Текст книги "Спецназ времени"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 3

Южный сектор Одесского оборонительного рубежа, сентябрь 1941

Старшина Анатолий Мальцев уверенно орудовал малой пехотной лопаткой, не забывая при этом поглядывать на копавшего рядом Мишку Левченко, своего соседа по коммуналке с Михайловской, угол Мельницкой, с которым они совершенно неожиданно встретились здесь, на передовой, три дня назад. Впрочем, чему, собственно, удивляться? Это гора с горой не сходятся, а человек с человеком…

Мишка, совсем еще молоденький паренек лет восемнадцати, со своей сверкающей синевой свежеобритой головой и тонкой шеей выглядевший абсолютным ребенком, высунув от усердия язык, азартно рубил лопатой неподатливую причерноморскую глину. Старшина улыбнулся: смотри-ка, точно как его сын Петька, который тоже постоянно помогает себе языком – и когда решает какую-то сложную задачку по арифметике, и когда рисует или что-то мастерит. Мишка вспотел, успевшая вылинять от пота и покрыться соляными разводами гимнастерка заметно потемнела на плечах и спине. Старшине тоже было жарко: осень в этом всеми проклятом году выдалась исключительно теплой. А вот какая будет зима? Посмотрим. Хотя бы по той причине, что до этой самой зимы еще нужно дожить…

– Вы что ж это делаете, рядовой, а?!

Младший лейтенант Кашин нависал над бруствером, заглядывая в едва ли наполовину отрытый окоп. Новенькая гимнастерка, аккуратно заправленная под портупею «флажком» сзади, сбитая на затылок фуражка, хрустящая, только со склада кобура с табельным, наверняка тоже только что выданным «ТТ», припорошенные степной бессарабской пылью сапоги. Лейтенанту, лишь сегодня утром прибывшему взамен раненного шальным осколком Земцова, было от силы лет двадцать, вряд ли больше. И от этого ему еще сильнее хотелось казаться взрослым и невероятно серьезным. Ну и, само собой, бывалым.

– Так это, окоп копаю, тащ младший лейтенант! – четко отрапортовал Миша, бросая лопату и вытягиваясь по стойке «смирно», что, учитывая стоящего выше его лейтенанта, выглядело довольно глупо – Левченко приходилось задирать голову и щуриться от бьющего в глаза солнца. Закончилось это вполне предсказуемо: не сдержавшись, Миша оглушительно чихнул, заставив юного лейтенанта, стоящего к полуденному солнцу спиной, что называется, «сыграть лицом».

Кое-как сдержавшись (Мальцев успел тактично закашляться, отворачиваясь и пряча улыбку, остальные же бойцы находились достаточно далеко), он сообщил:

– Рядовой Левченко, вы разве не знаете, что командованием принято решение копать не окопы, а индивидуальные ячейки?

– Никак нет, тащ младший лейтенант, не знаю. Тащ капитан Земцов распорядился копать окопы полного профиля. Вот прям вчера и распорядился, – искренне удивился Миша, хлопая белесыми, совсем еще детскими ресницами, выгоревшими на южном солнце. – Ну, мы и того… копаем.

Лейтенант молчал секунд с пять – переваривал. Поскольку не ожидал. Или, вернее сказать, просто не знал, как себя дальше вести. Наконец, определился:

– Приказываю готовить индивидуальные ячейки. Расстояние по фронту – десять метров, бруствер обычный. И ступеньку для ноги вырубить не забудьте. Все.

– Так точно, есть подготовить ячейки, – четко ответили оба, и перепуганный Миша, и потихоньку усмехающийся в усы Мальцев. – Разрешите выполнять?

– Выполняйте, – лейтенант, похоже, и сам был рад поскорее завершить этот разговор. Повернувшись, он поспешил прочь, видимо, стремясь довести «решение командования» до остальных.

– Анатоль Викторыч, дядь Толь, а почему…

– А нипочему, Миша, – по-черноморски мягко произнося «ша», отрезал старшина, вновь берясь за отполированную ладонями рукоятку лопаты. – Кое-кого ничему первая германская не научила. Ну, а нам с тобой что главное? Правильно, выжить, тех малахольных мамалыжников с-под родной Одессы погнать и домой живыми вернуться. Ячейки – значит, хай-таки будут ячейки. Лопату в руки – и копай! От рассвета и до забора.

Плюнув с досады, старшина яростно рубанул ни в чем не повинную глину. И в этот момент над передним краем пронеслось – Мальцеву показалось, будто кричали отовсюду сразу – зловещее:

– Воздух!!!

Вскинув голову, он увидел на фоне чистого, без единого облачка неба несколько стремительно увеличивающихся в размере черточек, с каждой секундой превращающихся в узнаваемые силуэты немецких «Юнкерсов», заходящих, как водится, со стороны солнца. Земля вздрогнула, тревожно загудела от первых взрывов. Один из «лаптежников» спикировал прямо на их позицию.

Последнее, что успел увидеть в своей жизни старшина Анатолий Мальцев, был выходящий из пике самолет, распластавшийся на изломанных крыльях с черными в белой окантовке крестами. Отделившейся от фюзеляжа фугасной бомбы, упавшей в считанных метрах, он уже не видел, хватая оторопевшего Мишку за плечи и вместе с ним падая на дно неоконченного не то окопа, не то ячейки.

Мгновение спустя земля тяжело содрогнулась, взметываясь вверх и в стороны многометровым огненно-дымным фонтаном, и накрыла окоп, словно стремясь оградить и защитить своих детей от этой злой и убийственной чужой мощи.

Навечно оградить и защитить…

Сорок семь лет спустя, бывший южный сектор OOP, май 1988 года

Член одесского поискового отряда «Память», первокурсник политеха Димка Политов сидел, отдыхая, на краю раскопа, задумчиво глядя на едва выступающий из рыжей глины человеческий скелет. Гимнастерка и галифе полностью истлели, зато кожаный ремень с подсумками и грубые солдатские ботинки сохранились неплохо, так что никаких проблем с идентификацией, к какой из противоборствующих сторон принадлежал погибший, не было – наш.

Обнаруженные меньше часа назад останки пока еще как следует не расчистили и, тем более, не начали поднимать на поверхность. Руководитель группы, тридцатилетний аспирант истфака Алексей Михайлович, правда, называл эту процедуру мудреным словечком «эксгумация», но Димке термин не нравился, казался каким-то излишне канцелярским и сухим. Они ведь не какие-нибудь там судебные медики или патологоанатомы. То ли дело, принятое в их среде слово «поднимать»! Произнесешь – и безвестные герои давным-давно завершившейся войны будто бы встают, на самом деле поднимаясь из многолетнего забытья, распрямляют костлявые, изломанные боем, в обрывках истлевших гимнастерок и бинтов плечи…

Хотя, честно говоря, сам по себе этот процесс довольно-таки нудное и долгое занятие. Сначала следует убедиться в отсутствии в раскопе ВОП – взрывоопасных предметов, прежде всего ручных гранат с вкрученными запалами или прошедших канал ствола неразорвавшихся мин и снарядов, а уж затем аккуратно окопать границы залегания останков. Оружие и крупные находки – каски, котелки, противогазы, запасные диски или патронные сумки тоже можно сразу извлечь, если, конечно, они не находятся непосредственно среди костей или под ними. Главное на сюрприз не нарваться: очень не хочется подорваться на установленной на неизвлекаемость старой «шпринг-мине» или фугасе, привязанном к какой-то детали экипировки похороненного бойца, например, планшетке или ремню – хоть и крайне редко, но встречаются и подобные саперные «изыски».

После этого, работая небольшими лопатками, ножами и щетками, нужно не спеша расчистить кости от грунта, попутно извлекая различные мелочи – пуговицы, пряжки, награды, детали экипировки и, конечно же, «смертные» медальоны. Если последних нет, плохо: безымянный боец, скорее всего, так и останется безымянным, теперь уже навсегда. Правда, иногда удается идентифицировать останки по номеру ордена или медали, но это процесс долгий, связанный с ожиданием ответа на посланный в Центральный архив Минобороны запрос. И то все зависит от того, в какой форме останки: если в солдатской, то в Подольск, если в морской – в Гатчину. Бюрократия, одним словом. Нередко помогают какие-нибудь личные вещи, найденные рядом с останками, например, тот же котелок, фляга, расческа или портсигар с выцарапанной на поверхности фамилией владельца, но это тоже, как повезет. Да и добраться до подобных мелочей удается, как правило, уже после того, как кости подняты на поверхность, буквально просеивая весь нижележащий грунт на глубину в десять-пятнадцать сантиметров. Уж такова особенность перегнивания органических тканей: все, что некогда находилось в карманах, обычно опускается ниже уровня залегания костей. Впрочем, о последнем знают разве что профессиональные поисковики, не раз и не два выезжавшие «в поле».

– Отдыхаем? – неожиданно раздавшийся над головой голос Алексея Михайловича оторвал Дмитрия от его пространных рассуждений. – Тоже правильно.

Руководитель присел рядом с парнем, поерзал, устраиваясь поудобнее, вытащил из нагрудного кармана застиранной клетчатой «ковбойки» пачку «БТ», но курить над могилой не стал, смущенно спрятав сигареты обратно:

– А вот, скажи, брат Дим, что тебе показалось странным в этом раскопе?

Политов пожал плечами – руководитель, помимо ежегодных поисковых вахт, неплохо разбирающийся и в классической археологии, частенько задавал подопечным подобные задачки.

– Да, в общем-то, ничего, Алексей Михалыч. Раскоп как раскоп, сначала чернозем на штык лопаты, потом пошла перемещенка, дальше глина,[2]2
  «Перемещенка», «мешанка» (поисковый жарг.) – имеется в виду нарушение естественной слоистой структуры почвы. Например, если окоп рылся в покрытой черноземом глине, то после его засыпания (взрывом, при захоронении останков после боя и т. д.), полость окопа до самого дна будет заполнена смесью глины и чернозема (перемещенным грунтом). Таким методом можно достаточно точно определить местоположение бывшего окопа, ячейки или воронки.


[Закрыть] хотя до дна я пока не дошел. Похоже, окоп полного профиля, возможно, частично недокопанный. Это, если по глубине залегания останков судить. Судя по позе – не захоронение, как таковое, а, скорее, взрывом завалило, поза довольно типичная. А что?

– А то, Дима, что их тут двое, просто до второго ты еще не докопался. Это раз.

– Почему, двое? – искренне удивился Политов. – Один он! Сами посмотрите, Алексей Михалыч!

– Неа, двое, вот гляди, – Махров, именно такой была фамилия руководителя отряда, легко спрыгнул вниз. – Вот одна плечевая кость, а вот вторая. Видишь? Правая и левая рука, верно? А вот третья. Понял?

Дима пристыженно кивнул. Мог бы и сам заметить, что количество костей, пусть даже еще и не расчищенных от грунта, куда больше, нежели положено иметь одному человеку Похоже, вправду двое, причем один будто бы накрыл собой второго, от чего-то защищая. Или все-таки захоронение, и бойцов после боя просто сбросили вниз одного за другим, те же румыны или немцы и сбросили.

– А теперь вопрос, – голосом телеведущего из телепрограммы «Что? Где? Когда?» продолжил руководитель, – что же все-таки необычного в этом раскопе? Ну, Димка, ты ж не первый год копаешь, еще в школе к нам пришел?

– Да не знаю я, – в сердцах буркнул Политов – иногда Махров становился просто несносным. Нет, понятно, что он старше, что аспирант, что в универе на кафедре, но это же не повод, в конце-то концов?!

– Не злись, коллега, – неожиданно серьезным голосом сообщил Алексей, единым движением вымахивая наверх и вновь усаживаясь рядом с младшим товарищем. – Я просто хочу, чтобы вы, ребята, сами думать научились. Вот смотри, по всем параметрам это индивидуальная стрелковая ячейка, да? (Дима кивнул, соглашаясь.) Тогда посмотри вправо – видишь, где его винтовка стояла, вон она из стены раскопа торчит? Оцени расстояние до останков – что выходит? Окоп выходит, Димка, а я совершенно точно знаю, что окопов тут не рыли, только ячейки.

– Почему? – уже вполне заинтересованным голосом переспросил Политов.

– А потому, что перед тем, как выехать в поле, я говорил с одним человеком, который как раз тут воевал осенью сорок первого, вот почему. И он рассказал, что копали они именно ячейки, а не окопы. Копали, да не докопали – по просьбе румынского командования их линия обороны подверглась массированной бомбардировке немецкой авиации. И в два захода все тут с землей сровняли. Кто под бомбежкой погиб, кого – и таких большинство – просто землей завалило. Людей тогда перебили – жуть, поскольку никакой ПВО у наших и в помине не было, одни винтовки да несколько «максимов», даже не счетверенных зенитных установок, а на обычных колесных станках. А из трехлинейки сбить пикирующий Ю-87, сам понимаешь… Вот так-то, Дима.

– А при чем тут эти ячейки-окопы? – не совсем понял Политов.

– А при том, что их командир, некий капитан Земцов или Замков, фамилию сейчас точно не вспомню, распорядился рыть именно окопы. Но буквально за пару часов до налета его ранило, и присланный на смену молодой командир отменил приказ. И копать стали ячейки, понимаешь? А что такое стрелковая ячейка, ты, думаю, помнишь, не первый год в отряде – индивидуальная могила, не более того. Ни плеча товарища ощутить, ни по ходу сообщения в случае чего отбежать. – Махров сокрушенно махнул рукой, отворачиваясь.

Впрочем, Димка и сам уже понял, представив себе чувства этих людей, в большинстве своем его сверстников, погибающих под ударами падающих с неба фугасных бомб и заживо заваливаемых землей. Страшно…

Руководитель поднялся на ноги и, хлопнув Политова по плечу, пошел к соседнему раскопу, где работали другие ребята их группы. Находок пока было немного, единственный старенький индукционный «минник»[3]3
  «Минник», «минак» (жарг) – миноискатель. Современные поисковики чаще используют жаргонное сокращение от слова миноискатель – «металлок».


[Закрыть] почти не работал, и Махров обещал после обеда съездить в город и поклянчить у шефов новый.

Пока же приходилось обходиться обычными щупами и пробиванием неглубоких пробных шурфов и канавок в надежде наткнуться под слежавшимся за десятилетия черноземом на слой перемещенного грунта, которым некогда засыпали после окончания боев окопы и ячейки. Тем не менее место было достаточно перспективным в плане находок, поскольку расположенная в нескольких километрах от поселка линия обороны несколько раз переходила из рук в руки, и бои здесь шли почти две недели.

Спустившись в раскоп, Димка взялся за лопатку, собираясь окопать останки. Работал он в одиночку, двоим в узкой яме было бы просто негде развернуться. Конечно, можно было расширить границы раскопа, но раз это ячейка, вернее, неоконченный окоп, то какой смысл?

Глина, уже успевшая основательно подсохнуть даже на глубине, поддавалась плохо, и Политов припомнил свой первый выезд «в поле», когда они работали на севере области. Там был самый обычный чернозем, влажный после недавней зимы, копать который было одно удовольствие. Правда, и сохранность находок там была куда хуже, нежели здесь, на юге, да и перепачкались они тогда, что называется, по уши.

Ничего особенно ценного ближайший час не принес: обычная для того времени солдатская стеклянная фляжка с резиновой пробкой, помятый котелок, несколько неплохо сохранившихся кожаных патронных подсумков, полных проржавевших винтовочных патронов, да пара касок с совершенно истлевшими подшлемниками. Вожделенных медальонов, увы, не было, ни одного из двух: к этому времени Политов уже убедился, что руководитель прав, и в ячейке находились останки двух человек. Один постарше, второй, тот, что внизу, судя по зубам – совсем молодой парнишка. Не было и стреляных гильз, которые вместе с пустыми обоймами обычно во множестве попадались чуть ли не на каждом сантиметре раскопа, что тоже подтверждало первоначальное предположение: засыпанные в ячейке люди в боевых действиях не участвовали, погибнув во время первого же авианалета.

В принципе все, кости можно поднимать на поверхность. Больше искать здесь нечего, разве что удастся еще что-нибудь найти под ними. Если же нет, то так и перезахоронят ребят безымянными. Обидно.

Ну почему, почему наши солдатики – в отличие от тех же немцев, румын или итальянцев – так не любили свои медальоны? Нет, Димка, конечно, знал, что красноармейцы считали заполнение вложенной в бакелитовый футлярчик анкеты плохой, «смертной» приметой, но… Честное слово, обидно!

Вытащив наверх все свои немногочисленные находки, парень напоследок выдернул из глины некогда прислоненную к стене ячейки трехлинейку (тоже ничего интересного, все деревянные части давно сгнили, остался лишь изъеденный ржавчиной, рябой ствол да оплывший казенник) и вогнал лопату в стену раскопа, собираясь дать передохнуть ноющей от усталости спине.

Вошедшая на пол-лезвия «саперка» неожиданно глухо лязгнула о металл. Странно, ведь это явно уже за пределами границы ячейки? Может, осколок или какой-нибудь заглубившийся в грунт неразорвавшийся снаряд или мина? Надо бы, что ли, поосторожнее, если так…

Политов заинтересованно расковырял стенку, без труда докопавшись до странного металлического диска диаметром сантиметров пятнадцать, тяжелого, будто отлитого из цельного металла.

На первый взгляд его можно было бы принять за сменный магазин от ППШ или ППД, правда, излишне узкий и без патронной горловины, но лишь на первый. И прежде всего потому, что на его поверхности не было ни малейших следов коррозии, вообще никаких следов того, что предмет пролежал в земле хоть сколько-нибудь долго.

Странный диск, наскоро отчищенный от налипшей глины, издевательски блестел всеми своими идеально-ровными полированными поверхностями. И это при том, что Дмитрий, пусть даже не будучи профессиональным археологом, мог со всей ответственностью заявить, что вышележащий грунт за последние полвека никто не трогал. Как, впрочем, и окружающий. Так что «штуковина» наверняка пролежала в толще земли со времен войны, если не дольше. И в сорок первом его не обнаружили исключительно потому, что копали именно ячейки, а не окопы. Еще бы полметра влево, в ту сторону, куда должен был вести так и не выкопанный ход сообщения, и безымянные бойцы, ныне лежащие в раскопе горсткой пожелтевших костей, обязательно бы на него наткнулись!

Но, как бы оно там ни было в далеком и страшном сорок первом, находка весьма интересная. Ребята увидят – ахнут, да и Алексей Михайлович наверняка заинтересуется, оценит. В конце концов, какая разница, что это? Куда важнее, что это именно он откопал! Взяв непонятный диск в руку, Политов выбрался наверх и помахал товарищам:

– Эй, ребят, гляньте, чего нашел!

Поисковики окружили Димку, с интересом разглядывая и ощупывая находку. Поскольку никто из них ничего подобного раньше не видел, предположения оказались самыми разнообразными, от противопехотной мины неизвестной конструкции до (что казалось куда более реальным) детали какого-то сложного механизма. Смутившая Политова сохранность диска ни у кого, как ни странно, особого удивления не вызвала: мол, если алюминиевый котелок или фляжку как следует отмыть-отчистить, они тоже почти как новенькие будут, все, мол, от материала зависит. Скептически настроенный Политов с ними не соглашался, но отстоять свою точку зрения не успел – подошел уже переодевшийся для поездки в город Махров.

Выслушав Димин рассказ, он задумчиво повертел предмет в руках и попросил показать место находки. Не боясь запачкаться, Алексей Михайлович спустился в раскоп и минут пять ковырялся, помогая себе лопаткой, в стене. Затем выбрался наверх, отряхнул джинсы:

– Молодец, Димка, правильно все истолковал. Никто эту штуку специально в землю не зарывал, по крайней мере, в ближайшие полвека. Да, сохранка просто удивительная, самому интересно, откуда она там взялась и отчего выглядит, как новенькая. Ладно, возьму с собой в город, покажу кое-кому из наших спецов.

– А что это может быть? – задал вопрос кто-то из окруживших руководителя ребят. – Мы думали-думали…

Махров улыбнулся, покачал головой:

– Настоящий археолог, ребята, не должен выдвигать предположений, которые он не сможет подкрепить доказательствами. И к военной археологии это тоже относится в полной мере. Это я к тому, что понятия не имею, что это, потому не стану и предполагать. Одно скажу – не думаю, что оно взрывоопасное, скорее, действительно какая-то деталь, может, от сбитого самолета, может, от орудийного прицела или затвора… честное слово, не знаю. Вот посоветуюсь с товарищами, вместе подумаем, а там и вам расскажу. Ну, все, я уехал, надеюсь, вернусь с новым «минником», и пойдет работа. Старшим оставляю Романова, – названный поисковик, невысокий коренастый парень лет двадцати с небольшим, сдержанно кивнул.

– Саша у нас человек серьезный, в армии служил, так что расслабиться вам не даст. И осторожнее, правила обращения с взрывоопасными предметами все помнят? Вот и хорошо. Отдельно для Владика, – Махров строго глянул на покрасневшего Вощеникина, поспешившего спрятаться за спины смеющихся товарищей, – напоминаю: мины не разбирать, тол на огне не выплавлять, патроны в костер не бросать, иначе выгоню из отряда. Все, пока, ведите себя хорошо, вернусь вечером.

Уложив Димкину находку в наплечную сумку с надписью «Спорт» на боку, он упругим шагом привыкшего много ходить человека направился в сторону поселка, откуда до Одессы каждый час ходил рейсовый автобус.

Несмотря на данное обещание, к вечеру Махров не вернулся, приехав в лагерь только к концу следующего дня. За это время поисковики полностью раскопали еще четыре ячейки и один полуокоп, подняв на поверхность останки семерых бойцов. Особенно радовало обнаружение трех медальонов – если внутри есть заполненные анкеты и их удастся прочесть, станут известны имена троих безвестных красноармейцев. И можно будет послать официальный запрос в архив, узнав и фамилии тех, кто дрался и погиб или пропал без вести рядом с ними в августе – сентябре сорок первого, а это уже что-то. Тем более один из погибших был, судя по всему, командиром, скорее всего лейтенантом или младшим лейтенантом: ребятам удалось найти несколько оплывших, но еще вполне узнаваемых латунных кубарей с его петлиц.

Вернувшийся в лагерь Махров был непривычно мрачен. Без комментариев выслушав доклад о проделанной работе и находках, он рассеянно кивнул, бросив короткое «молодцы, ребята, молодцы», и отозвал в сторону Политова. Отчего-то пряча глаза, руководитель негромко сообщил:

– Дима, тут вот какое дело. Короче, показал я твою находку своим друзьям с кафедры… и еще кое-кому из наших, – он замялся, подыскивая подходящее слово, – из наших кураторов. И они настоятельно – очень настоятельно, Дима, – рекомендовали обо всем забыть. Ты уже не маленький, надеюсь, понимаешь, что я хочу сказать? – Алексей Михайлович чуть виновато взглянул парню в лицо.

– В общем, ничего мы, – он специально подчеркнул это самое «мы», – вчера не находили, ясно?

Несколько секунд Махров молчал, нервно дымя болгарской сигаретой, затем неожиданно усмехнулся:

– Зато есть и приятные новости. Во-первых, я привез абсолютно новый миноискатель – ты ж помнишь, сколько мы времени его выбивали? Во-вторых, нам обещана всяческая поддержка и помощь, как технического плана, так и касающаяся работы с архивами. И третье – это уж и вовсе немыслимо! – нам обещали дать новое нормальное помещение под клуб вместо нашего подвала, представляешь? Ну, а касаемо нашей работы на этом месте… короче, нас очень просят отнестись к раскопкам со всей серьезностью и при обнаружении чего-то подобного твоей находке, немедленно, гм, извещать. Вот, собственно, и все. Никому ни слова, с остальными я сам поговорю, так что работаем, как работали. Копаем то есть, – руководитель ободряюще хлопнул его по плечу. – Не переживай и не бери в голову, просто имей в виду все то, о чем я рассказал, хорошо?

– Думаете, мы еще что-то эдакое найдем? – взволнованно произнес Дима внезапно охрипшим голосом.

– Честно? Думаю, нет. Я бы даже сказал, практически уверен, что не найдем, так что можно расслабиться. Ну, все, Дим, ступай к ребятам, до темноты еще есть чем заняться. Я сейчас переоденусь в рабочее и тоже присоединюсь.