Текст книги "Югославская война"

Автор книги: Олег Валецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Куда больший эффект был получен в нападениях небольших разведывательно-диверсионных групп, разбиваемых по тройкам/например, пулеметчик, стрелок-автоматчик и снайпер/ на неприятельские позиции с тыла одновременно с собственным наступлением с фронта. Такая тактика в более-менее значительном масштабе имела немалый успех, особенно при действии по уже отступающим неприятельским войскам. Еще одним довольно эффективным видом действий мусульманских армейских разведывательно-диверсионных отрядов было их использование совместно с военной и гражданской полицией/прежде всего с их «специальными» группами/ по предотвращению бегства своих войск с линий обороны и поддержания режима военного положения в тылу. Меры тут применялись самые жесткие, ибо в силу провозглашенного военного положения, дезертиры и паникеры могли здесь расстреливаться, что хоть и редко, но использовалось. Подобная дисциплина, как и слабость в вооружении, во многом повлияла на то, что мусульманские войска куда лучше, в отличие от сербских, укрепляли свои позиции и могли за пару недель силами одной-двух рот построить в горах довольно хорошую линию обороны с глубоко вкопанными блиндажами и траншеями, усиленными брустверами и стенками из бревен. Конечно в этом строительстве широко использовались военнопленные и заключенные гражданские лица из рядов «неприятельских» народов, но, хотя в данном случае мусульманские войска это делали куда более организованно и широко, нежели их противники, все же главная заслуга во столь большом внимании к инженерному делу лежит на самом мусульманском военном командовании, создавшем большое количество инженерных подразделений и частей, вплоть до бригад, что позволило лучшим образом использовать для военной службы собственный человеческий материал. Большое внимание к человеческому фактору и отличает, как я уже упоминал, мусульманскую сторону, ибо как бы то ни было, но Запад держал ее, что называется в «черном теле», и даже военную помощь из исламского мира перебрасывал в недостаточном количестве. Хорватская сторона за провоз этой помощи брала , как правило, треть от общего количества, к тому же ограничивая ее, а в период хорвато-мусульманской войны 1993-94 годов она ее вообще запретила. Помощь исламского мира в 1992 году, когда все хорватские пути были еще свободны, получалась в далеко неудовлетворительном количестве и общая цифра в несколько сот миллионов долларов, полученных в 1992-93 годах, для войны такого размаха отнюдь не была значительной, тем более, что немалая часть этой, как и всей остальной, помощи мусульманской властью разворовывалась.

Что касается собственного военного производства, то несмотря на большие усилия мусульманской стороны, даже к концу войны оно могла удовлетворить лишь потребности в стрелковых боеприпасах, а отчасти в артиллерийских боеприпасах и минно-взрывных средствах, причем большой проблемой был разнобой в калибрах артиллерийско-стрелкового вооружения мусульманских сил, получавших его из разных стран. Что касается производства самого вооружения, то производились, главным образом, минометы калибра 60,82 и 120 миллиметров.В остальном мусульманское военное руководство оставалось на, скорее, кустарном уровне, и ее главной задачей был ремонт уже имевшейся военной техники, как оставшейся от ЮНА, так и полученной в ходе войны. В этом но было ничего удивительного, ибо все военные фабрики, оставшиеся на мусульманской территории /Фабрика «Игман»-Кониц, фабрика «Победа» – Горажде, фабрика «Братство» – Травник, фабрика «Славко Родич —Бугойно/ оказались во фронтовой зоне либо сразу в 1992 году, либо уже в 1993-94 годах, и естественно, не могли действовать на полную мощность.

Таким образом, к началу 1995 года мусульманские вооруженные силы/ как по данным Международного института стратегических исследований /Лондон/, так и сербской стороны/данные одного из наиизвестных теоретиков югославской армии полковника Милана Миялковского – издание югославской армии, журнал «Войско» от 13.10.1994 года/ не смогли иметь больше десятка военно-транспортных вертолетов «МИ-8, двух-трех учебно-тренировочных самолетов УТВА —75, одной сотни танков и бронемашин, полутысячи артиллерийских орудий, 600-70П минометов калибра 82 и 120 мм, полутора сотен зенитных установок и полусотни ПЗРК. Столь малое количество вооружения достаточное, в лучшем случае, для корпуса бывшей ЮНА обеспечивало полное превосходство и сербских и хорватских вооруженных сил. Командование мусульманских вооруженных сил, проводя военную реформу в 1994-95 годах, было обязано исходить из имеющихся средств и возможностей. Дополнительные поставки оружия, полученные, главным образом, в 1995 году, благодаря вновь открытому „хорватскому“ пути и более масштабному привлечению военно-транспортной авиации НАТО/Авиационные силы специального назначения США-AFSOC и ВВС Турции тут играли главную роль/ уже не могли повлиять на характер уже практически законченной к тому времени военной реформы, тем более что эти поставкибкак и поставки оружия с сербской стороны в нелегальной торговле, все равно были довольно ограниченными и пехотного характера армии Б и Г изменить не могли.Поэтому и была столь важна роль „специальных“ сил в мусульманских вооруженных силах, при большом значении идеологической обработки их бойцов.

В югославской войне кадровая политика всех сторон была довольно схожей,и так, в самой армии не тратили много времени на изучение биографий кандидатов в «специальные» силы, так же как на их взаимоотношение с законом, как и места их прописки и законченные или школы. Все это в войне было неважно, ибо тут решалась судьба целых народов, и в ней оказалось, что военные школы не служат гарантией боевых способностей, а чистые биографии – честности и храбрости. Правда, в МВД и отчасти в военной полиции этому придавалось большое значение, но опять-таки в куда меньшей мере, нежели в довоенной Югославии, от которой эти структуры и были унаследованы. Однако армейские специальные силы всех сторон исходили из фронтовых нужд и личных способностей кандидатов и тут наилучшим способом отбора, был отбор из войск на фронте, а чем ближе организационно этим силам находились эти кандидаты, тем лучше был этот отбор. Отсутствие гражданства в данном случае было в какой-то мере преимуществом кандидата, ибо несмотря на нередкие исключения, говорило о его готовности воевать. Наибольшую открытость в данном случае достигли армии БиГ. Так, в ее специальных силах было немалое количество «санжакли» (выходцев из Санжака, области на юге Сербии и севере Черногории) часто не успевших даже прописаться в довоенной Боснии и Герцеговине, да и представителей других «дружественных», главным образом, исламских народов, хотя встречались(особенно в силах МВД) тут и местные хорваты и даже сербы. Немало в специальных мусульманских силах было тех, кто вынужден был бежать из своих домов, оставшихся у «агрессовов» —усташей и четников, а смерть родных и близких была часто одной из побудительных причин записаться в специальные силы. Все это давало мусульманскому командованию, пожелай оно достаточно хорошую основу для создания действительно новых вооруженных сил, основанных бы на «специальных» отрядах. А в такой горной стране, как Босния и Герцеговина такие вооруженные силы, даже оставаясь «пехотными», в принципе могли выполнить свою задачу, постоянно повторяемую мусульманским политическим верхом об «освобождении всей территории Боснии и Герцеговины», а точнее, разгроме сербских и хорватских сил и захвате обороняемых ими территорий.

Однако, это могло произойти если бы был коренным образом изменен сам метод командования, а и вся военная организация, ибо на практике специальные силы далеко выделялись из общей массы собственных войск, оставшихся в своей большой части даже до конца войны на довольно низком уровне. Командование и организация тесно взаимодействуют в войне, ибо, открывающиеся организацией возможности, должны использоваться умелым командованием, а в мусульманских силах на практике командование часто оставалось на очень низком уровне и бойцы на фронте, не раз оставляемые без должной поддержки и вынужденые ,не в пример сербским бойцам, экономить боеприпасы под страхом наказания, могли лишь поглубже вжиматься в землю, стараясь часто при первой открывшейся возможности, побыстрее отступить. Даже специальные силы несли большие потери из-за неудовлетворительного командования и дисциплины в них, либо бросаясь без подготовки на сербские линии обороны, либо непродуманно посылаясь в сербский тыл, где они, в свою очередь, часто могли обнаружить себя какой-то иррациональной выходкой вроде нападения на случайною легковую машину или поджога домов. Большие потери в мусульманских специальных силах приводили к сокращению до двух-трех недель или отмене военного обучения, на которое не хватало ни средств, ни времени, а в общем-то, и желания.Тем не менее значение специальных сил в мусульманских вооруженных силах было куда большим, в отличие от значения таких же сил у их противников.

Без сомнения наиоригинальным и наиуспешным шагом мусульманского военно-политического верха в создании вооруженных сил было создание, а точнее разрешение на создание сил моджахединов. В изучении югославской войны движению моджахединов было уделено очень мало внимания всеми сторонами, хотя это было пожалуй наиреволюционным явлением в этой войне. Причины подобного невнимания лежат опять-таки в догматизме в идеях и политике современного западного мира, частью которого, пусть и со многими оговорками, была как Югославия, так и Босния и Герцеговина. Отказавшись от христианских ценностей, политики этого мира, не могли признать, что далеко не весь мир пошел их путем, и для исламского мира все «цивилизованные» нормы и законы остались не особо важной внешней шелухой, которую они вынуждены были использовать. Положение усугублялось и тем, что исламский мир является объективно наиопасным неприятелем не только современного западного мира, но и всех народов, более-менее условно называемых христианскими. Не стоит тут повторять о важности идейного Фактора в войнах, являющихся частью мировой идейно– политической борьбы, но ясно, что исламский мир при существующем порядке вещей становиться все более сильным и, пользуясь многими преимуществами западной цивилизации, сам взаимностью Западу не отвечает.Пусть ныне кто-либо найдет следы участия каких-либо христианских крестоносцев в войнах не то что в 20 века, но и в войнах 18-19 веков. Это почти невозможно, ибо даже очевидно христианские восстания балканские народов, либо войны христианских монархов Европы против исламского мира несли в себе признаки довольно узких государственных и национальных интересов. А христианские народы уже в 20 веке христианство из политики почти изгнали и даже настолько идеологические войны, что велись в 20 веке в России, Испании, Югославии, Греции, Польше, Венгрии в куда большей мере велись под политическими, нежели религиозными лозунгами в противоположность таким гражданским войнам из 17 века. В исламском же мире конца 20 века наблюдается вспышка религиозных войн и конфликтов как внутренних, так и внешних.Типичны примеры войн исламских партизан в Афганистане и Чечне, соответственно с советскими и российскими войсками, а и войн с собственными сонародниками, христианскими милициями и с израильской армией в Ливане и в Алжире – с правительственными силами и отядами самообороны своих же «братьев-мусульман». Это лишь наиизвестные случаи, являющиеся лишь характерными проявлениями джихада, как формы борьбы за исламский порядок и следы этого джихада легко можно обнаружить в почти любом современном вооруженном конфликте, в котором участвуют мусульмане, как самостоятельная сила. В югославской войне джихад впервые после балканских войн /1912-1913 годов/ опять появился в Европе, но в данном случае он вспыхнул с куда большей силой в постсоциалистической Боснии и Герцеговине конца XX века, нежели в полуфеодальной распадавшейся Турции начала ХХ века.

Уже само появление моджахединов в Европе должно было бы хоть как-то встревожить ее народы, если бы они действительно обладали самостоятельным и здравым мышлением, но на самом деле общественной реакции не последовало, и более того, уже позднее во время войны на Косово 1998-1999 годах моджахедины выступили сначала косвенным, а затем и прямыми союзниками НАТО благодаря участию в боевых действиях против югославских вооруженных сил на стороне албанской УЧК(по албански – Ushtria Clirimtare e Kosoves, по сербски ОВК – освободительное войско Косово, а по-русски ОАК – освободительная армия Косово). Но еще более поразительны насмешки и пренебрежение, которыми отвечало абсолютное большинство сербских и югославских политиков и журналистов не только из ряда прозападной оппозиции, но и из рядов тогдашней официальной власти на предупреждение отдельных сербских ученых, политиков и военных об исламской угрозе. Куда большее их внимании привлекли несколько избиений цыган местными «бритоголовыми», произошедшие в Белграде в 1998 году,нежели тысячи моджахединов, воевавших на территории бы шей Югославии с 1992 года, многие из которых даже остались на мусульманской территории Боснии и Герцеговины. Это относится прежде всего к району Зеницы, Какня, Травника, но в первую очередь на бывшее сербское село на Озрене-Доня Бочина и несколько ему соседних сел, ставших их базами и одновременно местом жительства где то до середины 2001 года. Более того, довольно организованнее движение моджахединов(Организация исламской омладины-www.saffbih) смогло но только сохраниться осле войны, но и организовать посылку новых добровольцев сначала в Албанию и на Косово /1998-99гг/,а затем и в Чечню /1999-2002гг/. При этом самое тревожное для сербской стороны должно было бы быть то, что большинство моджахединов были местными мусульманами, еще недавно подверженными всем влияниям западной культуры. Точно такой же процесс начался позднее и в албанской среде. Все это говорит о том, что движение моджахединов смогло «осесть» в местной, далеко не религиозной среде, и конечно, терпя поражение, оно все же смогло собрать силы для борьбы за власть в местном мусульманском обществе и так достаточно исламизированного в силу заданного шовинистического антисербского, но и антихорватского, а по большому счету, антихристианского движения местных мусульман.Конечно многим сербским политикам нет дела до судеб христианства, но ведь приход к власти моджахединов автоматически означает войну даже в ущерб интересам местных мусульман, ибо для ислама национальных интересов нет. Это хорошо увиделось в иррациональном провоцировании российской армии в Дагестане и 1999 году чеченскими исламистами.

Победа моджахединов далеко не неотвратима, и они вполне могут быть разгромлены так же, как это не раз было в истории, но с другой стороны, не стоит забывать той быстроты, с которой мусульманские войска в прошлом покоряли огромные пространства от Ирана и Индии, до Испании и Венгрии, да и ныне они, практически, уже наполовину завоевывают многие европейские города, как например, Париж.Нельзя тут всех мусульман оценивать, подобно иным сербским политикам, как стадо бестолковых баранов, могущих побеждать лишь массой. Исламский мир нередко давал и весьма способных и храбрых вождей, ведших свои войска, в которых к тому же всегда были весьма отборные части, к победам. Ислам, помимо этого, обладает большой духовной силой и может побеждать и силой идеи. Не раз уже под его знаменами в бой шли его же вчерашние противники, в том числе из числа бывших христиан. Ныне такое же можно наблюдать во многих европейских высокоразвитых экономически странах, где, порою,этнические немцы, французы или англичане не только принимают ислам, но и добровольно становятся новыми «янычарами» исламских фундаменталистских движений. Это происходило и в Боснии и Герцеговине, пусть и в несколько ином виде, хотя уже само вступление тех или иных хорватов, но в особенности сербов , в ряды мусульманских вооруженных сил психологически отрывало их от собственных народов и всей их культуры, а тем самым и церкви, и делало восприимчивыми к исламскому влиянию. Само движение моджахединов не является изолированным явлением, а тесно связанно со всей исламской религией. В последней совершенно закономерно идет борьба различных направлений и не для всех в нем приемлемы моджахедины, однако, это характерно для всех общественно-политических движений, каким одновременно и является исламская религия. Известно, что и «красные кхмеры» в Камбодже далеко не всем в мировом коммунистическом движении нравились, особенно после того, как, покончив с собственными «буржуазными» эксплуататорами и их «наемниками» после отступления славных коммунистических противников американских оккупаторов и их пособников,они принялись за собственных и «вьетнамских» товарищей, однако недовольство «красными кхемарми» советской Москвы не многим облегчило участь сотен тысяч простых камбоджийских крестьян, убитых в пылу революционной борьбы поддержанной этой Москвой.

Моджахедины являются в сущности лишь военным крылом исламского фундаменталивмакого движения, управляемого уже вполне признанными исламскими религиозными авторитетами и тем самым они вполне «легитимны» для всего исламского мира. Глупо и недобросовестно называть их «обычными бандитами». То, что власти многих исламских стран ведут с ними ожесточенную борьбу, как например, в Алжире, Египте и Ираке, вовсе не означает, что эти власти отрицают сами исламские принципы джихада, ибо сам по себе джихад для них приемлем и его термины они используют в борьбе с внешними неприятелями. Даже наипрозападная Турция, запрещая исламский фундаментализм у себя дома, прямо или косвенно поддерживала его в других странах, в частности в Чечне и в Боснии и Герцеговине, ибо уже сама турецкая поддержка властей последних означала и поддержку находившихся там моджахединов, хотя бы в Турции сторонники фундаменталистских исламских движений боролись против государственной власти, а в той же мусульманской Боснии и Герцеговине между моджахединами и турецкими миротворцами случались и прямые вооруженные столкновения. Однако во всей югославской политике и прессе движение моджахединов не оценено соответствующим образом, и если его примечали, то сводили к каким-то абстрактным понятиям «международного терроризма», «наемников» и даже, что вообще абсурд, «бандитов и авантюристов». Стоит тут задаться вопросом: что может толкать «бандитов и авантюристов» месяцами рисковать жизнью на войне ? А что касается «террористов», то ведь террор-это средство, а какова же тогда цель?

Отдельно тут стоит вопрос с «наемничеством». Действительно, немало мусульман из других республик бывшей Югославии и из за границы попало в ряды армии Б и Г в надежде на легкие деньги и добычу. Мусульманское командование их и им подобных особо то не жалело, да и с оплатой их услуг не спешило, что в общем-то, справедливо, ибо «услуги» их были весьма низкого уровня. Однако моджахедин – это идейный боец, и хотя материальное вознаграждение он получает, но главные побудительные причины для него основываются на ценностях джихада. В Боснии и Герцеговине в 1992-95 годах в боевых действиях участвовали члены различных фундаменталистских движений из многих исламских стран, как например, Алжир, Египет, Иордания, Сирия, Ливан, Пакистан, Турция, Иран. И просто было абсурдно побудительные мотивы всех этих движений сводить к деньгам,как например в отношении организации «Исламское бюро» из весьма богатой Саудовской Аравии, чьи члены действовали как в Боснии и Герцеговине, так позднее и на КосовоюТипичный пример отряд «Абу Бекир Сидик», действовавший на Дренице в 1998 году под командованием Экрема Авдии, местного албанского моджахедина, бывшего бойца отряда «Эль-Моджахедин» из Тешня бывшего в составе армии Боснии и Герцегосины, одновременно с тем успевший закончить исламский университет в Медине —Саудовская Аравия.Такие организации, как Исламское бюро(чей вождь Абдулах Духайман был одним из командиров отряда «Эль-Моджахедин» в войну), главным образом, вкладывают деньги и весьма внимательны в выборе людей. Наконец, алжирская GIA и палестинский HAMAS, чьи люди были в рядах армии Б и Г, ведут слишком серьезную борьбу в своих странах, чтобы относиться к их появлению в Югославии, как к малозначительной вещи, а к их деятельности, как к авантюризму или бандитизму. В еще большей степени это относится к иранским моджахединам, славшихся государственной организацией Ирана– —Корпусом стражей исламской революции, уже прямо проводившим государственную политику Ирана по разжиганию в мире исламской революции,что не исключало противоречий шиитского Ирана с сунитской Саудовской Аравией, достигавших большого размаха в Боснии и Герцеговине. Проблема моджахединов весьма сложна и представляет собой лишь верх того исламского айсберга, о который может окончательно разбиться корабль Европы, между тем, детального исследования этого вопроса югославской войны не произошло, при чем как раз сербская сторона меньше всего интересовалась им.

Об опасности моджахединов говорили главным образом хорватские политики из Херцог-Босны, а после войны из формально единой Боснии и Герцеговины, где уже в мирное послевоенное время было убито и ранено больше сотни хорватов, как в открытых нападениях мусульман, так и в террористических актах последних.Не было большой тайной, что за многими этими террористическими актами в этой «тихой» хорвато-мусульманской войне стояло местное движение моджахединов, точнее в данном случае, якобы, «мирных» исламских фундаменталистов, использовавших взаимную хорвато-мусульманскую нетерпимость для разжигания исламского Фанатизма в местной среде. Хорватская сторона тогда, как и во время войны, постоянно привлекало внимание «международного сообщества» к исламской угрозе и ею даже было выпущено несколько фильмов об этом с использованием видеоматериалов о моджахединах. Сербская же сторона ни во время воины, ни после нее серьезно к данному вопросу не отнеслась, за исключением разве что довольно известного югославского ученого-«исламолога» Миролюба Ефтича, еще в 70-80 годы предупреждавшего об исламской угрозе, но его толком не слушали ни тогда, ни во время войны, ни после нее.

Нельзя же считать серьезным отношением незначительное количестве статей в прессе, в которых моджахедины, хоть и упоминались как явление в югославской войне, но их цели и причины их появления не изучались. Указывались, конечно, отдельные факты, чисто уголовных, действий моджахединов, как например, захват в 1997 году в мусульманском селе Тетово /Зеница/ египетскими моджахединами мусульманской 15-летней девушки Эдины Мешанович, или арест мусульманской полицией 9.03.1997года француза – моджахедина Лионеля Димона и убийство джибутийского моджахедина Зеферина Бинияма, произошедшее при этом аресте, вызванном их участием в грабеже 15 февраля 1997 года одной бензозаправке, когда, был убит один полицейский. Эти факты служили сербской власти для обрисовки еще более черными красками режима СДА, дабы всю мусульманскую Боснию и Герцеговину представить как европейскую версию Пакистана, что никакой реальной пользы сербской стороне не несло, зато отвлекало внимание от опасности моджахединов, да и всего фундаменталистского ислама. Известны фотографии саудовского моджахедина, вероятно из отряда «Эль моджахедин» из Тешня, державшего отрезанную голову в руках, а ногой стоящего на отрезанных головах трех сербских военнопленных (Ненада Четковича, Благое Благоевича, Бранко Джурича), найденные у нескольких мертвых моджахединов под сербским Тесличем вместе с благословениями ислама из Мекки Гадафера-эль-Меккия, пославшего в отряд моджахединов своего муллу Абу-абд-Аллах эль Аудия.Имеется захваченная видеокассета, на которой моджахедины отрезают голову сербскому пленному, не послужили основания уже хотя бы для создания какого-нибудь постоянного комитата по изучению исламской угрозы или даже одной большой пресс-конференции для журналистов, а опять-таки использовались лишь в довольно несвязной пропагандистской компании против всей,далеко неоднородной, мусульманской Боснии и Герцеговины и в ней мешалось все в одну кучу, чем серьезный вопрос профанировался и тем самым сам собой отпадал.При этом с завидным постоянством употреблялся термин «наемник», хотя даже по члену 47-гоДополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12.08.1949 года, принятому в 1977 году,наемник являлся лицом ,не имеющим местного гражданства и принимающим материальное вознаграждение значительно большее, в отличие от того, что получают бойцы одного с ним ранга в местной армии, а при этом не является постоянным военнослужащим воюющих армии, ни посланым собственным государством, прямо не участвующим в данной войне.

Между тем, определенная часть моджахединов во время войны была официально послана Ираном, а куда более значительная часть их была местными мусульманами,тогда как остальные не имели в армии Боснии и Герцеговины материального вознаграждения больше положенного их рангу, если вообще его получали, хотя, естественно, их собственные организации, как иностранные, так и местные, не оставляли их в нищете, типичной в этой войне для многих из участников.

Впрочем, дело не в таких правовых тонкостях, которых все равно мало кто в этой войн придерживался, да и моджахедины на их защиту не рассчитывали, хотя опять-таки, в принципе, они попав в плен, как впрочем наемники,шпионы и обычные бандиты, должны были судиться по закону, пусть и суровому, что, кстати, той же сербской стороне куда лучше послужило бы в пропагандистской компании нежели смерть на месте.

Дело в том, что сербская сторона имела перед собой достаточно убежденного, решительного и способного неприятеля, организованного в едином движении и имеющего серьезную и политическую и религиозную поддержку. Наибольшее сходство здесь было с коммунистическим движением первой половины XX века с тем, это исламский фундаментализм был еще опаснее наличием религиозно-мистических методов и целей. Ожидать, как предлагалось в сербской политике и прессе, пока Запад «осознает» свою ошибку в создании исламского государства в Европе было делом бессмысленным, ибо такая «ошибка» не могла длиться годами. Моджахедины ни во время войны, ни после нее особо не скрывались от глаз ни миротворцев ООН, ни военнослужащих SFOR, действуя после войны наиактивно, как раз в «американском секторе» Боснии и Герцеговины. Деятельность ЦРУ (СIА)и американской военной разведки (DIA) в отношении моджахединов была весьма пассивного характера, хотя правительство США официально объявило исламский фундаментализм и терроризм одним из своих мировых противников. Войска IFOR(SFOR) правда смогли закрыть в 1996 году 10 мая под Фойницей лагерь моджахединов Погорелица, арестовав несколько иранских инструкторов,а OHR-(международное западное представительство фактически правительство в Боснии Герцеговине) часто оказывало давление на мусульманскую власть с целью ограничить деятельность моджахединов, но все это серьезной борьбы не напоминало и отдельные факты столкновений с моджахединами сил IFOR(SFOR) ничего в этом не меняли.За провал лагеря Погорелица заплатил 1996 г. жизнью Неджад Углен,тогдашний шеф АИД(мусульманская спецслужба,позднее распущенная),а поверившие OHR социал-демократы были с помощью шефа OHR Пэди Ашдауна сброшенны с власти,а их человек руководитель ФОСС(новая спецслужба всей федерации)Мунир Алибабич был Ашдауном снят с должности . Американским военнослужащим в Боснии и Герцеговине давались листовки своим командованием с предупреждениями остерегаться американского моджахедина Исы Аблулаха Али /Кевина Болта/, ветерана войны в Афганистане и Ливане, однако ни его, ни кого из других известных моджахединов арестовывать американцы не стали, хотя местные обвиняемые международным трибуналом в Гааге(почти одни сербы и хорваты) арестовывались(если не успевали договорится с западными спецслужбами) без особых проблем в организуемых «миротворцами» операциях несмотря на то, что те имели право на аресты этих обвиняемых лишь в ходе «случайных» встреч. Не надо было особо разыскивать и многих бывших египетских моджахединов, что находились в списке разыскиваемых полицией террористов, посланных правительством Египта, ибо многие из них были сотрудниками египетской медицинской «гуманитарной» организации «Международная гуманная помощь», действующей в Боснии и Герцеговине. Даже требования американского представителя к Изетбеговичу выслать десять иранских агентов , лишь помогли тем раньше скрыться.

Довольно смешны открытия о том, что моджахедины получают местное гражданство,когда ни власть Изетбеговича, ни сами моджахедины этого не скрывали ни во время войны, ни после нее. Американский полковник Джон Браун, во главе разведгруппы НАТО расследовавший,после войны, проблему моджахединов, прямо заявил, что они, по его мнению, представляют опасность не большую, чем другие подобные группы в Боснии и Герцеговине. В этом он был отчасти прав, ибо действительно моджахедины тогда не собирались нападать на американские войска. Их главная цель была усиление своего влияния в местной среде, что, конечно, угрожало интересам сербов и хорватов, а те, судя по всему, были определены Западом, как жертва Европы исламскому миру. Моджахедины не скрывали своих претензий на всю Боснию и Герцеговину. Так, один их местных лидеров алжирец Абу Салим дал в 1996 году интервью лондонскому журналу Europien, в котором утверждал, что /мы/ «живем во времени, в котором победит ислам, и наше присутствие в Боснии должно это обеспечить». На американских солдат, по его словам, моджахедины нападать не собирались, если те не захотят «оккупировать» Боснию, а если правительство Боснии и Герцеговины потребует ухода моджахединов, то «защитит нас босанский народ, так как мы этот народ защитили от сербов. Босния-святая исламская земля и наша обязанность оборонять ее от оккупации.»

Совершенно ясно, что Запад ни после 11 сентября 2001 года не собираелся с моджахединами всерьез бороться в Боснии и Герцеговине, тем более что в самой Европе с исламским фундаментализмом борелся он тоже не слишком усердно, и в конце концов, мусульмане заселили эту Европу не случайно, а в соответствии с долгосрочной западной политикой. Не является случайностью то, что офицеры американских сил специального назначения в 1992-93 годах на деньги мусульманских организаций из Америки обучали моджахединов в Боснии и Герцеговине, так же, как это они делали в Пакистане и Афганистане, а вероятно, и в Чечне, хотя многие их ученики после этих войн принимали участие в терактах против США /например, дело «слепого шейха» из Нью-Йорка/. Содействие моджахединов НАТО в Албании и на Косово 1998– 99 годах ни случайностью, ни сиюминутным Финансовыми и политическими и интересами кого-то на Западе объяснено быть не может и является проявлением «генеральной линией» всей западной политики, хотя абсолютное большинство военнослужащих НАТО этого, может, и не знают. В конце концов само прибытие моджахединов в Боснию и Герцеговину проходило под полным контролем Запада. Первое время в 1991-92 годах отдельные группы наемников и добровольцев из исламских народов шли через Болгарию, Македонию, Грецию, Албанию, Косово и дальше через Санджак или Хорватию, но этот путь был довольно опасен и слались по нему вероятно «дешевые» боевики, набранные на скорую руку. К тому же, далеко не все из них были моджахедины из фундаменталистских организаций, ибо было отмечено появление в рядах мусульманских сил членов националистических движений албанцев и «боснийско-санжакской» эмиграции, турок из Турции, а так же подобных организаций бывшего СССР. Упоминались тут боевики из Азербайджана, Чечни, Татарии,а то и из самой Москвы,но наичаще говорилось о туркменах, чье правительство еще в конце 1991 года в начале 1992 года участвовало в оплате поставок оружия мусульманским силам «Патриотской лиги"/московское представительство сараевской фирмы Унион-инвест, а возможно и московское представительство тоже сараевской фирмы „Враница"/. Разумеется, почти все приезжавшие мусульманские боевики, употребляли в речах понятие „джихад“, природное любому мусульманину, но к организованным фундаменталистским исламским движениям они не всегда принадлежали. Лишь с августа 1992 года в мусульманские вооруженные силы вместе с поставками оружия потоком пошли моджахедины уже известных фундаменталистских движений и иного пути, кроме как через Хорватию, они не имели. Что касается хорошо контролируемого авиацией НАТО воздушного пространства Боснии и Герцеговины, то даже если через него попытался бы пролететь нанятый моджахединами самолет, то ему опять-таки надо было пролетать над Хорватией, да и не было откуда ему вылетать, кроме как из Италии, члена НАТО и Албании, в которой к тому времени НАТО и США создали собственные базы и агентурную сеть. Хорватия же с самого начала своей независимости попала под полный надзор западных спецслужб и ее правительство никогда бы не пошло на переговоры о Ираном, а тем более с кем-то из фундаменталистских исламских движений, не имея одобрения западного верха. Как раз, благодаря такому одобрению, к концу 1994 года в мусульманских вооруженных силах находилось до 3-4 тысяч (а возможно и больше)моджахединов, собранных, главным образом, в несколько отрядов, дислоцированных, в основном, в районе Зеницы (7-я бригада или отряд „Эль джихад“ и отряды(рота-батальон) „Зелена легия“ и „Герила“), Тешня (отряд (батальон)Эль-Моджахедин),Коницы (отряд (рота-батальон) „Мудериз“) в составе 3 корпуса(командующий бригадный генерал Энвер Хаджиомерович). Однако существовали отряды моджахединов и на других фронтах, в том числе в „защищенных“ ООН зонах Сараево и Бихача. В этих частях со временем все большее количество составляли местные мусульмане, проникавшиеся с ходом воины духом ислама и видевшие большую общую боеспособность, моджахединов и желавшие воевать подобие им. Таким образом, мусульманское командование, возможно и вопреки своему желанию, оказалось первым и единственным в этой войне, объединив Фронтовой опыт специальных /ударных/ отрядов и силу идеологии. Сделай оно из моджахединов ядро армии и слей с ними свои специальные силы, то однозначно, добилось бы куда больших успехов в войне. В любой войне сознательное соединение боевого опыта и крепкой идеологии дает отборные войска. Дело здесь не в самих личностях моджахединов, могущими обладать различными психофизическими качествами, военными знаниями и боевыми способностями, а в том идейном влиянии, которое они ширили. Любому бойцу идейный заряд дает сильное чувство долга и тем самым новые силы, а в конечном итоге и лучшие боевые качества, избавляя его от большой доли страха, лени и уныния. Такие бойцы представляют куда большую опасность, в отличие от профессионалов, не имеющих развитого чувства долга, побуждавшего бы их использовать свои знания. Современные армии строились по западным моделям(в том числе социалистические) и, будучи вытесненные на обочину и государства и общества, а ныне окончательно добиваемые «миротворчеством“,они все в большей степени стали пополнятся людьми низких умственных и морально-нравственных данных.Воинская служба все больше теряет свой высокий смысл во все больше бюрократизируемой военной организации. Воинская же служба – это служба долгу и определенной идее, и чем сильнее идея, тем сильнее долг перед ней. Современные армии, даже в своих наиспособных частях, идеями бедны, а нередко бедны и элементарной нравственностью, а не то, что долгом перед государством, народом, а тем более религией. Разнообразные и нужные проверки и школы обеспечивают в данном случае лишь общее ухудшение боевых качеств военнослужащих, ибо часто отсеивают наихрабрых и наиспособных, ради осторожных интриганов. Считать же, что одни занятие боевыми единоборствами, ведущиеся в армии, надо заметить не на особо высоком уровне, могут возместить отсутствие убеждений – глупость, как и всевозможные ограничения кандидатов в офицеры – от характеристик и наличие гражданства, до физических ограничений. При таких условиях многие великие полководцы прошлого вообще были бы либо не приняты на военную службу, либо были бы из нее отчислены в скором времени. Наполеон бы не прошел по росту, Суворов и Тамерлан из-за хромоты, Ян Жижка из-за слепоты, Александр Македонский и Юлий Цезарь из-за эпилепсии, Чингиз-хану помешало бы пребывание в рабстве, а адмирал Нельсон был бы отчислен по инвалидности. Воинская служба требует прежде всего умения и желания воевать, а так же верности воинскому долгу. Все остальное