Текст книги "Мусульманские легионы во Второй мировой войне"

Автор книги: Олег Романько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Немецкие власти официально провозгласили, что выступают «за независимую и свободную Албанию» и пришли сюда как «освободители албанского народа от итальянского ига». Поэтому уже в октябре 1943 г. по немецкой инициативе было созвано Народное собрание, провозгласившее о разрыве унии Албании с Италией и ее государственной независимости.

10 октября было сформировано албанское правительство – так называемый Регентский совет, в который вошли албанские деятели, не сотрудничавшие с итальянцами или коммунистами, – М. Фрашери, Ф. Дипра, Л. Носи и А. Харапи. Новое правительство провозгласило нейтралитет Албании в войне.

В Германии было объявлено, что Албания является не оккупированной, а «дружественной страной». Поэтому германские войска в Албании считались не оккупационными, а союзными вооруженными силами. В действительности же албанское правительство полностью находилось под контролем якобы не существовавшей германской военной администрации.

24 сентября 1943 г. уполномоченный германского правительства при командующем на Юго-Востоке Г. Нойбахер заявил, что Германия признает «Великую Албанию». Таким образом, предполагалось, что после окончания войны Косово, Метохия и Западная Македония останутся в составе Албании. На этом основании представители албанского Регентского совета возглавили в этих регионах административный аппарат. Например, в Косово был сформирован Исполнительный комитет правительства Албании.

Наряду с тем, что до середины 1943 г. немцы осуществляли оккупационную политику на Балканах совместно с итальянцами, другим важным моментом в процессе создания и использования здесь мусульманских формирований была ситуация, сложившаяся вокруг мусульманского населения Боснии и Герцеговины, входивших в состав НГХ.

На протяжении всего периода оккупации Балкан отношения между правительством НГХ и представителями Германии и Италии неуклонно осложнялись из-за политики последних, направленной на вербовку граждан этого государства в свои вооруженные силы.

Естественно, что все проживавшие на территории НГХ мусульмане считались наравне с хорватами полноправными гражданами этого государства. Такому «мирному сосуществованию» представителей двух, казалось бы, враждебных религий способствовало то, что их объединяла общая ненависть к православным сербам, имеющая глубокие исторические корни.

Есть свидетельства, что еще задолго до войны находившаяся у власти в Хорватии в 1941–1945 гг. организация усташей установила прочные связи с лидерами боснийских мусульман-сепаратистов. После провозглашения НГХ 10 апреля 1941 г. в Загребе было сформировано временное правительство независимой Хорватии – Хорватское государственное руководство, в состав которого вошел один представитель от боснийских мусульман – И. Муфтич.

16 апреля 1941 г. после прибытия в Загреб руководителя организации усташей А. Павелича было сформировано первое Хорватское государственное правительство. Его председателем стал сам Павелич, а заместителем последнего – боснийский мусульманин О. Куленович. В дальнейшем на пост вице-президента правительства назначался исключительно мусульманин. Считалось, что на этом месте он представляет интересы всех мусульман НГХ.

Уже в ходе войны в своем стремлении добиться поддержки основной массы боснийских мусульман заместитель Павелича М. Будак заявил, что хорваты принадлежат к двум вероисповеданиям – католичеству и исламу. «НГХ, – сказал он в одном из своих выступлений, – является исламским государством повсюду, где только люди исповедуют мусульманскую веру».[11]11
  11 Цит. по: Уэст Р. Иосип Броз Тито: власть силы. Смоленск, 1997. С. 106.


[Закрыть]

В результате такой политики мусульмане НГХ были признаны правительством усташей «исповедующими ислам хорватами» со всеми вытекающими из этого статуса правами и обязанностями. На этом основании они подлежали призыву в вооруженные силы НГХ на тех же условиях, что и хорваты-католики.

Поэтому, когда в феврале 1943 г. Гиммлер отдал приказ о создании из боснийских мусульман новой дивизии войск СС, Павелич отнесся к этому крайне подозрительно. Хорошо зная методы и принципы немецкой национальной политики, писал английский историк Г. Уильямсон, он «заподозрил Гиммлера в… плане, имевшем целью натравить мусульман на католиков-хорватов и дестабилизировать обстановку в хорватском государстве».[12]12
  12 Уильямсон Г. СС – инструмент террора. Смоленск, 1999. С. 217.


[Закрыть]

В первую очередь Павелич опасался возникновения мусульманского сепаратизма в НГХ, а также, что было более вероятным, дезертирства мусульман из рядов хорватских вооруженных сил с целью попасть в «свою» мусульманскую дивизию, хоть и под немецким командованием. Однако Гиммлер оставил все протесты Павелича без внимания, что еще более осложнило обстановку на Балканах.

Готовя войну против Советского Союза, руководство Германии рассматривало его как «искусственное и рыхлое объединение» огромного числа наций, как «этнический конгломерат, лишенный внутреннего единства». Поэтому одной из главных задач германского военно-политического руководства после начала войны с СССР было разрушение его как многонационального государства путем привлечения на свою сторону представителей нерусских народов и национальных меньшинств. При этом нацисты считали, пишет современный российский историк И. Гилязов, что «для борьбы с большевизмом стало возможным привлечь на свою сторону многочисленные мусульманские народы Советского Союза», на сотрудничество с которыми делалась особая ставка.[13]13
  13 Гилязов И.А. Пантюркизм, пантуранизм и Германия // Этнографическое обозрение. 1996. № 2. С. 94.


[Закрыть]

Одним из способов осуществления такого сотрудничества стало создание «национальных» добровольческих формирований из тюркских и кавказских народов СССР (т. е. военный коллаборационизм).

Военный коллаборационизм напрямую зависел от развития политического сотрудничества населения с оккупационными властями. В основе этого сотрудничества лежали в целом те же причины, что и в других оккупированных Германией государствах. Однако в СССР оно имело ряд особенностей, которые заключались в следующем.

Во-первых, если на Балканах власть принадлежала военной оккупационной администрации при практически полном отсутствии каких-либо гражданских оккупационных учреждений, то на оккупированных территориях СССР одновременно сосуществовали военная, гражданская и полицейская администрации. Все эти три формы администрации, естественно, должны были сотрудничать между собой. Однако на деле это сотрудничество было пронизано непримиримым соперничеством. Каждая из этих администраций на местах и их руководство в Берлине претендовали на свою, единственно правильную, концепцию национальной политики.

Во-вторых, в процессе проведения оккупационной политики на территории СССР немаловажную роль сыграл и тот факт, что немцам перед началом войны так и не удалось создать здесь дееспособную «пятую колонну» по примеру Западной или Юго-Восточной Европы. Поэтому уже в ходе войны им пришлось приспосабливать свои довоенные взгляды на национальный вопрос в СССР под конкретные условия и несколько корректировать методику его использования.

Рассмотрим каждую из указанных форм оккупационной администрации.

Структура сферы военной оккупации была принципиально установлена «Особыми указаниями по обеспечению, часть Ц» от 3 апреля 1941 г. В соответствии с ними все советские области, находившиеся под управлением военной администрации, были разделены на три зоны:

1) непосредственный район боевых действий, где командиры дивизий и корпусов и подчиненные им войска фактически сами являлись исполнительной властью по отношению к гражданскому населению;

2) находившийся за ним на глубине примерно от 20 до 50 км тыловой армейский район, в котором для каждой армии назначался специальный комендант;

3) тыловой район групп армий, начальником которого назначался один из командиров корпусов.

17 июля 1941 г. Гитлер подписал приказ о введении гражданского управления в оккупированных «восточных областях». Согласно этому приказу было создано Министерство оккупированных восточных областей, которое возглавил А. Розенберг, прибалтийский немец, хорошо владевший русским языком.

20 июля 1941 г. в Берлине состоялось совещание высшего военно-политического руководства Германии, на котором Розенберг представил Гитлеру план будущего административно-политического устройства территории бывшего СССР. По этому плану предполагалось создать пять административных единиц – реихскомиссариатов: «Московия» (центральные области России), «Остланд» (Прибалтика и часть Белоруссии), «Украина» (большая часть собственно Украины и Крым), «Кавказ» (Северный Кавказ, Закавказье и Калмыкия) и «Туркестан» (Средняя Азия, Казахстан, Поволжье и Башкирия). Причем два последних только недолгое время должны были иметь статус реихскомиссариатов: позже их предполагалось объявить имперскими протекторатами, с относительно широким самоуправлением и собственными вооруженными силами.

Однако вследствие провала планов «молниеносной войны» против СССР удалось создать только два рейхскомиссариата – «Остланд» и «Украина». Они начали функционировать 1 сентября 1941 г.

Таким образом, главным творцом оккупационной и национальной политики на территории СССР и тем, кто претендовал на первенство в проведении этой политики, стал А. Розенберг. Основной задачей Розенберг считал умение «подхватить и использовать стремление к свободе нерусских народов СССР и придать им определенные государственные формы, то есть органически выкроить из огромной территории Советского Союза государственные образования и восстановить их против Москвы…».[14]14
  14 Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т. / Под ред. A.M. Рекункова. М., 1991. Т. 5. С. 290–291


[Закрыть]

Наконец, согласно приказу Гитлера от 17 июля 1941 г. на рейхсфюрера СС Гиммлера было возложено «полицейское обеспечение восточных территорий». Последний назначал главных фюреров СС и полиции, являвшихся высшими полицейскими чиновниками в рейхскомиссариатах (им же, по согласованию с военной администрацией, подчинялись также силы СС и полиции, действовавшие в тыловых районах групп армий). Хотя фюреры СС и полиции формально подчинялись рейхскомиссарам или находились в оперативном подчинении начальников тыла армий и групп армий, реальную власть над ними имел только Гиммлер.

Со временем каждая из ветвей немецкой оккупационной администрации стала так или иначе привлекать к сотрудничеству местное население.

В политической сфере это было выражено в создании и функционировании органов так называемого местного самоуправления: сельских, районных и городских управлений. Их соответственно возглавляли старосты, начальники районного управления и бургомистры. Эти органы создавались сразу же по установлении на данной территории немецкой военной или гражданской администрации. Однако нельзя сказать, что они были инструментами немецкой национальной политики. Скорее, они представляли собой пропагандистские инструменты, при помощи которых оккупанты стремились создать впечатление, что местное население сотрудничает с ними.

Поэтому основным инструментом при использовании национального вопроса в оккупационной политике стали «национальные комитеты» или их всевозможные модификации. Они должны были представлять интересы данного национального меньшинства или народа перед оккупационной администрацией и одновременно играть роль противовеса органам местного самоуправления.

Немецкий историк К.Г. Пфеффер отмечал, что «немецкие фронтовые войска и служба тыла на Востоке были бы не в состоянии продолжать борьбу в течение долгого времени, если бы значительная часть населения не работала на немцев и не помогала немецким войскам».[15]15
  15 Итоги Второй мировой войны… С. 513.


[Закрыть]

С этим утверждением приходится согласиться. К началу 1940-х гг. в Советском Союзе не было недостатка в недовольных и несогласных, чьи настроения мог использовать дальновидный и осмотрительный враг. Чтобы понять это, достаточно обратиться к предыдущему периоду истории страны. Среди всего прочего, надо признать, что национальные противоречия, как провозглашали коммунисты, не только не исчезли, но и отчасти разгорелись с новой силой вследствие предвоенных репрессий. Что же касается ряда мусульманских народов СССР, то у них эти противоречия (и прежде всего с русскими) были обусловлены еще и исторически. Начало войны Германии с СССР привело к обострению этих противоречий. Как правило, они выражались в следующем.

По словам генерал-фельдмаршала Э. фон Манштейна, командующего 11-й немецкой армией, войска которой в октябре – ноябре 1941 г. оккупировали Крым – первый крупный регион с компактно проживавшим здесь мусульманским населением, – «татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи…».[16]16
  16 Манштейн Э. фон. Утраченные победы. М., 1999. С. 248.


[Закрыть]

Кроме того, еще до захвата немцами Крыма, в октябре 1941 г., появились первые свидетельства того, что крымские татары начали дезертировать из действующей армии, скрываясь в своих деревнях. Уже в самом начале Крымской кампании немцев татары выступали в немецких частях в качестве проводников, «проводили их в обход и наперерез» отступавшим советским войскам. В ряде случаев имели место нападения на отступавшие советские части, а также разграбления партизанских продовольственных баз, созданных перед войной.

После оккупации большей части Крыма немцы повели открытую политику заигрывания с татарским населением, используя националистические настроения и создавая для него ряд материальных преимуществ перед остальными народами Крыма. Оккупационные власти во многих случаях не подвергали репрессиям комсомольцев и коммунистов-татар, а разъясняли им, что они ошибались, а теперь с оружием в руках должны исправить свои ошибки, активно сотрудничая с новой властью.

Одной из форм такого сотрудничества стало создание мусульманских татарских комитетов. Так, уже в конце декабря 1941 г. в Бахчисарае при поддержке немцев был создан первый Мусульманский комитет, а затем на его основе комитет в Симферополе. По замыслу его основателей – председателя Д. Абдурешидова и двух его заместителей, И. Керменчиклы и О. Меметова, – этот комитет должен был представлять всех крымских татар и руководить всеми сферами их жизни. Однако СД сразу же запретила им называть комитет «крымским», оставив в его названии только слово «симферопольский». В этом качестве он должен был служить только примером районным мусульманским комитетам, которые стали создаваться в других городах и населенных пунктах Крыма в январе – марте 1942 г.

Организационно Симферопольский мусульманский комитет делился на 6 отделов: по борьбе с бандитами (т. е. с советскими партизанами), по комплектованию добровольческих формирований, по оказанию помощи семьям добровольцев, культуры и религии, пропаганды и агитации, административно-хозяйственный и канцелярию.

Программа, созданная руководством комитета, включала следующие мероприятия: организацию крымско-татарского населения для борьбы с партизанским движением; восстановление старых традиций и обычаев; открытие мечетей; пропаганду и агитацию в пользу создания под покровительством Германии крымско-татарского государства; помощь оккупационному режиму и немецкой армии людскими ресурсами и продуктами питания.

Все районные мусульманские комитеты имели такую же структуру и в своих действиях в целом руководствовались указаниями Симферопольского комитета.

Несмотря на полное подчинение всей деятельности комитетов немецкой оккупационной администрации, лидеры крымско-татарских националистов не оставляли надежды получить более широкие полномочия, вплоть до провозглашения в Крыму татарского государства. В связи с этим ими было предпринято несколько попыток.

Так, в апреле 1942 г. группой руководителей Симферопольского комитета были разработаны новый устав и программа деятельности мусульманских комитетов. При этом были выдвинуты следующие главные требования:

1) создание татарского парламента;

2) создание Татарской национальной армии;

3) создание самостоятельного татарского государства под протекторатом Германии.

Эта программа была подана на рассмотрение Гитлеру, однако он ее не одобрил. Было позволено лишь увеличить вербовку добровольцев-татар в германские вооруженные силы в Крыму и части вспомогательной полиции порядка.

В мае 1943 г., пользуясь изменениями в германской оккупационной политике, один из старейших крымскотатарских националистов А. Озенбашлы написал на имя Гитлера меморандум, в котором изложил программу сотрудничества крымских татар с Германией, основные положения которой сходны с пунктами предыдущей. Однако выполнение подобных требований не входило в планы нацистского руководства, поэтому СД сочла «более благоразумным» не давать ход этому документу. Гитлер о нем так и не узнал.

«…Повсюду оккупанты твердо держали власть в своих руках и свирепо подавляли малейшие попытки к обретению… национальной самостоятельности»,[17]17
  17 Геллер М.Я., Некрич A.M. История России 1917–1995: В 4 т. М., 1996. Т.1. С. 432.


[Закрыть] – писали американские историки М.Я. Геллер и A.M. Некрич. Поэтому уже к концу 1943 г. почти все мусульманские районные комитеты практически не функционировали. Так, даже Симферопольский комитет состоял фактически только из одного человека – своего председателя Абдурешидова. Хотя, кроме него, в комитете на тот момент числились еще 11 членов, но ни один из них участия в его работе не принимал.

Быстрое продвижение немецких войск к Северному Кавказу и временная оккупация части его территории усилили сепаратистские и националистические настроения среди некоторых групп его населения. Выражая враждебные взгляды по отношению к советским властям, их лидеры, опираясь во многих случаях на уголовников и исламских фанатиков, пытались сплотить недовольных существовавшим порядком, организовывали террористические акты, уничтожали партийно-советский актив, призывали население к уклонению от службы в Красной Армии, дезертирству и прямой измене. Помимо этого, в некоторых случаях имела место широкая агитация за поражение Советского Союза и восстание в его тылу с целью оказания помощи Германии.

Значительная часть партийно-советских национальных кадров оказалась неустойчивой, а некоторые из них заняли откровенно пронемецкую позицию. Перед вступлением немцев они бросали работу, уходили на нелегальное положение или присоединялись к отрядам повстанцев. В их числе, например, оказался такой известный в то время человек, как чеченец А. Авторханов, профессор, работавший в институте языка и литературы, который при приближении немцев к границам Чечено-Ингушетии перешел на их сторону и организовал отряд для борьбы с партизанами.

Именно из таких людей в период недолгой оккупации части Северного Кавказа при поддержке немцев был создан ряд «национальных комитетов». Среди них следует назвать Карачаевский национальный комитет и Кабардино-Балкарский национальный комитет. Например, в состав последнего входили: князь С. Шадов (председатель комитета), князь Б. Шаков, К. Бештоков, А. Узденов, А. Пшуков, Д. Тевкешев и Ш. Шокманов. Двое последних членов комитета были эмигрантами и проживали до начала войны в Турции.

Таким образом, сотрудничество населения оккупированных территорий СССР с немецкой администрацией в форме политического коллаборационизма происходило: путем создания местных «национальных самоуправлений» или «национальных комитетов», которые фактически не имели никаких политических прав, а могли руководить только некоторыми сторонами экономической и культурной жизни своих народов.

Однако одной из особенностей немецкой оккупационной политики на территории СССР было то, что эти самоуправления и комитеты были организованы из людей, с которыми немцы столкнулись непосредственно после начала войны. То есть в СССР не было заранее подготовленной «пятой колонны». Ее отчасти должны были заменить представители антикоммунистической эмиграции, которые выехали из бывшей Российской империи в ходе и после окончания Гражданской войны. Со многими представителями этих эмигрантских кругов нацисты установили и поддерживали отношения еще до своего прихода к власти. В ходе же подготовки и после начала осуществления плана «Барбаросса» желание нацистов иметь в СССР действенную «пятую колонну» и желание эмигрантов вернуться на родину в качестве хозяев совпали.

Следует отметить, что политика немцев по использованию коллаборационистов на оккупированных территориях зависела от тех изменений, которые происходили в немецкой оккупационной и национальной политике. В отношении же мусульман СССР началом подобных изменений послужил так называемый немецкий кавказский эксперимент.

В конце 1941 – начале 1942 г. немецкое командование развернуло подготовку к наступлению на юге России и на Кавказ. Для достижения большего успеха были пересмотрены и некоторые методы оккупационной политики. Так, по замечанию немецкого историка Н. Мюллера, «если Прибалтику собирались онемечить, Белоруссию превратить в огромный пересыльный концлагерь, Украину сделать житницей… рейха, то на Кавказе нацисты предполагали провести «эксперимент» с предоставлением населению широких прав».[18]18
  18 Мюллер Н. Вермахт и оккупация (1941–1944). М., 1974. С. 258.


[Закрыть] Однако для проведения подобной политики были необходимы посредники, которые и должны были создать у местного населения иллюзию получения этих «широких прав».

Другой особенностью этого эксперимента было начало организованного создания и использования «кавказских и тюркских национальных воинских формирований». Планы по их созданию в общем подразумевали, что со временем они должны стать ядром будущих «национальных армий независимых государств», в которых у власти будут эмигранты-посредники и некоторые местные коллаборационисты.

«Кавказский эксперимент» на начальном этапе должен был ограничиться только Кавказом: в последующем его предполагалось распространить на Казахстан и Среднюю Азию.

Поэтому в целях политического обеспечения «кавказского эксперимента» в конце 1941 – начале 1942 г. в Германии был создан ряд «национальных комитетов» (Туркестанский, Северокавказский, Азербайджанский, Грузинский, Армянский и т. п.), которые со временем в качестве правительств должны были переехать на «освобожденные немецкими войсками территории их государств». Пока же в обязанности этих организаций входили пропагандистское обеспечение всех немецких мероприятий в отношении данного народа, а также «представление его интересов» перед правительством Германии (главным образом это касалось положения «восточных» рабочих и бойцов «национальных» добровольческих формирований).

О текущих целях и задачах, которые ставило руководство каждого конкретного комитета, лучше всего свидетельствует его структура. Рассмотрим ее на примере Туркестанского национального комитета (ТНК) – одной из самых влиятельных национальных организаций на территории Германии.

Туркестанский национальный комитет был создан в августе 1942 г. на базе Туркестанского национального объединения – представительного органа среднеазиатской эмиграции – и имел следующую структуру.

I. Президент комитета – Вели Каюм-хан, узбек.

II. Генеральный секретарь президента ТНК – сначала узбек Карими, затем казах Канатбай.

III. Президиум ТНК (4 казаха, 3 туркмена, 2 киргиза, 2 таджика и 3 узбека).

IV. Отраслевые отделы комитета:

1. Здравоохранения (руководитель – Карими) – подготовка и использование врачей и санитарного персонала.

2. Научный (узбек Салими, затем узбек Осман) – сбор материалов, касающихся истории, географии, этнографии и культуры Средней Азии и Казахстана.

3. Военный (узбек капитан Б. Хайит) – представление интересов туркестанских добровольцев перед генерал-инспектором восточных войск, осуществление связи комитета с туркестанскими добровольческими формированиями, а также внесение предложений по набору и обучению туркестанских офицеров.

4. Военнопленных (казах Лукин) – забота о военнопленных-туркестанцах.

5. Обеспечения и снабжения гражданских лиц (узбек Нур-Мамед) – забота обо всех находящихся в Германии рабочих-туркестанцах.

6. Попечения (казахи Нур-Байак и Нури-бек) – забота о размещении и обеспечении беженцев и семей бойцов добровольческих формирований.

7. Духовный (казах мулла Оросман) – подготовка мулл. Кроме того, при отделе имелся инспектор – обер-мулла узбек Н. Накиб-Ходжа, который осуществлял сотрудничество с муллами, находившимися в добровольческих формированиях.

8. Военной пропаганды (узбек лейтенант Хаким) – подготовка, использование пропагандистов в туркестанских воинских частях и контроль над ними.

9. Политической пропаганды (киргиз Аламбет) – пропагандистская работа, направленная на воспитание туркестанских добровольцев в национальном духе.

10. Прессы (узбек Ахмеджан) – подготовка и выпуск печатных изданий ТНК.

11. Радио (узбек Жермет) – подготовка и осуществление радиовещания ТНК. В распоряжении этого отдела имелись узбекский, туркменский и казахский радиодикторы.

12. Музыкальный и театральный (узбек Кудретулла) – подготовка театральных трупп, музыкантов и певцов для выступлений перед туркестанскими добровольцами в целях их культурного воспитания.

По политической линии все «национальные комитеты» находились в подчинении Розенберга. Для руководства ими при его министерстве был создан отдел «Иностранные народы», начальником которого был назначен известный востоковед, профессор Г. фон Менде. А уже для руководства каждым конкретным комитетом в составе этого отдела были созданы соответствующие бюро. Например, координацией работы Крымско-татарского центра занималось Крымско-татарское бюро (начальник – Конельсен, затем – Мюллер).

Немецкое военно-политическое руководство было заинтересовано в установлении контактов берлинских «национальных комитетов» с комитетами на оккупированной территории. Однако по причинам военного характера такие контакты были установлены только между берлинским Крымско-татарским комитетом и Симферопольским мусульманским комитетом. Так, 16 декабря 1942 г. в Симферополе, по предложению руководства СД, состоялась встреча прибывшего из Берлина Э. Кырымала и представителей местного мусульманского комитета. В результате этой встречи Симферопольский комитет сообщил о своей поддержке деятельности Берлинского комитета и признал его верховенство.

14 ноября 1944 г. в Праге было провозглашено создание «Комитета освобождения народов России» (КОНР). По замыслу его председателя – бывшего генерал-лейтенанта Красной Армии А.А. Власова – при поддержке Гиммлера этот комитет должен был играть роль «временного российского правительства в изгнании». Чтобы придать комитету действительно общероссийский характер, в состав его президиума было предложено войти лидерам всех национальных организаций. А все национальные воинские формирования предполагалось объединить в вооруженные силы КОНР. Однако все лидеры «национальных комитетов» усмотрели в этом (не без помощи соперничающего с Гиммлером Розенберга) прежде всего «очередную русскую затею» и отказались от своей кооптации в КОНР.

Вместо этого уже 18 ноября по инициативе Розенберга в Берлине было созвано «Заседание представителей порабощенных Россией народов». В нем участвовали: председатель Боевого союза волжских татар А.Г. Шафаев, председатели Армянского, Азербайджанского, Грузинского и Северо-Кавказского комитетов В. Саркисьян, А. Фаталибейли, М. Кедия и А. Кантемир, председатель Крымско-татарского центра Э. Кырымал, президент ТНК Вели Каюм-хан, лидеры ряда украинских политических групп, а также президент Белорусской центральной рады Р. Островский.

Целью этого заседания было продемонстрировать единую волю всех лидеров «национальных комитетов» «к борьбе за освобождение своих народов и своей земли от русской оккупации и возрождению своих национальных государств». В ходе заседания все руководители комитетов и групп, а также Р. Островский подписали соглашение, по которому обязались совместно бороться за освобождение своих народов и взаимно поддерживать друг друга в этом деле. Заседание избрало комиссию, задачи которой заключались в практическом решении указанных вопросов.

Апогеем такой политики, опять-таки по инициативе Розенберга, стало признание комитетов «национальными правительствами» своих государств. Это, однако, была чисто пропагандистская мера, так как к этому времени комитеты никого, кроме самих себя, не представляли. Так, в течение марта 1945 г. «временными правительствами» своих «независимых государств» были признаны: Крымско-татарский национальный центральный комитет, Азербайджанский национальный комитет, Туркестанский национальный комитет и др. Однако из-за разгрома Германии все эти решения остались на бумаге…

Таким образом, необходимо отметить, что в процессе создания и использования иностранных добровольческих формирований важную роль играли его политические предпосылки и те политические условия, при которых этот процесс осуществлялся.

Политический и военный статус мусульманских формирований в системе иностранных добровольческих формирований германских вооруженных сил

Иностранные добровольческие формирования не были чем-то однородным. Они различались как по времени и месту своего создания и использования, так и по функциональному назначению. Все это, несомненно, влияло на их политический и военный статус в системе германских вооруженных сил. Однако для каждой отдельной категории иностранных добровольческих формирований этот статус не был одинаковым, а возрастал или понижался в зависимости от указанных критериев.

Однако главным критерием, от которого зависел статус того или иного иностранного добровольческого формирования в системе германских вооруженных сил вообще, а в частности среди таких же иностранных формирований, была национальная принадлежность его личного состава. В данном случае она была связана с субъективным пониманием германским военно-политическим руководством этнической истории данного народа и со степенью его «расовой чистоты» в глазах немцев.

Таким образом, согласно национальным или «расовым» критериям, среди иностранных добровольческих формирований можно выделить следующие категории, которые приведены здесь в хронологическом порядке их возникновения и расположены по степени понижения их статуса.

I. Добровольцы из стран Западной и Северо-Западной Европы:

1) добровольцы – представители германских («нордических») народов;

2) добровольцы – представители негерманских народов.

II. Добровольцы из граждан балканских государств:

1) хорваты (добровольцы в германских частях и вооруженные силы НГХ);

2) формирования из словенцев, сербов, черногорцев, албанцев и греков.

III. Добровольцы из граждан государств – союзников Германии: финны, словаки, венгры, румыны, итальянцы.

IV. «Неевропейские добровольцы» – арабы и индийцы;

V. «Восточные» добровольцы (из числа граждан СССР): 1) казаки, калмыки;

2) тюркские и кавказские добровольцы (представители народов Кавказа, Закавказья, Средней Азии, Казахстана, Поволжья, а также добровольцы из числа крымских татар);