Текст книги "Удар русский богов"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Стессель к тебе обращаюсь, что вы три года делали?!

Генерал задрожал и сжался.

– Это виноваты инженеры. – Выдавил он.

– Если поезд сошел с рельсов, то виноват стрелочник. Нет, в первую очередь ответишь ты, в том числе и за растрату. Под суд пойдешь.

– А береговые батареи строили… – Мямлил генерал.

– И это не готово! Должно быть построено двадцать две батареи, а реально и то не полностью готовы лишь пять. Если сейчас по нам ударят японцы, то и город не будет прикрытым. Полная распущенность, так что трибунал пойдет на пользу.

Владимир ткнул пальцев в грудь Стесселя, генерал пошатнулся.

– Отправляйся под арест.

Караульные заломили руки и вывели арестованного из кабинета.

– Теперь слушай меня внимательно Роман. – Владимир обратился к Кондратенко. – В крепости сложилась критическая ситуация. До решающей схватки с японцами предстоит многое сделать. Я буду помогать тебе, слушай также советы Фока.

– Этого немца?

– Национальность не имеет значения, этого генерала я знаю, как свои пять пальцев. Теперь тебе предстоит командование гарнизоном, действуй жестко, не проявляй расслабленности, я частенько буду наезжать к вам, проверять работы. Скоро к вам прибудет новое оружие, будьте готовы к его применению. Кроме того в судостроении намечается существенный прорыв.

– Я понимаю ваше высокопревосходительство.

– Можешь называть меня просто Владимир.

– Разрешите уйти.

– Ступай, и чтобы с утра до вечера был на батареях. – Скомандовал Конев.

Ржавая военная машина Порт-Артура заработала. Поднятые по тревоге части двигались в разных направлениях по улицам города. Формировались новые полки. А Владимир лично объезжал крепость.

Береговой фронт Порт-Артура был протяженностью около девяти верст. Правый его фланг находился на юге, упираясь в горный массив Ляотешаня, у бухты Белого Волка. Батареи, которые должны были здесь расположиться по плану, должны были называться батареи Белого Волка.

– Интересное название. – Отметил Конев. – А что наши инженеры не идиоты и выбор удачен. Посмотрим дальше.

Далее к северу, вдоль побережья, шла гряда Тигровых гор, отделяющих внутренний бассейн от моря. Высота этих скал достигала шестидесяти– семидесяти сажень, так что они почти полностью скрывали от взоров противника с моря и внутренний артурский рей и город. В этом месте Тигровке должны были расположиться полтора десятка батарей, они в случае нападения противника обрушили на него вместе с батарей Белого волка шквал снарядов.

Так они разбивались на северный и южный сектор. Тигровка оканчивалась низкой песчаной косой – Тигровым хвостом, загнутым в сторону внутреннего рейда. Тигровый хвост узким и мелким каналом отделялся от Золотой горы, господствовавшей над всем северным сектором берегового фронта.

– Удачное место есть мы и расположим несколько батарей с новейшими пушками. – Зафиксировал вид Владимир. – Она станет сильнейшим опорным пунктом всего берегового фронта.

Впереди Золотой горы выступал в море Электрический Утес, названный так за свою наиболее мощную в крепости электропрожекторную установку. Далее к северу, постепенно снижаясь, шла Крестовая гора с расположенным перед ней плоским мысом, а затем гора Стрелковая, составляющая часть идущего перпендикулярно к берегу Драконовского хребта. Здесь, на месте стыка берегового и сухопутного фронтов, должна находиться левофланговая береговая батарея номер двадцать два. Владимир сделал пометки.

Так как Порт-Артур прежде всего считался морской крепостью, задачей которой являлось защита русского флота от нападений с моря, то немедленно по его занятии в 1898 году было приступлено к сооружению береговых батарей. Однако из-за воровства и бесхозяйственности работы велись вяло, и морская цитадель была не готова даже на четверть.

– Будете строить гады. Все кишки выпущу.

Владимир набросал план. Всего на приморском фронте должно быть сооружено десять долговременных батарей нормального профиля, двенадцать батарей временных, облегченного профиля, со ста двадцатью орудиями. Причем не менее десяти двенадцати дюймовых и пятнадцати одиннадцати дюймовых, остальные орудия более мелких калибров. Самой сильной предполагалось сделать батарею Электрического Утеса, с двенадцати дюймовыми и двумя пятидесятисемимиллиметровыми, игравшими роль пристрелочных орудий.

Предполагалось высечь ее в сплошном горном массиве на высоте пятидесяти сажень. Ее гранитный бруствер круто обрывался к морю и был также сер, как и склоны Золотой горы, что очень способствовало маскировке укрепления со стороны моря.

– Это будет ключевая батарея, мы ее оборудуем по последнему слову техники, используя опыт всех мировых войн.

Закончив осмотр Владимир последовал назад. В глубокой лощине за Утесом имелись одноэтажные казармы для размещения роты крепостной артиллерии, офицерский флигель и несколько хозяйственных сооружений. Тут же, в пещере, выдолбленной в тыловой стороне Утеса, помещалась не достроенная электрическая станция и погреб для провианта. От казарм и флигеля к батарее вела широкая пологая дорога. Перед офицерскими квартирами был разбит небольшой палисадник, а несколько поодаль имелась площадка для ротного огорода.

Попасть на Утес из города можно было или перевалив Золотую гору, или в объезд ее. Владимир гордо шествовал, как перед ним внезапно возник силуэт. Неизвестный воин достал меч и взмахнул над головой.

– Сразимся! – Предложил он по-японски.

– Давай! – Конев выхватил саблю и шагнул на встречу.

Клинки сошлись, выбивая искры. Конев не спешил атаковать, полагая, что жертва от него не уйдет. Неожиданно он заметил, что движения противника убыстряются, и он едва поспевает за ним. Владимир понял, что имеет дело с опасным фехтовальщиком. В этом случае самому надо изобретать приемы. Сначала Конев провел "Бешеную бабочку", затем "Тройной вист". Не помогло, боец в белом ускользал, мало того он сам проводил приемы, несколько раз поцарапав Владимира. Конев тогда решил провести один из самых сложных приемов в боевых искусствах будущего "Тигр с девятью лапами". Ему почти удалось накрыть противника, как внезапно исчез и оказался за спиной. Владимир не успел среагировать, клинок пробил спину и вышел из груди. Конев упал на колено и пошатнулся. Он думал, что безжалостный боец добьет его, однако его противника окутал дым и он словно испарился, растворившись в прозрачном зимнем воздухе. Владимир с трудом поднялся, для простого человека его ранение было бы смертельным, но хроноразведчики обладают повышенной живучестью. Конев шагал по извилистой дороге, на встречу ему шагало несколько солдат, увидев наместника, они отдали честь. Владимир сосредоточился, локализовал боль и почувствовал себя гораздо бодрее. Единственное что его смущало это кровавое пятно на мундире цвета хаки. Вот мимо проходила сестра милосердия, она сразу заметила это безобразие.

– Ваше высокопревосходительство вы ранены?

– Ни как нет просто, вымазался. Сейчас вытру. Владимир прихватил горсть снега и энергично потер. Пятно сошло, теперь оставалось то же самое сделать сзади.

– Да у вас глубокое ранение, позвольте вызвать санитаров.

– Зачем я нормально хожу, лучше не мешайте мне работать. Я здесь пробуду всего несколько дней и отправлюсь Мукден, а вас советую быть готовыми к приему больных и раненых.

Конев покинул не в меру настырную сестру и отправился в штаб, предварительно накинул на себя плащ, чтобы не привлекать чрезмерного внимания. Под его энергичным руководством Порт-Артур кипел как котел со смолой. Прошло несколько дней, и командующий отбыл в Мукден, так его ждала новость, прибыла первая форма хаки, и кирзовые сапоги с шипами, чтобы было удобнее лазать в горы. До автомата "Калашников" пока не дошло, но первые отечественные пулеметы обладали хорошим пристрелом. Были предприняты и другие решительные шаги, в частности повешены казнокрады разбавляющие цементный раствор песком. Становилось все жарче, кончилась зима, и в воздухе запахло дурманящей весной, особенно красивой в Маньчжурии. Стала бурно цвести трава. В этот момент к Коневу подбежал поручик Росомаха, запыхавшись, он сообщил.

– Только что прибыл секретный груз из России. Вы его должны принять лично.

– Ну, хорошо, мы обеспечим секретность. – Владимир последовал к опечатанному вагону.

ГЛАВА 14

Если Александр чего-то хотел, то, как правило, привык добиваться своего, не смотря на окружающую его с младенчества суровую атмосферу. Теперь он чувствовал себя почти Всемогущим Богом. Ему даже нравилось, что удалось поразить самого Спартака.

– Поверь мне, не успеешь ты и глазом моргнуть, как все твои друзья окажутся здесь.

– И Крис и Эномай тоже.

– И они тоже, когда они погибли.

– Эномай полтора, а Крис больше года назад.

– Отлично я слетаю за ними и вернусь через секунду. – Александр вновь положил руку на браслет, прошептал пожелание и исчез. На сей раз, лишь вяло сверкнули две молнии.

Затем все смолкло, мальчик переместился в прошлое. Сначала он решил спасти Эномая.

Александр оказался в жаркое время в цветущей Италии. Только что могучий германец поссорился со Спартаком и расположился лагерем близ гор у Нурсии, а консул Геллий, узнав, что отряд в десять тысяч германцев отделился, решил подобно голодному барсу растерзать, как ему казалось легкую добычу.

Дав своим воинам шестичасовой отдых, Спартак в полночь выступил из Требула и двинулся через суровые скалы каменистых Апеннин, направляясь к Нурсии.

В то время когда эта благородная душа спешила на помощь, ночью явился туда грозный командир закаленный ветеран Геллий Публикола с армией в двадцать восемь тысяч человек и едва взошла заря напал на Эномая. Несмотря трехкратное превосходство противника отважный германец принял бой.

Сватка была жесткой и кровопролитной. Эномай как опытный гладиатор сражался сразу двумя мечами, яростно врубаясь в ряды римской пехоты. Прочие германцы не уступали в доблести. Два часа бой шел с переменным счастьем. Обе стороны сражались с одинаковым неистовством и упорством. Но вскоре Геллий растянул фронт своего войска, и ему удалось окружить оба германских легиона. Для того чтобы сильнее сжать их в кольцо, он приказал отступить двум своим легионам, сражавшимся с гладиаторами лицом к лицу. Это едва не погубило римлян. Видя что легионеры консула отступают, гладиаторы воодушевленные примером доблестно сражающего Эномая, обрушились на врага подобно горному потому ломающему лед. Римляне дрогнули, у них началась паника, и легионы обратились в бегство.

Но тут на германцев напала с флангов легкая пехота римлян, а вслед за ней бросилась кавалерия, с тыла подоспели далматинские пращники. Восставшие рабы остановились, их ряды смешались. В этот момент бегущие легионы остановились и перешли в контратаку. На горле повстанцев сомкнулась удавка. Убедившись, что спасение невозможно, они решили пасть смертью храбрых, и сражались с невиданной яростью.

Александр застал именно этот критический момент, Эномай уже получил несколько ранений, богатыря шатало, но он продолжал твердо держать в руках мечи, внося ими опустошение. Рядом с ним сражалась его возлюбленная гречанка Эвтибида, не успев покинуть армию восставших или дезертировать в армию римлян, она сражалась как маленькая амазонка. От сильно удара разлетелся ее щит, а на руке была довольно глубокая рана.

– Я пришел тебе на помощь. – Крикнул Александр и его лучемет изверг сноп плазмы.

Удар пришелся по римским когортам. Железные доспехи и тела отборных воинов разрезались на части. Отдельные бойцы кричали от боли, другие умирали молча. Это трудно представить, но луч лазера выкашивает лихо, срезая за раз целые сотни людей.

Еще бы поток частиц в миллионы градусов ни одна броня без силового поля не устоит.

Мальчик улыбался, упиваясь своей властью, один из пущенных дротиков ударил его в грудь, но он был на излете и не причинил вреда. Александр срезал стрелка, продолжая убивать римлян, вскоре все поле было усеяно трупами, их было несколько тысяч, остальные легионеры обратились в бегство.

– Шах и мат. Эномай я спас тебя.

Могучий германец посмотрел на Александра. Перед ним стоял еще совсем мальчишка, улыбающийся и торжественный в странной пятнистой форме. Чертами лица он слегка смахивал на германца, светлые волосы и загорелое лицо симпатичного хлопца извергающего смерть.

– Ты кто? Бог? – Эномай не хотя поклонился, он был благодарен за спасение, но не хотел унижаться перед ребенком.

– Я сын Юпитера или как его еще зовут греки Зевса – Перун.

Большая, но не слишком умная голова Эномая работала, с одной стороны дети тоже могут быть богами, с другой не приятно поклоняться чужому римскому богу. Однако когда Александр взмыл в воздух, ему не оставалось ничего иного как упасть на колени.

– Встань храбрый воин. Вы победили, и теперь я приведу тебя к Спартаку.

– Но я предал его и теперь не могу рассчитывать на снисхождение.

– Не беспокойся, Спартак добр и милостив, кроме того, за тебя заступиться сам бог Перун.

Остатки войска Геллия шокированные применением сильного поражающего средства из будущего поспешно отступали, вернее, бежали с поля боя, бросая оружие.

– Ну, а теперь переместимся обратно к Спартаку. Давай я хочу перенестись в исходную точку.

Перемещение состоялось молниеносно. Эномай разом оказался в просторном зале Капитолия. Впервые гладиатор почти дикарь оказался в столь блистательном месте.

Растеряно он огляделся – место сбора сената римляне считали священным. Вход был устроен под портиком, напоминающим преддверие храма, сама же курия состояла из большой квадратной залы, со всех четырех сторон украшенной колоннадой, над которой тянулась галерея. В важных случаях, а явление живого бога был именно таким событием – на галерею разрешался доступ гражданам. Внизу находились три ряда мраморных скамей для сенаторов, расположенные полукругом; они были покрыты шелковыми тканями или звериными шкурами, и на них лежали шитые золотом и жемчугом подушки.

Напротив входной двери стояли мраморный стол и два роскошных курульных кресла, предназначавшихся для консулов. В глубине мраморного полукруга, в середине верхнего ряда скамей, было отведено место старшему из сенаторов; напротив консулов, спиной к входной двери, сидели народные трибуны, которые только сто лет назад получили место в курии, – прежде их кресла стояли в портике перед входом в курию, где обсуждались постановления сената.

Новость что о воцарении бога еще не успела распространиться по всему Риму, но галерея курии была переполнена. Все ожидали развязки восстания. Переполнены были и комиции, где собралось четыре и пять тысяч человек из зажиточного слоя и семь или восемь тысяч простонародья.

Появление Александра-Перуна вызвало сильнейшие рукоплескания и гул. Эномай огляделся как затравленный зверь и хотел было броситься на сенаторов, как звучный голос воскресил воспоминание об чем-то далеком и в тоже время близком.

– Эномай друг, ты вырвался из объятий Тартара!

– Спартак, ты! Прости меня не разумного! Это все Эвтибида, она настроила меня против тебя и нашего общего дела.

– Я готов простить тебя, если ты присоединишься к нашему общему делу и станешь соконсулом.

– Я на все готов, повинуюсь тебе как раб!

– У нас больше нет рабов. Все свободные, такова воля богов. Ты мне брат и мы властвовать вместе.

Гладиаторы обнялись. Эномай был настолько огромен, что бы даже чуть выше и тяжелее Спартака, правда фигура у фракийца была более рельефной. Гигант-германец прослезился и глубоко вздохнул. Затем его взгляд стал тревожен.

– А где Крикс, Граник, Арторикс и другие? – Спросил Эномай. – Почему они не радуются нашему триумфу.

– Все они погибли. – С горечью произнес Спартак. – Один мой друг вернулся, и я думаю под силу ли богам вернуть остальных.

– Конечно под силу. – Александр стукнул себя в грудь, я верну всех кто дорог тебе. Только назови мне, где они погибли.

– Я думаю, господи ты все знаешь? – Удивленно спросил Спартак.

– Иногда и боги испытывают людей, даже своих любимцев.

– Хорошо я прочту тебе все имена и места где пали славные воины. Хотя мне это причинит дополнительную боль.

Еще бы о восстании Спартака в будущем было известно лишь в общих чертах. Александр был очень одаренным мальчиком-вундеркиндом. Он понимал, чтобы окончательно не сбить ход истории нужно извлекать героев накануне или во время их гибели. Только так, можно было хотя бы частично избежать временных парадоксов.

Обладая великолепной памятью, Спартак подробно с трудом сдерживая слезы перечислил все места, где погибли дорогие ему люди. Александр с улыбкой прослушал, даже записал на комп эту информацию, а затем поклонился и осуществил ставшее традиционным перемещение. Похоже, во временно-пространственном океане, он чувствовал себя капитаном.

Одного из первых мальчик-хрононавт должен был посетить Криса. Этот доблестный гладиатор во время покушения прикрыл своей грудью Спартака и выжил с трудом. Его гибель оказала роковое влияние на восстание. Уничтожив в одной битве тридцать тысяч рабов, Красс захватил инициативу в свои руки.

Эвтибида давно связанная с римскими шпионами донесла Крассу, что Спартак приготовил ему ловушку. На самом деле у Крикса не было разногласий со Спартаком и они лишь сымитировали разлад, что бы выманить римского военачальника. План был неплох, но расчетливый полководец не предусмотрел предательства. Гречанка чью любовь Спартак отверг, кипела дикой злобой, но, будучи коварной лисой, она умело притворялась преданной делу рабов. Ей удалось также внедрить в армию повстанцев нескольких шпионов, расставив их на ключевых местах. Они провоцировали разбои и грабежи, подрывая дисциплину. Один из них нумидиец Орцила, был разоблачен и казнен.

На рассвете Красс приказал сняться с лагеря и, выслав вперед пять тысяч коников, дал им указание осторожно продвигаться на расстоянии трех миль от колоны легионов и обследовать окрестности во избежание какой-нибудь неожиданной опасности или засады. Вскоре после восхода Солнца он отправился к Сипонту, передвигаясь медленно то ли во избежание ловушки, то ли не желая утомлять свое войско на случай внезапной встречи с врагом.

Спартак верный своему стратегическому замыслу, снялся с лагеря и направился с восьмью легионами и кавалерией к Барлетте. Крикс остался в сильно укрепленном лагере в Сипонте, даже в случае атаки превосходящими силами там его было бы очень трудно достать.

Эвтибида впрочем, оказалась самым настоящим дьяволом, она сообщила Спартаку, что Красс еще не двинулся из Арп, при этом отправив разведчиков до самого Сипонта.

Тем самым она подсказа Спартаку мысль отойти подальше от лагеря. Римские шпионы с трудом сдерживали смех, ух очень хитрой им показалась ловушка.

В сопровождении двух таких агентов она галопом помчалась в направлении Сипонта.

Уже в пути в ее голове сложилась идея, как наверняка погубить Крикса. Приехав в лагерь, чей внушительный вал и глубокий ров способны были ввергнуть в депрессию любого – кто осмелился пойти на штурм, она сказала.

– Спартак приказывает тебе покинуть лагерь и двинуться к подножию горы Гарган, и там спешно воздвигнуть лагерь.

– Зачем мы тогда рыли столь глубокий ров.

– Вот именно это и смущает римлян, пока ты не снимешься с лагеря, Красс тебя не атакует. У подошвы горы можно в несколько часов воздвигнуть неприступный лагерь.

– Хоть это и рискованно я согласен со Спартаком. Там можно капитально укрепиться.

Эвтибида едва скрыла радость. Галл отдал легионам приказ сняться с лагеря и в полной тишине еще до восхода солнца пустился в последний путь. Тем самым римская шпионка достигла двойной цели, увеличивала расстояние между двумя армиями и заставила Крикса покинуть укрепрайон.

Через четыре часа спустя они уже дошли до подножия высокой горы, откуда открывался широкий вид на прозрачное Адриатическое море, по волнам которого медленно скользили парусные лодки рыбаков с побережья. Когда армия вышла на последний отрог цепи Гарганских гор, как раз у самого моря, в удобном и защищенном месте и была готова расположиться здесь лагерем, раздались дикие крики и стон.

– Конница римлян! Нас атакуют.

Действительно пятнадцать тысяч всадников разом обрушились на растянувшихся в марше рабов. Они рубили тех, кого смоги застать врасплох.

Красс подобно хищному барсу впился в добычу, капкан захлопнулся. Спартак находился в семи часах перехода и ничем не мог помочь. Однако Крикс не был слабым малым, гладиаторы сумели перестроиться, собравшись в треугольники и квадраты, отбивая натиск кавалерии. Тут римский полководец допустил ошибку, он полагал, что ничтожные сразу обраться в бегство, попав под железную римскую конницу, а вместо этого они отбили атаку, во всадников полетела туча дротиков, они повернулись и смешались. Отбив первую атаку он со спокойствием и твердостью мужественного полководца расположил шесть своих легионов в боевом порядке, применительно к неровностям почвы. Крикс опасался окружения и постарался максимально удлинить фронт, протянув его направо холма, где собирался накрыть лагерь, а левый фланг расположил к обрывистым и неприступным скалам, у подножия которых с легким шумом плескалось море.

Для начала Красс двинул против них авангард из шести легионов, грозно сомкнувших щиты. Воины ревели от ярости, уши закладывало от звона мечей и ударов по щитам. Глас смерти носился от пещеры к пещере, от скалы к скале, многократно повторяя свою страшную песнь. Крикс сражался в первых рядах, Красс развалился в пышном кресле на холме, потягивая дорогие вина, закусывая дынями в меду, и виноградом. Через большой искусно граненый изумруд он рассматривал поле битвы, увеличивая и приближая к себе поле сечи.

Так как римляне атаковали сплошным строем, то левое крыло легионов Крикса стояло в бездействии. Гладиаторы нервничали и дрожали от нетерпения, стремясь быстрее вступить в схватку. Видя это, начальник легиона самнит Онаций, поспешил вперед и стал во главе пяти тысяч солдат. С криками: свет и свобода! Они двинулись против правого флага римлян, и они обрушились на сторонников рабства с такой силой, сея смерть в его рядах что легион, составляющий правое крайнее крыло войска, совершенно расстроился и стал отступать. Вдохновленные рабы усилил свой натиск, потери римлян резко выросли.

Красс впал в ярость, едва не захлебнувшись вином.

– Скачи к Скрофе и прикажи ему, взяв половину конницы и два легиона атаковать левый фланг восставших. Те, кто уцелеет, будут распяты на крестах.

Сначала кавалерия, а затем и пехота атаковали четвертый и третий легион повстанцев, им бы пришлось совсем плохо, но Крис сумел их вовремя повернуть лицом к врагу и поэтому оказали достойное сопротивление. Тогда Красс бросил в бой еще три легиона, под их натиском подкова армии рабов стала выгибаться. Тогда Крикс ввел в действие половину резервного легиона, благодаря крайнему мужеству гладиатор отступление прекратилось, и они словно вросли ногами в землю.

Галл все еще верил в возможность спастись, в самом начале сражения он призвал Эвтибиду и обратился к ней.

– Милая сестра, я даю тебе самого лучшего коня и смену к нему. Выбей из лошадей все соки, но как можно скорее домчи до Спартака и пускай он придет нам на помощь.

– Пусть мне суждено будет погибнуть, но ваше правое дело будет жить. Я примчусь буйным ветром к нему и доложу об опасности нависшей над его братьями.

Эвтибида ударила коня пятками и понеслась диким галопом. С ней скакал ее давний сообщник по шпионажу Метений. Они домчались до римской армии. Красс в благодарность за проделанную работу приказал тут же отсыпать бывшей рабыне мешок золота.

– Теперь ты можешь быть счастлива: Крикс обречен, а Спартака я окружу со всех сторон.

По приказу римского полководца в бой были брошены еще три легиона и шесть тысяч пращников с приказом обойти правый фланг Крикса и ударить в тыл. Будучи сильно самоуверенны в своем численном превосходстве они взобрались на вершину и двинулись как им казалось в тыл. Однако неровности и естественные препятствия затруднили им путь, и гладиаторы успели перестроиться, слегка отойдя назад и вытянув свой правый фланг, насколько позволяла им местность. Теперь оба фронта гладиаторов представляли две стороны треугольника, основанием которого было море, а вершиной холм.

Почувствовав критический момент, первый богач Рима двинул в бой все свои резервы. Треугольник сдавила клешнями вся восьмидесятитысячная армия. Битва достигла крайнего ожесточение и тогда когда все силы (кроме охранной когорты, охраняющей холм с полководцем) брошены, как кости, которые азартный игрок бросает на игорный стол все решает уже не доблесть или искусство, а численность. А тройной численный перевес был на стороне римлян. Постепенно они одолевали, окруженные почти со всех сторон гладиаторы сражались с мужеством отчаяния, падая с честью. Римляне были поражены как у ничтожных рабов, может быть столько мужества.

Крикс бился с присущей ему отвагой, его захватил азарт боя, ему было даже все равно, погибнет ли он или дождется Спартака. Под ним пало три коня. Большинство его товарищей было убито, трупы усеяли все поле, под копытами чавкала кровь. Над ужасным побоищем носились тучи пернатых, вились гнусные насекомые стремящиеся сесть на раны. Бросив безнадежный взгляд в ту сторону, откуда должен придти Спартак, он произнес с глубокой скорбью.

– Настал мой смертный час. Я редко замывался над смертью, что там ждет меня за ее черным порогом. И вот сейчас она дышит мне в лицо. О том чтобы сдаться в плен не может быть и речи, тем более что в этом случае меня бы ждала мучительная смерть на кресте. Что же умру сражаясь достойно как полагается галлу и верю что новый мир куда я приду, будет лучше и добрее этого!

Подняв свой длинный из закаленной стали меч, багровый от крови римлян, извергнутых в тартар, пришпорил коня. Крикс обрушился на манипул пеших легионеров, окруживших восемь или десять гладиаторов, сплошь покрытых ранами, но еще сопротивляющихся.

Вращая своей могучей неутомимой рукой, Крикс кричал громоподобным голосом.

– Невелика честь вдесятером бросаться на одного, а в битве на равных утекать как зайцы. Теперь посмотрите, как должны умирать настоящие герои!

Крикс и четверо его контуберналов валили на землю, топтали конями и разили мечами римлян, которые хотя их было восемьдесят или девяносто с трудом отбивались от града могучих ударов. Ряды легионеров-латинян заколебались, они даже стали отступать, падая в черно-красные липкие лужи.

Глядя на это, Красс распорядился.

– Его напарников убить, а самого главаря взять живым. Он должен долго мучаться перед неизбежной кончиной.

Две сотни отборных ветеранов вступило в бой, они сомкнули стальное кольцо вокруг смельчаков, лошади которых уже пали, пронзенные мечами, а всадники с неслыханной яростью дрались теперь пешими. Один за другим пали товарищи, Крикс был изранен, на него была брошена сеть. Не желая попасть в позорный плен, он кинулся на меч.

Именно в этот как всегда последний миг и появился мальчик-терминатор. Посылая лучи на право и налево, он очистил площадку вокруг Крикса, а затем разорвал руками сеть, брызнул на него регенератором.

– Ты спасен брат, полетели к Спартаку. – Александр легко подхватил массивное тело Крикса, вновь умчался в сенат. Красс подавился куском окорока и его вырвало, то что случилось настолько выходило за рамки здравого смысла, знатный римлянин принял это за галлюцинацию. Перелет в Капитолий был как порхание бабочки с цветка на цветок. Там его ждал Спартак, хотя прошло не больше минуты, ощущалось некоторое напряжение.

– Вот видишь. – Сказал он. – Бог Перун держит слово.

Раны Крикса исчезали прямо на глазах, сенаторы сначала хлопали глазами, а затем завыли. Одно дело терпеть одного Спартака, а если еще и дружков его то погибель Риму. Но разве поспоришь с богом?

– Таким образом, я приведу к тебе всех. – Произнес Александр и вновь нырнул во временную реку. Таким образом, он раз за разом оказывался в нужном месте и в нужное время. Так он извлек всех друзей Спартака, выбирая момент, как правило, их героической смерти. Их набралось довольно много – они заполнили сенат. Все товарищи по борьбе встречались с радостью и благодарили богов. После то как пришли последние братья, Спартак произнес.

– А теперь им надо даровать римское гражданство и сделать почетными членами сената.

– Не бывать этому. Рявкнул сенатор Сцилла. – Рабам не сидеть рядом со свободными.

– Против богов прешь. – Рассвирепел Александр. На сей раз мальчик не стал убивать, а переведя лучемет на минимальную мощь отрезал по колени ноги.

– Теперь ты калека, а после смерти тебя ждет Гадес. Выбирайте или будете заседать с бывшими рабами и вечные страшные муки.

Сенаторы побурчали, поохали, но за расширение своего состава проголосовали единогласно.

– Да здравствует новый обновленный сенат! – Страшным голосом произнес Александр. – Теперь боги будут довольны.

Римляне робко откланялись, просто удивительно, какой трепет внушал простой мальчик из будущего надменной олигархии попирающей полмира.

– Теперь мы устроим знатный пир. – Предложил Катон. Помпей поддержал его, отдадим честь гостям.

– Только не вздумайте нас отравить, мы боги вездесущи и всезнающи. Александр поднял лучемет и врезал лучом по потолку, посыпались гранитные и мраморные булыжники. Многие сенаторы попадали, а народ пронзительно завыл.

– О мудрейший господь Перун. – Обратился Спартак к Александру. – Побереги свой гнев для нужного и трудного часа. Я верю в честное слово, данное сенатом.

– Они слушаются нас, потому что бояться гнева высших не подвластных им. Смотри Спартак, когда я улечу на Олимп, не ослабляй вожжи, а из освобожденных рабов и гладиаторов создай могучую армию, против которой сенат не смел бы и пикнуть.

– Я уже отдал распоряжение освободить всех гладиаторов и военнопленных. Лукулл и Помпей привезли десятки тысяч крепких рабов, и они составят костяк моей гвардии.

– Ты уже отдал подобное распоряжение? Отлично я рад, что ты оказался таким дальновидным, похоже, я не ошибся, назначив тебя диктатором.

Распоряжения нового римского вождя, подкрепленные божественным авторитетом, выполнялись быстро. Освобожденных рабов спешно вооружали самым лучшим оружием, из многочисленных арсеналов. Многие из них уже имели боевой опыт и шагали, выстроившись в ровные когорты. Они заполнили подступы к Капитолию, их оказалось больше чем римской стражи. Возникло некоторое напряжение, однако Спартак обратился к рабам со страстной речью, и они успокоились. Вскоре были выбраны командующие легионами. Их оказалась ровно десять, удалось собрать довольно внушительный кулак. Гордым маршем они промаршировали по Риму.