Текст книги "Задание Империи"

Автор книги: Олег Измеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 13
Туда и обратно, но не хоббит

Через пять минут Виктор вышел из лавочки, провожаемый звуками блюза в исполнении оркестра Фланагана из отремонтированного «фольксэмпфенгера», дополнительно обремененный тремя рублями ассигнацией и думая, что жить хорошо, несмотря на, или, по крайней мере, в данный момент. Ему даже подумалось, что здесь везет даже подозрительно слишком, но тут же вспомнил, что к его успеху в данной реальности приложило руку и советское государство, начиная от бесплатной школы и вуза и кончая радиокружком, где он, собственно, и научился паять.

«А конструкторы, наверное, здесь с заводов в радисты сбежали. И дерут с обывателей за то, что те позволили расточить запасы российского интеллекта».

У самого выхода его потянуло в книжную лавку – посмотреть чего-нибудь для просвещения в новой (в обоих смыслах) истории или хотя бы для глубокого уяснения текущего курса государя императора.

– Политики-с не держим, – огорошила его ответом продавщица, высокая сухая дама в очках, – а, собственно, зачем она вам?

«О, черт, опять попал. Видимо, здесь простой обыватель должен жить простыми запросами и в высшие сферы не лезть…»

– А кандидату в члены партии надо же где-то искать литературу, если ему дали поручение прочесть лекцию?

– Так для этого есть партийные библиотеки, – невозмутимо отпарировала дама, – там возьмете бесплатно, подготовитесь, а потом сдадите.

– Спасибо, о них я как-то действительно не подумал… А вот про бросок на Киев у вас ничего нет?

– Только «Три великих похода», подарочное издание.

«Три великих похода» была книженцией размером с атлас мира в бежевом переплете и представляла собой пахнущий типографской краской большой альбом снимков. Первая часть называлась «Воссоединение с Украиной», вторая – «Освобождение Кавказа» и третья – «Возвращение в Туркестан».

«М-да. Вот почему Михалкову тут забраковали вариант, в котором союз республик свободных сплотила навеки Великая Русь. Во-первых, потому что здесь она их сплотила в самом прямом смысле, и во-вторых, здесь упоминать про республики свободные как-то…»

Сюжеты снимков были просто потрясающими. Начиная от картин страшного голода при гетмане и кончая танкетками, преследующими конницу басмачей и девушками в паранджах, бросающими цветы на броню отечественной копии многобашенного «Индепендента». Виктор представил себе, какой сенсацией это было бы в его реальности, даже если представлять альбом как искусную мистификацию.

– И сколько за все это великолепие?

– Семь рублей.

– Однако… Знаете, я еще попозже загляну.

На улице Виктор заметил, что, пока он бродил за покупками, пролетел небольшой дождик и прибил пыль. Пыль в этой реальности была летом довольно большой проблемой там, где асфальт еще не был уложен. Кстати, на Мценскую привезли котлы, которые источали на всю округу знакомый запах гудрона. По небу летели рваные золотистые облачка, веяло очень приятной свежестью, и даже сочетание гудрона с жасмином отнюдь не создавало дискомфорта.

Шагая к дому и в который раз за этот день пересекая Губернскую площадь, парящую от воды, смочившей нагретый камень, Виктор подумал, что некоторые вещи в предыдущей реальности так и остались для него не совсем понятными. Зачем, например, в реальности-2 его с такими усилиями вытаскивали из рейха, чтобы тут же отправить домой? Или не сделать этого значило показать слабость СССР? Типа, по понятиям надо обязательно вытащить? А вещи, что кочуют из одной реальности в другую? Случайно ли ему в особнячке РСХА попалась книга Белокодова «Русский фашизм: путь, предначертанный Богом»? Ведь в реальности-1 он об этом Белокодове никогда не слышал, может, и не было его в ней вовсе! А в реальности-2 он написал книгу, а в реальности-3 реализовался как местный фюрер. И кстати, где он? Стал императором? И сделал свою Бежицу губернским городом? Нет, что-то подсказывало Виктору, что император и бежицкий фюрер – все-таки люди разные. Но если так, куда теперь делся этот фюрер? Может, попал в реальность-2 и там написал книгу? Или наоборот? А в реальности-1 никогда не был? Домыслы, домыслы…

И вообще бродить по временам не всегда безопасно. Что там говорил Альтеншлоссер? «Но, понимаете, у нас не конец тридцатых. Военное время, полевые условия, тупые методы неопытных мясников…»

А вот, кстати, теперь у нас конец тридцатых.

Размышления Виктора прервал звук колокола; мимо него по Губернской промчался пожарный обоз с новенькой линейкой из «опеля».

– Глянь-ка! На Крамской, видать, занялось, – протянул какой-то дедуля в кепке и круглых очках.

– Не, это на конезаводе, за железкой, – ответил мужик с чемоданчиком и с когтями электромонтера через плечо, – вон дым как далеко и подымается медленно.

– Я те говорю – на Крамской! Они бы тогда через переезд на Почтовую ехали! А они вона, на Фасонку.

– Чего вы спорите, на Литейный переезд они поехали, – вступилась женщина солидной комплекции в железнодорожной форме и с топориками на беретке; она шла, как и Виктор, со стороны станции – видно, с работы. – А Почтовый небось закрыт, маневры с паровозного. Они же не будут стоять, пока шлагбаум подымут.

– А, Алевтина, привет. Ну как твой маневренный?

– Чего ему? «Овца» – она «овца» и есть, еще с Николашкиных времен бегает. Как повозишься с ней, так и тянет. Вон ругалась давеча со слесарями из железнодорожного, чтобы промывку котла по совести сделали; а то какой пар через накипь? У иных мужиков и «Фрау» не идет. Капризная она, «Фрау»-то – ее зимой греть надо, кутать, а то мерзнет…

«Долго тереться возле компании здесь, наверное, тоже нельзя. Подумают, шпик, разговоры подслушивает… А вот, кстати, чего-то не видать здесь культа личности. Портретики императора кое-где… Ну а что, при нашей демократии их меньше?»

Действительно, даже по сравнению с брежневскими временами здесь обилия изображений властей предержащих не наблюдалось. Как, впрочем, и разных политических лозунгов и политической литературы. На первый взгляд довольно странно для тоталитарного режима.

«Хотя… Если государство здесь вернулось к традиционной ставке на близкую к его телу церковь, то культ личности особо и не разовьется, равно как и системы политпроса. У церкви свой культ, и поклонение конкурентам ей совсем ни к чему».

– Ну как, Виктор Сергеевич, жарко на улице?

Катерина была дома и сияла, как начищенный самовар.

– Да так… Мне – так привычно.

– У нас в доме не так чувствуется, хоть и сторона солнечная. А не поможете мне из подвала на второй этаж для кухни угольку поднять? Прозодежду я сейчас дам, чтоб не пачкаться. А там у нас вон в садике бочка для душа наполнилась, вода в ней как молоко парное, сразу и обмоетесь…

…Только Виктор вышел из душа посвежевшим и слегка расслабленным (как хорошо, что он сразу и мочалку прикупил), как в калитку постучал мальчишка-посыльный.

– Жилец Еремин здесь проживает?

– Я Еремин. А что?

– Из редакции. Срочно прийти просили, гонорар получить. Барин, пятачок бы на мороженое, весть срочная, по жаре бежал…

«Квест: получить награду за выполненное задание…»

Виктор за этот день уже столько раз проходил мимо Губернской площади, что не обращал ни на что внимания, кроме извозчиков и машин. Казалось, что Губернская площадь и серо-коричневое здание с призмой башни и телемачтой есть центр мира. Впрочем, если сейчас спросить у жителей Бежицы, в какой части района им доводится проходить чаще всего, наверняка назовут Почту.

Бурмин был у себя и, увидев Виктора, достал из стола и протянул ему запечатанный конверт.

– Спасибо. А где расписываться?

– В каком смысле расписываться?

– Ну в получении.

– Не расписываются.

– А если вдруг…

– Исключено.

– Понятно…

– Да, по нашим рассказам – ждем в любое время, ставки гонорара те же. Насчет остаться еще не решили?..

В коридоре Виктор расклеил конверт, заглянул внутрь и пересчитал ассигнации.

Внутри лежало ровно семьдесят рублей. То есть на советское время, семидесятые, больше двухсот новыми. Выше средней месячной зарплаты, даже с премией. Если рожать такой рассказ хотя бы раз в неделю, можно думать о кооперативной квартире, машине и даче. Хотя здесь, наверное, тоже можно, тем более что дом на своем участке – он же будет и типа дача.

Вообще в такой ситуации следовало заорать «Вау!» и обрадоваться. Однако Виктор тихо спрятал конверт и задумался. В то же советское время, если к человеку внезапно попадали такие деньги, это было очень и очень неспроста. Обычно такие суммы давали преступники или шпионы.

Первое, что подумал Виктор, – это то, что Бурмин перепутал конверты, тем более что никаких надписей и даже марки на конверте не было. Он даже хотел вернуться в кабинет и объясниться, но ему пришло в голову, что жандармерия вряд ли доверит тайную передачу конвертов человеку, который может их спутать.

Вторая мысль, которая показалась ему более основательной, – это то, что жандармерия пытается его подкупить. Дает деньги, а потом тот же Ступин скажет: «Милейший, но вы же не думаете, что такие деньги могут платить за рассказы?» И попросит выполнить какое-то поручение – вначале, конечно, необременительное. Вопрос, что это будут за поручения. На кого-то доносить? Вряд ли. Он здесь практически никого не знает. За кем-то следить? Тоже довольно глупо. Филер должен быть незаметным, а он в этот доакселерационный период скорее будет претендовать на роль Дяди Степы-городового. И вообще крупная сумма. Крупная сумма – крупная игра.

А какая здесь может быть крупная игра? Допустим, Ступин его приметил, решил, что он для какой-то игры подходит, и направляет его к Бурмину, который его человек. Здесь сходится. Дальше он, Виктор, опять-таки чем-то оказывается подходящим, и его через Бурмина начинают финансировать, к чему-то готовить. И еще, еще… не через Ступина ли сделали ему вид на жительство? Кто его в полицию приводил? Катерина. Но к Катерине его опять-таки направил Ступин. Опять все замыкается.

Чем же он мог им так подойти? О чем они могли узнать в автомобиле? Ну во-первых, что его здесь никто не знает, он здесь никого не знает, искать его здесь не будут… Трансплантацией органов здесь пока что только в рассказах Булгакова занимаются, да и в этом варианте все давно бы уже свершилось. Значит, другое, хоть пока и не факт, что лучше. Его не знают, его не знают… но Бурмин тут же создает ему известность и легенду: писатель-фантаст проездом. Плюс легенда, которую Ступин подарил ему в автомобиле, – насчет причин, по которым он здесь оказался. Случайность? Или им нужен человек с улицы, которого надо выдать за знаменитость? Ввести в какой-то круг влиятельных лиц?

Что дальше? Регистрацию ему сразу же сделали – после того как Ступин убедился в том, что он, Еремин… Это после института. В том, что он инженер-механик? Или в том, что он может идти на риск ради чего-то? Неясно. Да, и рассказ для жандармской газеты Ступин сразу же просит после института. Рассказ какую-то роль сыграл? Рассказ про хакеров. Какие здесь хакеры? Хотя… это же имеет отношение к криптографии, к шифрам. Сильные пароли, слабые пароли, элементы социальной инженерии, рассеянность и забывчивость юзеров… Да, пожалуй, здесь и сегодня для жандармерии кое-что будет интересным.

Ладно. Он, Еремин, не хочет иметь отношения ни к каким местным комбинациям, ни к каким «заданиям империи». В конце концов, он и на ремонте бытовой техники неплохо заработает, если один плевый выезд стоит полтора советских червонца. Так что план действий: найти жандармерию, отыскать там штабс-ротмистра и вернуть деньги, заявив, что он получил их по ошибке. Кстати, вот будет цирк, если вдруг выяснится, что штабс-ротмистр ни в какой жандармерии не служит…

Глава 14
Кабинет номер 14

Первым препятствием к реализации плана было то, что Виктор не знал, где в Бежице жандармерия.

Обращаться к сотрудникам редакции или случайным прохожим он не решился. «Когда человек ходит в здание жандармского управления, мало ли что могут подумать про него обыватели!» – вспомнил он слова штабс-ротмистра. Так, а вот если спросить в госучреждении… это уже лучше; мало ли какую бумагу гражданина направили подписывать или справку взять. В госучреждении куда угодно послать могут, и никого это не удивит. А ближайшим от редакции учреждением было здание губернского управления. Виктор взглянул на часы. Так, половина пятого… Будем надеяться, что прием у них еще не закончен.

Одолевая триста метров до Губернской, Виктор задумался еще над одной особенностью местного бытия. Оболваненных пропагандой было как-то не видно. Может, они и имелись, но на бытовом уровне из общего уклада жизни не выделялись. Правда, насколько он мог понять по крестикам и иконам, большинство народа здесь было верующим, но если принимать в расчет их число, то тогда по степени оболваненности масс будет трудно отличить демократию от тоталитаризма. А это значит, что критерий сей формален и не подходит. Религиозные фанатики в большом числе не попадались; но точно так же во время Хрущева, и тем более Брежнева, он редко встречал людей, ошизевших на политике; таковые как-то стали более надоедливы в конце перестройки и начале строительства демократии. Значит, тоже не тот критерий. И вообще непонятно: если человек слепо верит, что политик из грузинского местечка Гори – великий вождь и учитель, то он оболванен, а если слепо верит, что проповедник из мест, где сейчас государство Израиль, – бог и учитель, то это как? Или надо, чтобы политик был распят и воскрес? Но тогда что же будет в реальности-2, если Сталина разморозят и оживят? Станет ли культ личности в этом случае оболваниванием масс или реанимацию можно будет смело отнести к общепринятому в историческом плане чуду и выставлять нательное белье размороженного в качестве духовно ценной реликвии? Чепуха какая-то… Короче, общественные науки в данном важном для миропонимания вопросе как-то слабо разобрались, что порождает брожения в умах недостаточно подкованных в философии обывателей.

В парадный подъезд губернского управления входили и заходили люди; по-видимому, находившиеся внутри учреждения еще работали. Виктор зашел. По холлу прохаживался полицейский в белом кителе; проход на лестницу был свободен, однако, поднявшись по ней, Виктор обнаружил, что на входе в некоторые коридоры стоят один или два часовых при тумбочке, а в другие вход свободный. При этом на дверях висели только таблички с номерами кабинетов и стрелки с указателями, на которых тоже были перечислены только эти номера, так что понять решительно ничего не было возможно; Виктор констатировал, что в этом плане в его России устроено значительно лучше, не говоря уже о наличии таких вещей, как интернет-приемные. Поняв, что теряет время, он спустился на первый этаж и обратился в вестибюле к полицейскому.

– Значит, это… вы лучше спросите в четырнадцатом кабинете, это вон в это крыло по коридору направо шагов двадцать будет. Только там из приемной вышли, вы туда зайдите и подождите.

«Странно, что в полиции не знают адреса. Хотя… а что я, собственно, знаю о здешней полиции? Может, им сообщать не велено».

В приемной четырнадцатого кабинета действительно никого не было, и стол секретарши с большой и не новой черной машинкой с брэндовым названием «Ундервуд» выглядел осиротевшим. В углу стояла кадка с большим фикусом, а динамик в виде черной тарелки напевал цыганский романс «Измены нет» голосом Тамары Церетели. Виктор сел на один из полумягких стульев с черной коленкоровой обивкой, что выверенной шеренгой стояли вдоль стены, и стал ждать, опасаясь, что сейчас раздастся звонок, работа больших и малых чинов закончится и он так и не узнает тайны местоположения жандармерии. Однако через десять минут дверь, ведущая в кабинет, отворилась, и из нее появился не кто иной, как штабс-ротмистр Ступин.

– Ба! – воскликнул он. – Виктор Сергеевич! Добрый вечер. Какими судьбами здесь? Вы знаете, мне скоро начнет казаться, что вы меня преследуете.

– Почему я? – только и смог сказать Виктор, которому, в свою очередь, уже начало казаться, что вся бежицкая жандармерия состоит из вездесущего штабс-ротмистра.

– Но ведь это вы меня ищете. Верно?

– Верно… Но как вы догадались?

– А зачем вам еще жандармерия? Или вы раскрыли в Бежице шпионскую сеть методом дедукции?

– Нет, сети я, конечно, не раскрыл… Просто мне показалась странной одна вещь.

– А вот об этом поподробнее, пожалуйста. Что, где, когда…

Виктор вынул конверт.

– Вы знаете, мне в редакции, наверное, по ошибке передали не тот конверт, и я хотел бы его вернуть обратно.

– Там внутри лежит семьдесят рублей?

– Да.

– Так это не ошибка. Это ваш гонорар за рассказ из жизни хакеров, переданный вами утром Бурмину. Если вас не удивляют числовые медвежатники, то почему вас удивила сумма?

– Ну… разве газеты платят такие гонорары?

– Я же говорил, что у нас платят больше.

– Настолько?

– Вы что же, опасаетесь, что за эти деньги мы потребуем в будущем выполнения каких-то тайных поручений? Полноте, сударь. Такой способ добиться сотрудничества хорошо работает по отношению к мотам, транжирам, любителям пожить на широкую ногу, не думающим о будущем и мечтающим о легких доходах. А вы у нас человек бережливый, расчетливый, не азартный, не любите делать долги и пускать пыль в глаза. Как только с вами могло такое случиться…

– Что случиться?

– А действительно, что случиться? Жизнь на новом месте вы налаживаете весьма успешно, большую часть положенной суммы, скорее всего, положите в банк и, если не наделаете глупостей – а от таковых вы склонны уклоняться, – со временем будете располагать приличными суммами, чтобы построить дом, жениться… Вы любите честный расчет, и покупать вас с нашей стороны было бы глупо. А у нас в жандармерии работают, по крайней мере, не все дураки.

– И просто так ничего не платят.

Штабс-ротмистр развел руками.

– Ну единственно чтобы рассеять ваши опасения… Уже издана директива, запрещающая использовать для шифров замков и прочая осмысленные слова и сочетания цифр, которые можно разгадать логическим или интуитивным путем. Было дано указание поощрить.

– Разве ваши криптографы об этом не знали?

– В принципе – знали, но вы столь наглядно сумели показать… Только об этом прошу никому не сообщать. Полагаю, вы, как разумный человек, понимаете.

– Ну что ж, тогда спасибо…

– Так вы говорите, тридцать семь миллиметров для танка недостаточно?

«…Карченов – шпик? Как я мог не понять… Стандартный ход – беседа в пивной. Хитрый кабак Мюллера. Но тогда…»

– Микрофоны в столиках? У вас быстро осваивают прогрессивные методы.

– Вы еще называете меня Шерлоком Холмсом… А сами выдаете вещи, до которых не может дойти ни логика, ни дедукция. И не в первый раз. Надеюсь, вы понимаете, что эта ваша научная гипотеза тоже должна остаться между нами? Не все же такие изобретательные умы.

– Разумеется.

– Значит, о танках. Вы уверены, что в ближайшем будущем на поле боя станут господствовать танки с броней миллиметров пятьдесят?

– И более. Как ответ на появление малокалиберных скорострельных противотанковых орудий. Разве это уже не показали военные конфликты?

– Представьте, пока не показали. Правда, Япония снова усилила провокации на границе… ничего нельзя исключать.

– В будущей мировой войне танки с противоснарядным бронированием быстро станут основным типом танка. Более того, многообразие танков сократится, и почти весь объем выпуска танковой промышленности займет основной боевой танк и самоходные орудия на его базе. Толщина брони к послевоенному времени вырастет до ста миллиметров, калибр орудия – тоже порядка ста миллиметров.

– Полагаете, новой мировой не удастся избежать?

– Если удастся – это хорошо, но готовиться-то к худшему надо.

– Послушайте… Вы не могли бы изложить ваши соображения о танках будущего на бумаге и точно так же представить в редакцию, желательно завтра с утра? Не только ближайшее время, но и, так сказать, фантастику дальнего прицела? Примерные суммы гонораров вы знаете.

– Нет проблем. Пишущую машинку бы, чтобы скорее дело шло.

– Сегодня же занесут на квартиру из редакции. Если что-то еще надо для обеспечения литераторской деятельности, запрашивайте через Бурмина.

«Хорошо… По крайней мере, ясно, за что платят. Да и с моей стороны – чего такого? Просто писал фантастику, бизнес такой. Может, через это меньше наших в вероятной японской войне погибнет, а может, самураи вообще не рискнут «перейти границу у реки», опасаясь на той стороне огрести. За дело мира, получается».

– А как вот с этими… с обычными рассказами?

– Продолжайте писать. Вы же известный писатель.

– Нет, я в другом смысле. Вдруг там чего будет такого…

– Пишите, не думайте. Сами разберемся.

– Понятно. Да, тут еще у меня дурное предчувствие такое. Что-то в башку вступило, будто армия Японии примерно где-то в июле начнет масштабный военный конфликт в районе озера Хасан. Это, наверное, чушь?

– Вы считаете, что это чушь?

– Я не знаю. У меня нет сейчас никаких фактов в подтверждение этому. Может, и не будет, может, в другое время или в другом месте. Наверное, это глупость, что я все это рассказываю, отнимаю время…

– Ну почему же. Вы, как верный подданный, высказали тревожащие вас мысли, а остальное – дело соответствующих департаментов. Может быть, вы стали чаще читать в газетах о тех самых японских провокациях и подсознательно экстраполировали время и место. Может быть… А за трату нашего времени не волнуйтесь, время найдем. Я вот тут сижу и жду бумаги, без вас бы время как раз впустую прошло.

«А вообще чего я парюсь. Ведь есть же куча случайных факторов. Хотя… Гитлер же пришел тут, насколько я понял, в этот же срок. И вообще похоже, что случайности меняют ход истории лишь в определенных точках, а в общем случае действуют в противоположных направлениях и все равно толкают к тому же результату. Вот здесь в Гражданскую победили белые. И что? И голод потом случился, и демократию унасекомили, ну и, естественно, индустриализация идет, а также наращивание военной мощи. Россия велика, и из нее показательного Сингапура не сделаешь».

В этот момент в приемную вошла секретарша в темно-синей юбке, белой блузке с галстуком, с завитыми осветленными волосами и ярко-красными напомаженными губами, резко выделяющимися на лице, несмотря на небольшой загар. Она отдала Ступину картонную папку.

– Вот ваши документы с подписью, печать поставите в первом отделе. А вы, сударь, – она повернулась к Виктору, – если пришли на прием, то, к сожалению, он на сегодня уже окончен. Я могу вас заранее записать на какой-нибудь день.

– Жаль, – ответил Виктор, – я тогда прикину, какой день у меня свободен, и зайду позднее, чтобы записаться.

– Конечно, как вам будет удобнее.

– Всего хорошего, – сказал Ступин, спрятал папку в кожаный портфель и вышел из кабинета.

– Да, – еще раз обратился Виктор к секретарше, – а можно один вопрос, не относящийся к делу?

– Я замужем, – ответила она, улыбнувшись.

– Поздравляю… Нет, я не о том. Не порекомендуете, в каком из банков в Бежице надежнее всего держать сбережения?

– Имперский банк «Народный доход». Они дают в год всего два процента, но в любом случае не прогорят. У них отделение в нашем здании, это пройти с улицы в левом крыле, если смотреть от главного входа. Работают до семи, так что можно даже сейчас.

– А для этого паспорт при себе нужен?

– Паспорт или просто вид на жительство, если именную книжку заводите, а не на предъявителя. Борьба с незаконными доходами, сами понимаете.

«Отлично, как раз по пути…»