ко мне каждый день, что-то приносит, покупает вкусное. Хочет сделать эти последние дни лучше, не понимая, что все лучшее уже было, все это уже в прошлом. Мне ее жалко, хочу скорее умереть, чтобы и ей было легче.

– Это, конечно, не мое дело, но вы не должны сдаваться, – сказала Марина, которая теперь была подавлена не меньше собеседника, – теряя веру, вы теряете жизнь. Вера помогает, очень часто вытягивает людей из самых сложных ситуаций.

– А вы знаете, как верить?

Марина растерялась, пожала плечами, в голове стали мелькать различные варианты ответов, но она понимала, что все они не подходят.

– Ну как же, – сказала, наконец, она, – вера на то и вера, ее невозможно объяснить, ее нужно просто ощущать, она либо есть, либо ее нет…

Она хотела что-то еще сказать, но собеседник ее перебил.

– Раньше я верил! Теперь сомневаюсь, потому что не понимаю за что, – тихо сказал он, – я много об этом думал, и знаете, к какому выводу пришел? Я понял, что верил в Бога, не понимая его! А когда есть непонимание, какая уж там вера, как можно верить в то, о чем не понимаешь.

– В детей, в жену, в любовь… – перечислила Марина.

– У меня все это уже есть, вернее, было, как-то глупо верить в то, что у тебя уже есть.

Девушка не нашлась что ответить.

В комнату вошел довольный Саша, увидев своего пациента и растерянную Марину, он быстро понял, что происходит.

– Владимир? Здравствуйте! Вы что-то хотели?

– Да так, – пожал плечами больной, – хотел таблеток, выпишите, а то боль невыносимая.

– Хорошо! Я попозже к вам зайду, – так же приветливо, не обращая внимания на подавленное состояние пациента, сказал Саша, – хотите пирожок с малиной? Вкусный! Наши кухарки пекут.

– Давайте! – улыбнулся вдруг Владимир.

Саша угостил булочкой больного и тот ушел.

Следом за ним поспешила уйти и Марина, ей больше не хотелось сладкого.

Глава 19

Никита сел в трамвай, ему иногда очень нравилось кататься на этом допотопного вида наземном транспорте. Он сидел у окна, наблюдая за внешней жизнью города, размышлял. Вообще-то, размышления – это практически все, что теперь у него осталось. Он ехал домой, впервые за несколько лет он решил вернуться в квартиру, из которой когда-то убежал. Никита специально вышел из метро значительно раньше, чтобы получить удовольствие от прогулки на трамвае.

За последние несколько дней он принял тот факт, что в церкви ему больше не служить, принял и успокоился. Но идея найти решение наболевшего его так и не отпускала. В последнюю неделю Никита с головой погрузился в изучение различных религий, он исследовал ислам и буддизм, попытался лучше разобраться в иудаизме и западном христианстве; через несколько дней своих изысканий, он понял, что все три основные религии во многом схожи. Что они предлагают? Веру? А разве нельзя верить в Бога, находясь за пределами какой-то религии? Никита вспомнил своих прихожан, людей не сильно разбирающихся в религии, ее правилах, законах, догмах. Он вспомнил людей, которые просто приходили искать ответы на свои вопросы, икать помощи и поддержки, но почти всегда им давался один ответ: смирись, мирянин. Никита обратил внимание на то, что религии предлагают чаще не думать, а просто верить. Но если человек не понимает, во что верит, то как же он может отдаться вере всем сердцем и душой? В этих странностях и есть самый большой недостаток религии. Нормальный человек, живущий в двадцать первом веке, просто не может не думать. Время и обстоятельства фактически запрещают ему это делать.

Если в аграрной России еще не было отменено крепостное право, когда большинство крестьян существовало на грани нищеты и отчаяния, они шли в храм и находили там поддержку и понимание, и тогдашнее «смирись» было для них указом и ответом. Как же может смириться современный человек, когда его окружают бесконечные информационные потоки? Новости настигают нас повсюду, даже если мы не смотрим их по телевизору. Любой обыватель знает, что происходит с курсом доллара, индексом ММВБ, инфляцией и прочие статистические данные. Любой так или иначе слышал, какую программу по выходу из затянувшейся рецессии разработало государство. Не каждый современный человек знает истинный смысл слов рецессия, дефолт, деноминация, но каждый знает, какие последствия следуют за этими сложными и не всегда понятными словами. Мы живем в эру информации, большая часть которой просто мусор и чепуха, но так уж получается, что она транслируется по всем возможным направлениям, так что каждый человек оказывается вовлеченным в этот бесконечный поток. Да и сами люди превратились в отличных ньюсмейкеров и ретрансляторов чьих-то мыслей. И если сто пятьдесят лет назад церковь была единственной незыблемой константой каждого человека, то сегодня религия – это просто инструмент воздействия и часто далеко не единственный.

Никита пытался осознать суть своих выводов и догадок, он отлично понимал, что церкви сегодня требуется куда больше заботиться об информационном обеспечении своих прихожан, но наблюдая за церковниками, Никита видел скорее обратное. Все эти фразы типа «смирись», «верь», – это же просто слова, которые, сливаясь с общим потоком, остаются где-то за гранью интересов современного человека. Он понимал, что религия – это огромная машина, механизм, который старательно пытается убедить любого присоединившегося к ней поверить, но поверить как? Просто так, на слово. Никите делалось не по себе от своих мыслей, но, пытаясь рассуждать здраво, он понимал, что верить церкви и верить в Бога, это совсем не одно и, то же.

Как-то ребенок, пришедший в храм, подошел к нему и спросил:

– Чем отличаются православные от католиков?

Никита не нашел, что ответить. А что тут скажешь, чем они на самом деле отличаются? И те люди и другие. Не начнешь же рассказывать ребенку о Великом расколе 1054 года? Ведь Бог у обоих конфессий один – Христос, а церквей несколько десятков. Что ответить ребенку? Ислам делится на три крупнейшие группы, а сколько еще более мелких делений.

Никита вспомнил давнишний разговор, когда он объявил, что решил порвать с мирской жизнью, приятель спросил у него:

– Никита, а ты помнишь заповеди?

– Конечно, помню, – не задумываясь, ответил тот.

– Какая первая? – спросил друг.

– Не убий? – с гораздо меньшей уверенностью ответил Никита.

Друг улыбнулся.

– Конечно, нет, – тут же встряла в разговор жена друга, – первая должна быть «Возлюби Господа Бога своего…».

– Опять неправильно, – улыбнулся друг, родители которого были очень набожными людьми, поэтому записали его в воскресную школу, – то, что ты сказала, это первая заповедь Христа, а вот первая заповедь, которую передал Бог Моисею, звучит так: «Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим».

– Да ну, ну кто должен знать заповеди эти? – нахмурилась жена.

– Ну, это как бы основа религии, – пожал плечами друг.

После этого показательного случая Никита поначалу чаще, потом все реже, стал задавать этот вопрос людям, называющими себя христианами, и людей дававших правильный ответ, было катастрофически мало.

Никита вынырнул из своих мыслей и огляделся по сторонам, он почти прибыл.

Глава 20

Марина резко дернулась и вскочила с кровати. Она толком не поняла, что ее напугало, то ли ночной кошмар, то ли сквозь сон она услышала какой-то звук. Девушка встала, обула тапки и пошла по холодному полу исследовать квартиру. Ей было немного не по себе, хотя она и знала, что в доме не может быть никого, кроме нее. В последнее время у нее развилась какая-то непонятная фобия пустого пространства, кто-то из знакомых утверждал, что это страх одинокого человека. Обойдя все свои квадратные метры, Мариша в очередной раз подумала, не завести ли ей домашнее животное. Лучше, если это будет большая собака, но и морская свинка сгодится, – размышляла девушка, ложась и взбивая подушку, – даже по поведению свинки можно определить, что в доме чужак.

Марина выключила настольную лампу, удобно устроилась под одеялом. Однако спать ей совсем не хотелось, она снова включила свет, надела очки, взяла со стола распечатанные бумаги и взялась за чтение.

Девушка нашла себе занятие по душе, ее почему-то стал интересовать вопрос истощения природных ресурсов и ухудшение экологии. Следствием всех этих проблем она видела увеличение числа заболевающих тяжелыми и редкими прежде болезнями. Этот вечер Марина посвятила изучению проблемы стратегических остатков воды. В общем-то, достаточно известный факт, что чистой пресной воды на планете осталось всего-то лет на пятнадцать – двадцать, она перелистывала свои бумаги и негодовала, как люди могут так расточительно обходиться с самым важным ресурсом планеты. Марина натолкнулась на интереснейший факт, совсем не касающийся этой темы, но затрагивающий куда более важный ресурс для нормальной жизнедеятельности человека. Марина причмокнула от негодования, она даже встала и налила себе чаю, потому что все намеки на сон сняло, как рукой. Сколько же жителей способна выдержать на себе эта планета? Марина включила компьютер. По прогнозам количество жителей на Земле к середине двадцать первого века достигнет десяти миллиардов. Каждый новый факт, который находила Марина в сети, ужасал ее все больше и больше.

– Тебе пора завязывать с врачеванием и переходить в гринписовцы, – смеялась подруга утром, когда Марина поведала ей часть той информации, – иди на баррикады, что ты мне все это рассказываешь? Спасай мир!

– Не смешно, – Марину задели слова подруги, – ты же на телевидении работаешь, шеф-редактор вроде, ну так что ты молчишь, снимай программу!

– О’кей, только предложи более насущную тему, – серьезным тоном сказала Алла, – как ты сама не понимаешь, людей это не интересует, им бы фильм посмотреть остросюжетный да передачу Кирилла, где гости друг друга по стене размазывают.

– Надо менять сознание общества, разве я не права?

– Не права, придумай для начала, как привлечь внимание общества, а потом уже будем его менять, – резонно аргументировала Алла.

– Безысходность какая-то, – вдохнула Марина, – ладно, давай вечером обсудим, ты придешь?

– Конечно, куда уж ты без меня, непутевая, – доброжелательно засмеялась Алла.