Текст книги "Док"

Автор книги: Олег Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

09. Полковники

Я переводил прицел с одной фигуры среди кустов на другую и никак не мог решить – кто из них умрет первым. Ровно два патрона на полусотню наемников, загнавших еле живую дичь. Замершие рядом сослуживцы так же молчали. Похоже, мы все ждали, когда противник пересечет невидимую черту между жизнью и смертью, или выстрелит первым, пытаясь в очередной раз уничтожить нас. В который раз за этот пропахший порохом месяц…

– Мои координаты…! – неожиданно закричал в гарнитуру рации капитан Кокрелл. – Да, мы в полосе прибоя, на скалах, да! Огонь на себя! Вызываю на себя! Да!

– Опять… – ругнулся скрючившийся справа от меня Тибур. – Видать, остатки «летунов» уходят с запасной площадки и готовы высыпать боезапас, чтобы горючки до нейтральной территории хватило. Молись, док, чтобы накрыло сразу. Потому что бомбят наши бравые вояки ничуть не лучше, чем лечат застарелый триппер. Как ни спросишь…

– Рты раззявили и уткнулись! – заорал ротный, чуть сползая с верхушки скалы. – И раненных держите, чтобы ударной волной не сбросило! Шевелитесь, парни, пара секунд осталась!

Сверху невидимый гигант разорвал брезентовое полотнище, и я повторно оглох, превратившись в перепуганный насмерть кусок мяса. Стоявшие за горизонтом линейные крейсера обрушили полновесные залпы на пляжи Либертада. Тяжелые снаряды вздыбили песок, превратив остатки парковой зоны с обугленную щепу. Перепахав тоннами взрывчатки побережье, корабли перенесли огонь в глубину, а рядом с нами опустились четыре размалеванных транспорта, прикрытых сверху звеном штурмовиков. Оцепив зону, флот проводил эвакуацию личного состава сводной бригады спецназа: всех четырнадцати человек. По непонятной для нас причине, бежавшая неделю назад армия вернулась обратно. И теперь уничтожала все живое на своем пути, не обращая больше внимание на лозунги про демократию и спасение мирного населения. Время политической проституции и танцев с повстанцами сменилось топотом карательной экспедиции. Но я узнал об этом позже…

* * *

Чуть разогнав звон в голове, я шатаясь добрел до стола в операционной, куда нас принесли после выгрузки на авианосец поддержки. Мельком взглянув на молодого парня в хирургическом халате, привычно начал сортировку:

– Первым – вот этого, с ранением грудной клетки. Затем – тот, тот и вот тот. Одновременно…

– Извините, но здесь командую я, – попытался возразить мне обладатель модной прически и белоснежной улыбки. – Сейчас подойдет бригада анестезиологов, и…

Я равнодушно снял с пояса гранату и положил кусок рубчатой смерти рядом с накрытыми марлей инструментами. Потом с тем же усталым равнодушием в голосе отчеканил:

– Командовать будешь дома. Господин врач… А я, штатный ротный хирург, буду спасать жизни парней. А ты будешь ассистировать. И начинаем мы прямо сейчас…

Незнакомый мне доктор замер заиндевевшей статуей, с испугом глядя на грязную железку поверх белоснежной марли. Мне пришлось даже тряхнуть его за плечо, чтобы красавчик замотал головой и в его глазах появились отголоски испуганных мыслей.

– Шевелись, мореман. Моемся и начинаем. Прямо сейчас… И рассказывай, что из оборудования у вас есть…

Я разделся догола рядом с шеренгой хромированных умывальников и начал обливаться водой, смывая с себя остатки глины и засохшую кровь. Поглядывая на топтавшегося сбоку хирурга, задавал быстрые вопросы, пытаясь стряхнуть накопленную за все время усталость:

– Какие серии имплантов для локтевых суставов? «Гиберт», или «Фумико-Консалт»? Что есть?

– По «Гиберту» лишь прошлогодние серии, а «Фумико» весь каталог, – осторожно ответил хозяин операционной, в задумчивости застыв рядом с другой раковиной.

– Тогда два трехсотых «Гиберта» и «Фумико» пятисотку, с усиленным армированным сочленением… Не спи, парень, время уходит!.. Давай по синтетике, что можно вместо тканей пока наложить…

Я задавал вопросы, уточнял, выстраивая в голове цепочку предстоящих операций и ресурсы, которые для этого понадобятся. Мой напор и привычная обстановка подготовки к тяжелой работе все же раскачали хирурга, и он тоже начал быстро мыть руки, корректируя и дополняя мои замечания. Подошел местный дежурный медбрат, и стал спешно фиксировать перечень запрошенного оборудования. Следом подтянулись анестезиологи. И лишь когда я повернулся к медсестре, готовый надеть свой халат и начать «чистую» обработку, меня озадачили непривычно прозвучавшей фразой:

– На сколько дней будем планировать? На три или четыре?

– Ты о чем? – не понял я.

– Ну, десять полномасштабных операций и сопутствующие процедуры. Это на несколько дней работы.

– Парень, это нам на сегодня… Четыре стола: два уже развернуты, два из каталок. Все названное достаем из боксов и готовим к установке. С судов снабжения дозапросить кровезаменители и пластику, если не хватит. Реаниматологи готовят ребят по списку, что я назвал, а мы работаем по мере готовности, переходя от одного стола к другому. Шить есть кому? Значит, на завершающие процедуры ставим сестричек. Прогоним основной блок задач, и можно будет сутки передохнуть, пока в камерах неотложной помощи будем капать растворы. Главное сейчас – спасти поврежденные ткани и снять болевой и токсический шок. Остальное – позже… Если чувствуешь, что не справишься, вызывай медиков с других кораблей.

– Адмирал не разрешит собирать всю медслужбу на одном судне! – запротестовал полностью готовый для операции молодой человек.

– Тогда в ж…пу адмирала, будем работать сами. Джамп-джамп, не спим! – и я поймал усмешку медсестры, все еще державшей в руках халат. Недоуменно осмотрев свое голое тело, уставился на миловидную женщину: – Что стряслось? Открытых ран нет, химическим оружием нас не травили…

– Нет-нет, все нормально, – она отвела глаза, а я просунул руки, набросил хрустящую материю на плечи и подхватил салфетку с фурацилином, выбросив из головы чужой оценивающий взгляд.

– Работаем, ребята, работаем! Время уходит!.. Первый «Гиберт» сюда…

* * *

Ротный лег под нож предпоследним. Пока мы разбирались с остальными, капитан успел пообщаться с местными офицерами и теперь делился новостями:

– Док, ты мне дурь местную давай, чтобы не отключился. Нельзя мне отключаться… Лады? И хорошо… Не поверишь, дома у вояк терпение закончилось, и теперь у нас новая власть. Хунта полковников, набранных из строевых и смешанных частей. Сенат расстреляли прямо в зале заседаний, а несколько корпоративных директоров отправили полетать с крыш небоскребов… Военное положение на всей территории и два сбитых с орбиты транспорта с наемниками… Теперь вместо Либертада останется лишь зола. Эти ребята шутить с придуманной независимостью не будут.

– А что с нами? – я быстро почистил пару рваных ран, достав осколки и мусор, поставил дренажи и прогнал первую цепочку швов. – Домой, на базу, или здесь оставят?

– Не знаю пока… Приказ будет позже. Но сейчас – максимально быстро вернуть боеспособность… Черт, жжется…

Залив сожженный кусок спины пенным аэрозолем, я приладил диагностический модуль ротному на грудь и подкорректировал его представление о ближайшем будущем:

– В строй первым вернется Тибур, удачливый сукин сын отделался легче других. Потом радист с раздробленной правой рукой. В лангете сможет погулять, но транспортабелен. Остальные сутки на препаратах, потом повторные операции и лишь через неделю будут готовы перебраться в казарму, для краткого восстановительного отпуска. Кстати, тебя это тоже касается…

– Док, – Кокрелл недовольно поморщился, придерживая забинтованную левую руку. – Какой отдых, тут самое интересное начинается!

– Вот и отдохнем перед весельем. Чтобы выдержать второй забег… Все, спать. Через сутки встретимся, – и я кивнул замершему рядом анестезиологу. Капитану тоже было необходимо поспать. Как ни крути, а именно он вытянул нас с того света, наметив и подготовив пути отхода, а потом звериным чутьем обходя вражеские засады. Сейчас, среди своих, ему нужно было расслабиться. Пусть даже и под медикаментами, которые я тратил без счета. Какое это было счастье: выбирать лучшее и использовать, не оглядываясь на голые полки «склепа». Отправив последнего из пациентов в реанимационный бокс, я устало оперся о край стола и закончил диктовать ассистенту:

– Меняем схему растворов каждые два часа, анализ мочи и мониторинг работы почек и печени – каждый час. Надо следить за возможным отторжением и при первых признаках – на интенсивную терапию. У каждого из ребят по несколько операций за прошедшую неделю. И кромсать их приходилось под конец в окопах. Поэтому держатся парни из последних сил… Пусть держатся, должны продержаться… Дома и стены помогают…

* * *

– В глаза хочу посмотреть, в твои бесстыжие глаза! – орал на меня крепкий телом и духом мужик в белоснежной рубашке и черных отглаженных брюках. – Куда ты меня послал? В ж…пу? Да?! А не слишком ли много чести адмиралу флота оказано? Может, еще куда пошлешь, умник?

Я стоял чуть сбоку от стола и пытался унять звон в голове. После шестнадцати часов рядом с операционными столами мир тихо пытался покачиваться, окрасившись в мутные серые тона.

– Так чем это я провинился, что какой-то урод сухопутный столь щедро посулы раздает? – надрывался мой собеседник, пугая мощью голоса чаек за распахнутым иллюминатором.

Я устал. Мне хотелось спрятаться в каком-нибудь углу и отключиться хотя бы на пару часов. Поэтому я не стал изображать на лице даже подобие раскаяния, а решил закончить разговор как можно быстрее:

– Адмирал, утром мне были нужны три бригады хирургов с других кораблей. Мне отказали, сославшись на ваши погоны. Было такое? Было… Теперь мне специалисты не нужны, я справился сам. Поэтому в данный момент времени никто вас никуда не посылает. Устраивает? А если не устраивает, можете поинтересоваться у моего ротного, куда именно я обычно засовываю субординацию и прочие военные причиндалы. Как узнаете, можете туда же катиться сами…

И полюбовавшись на ставшее багровым лицо собеседника, тихо добавил:

– Хотите, чтобы я отдавал честь и с уважением относился к чести флотского мундира? Тогда отмотайте время на месяц назад и окажите нам поддержку огнем без окрика из столицы. Помогите остаться в живых парням из сводной бригады спецназа. Спасите восемь сотен солдат и офицеров, что сейчас гниют в джунглях, не дождавшись ваших кораблей. И сводному полку пехоты, артиллерии, летному составу штурмового крыла… Можете отмотать время и прикрыть огнем? Нет? Вы в тот момент драпали от повстанцев, не способных даже дотянуться до непобедимой армады?… Тогда закройте рот, господин адмирал, и идите в ж…пу. Молча. Потому что столько брошенных солдат просто не отмолить…

К сожалению, что именно орал мне в ответ взбешенный флотоводец, я не услышал. Мир для меня окончательно превратился в пепельно-блеклую картинку, и умотавшийся до полуобморочного состояния док сполз по боковой перегородке, утянув с собой на пол пачку красивых дипломов в блестящих рамках. Потом в голове остались какие обрывки фраз, и скрип каталки, на которой мое безвольное тело доволокли до медблока:

– Постоянное недосыпание… Неадекватен… Оперировал… Несколько суток… Но медицинских потерь в его группе сейчас нет… Да, господин адмирал… Нет, гос…

* * *

Мы сидели с капитаном Кокреллом на краю летной палубы и смотрели, как багровое солнце тонет в бескрайних просторах океана. Ротный добыл где-то целый мешок жареных орехов, и мы на пару плевались шелухой в пролетающих мимо чаек. По приказу вышестоящего начальства нам дали две недели отдыха, потом отправляли в измордованную высаженным десантом столицу Либертада. Две недели промелькнули как один миг: сначала в боксах реанимации, потом в прожаренных солнцем кубриках. Завтра утром предстояло принять пополнение, где должности взводных и капралов займут мои сослуживцы, спешно залечившие полученные ранения. Высыпав на ладонь горсть хрустящих катышей, седовласый командир почесал свежую розовую кожу на предплечье и вздохнул:

– Зря ты с этим бабуином сцепился. Тем более что флот отозвали первыми в приказном порядке. Он бы при всем желании не смог остаться и прикрыть нас огнем. А теперь, когда ты в столь любезной манере ему напомнил, кто из нас двоих г…но, адмирал в отместку нагадит тебе. Он уже вызывал меня и заявил, что под трибунал тебя пошлет кто-нибудь другой, а вот старлея и награду за храбрость ты не получишь. Потому что должен понимать, кто останется здесь, в окружении личных ординарцев, а кто отправится в настоящую задницу на архипелаг.

Я посмотрел внутрь опустевшего мешка и отряхнул испачканные ладони:

– Кэп, ты считаешь, что мне есть дело до очередных звездочек на погоны и жестянок на грудь? Ну, так что тогда беспокоишься по пустякам… Скажем спасибо нашим хозяевам, что позволили ограбить медицинскую службу по максимуму, и остатки роты продержатся еще несколько месяцев в джунглях на новых имплантах. Остальное – не важно…

Ротный протянул часть орехов и усмехнулся:

– Зато как хорошо заживем… Новое командование, военная кость у власти. Оружие, снаряжение, хорошо подготовленные солдаты в частях. Остатки наемников законопатим за неделю в грязь и домой… Красота…

Я откинулся на спину и стал разглядывать быстро темнеющее небо надо мной.

– Ой, не балаболь, капитан. Ты не хуже меня знаешь, что просто военное лобби расстроилось, что корпорации для наемников закупили оружие на стороне, минуя планетарные каналы. А прикормленный парламент отказался разбираться в «несправедливости». Вот и организовали военный переворот, поставив во главе временных полковников. Их руками сейчас зачистят конкурентов, устроят полномасштабную войнушку здесь или на материке, погреют руки на сожженных боеприпасах и технике, потом «возврат к демократическому курсу» и все по новой… Лишь парней назад не вернуть, но кто считал «человеческий мусор» с латино или ганга-кварталов? Да и местных тоже похоронят в общих могилах, не разбираясь ни в расовой принадлежности, ни в количестве убитых… Меня одно с этими бравыми полковниками роднит: их спишут в расход так же, как нас списали месяц назад. Мы все – расходный материал.

Капитан устроился рядом и лениво ответил:

– Эх, а какую красивую сказку угробил, док… И что я теперь буду пополнению рассказывать? Про какие идеалы вещать?

– Расскажи, что мы благодарны хунте за то, что они вернули войска назад. И что победоносный флот спас наши горящие загривки в самый последний момент. Вполне сойдет за правду… А про то, как этот же флот и любимое командование драпали до этого, можно и опустить. Зачем портить неокрепшие души…

Помолчав, я добавил:

– Спросить хотел… У тебя ведь выслуги до черта, и все годы в «горячих» точках. Почему подписал очередной контракт? Мог ведь остаться и в центре подготовки? Зачем тебе это?

Мой собеседник долго молчал. Я даже стал подозревать, что он просто заснул, устав отвечать на глупые вопросы. Но, разглядывая первые звезды в жарком небе, все же услышал:

– Ответ такой же, как и у тебя, док. Тебе ведь тоже предложили списание в бригадный госпиталь, или даже на материк. Но ты остался… Потому что надеешься назло всему спасти хоть одного парня, который сможет вернуться домой… Как и я. Остаюсь и спасаю, если это возможно… Жаль только, получается паршиво. В основном – лишь хороню, день за днем… Войне наплевать, за что мы убиваем друг друга. Уже и не идеалов, ни веры в командование, ни черта за душой нет… Но мечта пока осталась. На этом и живу…

И мы остались, на пару с седым усталым капитаном. Остались спасать молодых мальчишек, которые слишком быстро постигнут страшную науку убивать. Потому что им надо будет вернуться домой. Когда-нибудь…

10. Проклятый город

Простые люди любят простые решения. Чтобы белое и черное. Чтобы врагов покарали, а хорошие парни вернулись с почетом в гробах. Чтобы салют по праздникам и пиво каждый вечер. А яйцеголовых – к ногтю, как и остальной корпоративный мусор, возомнивший себя хозяевами жизни.

И хунта играла «по правилам». Поэтому в первую очередь был найден враг, а во вторую – организованы бравые парни, способные этому врагу прочистить мозги раз и навсегда. Приказ об отступлении заменили на «ни шагу назад», вернувшийся флот смешал с вулканической крошкой отряды наемников, наспех доукомплектованные части высотных бомбардировщиков устроили тотальные ковровые бомбардировки джунглей, а подвешенный над зоной боев спутники выискивали следы людей среди дымных облаков.

Наведение порядка в столице Либертада доверили морской пехоте и частям специального назначения. Выдав в помощь к распахнутым складам приказ: «пленных не брать». Их и не брали…

Два транспортника прогревали двигатели на левой скуле авианосца, пока личный состав готовился к погрузке. Чисто выбритый капитан Кокрелл прогуливался перед строем и с не скрываемой насмешкой разглядывал молодых парней, замерших по стойке «смирно». Черные, желтые, цвета кофе с молоком – но ни одного белого, кроме нескольких ветеранов, получивших повышение и награды за храбрость.

Я сидел на груде баулов, заботливо укрывших «позаимствованные» из медслужбы боксы с дефицитными медикаментами, полевыми имплантами и запасами биопластика. Меня куда больше беспокоило, что скажут мои коллеги в белых халатах, когда после чашки утреннего кофе заглянут в операционную, чем предстоящие зачистки в охваченной волнениями столице. Повернувшись ко мне от молодых волков, ротный помахал рукой:

– Господин младший лейтенант, можно вас на секунду?

Черт, да сколько можно… Ведь действительно погорим с этими сборами… Я встал рядом и хмуро полюбовался на нахальные рожи, ловившие каждый наш жест.

– Посмотрите, господин младший лейтенант. Это – наша надежда. Наше будущее. Бравые солдаты, только что закончившие учебку. Готовые голыми руками порвать все, что шевелится. Законопатить ср…х унидос в тот нужник, откуда они сдуру решили выбраться на свет божий… Парни, которые прикроют спину мне и тебе, док… Вот только мне кажется, или у них чего-то не хватает?… Наверное, мне всего лишь кажется… Господин младший лейтенант, будьте так добры, покажите мне свое оружие.

Я недоуменно перебросил ремень штурмовой винтовки с плеча на предплечье и плашмя продемонстрировал своего «убивца» капитану, чуть сдвинув большим пальцем затвор. В открывшейся прорези масляно сверкнул патрон.

– Спасибо, док.

Когда парни выбрались из реанимационных боксов, они беззлобно подшучивали над моей новой дурной привычкой. Но после возвращения из джунглей я не расставался с оружием. Даже в операционной винтовка стояла у входа, заботливо прикрытая чистой простынкой. А засыпал я спокойно лишь тогда, когда ставил новую обойму, забитую пополам бронебойными и экспансивными, а вынутую разряжал и оставлял до утра. Еще четыре магазина всегда лежали в разгрузке, как напоминание о последних двух патронах, отделявших меня от самоподрыва на гранате.

Видя этот относительно безобидный психоз, Самсон предлагал мне подобрать маленький пулемет и даже обещал таскать дополнительный ящик с боеприпасами за малую мзду. Лишь Тибур матерился в сторону шутников и всячески меня поддерживал. Он даже умудрился перетряхнуть местных «летунов», что перебрасывали войска и грузы на архипелаг, и договорился с ними о взаимовыгодном обмене. Так два пилота получили неучтенные навигационные микроимпланты, а я обзавелся парой шикарных «Рубберов» – патнадцатизарядным револьвером на пояс и его крошечным шестизарядным братом на голень. Где наш любитель бритвенно острых ножей сумел достать запрещенные разрывные патроны к ним – я даже не стал спрашивать.

Полюбовавшись на мою винтовку, командир роты развернулся к замершему строю и рявкнул:

– Оружие к досмотру!

Шагая мимо сверкающего железа, Кокрелл брезгливо морщился и ворчал:

– Покойник, покойник, еще один покойник…

– Господин капитан! – попытался было открыть рот молодой мулат, с выкрашенным в ярко-рыжий цвет коротким ежиком волос. – Нам…

– Умный очень, рядовой?! – заорал ротный, молниеносно застыв нос-в-нос рядом с солдатом. – Тебе мало того, что сам сдохнешь, надо еще других за собой утащить?! Так?! Почему в зоне боевых действий оружие не заряжено?! Почему нет запасных обойм в подсумках, почему гранаты до сих пор в ящике, а не разобраны по личному составу?! Что, отдельное приглашение надо, сопляк?! Думаешь, унидос тебя в ж…пу поцелуют и расплачутся от счастья, подарят лишние секунды на выживание? Да они твоей тупой башкой в футбол играть будут, урод! И самое паршивое, что вслед за одним уродом погибнут неплохие парни, сдуру доверившие тебе прикрывать спину!..

Сделав шаг назад, капитан скомандовал:

– Сержант Штадт, три шага из строя! Кру-у-угом! Оружие к досмотру!

Повернувшись лицом к замершим насупившимся новобранцам, налысо бритый здоровяк продемонстрировал снайперскую винтовку с открытым затвором. Кокрелл вытянул руку и отчеканил, злобно разглядывая замерший строй:

– Вот пример того, как должен выглядеть солдат! С подогнанным снаряжением! С готовностью немедленно открыть огонь по противнику! Четыре унитарные гранаты на поясе, запасные снаряженные магазины, патрон дослан в патронник, и мой боец будет контролировать выделенный сектор немедленно, а не после чашки кофе и чесания яиц!.. Поэтому и выжил там, где восемь сотен сложили головы…

Вернув нашего флегматичного снайпера обратно, чуть остывший командир остановился перед красным от стыда мулатом и закончил знакомство с пополнением:

– В учебке вас научили, как не мазать мимо писсуара после посещения столовой. А я должен научить вас оставаться в живых. И я научу… Обычно этим занимаются сержанты и командиры взводов, но вам вдвойне повезло… Во-первых, ваши непосредственные «мамы» имеют реальный боевой опыт и с радостью забьют его в пустые головы, не способные даже носить нормально каску. А во-вторых, я буду постоянно рядом, и процесс обучения будет происходить быстро и без дураков. Балласт останется гнить на городских улицах, где сейчас полно ублюдков, стреляющих нам в спину. Те, кто выживут, смогут называть себя солдатами…

Я вернулся к своим мешкам и уже краем уха слушал россыпь рыкающих команд:

– Оружие – зарядить! На предохранитель – ставь! К досмотру!.. Первый взвод – гранаты получить!.. Второй взвод, магазины доснарядить!.. Третий взвод…

Заглянувший на крики технарь из группы авиаподдержки подозрительно покосился на наши тяжелые баулы, но чуть-чуть успокоился, не найдя никакого явного криминала. Я поделился с ним сигаретой, отправив пачку обратно в карман и наблюдая, как навьюченные железом бойцы таскают барахло в транспортники. Дымя дармовым угощением, пожилой мужик в черном комбезе полюбопытствовал:

– Что, налегке уходите? Говорят, спецура постоянно что-то тырит, где побывает.

– Наговаривают, – возразил я, отстаивая честь роты. Тем более что новый генератор ребята уволокли с соседнего крейсера, когда мотались туда с дружеским визитом. А то, что добыли на авианосце по мелочи, еще вчера забросили на временную базу на окраине города. Поэтому я лишь беспокоился о моих боксах с оборудованием. А неучтенные ящики с продовольствием, боеприпасами и электроникой уже давным-давно сменили хозяина, и не мозолили глаза бывшим владельцам.

– Бывает, – покладисто согласился технарь и помахал на прощание рукой, когда мы тяжело оторвались от палубы авианосца и двинулись в сторону затянутого дымом города. Навстречу выстрелам в спину и законам тотальной зачистки. Навстречу нашей проклятой работе…

* * *

– Я буду натаскивать парней, как натаскивали меня, – сказал ротный, проверяя крепление гарнитуры рации. – Лучше, если ты останешься рядом с техникой в зоне высадки.

– И буду ждать, когда эту точку накроет минами, или подорвут заложенный фугас? – удивился я. – С чего бы такая странная забота?

– Просто, в нашей зоне мирного населения нет. Официальный приказ – изъятие оружия и проверка паспортного режима. И тебе не понравится, что ты увидишь.

– Почему? – продолжал тупить я, не в состоянии переключиться из хрупкого мирного сосуществования в боевые условия.

– Потому что некомбатантов больше нет, док. И я буду натаскивать парней на беспрекословное подчинению приказам и стрельбу по любой мишени. Боюсь, игры со снайпером тебе покажутся детским лепетом.

Я помолчал, потом проверил, насколько крепко сидит каска на голове, и со вздохом отрапортовал:

– Значит, разгребать это дерьмо будем на пару, кэп. Но мне спокойнее с парнями, чем с чужаками, которые мечтают побыстрее запустить движки и удрать из города куда подальше.

– Как знаешь, – равнодушно согласился капитан. Он никуда и не уходил с войны, она стала его сутью, в отличие от меня. – Сама и Тибур, страхуете дока!.. Первый и второй взвод – левая сторона улицы, третий и четвертый – правая! Пошли, молокососы, шевелись!

Разбившись на тройки, рота двинулась вдоль по улице, прикрывая друг друга от возможной атаки. Два пулеметчика следили за крышами на противоположной стороне, снайперские пары отслеживали улицу спереди и сзади. Автоматчики перебежками добирались до закрытых дверей и замирали по бокам от тяжелых створок. Удар неповоротливой чугунной чушкой, и группа врывалась внутрь, ощетинившись стволами.

– Всем лежать! На пол, мигом! Не шевелиться!

Проверка детектором помещения и людей, не успевших покинуть свое жилище. Быстрые уколы пневмопистолетами в спину – пожизненный маркер жителя «неблагополучных районов». И снова на улицу, чтобы пристроиться к подтянувшимся вперед сослуживцам. Дом за домом, от одного двора в другой. Сквозь лающие команды сержантов и редкие зуботычины солдатам, недостаточно быстро выполнявшим команды.

Я не успел втянуться в рваный ритм перебежек, как в одном из домов раздались короткие злые очереди. На общем канале прошел доклад:

– У двух из пяти объектов следы пороха на конечностях. Вся группа уничтожена, оружие не обнаружено. Мы без потерь.

– Принял, – сухо подтвердил капитан, насторожено всматриваясь в ближайший переулок. – Заканчивайте и обратно, будете держать пару проходов.

Еще через несколько минут четвертый взвод запросил медика. Я помчался туда, еле поспевая за быстро бегущим Самсоном. Ввалившись в сумрачную комнату, сдвинулся влево, освобождая проход спецназовцам, бухавшим сзади сапогами. Прежде чем успел осмотреться, рядом оказался и капитан, моментально оценивший и напряженные лица солдат, и сбившихся в кучу хозяев дома.

– Доклад!

– Господин капитан, мы проводили досмотр, а эта старуха на Бенедикта с ножом! Вон, руку ему порезала! Он отпихивал, а эта дура орала что-то по-своему и железкой махала!

– Нападение на солдата, а вы даже не среагировали? – на лице Кокрелла заиграли желваки. – Инструктаж не слушали?

– Так ведь дети, господин капитан, она защи…

– Эти дети стреляют нам в спину, рядовой! Поэтому подбери сопли и выполняй приказ, твою м…ь!..

Запретив мне жестом приближаться к раненному, ротный тихо скомандовал:

– Бенедикт, дураки здесь не выживают. А оставлять атаковавшего тебя врага – дурость вдвойне. И я не желаю знать, что она там прячет на теле своих выкормышей – взрывчатку или оружие. У меня приказ – проверить зону и отмаркировать всех, кто не сопротивляется. Остальных – уничтожить… Приказ ясен, рядовой?

Молодой мальчишка стоял рядом с окном, прижимая к груди окровавленную правую руку. Его серые губы тряслись, а испуганные глаза метались с одного лица на другое:

– Но она не сделала ничего…

– Это приказ, рядовой, – еле слышно произнес капитан, мрачно разглядывая запаниковавшего парня. – Выполняй.

– Я… Я не могу! Ведь ей можно просто объяснить, что никто их не тронет, что…

– Трибунала не будет, – предупредил Кокрелл. – Дальше нас идти некуда. И либо ты служишь, как остальные, либо – в расход… Что скажешь?

Белый как снег Бенедикт отчаянно замотал головой. Похоже, паршивая реальность оказалась куда как хуже мечты о бравом солдате, рассказанной на призывном пункте. И испуганный мальчишка никак не мог примириться со спятившим окружающим миром.

Ротный достал пистолет и быстро расстрелял сгрудившихся в углу людей. Они обмякли грязными кучами тряпья: старуха и ее плакавшие дети. Перезарядив обойму, седовласый командир шагнул к окну, выдернул чеку из гранаты, подвешенной на поясе испуганного новобранца, и вышвырнул его во двор. Переждав глухо прогремевший взрыв, капитан зло выдохнул:

– Хоть семья получит премию за погибшего в бою… Набрали ср…х пацифистов, теперь жди, когда кто облажается… Всем – доклад. В результате нападения противника в четвертой роте один убит. Противник ликвидирован. Продолжаем зачистку… Взводный, командуйте…

И мы пошли дальше. Опять – дом за домом, перекрывая переулки и стреляя в идиотов, вздумавших посмотреть с крыши дома на суету внизу. Но уже без потерь. С напряженными пальцами на спусковых крючках, открывая огонь на любой шорох и даже косой взгляд… По проклятому городу, ломавшему парней пострашнее любой уставной учебки. По кровавым ступеням подъездов, по пролитой в углу блевотине храбрых молодых спецназовцев. Согласно приказу…

Господи, а я еще хамил адмиралу… Вот уж действительно – мне не отмолить эти дни никогда… Не отмолить…