Текст книги "Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания"

Автор книги: Олег Смыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

В Прагу военкор «Правды» летел на У-2. С высоты птичьего полета, глазами писателя и журналиста, 9 мая 1945-го восставший город выглядел так: «И прекрасный город этот горит тут и там. Но пожаров, к счастью, немного. На первых же улицах видим национальные флаги. Видим толпы по-весеннему пестро одетых людей. Летчик на незначительной высоте описывает широкий круг над городом. Всюду толпы. Множество народу. Но кое-где улицы и целые районы пусты. Там баррикады, там бой. Особенно густо стреляют у трех мостов. Там огонь ведет артиллерия. Но наш самолет не трогают. По нему никто не стреляет, должно быть, не до нас, а может быть, мы для немцев незначительная цель» ^{217} .

После посадки Борис Полевой оказывается в районном штабе повстанцев, от которых узнает: «Бои в центре, у заводов и у мостов. Особенно у мостов. Там немецкая артиллерия. И танки во дворах.

Командир штаба, сухонький пожилой человек, тоже в песочном комбинезоне, но в форменной фуражке с большой кокардой чехословацкой армии, знакомой мне по корпусу генерала Свободы, достает туристскую карту и умело изображает на ней обстановку: объекты борьбы, места сосредоточения эсэсовцев, их батареи, танки…» ^{218} .

К тюрьме Панкрац военкор «Правды» добирается через час после посещения здания радиокомитета. Только что закончилась схватка с эсэсовцами, засевшими в ее здании. Капитан-танкист буквально вырывает у подполковника документы и с подозрительностью смотрит. «Впрочем, немудрено, – вспомнит Борис Полевой. – Нам уже многие говорили, что в Праге рассеялась какая-то власовская часть, одетая в нашу форму. Безобразничают. Чинят провокации. Убедившись, что мы это мы, капитан добреет и ведет нас в тюрьму».

Потом его довозят до стадиона, где их У-2 совершил посадку, и бережно вводят в бар «Чемпион». Летчик капитан Севастьянов уже спал богатырским сном. Зато хозяин бара попросил что-нибудь написать на память на мраморной доске стола, ну, хотя бы засвидетельствовать, что самые первые военные русские гости были именно у него в баре: «– Напишите и поставьте дату. И день и час. На этом стадионе выступают лучшие спортсмены мира. Но самолет на нем никогда еще не приземлялся. Это ведь тоже рекорд.

На мраморном столике было уже изображено чернильным карандашом:

«Подтверждаю, что я приземлился за этим столом 9 мая 1945 г., в 7 часов 15 минут». И размашисто подпись: «Капитан А. Севастьянов». Думаю, что бы такое написать этим славным, гостеприимным ребятам, которые так тепло, так по-братски нас встретили. Но мысли разбегаются, как тараканы на свету. И не нашел я ничего лучше, как написать: “Сие подтверждаю. Подполковник Полевой”» ^{219} .

Глава 12.
ПРО ПОСЛЕДНИЙ БОЙ И ВЛАСОВЦЕВ

Стремительный бросок Красной Армии от Берлина к Праге вынудил немецкие войска спешно покидать чешскую столицу. На расправу с восставшими пражанами времени не оставалось. Теперь нужно было позаботиться и о собственных жизнях. Среди таких оказалась и семитысячная группировка под командованием командующего войсками СС в Богемии и Моравии группенфюрером СС графом Карлом-Фридрихом фон Пюклер-Бургхаусом (1886—1945). Генерал-лейтенант войск СС (1.8.44), граф Пюклер-Бургхаус на службу в армию поступил в 1905 г. (лейтенант с 1907). Участвовал в Первой мировой войне. В 1918-м – ротмистр, награжденный за боевые отличия Железным крестом 1-го и 2-го класса. С декабря 1931-го в СА (бригаденфюрер СА с 1937-го). В 1940-м перешел в СС. В сентябре 1939-го призван на службу в вермахт, майор Генштаба. С декабря 2-й офицер генштаба в штабе 36-го высшего командования особого назначения. С января 1941-го 1-й офицер Генштаба в штабе 337-й пехотной дивизии. В декабре 41-го назначен постоянным заместителем высшего руководителя СС и полиции в Центральной России (Могилев). С января 1942 г. по март 1943 г. – исполняющий обязанности высшего руководителя СС и полиции в Центральной России. С сентября 42-го командующий войсками СС в протекторате Богемия и Моравия. В апреле 43-го назначен командиром литовской добровольческой дивизии СС (15-я гренадерская дивизия СС) ^{220} . Вот такой видный и заслуженный эсэсовец, которому терять уже было нечего, уходил к американцам. Вместе с ним находились остатки дивизий СС «Валленштейн» и «Дас Райх», а также некоторое количество беженцев немецкого происхождения и персонала нацистских административных учреждений Праги. Достигнув демаркационной линии, фон Пюклер вступил в переговоры с командованием 3-й армии США. А после отказа в возможной капитуляции, на холме возле деревни Сливице, организовал укрепленный лагерь. Используя сильно пересеченную местность, на границе зон эсэсовцы (за 10—11 мая) создали в нем систему окопов и пулеметных гнезд, закопали в землю оставшиеся орудия и танки. Заняли круговую оборону.

Первым в бой с группировкой фон Пюклера вступил партизанский отряд «Смерть фашизму!» под командованием капитана Е.А. Олесинского. С его слов, ради спасения деревни и его жителей был задуман следующий план: взорвать мост рядом с деревней, заминировать отдельные участки и вынудить фон Пюклера уйти в открытое поле, сконцентрировать там всю технику. На помощь партизанам должны были подойти регулярные части Красной Армии ^{221} .

Утром 11 мая 2-й гвардейский механизированный корпус выдвинулся в направлении города Пршибрам, недалеко от которого и ощетинилась группировка фон Пюклера.

Когда на помощь партизанам подоспел 99-й отдельный мотоциклетный батальон, шедший в авангарде 2-го гвардейского мехкорпуса, бой только разгорался. В него стали втягиваться подходившие механизированные бригады и артиллерия. Как пишет А. Меленберг, «с рассветом 12 мая, подтянув за ночь всю артиллерию корпуса, наши открыли ураганный огонь. Реактивные установки «катюша» били, не переставая, до наступления темноты. Яки 112-го гвардейского истребительного авиаполка весь день висела над позициями противника. По словам ветерана-летчика, садились, только чтобы пополнить боекомплект, и снова взлетали. Ночью опять пошла в атаку пехота. Графа Пюклера нашли в его штабном окопе застрелившимся. Оставшиеся эсэсовцы также предпочли смерть плену, но дрались до последнего патрона, стреляя в уже победивших солдат» ^{222} .

Кстати, с ходу брошенные в атаку передовые части 2-го мехкорпуса также понесли потери. Но есть мнение, что они были бы больше, если бы атакующих не поддержали артогнем американцы. «Это был первый и единственный за войну случай тактического боевого взаимодействия союзников. Весь день 12.05 шел артобстрел немецких позиций. Снарядов уже не жалели. Весь день с интервалами на перезарядку работали “катюши”» ^{223} .

В этом крупном, но последнем бою Второй мировой войны погибли 56 советских солдат и 46 партизан (по чешским источникам). Последними советскими воинами, сложившими голову за освобождение Чехословакии, были рядовой 1927 г.р. ГЕЛМАНОВ МИХАНУС ГУМ и рядовой 1922 г.р. ГУСОВ МИХАИЛ ДМИТРИЕВИЧ ^{224} .

Также известны и другие бои, связанные с преследованием отступающих немецких частей в Чехии, в которых принимала участие, как пехота, так и авиация. Например, вот что пишет сын ветерана войны Войтова Василия Изотовича:

«8 мая 1945 г. 291-я Гатчинская Краснознаменная, ордена Кутузова стрелковая дивизия подошла к польско-чехословацкой границе в районе городов Хронов и На-ход. Города эти еще были заняты фашистами. А рано утром 9 мая стало известно, что Германия подписала акт о безоговорочной капитуляции. Было приказано организовать прием пленных и уцелевшей немецкой техники. Для этой цели был создан специальный головной отряд, усиленный танками и артиллерией, которому была поставлена задача встретиться в г. Находе с представителями местной власти и немецким командованием.

Для точного установления расположения противника выслали вперед разведгруппу отца. При подходе к городу группу разведчиков неожиданно обстреляли фашисты из пулеметов и 4-х танковых орудий. Как позже выяснилось, немецкие части под командованием генерал-фельдмаршала Шернера (1892—1973) отказались признать капитуляцию и продолжали оказывать отчаянное и упорное сопротивление.

В ночь с 9 на 10 мая завязались ожесточенные бои, полк отца очищал от немцев города Наход, Чешескалица, Яромеж и Ратиборжицы. В этом деле им помогали местные жители. Отступавшие фашисты в упор расстреливали ликовавших чехов, выходивших на улицы с цветами и красными флагами встречать своих освободителей. Гибли и наши бойцы – “было до боли обидно, что головы свои они сложили уже после объявления об окончании войны…” Но, несмотря ни на что, к середине дня 10 мая города Наход, Хронов, Яромеж, Ратиборжицы были освобождены.

Отец рассказывал, что чехи не скрывали слез радости. За то, что наши войска при освобождении города не причинили ему ущерба и не допустили больших жертв со стороны его жителей, командиру дивизии генерал-майору В. Зайончковскому было присвоено звание “Почетный гражданин города Наход”» ^{225} .

Герой России (1995) летчик-истребитель П.М. Бойков вспоминал о том, как летчики его 10-й авиационной дивизии встретили Победу под Прагой на аэродромах Глучин, Грабувка, Бенешов. Но потом бои продолжились: «Находившаяся восточнее Праги вражеская группа армий «Центр» оказалась в кольце. Теперь задача состояла в быстрейшем ее окружении. В связи с этим войска 4-го Украинского фронта продолжали выдвигаться в назначенные им районы и вместе с армиями двух других фронтов завершали ликвидацию окруженной группировки. (…)

За движением танковых, артиллерийских, автомобильных и пехотных колонн противника внимательно следило командование фронта. По данным авиационной разведки, группы бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей наносили удары по танкам и артиллерии, создавая на дорогах пробки. Ввиду того, что встреч с воздушным противником не было, наши летчики-истребители совместно со штурмовиками бомбили и штурмовали живую силу и технику фашистов, а главное – подавляли зенитную артиллерию врага, препятствовавшую действиям штурмовиков. Попадая под удары нашей авиации, деморализованные гитлеровцы прекращали сопротивление, бросали орудия, танки, транспорт и сдавались в плен наземным войскам» ^{226} .

Пришлось сдаваться в плен и власовцам. «Поздно вечером 9 мая, – пишет Артемьев В.П., – все еще на территории Чехословакии, дивизия пришла в район Ро-зенгал, Боилыциц, Классойвиц, в 30 километрах юго-западнее Пршибрам. Танковые части 3-й американской армии находились уже в этом районе, но дивизия еще не встречалась с ними. Штаб дивизии расположился в деревне Хвождианы.

С утра 10 мая в расположении полков стали появляться американские танки. Американские офицеры требовали сдать оружие и отвести полки в указанные ими районы, где ожидать новых распоряжений. Командиры полков категорически отказались выполнить распоряжение американцев и заявили, что они не станут выполнять никакие распоряжения. Помимо своего командира дивизии. Американцы, не желая создавать конфликтов, уезжали, не вступая в споры. Полки же оставались на местах. Ожидая дальнейших событий в полной боевой готовности. После этого все вопросы стали разрешаться через штаб дивизии. В тот же день генерал Буняченко получил приказ от американского генерала разоружиться. Пришлось подчиниться безоговорочно. Части дивизии сдали оружие 10 и 11 мая» ^{227} .

По свидетельству офицера-власовца, «американцы принимали РОА как сдавшихся в плен. На роту оставлялось по 10 винтовок. Офицеры, впрочем, оставались при оружии. Нам был дан срок в 36 часов, в течение которого в штаб 11-й дивизии должны прибыть девять наших офицеров для окончательной сдачи наших частей. В течение этих 36 часов американцы прекращают всякие военные действия против нас. Никакой гарантии о нашей дальнейшей судьбе дано не было: эта судьба будет решаться в Вашингтоне политиками…» ^{228} .

Командующий РОА Власов с 8 по 11 мая пытался договориться с американцами в Пльзене о предоставлении власовцам политического убежища. 11 мая он «приехал в американский штаб и был помещен в замок Льнарж, возле Шлюссельбурга. В тот же день стало известно, что район, в котором была расположена дивизия, должен быть передан советским войскам, прибытие которых ожидалось буквально с часу на час.

Генерал Буняченко попытался связаться с американским командованием, чтобы добиться права перехода дивизии на американскую территорию, где и ожидать разрешения вопроса о судьбе дивизии. Попытка эта не увенчалась успехом. Дивизия должна была оставаться на месте, на нейтральной, вернее, еще не занятой советскими войсками территории. Это взволновало людей – что же будет дальше? Появились признаки морального разложения, дисциплина падала» ^{229} .

Под этим следует понимать то, о чем свидетельствует все тот же неизвестный офицер-власовец: «Переходное время было, в частности, использовано на добычу выпивки» ^{230} .

11 мая советские танки показались вблизи деревни Хводжианы, где размещался штаб 1-й дивизии РОА. «Господам офицерам» РОА пришлось срочно перебираться в близлежащий лес. Первым, у кого не выдержали нервы, оказался второй полк. Он поднялся по тревоге, как свидетельствует Артемьев, и выдвинулся к Шлиссельбургу, к американцам. Однако те «отказали дивизии в переходе на свою территорию и выставили танковые заслоны. Советские войска на утро должны были занять этот район. Наступавшая ночь давала возможность выиграть время только до утра. Советские части ночевали в 3—5 километрах от линии американских войск, возле которой, на окраине Шлюссельбурга, в сомкнутых колоннах беспомощно стояли полки Первой дивизии. Генерал Буняченко и штаб дивизии находились здесь же. Связь с генералом Власовым была потеряна. Предполагали, что он уже с американцами, и это поддерживало дух. Попытки генерала Буняченко связаться с американским командованием, по-прежнему оставались безрезультатными. На настойчивые просьбы пропустить генерала Буняченко, через танковый заслон, для переговоров в американский штаб, ему сообщили, что переговоры назначены в 10 часов утра следующего дня» ^{231} .

Буняченко еще надеялся выиграть время до 12 часов 12 мая, зато среди солдат его дивизии безвыходность положения стала очевидной. И у некоторых из них появилась последняя надежда, что добровольный переход обратно к своим, даст хоть какую-то надежду на снисхождение за измену родине. Как подчеркивает Артемьев, так думали многие: «Надо было искать выход, и, по мнению многих, лучше перейти добровольно сейчас, чем через несколько часов оказаться взятым силой и быть выданным американцами. И, многие пошли… Поодиночке, по два, группами отделялись люди в темноте от своих колонн и, взвалив на плечи свои походные мешки, медленно, в полной подавленности и неуверенности направлялись в ту сторону, где находились советские войска» ^{232} .

По данным чешского историка Ауски, в ту ночь на советскую сторону ушло не менее 3—4 тысяч власовцев. А в 10 часов утра Буняченко вместе с начальником штаба выехали к американцам. С ними встретился офицер, который заявил: «Генерал очень сочувствует вам и вашей дивизии… Он хорошо понимает создавшуюся для вас тяжелую обстановку, но, к сожалению, принять дивизию в американскую зону он не имеет права. Он сделал уже все, что мог, но большего сделать уже невозможно… – По союзному договору все вражеские части должны принадлежать тем армиям, на территории которых они находятся. Дивизия же находится на территории, принадлежащей советской армии…

У вас еще много времени, – пояснил он. – Вы имеете возможность спасти своих людей, если распустите свои части и все будут пробираться на Запад небольшими неорганизованными группами, без оружия и в разные стороны. Для неорганизованного передвижения через демаркационную линию – запрета нет…» ^{233} .

Потом был разговор с Власовым, продолжавшийся не более 15 минут. Командующий РОА одобрил решение распустить дивизию, а прощаясь, заявил: «Надежды – бесполезны!»

Когда к 12 часам к Шлиссельбургу подошли советские танки, офицеры РОА были уже без погон. Буняченко находился в полном отчаянии. И виновато простившись с командирами полков, выехал в американскую зону. А 15 мая его и начальника штаба дивизии Николаева американские патрули передадут командованию 25-го танкового корпуса Красной Армии.

Командир первого полка А.Д. Архипов выдачи советским властям избежал.

Командир второго полка В.П. Артемьев умудрился бежать за линию демаркации и также избежал выдачи.

Командир третьего полка Г.П. Александров (Рябцев) после роспуска дивизии застрелился.

Командир четвертого полка И.К. Сахаров насильственной репатриации избежал.

Командир пятого (запасного) полка П.К. Максаков после роспуска дивизии захвачен опергруппой СМЕРШ.

Командир артиллерийского полка В.Т. Жуковский после роспуска дивизии добровольно сдался представителям СМЕРШ.

Командир полка снабжения Я.И. Герасимчук после роспуска дивизии застрелился.

Что же касается остальных власовцев (25 тысяч: армейский штаб, офицерский резерв, офицерская школа, 2-я дивизия РОА, запасная бригада, батальон охраны, строительный батальон и другие подразделения) то, в это время они находились под американцами в Кладенске Ровне – Фридберге, как военнопленные. После 26 мая 1945 г. в Баварии (Ландау). Позже начнется их выдача Советскому Союзу ^{234} .

Наступил черед Власова. Как пишет Александров, «На рассвете 12 мая приказал Буняченко распустить дивизию и переходить в американскую зону мелкими группами. В колонне из 7 автомашин отправился в Пльзень в сопровождении американцев на переговоры с командованием 3-й американской армией. Через 3 км колонна была остановлена группой автоматчиков отдельного мотострелкового батальона 162-й танковой бригады во главе с капитаном М.И. Якушовым. На машину Власова указал капитан ВС КОНР П.Н. Кучинский, после чего В. и переводчик обер-лейтенант В.А. Ресслер оказались арестованы и доставлены в советскую зону, в штаб 25-го танкового корпуса. В 20.15. В. написал свой последний приказ остаткам 1-й дивизии ВС КОНР. Через некоторое время доставлен в Москву» ^{235} .

Как известно, дело адвоката защищать, с чем успешно и справляется историк Александров. Однако если мы пытаемся разбираться в вопросах истории, то это несколько другая сфера, абсолютно не нуждающаяся в защите. В ней важна правда.

Так вот, мы же прекрасно помним, что Власов попрощался с Буняченко, одобрив решение распустить дивизию, а в конце заявил: «Надежды – бесполезны». Выходит, что он сам уже ни во что не верил, и речь теперь шла только о спасении собственной шкуры. Таким образом, Власов отправился не на переговоры, а в американскую зону, дабы успеть там скрыться. Но ему не удалось.

О том, как произошло пленение Власова достаточно подробно изложено в секретной справке начальника 4-го отдела (работа на стороне противника для выявления агентов, забрасываемых в части Красной Армии) ГУКР СМЕРШ НКО СССР генерал-майора Г.В. Утехина (1906—1987): «Командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Конев и члены Военного совета фронта Крайнюков и Петров № 13857/ш от 15.5.45 г. донесли Верховному Главнокомандующему Маршалу Советского Союза тов. Сталину следующие обстоятельства захвата изменника Родины Власова.

12.5 с/г командир мотострелкового б-на 162 т. бр. 25 т.к. капитан Якушов Михаил Иванович получил приказ командира бригады полковника Мищенко задержать части власовской дивизии генерала Буняченко, которые, по данным разведки, находились в районе Катовицы, в 40 км ю-в г. Пильзен и стремились выйти в расположение американских войск.

Выполняя это задание, капитан Якушов привлек на свою сторону командира б-на капитана Кучинского Петра Николаевича. Кучинский указал, где находился штаб Буняченко, и предупредил, что там Власов.

Вместе с Кучинским (…) капитан Якушов обогнал штаб Буняченко, поставил поперек дороги машину, задержал движение этого штаба и быстро один отыскал машину, в которой был Власов, накрытый одеялом.

Власов сопротивлялся и пытался из машины уйти, но с помощью его же шофера Комзолова Ильи Никитовича был водворен в машину, и на ней Власова вывезли из общей колонны.

Основным и непосредственным исполнителем захвата Власова был командир батальона 162 т.бр. 25 т.к. капитан Якушов.

По представлению командира 162 бр. и командира 25 т.к. содействовали оперуполномоченный отдела Смерш 1/62 т. бр. ст. лейтенант Игнашкин Илья Петрович и начальник отдела Смерш 162 т. бр. майор Виноградов Пахом Тимофеевич.

Вся работа по ликвидации и пленению власовцев проводилась под личным руководством командира 162 т. бр. полковника Мищенко. Общее руководство по ликвидации власовцев в расположении 25 т.к. осуществлял командир 25 т.к. генерал-майор Фоминых.

Из власовцев пленению Власова особо активно содействовал капитан Кучинский и помогал шофер Кучинского – Довгас Александр, шофер машины Власова – Комзолов. Комзолов и Довгас находятся в 25 т.к., а Кучинский вместе с колонной сдавшихся власовцев из расположения 25 т.к. убыл, и место его нахождения уточняется.

Тов. Конев просит наградить:

1) Якушова Михаила Ивановича,

2) ст. лейтенанта Игнашкина Илью Петровича,

3) майора Виноградова Пахома Тимофеевича,

4) полковника Мищенко Ивана Петровича,

5) генерал-майора танковых войск Фоминых Е.И. (…) ^{236} .

Интересен рассказ о пленении Власова и самого непосредственного его участника капитана Якушова, который записал П. Аптекарь: «Утром 15 мая 1945 г. я – командир батальона автоматчиков 162-й танковой бригады – выехал на разведку в зону, контролировавшуюся на тот момент американскими войсками. Дело происходило в Чехословакии, недалеко от деревни Брежи. В американской зоне сосредоточились крупные силы власовцев, и всю предыдущую ночь наш командир бригады полковник Мищенко вел с ними безрезультатные переговоры о сдаче.

Американцы тогда относились к нам хорошо, нашу машину пропустили без особых расспросов. Проезжая мимо леса, я заметил группу людей в немецкой форме. Несмотря на предостережения моего шофера Андреева, подошел к ним. Со мной заговорил офицер, оказавшийся командиром батальона 1-й дивизии власовцев капитаном Кучинским. Я стал агитировать его не сдаваться американцам, а переходить на нашу сторону.

После короткого совещания со своими офицерами Кучинский построил батальон и приказал двигаться на территорию, занятую Красной Армией. Чуть позже мы узнали, что вслед для сдачи в плен двинулись артиллерийский полк и саперный батальон той же дивизии. Тем временем мы с Кучинским заметили небольшую колонну легковых автомашин, двигавшихся на запад в сопровождении двух американских «виллисов». Я спросил: кто это? Кучинский ответил, что это штаб дивизии.

Обогнать колонну мы смогли лишь минут через сорок: у власовцев машины были помощнее наших. Развернулись поперек дороги и вынудили их остановиться. Из одной машины вылез печально известный генерал Буняченко, командир 1-й дивизии власовцев. Увидев Кучинского, обложил его матом и сказал: «Подлец, уже переметнулся…»

Кучинский подсказал мне, что вместе со штабом 1-й дивизии часто ездит сам генерал Власов. Я несколько раз прошелся вдоль колонны, агитируя водителей ехать сдаваться Красной Армии. Один из них посоветовал обратить внимание на громадную черную «шкоду». Подойдя к ней, я увидел в салоне, не считая водителя, одну женщину и двух мужчин. Про женщину я позднее узнал, что она была «фронтовой женой» генерала Власова, а мужчины оказались начальником контрразведки 1-й дивизии власовцев Михальчуком и личным переводчиком Власова Ресслером.

Я открыл заднюю боковую дверь и вывел переводчика из машины, намереваясь осмотреть салон. В этот момент из-под груды одеял высунулся человек в очках, без погон. На вопрос, кто он такой, ответил: «Генерал Власов». От неожиданности я обратился к нему «товарищ генерал», хотя какой он товарищ…

Власов тоже явно оторопел. Однако вскоре пришел в себя, вылез из автомобиля и, игнорируя меня, направился к американцам – просить их связаться по рации со штабом армии. Вскоре к нашей колонне подъехал еще один «виллис», где сидели американские офицеры. Я сказал им то же самое, что сказал бы и сейчас кому угодно: генерал Власов нарушил воинскую присягу, поэтому он должен предстать перед нашим судом.

На мое счастье, американцы оказались общевойсковыми офицерами, а не офицерами контрразведки – иначе история могла бы получить совсем иное развитие. Видя, что со стороны американцев сопротивления не будет, я сделал вид, что еду вместе с Власовым назад – в штаб американской дивизии. Сев позади Власова в его «шкоду», я приказал водителю разворачиваться и гнать вперед. Пока разворачивались остальные машины колонны, мы успели отъехать довольно далеко.

Власов пытался приказывать водителю, куда ехать, но водитель, смекнув что к чему, уже его не слушал. Генерал почувствовал неладное и на берегу красивого озера, где машина немного сбавила скорость, попытался выпрыгнуть на ходу. Однако я успел схватить его за воротник и, приставив пистолет к виску, сказал: «Еще одно движение – и я вас застрелю». После этого он вел себя спокойно.

Двигаясь без карты, мы вскоре заблудились. К счастью, наткнулись на американский пост. Долго не могли понять друг друга: так получилось, что рядом не было ни одного переводчика. В конце концов начальник поста нашел солдата, поляка по происхождению, от которого мы не без труда узнали, где находятся части Красной Армии… В 8 часов вечера я сдал Власова командиру 25-го танкового корпуса генерал-майору Фоминых. Больше я Власова не видел.

Насколько мне известно, Кучинского и двух помогавших нам шоферов-власовцев (Довгаса и Комзолова) позднее освободили от уголовной ответственности и даже наградили орденами Отечественной войны. Мне вручили орден Суворова второй степени. Тем же орденом наградили наших командиров бригады и корпуса. Кроме того, награды получили начальник контрразведки «Смерш» и оперуполномоченный, которых при задержании Власова и близко не было» ^{237} .

Таким образом, Власов драпал в американскую зону вместе с Буняченко, Николаевым и другими офицерами РОА из своего окружения и штаба первой дивизии. Он бросил своих солдат и офицеров на произвол судьбы, до последнего уверовав их в спасение. Теперь они были не нужны ни ему, ни Буняченко, ни тем более другим. Ведь речь шла, как мы уже говорили, о собственной жизни или, точнее сказать, шкуре. Причем характерным почерком Власова, в таких случаях, всегда было наличие женщины.

И еще один любопытный момент. В этой колонне с Власовым находился его личный адъютант капитан РОА Р.Л. Антонов. Когда его шефа захватили, он, как и остальные верные и преданные соратники Андрея Андреевича по «освободительной борьбе», «приказал шоферу развернуть машину и скрылся по направлению к Льнарже. В ночь с 12 на 13 мая вместе с несколькими другими власовцами был вывезен капитаном армии США Р.Е. Донахью на 30 км вглубь американской оккупационной зоны и освобожден. После войны жил замкнуто, никаких интервью и воспоминаний не оставил, избегал всяческих контактов с уцелевшими власовцами и участия в послевоенных власовских организациях» ^{238} .

Потому господин Антонов и жил замкнуто, что был обыкновенным трусом, предавшим в трудный момент своего командующего, как до этого свою родину.

Нетрудно заметить, что все эти «герои» не смогли найти в себе мужества поступить по-офицерски и застрелиться, как это сделали командир 3-го полка Александров (Рябцев) и командир полка снабжения Герасимчук…

«УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О награждении орденами генералов, офицеров и рядового состава Красной Армии.

За успешное выполнение особого задания командования на фронте наградить:

ОРДЕНОМ СУВОРОВА II СТЕПЕНИ

1. Майора ВИНОГРАДОВА Пахома Тимофеевича.

2. Старшего лейтенанта ИГНАШКИНА Илью Петровича.

3. Полковника МИЩЕНКО Ивана Петровича.

4. Генерал-майора танковых войск ФОМИНЫХ Евгения Ивановича.

5. Капитана ЯКУШОВА Михаила Ивановича.

ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ I СТЕПЕНИ

Капитана КУЧИНСКОГО Петра Николаевича.

ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ II СТЕПЕНИ

1. ДОВГАСА Александра Степановича.

2. КОМЗОЛОВА Илью Никитовича.

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР – М. КАЛИНИН.

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР – А. ГОРКИН.

Москва. Кремль

19 июня 1945 г.

Д. № 255/388» ^{239} .

До сих пор бытует мнение о том, что капитан Якушов пленил Власова в одиночку и никакие контрразведчики к этому делу причастны не были. Сам Якушов в своем рассказе подчеркнул: «Кроме того, награды получили начальник контрразведки «Смерш» и оперуполномоченный, которых при задержании Власова и близко не было». Однако с этими утверждениями стоит не согласиться. Во-первых, в справке генерала Утехина указано точно: основной непосредственный исполнитель захвата – командир батальона Якушов. Ему особо активно содействовал капитан Кучинский. Помогали шофер машины Кучинского – Довгас и шофер машины Власова – Комзолов. Понятное дело, что руководил пленением власовцев командир танковой бригады Мищенко, а общее руководство осуществлял генерал Фоминых. Во-вторых, начальник отдела «Смерш» по работе на стороне противника, не случайно указал сотрудников отдела «Смерш» все той же танковой бригады, которые «содействовали». Но ведь интересно, как они содействовали?

Как вспоминал командир группы «Ураган» П.С. Савельев, когда остатки РОА двинулись к американцам, работавший на Савельева офицер штаба направил в лес связного, сообщить о бегстве генерала: «– Но нас там не оказалось, – объяснил Петр Степанович. – Отряд сменил базу. Тогда этот человек рванул навстречу нашим войскам, где попал к контрразведчикам, которые и разработали операцию. И знаете, что интересно, – это мне майор рассказал, который при задержании обыскивал Власова, – у него в галифе были зашиты удостоверение личности, подписанное Ворошиловым, и партийный билет» ^{240} .

К слову сказать, майор Виноградов П.Т. (1914) родом из Смоленска, воевал с 1941-го, оперуполномоченным ОО НКВД, лейтенантом ГБ, на Закавказском фронте, Московском фронте ПВО, Воронежском фронте и Юго-Западном. Имел два ранения и одну контузию. Был награжден медалью «За отвагу» и орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени. Оперуполномоченный старший лейтенант Игнашкин Илья Петрович (1920) был родом из Хабаровского края. Сотрудник молодой. По всей видимости, в «Смерш» попал из армии. О нем известно очень мало. Но то, что оба этих сотрудника действительно «содействовали» захвату Власова, сомневаться не приходится. У них была своя работа, о которой никто не собирался распространяться. Поэтому многим и теперь кажется, что они попали в список награжденных «случайно». Это не так.