Текст книги "Врата в преисподнюю (СИ)"

Автор книги: Олег Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава пятая

Все когда-нибудь заканчивается, а минуты счастья имеют свойство пролетать настолько быстро, что, пережив их, поневоле задумаешься, было ли все на самом деле?

А какие немыслимые муки приносит нелепое раскаяние, порожденное ущербным воспитанием, убеждающим, что приятное не может быть хорошим и полезным, а только – постыдным и неугодным. И мы, рабы привитых нам догм, понимая, что они являются глупейшим предрассудком, все же подчиняемся им и сожалеем о, возможно, лучшем, что совершили в своей жизни…

Мы сидели на том же камне, нас плотной стеной окружал все тот же густой туман, разве что из серого он превратился в молочно-белый, вот только от прежней эйфории ничего не осталось. Она растаяла без следа, а на смену явились горечь и какая-то душевная пустота.

Мы боялись взглянуть друг на друга, почему-то стыдились того счастья, которое пережили…

– Страшное место… – только и произнесла Татьяна, когда страсть, лишившая рассудка, миновав, оставила нас наедине с тяжелейшим грузом собственных мыслей.

Возможно, Татьяна была права, и мы действительно поддались магическому влиянию Монастырища? Ведь те оргии, которые устраивались здесь несколько тысячелетий назад, наверное, были такими же дикими и неуправляемыми, в них так же напрочь отсутствовали чувства, а властвовали необузданные ярость и страсть?

Но разве подобное может служить оправдание нам, считающим себя цивилизованными людьми?

Не знаю, сколько бы продолжалось неловкое молчание, если бы мертвую тишину уединенного места внезапно не нарушил посторонний звук. Он был чужд окружающей природе и мгновенно привлек наше внимание.

– Что это? – испуганно прошептала Татьяна, прижавшись ко мне.

Ее прикосновение словно бы растопило корку льда, которая вновь начала образовываться в наших непростых отношениях.

– Не знаю… – так же тихо ответил я, внимательно прислушиваясь к голосам пробуждающейся природы.

Вскоре настороживший нас звук повторился. Словно кто-то стучал деревяшкой по камню. Затем раздался сухой старческий кашель и заунывное то ли пение, то ли молитва.

– Может, Илья? – предположил я, и сам не поверил своим словам.

– Нет, он ушел в деревню. У него там какое-то неотложное дело…

"Знаем мы эти неотложные дела, – подумал я. – Наверное, он просто побоялся оставаться на ночь в женском обществе…"

– А Рыжая? – спросил. – Куда она подевалась?

– Светлана вызвалась сопровождать Илью, и он не смог устоять перед ее бурным натиском.

Бедняга, и тут не повезло…

Мне вдруг снова стало хорошо на душе, и причиной был шутливый тон Татьяны. Похоже, девушка отошла от стресса…

Но, все-таки, что это за звуки?

– Сходим, посмотрим?

Мы поднялись и, стараясь не шуметь, держась за руки, попрыгали с камня на камень к берегу.

Туман уже начал редеть и понемногу рассеивался. Край неба озолотился лучами восходящего солнца.

Потревожившие нас звуки раздавались где-то вблизи стоянки. Мы осторожно обогнули угол скалы и медленно продвигались узкой тропинкой.

Пение слышалось уже рядом, но рассмотреть что-либо было невозможно. Хотя небо и очистилось от молочной пелены, остатки тумана, скопившиеся внизу, смазывали очертания и делали их призрачно-нереальными.

Лишь когда мы почти вплотную приблизились к автомобилю, нашему взору открылось странное зрелище.

Вокруг машины вприпрыжку бегал старик в длинном черном одеянии с капюшоном на голове. Он размахивал короткой тростью, иногда стучал ею о камни и распевал заунывную песню на непонятном языке.

– Сумасшедший, что ли? – удивилась Татьяна.

– Может, сектант? Илья рассказывал, что сюда приезжают странные люди, молятся, совершают обряды…

– Для меня между сектантами и сумасшедшими разница небольшая. Терпеть не могу фанатиков…

– Ну, почему же? На каждой религии кто-то делает свой бизнес…

– Разве что… Но основная масса – тупые твердолобые фанатики… – упрямо стояла на своем Татьяна.

Уяснив причину встревожившего нас шума, мы больше не пытались скрывать своего присутствия и говорили в полный голос. Однако, старик, которому пришлась по душе машина Татьяны, упорно не обращал на нас внимания. Вероятно, по простоте душевной, он принял транспортное средство за некоего нового идола и заунывным пением вымаливал у него блага для себя или ближних.

Некоторое время понаблюдав за ним, я не выдержал.

– Эй, дедуля! Ты что здесь делаешь?

С таким же успехом можно было обращаться к каменному изваянию. Странный незнакомец откровенно нас игнорировал.

И это задело мое самолюбие.

Почувствовав, как в жилах закипает праведный гнев, я приблизился вплотную к нарушителю спокойствия с намерением схватить его за плечо. Старик проскользнул между моими пальцами, словно угорь. Единственным моим достижением стало то, что незнакомец больше не мог не обращать на нас внимания. Он отпрыгнул на безопасное расстояние и обернулся. Его белая борода неопрятными клочьями торчала из-под черного капюшона, из-под кудлатых седых бровей на меня осуждающе смотрели узкие щелочки глаз.

– Дедуля, ты чего здесь забыл?

Старик отскочил еще на несколько шагов, поднял палицу, угрожающе помахал ею и бросился убегать неуклюжей рысцой. Я зачем-то побежал вдогонку, а Таня за мной.

Вслед за дедулей мы оказались у зигзагообразной лестницы и стали взбираться на вершину пирамиды. Теперь я не опасался, что старику удастся скрыться. Спуститься обратно, как и подняться, можно было только этой дорогой. В иных местах – отвесные стены.

Я замедлил шаг и подождал Татьяну. Теперь мы уже не торопясь преследовали странного старика.

– Чудак какой-то, – удивлялась девушка. – Почему он убегает?

– Тем более что и бежать некуда…

Заметив, что мы отстали, старик обернулся и снова погрозил палицей.

– Не бойся, дедушка, мы ничего тебе не сделаем.

Мои слова, как и прежние, обращенные к нему, остались без ответа.

Непонятно, на что рассчитывал старик. Убегать дальше ему было некуда.

И тогда случилось неожиданное…

Почти добежав до края обрыва, старик вдруг резко свернул в сторону и с разбега врезался в каменную глыбу, олицетворяющую некогда какого-то грозного и, судя по занимаемому в пантеоне месте, влиятельного божества.

Не ожидая подобного, я зажмурился и долго не решался открыть глаза. Фантазия, между тем, рисовала самые жуткие картины.

Татьяна громко вскрикнула и с такой силой сжала мою руку, что, кажется, даже кости затрещали. Только в тот миг я этого даже не почувствовал.

Не знаю, сколько длилось оцепенение, но вечно продолжаться оно не могло. Пришло время, я открыл глаза, и тотчас мне довелось пережить новое потрясение.

Мысленно подготовив себя к худшему, к тому, что увижу кошмарное кровавое месиво, я оказался не готовым узреть обратное.

Каменное изваяние стояло на прежнем месте. Целое и невредимое.

Да и что с ним могло случиться?

Однако, оно не хранило на себе следов разыгравшейся на наших глазах трагедии. Ни пятен крови, ни клочков одежды, ни груды костей, если предположить, что старик вообще был лишен плоти, ни на камне, ни рядом с ним не было. Само тело также исчезло бесследно…

Случившееся, если не было шарлатанством, попахивало чистейшей мистикой. В полном недоумении я несколько раз обошел вокруг древних идолов, заглянул в глубокую пропасть, разверзающуюся за ними, только результат оказался тем же. Старик сгинул, вроде бы его никогда и не было.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил у Татьяны.

Она лишь недоуменно пожала плечами, так и не решившись сдвинуться с места.

Тогда я снова подошел к валуну, о который грохнулся старик, и стал внимательно его осматривать. Углубленное его изучение не приблизило к разгадке тайны. Я ощупал камень руками, он был жестким и шершавым, как и положено граниту. Если стукнуться об него с той силой, с какой стукнулся странный старик, без тяжелейших увечий обойтись не могло…

Разум говорил одно, а действительность утверждала обратное. И, что самое обидное, реальность не потрудилась предоставить нам ни единого аргумента, который, хотя бы косвенно подтверждал, что мы продолжаем пребывать в здравом рассудке. Ибо, если по правде, я начинал здорово в этом сомневаться…

Косые лучи солнца растворили последние клочки тумана, чистое небо все уверенней приобретало оптимистический синий цвет, ярко-зеленая трава радовала неиссякаемой свежестью. Далеко внизу медленно струились одним им ведомым маршрутом воды реки. Легонький, еще прохладный, ветерок развевал волосы на голове и, словно бы, нашептывал, что все в полном порядке, что именно такой есть действительность, вечной и незыблемой. А все остальное, осталось где-то там, далеко, и не нужно утруждать себя мыслями о нем. Оно просто того не стоит.

Не нужно вообще ни о чем думать: любая мысль приводит к смятению, порождает беспокойство. А жизнь, настоящую, такую, какая она есть, необходимо воспринимать глазами, слушать ее, чувствовать. И ни в коем случае не вникать в ее суть, не пытаться ее осознать, потому что человек слишком мелок и ничтожен, дабы постичь то, чего ему постичь не дано…

Вот только человек – существо непокорное, мнительное и амбициозное. Строптивость не раз играла с ним страшную шутку, но на протяжении длительной истории так ничему и не научила…

Татьяна, осмелев, приблизилась ко мне и также стала ощупывать каменного истукана. Но и наши общие усилия успехом не увенчались.

– Остается предположить лишь одно, – наконец, изрекла девушка. – Или старик растворился, словно облачко тумана, или же, его никогда не было…

– Наверное, мы увидели призрак? – попробовал пошутить и сам почувствовал, что шутка получилась неловкой, натянутой, неуместной.

– Знаешь, я где-то читала, что иногда можно увидеть духов прошлого. Так, в ночи при свече у древней картины можно рассмотреть образ художника, творившего ее, в старых каменоломнях иногда слышен звон цепей и мелькают тени каторжников, некогда дробивших в них камни. Говорят, всему есть научное объяснение…

По-видимому, Татьяну обуяли те же страхи по поводу здравости рассудка, и она, как и я, пыталась отыскать хоть какое-нибудь приемлемое объяснение непонятному происшествию.

– Может, увиденное нами, тоже является своеобразным посланием из прошлого? Тенью монаха, который умер сотни, или тысячи лет назад? Камни, словно фотопленка, запечатлели образ и сейчас воспроизвели его нам?..

– Не знаю…

– Одно успокаивает: мы видели его вдвоем, что, как бы, уменьшает шанс попасть в психушку…

Солнце поднялось выше, и тень от каменного истукана слегка отодвинулась в сторону.

Посмотри, что это?

Татьяна указывала на место, о которое, возможно, лишь в нашем воображении, должен был расшибиться призрачный старик.

Я присмотрелся и увидел потускневший, высеченный, вероятно, в древние времена знак солнца: точку посредине и расходящиеся от него линии-лучи. Такие, какими их изображают в своих рисунках маленькие дети.

– Ничего особенного, – успокоил Таню. – Всего лишь один из знаков пиктографического письма, оставленный нам в назидание далекими предками. Здесь таких много. Нужно только искать. Они стерлись от времени, вода и ветер сделали свое дело. Но, при разном освещении, если смотреть под углом, некоторые из таких знаков можно увидеть вполне отчетливо…

– Что-то же он обозначает?

– Конечно. Только, вряд ли нам суждено разгадать его тысячелетнюю тайну. А об истории с исчезнувшим стариком он и подавно ничего не расскажет…

Таня продолжала недоверчиво ощупывать таинственный знак. Лишь убедившись, что он не является волшебным "сезамом", способным разомкнуть скалу, она согласилась спуститься вниз.

Нам почти удалось убедить себя, что мы стали жертвами галлюцинации. Видят же путешественники миражи в пустынях, что же мешает подобным видениям иногда появляться и у нас?

У автомобиля меня ожидало еще одно неприятное открытие, ставившее большой жирный крест на всех наших умоуспокоительных доводах. На запотевшем лобовом стекле я увидел нарисованный точно такой же знак солнца, как только что найденный на скале. Под лучами небесного светила он уже начал растекаться, но общие очертания не оставляли никаких сомнений.

Дабы не вводить Татьяну в еще большее смятение, я быстро рукавом вытер страшный рисунок и заглянул в кабину.

Катя по-прежнему мирно спала и, судя по ее спокойному личику, никакие призрачные старикашки ее сон не тревожили.

Илья с Рыжей появились около десяти. Солнце уже жарило вовсю, и вид у них был пляжный. Да и настроение – ничего…

Оба казались довольными жизнью, что мне очень и очень не понравилось. Я почувствовал даже нечто вроде ревности, однако, вовремя сообразил, что Рыжая ничем мне не обязана, как, впрочем, и я ей.

Перемены в поведении Ильи были настолько разительными, что сразу бросались в глаза. Несмотря на относительную трезвость, вел он себя естественно, раскованно, что уже само по себе говорило о многом. По-видимому, извечная борьба самки за обладание самцом, увенчалась успехом. Можно было только порадоваться за друга, да и за Рыжую тоже, так как она вся искрилась от счастья.

На Рыжей была короткая светлая юбчонка и красный лифчик от купальника. Ее соломенного цвета волосы украшал искусно сплетенный венок из одуванчиков. Илья блистал обнаженным торсом, уже изрядно загоревшим. В руках он держал громадную парусиновую сумку из тех, с которыми отечественные челноки совершают вояжи за товаром.

– И где вас носило? – спросил я, лишь только они приблизились.

– Понимаешь, Андрюха, нужно было немного продуктов подзапасти. Вот мы и сгоняли ко мне домой…

– Все было так здорово! – восхищалась Рыжая. – Представляешь, мы топали пешком до самой деревни. Ух, как далеко…

– Представляю… – Я старался говорить спокойно, только гадкий червь все же точил изнутри и иногда голос предательски вздрагивал. – Чем порадуете? – перевел внимание на сумку.

С утра мы выпили лишь кофе, и голод давал о себе знать.

– Картошечка, масло, сало, сметана, творожок, хлеб свежий, мать только испекла, ну и…

– Вот-вот… С этого следовало и начинать… – оживился я.

Утреннее приключение настойчиво требовало допинга для укрепления нервной системы.

Илья с опаской покосился на вершину пирамиды и лишь, убедившись, что девчонкам не до нас, достал из сумки пластиковую бутылку.

Как это не странно, Рыжая отказалась составить нам компанию. Вероятно, она начала формировать положительный имидж в глазах нового кавалера. А это означало, что Илья прочно угодил в искусно расставленные сети.

"Финит а ля…", как говорят наши друзья макаронники…

Илья налил самогон в стаканчики, мы, молча, выпили и закусили еще теплой коркой свежеиспеченного хлеба.

– А ты делаешь успехи…

Я покосился на Рыжую, которая, оставив нас одних, примостилась на камне и беззаботно плескала ногами в воде.

– Классная девчонка!

– Еще бы…

Илья снова налил, мы заговорщицки, словно по команде, взглянули наверх и быстро осушили стаканчики.

– Все, баста! Прячь бутылку!

Таня с Катей уже спустились и направлялись к нам.

После бурных утренних событий мы с Таней почему-то избегали оставаться наедине. Желание было обоюдным. Мы старались ничем не выдавать его, но оно само проскальзывало в словах, движениях. Нам нужно было время, чтобы все хорошенько осмыслить. А потому, пока они с Катей чем-то там занимались, вероятно, научными исследованиями, я мирно прохлаждался в тени возле автомобиля.

Катю, кстати, с утра было тоже не узнать. Она вдруг воспылала любовью к истории, не отставала от Татьяны ни на шаг, и при этом полностью меня игнорировала. Последнему я мог только порадоваться.

Обед прошел скучно и неинтересно. Татьяна была поглощена собственными мыслями, и выпить больше не предлагала, а Илья, по привычке робея перед ученой дамой, предпочел не затрагивать больной темы. Катюша выглядела хмурой и замкнутой. Наверное, вспомнила о крутом фермере и призадумалась о грозящей неминуемой расплате. Лишь Илья с Рыжей не унывали, перешептывались между собой, весело хихикали…

Когда скучнейшее принятие пищи подходило к завершению, Татьяна вдруг встрепенулась, и ее лицо озарилось милой улыбкой.

– Илюша, – обратилась к моему другу. – Андрей говорил, ты еще одну легенду об этом месте знаешь…

Странно, ни о чем подобном я даже не заикался.

– Вроде бы в этих местах иногда появляется древний бородатый старик в капюшоне и с тростью в руке…

Так вот, к чему она клонит…

Тоже мне, конспираторша…

– А, так это – Сторож.

– Сторож?

– Да, так его у нас называют. Только никто не знает, кто он. Говорят, охраняет Монастырище. Он редко показывается на глаза. Может сумасшедший, а, может, и вообще – призрак. Люди боятся его. Рассказывают, кто увидит Сторожа, тому беда грозит. У нас, если с кем что-то случается, говорят, мол, Сторожа встретил…

Татьяна приуныла, тень беспокойства охмурила ее лицо.

– Не пора ли рвать когти? – беззаботно спросил я.

– Ну что ты? – улыбнулась девушка. – Как можно? Ведь самое интересное только начинается…

Мысленно я был с ней полностью согласен. Наша жизнь не настолько заполнена событиями, чтобы упускать столь увлекательное приключение…

Глава шестая

После обеда наступила такая духотища, что впору было задохнуться. Солнце зависло над головой и пекло с таким усердием, словно задалось целью изжарить нас заживо, а разленившийся ветер заныкался в холодке, совершенно позабыв о своих служебных обязанностях.

Если верить народным приметам, такие коллизии свидетельствовали о приближающейся грозе. Однако внешне пока все выглядело вполне благопристойно. Ни одна, даже самая маленькая, тучка не решалась нарушить девственной голубизны глубокого июньского неба. Разве что пернатые приутихли, да лягушки затаились в своих мокрых обителях. Зато насекомые старались вовсю. От их неистового стрекота звенело в ушах, а цветы и растения распространяли настолько удушающий аромат, что становилось дурно…

Чем-то заниматься в такую погоду было невозможно. И хотя Татьяна пыталась изображать видимость деятельности, выходило у нее неубедительно, не ощущалось присущих ей юношеского задора и энтузиазма.

Мудрей всех вели себя Катя с Рыжей. Они твердо решили переквалифицироваться в разряд земноводных и уже несколько часов бултыхались в мутной речушке.

Илья, видно вспомнив, что поднялся ни свет, ни заря, со спокойной совестью завалился в палатке, где и поймал крепкий дрых.

Мне же не спалось, и купаться не хотелось. Я пробовал делать какие-то заметки в блокноте и сразу забросил гиблое дело. Мозги будто расплавились от несусветной жары, и я не то, что двигаться, даже извилинами шевелить не мог.

Чувство долга обязывало подсказать Татьяне, что, если разразится гроза, мы тут застрянем надолго, ибо даже ее японскому чуду будет не по силам выбраться из трясины, но почему-то я не спешил этого делать. А, может, и вовсе не собирался. Мысленно мне даже нравилась перспектива остаться отрезанным от всего мира в такой хорошей компании.

Конечно же, в первую очередь я имел в виду именно Татьяну.

Она была для меня самим совершенством. Я с истинным наслаждением наблюдал за ее гибкой фигурой, восхищался тем, как она ловко перепрыгивает с камня на камень, любовался ее идеальными, уже успевшими покрыться легким загаром, плечами, короткими русыми волосами, выбившимися из-под кепки с длинным, как у бейсболистов, козырьком. Мне льстило, что всякий раз, когда наши взгляды встречались, девушка одаривала меня приветливой улыбкой.

Бывает же такое, после дикой оргии на камне мы, словно школьники, затеяли робкую игру в романтическую влюбленность.

Как-то все шиворот-навыворот получалось…

– Загораешь? – Татьяна шутливо пнула меня босой ногой.

– А что еще делать? Не так часто приходится отдыхать на лоне природы.

– Тебе не кажется, что будет гроза?

Голос девушки сделался серьезным, и я понял, что мои коварные планы вот-вот потерпят фиаско.

– Кажется… – ответил честно, хоть и без энтузиазма.

– И тогда нам здесь придется торчать до новых веников… – словно угадала мои недавние мысли Татьяна.

– Придется…

– Но ведь это не страшно? – было заметно, что она, отнюдь, не горит желанием уезжать с Монастырища. – Ведь летом грозы не длятся долго? А высохнуть должно быстро. Мне так еще хочется поработать…

– Да, летом земля высыхает быстро. Стоит только солнышку пригреть – и все будет в норме.

Она весело улыбнулась и снова убежала к скале.

Как оказалось, гроза было не самое неприятное, что могло произойти, тем более что к вечеру, несмотря на не спадающую духоту, в природе так ничего и не изменилось.

Я задремал и разбудил меня шум автомобильного двигателя. Выглянув из своего укрытия, я увидел остановившуюся на краю оврага знакомую старушку "Мазду".

Такое развитие событий не сулило ничего хорошего. Для полного счастья нам не хватало только разборок с бесноватым Федором.

Я поискал глазами девчонок, чтобы предупредить Катю, но их, как назло, рядом не оказалось. Тем не менее, нужно было срочно что-то предпринимать, так как дверцы машины отворились и из нее вышла неразлучная троица. Наверное, фермер без своих дружков и шагу не ступал.

Выругавшись от досады, я стряхнул с себя остатки сна, поднялся на ноги и отправился навстречу незваным визитерам. Илью решил не будить, все равно в таких делах толку от него мало.

Я не ощущал страха, и сам удивлялся этому. Лишь только чувство глубочайшей досады угнетало душу. Было до боли обидно, что какие-то идиоты могут нарушить наши планы, помешать нам заниматься любимым делом.

Несправедливо…

Я не взял с собой ничего, ни палки, ни камня. Просто шел навстречу недругам и с горечью готовил себя к тому, что сейчас снова придется драться, неизвестно зачем и ради чего…

– Какая встреча! – изобразив притворно-радостное выражение на лице, издевательским тоном поприветствовал гостей, когда нас разделяло около десятка метров.

Трезво рассудив, что, коль терять нечего, нужно брать инициативу в свои руки, я остановился в расслабленной позе, готовый отразить нападение, если оно последует. Правда, реально оценивая собственные шансы, я пришел к неутешительному выводу, что у меня их нет вовсе. Но не убегать же, в самом то деле…

Однако визитеры пока своей агрессивности не проявляли. Даже – наоборот. Федька неожиданно дружески пожал мне руку, после чего то же самое проделали его соратники.

– Ну, как, работаете? – поинтересовался.

– Работаем, – лаконично ответил я, озадаченный их поведением.

– Мы вам не помешаем?

Мне показалось, что в моей голове что-то сдвинулось. По разговору получалось, вроде бы мы с Федором если не закадычные друзья, то уж старые приятели – точно.

– Да нет… – промямлил неубедительно.

– Мне батяня рассказывал, вы тут что-то изучать надумали. Так мы, вот, решили посмотреть. Интересно ведь. Я историю еще со школы уважаю…

– Что ж… – я посторонился уступая им дорогу.

Друзья фермера прошли вперед, а сам он немного поотстал и придержал меня за руку.

– Катька с вами? – спросил тихо, чтобы никто не услышал.

Я замешкался, не зная, как выйти из затруднительной ситуации.

– Да не бойся ты… Мне эта шлюха на фиг не нужна…

– Почему – шлюха? Вполне приличная девчонка. Она Татьяне Сергеевне помогает…

Федору, видно, понравилось, что я заступился за его невесту.

– Все они приличные до поры до времени. Катька, вообще-то, баба нормальная, только пить ей нельзя. Сразу перемыкает… Тебя, кажется, Андреем зовут?

Я утвердительно кивнул головой.

– Слышь, Андрюша, ты на меня не обижаешься?

– Чего уж там… – великодушно простил я, мысленно радуясь, что все обернулось таким макаром.

– Так, может, того, мировую?..

Возражать в моем положении было бы верхом неприличия.

Мы догнали Федькиных друзей и вместе подошли к месту стоянки.

Неожиданный визит не прошел незамеченным. В лагере царило напряженное молчание. Илья, потупив глаза, держал Рыжую за руку, Татьяна тревожно смотрела на меня…

Отсутствовала лишь Катя. Наверное, где-то спряталась.

– Ничего, не волнуйтесь, все нормально… – поспешил успокоить друзей. – Ребята решили освежить школьную программу по истории древнего мира в изложении доцента из Киева. А заодно – замять неприятный инцидент, случившийся пару дней назад. Илья, доставай бутылку!

Все вздохнули с облегчением. Татьяна бросилась к багажнику и начала сервировать столик, Рыжая ей помогала. Илья рылся в сумке, но что-то очень долго.

– Андрюша, ты не помнишь, куда я ее подевал? – наконец, озвался он.

– Вроде бы, в сумку…

– Нет ее тут…

– В чем проблема, братаны? – оживился Федор. – Мы хоть люди и невоспитанные, но без пузыря в гости не ходим…

С этими словами он достал из кармана куртки, которую в свернутом виде держал в руке, плоскую металлическую флягу.

– Должны же и мы чем-то гостей встретить… – парировал я и, приблизившись к Татьяне, спросил на ушко: – У тебя больше ничего не осталось?

– Одна еще, кажется, есть…

– Доставай, родимая. Ради мира и спокойствия…

– Для такого дела не жалко, – улыбнулась девушка и водрузила рядом с флягой "Смирновскую".

– Козырно! – восхитился один из друзей фермера.

– Ты бы нас хоть познакомил… – подала голос Рыжая.

– Так щас и выпьем за знакомство. Это – Вася, это – Игорь. Меня Федором зовут…

Федя не пожлобился, принес лучшее из отцовских запасов. Именно этим чудным бальзамом не так давно потчевал нас мой тезка Андрей Павлович.

– А где же красотка моя ненаглядная?

Все замолчали, так же, как и я, впервые услышав подобный вопрос. Мои друзья не знали, насколько проинформированы гости и боялись взболтнуть лишнее.

Федя, уловив напряжение, поспешил разрядить обстановку.

– Если спряталась, ладно. Явится же когда-нибудь… Илья, что ты там копошишься?

Илья с виноватым видом в десятый раз перебирал вещи в своей сумке.

Федор и его друзья вели себя прилично. О Васе и Игоре у меня сложилось впечатление, что они полностью подчинены своему патрону. Притом, подчинение не было следствием физического или иного давления, я думаю, даже деньги играли в их отношениях не главную роль. Возможно, такое покажется странным, но я был почти уверен, что фермер удерживал соратников силой своего интеллекта. Федор был для них светочем знаний. Мудрым и справедливым. Они же, значительно отставая в умственном развитии, не мыслили для себя иного существования, как находиться в добровольном подчинении у более умного человека.

Сначала подобное предположение мне показалось абсурдным, но, чем дольше мы общались, тем больше я убеждался, что поспешил отнести Федора к разряду толстолобых мастодонтов. Он оказался весьма эрудированным собеседником, охотно вступал в дискуссии с Татьяной, выявляя при этом недюжинные познания, как в истории, так и в других науках.

Словом, этим вечером он полностью поменял свой имидж, и я поневоле задумался: какой же он на самом деле?

Который из них настоящий: тот Федор, заслышав одно имя которого, в ужасе содрогалась вся деревня, или этот интеллигентный парень, свободно рассуждающий о проблемах древних цивилизаций, причем, не перед кем-нибудь, а перед столичной ученой?..

Опасаясь поспешных выводов, я так и оставил для себя вопрос открытым.

Когда разговор зашел непосредственно о Монастырище, и Татьяна рассказала, чем, по ее мнению, могло служить место для наших предков, Федор искренне изумился.

– Странно, сколько здесь живу, сколько раз бывал здесь, казалось бы, облазил снизу доверху, а никогда ничего подобного в голову не приходило. Вот вы говорите о рисунках на камнях, о каких-то фигурах… Почему я их никогда не видел?

– Ничего странного, – заметил я. – Я каждый день хожу на работу мимо памятника Кирову и тоже его не вижу. Здесь необходима свежесть восприятия.

– Может быть. Но, неужели все это построено людьми?

– Я думаю – да. Конечно, доказать будет трудно. Но наука способна сделать и это. Главное, чтобы нашлись заинтересованные люди…

– Бабки нужны? – проявил эрудицию Вася.

– Скорей – промывка мозгов… – серьезно ответила Таня.

В процессе разговора пришла идея перенести трапезу на вершину скалы. Заинтригованные Татьяной слушатели желали воочию увидеть все, о чем она рассказала. И это при том, что они лучше нас знали расположение каждого камня. Правда, теперь для них все должно было предстать в совершенно ином свете.

Наверху нас подстерегала неприятная неожиданность и причиной ее стала давно позабытая всеми Катя.

Едва мы достигли верхней площадки, раздался дикий крик, поначалу повергший нас, меня уж – точно, в неописуемый ужас, и из-за камня вылетело странное создание, в котором я не сразу узнал невесту фермера. Девчонка явно была не в себе.

– Не подходите!!! – истерически визжала она, отбегая все ближе к отвесной стене.

Сначала я подумал, что виной неадекватного поведения только панический страх перед Федором. Однако, присмотревшись, увидел в руках Кати пластиковую бутылку, которую недавно с таким усердием искал Илья, и понял, что девчонка ко всему прочему еще и сильно пьяна.

– Катюха, ты что? – пробовал утихомирить ее Федор. – Да не трону я тебя. На фиг ты мне нужна…

Катя на его слова не реагировала. Она все ближе отступала к обрыву и вскоре остановилась на самом его краю. Поднявшийся к этому времени ветер трепал ее волосы, парусом надувал платье, да и сама девушка под его порывами угрожающе раскачивалась, балансируя на грани бытия и вечности.

Ситуация становилась критической. Одно неосторожное движение, любая нелепая случайность могла привести к трагическим последствиям.

– Стойте! – страшным голосом приказал Федор и сам замер, словно истукан.

Между нами и девушкой было метров десять.

– Катенька, дорогая, ты хотела мне что-то сказать?

– Ха-ха-ха!!! Испугались?! То-то же. А я вот возьму и прыгну! Думаете, я не умею летать? Еще как умею…

– Сумасшедшая… – прошептала за моей спиной Рыжая, но Федя так на нее посмотрел, что она сразу умолкла.

– Катюша, брось ломать комедию. Иди лучше к нам. Мы тебе нальем…

Ответом на мой призыв стала новая порция истерического смеха. Потом Катя демонстративно поднесла к губам пластиковую бутылку и, обливая платье, сделала несколько глотков. При этом она так опасно наклонилась над пропастью, что я от ужаса зажмурил глаза, даже не надеясь, что ей удастся удержаться на ногах.

Но на этот раз, кажется, пронесло…

– Ладно, Катюша, уговорила. Мы уходим…

Федя медленно повернулся к ней спиной и сделал несколько шагов.

Мне показалось, что в глазах девчонки промелькнуло осмысленное выражение. Она вдруг растерянно оглянулась и едва снова не свалилась вниз. Только на этот раз сама испугалась и непроизвольно отпрянула назад.

– Федя… – теперь ее голос звучал жалобно, словно у побитой собаки.

– Чего тебе? – заметив перемену в поведении неудавшейся камикадзе, уже более грубо бросил фермер.

– Ты меня точно не тронешь?

Катюша сделала вид, что снова намеривается приблизиться к пропасти, но было видно, что она боится.

Помешательство закончилось, началась игра…