Текст книги "Имя для рыцаря(СИ)"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Энта иуля? – усмехнулся Ягуар. – Абъяд аймэль ертеэшь? – старик покачал головой. – Нэсаб! Мутамкед! Бос, гамаль! *
* Ты глава? Белый раб держать? Врёшь! Уверен! Смотри, верблюд! (арабск.)
Старик, слегка раскачиваясь, стал протяжно выпевать «алллаааа... алллааа...»
– Постойте, – вмешался Эльф и остановил руку Ягуара с кинжалом. – Зачем всё это? Слёзы, кровь, вопли, сопли... Дай-ка.
Он неспешно подошёл к старику, бесшумно ступая по песку и не оставляя следов. Кинжал охотник убрал в ножны и сказал Блину:
– Отпусти его, ком, тут же всё легко.
Блин выпустил старика, и тот, вдруг задрожав, начал отползать по песку от приближающегося Эльфа, не сводя с него полных отблесками костра вперемешку с ужасом глаз. Руки старика подламывались, он стонал:
– Джинн, джинн... Ёхруг барра! Ёхруг барра-а-а-а! * – и затряс перед собой ладонью.
* Джинн, джинн... Уходи! Уходиии! (арабск.)
– Что за ерунда? – пробормотал удивлённо Блин.
– Джинн – злой дух, катающийся на пустынных ветрах, – тихо ответил Рыжий, следя за происходящим. – Эльфа местные почему-то часто им считают.
Между тем, бур догнал ползущего старика – неспешно, уверенно – и тот замер, скорчившись. Эльф смотрел на него сверху вниз внимательными, полными какого-то странного весёлого интереса, глазами. Потом – присел на корточки, сложил руки на коленях. Поднял левую ладонь – прямую, как дощечка. Согнул пальцы – по одному. Старик заворожённо смотрел на него. Эльф что-то тихо сказал и встал, покачав головой:
– Он видел вертолёты, и всё. Не знает, откуда они прилетают. Он даже про ядерную войну и Зиму ничего не знает толком. Животное.
– А эти? – Блин удивлённо смотрел на Эльфа, явно на языке командира вертелась тьма вопросов... но кивнул он на остальных. Бур покачал головой:
– А они и говорить толком не умеют. Они даже не поймут, о чём мы их спрашиваем.
– Ясно. Убрать и уходим, – приказа Блин.
Рыжий, достав пистолет, прострелил старику голову. Тиль выстрелил в самку. Ягуар рывком за волосы поднял завизжавшего маленького самца и сказал ласково:
– И если вы встретите в пустыне маленького, попавшего в беду засранца – пожалейте его. Помогите ему. Освободите и скажите – беги, малыш, – он отпустил кочевника, тот попятился, не сводя глаз с северянина, и Ягуар усмехнулся: – Считаем до трёх! – и достал пистолет.
Тот бросился в темноту – и Ягуар немедленно застрелил его точно между лопаток.
– Брось эту ерунду, – сердито сказал Блин, – сбежать мог, ищи его потом... Ладно, сорвалось. Все по машинам! А я-то надеялся... едем, пока ночь, подальше отсюда.
Охотники пошли к застывшим неподалёку машинам.
8.
Джипы шли по пустыне цепочкой, погасив фары. Песок мягко гудел под шинами. Редкостно чистое бездонное небо сияло потусторонним звёздным светом – колкая россыпь занимала, казалось, всё пространство над головой, диковатая и неподвижная, почти пугающая.
– Как на Луне, – тихо сказал Тиль. Он полулежал на жёстком сиденье, положив голову на кожаный валик. Кутюрье спал, опустив голову на колени – сзади.
– Побывать бы, – сказал Эльф. Он вёл машину – легко, чуть шевеля рулём.
– Скоро полетят, наверное. Пишут про это много...
Вновь стало тихо, только гудело пространство вокруг.
– Странно, – вдруг подал голос Эльф. – Мне почему-то очень спокойно.
– Что? – сонно ответил задремавший Тиль. – Сменить?
– Нет, нет, – отвечал Эльф. Помолчал и повторил: – Я говорю, что мне очень спокойно. Почти как дома.
– Если у тебя там так же – то я не завидую, – скептически ответил Тиль...
...В передней машине оба охотника не спали. Рыжий вёл машину. Блин, держа на коленях карту, а вплотную к ней – светокристалл – сверял курс.
– Воды мало осталось, – Рыжий всматривался в барханы. – Литров десять. Дня на три, короче. И то...
Блин накрыл ладонью, словно светлячка, кристалл. Спросил понимающе:
– Пить хочешь?
– Хочу, – признался Рыжий. – Но не в этом дело.
– Найдём мы воду, – пообещал Блин.
– Лозоходца отыщем? – в голосе Рыжего был скеспис. Блин не стал отвечать – выпустил светлячка на волю и опять уткнулся в карту...
... – Шоколад будешь? – Волк хрустнул обёрткой. Ягуар покачал головой, нравоучительно заметил:
– Пить захочешь ещё больше.
– Сладкое увеличивает слюноотделение, – непробиваемо отозвался Волк. – Я, может, в жизни шоколад первый раз в армии увидел, а ты жалеешь... – он откусил, прожевал, морщась, убрал шоколадку.
– Ага, не можешь, – заметил Ягуар.
– Не могу, – признался Волк и добавил тоскливо: – Пить охота. Холодного чего-нибудь...
– Ложись-ка спать, – неожиданно почти ласково обратился к младшему товарищу Ягуар. – Часок поспи, я тебя потом разбужу – поведёшь. Эх, ты, дурачок, – добавил он покровительственно...
...Язык – как тёрка, обдирает щёки изнутри. Пить охота. Так и кажется, что слышно: плещется вода, хотя не может она плескаться – вода из горных шотландских родников в наплотно запаянных кубических банках ёмкостью в кварту * каждая, покрытых изнутри тончайшим слоем серебра. Восемь банок. Два стакана в день на человека... Когда их открываешь, злишься на производителей – они так плотно заливали банки, что вода каждый раз выбрызгивает в песок, и хочется ловить эти капли на лету...
* Кварта = 1,14 л.
А этого аэродрома – нет и нет.
Блин спит – сполз чуть вниз, виском уткнулся в спинку, подбородком – в грудь. Лицо в свете звёзд голубоватое вокруг глаз, сизое – в остальных местах. Голубоватое – след от очков, остальное – загар.
Время идёт медленно. Уснуть бы – не потому, что так уж хочется спать, а потому, что во сне не хочется пить. Почти. Ещё двадцать... двадцать три минуты. Циферблаты приборов мягко фосфоресцируют. Опять как светляки, как светляки, которых тут нет, ничего тут нет, кроме песка, ледяного ночью, раскалённого днём – да неба со звёздами, уже хорошо... но это только по ночам, и то не всякую ночь. Как там Кэт? Она не знает, что это такое: когда безумно хочется пить. И это хорошо, что не знает...
Пустыня похожа на Марс. Не на Луну, именно на Марс, наверное, там вот так. Посмотреть бы, побывать. Может быть, ещё и получится... Заполночь, а тут – минус двадцать. А днём было плюс шестьдесят три. Они лежали под укрытыми тентами машинами, в песчаных ямах, дремали, вяло ворочались; он отходил отлить и ужаснулся, увидев термометр. Сейчас лучше, пожалуй, по крайней мере – можно смотреть по сторонам без этих надоевших очков... Вот ведь... неужели на свете есть где-то другая жизнь?! Трудно поверить даже... а вдруг наступит время, когда люди перестанут верить в то, что это – вот это, всё это, что они делают! – было?!
Когда-то было. Давно прошло. Нас не касается. Как в Век Безумия.
Нет, так быть больше не должно. Это будет даже не обидно... это ужасно будет. Забудут, как они мучились, гибли, верили, надеялись, снова гибли и снова мучились, и опять гибли, гибли, гибли – и... побеждали.
Рыжий не думал о том, что может не дожить до победы – хотя и не представлял себе, когда же она придёт и даже как будет выглядеть. Это было бы даже не несправедливостью, а чем-то окончательно запредельным. И в то же время нехватка воды его пугала – словно можно было умереть от жажды сейчас... а потом – воскреснуть, чтобы победить.
Блин стукнулся лбом о крепление, ещё не проснувшись, вяло потёр ушибленное место, вздохнул, открыл глаза, посмотрел на Рыжего и снова уснул.
Девятнадцать минут. Джип наискосок взбирался на бархан, слегка юзя широкими шинами в песке. Наверху Рыжий нажал на тормоза, машинально отмигал остановку установленной сзади красной фарой. То, что он увидел, было невероятно.
– Блин, – позвал он, не сводя глаз с открывшейся панорамы.
– Пора? – спросил тот, немедленно садясь прямо.
– Смотри, – по-прежнему не поворачивая головы, сказал Рыжий. – Это что... мираж?
Придерживаясь за раму обеими руками, Блин медленно встал на ноги. Какое-то время оба молча рассматривали возникший перед ними город.
Здания отчётливо рисовались в небе. Но не было видно ни единого огонька, не доносилось оттуда ни одного звука.
– Ночью миражей не бывает, – мудро изрёк наконец Блин. Сзади по бархану уже карабкались, Эльф спросил свистящим шёпотом:
– У вас что? Что у в... ооооо?! – оборвался удивлённо голос бура.
– Да ну, так не бывает, – убеждённо добавил Ягуар. – Это что, мираж?
– Слышали уже, – откликнулся Блин. – Нет, коллеги-напарники, это, похоже, брошенный город.
– На карте ничего нет, – возразил Рыжий. – И на старых тоже нету тут никакого города. Тут не жил никто никогда, это ж самое сердце пустыни. Даже когда на севере лес рос – тут пустыня была.
– Меня всегда раздражало, когда люди что-то отчётливо видят и делают вид, что этого нет, – пробормотал Блин. – Но в самом деле странно... развалины...
– Это древний город, – сказал Эльф. – Ты, Рыжий, не прав. Не всегда тут была пустыня... просто... – он смешался, потом напомнил: – Мало ли появилось в последнее время по всей Земле мест, которые раньше были или под водой, или под землёй...
– Да, это правда, – признал Рыжий. – Но нам-то что теперь делать? поедем туда? Там может и вода оказаться, если уж так...
– Да, похоже, там пусто, – Блин не отрывался от бинокля. – А в этих местах везде рядом с водой кто-то живёт... Понаблюдаем ещё, если никого не заметим – всё-таки заглянем туда.
– Как в книжке, – сказал Ягуар. – Заброшенные древние города... только там они чаще всего в лесах стоят.
– В пустыне даже сейчас, в погрызенной, можно что угодно спрятать, – задумчиво проговорил Рыжий. – Может, это тот же город, что на Нуменоре и в Туле? Булвер-Литтона бы сюда... *
* Имеются в виду поднявшиеся в период катаклизмов Безвременья со дна океана у берегов Северной Америки в Атлантике и России – в Северном океане большие острова, нёсшие многочисленные неоспоримые следы пра-древней цивилизации. Серьёзное их изучение началось лишь во времена Реконкисты. Сэр Уинстон Уиллоу Ричард Булвер-Литтон, лорд Мэн (конец Века Безумия – 8 г. Реконкисты) – сподвижник Эдварда Оффингема, офицер и хускерл. В указанное время уже не первый год возглавляет Дальнюю Разведку*, ведёт черновую работу по исследованию древних памятников. Позже – участник нескольких космических экспедиций, пропал без вести во время исследования Урана (экспедиция Булвер-Литтона – Сигурда Юнсона)
* Возникшая ещё в период начала Безвременья под патронажем "Фирда" служба, причудливо сочетавшая в себе функции реальной дальней полевой разведки, постоянно действующей многоплановой научной экспедиции и каперского отряда. Существовала и продуктивно действовала до конца Серых Войн. Позже была абсорбирована Геральдической Палатой Империи и Имперской Академией Наук.
– Ну, в данном случае и для нас это не важно, – решил Блин. – Тут километров пять. Экипажи Ягуара и Эльфа осуществляют наблюдение, мы с Рыжим поедем посмотрим, что и как. На мотоциклах поедем, если что случится – уводите все машины.
9.
Ширококолёсные мощные мотоциклы с глушителями мчались по песку почти бесшумно, держа скорость около пятидесяти километров в час. Город вместо того, чтобы приближаться, словно бы растворялся в песках, и Рыжему начало казаться, что это – всё-таки некий ночной мираж, который тихо-мирно растаял, оставив их бесконечно мчаться через пески. Но внезапно впереди родилось неясное эхо, и Блин, одной рукой ловко развернув и затормозив мотоцикл, другой поднял на лоб очки.
– Приехали, – его голос невнятно прозвучал сквозь ткань, закрывавшую нижнюю часть лица. – Слушай... это и правда город.
– Развалины, – так же невнятно ответил Рыжий. Песок хрустнул на зубах. – Тут и правда никого нет.
– Знаешь, какой момент самый опасный? – Блин слез с мотоцикла, в руке его был ПП-2000. – Когда все решают, что всё хорошо.
Рыжий не мог не оценить всей мудрости замечания.
Над развалинами остро поднималась башня, казавшаяся почти целой. Здесь различалось – вершина башни была сделана в виде странного цветка. Лилии, что ли?
– А тут даже написано что-то, – Блин стоял, переминаясь с ноги на ногу, около крайних развалин. – Смотри-ка...
Рыжий подошёл. Стена дома уцелела – странная, составленная как будто из двух частей: нижняя – чёрный базальт, верхняя – алый гранит. Камень был изъеден песком, но ряды глубоко врезанных значков различались хорошо. Две длинных строчки: верхняя – словно сплетающиеся стебли трав, нижняя – очень похожая на скандинавские руны, но всё-таки – иная...
– Никогда и нигде таких букв не видел, – растерянно сказал Блин.
– А я видел, – возразил Рыжий. – Вот эти, внизу, которые похожи на руны. В книге про города Нуменора. Наверное, это и правда тогдашний город.
– Жаль, не понять, что написано... – вздохнул Блин. И сказал неожиданно: – Если бы не война... я бы, может, стал бы путешественником. Изучал бы такие места. А сейчас... – он грустно огляделся. – Не ко времени все эти чудеса. А нам надо воду искать. Воду. Иначе край.
– Вот ведь! – с неожиданным отвращением выдохнул Рыжий. – Мы нашли кусочек тайны – и думаем о воде... Пошли, пить охота.
Они вступили в улицу. Влево и вправо с лёгким шорохом рассыпались парные разноцветные огоньки – пустынная мелочь спасалась бегством.
– Опустевший дом превратился в логово лисиц и барсуков, – осторожно ступая, проговорил Блин, – и потому здесь могут появляться странные оборотни и призраки... Акинари Уэда.
– Что? – не понял Рыжий.
– Акинари Уэда, японский писатель, – повторил Блин. Рыжий нахмурился:
– Японский?.. Странный ты всё-таки парень, командир. Я про такого – Уэду – и не слышал. Я и японца-то ни одного в жизни не видел...
Блин то ли кашлянул, то ли хрюкнул насмешливо.
Дома представляли собой коробки – без окон, дверей, крыши, а зачастую – и кусков стен. Пустыня давно выжгла все краски и запахи, силясь превратить город в часть себя. Но арабские поселения он всё равно не напоминал. Когда-то его улицы были ровными и широкими, а дома, сейчас тонущие в песке, не прятались за слепыми заборами, а смотрели окнами на белый свет, как в европейских городах. В нескольких местах торчали белые, до звонкости металла и лёгкости кости высушенные голые деревья. Надписей больше не встречалось, и город был тосклив...
Блин отошёл к стене, помочился. Задумчиво сказал:
– Чёрная почти.
– Что? – опять не сообразил Рыжий.
– Моча почти чёрная, – пояснил Блин. – Много солей, мало воды... Плохо. Воду надо искать.
– Что с аэродромом делать? – грустно спросил Рыжий. – Ведь летают, сволочи. А откуда – поди пойми! Так же не бывает!
– Бывает, – возразил Блин. – Если это старый французский аэродром, как и техника на нём – то он наверняка где-нибудь внутри плато, в скале. Но нам близко не подобраться, там контролируется всё... Посигналь, пусть наши едут. Воду будем искать...
...Вода не находилась. А над пустыней дважды пролетали вертолёты – Волк не выдержал, погрозил последнему вслед кулаком и сплюнул:
– TФver flygtihen! *
* Суки летучие! (сканд.)
– Но как такой город существовал без воды?! – недоумевал Кутюрье.
– Да была тут вода, – сказал Эльф. Бур неожиданно – единственным среди всех – выглядел посвежевшим. – Была вода, был лес... а до недавнего времени весь город был под песком. Это Безвременье его отряхнуло... А в домах-то даже водопровод есть.
– Вода без следа никогда не исчезает, это я точно знаю, – упорствовал Кутюрье.
– Даже за десять тысяч лет? – возразил Тиль. – Да ну... Командир, а если всё-таки вернуться?
Блин рассматривал ясное ночное небо, выдыхал хрусткий пар и ответил, не опуская головы:
– Поздно. Воды едва на три дня... В принципе, можно попробовать вызвать вертолёт...
– Я против, – быстро сказал Рыжий. – Мы должны выполнить задание.
Блин опустил глаза, смерил его взглядом:
– Я это знаю... Ну что ж, каждый добывает свой адреналин, как может. Почему бы и не так... Но какие идеи?
– Проследить за вертолётами, сколько бы не понадобилось времени, – тут же сказал Рыжий. – Мы же совсем близко где-то, они почти по ушам у нас летают... Выслеживать – и будь, что будет.
Блин кивнул:
– Хорошо. Принимается.
10.
Ночь снова опустилась на пустыню – угольно-чёрная, лишь звёздное небо висело где-то в невероятной высоте. Да ещё проплывали время от времени по нему неуловимые огни – добыча, которая была так близка и которую никак не удавалось ухватит, которая выворачивалась из рук...
Под тентом, растянутым на машинах – холодно. Очень холодно. Кто-то стонет во сне – жалобно и безостановочно. Застонешь тут... но, что бы ему не снилось, это едва ли так же страшно, как действительность. Потому что в действительности они сегодня выпили последнюю воду.
Лежать в спальнике не хватало никакого терпения. И, хотя Рыжий понимал, что это нервный припадок, он всё-так выбрался наружу, скользя по песку, поднялся на бархан и сел рядом с Ягуаром – тот покосился на друга и промолчал. Дикие, ненормально большие, колючие, висели над барханами звёзды. Металлически шуршал ледяной ветер.
"Мы тут погибнем, я знаю, – спокойно подумал Рыжий. – Даже вертолёт уже поздно вызывать. Мы погибнем, а ветер поможет, ведь хоронить нас здесь больше некому..."
Нельзя сказать, что он был насмерть напуган этой мыслью. За свою короткую жизнь Рыжий столько пережил, столько убил врагов и видел столько смертей товарищей, что перестал бояться этой самой смерти. Но было обидно. Очень обидно.
– Рыжий, – вдруг подал голос Ягуар, – у меня в глазах искрит, или там что-то есть?
– Где? – встрепенулся ирландец. Ягуар вытянул руку:
– Во-он... между барханами... смотри, искры.
Рыжий присмотрелся внимательно. Да, между откосами в низинке метались, вспыхивая в свете луны, искры. Секунду Рыжий молчал – потом тихо вскрикнул:
– Мошка! Ягуар, это мошка!
Больше ничего не объясняя, он скатился в туче песка вниз, на бегу доставая из ножен тесак, подлетел к этому облаку – ощутив, как внезапно резко потеплел воздух. Упал на колени и всадил "бобр" в песок, рыхля и разбрасывая его, как бешеный. Через какие-то две секунды клинок звонко лязгнул обо что-то, как о кирпич.
– Что там?
Рыжий обернулся через плечо. Возле него, упершись ладонями в колени, стоял Блин – сна ни в одном глазу, эти самые глаза серебристо поблёскивали.
– Фоггарам, – коротко ответил Рыжий – и как же трудно дался ему этот равнодушный тон!..
...Никто не знает, откуда взялись под пустыней эти сети подземных туннелей-фоггарамов, соединяющих редкие колодцы, выходящие на поверхность в самых неожиданных местах и хорошо замаскированные. Кого только не называли "авторами" этой странной сети. Было даже время, когда в создатели записывали арабов – хотя масштаб и тщательность работ ничуть не соответствуют характеру "детей" (а на деле – отцов!) "пустыни", а радиоуглеродный анализ материала даёт и вовсе несусветные цифры... Впрочем, в данный момент охотникам и вовсе было плевать на то, что и когда проложил фоггарамы. Главным было иное – что в них течёт вода...
...Поддев звякающими клинками грубо слепленную (вот тут точно – арабы делали!) глиняную крышку, Блин и Рыжий отвалили её в сторону. Тонкие струйки песка, еле слышно шурша, уходил в чёрную дыру, откуда тянуло сыростью. Юноши переглянулись – и ни один не высказал вслух опасения: что тектонические подвижки осушили фоггарам, и эта сыростью – всего лишь остаток прошлого... Но уже в следующий миг Рыжий ощутил, что у него кружится голову – внизу отчётливо журчало и капало, эхо пистонными щелчками отражалось от сводов.
– Спасены, – выдохнул Блин и сел на пятую точку, уронив тесак в песок. – Спасены.
– Да, – Рыжий сглотнул сухую колкую слюну и, улегшись на живот, далеко выставил вниз и вбок руку с фонариком. Блин растянулся рядом, держа наготове пистолет. Узкий сильный луч пятном метнулся по сводам, полу, заплясал на чёрной воде, текущей в метровом углублении пола... – Пусто, – Рыжий поднял голову и помахал рукой всем, команда уже стояла на ногах вокруг. – Я спущусь?
– Я вместе с тобой, – сообщил Блин. – Давай первым... – и громче приказал: – Тащите всё, куда можно воду залить!
Рыжий примерился и спрыгнул в дыру.
В туннеле можно было выпрямиться в рост, хотя голова при этом утыкалась в потолок. Рыжий буквально всем телом впитывал сырость – настоящую, живую, как возле ручейка или речушки. От стен пахло влагой. Рыжий посветил вправо-влево – луч уходил в темноту и, несмотря на свою силу, растворялся в ней.
– Пусто, – повторил он вверх, и на пол туннеля мягко соскочил Блин: в левой руке – фонарик, в правой – пистолет. Сидя на корточках, осмотрелся, потом, ни слова не говоря, воткнулся в воду, а через секунду рядом присосался Рыжий. Лица от воды они подняли одновременно, сдувая с губ и носов капли. Блин заулыбался:
– Живём.
– Канистры спускать?! – зашипели сверху. Ягуар свесился в люк чуть ли не по пояс, упираясь в края ладонями.
– Фляжки сначала, – проявил широту души Блин. Сверху тут же опустилась целая гроздь связанных фляжек. Блин начал снимать крышки и передавать посудины Рыжему, а тот погружал их в чёрную холодную воду. Сверху светили сразу два фонарика и давали тихие советы. Потом фляжки вознеслись наверх, а оттуда начали ляпаться канистры. Свет исчез.
– Светите, хватит хлебать! – прошипел Блин. Наверху негодующе забулькали на разные голоса, но свет возник снова.
Ничего вкуснее холодной воды Рыжий себе и представить не мог ы эти секунды. Но, передавая наверх последнюю канистру, он между делом уже вполне напился и оказался в состоянии посмотреть по сторонам внимательно.
Да, коридор уводил в обе стороны, сколько хватало луча. Блин, тоже начавший осматриваться, удивлённо-задумчиво сказал:
– И всё-таки – кто мог такое строить в пустыне? И зачем?
– Тут не всегда была пустыня, я уже говорил, – послышался голос Эльфа; оказывается, он бесшумно соскочил вниз и стоял рядом, озираясь. – Когда-то были здесь леса, и реки текли среди них, и озёра были, а возле озёр стояли города... и было много-много жителей... Разве вы не чувствуете, что это место – радо нам? Радо тому, что тут снова люди – похожие на тех, кто строил его когда-то?
Голос бура сделался мечтательным и тихим – он словно что-то вспоминал. Но потом Эльф чуть вздрогнул и настороженно прислушался. Спросил тихо:
– Что это?
– А?.. – начал Блин, то тут же и до него с Рыжим донёсся странный звук – хлюпающее посвистывание, родившееся где-то в невероятной дали фоггарамов, искажённое километрами подъёмов, переходов, спусков, поворотов и закоулков. А потом – на глазах у изумлённых охотников! – чёрный поток побежал быстрее, словно втягивался куда-то. Сверху громким шёпотом поинтересовались, что там происходит, светили фонариками, но Блин, Рыжий и Эльф не отвечали, пока не прекратилось это непонятное движение... а следом умолк и шум.
– Работает мощный водозаборный насос, – сказал Блин.
– Может, что-то другое, – возразил Рыжий, – давай подумаем...
– В критической ситуации только первые три секунды думаешь правильно, потом уже идёт сплошная ерунда, – ответил Блин. – Кажется, мы нашли аэродром.
* * *
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН.
ДОБРО.
Добро должно быть в камуфляже
С винтовкой, мордой в чё рной саже,
С мешком гранат и топором.
Его узнаешь ты по берцам
Огню в глазах, что греет сердце -
Ты не шути с таким добром.
Оно, злодея сон тревожа,
В асфальт его лицом положит,
По почкам берцами наддаст,
Приклад в затылок всадит грубо
И надругается над трупом,
Косясь при этом и на нас.
Тебя же, юный мой читатель,
Покоя мирный почитатель,
Прошу беречься от беды:
Состроив пострашнее рожу,
Добра не бойся - будь им тоже,
Пополни светлые ряды!
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ПЕСКОВ
Кто умер рабом, тот не жил никогда.
Кто истинно жив, никогда не умрё т.
Мы верим: Великих Т радиций Звезда
На небе полуночи скоро взойдё т.
Умершим в удел достаются гробы.
Живые наследуют солнечный Трон.
И только живых собирает в ряды
Полярной Звезды штурмовой легион.
Автор неизвестен . Живые.
САХАРА. ПРИМЕРНО III ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ДО НАШЕЙ ЭРЫ.
Песок, ветер и солнце превратили деревья в странную субстанцию, весом, цветом и видом похожую на кость – словно десятки скелетов фантастических существ, умерших здесь, посреди пустыни, остались навечно тянуть тонкие кости к небу. Некогда величественные, сейчас они вызывали смутную жалость, и непонятно было, почему драгоценное в пустыне дерево обходят стороной кочевники.
Когда-то здесь шумел лес. От него давно ничего не осталось... но и в том лесу исполинские серебряные ясени выделялись наособицу, отдельной рощей. Даже теперь то, что от них уцелело, сопротивлялось времени. Смерть в некотором роде подарила им бессмертие... но никогда больше не быть на их ветвях серебристой листве, не цвести золотистым цветам. Лишь песок бесконечно шлифует их, да ветер поёт среди голых сучьев печальную песню о тех, при ком впервые расцвели золотые цветы.
Их больше нет. Под барханами уже не только они – но и те, кто пришёл позже – и о ком живущие ныне и знать не знают ничего, считая время крохами своих жизней, веруя в причудливую смесь сказок и превратившейся в легенды былой действительности. Когда поёшь у их костров – кажется, что они вспоминают ... что они вот-вот вспомнят ... но это только тень памяти, это крыло Синей Птицы, краем мелькнувшее в их глазах – не настоящая память.
Проснись в них настоящая – и года не устояли бы мерзкие государства-упыри, вольготно разлёгшиеся, как гады в болоте, в долинах тёплых медленных рек. Государства, родившиеся в расчётчиках Врага, покорные и послушные ему. Это был бы великий ураган, очищающий ветер, развеявший в клочья муть, повисшую над Землёй!
Но этого нет. И этого уже, верно, не будет.
Их мир – серебряные ясени в пустынных песках, которые бессильно охраняют тень былого величия, но которые – всё равно мертвы.
Мир-ловушка, мир-обман, погубивший сперва его народ, а сейчас губящий людей.
Кони переступали в песке сильными ногами, неся всадников среди деревьев; их хозяева казались неясными промельками за голыми ветками. Сверкали серебром широкие наконечники тяжёлых копий. Кони закидывали головы, оседали на задние ноги, спуская по склонам барханов тихо звенящие лавины песка. Солнце поднималось над горизонтом багровым шаром, нет – плоским диском, похожим на раскалённый чеканный щит, какие носят западные племена, кочующие ныне по землям великих некогда Лейвена и Немеда.
Вот тут стояли города – среди рощ и рек. Вот тут мчались по ровным прямым дорогам скоростные повозки без лошадей. Теперь – только песок и чудовищно, невыразимо древняя роща мёртвых деревьев в низине. И племена дикарей – потомки тех, кто когда-то... когда-то...
...Вязнут в сыпучем песке сильные конские ноги. Гаснут в небе звёзды, и не найти среди них взглядом ту, ту, единственную, давно потерянную – она невыразимо далеко...
...О Валимар!
1.
Эльф сидел на вершине бархана – скрестив ноги и опершись локтями на колени – подбородок на ладонях. В глаза переливался звёздный свет, и со стороны юноша казался высеченной из чёрного камня статуей.
– Спать он собирается, или нет? – поднявшись на ноги, Блин вытирал руки промасленной тряпкой.
– Да он вообще странный бывает, – отозвался Рыжий, с усилием натягивая снова тент на джип.
– Самому мне надо было идти, – неожиданно сказал Блин.
– Ягуар справится, – успокоил его Рыжий. – Не волнуйся ты, что тут... Да и вообще – охотничью команду не надо путать с суицидом. Работа как работа, служба, как служба.
– Идут! – окликнул от люка дежуривший Волк.
– Ну вот видишь, – кивнул в ту сторону Рыжий, – и нормально всё. Сам всего не сделаешь, даже если ты – командир... особенно – если ты командир.
Первым из люка вылез Тиль, следом – Кутюрье, последним – Ягуар. Он тяжело отдувался, словно долго лез в гору, потом уселся в песок и сообщил:
– Всё точно. За три километра отсюда водозаборные трубы уходят в стену. Поставлены явно не так давно... Может, и не аэродром, но что-то, для чего нужна уймища воды.
– Направление? – тут же спросил Блин.
– Покажу верхом, я не заблужусь, – Ягуар рубанул рукой ночное пространство. – Но вот как дальше от труб... может, они там тянутся...
– Дальше будет дальше, – отрезал Блин. И скомандовал: – По машинам!
2.
Рыжему не нравился Блин-человек, но Блин-командир действовал решительно и быстро на протяжении всего рейда. А поскольку неприязнь к человеку была вызвана опасением, что он окажется негодным командиром, то неприязнь эта стала и вовсе таять. Тем более – если едешь с ним в одной машине, спишь рядом на сиденье, а просыпаясь – берёшь руль, тёплый от его рук.
И всё-таки – до откровенностей было далеко. Поэтому и ехать – скучно. Хоть и вода теперь есть, и определённая надежда, и цель впереди, но не было того, что ценят солдаты на войне – задушевной беседы.
Очевидно, Блин думал о то же самом и тоже испытывал одиночество. Рыжий не мог читать мысли – иначе удивился бы, насколько угадал. Новый командир конечно очень переживал, что не наладил контакт с командой – да ещё не по объективным причинам каким-то, а просто потому, что группа хранила верность прежнему командиру. Кроме того – Олег был сильной во всех отношениях личностью, склонной к рассчитанным авантюрам – и тянулся к таким же людям. И Рыжий был такой... да и остальные, впрочем – тоже, другие в охотничьи группы не попадают.
И теперь двое парней сидели рядом словно бы за прозрачной стенкой: Рыжий вёл машину, Блин следил за курсом. Потом вдруг сказал:
– Арктур.
– Что? – не расслышал Рыжий и покосился на командира. Блин глядел в небо и повторил:
– Арктур...
– Самая яркая звезда созвездия Волопас, – Рыжий тоже посмотрел вверх, не выпуская руль. – Никогда не понимал, почему Волопас. Как первый раз его увидел – оно мне сразу напомнило поднятый меч.
– Ага, тевтонский, – поддержал Блин. – Клинок, гарда... только без рукояти, – он улыбнулся и, вздохнув, сказал: – Где светился Арктур – Пастух Медведей...
– Стихи? – удивился Рыжий.
– Читал или слышал где-то – не помню, – ответил Блин. – Я вообще стихов не люблю, в школе ещё замучили... А откуда ты астрономию знаешь?
– Занимался раньше... ещё дома. А ты?
– Так... учил, как прикладную науку. Для ориентации и общего развития.
– И ещё – девчонкам звёзды показывать, – подколол Рыжий. Блин возразил:
– У нас там до сих пор чистое небо – редкость... А ты девчонкам звёзды показывал?
– Да у нас тоже... редкость, – вздохнул Рыжий. – Но было пару раз. Может, и ещё будет, хочется надеяться... Слушай, Блин, а почему тебе пишет только мать?
– Больше некому, – коротко ответил Блин.
– Неужели... все? – помедлив, всё-таки спросил Рыжий. Блин странно усмехнулся углом рта и очень по-взрослому ответил:
– Я. Я умер.
Эти слова добавили таинственности – и какое-то время Рыжий гадал, что же сотворил Блин. Может, совершил военное преступление? Такое бывало, Рыжий знал – человека перебрасывали в другие войска, на другой фронт, полностью меняя его официальную личность... Поломав над этим голову с минуту, Рыжий уже без особой горечи сказал:
