Текст книги "Очаровательна, но упряма"
Автор книги: Олег Суворов
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Это моя жена. Красивая женщина, правда?
А он улыбается, кивает и отвечает:
– Bellissima!
Наверное, мужская и женская память придерживаются разного принципа избирательности – мужчины вспоминают все лучшее, ибо это их возбуждает. О женщинах, к которым не испытываешь ни малейшего желания, вспоминать неприятно и бессмысленно. Сами женщины, напротив, почему-то предпочитают вспоминать худшее, словно бы для того, чтобы не чувствовать себя ни чем обязанными. Возможно, мне не стоит обобщать, однако Алина вспоминала нашу историю именно таким образом. Порой у меня даже складывалось странное впечатление, объяснения которому я не находил – она словно бы принуждала себя думать обо мне плохо, чтобы вызвать нечто вроде ненависти, – но зачем?
Разумеется, я периодически встречался с кем-то еще – в конце концов, влюбленно и преданно ухаживая за «монашкой», нельзя не отдавать дань и чувственной стороне любви, – но при этом и думать не смел, что Алина может позволить себе нечто подобное. Я ведь встречался с другими женщинами от безнадежности и тоски по бессмысленно проходящей жизни, а она? Чего и кого ей не хватало?
После каждого из очередных своих загулов я испытывал чудовищную депрессию и вновь звонил ей, как единственной надежде на возможность «остепениться», избавиться от опостылевшего разврата и обрести «теплое семейное счастье». Звонил – и, уже ни во что не веря, от одного только отчаяния вновь и вновь предлагал выйти за меня замуж. Тем более, что жизнь проходила, проходила, проходила, и одной мечты я уже практически лишился – а именно мечты о женитьбе на молоденькой стройной девушке, затянутой в джинсы, с невозмутимыми глазками и пухлыми губками. Теперь, когда Алине уже исполнилось двадцать шесть, она сменила образ, став деловой молодой женщиной… И при этом она вела себя так, словно безжалостный ход времени никак ее не коснется, словно она вечно останется молодой и привлекательной…
Но должно же ей когда-нибудь все это надоесть – однообразная работа в одной комнате с унылыми тетками, стареющие родители, утомительное однообразие. Не собиралась же она, в самом деле, превратиться в старую деву с телефонной станции, какой я изобразил ее в своем комическом романе!
– Ты помнишь, что сказала Лида? – спросила Алина во время одного из наших телефонных разговоров.
– Лида? Нет, разумеется не помню. А что?
Лида была молодящейся и гостеприимной дамой под пятьдесят, женой одного моего знакомого социолога, причем наше знакомство с ним состоялось при весьма трагикомических обстоятельствах.
Проснувшись в номере отеля «Джемини» на следующий день после своего ночного римского похождения, я – вполне естественно – обнаружил все признаки тяжелого похмелья. Подобравшись к телефону, я набрал одну цифру и, с трудом вспоминая итальянские слова, попросил принести мне в номер пива.
– Какого хотите? – вежливо осведомился портье.
– На ваш выбор.
Через десять минут в дверь постучали и в номер вошел разбитной малый с двумя бутылками итальянского пива «Перрони». Я расплатился, дав на чай, и тут же, в два глотка, осушил первую бутылку. Затем вновь рухнул на постель и закурил, едва не запалив одеяло.
Именно в таком состоянии меня и застал Игорь – московский социолог, который приехал в Рим на научную конференцию и которого подселили в мой двухместный номер. Он оказался очень обаятельным и моложавым мужиком лет пятидесяти, свободно владел французским и часто бывал во Франции.
Мы познакомились, а на следующий день я отправился в Венецию, поэтому наша новая встреча состоялась уже в Москве, когда я приехал к нему в гости, – у него была замечательная квартира в старом доме рядом с Триумфальной площадью, – чтобы «обмыть» мою первую книгу.
С тех пор это стало традицией, а его жена Лида – самой горячей почитательницей «моего таланта», при каждой встрече хвалившей меня, что называется, «наповал».
Год назад я привез Алину к ним в гости – как раз тогда вышла моя очередная книга. Мы вчетвером провели очень уютный семейный вечер, и мне казалось, что никаких неприятных воспоминаний о нем у Алины не было и быть не могло. Поэтому я заинтересовался тем, что же такого из бурных речей Лиды запомнилось ей столь основательно.
– Ну так что же сказала Лида?
– Она заявила, что это необычайная честь – быть женой великого писателя!
– В самом деле? Впрочем, это в ее стиле… Ну и что?
– А то, что мне не нужна такая честь, как-нибудь обойдусь и без этого!
– Странно, но почему тебе запомнилась именно эта фраза? У тебя что – комплекс неполноценности? Тебе хочется иметь мужа или поклонника глупее себя? Тебе тяжело со мной общаться, потому что я, так сказать, «слишком умный»? В чем дело, черт подери?
– Ни в чем. Я не желаю ничего объяснять.
Вот именно в такие моменты мне и хотелось, как я уже говорил, стукнуть ее чем-нибудь мягким, но противным!
– Ну, хорошо, а ты взгляни на дело с другой стороны. – Я попытался перевести разговор в ироническое русло. – Согласно закону об авторском праве, гонорары за переиздания произведений выплачиваются наследникам в течение пятидесяти лет после смерти автора. Представляешь, я уже умру – а после всех переживаний, которыми ты меня наградила, это вполне реально, – а ты останешься молодой, красивой и богатой вдовушкой и будешь жить припеваючи, раздавая интервью обо мне.
– Меня такая перспектива не прельщает, – холодно заявила она, чем немало меня взбесила.
– А что тебя прельщает? Выйти замуж за какого-нибудь инженера, чтобы вместе с ним трястись на автобусе с работы до дома?
– А хотя бы!
Я почувствовал в ее словах упрямый вызов и, боясь утратить самообладание, вновь попытался перевести разговор в ироничное русло.
– Но даже этого я не понимаю… Журналы типа «Плейбой» платят огромные деньги за фотографии в обнаженном виде не каким-то никому не ведомым суперкрасоткам, а всем известным актрисам или манекенщицам, пусть даже они далеко не так хороши…
– Это ты к чему?
– Да к тому, что людям гораздо интереснее увидеть в непривычном ракурсе – например, голыми – знакомых персонажей, а не тех, кого они раньше никогда не видели. Поэтому – и я тебе об этом уже много раз говорил – постель с тобой я предпочту постели с Клаудией Шиффер, поскольку тебя я хорошо знаю, а ее нет.
– Ну и что?
– Так неужели тебе не интересней… как бы это поделикатнее выразиться… познать радости любви с человеком давно знакомым и преданным, а не с первым попавшимся прыщавым юношей?
– А с чего ты взял, что эти радости мне еще незнакомы?
Черт! Она прекрасно знала, какая тема может довести меня до белого каления. Не стоило затевать такой разговор по телефону…
– Ты хочешь сказать, что уже имела дело с мужчинами? – закипая и свирепея, уточнил я.
– Разумеется, и не один раз!
– Врешь!
– А мне плевать, веришь ты или нет.
Разговор грозил перерасти в серьезную ссору, но я уже не мог остановиться. Лучше уж все выяснить сейчас, чем потом сходить с ума от ревности в одиночестве…
– Если бы это действительно было так, – неожиданно сменив тон, хладнокровно заявил я, – ты бы давно уже мне уступила! Для тех женщин, у которых было несколько мужчин, уступить еще одному так же просто, как выкурить сигарету. Они порой делают это по принципу «да лишь бы отвязался!»
– С тобой мне это было бы не проще!
– Это еще почему!
– Я тебя ненавижу!
– За что?
– За все!
– Проклятие! – так и взвился я. – С какой стати ты пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле? Зачем ты хочешь уверить меня в том, что все это время я ухаживал не за необычной, умной, целомудренной девушкой, а за самой заурядной дешевкой? Ну ладно, считай, что это тебе удалось! – я с треском повесил трубку и яростно закурил, пытаясь хоть немного успокоиться.
В результате этого разговора родилась небольшая и, пожалуй, самая слабая моя повесть, в которой скромница Алина выступала в роли порнозвезды! Однажды, когда один из ее отвергнутых поклонников случайно об этом узнал, между ними разыгралась следующая сцена:
«… – Так ты не девушка? – Неожиданно он понял, что именно это поразило его сильнее всего. – У тебя кто-то был?
– Да, был, – с явным вызовом ответила она. – Да, я сплю с мужчинами и снимаюсь в порнофильмах! Хочешь посмотреть?
Алексей судорожно сглотнул, чувствуя, что начинает сходить с ума. В этот момент Алина встала и быстро метнулась в сторону стола. Он хотел было перехватить ее, опасаясь, что она убежит, но девушка просто взяла телевизионный пульт и застыла на месте.
– Вот, смотри, что я проделываю с другими мужчинами и чего никогда не буду делать с тобой…
Она нажала кнопку, вспыхнул экран и полилась медленная сладострастная музыка. На экране появился какой-то высокий загорелый мужчина, который, улыбаясь, стоял перед сидящей Алиной. Она тоже улыбалась, стягивая с него белые джинсы…
– Выключи! – прохрипел Алексей, шатаясь и изнемогая.
– Нет, смотри, смотри все до конца, – ответила она, злобно поглядывая на него. – Видишь, как я его ласкаю? Видишь, как ему приятно?
Алексей зажмурился и пошел прямо на девушку. Она не успела ни вскрикнуть, ни выключить видеомагнитофон, как он уже накинулся на нее, пытаясь задушить. С журнального столика свалился телефон, и Алексей сжал в руке черный шнур…
– Аля – девушка хорошая, Аля – девушка хорошая, – отчаянно верещал попугай, пытаясь вырваться из клетки, но Алексей уже не слышал этого, видя перед собой наполненные диким ужасом глаза девушки и преисполняясь таким же ужасом от того, что он сам сейчас делает…»
Все вернулось на круги своя! Я начал свою литературную «алининиану» с ее смерти и закончил тем же! Черт возьми, но неужели я на подсознательном уровне настолько измотан ее невыносимым упрямством и стервозностью, что действительно хочу ее смерти, лишь бы избавиться от страсти и ревности? Неужели я действительно такая себялюбивая сволочь?
Эпилог
…Когда мы подъехали к отделению, я вновь попытался напасть на «этого придурка», который в пути корчил мне рожи и показывал язык, однако наручники помешали. Впрочем, вскоре их с меня сняли, но тут же запихнули в КПЗ. Алина и ее спутник остались снаружи, и о чем они там беседовали с дежурным, мне неизвестно.
КПЗ оказалась довольно просторной, одну треть ее занимала клетка. В ней сидел какой-то ханыга – по виду местный бомж, который немедленно стал клянчить у меня сигарету.
– Да пошел ты, – буркнул я, расхаживая у окна и жадно затягиваясь. Возбуждение не проходило, зато к нему добавлялось безумное отчаяние – неужели это конец всей нашей истории? Неужели меня оставят здесь, а она как ни в чем не бывало продолжит прогулку с этим… Какой ужас!
И ведь какая злая ирония судьбы – вся эта безобразная сцена разыгралась почти на том же самом месте, что и самая прекрасная! Ведь именно там мы находились тем ноябрьским вечером – я, Алина, Марина, – обсуждая планы нашей совместной супружеской жизни…
Немного успокоившись, я все-таки угостил своего сокамерника сигаретой, просунув ее через прутья решетки. Более того, руководствуясь предыдущим опытом и рассчитывая на самое плохое, я еще успел запихнуть несколько сигарет в носки – на тот случай, если меня будут обыскивать.
Минут через десять, может, пятнадцать дверь камеры открылась и меня выпустили.
– Поехали, отвезем тебя в вытрезвитель, – заявил мне тот самый сержант с автоматом, который заковывал меня в наручники.
– Зачем, не надо! – взмолился я, но, опасаясь снова лишиться свободы рук, послушно вышел на улицу и спустился к машине. В тот момент, когда передо мной распахнули дверцу, на крыльце появились Алина и ее спутник. Больше всего меня потрясло выражение лица «самой любимой девушки в моей жизни» – видя меня таким несчастным, перепачканным в земле, с оторванным воротником белой сорочки, она словно бы торжествовала!
До вытрезвителя я так и не доехал, поскольку вовремя взял себя в руки и вступил в переговоры с обоими милиционерами:
– Слушайте, мужики, не надо меня никуда везти – я уже почти протрезвел. Отпустите!
– Да как тебя отпустить, когда ты вернешься обратно и снова драку устроишь!
– Зачем и куда я буду возвращаться, да еще в таком виде – грязный и оборванный? Тем более, вы же видели – я был слишком слаб, чтобы справиться с этим гадом. Не надо было сегодня пить, а то бы я ему показал… Ну ничего, в следующий раз вернусь с автоматом!
– Охота тебе сидеть, – усмехнулся сержант.
– А что делать, если я люблю эту проклятую девицу, а она словно нарочно меня дразнит!
– Кстати, – вмешался в разговор водитель. – А это правда, что ты писатель?
– Правда, – кивнул я, – восемь книг уже вышло, и еще несколько на подходе.
– А о чем пишешь-то?
– Да о разном. – Я несколько замялся, не став уточнять. Дело в том, что мой последний роман назывался «Ментовщина» и был посвящен продажности и преступности сотрудников одного московского отделения милиции. – Ну отпустите, я правда никуда не вернусь, а поеду домой. Зато уж там надерусь до чертиков, чтоб только не вспоминать весь этот кошмар!
Для вящей убедительности я извлек из кармана сторублевку и протянул ее сержанту. Милиционеры переглянулись, и через минуту машина свернула к обочине. Я поблагодарил, вышел и стал ловить тачку.
Когда я подъехал к своей улице, шел десятый час вечера, поэтому давно стемнело. Попросив притормозить у института связи, я вылез из машины и направился к ближайшей коммерческой палатке. Да, пожалуй, это был один из самых тяжелых вечеров в моей жизни. Я пил, бродил возле здания института, вспоминая различные перипетии нашей истории и, как ни стыдно в этом признаться, горько плакал…
Испытывая предательское, выматывающее душу волнение, я собирался на последнее свидание, которое нам по моей просьбе устроила Марина Шнуркова – та самая подруга Алины, о которой я рассказывал. Сама Алина долгое время не хотела ничего слушать и при первых же звуках моего голоса вешала трубку.
Перед выходом из дома мне вдруг попалась на глаза китайская книга «Ицзин», по которой мы когда-то гадали вместе с Алиной. Время у меня еще было, поэтому я быстро бросил кубик шесть раз подряд. Выпала последняя, шестьдесят четвертая гексаграмма, носящая обнадеживающее название «Вэйцзи. Еще не конец!»
Вот, что там было сказано:
«Ситуация разворачивается так, что, наконец, наступает хаос, но хаос рассматривается не как распад созданного, а как бесконечность, как возможность бесконечного творчества вновь и вновь. Хаос выступает здесь не как нечто отрицательное, а как среда, в которой может быть создано нечто совершенно новое… Самое важное здесь – это наличие полноты сил. Лучше, если их будет больше, чем надо, чем если их не хватит в последнюю минуту…»
Все это выглядело прекрасно и обнадеживающе, за исключением одного – именно сил-то мне как раз и не хватает! Да и у кого бы хватило душевных сил на всю эту историю!
«Еще не конец. Свершение.
Молодой лис почти переправился.
Если вымочит хвост, то не будет ничего благоприятного».
Я воспринял это как забавное предостережение – не выпивать даже для того, чтобы снять волнение, – и продолжал читать дальше:
«В то время, как человек проходит через хаос, единственное, на что он может положиться, так это на самого себя, ибо в хаосе больше не на что положиться.
Затормози колеса. Стойкость – к счастью.
Стойкость сообщает человеку благородство, которое может излучаться на все окружающее, облагораживая его. Суть внутреннего благородства – правдивость.
Если с блеском благородного человека будет правда, то будет и счастье».
«Не очень понятно, – решил я, поглядывая на часы, – ну да ладно».
«Если человек не успел вовремя приступить к творчеству, то ему остается лишь возможность найти свое удовлетворение в спокойном пире. За бездеятельность здесь нельзя хулить человека, и никто не будет хулить его за это. Он заслужил свой покой. Но если бы он предпринял какое-то действие, когда время для этого действия уже миновало, то он был бы захлестнут силами хаоса с головой.
Обладай правдой, когда пьешь вино. Хулы не будет».
Ну что ж, а вот это не только понятно, но и знакомо. Я заслужил покой и достоин «спокойного пира» – и никто меня за это не осудит…
Мы встретились днем возле метро «Владыкино», сдержанно поздоровались и направились в Ботанический сад. Алина, как всегда, была бледна и задумчива и, пожалуй, даже печальна. Она ни в коей мере не производила впечатление счастливой и влюбленной девушки в ожидании свадьбы – а именно этого я боялся больше всего на свете.
– Ну, что ты хотел мне сказать? – первой спросила она, когда мы уже шли по пустынной дорожке, шурша опавшими осенними листьями.
– Прежде всего я хотел спросить: откуда этот чертов юноша взялся на мою бедную голову?
Она с легким удивлением посмотрела на меня.
– Это же Игорь, разве ты его не узнал?
– Что? – я был потрясен. – Ты до сих пор встречаешься с этим слесарем?
– Ну, во-первых, он уже не слесарь, а инженер-электронщик. Во-вторых, работает в солидной фирме и очень хорошо зарабатывает…
– Рад за него.
– В-третьих, мы долгое время не встречались, пока он не приехал на вечер, который руководство нашего узла устроило в честь Восьмого марта.
– Понятно, – тяжело вздохнул я. – Значит, он появился как раз в тот период, когда я был безумно занят и не мог уделять тебе много времени.
– Это здесь совершенно ни при чем. Так что ты мне хотел сказать?
– Я хотел тебя увидеть. А что говорить, – я пожал плечами, – даже не знаю… Все, что я мог тебе предложить, я уже многократно предлагал ранее. Более того, сейчас, с началом этого проклятого кризиса, большинство моих предложений, увы, кануло в Лету. Издательства приостановили свою деятельность, книги не выходят, денег нет. А учитывая наше старческое правительство, и перспектив никаких не видно. Я вновь стал таким же бедным, как в год нашего знакомства, когда еще работал в медучилище. И вновь могу тебе подарить лишь пачку сигарет да жвачку. – Я с грустной улыбкой достал из кармана пачки «Парламента» и «Дирола» и протянул ей.
– Спасибо. Мне тебя жаль.
– Серьезно?
– Да.
– Смотри, какой странный цикл получается: сначала я был бедным преподавателем, изо всех сил старавшимся стать богатым и благополучным писателем, чтобы иметь возможность предложить тебе «красивую жизнь». Но ты почему-то этого не только не оценила, а напротив, меня чуть ли не возненавидела. Теперь я, можно сказать, разорен, беден и печален – и ты начала меня жалеть. Зато мой конкурент, который когда-то был простым слесарем, стал преуспевающим инженером. Наверное, и машина у него есть?
– Да, «шкода-фелиция».
– Тем более. Черт! – у меня не было денег даже для того, чтобы пригласить ее в кафе, а тут еще, как назло, начал накрапывать мелкий осенний дождь. Впрочем, долго разыгрывать омерзительную роль бедного и несчастного мне было не по силам. – Слушай, любовь моя, умоляю тебя только об одном – не совершай непоправимых глупостей! Тем более, что счастье, построенное на несчастье других, не может быть прочным. Ну что в нем есть такого, что ты вдруг решила меня бросить?
– Этого словами не объяснишь, – смотря себе под ноги, отвечала она.
– Не объяснишь, потому что тут нечего объяснять! Ну, неужели ты себя так мало ценишь, что готова стать женой такого типа? Ведь это я находился бы у тебя под каблуком, а он будет тобой командовать! Ты к этому не привыкла, начнешь раздражаться, пойдут ссоры. В отличие от меня, такое счастье, как ты, досталось бы ему слишком легко, поэтому он не смог бы его оценить…
– Мне неприятен этот разговор.
– Извини.
– И, вообще, мне пора.
– На встречу с ним? – грустно улыбнулся я.
– Это тебя не касается. Счастливо.
Мы уже подошли к метро и стали под козырек, чтобы укрыться от дождя.
– Прощай, любовь моя.
Она толкнула дверь и скрылась в вестибюле, а я остался снаружи и в который уже раз закурил…
Я уже упоминал о том, что самым большим тиражом – 100 000 экземпляров – разошлось самое занятное из моих сочинений – «Секреты уличных знакомств». Разбирая возможные варианты этих самых знакомств, я, в частности, предусмотрел и такой:
«Одним из самых распространенных поводов заговорить является наличие тяжелой сумки. Заранее прикиньте свои силы, прежде чем обратиться к волокущей ее даме с такой, например, фразой:
– Вы, конечно, очень грациозно изгибаетесь, но все же будет лучше, если я вам помогу.
Учтите, женщины у нас сильные, а потому сумка может оказаться настолько тяжелой, что вам захочется поскорее избавиться и от самой сумки, и от ее владелицы. Уговорить женщину, даже не слишком расположенную к знакомству, воспользоваться вашей любезностью достаточно просто. Но, чтобы ваши усилия не пропали даром и вы не оказались в положении простодушного альтруиста, остерегайтесь двух подвохов.
Во-первых, постарайтесь заранее обнаружить наличие обручального кольца, ибо в тяжело груженной сумке может оказаться обед на всю семью. Во-вторых, присмотритесь повнимательнее – а не из приезжих ли эта дама и не к вокзалу ли она тащится? Зачем вам знакомство в Вологде, если заняться любовью хочется в Москве?»
Согласитесь, что совет достаточно здравый, хотя и отдает изрядной долей мужского цинизма. Впрочем, подобные советы существуют не столько для того, чтобы им следовать, сколько для того, чтобы их нарушать.
Спустя несколько месяцев после прощания с Алиной я возвращался домой от одного приятеля, находясь при этом в состоянии «светлой печали» и легкого подпития. Мои финансовые дела постепенно начали поправляться, однако душевные раны упорно не хотели затягиваться…
Пройдя турникет и спускаясь по лестнице, я вдруг увидел невысокую стройную девушку в юбке выше колен, которая с большим трудом тащила огромную сумку, едва ли не больше ее самой.
– Ну, что вы надрываетесь, – добродушно улыбнулся я. – Давайте я вам помогу.
– Помогите, – тяжело отдуваясь, тут же согласилась незнакомка, вскидывая на меня карие глазки.
«Черт! – у меня слегка кольнуло сердце. – Чем-то похожа на Алину в молодости. Такой же стройный и трогательный котик с пухлыми губками…»
Перехватив сумку, я с немалым изумлением обнаружил, что тяжело кренюсь влево – она была удивительно тяжела! Вот тебе и маленькая хрупкая девочка!
– Тяжело? – спросила незнакомка.
– Не буду врать, что легко, – сосредоточенно кивнул я. – Просто удивительно, как вы ее до метро дотащили…
Мы спустились на платформу и, войдя в подошедшую электричку, сели рядом.
– Куда следуем? – улыбаясь и сдвигая шляпу на затылок, поинтересовался я и нисколько не удивился, услышав ответ:
– На Ярославский вокзал.
– Ага! И откуда мы приехали?
Второе совпадение было еще удивительнее первого:
– Из Вологды.
– А что мы там делаем?
– Заканчиваем пединститут.
– А в Москве что делали?
– Гостила у тетки.
– А лет, извиняюсь за нескромный вопрос, нам сколько?
– Двадцать три.
Именно столько было Алине во время нашего знакомства!
Воодушевленный обществом хорошенькой девушки, которую звали Света, я принялся развлекать ее непринужденной болтовней, в которой, разумеется, было и упоминание о «знаменитом писателе», Италии, и разное прочее хвастовство, которое я обычно пускаю в ход, когда пытаюсь понравиться. На «Комсомольскую» мы уже приехали добрыми друзьями, успев перейти на «ты».
– А во сколько у тебя поезд? – поинтересовался я, таща сумку на платформу.
– Не знаю, я еще билет не купила.
– Ха! А вдруг все билеты проданы?
– Тогда придется ночевать на вокзале.
– Зачем же на вокзале… – негромко пробормотал я, но она сделала вид, что не услышала.
Как ни странно, но я почти «накаркал», ошибившись лишь в одном, – отсутствовали не билеты, а сам поезд. Ближайший состав был только в одиннадцать утра – то есть ровно через двенадцать часов.
– Слушай, Светик, – сказал я, пристально глядя на нее сверху вниз. – Ты уже убедилась в том, что я человек нормальный, не маньяк какой-нибудь, так что бояться меня нечего. Что, если мы поедем ко мне, вместо того чтобы мучиться на вокзале?
– А у тебя дома кто-нибудь есть?
– Да, конечно, я тебя с матушкой познакомлю.
– А завтра ты меня проводишь?
– Если только ты захочешь уехать!
Она засмеялась, подумала и кивнула головой.
– Ну что ж…
«А вот Алина предпочла бы вокзал!» – таща сумку обратно к метро, подумал я.
*
Прошло еще несколько месяцев, и наступила весна. В тот день я побывал в одном издательстве, находившемся неподалеку от «Свиблово», и получил подтверждение, что двумя моими романами всерьез заинтересовались крупные немецкие фирмы. Воодушевленный открывающимися перспективами, я уже подходил к метро, как вдруг одинокая женская фигура, стоявшая в задумчивости перед витриной с колготками, показалась мне удивительно знакомой.
Я замедлил шаги, обошел ее сбоку и остановился. Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка вскинула голову.
– Алина!
– О, привет!
Мне показалось, что в ее глазах блеснуло нечто похожее на… Но нет, с чего бы, не стоит обольщаться.
– Ты откуда здесь? – первой спросила она.
– Из издательства. Кажется, меня собираются издавать в Германии, – тут же похвастался я. – А ты что здесь делаешь, почему не на работе?
– Я ездила в одну контору, а сейчас возвращаюсь на узел.
– Тебя проводить?
– Пошли, если тебе делать нечего.
Мы перешли через дорогу и не спеша зашагали вдоль улицы.
– Стой! – вдруг спохватился я, и она удивленно остановилась. – А ну-ка дай лапку поцеловать. – И, прежде чем она успела воспротивиться, поднес к губам одну из ее холодных рук, а затем и другую.
– Что ты делаешь? – улыбнулась она.
– А где же кольцо?
– Какое кольцо?
– Ты разве замуж так и не вышла?
– Вышла, но уже развелась.
– Подожди, подожди, – я растерянно замотал головой, а потом полез в карман куртки за сигаретами, – но разве…
– Сам-то еще не женился?
– Я? Да нет вроде…
– Вроде? – засмеялась она.
– Ну, в смысле есть у меня одна юная вологодская барышня, которая периодически приезжает в Москву… Стой, не сбивай меня с мысли! – Нащупав эту самую мысль, я в упор посмотрел на Алину и спросил, четко выделяя каждое слово: – А почему развелась?
– Долго объяснять… да и не хочется.
– Но вы с ним еще встречаетесь?
– Уже нет.
Я набрал полную грудь воздуха и медленно, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, выдохнул.
– Значит, ты свободна?
– В каком смысле?
Опять это знакомое, наигранное непонимание, лукавство!
– «Еще не конец. Свершение. Молодой лис почти переправился. Если вымочит хвост, то не будет ничего благоприятного», – пробормотал я, выдыхая дым в сторону и смотря себе под ноги. Предсказание китайской «Книги перемен» сбывается!
– Что ты там бормочешь? – засмеялась Алина. – Что это за чушь?
– Нет, ничего, все в порядке. – И я снова вскинул на нее взволнованный взгляд. Теперь все зависело от того, как она отреагирует на следующий вопрос. Я решился задать его лишь после того, как докурил сигарету и отбросил ее в сторону. – А что, если нам сегодня куда-нибудь сходить?
– Куда именно?
– Ну, не знаю, где-нибудь поужинаем.
Она наморщила лоб, а затем отрицательно покачала головой.
– Нет, сегодня я занята.
– А завтра?
– А завтра, не знаю. Позвони мне на работу, может быть, тогда и соглашусь. Телефон еще не забыл?
– Я ничего не забыл, – улыбаясь и качая головой, как китайский болванчик, заявил я. – Ничего, любовь моя, ничего!
Она поняла причину моей радости и улыбнулась. Я вновь схватил ее за руку и жадно поцеловал.
История женского упрямства, делавшая меня счастливым и несчастным одновременно, закончилась под звуки «Марша Мендельсона».
Оглавление
Пролог
1
2
3
4
5
6
7
8
9
Эпилог
