Текст книги "Феликс в Лабиринте Фей"
Автор книги: Олег Нагорнов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
2
Детектив сел за наш столик с чашкой кофе в руке. Видимо, прихватил по дороге. Незаконченный Мо выглядел немного серее обычного.
– К несчастью, мы опоздали, – процедил он сквозь зубы, – старик улетел час назад на частном самолете. Отчасти, это и моя вина. Я должен предвидеть…
– И реже вставлять слово «час», – улыбнулся зеленоглазый снайпер, – часто с вами такое?
– Нечасто! – хмуро парировал детектив, – Но есть и хорошие новости. Я знаю, куда улетел старик, так не вовремя вторгшийся в сюжетную линию, и догадываюсь, что ему нужно в Шелбурне.
– В Шелбурне?! – хором спросили мы.
– В Шелбурне, – с достоинством ответил он, – на Изумрудном острове. На остальные вопросы, накопившиеся в ваших любопытных головах, я отвечать пока не буду. Всему свое время.
– Но я не могу лететь! – в отчаянии воскликнул я, не совсем понимая причину своего отчаяния, – Просто не могу!
– Это почему? – усмехнулся он, – Некому будет полить бегонию и вытереть пыль со стола? Не волнуйтесь, я позвонил кому надо, о вашем затхлом жилище позаботятся. Деньги у вас в портмоне, документы – в кармане куртки. Что вам еще нужно для полета?
– Билеты, – быстро ответил я.
– Как ни странно, вы не правы. Не нужно никаких билетов. Я последовал примеру неуловимого чтеца и зафрахтовал частное двухмоторное корыто. Которое, при некотором везении, сможет оторваться от земли. У нас есть десять минут. Допивайте, я жду вас у выхода на тринадцатую полосу.
– Он изменился после моего второго визита, – сказала Фрея, когда Мо ушел, – но постарайтесь понять. Наш бесстрашный детектив боится.
– Боится? Кого или чего?
– Он боится вас.
– Меня?!
– Конечно. Вы можете бросить его. А это, – она зябко поежилась, – это смерть.
– А вы, Фрея? Вы не боитесь?
– Нет, мой милый автор некрологов, – рассмеялась банши, – меня вы можете бросать, сколько угодно. Я давно мертва. Впрочем, мне бы этого не хотелось. Мне нравится ваша компания.
Не помню, было ли у меня когда-нибудь так тепло на душе? Чтобы скрыть смущение, я обернулся на инопланетянку, все еще сидевшую в баре.
– Вы закончите свой рассказ о Черри?
– В самолете – непременно, – улыбнулась девушка.
3
«Черри шла по залитой солнцем улочке небольшого городка и думала. Судорожный поиск выхода стал ее повседневным занятием. Различные варианты спасения, один фантастичнее другого, оцарапав ее воспаленный разум, падали в черные реки отчаяния. Обернуться деревом, как святой Айн? Но у того была иная ситуация, он потерял рассудок на чужой планете, забыл дорогу домой. Энергии у него было предостаточно, ее никто не забирал. Долгие тридцать лет стоял он, пока не восстановились умственные способности, пока он не вспомнил. И еще – он был разведчиком, а не охотником. Стремление поглощать было развитого у него не так сильно, Айн не испытывал такого голода. Он вернулся домой. А она? Ей, как это не обидно и не страшно, придется ждать помощи. Она не может послать «зов», слишком большое расстояние. Соотечественники должны догадаться сами – с Черри случилась беда. Сколько лет пройдет, прежде чем за ней прилетят? Год, два, десять? Торопиться они не будут, слишком нереальной выглядит сама мысль о том, что ей угрожает гибель. Надо ждать, долго и терпеливо. И экономить оставшуюся энергию. Она давно решила не тратить ее на поддержание человеческого тела – перешла на пищу, сон и воду. Понадобился дом, как у всех. Деньги брала у мужчин. Но возникла новая проблема – старость. Поток любви начал иссякать, но совсем отказаться от гибельной охоты она тоже не могла – инстинкты были сильнее. Черри остановилась, и в первый раз за годы, проведенный на Земле, тихонечко заскулила…
С тех пор прошло еще десять лет. Черри то впадала в отчаяние, то обретала надежду. То бросалась с головой в любовь, стремясь утолить голод и получить хотя бы иллюзию энергии, то мучила себя воздержанием. Тело старело, силы таяли. Энергии не хватало даже на метаморфозы. Ее не хватит даже для полета на Луну, чтобы умереть там, вдали от людей. Она серьезно думала о возможной помощи со стороны других инопланетян, посещающих Землю. Конечно, ей бы не отказали. Ее народ слишком влиятелен и известен. Но она боялась и не доверяла чужим, и не напрасно. Ее раса вызывала у соседей суеверный ужас, ей бы оказали королевские почести, но наверняка попытались убить, если бы узнали о временной слабости. Королева говорила, что их воспринимают только как высокоразвитых паразитов. И Черри ждала. И охотилась. И надеялась, что встретит хотя бы одного человека на этой планете, способного отдавать. Она бы его не отпустила, пока не забрала всё…
Сладкий сон прервала черная, острая мысль, преследующая ее в последнее время. Она умрет, не дождется помощи. Но за ней обязательно прилетят и пополнят энергию, не в силах бороться с соблазном местной призрачной любви, не зная об опасности. И тоже останутся здесь. И погибнут. Сколько соплеменников умрет из-за ее неосмотрительности и самоуверенности? Надо оставить знак, но какой? Лучше выжить и предупредить. Сегодня она вернулась одна, энергия не растрачена, но голод и тоска сильнее, чем обычно. И неизвестно, что хуже. Ей надо привыкать к голоду – тело сильно постарело. С местными ходячими «полутрупами» было бы проще, но они не смогут погасить ее огонь, а заберут даже больше, чем молодые. Выхода не было. Она умрет, и вместо этой копии на кровати будет лежать прекрасное существо, с тонкими руками и ногами, с огромными глазами и радужными крыльями. И люди упадут перед ней на колени, как перед своими вождями и богами…нет, скорее всего, ее прибьют к стенке, как редкое насекомое. Черри была в местных музеях. Примитивные варвары. Как они любят рассказывать ей, видевшей сотни солнц и тысячи планет, о своих убогих домах и своей жалкой жизни. Но они оказались хитрее…
Вернуться бы обратно в сон. Там мама укроет ее своим большим, пахнущим цветами крылом. Там белые города и прозрачные океаны. Там два огромных солнца играют в догонялки, как дети…там братья, сестры и Королева. Правда, там нет вишневого коктейля, но это не страшно – она научилась делать его сама. Там дом. И Черри вновь заскулила, громко и пронзительно, не в силах бороться с тоской и одиночеством».
4
– Вот и вся история, – закончила Фрея.
– Я не слышал начала, – обернулся детектив, – но, по-моему, вы напрасно разочаровываете Феликса. Все-таки любовь – это ключ, пусть и недооцененный, но все же оставленный в замочной скважине.
– Ради бога, возьмитесь за штурвал! – взмолился я, – Если бы я знал, что летчиком будете вы, а самолет – древней «этажеркой»…
– Вы бы не полетели?
– Полетели ли бы, – ответила за меня арфа, – но постарались напиться до бессознательного состояния!
– Уверяю, у вас нет ни малейшего повода для беспокойства. Я прекрасный пилот!
Мо повернулся к штурвалу, и принялся старательно вертеть им, делая вид, что управляет самолетом. Для пущего эффекта мерзавец дергал ручки и нажимал кнопки, о назначении которых вряд ли догадывался сам. Все его манипуляции нисколько не влияли ни на высоту, ни на скорость полета. Самолетик летел ровно и спокойно, только на невидимых воздушных «горках» его скромный мотор начинал петь чуть протяжнее и громче.
– Вам лучше уснуть, – улыбнулась мне банши, – пусть развлекается! Нам предстоят долгие часы неба. Засыпайте, а я расскажу вам о месте, где вы никогда не были. Я расскажу вам удивительную историю города-герцогства, спрятавшегося от свинцового моря за изумрудными холмами…
– Черри, – прошептал я, засыпая.
– Черри обречена, – голос ее лился детской колыбельной, зовущей, успокаивающей, – Черри уйдет, и больше никогда вас не потревожит. Спите. Антуан нашел кольцо, но вы так и не узнали – где? А случилось это, только представьте, в Шелбурне герцогини Мэри Годвин…
5
Во сне шумела пишущая машинка. Кто-то, повернувшись ко мне спиной, нагло стучал по клавишам.
«Он ушел от нас в самом расцвете чего-то там, чего – мы не успели разглядеть, потому что нам было на него наплевать. Он ушел туда, откуда нет возврата, мы не знаем куда, может быть, там хорошо – даже лучше чем здесь, но мы все равно скорбим. Едва ли мы запомним день, когда он умер, но наша память вечна. Вечером мы будем смеяться, и строить планы, уже без него, но наша утрата безмерна…»
Мне стало скучно, я захотел уйти из этого сна, но неизвестный автор скомкал лист и не попал в мусорную корзину. Никуда не годится. Некрологи не хотели укладываться в маленькие приличные черные рамки. Но, он это точно знал, из любой ситуации можно найти выход. И Феликс его нашел. Это был выход на улицу, под синее небо, к свежему ветру, на свидание с Аминэ.
– Надо быть снисходительнее! – мягко упрекнула его девушка.
– Как это, «снисходительнее»? Прощать?
Аминэ перепрыгнула через канавку, наполненную мутной водой и мусором, споткнулась и чуть не упала, но в последний момент он поймал ее острый локоть.
– Спасибо! Ты всегда рядом, когда нужен. Но эти твои громкие слова и надуманные страдания…Кто тебя опять предал или использовал? Все течет, все меняется и то, что когда-то казалось важным, перестает иметь значение. Проходит. Проявления не вечны. В том числе и благодарности. И привязанности. И дружбы. Ничего вечного, кроме вечности.
– И любовь проходит?
– Проявления любви. Настоящей истории у тебя не было. Пока.
– Откуда тебе знать?
– Становится прохладно. Дело не в людях – в тебе. Ты слишком серьезно воспринимаешь знаки внимания. А любовь поставил на недосягаемый пьедестал – поэтому никого по-настоящему не любишь.
– Но у меня есть ты.
– Да. Сколько мы гуляем?
– Пора домой?
– Пора!
– Мысль не хочешь закончить?
– Прикончить! Конечно, я у тебя есть. И буду. Мы не могли не встретиться. Но даже ко мне ты относишься слишком серьезно. Поэтому я – самый яркий пример твоей привязанности. Пришли!
Девушка нежно погладила по голове бронзового ангелочка, сидевшего на мраморном надгробии. Плита отошла в сторону, Аминэ обняла Феликса.
– Скоро увидимся. Не скучай, я все вижу.
– Тебе хорошо там?
– Ты же знаешь. Даже лучше, чем ты знаешь. Но я рада, что могу гулять с тобой иногда. Я ценю силу твоей привязанности. Или любви? Нет, не отвечай. Пока, автор некрологов! Какое все-таки странное у тебя занятие, учитывая обстоятельства.
– Пока.
Черные глаза блеснули, белоснежная ладошка сильно сжала его плечо. Аминэ ушла, плита встала на место. Феликс потрепал ангела за пухлую бронзовую щечку, стараясь не смотреть на табличку. Неожиданно ему в голову пришла странная, пугающая мысль, что этот ангел, быть может, недостаточно хорошо заботится о девушке.
«У нее густые волосы и черные глаза, когда она смеется, кончики ее тонких губ опускаются вниз. Кажется, что она радуется и грустит одновременно. Она не ушла. Она лишь ненадолго вышла за дверь и ждет нас. Там, где сейчас она, находится и бесконечная часть нас самих; потому что бесконечная любовь плевать хотела на двери, куда бы они ни вели».
Я проснулся, как только самолет коснулся бетонной полосы маленького аэродрома, спрятавшегося от свинцового моря за зелеными холмами.
6
– Да, – философствовал детектив, – на островах лабиринт чувствуется сильнее. Целый день бродим по городу и ни одной зацепки. Даже тень старика – и та ускользает от нас в лабиринтах улиц. Что не говори, а лабиринт на острове – это совсем не то, что лабиринт на материке.
– Вы же сказали, что знаете, что надо делать, – я устало опустился на старую деревянную скамью, – вы же говорили…
– Знаю, вернее – знал. Я забыл, что мы летим на остров.
– Да, – Фрея присела рядом, склонила голову мне на плечо, – лабиринт на острове – это лабиринт на острове, и никуда от этого не денешься!
Мгновение, всего лишь одно мгновение я был на седьмом небе, и ангелы завистливо отворачивались от моего счастливого лица. Запах ее волос, ее жест, исполненный доверия и нежности…ярость и недоверие, страх и отчаяние обрушились внезапно и безжалостно, как снежная лавина. Обман, ложь! Кто они вообще такие?! На каком языке обсуждают неведомые мне темы?! Что со мной происходит, почему я оказался здесь, за тысячи километров от дома, в компании двух безумцев, возомнивших себя потерянными литературными героями? Я вскочил на ноги, грубо оттолкнув ее.
– Хватит! – мой дикий крик напугал голубей, уютно устроившихся на памятнике, – С меня хватит! Я уезжаю домой!
Сжав кулаки, я подступал к опешившему детективу, она пыталась взять меня за руку, я вырывался, продолжая орать, как ненормальный:
– Слышите, вы, недоделанный?! Я уезжаю!
– Успокойтесь, – испуганно прошептал он, – не кричите, пожалуйста!
– Успокоиться? – заревел я, – Мне?!
Я понял, что сейчас впервые за много лет ударю человека. Кажется, я уже занес руку, но ничего не успел сделать. Банши слегка коснулась моей шеи, на мгновение я почувствовал бархатное тепло ее ладони, и свет погас, погас навсегда.
7
Мы гуляем по тихой алее, среди деревьев и роз. Лето. На небе – ни облачка. Вот только птиц совсем не слышно. Дорожка, выложенная древним, покрытым мхом булыжником, приглушает звук наших размеренных шагов.
– Тебе тяжело?
– Конечно. Но со временем ко всему привыкаешь. Как опытный хирург. Хотя есть особенные случаи, к такому привыкнуть невозможно.
Смерть взяла меня под руку и почти прошептала: – Некоторые вещи никто не может понять.
– Ты винишь в этом Его?
– Нет-нет. Он дал вам все, чтобы жить вечно. Но где-то вы Его неправильно поняли. От этого все беды.
Некоторое время мы идем молча. Я физически ощущаю ее мудрость, ее спокойствие. Мудрость и спокойствие вечности. Смерть убирает белоснежный локон со лба, ее глаза, серые с зеленоватым оттенком, смотрят туда, куда мне не дано заглянуть. Смерть вспоминает, ей есть, что вспомнить. Улыбаюсь. Она замечает.
– Ты ведешь себя, как настоящая женщина. Когда смеешься, у тебя ямочки на щеках. И рука совсем теплая.
– Я и есть женщина. А ты кого хотел увидеть? Скелет с косой в ужасном черном балахоне тебя больше устраивает? Обернуться?
– Нет, так лучше, честное слово. Ты очень красивая.
– Ты флиртуешь? – Она подмигивает, а я призываю на помощь все свое мужество, чтобы сохранить на лице непринужденную улыбку.
– Я не боюсь. Но мне кажется, еще рано. Или нет?
– Рано. Не волнуйся, тебе еще многое предстоит сделать.
– Что же самое трудное?
Все-таки я испугался, раз так старательно возвращаю разговор в прежнее русло.
– Понимание. Когда приходишь, а человек тебя видит. И все понимает. Очень тяжело. Эти глаза…
– У всех?
– Нет, конечно. Некоторые улыбаются, они рады мне. Это избавление. Ведь боль действительно бывает невыносимой.
– Твой мир, это последняя остановка?
– Ты видишь здесь кого-нибудь, кроме нас? – она пожимает плечами, – Тут живут только цветы и я. Остальные идут дальше. Только, пожалуйста, не спрашивай: «Куда?» Я далеко не все знаю. Я лишь проводник, избранный Им. И все. Порой очень капризный проводник.
– Расскажи, как ты понимаешь, что кому-то…
– Пора? Не могу. У тебя этого нет. Хотя, ты же понимаешь, что любишь какого-нибудь человека?
– Да.
– Вот и я чувствую сердцем, что кому-то пора домой.
– Много работы?
– Очень. В мире давно нет глобальных войн, но работы меньше не становится.
– Кто ты?
– Я поняла тебя. Наверное, часть Его. Хотя не уверена. Для вас, юноша, – она присела в шутливом реверансе, – я просто Смерть.
– Очень приятно.
– В данных обстоятельствах верю!
– Ты не устала? От всего этого?
– «Устала» – слишком земное слово. А я не человек.
Она неожиданно останавливается и поворачивается ко мне.
– Мне надо идти.
– И я тебя понял. Можно мне подождать?
– Нет, тебе нельзя оставаться здесь. К тому же, это надолго.
Мне кажется, или в серо-зеленых глазах блеснули слезы?
– Так что сейчас ты уйдешь, – чуть-чуть улыбаясь, она жмет мне руку, – продолжим в следующий раз.
– Хорошо.
– До свидания, нежданный собеседник. Очнись!
8
– Боже мой, – послышался мне голос, глухой и далекий, как из глубокого колодца, – как же он любит драть глотку!
– Мы сами виноваты, – чуть слышно возразила детективу арфа, – нечего было бравировать своей осведомленностью!
– Вы это о чём?
Голоса обретали цвета и форму, как только что проявленные фотографии.
– О лабиринте! «Да, лабиринт на острове – это лабиринт на острове!» – передразнила девушка, – Вот и получили нервный срыв на публике. Человека вытащили из дома, втянули в непонятную ему авантюру, да еще и издеваются.
– Вы в этом тоже участвовали, между прочим. Мои уколы он переносит относительно спокойно. Ваш выстрел был контрольным.
– Я знаю. И мне очень стыдно, а вот вам, видимо, нет.
– Стыдно? Нет, мне не стыдно. Я обещал ему интересную историю, и он ее получит.
– А он соглашался в ней участвовать? В вашей истории?
– Феликс только меня и ждал!
– По-моему, он ждал меня, – тихо возразила Фрея.
– Идите к черту оба, – резюмировал я, с трудом заставив себя приподняться и сесть.
И мы рассмеялись.
Наши взаимные сожаления были настолько же искренними, насколько и неформальными. Банши, взяв, наконец, меня за руку, извинялась и доказывала, что вовсе не хотела отправлять такого хорошего человека в бессознательное состояние на целый час. Она испугалась – и перестаралась. Испугалась за меня и детектива, испугалась, что ее единственная надежда, ее единственные друзья все испортят из-за нелепого недоразумения. Она просила меня не терять самообладание, а главное – доверия. Она просила верить ей. Детектив горячо соглашался, обещая обязательно все рассказать, когда придет время. Знания могут быть вредны. Может быть, даже опасны, если получены в неподходящий момент. Черт с ним, с лабиринтом! Скоро они поведают мне и эту историю, но сейчас, главное – найти старика, и выяснить обстоятельства гибели Создателя. А я ничего не говорил, только кивал и улыбался, растирая постоянно затекавшую шею. Этот жест заставлял зеленоглазого стрелка краснеть, и повторять бесконечно приятный для меня монолог с самого начала. Мне нравилось их слушать, нравилось им верить, нравилось чувствовать, что я им нужен и, быть может, даже не безразличен. Детектив обещал мне интересную историю, обещал мне, а не соседу с пятого этажа, и впервые я чувствовал благодарность, а не досаду, смешанную с тревожным волнением. Подкрадывался вечер, и наш импровизированный «орден под открытым небом на густой изумрудной траве в забытом всеми парке» решил перебраться в более уютное место.
– Здесь, наверное, есть кафе «Абажур», – улыбнулся я.
– Конечно, есть! – весело ответил детектив, отряхивая с серого пальто травинки, – Кафе «Абажур» есть везде!
За столиком у окна, все еще сохраняя тон недавнего примирения, я рассказал им свой сон, в котором гулял по аллеям с девушкой, похожей на Смерть.
– Фрея перестаралась, – кивнул детектив без улыбки.
– Ничего подобного! – возразила ему банши и осторожно погладила меня по руке, – Я, конечно, перестаралась. Но не до такой степени!
– Но что это был за сон… – начал я, почувствовав неприятный холодок в сердце.
– Да не обращайте внимания, – легкомысленно перебил меня Мо, – вы сейчас в такой переделке, что еще и не такое может присниться! Меня, например, гораздо больше беспокоит хитрый старик, а не ваши грезы.
– Я предпочитаю, чтобы меня не называли стариком! – раздраженно проскрипел голос за моей спиной.
Чтец из кафе без разрешения сел за наш столик, отобрав стул у какого-то робкого посетителя. Потягивая темное пиво, он внимательно рассматривал нас через круглые очки и затянувшееся молчание.
– Неужели вы не рады? – наконец фальшиво удивился он, – Неужели вы не надеялись встретить меня здесь?
На этот раз мне удалось лучше рассмотреть его. Старик, безусловно, относился к самому омерзительному типу подонков. Маленький, нервный, вечно дрожавший от страха и напряжения, и вместе с тем холодный, безжалостный. Блеклые серые глаза с красными молниями, расходившимися от зрачков, синие прожилки вен на меловых руках, мятый костюм коричневого цвета, тяжелая трость, украшенная собачьей головой. Стандартный психопат третьего уровня. Хичкок, твоя работа?
– Мне кажется, вы должны были надеяться, – резвился он, – ведь вы так жаждали этой встречи! Да-да, мои добрые друзья, пока вы, как угорелые, бегали по Шелбурну, я спокойно поджидал вас здесь. Вам не пройти мимо «Абажура»!
Фрея чуть наклонилась вперед, подарив старику многозначительную улыбку, от которой лично я предпочел бы отказаться.
– Мне кажется, вы не совсем верно оцениваете ситуацию, – зазвенела металлом откалиброванная арфа, – вы отнюдь не ловец, вы жалкая пташка, попавшая в силки. Вероятно, я недостаточно ярко продемонстрировала свои способности в том, другом «Абажуре». Но сейчас я навсегда избавлю вас от иллюзий.
– Знаете, я тоже не… – вскинулся он, но осекся, встретившись с ней взглядом. Наверное, он хотел сказать, что тоже не промах, или что-то в этом роде, но вовремя передумал. На его месте я бы тоже заткнулся.
