Текст книги "Беги, Василич, беги. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Олег Северюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Внимание, – дал я негромкую команду, – всем прислониться к стене и слушать.

Не может же быть, что мы оказались в центре какой-то горы, которая поглотила нас навсегда. Где-то кипит жизнь. Любая жизнь бьёт ключом и стук этого ключа раздаётся по всей нашей планете. Я уж не буду говорить, как стук этого ключа отзывается в голове каждого человека.

Если внимательно слушать тишину, то можно услышать очень многое. Во-первых, человек услышит именно то, что он хотел услышать. Это будет либо слуховая галлюцинация, либо действительно то, к чему он стремился. Во-вторых, он может услышать то, чего бы он не хотел никогда услышать. Но на то она и тишина, чтобы как магнитом притягивать к себе различные звуки. Иногда слово, произнесенное шепотом на другом краю планеты, вдруг раздается трубным гласом прямо у вас перед ухом. Физики называют это явление дифракцией и интерференцией, то есть огибанием волн и их наложением друг на друга. А иногда звук перемещает свет посредством поверхностных акустических волн, своего рода "землетрясения", происходящего на наноразмерном уровне. Поэтому в полной темноте и в тишине можно увидеть и свет, взявшийся из ниоткуда и ушедший в никуда. Так и мы ждали чего неведомого от темноты и тишины.

– Так, кто тут набздел? – раздался серьезный голос старого чекиста Гудымы и одновременно смех молодых ребят. – Так вот как на самом деле пахнет Дух Святой, – сказал он и все явственно почувствовали запах сероводорода, характерный для вокзальных туалетов или придорожных сортиров в виде деревянной будочки с жердочкой, которых немало на просторах нашей необъятной родины.

– А действительно пахнет как у нас в Люберцах, – сказал один из омоновцев.

– Чем тебе родной запах не нравится? – съязвил один из его коллег. – Ты хочешь, чтобы в ваших Люберцах французскими духами пахло?

– Хватит, мужики, – сказал я, – ищите щель, в которую струится запах.

Вот тебе и физика. Ищешь всякие там волновые явления, а тут легкий аромат, который при усилении превращается в обыкновенную вонь. Если взять ингредиенты, из которых изготавливаются тончайшие духи и предъявить их модникам и модницам в естественной упаковке, то вряд ли они стали бы использовать их в несоединенном виде. Точно так же делаются и всякие элитные колбасы. Даже тончайшие коллекционные вина получаются только тогда, когда потнючий конюх Франсуа, Жан, Гильермо и прочие начнут мять своими грязными ногами сорванный виноград, потому что этот пот и является тем самым катализатором для изготовления вина. Цимес, не зря это слово обозначает именно "то, что надо". Конечно, производители начнут отнекиваться от этого, интригуя какими-то вековыми секретами виноделия или колбасопроизводства, но мы-то знаем, о чём говорим.

Глава 72

– Вот она щель, – вдруг крикнул один из охранников Гудымы.

Все бросились к нему на голос, но начали падать, потому что охранник стоял на четвереньках и все стали валиться через него, роняя находящих поблизости людей. Общее веселье могло перерасти в истерику, потому что у людей кончалось терпение и психологическая устойчивость, истончаемая сплошной темнотой. Собственно говоря, темнота съедает человека начисто, а свет собирает молекулы и атомы и человек подспудно чувствует это, стремясь всегда к свету. В таких случая существует только одно спасение – чья-то воля, заставляющая людей что-то делать.

– Всем встать, – скомандовал я. В сложной ситуации у меня появляется командный стиль и желание врезать по роже того, кто не шибко внимательно слушает мои команды, чтобы дать понять всем членам команды, что неисполнение распоряжение будет наказано не только моралью. – Это дверь и мы ее будем открывать совместно, толкая всей массой наружу.

Мы отошли всей колонной на пять метров от стены и по команде бросились на нее со всей силой. Раз, два, три. Начали сменять тех, кто был впереди, на задних, чтобы не расколошматить о стены самые лучшие кадры. После седьмого удара стена подалась и мы увидели в щелку свет ночных фонарей. Нужно добавить в фольклор новую поговорку о числе семь. Семь раз в дверь ударь и на восьмой она откроется. Мы разбежались в восьмой раз и дверь открылась прямо перед нашим носом. Мы вылетели всей гурьбой на улицу и сбили с ног какого-то здоровенного мужика в милицейской фуражке.

Мужик встал, отряхнулся и прошелся по нам таким отборным матом, какой мы давненько уже не слыхали, а в раю таким языком и не пользуются.

– Ты чего разорался? – сказал самый здоровый омоновец и двинулся на мужика. – Сейчас как дам по зубам, так сквозь ребра смотреть будешь, копыта откинешь и рога отвалятся.

– Чегооо? – зарычал мужик и мы увидели, что у него есть хвост, фуражка надета на рога, а то, что нам показалось сапогами, оказалось хорошо начищенными и отполированными копытами. Ясень пень, мы попали туда, куда стремились. – А ну, захлопнись, – прорычал он, и омоновец онемел. То он был без ротовой дырки в раю, а сейчас вообще слова сказать не может. Вот так. Не груби с людьми. Как это у Ньютона? Каждое действие имеет свое противодействие. Третий закон называется. И если ты кому-то просто так заехал по уху, то в ответ тебе может прилететь такая оплеуха, что потом от неё будешь оправляться не один месяц. А потом боженька любит ещё и на домашних и на всяких родственниках за тебя отыгрываться. У него с этим разговор короткий.

– Извините, – сказал я, – мы разыскиваем вашего коллегу по имени Тодеф.

– А вы кто такие? – спросил недовольный мужик в фуражке.

– А мы от Гуни, – сказал я.

– От Гуни? – переспросил Тодеф.

– От Гуни, – подтвердил я.

– Ладно, двигайте за мной, – сказал наш хозяин и пошёл по полутёмной дороге, размахивая своим хвостом, как бы приглашая следовать за ним.

Глава 73

Мы шли по большому вечернему городу и удивлялись тому, как живо там кипит жизни. Блестящие лимузины с шипеньем проносились мимо в нас и в каждом из них мы видели довольные и лоснящиеся морды с пятачками и узенькими глазками.

Дома были большими и ярко освещенными, но запах...

– Ничего, принюхаетесь, – сказал Тодеф, не оборачиваясь. – Мне тут один из ваших рассказывал, что ко всему привыкает человек и даже ваш какой-то начальник по имени Герасим привык к городской жизни. Вот так вот. Он ещё про вас песенки пел...

– Какие песенки? – не понял я.

– Самые простые, а запоминаются с одного слуха. Вот слушай. Я петь не буду, мне апостол на ухо наступил и ни слуха музыкального, ни голоса певческого. Я лучше продекламирую:

Если вас ударят раз, вы вначале вскрикнете,

Раз ударят, два ударят, а потом привыкнете.

Если вы утонете и ко дну прилипнете,

Полежите день-другой, а потом привыкнете.

– Поэт, едрёна корень, – и Тодеф довольно засмеялся.

Эти куплеты я слышал в далекой молодости, а смотри ж ты, и в наше время в самом аду о них знают. Это как про русских написано. Как будто вот с натуры и писали. Терпилы. Триста лет под игом жили и даже вкус в иге находили. Привыкли. Коммунизм над ними измывался, как хотел. Терпели. Сейчас загоняют в крепостное состояние и все терпят, да ещё радуются.

– Тут вот ваши поступают пачками и все как один кричат "затокрымнаш". Чего это они такое удумали? Неужели ваши новый коммунизм стали строить? Тогда у нас недостатка с рабочей силой не будет.

– Не знаю я, чего это они кричат "затокрымнаш", – сказал я, – когда мы уходили, то всё было на местах, как после самой большой войны. Ничего не предвещало новых войн.

– Да там у вас и не война, а так, смена понятий, – сказал Тодеф. – Вы в одном месте террористов называете ополченцами, а в других местах – ополченцев террористами. Причём сами уже запутались и запутали всех святых. Апостол Петр всех без разбора отправляет к нам. Успеете ещё потолковать с ними. Их сейчас много у нас.

– А нам толковать некогда, – сказал я, – нам дальше нужно двигать.

– А вот это не получится, – сказал наш проводник, – вы сначала нам свою лояльность докажете, бугры наши на вас посмотрят, оценят, какая от вас польза там будет, а потом и думать будем. Пока вы все мои работники, данные мне в награду за ревностное служение Великому Аду и лично его лидеру товарищу... Тьфу, опять по-вашенски заговорил. Правильно говорят, с кем поведёшься, от того и вшей наберешься, – и он смачно почесал свой правый окорок, заросший черной щетиной. Хохлов среди вас немае?

– Нет, все русские, – задумчиво ответил я.

– Оце и гарно, – засмеялся Тодеф, – а то они на меня смотрели як на шматы сала да на жареные шкварки. Сейчас уже мыслей таких у них немае, да вот я ещё на их мове начал размовлять. Прилипчивая зараза.

– Так и есть, – подумал я, – и сюда политика прилезла. Не дай Бог, ещё черти в аду взбунтуются и полезут на белый свет со своими адскими идеями марксистского чучхе и всемирной демократии. – А где мы будем работать? – спросил я.

– О, это вам понравится, – оживился Тодеф, – в основном дизайнерские работы. Ландшафтный дизайн и экология.

Глава 7

4

Мы пришли к огромному двадцатичетырехэтажному зданию. Открыв дверь, мы отшатнулись от густого сероводородного запаха, пахнувшего на нас из глубины.

– Домашний дух, – как-то нежно произнес Тодеф и шагнул в дверь.

Мы пошли за ним. Густой запах разрывал легкие, а глаза слезились, защищаясь от него.

На шестом этаже Тодеф остановился и похвастался:

– Я живу на последнем этаже. Там живут самые почётные наши работники. Вот так-то. А я старший на этаже, – и он постучал кулаком себя в грудь. Гулкие удары как в барабан как бы подтверждали его слова.

– А лифта у вас нет? – спросил я, представляя, что нам ещё нужно преодолеть восемнадцать этажей.

– Нам лифты без надобности, – сказал наш хозяин, – люди нашей профессии должны быть сильными и поджаристыми, то есть поджарыми, – он захохотал, – зато вниз мы спускаемся по палке. Вжиик и уже внизу.

С трудом, но мы дотащились наверх. Всех моих спутников Тодеф разместил в комнатушке в дальнем конце длинного коридора.

– Жить будете здесь, – сказал им Тодеф. – Ваша задача – вытаскивать ведра здешних жителей и выливать их в трубу рядом с вашей комнатой. Потом будете всё утилизировать. Это и есть экология. Питание будете находить в ящике номер сорок семь.

Нас с Гудымой он взял к себе.

Дом был обыкновенной гостинкой. В комнатушке раковина умывальника с водой и всё. Никаких туалетов и прочих санитарных учреждений. Нет и кухни.

– А как тут всё? – и я неопределенно обвел руками вокруг.

– Да уж не так, как у вас там, – сказал Тодеф. – Был я у вас. Ничего хорошего. Здесь не плюнь, здесь не хрюкни, здесь копытом не стучи, здесь не... даже в ресторацию не пускают, типа в маскарадных костюмах не положено. Песню сочинили, что леший поганил своими ногами и их попросили оттель. Вот я им уж устрою, когда их время придёт. А здесь мы живём так же, как завещал нам господь Бог и Адам с Евой, как пример для нас.

– А ты ничего не путаешь, хозяин? – спросил я. – Какие это заповеди Господа Бога нашего? Где Бог и где вы?

– Сами вы путаники, ничего не знающие, – засмеялся Тодеф, – даже крестьянские дети встарь знали, кто и кем является, и что и где исполняет по своей должности и своему предназначению. Попы ваши в политику подались, на подпевках у властей сидят и обеспечивают их легитимность, доказывая с пеной на губах, что всякая власть от Бога. Даже наша. А как же иначе. Если наша власть не от Бога, то как же быть с Единоначалием? Не лишне изредка почитывать святое писание, если хочешь по-божески жить. Народ не зря про них свое говорит. Лучше один раз у Бога попросить, чем сорок раз у сорока святых. У святых отцов не найдешь концов. Сатана и святых искушает. Около святых черти водятся. Дымно кадишь – всех святых задымишь. В монастыре, что в лавке – всё за деньги. Поп на дороге – недобрая встреча. У попа товар – ад и рай, что хочешь, то и выбирай. И чёрт под старость в попы вышел. Поп да черти одной шерсти. Измолился в нитку, а всё нет прибытку. Чужой бог хуже своего лешего. Вот тебе, Боже, что нам негоже. Паши не для Иисуса, а ради хлеба куса...

– Ты нас в свою веру не агитируй, – сказал Гудыма, – у нас Бог один – Маркс и Энгельс, а также Ленин со Сталиным.

– Ленин со Сталиным? – засмеялся Тодеф. – Если бы не торопились, я бы вам показал, как здесь живут Ленин со Сталиным.

– Не богохульствуй, – грозно сказал Гудыма и его рука потянулась к деревянному обрубку, висящему на ремешке через плечо.

– Не сучи ручонками, – сказал Тодеф, – а то как тресну промеж рогов... Все вы какие-то недоверчивые да обидчивые. На обидчивых воду возят, а вы будете бригадирами на вывозке дерьма. И то это я делаю по знакомству с Гуней.

– А как тебе довелось побывать у нас? – заинтересовался я.

– Да так же, как вы от Гуни попали ко мне, – просто сказал хозяин. – Вы что, с неба ко мне в преисподнюю спустились? Или вы на небо залазили, когда встретились с Гуней? То-то и оно, что все мы живём в одном месте, где реальная жизнь ваша перемежается с раем и адом. Вся ваша жизнь проходит на трех этажах. Сами вы живете на втором этаже, на первом я, а на третьем Гуня. У кого-то у вас жизнь сплошной ад, у кого-то сплошной рай, кто-то между раем и адом и главное – никто не знает, где он очутится, когда откинет копыта. У нас тут миллиардеры работают как проклятые по вывозке дерьма и ничего, а в соседях у Гуни такие разбойники, на которых клейма ставить некуда. Пока вас было с десяток человек, ну, там Адам с Евой, Каин с Авелем, то всё было просто, а как вы стали размножаться в геометрической прогрессии, то пришлось всякие счёты изобретать, счётные машинки и компьютеры, потому всякие отчёты и учёты, и, конечно, в результате механических сбоев стали нарушаться правила отправки на этажи. Да и у святых не все святые. И главное. Вы не задумывались, откуда появляются привидения? Вы отвечаете, что с того света, а тот свет находится рядом с вами и даже вы находитесь здесь и возвращаетесь обратно к себе. И каждый из вас должен задумываться над тем, что те, кому вы причинили боль, причинят вам боль обязательно и они же будут наблюдать за вами всю жизнь, мстя вам за всё. А сейчас спать. Циновки вот там, в углу.

Он взял свою циновку, расстелил на полу у окна и лег. Мы сделали то же самое, выбрав себе углы пустой комнаты.

Глава 7

5

– Эй, сони, вставайте, – услышали мы утром голос Тодефа. Он уже стоял в фуражке и был готов идти на службу. В комнате горел свет, но на улице было темно.

– Рано же ещё, – сказал я, – даже рассвет не наступил.

– У нас рассветов не бывает, – сказал хозяин, – у нас вечная ночь, как и в раю вечный день. Привыкайте. Идите и поднимайте своих людей, занимайтесь вывозом нечистот. Никому не грубите, даже тем, кто работает на других этажах, не хватало мне разнимать ваши драки.

На завтрак у нас был брикет, чем-то напоминающий "сникерс", такой же тягучий, но несладкий. Невкусный. Дерьмо дерьмом, одним словом.

В коридоре стояли наши спутники и не знали, чем заниматься:

– Мы что, в говновозы нанялись? – возмущались они. – Да я даже в армии никогда вонючие горшки не выносил, унитазы зубной щеткой драил, а вот так унижаться я не буду, – заявил охранник Гудымы.

– Побудь с ними здесь, а я пойду на разведку, – сказал я Гудыме, – надо что-то делать, а то поставят нам здесь железный занавес и белого света мы больше не увидим, будем так и жить по-свински при свете тусклой лампочки.

Я спустился этажом ниже и увидел группу людей, которые деловито работали, хватая разнокалиберные ёмкости около дверей и относя их в к дерьмоприёмнику, представляющему собой жестяную воронку, приделанную к мощной бетонной трубе.

– Вот и канализация, – подумал я, – дело нехитрое. Если это всё, то нам ещё повезло. Мир честной компании, – поприветствовал я всех.

– Во, москали прибыли, – отозвался старший из них, производивший подсчеты вылитого в воронку дерьма. – А вам чего тут нужно, а? – спросил он.

– Да нам-то ничего нужно, – сказал я, – вот пришел познакомиться, узнать, в чём заключается работа и вообще. Дружить надо, мы ж всё-таки братья...

– Вы братья? – протяжно спросил старший и все люди остановились, ожидая продолжения разговора. – Какие вы братья, после того как снова захватили Крым, а потом устроили военные перевороты и беспорядки в Восточных областях?

– Ты чего? – начал я наезжать на старшего украинской команды. – Какой Крым? Нахрен он нам нужен. Вы на своей Украине сами разбирайтесь, кто у вас прав, а кто виноват. У нас своих проблем выше крыши. У нас экономика в минусах, ракеты падают, доллар растет в цене, а капиталы бегут из страны. Скоро народ наш вообще никому не будет нужен. Оставят только тех, кто около трубы работают, а остальных будут продавать на работы в африканские страны.

– Ты откуда такой взялся? – спросил меня старший. – Говоришь так, как будто с Луны свалился со стройки базы по колонизации общего для всех ночного светила. И там хотите наложить лапу на все запасы гелия-три, чтобы шантажировать всю землю ценами на энергоносители.

– Ни с какой Луны я не падал, – парировал я, – и вообще здесь оказался случайно, проездом домой. Вы лучше расскажите, что тут делать надо, чтобы не остаться здесь навечно.

Все замолчали и остолбенело уставились на меня. Получается, что я живой и временный здесь, а они мертвые и будут здесь вечно.

Старший подошел ко мне и больно ущипнул меня за руку. На руке стал появляться синяк.

– Точно живой, – подтвердил он всем.

– А как ты это определил? – спросил я.

– У тебя синяк появился и больно тебе было, – ответил он, – а у нас только больно и синяков нет, чтобы мы не сразу отмучались. А работа у нас простая, такая же, как там, откуда мы все прибыли. Убирать говно за богачами и питаться их подачками. Потом, нужно это дерьмо нюхать, чтобы определить, чем оно пахнет и пробовать на вкус, чтобы доложить старшему по этажу, кто и что из этих тварей жрет.

– Как пробовать? – совершенно не понял я.

– А очень просто, палец сунул как в варенье и лизнул, – сказал старший. – Особое внимание на тех, кто сладкую пищу трескает. Здесь всё, как у нас на матушке-кормилице. Если человек дерьмо жрет, то дерьмом в горшок и ходит. Пролетарий умственного и физического труда. Кто шоколад и икру трескает, тот шоколадом и икрой ходит. А откуда он эти сии контрабандные товары достает, а? То-то и оно...

У меня от этих слов начало выворачивать наружу желудок. Всё, что съел, начало извергаться наружу. Меня подхватили под руки и подтащили к воронке. От ее вида и запах меня стало тошнить ещё сильнее.

– Я же говорю вам, что это живяк, – сказал всем старший, – у нас такого не было, мы сразу приноровились к этому и у нас тошниловки не было. А всё-таки здорово напакостить тем, кто тебя ни в грош не ставит и выше говённых дел не допускает, а у нас тут люди значительные, должности высокие занимали, образование там, степени научные и чины с орденами высокие получали по торжественным дням, в президиумах сиживали, домработниц держали в домах.

Увидев, что я начал приходить в себя, старший продолжил:

– Списочек-рапортичку будете подавать Тодефу к семи часам, как он придет из своего присутствия, а до этого времени выдели людей для перевозки дерьма на сжигалку.

– На какую сжигалку? – спросил я через комок, прочно стоящий в моем горле.

– Заводик по сжиганию дерьма, – сказал старший, – километрах в пяти отсюда. И отходы убираются, и тепло добывается, и больших грешников там периодически поджаривают, они там на копчушке работают.

Я кое-как поднялся выше на этаж и стал рассказывать всем, в чём заключается наша работа.

– Бегите к воронке или рыгайте в горшки, – успел я крикнуть, – а не то придется полы мыть от вашей блевотины.

Не приведи Господь, ещё раз очутиться в этой ситуации, хотя и у нас на белом свете бывали такие же ситуации, ничем не лучше вот этих. Не надо строить из себя изнеженных и высокоинтеллектуальных придурков. Нужда припрёт, и в говне все копаться будете, искать пропавшую жемчужину.

Глава 7

6

Отдав все необходимые распоряжения своей команде, я спустился вниз и вместе с украинским старшиной мы вышли на улицу. На улице было так же темно, как вчера вечером, когда мы пришли с Тодефом.

В большой кладовой стояли три огромные ёмкости с фекалиями. Одна, которую готовились тянуть на переработку, пузырилась и пенилась, во второй вся поверхность была покрыта пузырьками, а третья была свежая с самым резким запахом.

– Всем отходам дается трехдневная выдержка, чтобы успеть сделать дополнительные пробы на предмет выявления контрабандистов и наркоманов, – сказал мне старшина.

– Что и наркоманы здесь есть? – удивился я.

–Полным полно, – сказал мой новый знакомый, – как из постоянного, так и из переменного контингента. В основном токсикоманы, нюхают всякую гадость, а потом балдеют, лежа где-нибудь в уголке.

– А что это за постоянный и переменный контингент? – поинтересовался я. Вполне земное наименование, как тюрьмах или в учебных заведениях.

– Постоянные это черти, – сказал старшина, – переменный это мы. Нас тут бросают с места на место, чтобы не привыкали к одним и тем же мыканьям и не получали от них удовольствия.

Десять человек впряглись в тележку и потянули чан с дерьмом на переработку. Мы шли сзади. Я смотрел на эту пенящуюся жидкость и в голове моей роились мысли, как у одного из героев бессмертной книги автора-диссидента, который кроме этой книги написал ещё марш космонавтов, где есть такие вот слова "давайте-ка, ребята, закурим перед стартом, у нас ещё в запасе четырнадцать минут". Что за мысли, вы можете и сами прочитать, взяв эту книгу. За нее этого автора выслали из СССР к чертям собачьим.

Перерабатывающий завод представлял собой огромную кубовую для выпаривания дерьма с целью отопления и получения концентрата, из которого, по моему мнению, изготавливали брикеты, которым нас и кормили. Фу, какая гадость. И повсюду жара.

Куб был огромной кастрюлей с завинчивающейся крышкой и клапаном для выпускания пара. Ни дать, ни взять, просто готовый самогонный аппарата промышленного типа.

– Хочешь хорошо жить и быть большим бугром здесь? – спросил я украинского старшину.

– Серьезно? – ответил он вопросом на вопрос.

– Серьезно, – сказал я, – достань мне хорошего слесаря. Ты сам кто по образованию?

– Из шахтеров я, – сказал старшина, – видишь молодой всё время, из подземелья да сюда. Есть у меня мастер хороший, а ты что такое удумал?

– А мы с тобой завернём производство адского виски и будем продавать его направо и налево. Тодефа в качестве крыши поставим и жизнь у нас с тобой будет райская. По рукам?

– По рукам, да только ничего у тебя не получится, – сказал старшина, воды холодной здесь нет для охлаждения. Везде вода теплая или горячая, а для такого самогонного аппарата нужно много льда или воды холодной.

– Вода нам не нужна, – сказал я, – голова нам нужна. Ты когда-нибудь в Средней Азии был? Видел там холодильники в кишлаках, где света нет. Стоит ящик, а в ящике лампадка, и мясо там хранится. Наши умельцы им такие холодильники ставили.

– Ничего не понимаю, – признался бывший шахтер, – но есть в моей команде инженер бывший, парень башковитый, да только башковитость здесь никому не нужна. Здесь нужны тупые и преданные главному начальнику.

Через пять минут около меня стояли слесарь-сантехник самой высокой адской квалификации, бывший инженер со среднерусского химического комбината, который вдохнул порцию хлора и не выпил вовремя стакан водки, вот и получил отек легких, и старшина.

– Итак, – важно сказал я, – то дерьмо, которое мы привезли сюда, есть готовая брага, созданная брожением остатков сладких продуктов, сожранных паркопытными. Но в браге есть раствор аммиака из мочи. По-научному это гидрооксид аммония. В виде десятипроцентного раствора называется нашатырным спиртом, а в ещё меньшей концентрации – пищевой добавкой Е527. Плотность его меньше единицы. Плотность спиртосодержащих веществ ещё меньше – ноль целых и восемь десятых, то есть, они находятся сверху. Нам нужно в нижнюю часть бака вкрутить кран для слива аммиака. Затем мы делаем два змеевика. Один для прогона спирта. Второй – для прогона этого аммиака. Причем первый змеевик будет нагревать второй, а второй будет охлаждать первый.

– Что-то я ничего не понимаю, – сказал инженер, – зачем нагревать аммиак?

– Ладно, думать будешь потом, – сказал, – делай, что приказано. В 1858 году французский учёный Фердинанд Карре придумал первую абсорбционную холодильную машину на основе аммиака. Аммиак при циркуляции и нагревании будет выделять холод в количестве, достаточном для охлаждения спирта. Кстати, в самом начале прошлого двадцатого века в Москве была открыта фирма, которая продавала всем желающим холодильные машины подобного типа под названием "Эскимо". Для работы необходимы были уголь, дрова, керосин или спирт. За один цикл работы этой машины получалось двенадцать килограммов настоящего льда. Вот так. Задача ясна? За работу, товарищи!

Глава 7

7

Как же изобретательны бывают наши люди, когда дело касается выпивки.

Кран оказался уже вкрученным и использовался для очистки котла и слива моющей жидкости. Больше возни было со змеевиками и системой циркуляции аммиака. Но и эта задача была исполнена.

На следующий день где-то примерно в обеденное время была произведена первая выработка продукта. Пятисотлитровый бак при помощи черпака был перечерпан в плавильный котел, закрыт крышкой, затем после получасового устаканивания был произведён слив аммиачной воды и залив ее в бачок-расширитель с насосом, пока ручным. Через час давление пара в котле повысилось до трех атмосфер и был приоткрыт клапан высокого давления. К этому времени аммиачный змеевик уже был покрыт иголками свежего льда. Спирт побежал быстро. Если считать, что выход высококачественного продукта равен примерно трети загруженной браги, это примерно пятнадцать ведер чистого спирта крепостью не менее пятидесяти градусов. Одно ведро с первачом отставляем в сторону. Это чистый метиловый спирт, им можно так травануться, что если копыта на сторону не откинешь, то навсегда слепым останешься, но на технические цели этот спирт пойдет.

Российский химик Дмитрий Менделеев рассчитал, что водкой питьевой этиловый спирт становится при крепости в сорок градусов. Но где же взять спиртометр? Придется делать самому. Пробовать свое производство я не стал. Обойдусь. Спирт горит при сорока градусах. Чуть ниже уже не горит. Разбавляя спирт водой, я добился того состояния, когда водка загоралась при сильном нагревании. Если она загоралась и горела низким пламенем, то это сорок градусов. Стеклянную трубку мы нашли. В печке запаяли один конец, сверху нарисовали красную черту, поставили трубку в водку и стали добавлять песок, чтобы она погрузилась до черты, а затем снова запаяли трубку. Вот и есть спиртометр.

Тодеф попробовал нашу продукцию, крякнул от удовольствия и согласился возглавить наше предприятие в качестве главнонаблюдающего. Предприятие сразу стало доходным и количество потребителей виски "Адское" становилось всё больше и больше. Для поправки здоровья на основе пищевой добавки Е527 мы сделали слабосоленый напиток типа рассола с завлекательным названием "Морнинг спешил".

Нам с Гудымой была выделена отдельная комната с кроватями и кое-какой мебелью. Появились и земные продукты. Получили привет от Гуни с напоминанием, что он ждет от нас выполнения обещания по сведению счетов кое с кем.

Как я и рассчитывал, жадность и качество продукции должны взять верх и нам помогут вернуться к себе домой. Как только какое-то дело начинало развиваться и приносить прибыль, так сразу появляются люди, связанные с властью, чтобы прибрать это дело к рукам и тем самым обогатить эту власть.

Тодеф однажды сказал нам, что от нашей продукции всем чертям стало тошно и что нам надо собираться в дальний путь, хотя ему жалко расставаться с такими дельными гостями. Естественно, он всё ждал, когда мы потребуем бо?льшую долю, чем нам доставалась, так как Тодеф построил себе отдельный домик и кайфовал там в своё удовольствие.

И вот настал этот день, когда Тодеф пришел и сказал, что нужно двигаться дальше.

– Ты знаешь, – сказал он, – всем чертям стало тошно от твоей продукции, а оторваться от неё не могут, хотя и приняли закон о борьбе с пьянством и алкоголизмом и ищут автора установки по производству виски "Адское". Тебя и твоих друзей нужно спасать. И уходить нужно немедленно.

Всей компанией мы пришли к стене, ограждавшей пространство Ада.

– Что там за этой стеной? – спросил я.

– Да то же самое, – сказал раздобревший Тодеф, – такой же ад, только иностранный.

– Не понял, – признался я.

– Чего тут непонятного? – удивился Тодеф. – У каждой страны и у каждой религии есть свой рай и ад. Адские и райские работники, как и все вы там, собираемся на семинары и симпозиумы, как говаривал один наш пациент, чтоб творить совместное зло потом поделиться приехали опытом. Мы – продолжение вашей бренной жизни после вашей смерти. Отработав определённое время в раю или отбарабанив свои прегрешения у нас, человек становится бестелесным существом, которое в виде информационного блока заносится в базу данных и методом случайных чисел ему выпадает счастье или несчастье родиться снова в случайно попавшейся семье и случайно попавшейся стране. Реинкарнаций не бывает. Умный человек будет прислушиваться к тому, что говорит ему генная память и делать всё то, что надлежит делать умному человеку. Дурак закроется от всего и будет считать себя пупком мира. Такие и уходят в безвестность так, как будто их никогда и не было на свете. Если ему повезет родиться снова, то где бы он ни был, он постарается увековечить своё имя хотя бы тем, что лучше всех рисовал, писал стихи или просто фотографировал. Из таких людей получаются либо гении, либо сатрапы, либо философы. И ты, друг мой, в прошлой жизни был не простым человеком. Я поднимал твою карточку. Ты жил в Китае в пятнадцатом вашем веке, был китайцем, полководцем и дипломатом. Твои стихи до сих пор помнят в Китае как стихи неизвестного поэта. Не доверяй колдунам, но и от их советов просто так не отмахивайся. Генная память имеет обыкновение смешиваться с другими источниками и приходить к людям в виде божественного дара, но таких людей немного. Вот тебе веревка с кошкой. Пойдете по тоннелю и сверху увидите свет. Это окно в ваш мир. Закинете туда кошку и поднимитесь к себе. Прощай. Делай всё, чтобы нам больше не видеться.

Глава 78

Тодеф открыл дверь в стене и мы вошли в нее. Затем дверь закрылась и мы пошли вперед в полной темноте, крепко держась за руки, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму-ловушку.

Я шёл и думал над тем, что мне сказал на прощание проводник из того мира в этот. Никому не говорил, но я всегда подспудно подозревал, что рай и ад существуют где-то совсем рядом и ещё неизвестно, где они находятся, то ли рай в аду, то ли ад в раю. Всё зависит от главноначальствующих над ними. Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб разобьёт. Это как в тюрьмах в нашей стране. Всё-таки, больше в них адского, чем божеского, направленного на исправление заблудших душ. А всё идёт с правителей, они тоже подбираются кадровым агентствами этих двух ипостасей человеческого бытия и тоже методом случайных цифр в первый раз, а потом уже они эти цифры подделывают под себя.

Назад к карточке книги "Беги, Василич, беги. Часть 2 (СИ)"