Текст книги "Юрий Андропов: реформатор или разрушитель?"
Автор книги: Олег Хлобустов
Соавторы: Александр Шевякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
При анализе этих фактов, особенно по Чимкенту (13 июня 1967 г. в г. Чимкенте (Казахская ССР), вследствие спровоцированных беспорядков, в которых принимали участие около 100 человек, были убиты 7 и ранены около 50 человек. По результатам расследования произошедшего к уголовной ответственности были привлечены 43 человека – О. X.), становится очевидным, что внешне стихийные события, носившие, на первый взгляд, антимилицейскую направленность, в действительности явились следствием определенных социальных процессов, способствовавших вызреванию самочинных действий.
С учетом изложенных факторов органы госбезопасности проводят мероприятия, направленные на улучшение организации контрразведывательной работы в стране по пресечению идеологической диверсии.
В то же время Комитет считает необходимым принять меры к укреплению контрразведывательной службы страны и внесению в ее структуру некоторых изменений. Целесообразность этого вызывается, в частности, тем, что нынешняя функциональность контрразведки в центре и на местах предусматривает сосредоточение ее основных усилий на организации работы среди иностранцев в интересах выявления прежде всего их разведывательных действий, то есть она обращена вовне. Линия же борьбы с идеологической диверсией и ее последствиями среди советских людей ослаблена, этому участку работы должного внимания не уделяется».
В этой связи в цитируемой записке председателя КГБ при СМ СССР предлагалось создать в центральном аппарате Комитета самостоятельное управление (пятое) с задачей организации контрразведывательной работы по борьбе с акциями идеологической диверсии на территории страны, возложив на него функции:
• организации работы по выявлению и изучению процессов, могущих быть использованными противником в целях идеологической диверсии;
• выявления и пресечения враждебной деятельности антисоветских, националистических и церковно-сектантских элементов, а также предотвращения (совместно с органами МООП – Министерств охраны общественного порядка, так в тот период именовалось МВД) массовых беспорядков;
• разработки в контакте с разведкой идеологических центров противника, антисоветских эмигрантских и националистических организаций за рубежом;
• организация контрразведывательной работы среди иностранных студентов, обучающихся в СССР, а также по иностранным делегациям и коллективам, въезжающим в СССР по линии Министерства культуры и творческих организаций.
При этом предусматривалось также создание соответствующих подразделений «на местах», то есть в Управлениях и городских отделах КГБ СССР.
В то же время в этой записке в Политбюро ЦК Ю. В. Андроповым, отмечалось, что если в марте 1954 г. в контрразведывательных подразделениях КГБ работало 25 375 сотрудников, то в июне 1967 г. – только 14 263 человека. И в этой связи новый председатель просил увеличить штат Комитета на 2 250 единиц, в том числе на 1 750 офицерских и 500 вольнонаемных должностей.
В соответствии с существовавшей процедурой принятия организационно-кадровых решений записка эта была рассмотрена Политбюро ЦК КПСС 17 июля, и был одобрен проект Постановления Совета министров СССР, которое было принято в тот же день (№ 676–222 от 17 июля 1967 г.).
Как вспоминал генерал армии Ф. Д. Бобков, поясняя задачи создаваемого подразделения КГБ, Андропов подчеркивал, что чекисты должны знать планы и методы работы противника, «видеть процессы, происходящие в стране, знать настроения людей… Необходимо постоянно сопоставлять данные контрразведки относительно замыслов противника и его действий в нашей стране с данными о реальных процессах, которые у нас происходят. Такого сопоставления до сих пор никто не делал: никому не хотелось брать на себя неблагодарную задачу – информировать руководство об опасностях, таящихся не только в строго засекреченных, но и в открытых пропагандистских акциях противника».
Приказ председателя КГБ № 0097 от 25 июля 1967 г. «О внесении изменений в структуру Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР и его органов на местах» гласил:
«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР приняли постановления о создании в центральном аппарате КГБ и его органах на местах контрразведывательных подразделений по борьбе с идеологической диверсией противника. Это решение партии и правительства является проявлением дальнейшей заботы партии об укреплении государственной безопасности страны.
Во исполнение указанных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР – приказываю:
I. Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) управление, возложив на него организацию контрразведывательной работы по борьбе с идеологической диверсией противника, передав эти функции из 2 Главного управления КГБ.
Управлению кадров совместно со 2 Главным управлением в трехдневный срок представить на утверждение структуру и штаты 5 Управления и перечень изменений в структуре и штатах 2 Главного управления…».
В комитетах госбезопасности союзных республик СССР и управлениях КГБ по краям и областям было предписано «образовать соответственно 5-е управления – отделы – отделения по борьбе с идеологической диверсией противника, предусмотрев соответствующие изменения в функциональности 2-х управлений – отделов – отделений…».
Пройдут годы, писал Э. Ф. Макаревич, автор одной из интереснейших работ, посвященной рассматриваемым нами вопросам, «и на 5 управление навесят груду ярлыков и стереотипов: «жандармское», «сыскное», «грязное», «провокационное» и прочее, и прочее».
В июне 1973 г. в 5-м управлении был создан 8-й отдел по борьбе с подрывной деятельностью зарубежных сионистских центров и спецслужб Израиля, а в следующем году – 9-й и 10-й отделы.
На 9-й отдел возлагались задачи оперативной разработки антисоветских группирований, имеющих связи с зарубежными центрами идеологической диверсии, а 10-й отдел совместно с ПГУ КГБ СССР занимался вопросами проникновения в структуры, выявления планов и замыслов зарубежных спецслужб и центров идеологических диверсий и осуществлением мероприятий по парализации и нейтрализации их деятельности.
В июне 1977 г., в преддверии проведения в Москве XXII Олимпийских игр, был образован 11-й отдел, призванный проводить «осуществление оперативно-чекистских мероприятий по срыву идеологических акций противника и враждебных элементов в период подготовки и проведения летних Олимпийских игр в Москве». Отдел этот тесно контактировал свою работу с 11 – м отделом ВГУ, также занимавшимся борьбой с международным терроризмом.
12-я группа 5 управления на правах самостоятельного отдела обеспечивала координацию работы с «органами безопасности друзей», как именовались спецслужбы социалистических государств.
В феврале 1982 г. был образован 13-й отдел для выявления и пресечения «негативных процессов, имеющих тенденцию к перерастанию в политически вредные проявления», в том числе и для «изучения нездоровых молодежных формирований – мистических, оккультных, профашистских, рокеров, панков, футбольных «фанатов» и им подобных». Также на отдел возлагалась задача обеспечения безопасности проведения массовых общественных мероприятий в Москве – фестивалей, форумов, разного рода конгрессов, симпозиумов и т. д.
14-й отдел занимался предотвращением акций идеологической диверсии, направленной в среду журналистов, сотрудников СМИ, общественно-политических организаций.
В связи с образованием новых отделов штат управления к 1982 г. увеличился до 424 человек.
Всего же, как вспоминал Ф. Д. Бобков, по линии деятельности 5-го управления, «пятой линии», в КГБ работали около 2,5 тысяч сотрудников. В среднем в области в 5-й службе или отделе работало 10 человек. Оптимальным был и агентурный аппарат – в среднем на область приходилось 200 агентов».
Отметим, что с образованием 5 Управления КГБ при СМ СССР приказом председателя были запрещены все аресты территориальными органами госбезопасности и привлечения к уголовной ответственности по статье 70 УК РСФСР («за антисоветскую агитацию и пропаганду») без санкции нового управления.
В то же время обязательными условиями для возможного ареста и возбуждения уголовного дела стало наличие иных, помимо признания обвиняемыми собственной вины, источников доказательств – вещественных доказательств, заявлений очевидцев и показаний свидетелей.
Как отмечал Ф. Д. Бобков, «мы совершенно сознательно и обосновано пошли на то, чтобы принять на себя ответственность за последствия принимаемых решений о привлечении к уголовной ответственности. И надо сказать, что это наше требование, объявленное приказом председателя КГБ для территориальных органов (хотя оно и не касалось прав и полномочий подразделений военной контрразведки – 3-го Главного управления КГБ СССР), было весьма неодобрительно воспринято руководителями управлений, которые увидели в нем «покушение» на собственные прерогативы и полномочия.
Не предваряя конкретных статистических данных, которые мы представим читателям далее, сразу оговоримся, что эти показатели и оценки подтверждает и одна из наиболее информативных работ по данной проблеме – монография Председателя Московской Хельсинкской группы (МХГ) Л. М. Алексеевой «История инакомыслия в СССР: Новейший период». (М., 2001), в которой приводятся фамилии около 200 «гражданских активистов», якобы «преследовавшихся КГБ».
Во-вторых, Андропов в 1972 г. запретил проведение розыска авторов разного рода анонимных воззваний, обращений и писем, за исключением тех случаев, когда в них содержались угрозы совершения насильственных антигосударственных действий, в том числе террористических актов, призывы к совершению государственных преступлений.
В отчете КГБ при СМ СССР за 1967 г. в связи с созданием пятых подразделений отмечалось, что это решение «позволило сконцентрировать необходимые усилия и средства на мероприятиях по борьбе с идеологическими диверсиями извне и с возникновением антисоветских проявлений внутри страны. В результате принятых мер удалось в основном парализовать попытки спецслужб и пропагандистских центров противника осуществить в Советском Союзе серию идеологических диверсий, приурочив их к полувековому юбилею Великого Октября. Наряду с разоблачением ряда иностранцев, приезжавших в СССР с заданиями подрывного характера, в советской и иностранной прессе опубликованы материалы, разоблачающие подрывную деятельность спецслужб противника…
Исходя из того, что противник в своих расчетах расшатать социализм изнутри делает большую ставку на пропаганду национализма, органы КГБ провели ряд мероприятий по пресечению попыток проводить организованную националистическую деятельность в ряде районов страны (Украина, Прибалтика, Азербайджан, Молдавия, Армения, Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушская, Татарская и Абхазская АССР).
Мероприятия по выявлению и пресечению враждебной деятельности антисоветских элементов из числа церковников и сектантов проводились с учетом имеющихся данных об активизации враждебной и идеологически вредной деятельности религиозных и сионистских центров. Для выявления их замыслов, срыва готовившихся ими подрывных акций и выполнения других контрразведывательных заданий за границу направлялись 122 агента органов КГБ. Вместе с тем удалось сковать и пресечь враждебную деятельность засылавшихся в СССР эмиссаров зарубежных религиозных центров, а также разоблачить и привлечь ряд активных сектантов к уголовной ответственности за противозаконную деятельность.
В 1967 г. на территории СССР зарегистрировано распространение 11 856 листовок и других антисоветских документов… Органами КГБ установлено 1 198 анонимных авторов. Большинство из них встало на этот путь в силу своей политической незрелости, а также из-за отсутствия должной воспитательной работы в коллективах, где они работают или учатся. Вместе с тем отдельные враждебно настроенные элементы использовали этот путь для борьбы с Советской властью. В связи с возросшим числом анонимных авторов, распространявших злобные антисоветские документы в силу своих враждебных убеждений, увеличилось и количество лиц, привлеченных к уголовной ответственности за этот вид преступлений: в 1966 г. их было 41, а в 1967 г. – 114 человек…
Составной частью работы органов военной контрразведки КГБ по обеспечению боевой готовности Советских Вооруженных Сил являлись мероприятия по предупреждению акций идеологической диверсии в частях и подразделениях армии и флота, своевременному пресечению каналов проникновения буржуазной идеологии. В 1967 г. было предотвращено 456 попыток распространения среди военнослужащих рукописей, зарубежных журналов и других изданий антисоветского и политически вредного содержания, а также 80 попыток создания в войсках различных групп враждебной направленности…
Важное значение придавалось мерам профилактического характера, направленным на предупреждение государственных преступлений. В 1967 г. органами КГБ было профилактировано 12 115 человек, большинство из которых допустили без враждебного умысла проявления антисоветского и политически вредного характера».
Следует подчеркнуть, что фактически к сфере деятельности 5-го управления, помимо решения вышеуказанных задач, относилась также борьба с преступлениями против государства и прежде всего с антисоветской агитацией и пропагандой (статья 70 Уголовного кодекса РСФСР), организационной антисоветской деятельностью (статья 72), терроризмом (статьи 66 и 67 УК РСФСР «Террористический акт» и «Террористический акт против представителя иностранного государства»), предотвращение возникновения массовых беспорядков.
Так кто же такие «диссиденты» и каковым было и есть отношение к ним наших сограждан?
Позволю себе прежде всего высказать некоторые личные замечания.
Разумеется, в весьма «узкий круг» этих людей в пору своего максимального расцвета 1976–1978 гг., насчитывавший не более 300–500 участников во всех союзных республиках СССР, входили абсолютно разные люди. Разные как по своему социальному статусу, так и по морально-этическим установкам и принципам, политическим взглядам.
Были упертые фанатики; «убежденные» адепты, некритически пестовавшие приобретенные «взгляды», которые они были подчас даже не в состоянии членораздельно сформулировать; были люди, склонные к критическому анализу, способные как к дискуссии, так и к переосмыслению, переоценке собственных позиций, мнений и суждений.
И со всеми ними председатель КГБ Ю. В. Андропов предлагал чекистам «активно работать», не допуская скатывания их к противозаконной, уголовно-наказуемой деятельности.
Как известно, Ю. В. Андропов предлагал (за что его продолжают упрекать в «либерализме») партийным органам вступать в прямой диалог с А. Д. Сахаровым, Р. А. Медведевым, более того, отстоял последнего от ареста, чего добивался именно идеологический отдел ЦК КПСС, возглавлявшийся небезызвестным впоследствии «борцом с тоталитаризмом» и «либералом» А. Н. Яковлевым.
Но партийные органы высокомерно не всегда были готовы «снизойти» до прямого диалога со своими критиками, в которых им виделись исключительно «враги Советской власти».
…в мае 1969 г. только что образовавшаяся Инициативная группа по защите прав человека в СССР (ИГ) отправила в ООН письмо с жалобами на «непрекращающиеся нарушения законности» и просила «защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права», в том числе «иметь независимые убеждения и распространять их всеми законными способами».
Из этого следует – делал обоснованный вывод бывший известный «диссидент» О. А. Попов, – что «правозащитники» не рассматривали советский народ в качестве социальной базы своего движения. Более того, «обращение правозащитников за помощью к Западу привело к их отчуждению и фактической изоляции от народа и даже от значительной части интеллигенции, симпатизирующей правозащитникам. Сами же правозащитники стали превращаться из неформальной ассоциации советских граждан, озабоченных нарушением законности в своей стране, в отряд некоего «всемирного правозащитного движения», в небольшую группу, получавшую моральную, информационную, а с середины 70-х гг. – материальную и политическую поддержку с Запада… Замкнутые на себе, оторванные от народа и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола «народного заступника», который стал складываться в 70-е гг. вокруг имени А. Д. Сахарова».
По нашему мнению, стоит задуматься и над следующим и вынужденным, и вымученным признанием бывшего диссидента:
«Я, автор этих строк, в течение нескольких лет собирал и обрабатывал материалы для правозащитных неподцензурных изданий… И хотя я отвечаю за правдивость и достоверность приведенных в документах фактов, однако это обстоятельство не снимает с меня политической ответственности за фактическое участие на стороне США в идеологической и пропагандистской войне с СССР.
…Разумеется, правозащитники и диссиденты, включая автора этих строк, отдавали себе отчет в том, что подрывали имидж СССР и именно к этому стремились.
Что они, хотят того или нет, принимают участие в информационной и идеологической войне, которую США и государства стран НАТО ведут против СССР с начала 50-х гг…».
«Автору этих строк, – признается он далее, – понадобилось несколько лет жизни в США, чтобы понять, что истинной целью идеологической войны было не улучшение состояния дел с правами человека в Советском Союзе и даже не установление в СССР демократического и правового государства, а уничтожение или, по крайней мере, ослабление геополитического соперника США, как бы он ни назывался – СССР или Россия».
Администрацией Дж. Картера, объявившего «защиту прав человека» центральным элементом своей внешней политики, в стратегию «борьбы с коммунизмом» был включен пункт о «поддержке борьбы за права человека в СССР и странах Восточной Европы».
Как известно, в 1999 г. в повестку дня американской политики Б. Клинтон также включил повсеместное «продвижение демократии»… начав ее с бомбардировки Союзной республики Югославии…
26 апреля 1971 г. Андропов указывал на обязанность чекистов «видеть реально существующие явления и процессы, быстро и оперативно реагировать на изменения в обстановке, пресекать разведывательные операции вражеских спецслужб, находить действенное противоядие против идеологических диверсантов, срывать попытки перенести враждебную деятельность на нашу территорию… было бы неверно закрывать глаза на то, что у нас встречаются еще отдельные люди, которые теряют классовую ориентацию, пасуют перед трудностями, обнаруживают нездоровые настроения, вступают в конфликт с нормами и законами советского общества. Чекисты обязаны правильно оценивать обстановку и видеть, что… кое-где в стране есть еще элементы, на которые рассчитывают наши враги и которые они хотели бы поставить на службу своим подрывным целям. Поэтому понятие высокой бдительности для всех советских людей и сегодня, несмотря на наши огромные успехи, не является понятием абстрактным».
«Оставаясь на юридической базе закона, – указывал Андропов, – чекисты должны искать меру пресечения, наиболее целесообразную в данных условиях. Это могут быть уголовные меры, меры чекистско-оперативного арсенала, профилактические меры. Но надо научиться серьезно и глубоко заниматься каждым, кто попал в плен западной пропаганды. Причем заниматься дифференцированно, находить такие стороны в характере и поведении этих людей, элементов, на которые можно воздействовать в позитивном плане».
Интересующиеся читатели могут также познакомиться с выступлением Ю. В. Андропова на совещании в КГБ СССР, специально посвященном вопросам борьбы с идеологическими диверсиями противника.
Иллюстрацией к сказанному, представляющей несомненный интерес и сегодня, является записка КГБ СССР в ЦК КПСС «О некоторых итогах предупредительно-профилактической работы органов госбезопасности» (№ 2743-А от 31 октября 1975 г.), подготовленная для рассмотрения на Политбюро «третьей корзины» (третьего раздела – «Гуманитарные вопросы») Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.
В ней, в частности, подчеркивалось:
«Сопоставление двух периодов – 1959–1966 гг. и 1967–1974 гг. – показывает, что число привлеченных к уголовной ответственности сократилось почти в два раза (с 8 664 человек до 4 879 человек).
По некоторым видам особо опасных государственных преступлений это сокращение еще более значительно:
– за измену Родине с 1 467 чел. до 773 чел.(в два раза);
– за антисоветскую агитацию и пропаганду с 2 103 чел. до 729 чел.(почти в 3 раза)».
Безусловно, эта тенденция была обусловлена не «либерализмом»органов КГБ или его председателя, а исключительно повышением эффективности их деятельности по выявлению подготовки преступных действий, а также расширением общепрофилактической и воспитательной работы государственных органов и частно-предупредительной деятельности чекистов.
«Факторами, влияющими на снижение государственных преступлений в последние годы, – продолжал председатель КГБ, – являются: дальнейшее укрепление морально-политического единства нашего общества, повышение политической сознательности советских людей, правильная карательная политика Советского государства, доминирующая роль предупредительно-профилактической работы по предотвращению преступлений.
Соотношение числа лиц, подвергнутых уголовным репрессиям и профилактированных органами КГБ в период 1967–1974 гг. составляет 1:25, а по такому виду особо опасных государственных преступлений, как антисоветская агитация и пропаганда, 1:96.
Комитет госбезопасности принимает меры к дальнейшему совершенствованию предупредительно-профилактической работы».
К записке прилагалась справка, отражавшая статистику привлечения к уголовной ответственности за совершение государственных преступлений в 1959–1974 гг.
В ней, в частности, указывалось:
Враждебная деятельность и ее активизация со стороны отдельных антигосударственно настроенных лиц,в число которых входило и немало «диссидентов», не только использовалась в своих политических целях, но и прямо или косвенно направлялась многочисленными зарубежными антисоветскими центрами и организациями. Так, бывший идеолог «Народнотрудового союза» (НТС) Андрей Редлих в интервью российскому телевидению в 2000 г. прямо заявлял: «Нашей целью являлось свержение Советской власти в СССР!».
– Предотвратить замышляющее преступление, – не уставал напоминать председатель КГБ, – дело гораздо более важное, чем констатировать, что эти события уже совершились и причастные к ним лица подлежат уголовному наказанию. Если бы органы госбезопасности включали свои силы и средства только для расследования уже совершившихся таких событий, то государству незачем было бы иметь аппарат контрразведки, можно было бы ограничиться содержанием лишь следственного аппарата… Не предотвращенную измену Родине, диверсию, массовые беспорядки и другие особо опасные тяжкие преступления нужно считать браком, просчетом в нашей агентурно-оперативной работе. Ведь для того мы и ведем свою оперативную деятельность, чтобы упреждать действия противника, срывая его планы и замыслы, сковывать инициативу.
– Сейчас, как никогда, важно, – подчеркивал Ю. В. Андропов в докладе на Всесоюзном совещании руководящего состава органов и войск КГБ СССР 25 мая 1975 г., – чтобы наша
деятельность хорошо вписывалась в конституционные основы. Иначе она будет неизбежно приходить в противоречие с объективными процессами развития социалистического общества, с процессами расширения и углубления социалистической демократии. Надо ясно представлять себе вытекающие из этого задачи: совершенствовать правовое регулирование различных сторон деятельности органов КГБ, приведение на этой основе форм их работы в соответствие с условиями этапа развитого социализма.
– Главная наша задача, – вспоминал один из руководителей секретариата КГБ Н. М. Голушко, – довести установки и требования руководства КГБ до исполнителей в борьбе с идеологическими диверсиями спецслужб враждебных СССР империалистических государств. Тогда мы называли их «установками Андропова». Лично я их знал наизусть, как верующий «Отче наш». Мы не должны были позволять вовлечение отдельных советских граждан в антиконституционную, противоправную деятельность и бороться за каждого человека, подпавшего под враждебное влияние и оказавшегося в беде. Если не удавалось предупредить преступление, дело доходило до суда. А это уже рассматривалось как брак в чекистской работе.
Основное место в брежневско-андроповские годы занимали не репрессии, а локализация, разложение и раскол возникающих группировок, компрометация их вдохновителей, отрыв от них политически незрелых, явно заблуждавшихся лиц.
В среде сотрудников КГБ укоренялся вдумчивый, гуманистический, политически выверенный подход к методам деятельности, воспитывалось строгое законопослушание. Сотрудники пятых подразделений проводили политический анализ сложившегося положения, изучали причины возникновения вредных последствий деятельности идеологических противников, осуществляли контроль и пресечение негативных процессов в стране.
На том же совещании руководящего состава органов и войск КГБ 1975 г. Ю. В. Андропов впервые поставил задачи обеспечения безопасности не только государства, но и всего советского общества, что вскоре нашло свое отражение в новой Конституции СССР, принятой 7 октября 1977 г., а также выявления и профилактики негативных социальных процессов и очагов социальной напряженности.
Как видим, и через десятилетия эти задачи по-прежнему остаются актуальными для нашей страны.
Выступая на торжественном собрании 19 декабря 1977 г., посвященном 60-летию образования органов ВЧК, председатель КГБ СССР подчеркивал:
– В новой Конституции СССР четко определена взаимосвязь использования прав и свобод граждан с необходимостью соблюдения интересов общества и государства, а обеспечение безопасности Советского государства рассматривается как священная обязанность каждого советского человека… Империализм вынужден признавать язык разрядки. Но это вовсе не означает, что он отказался от попыток изменить в свою пользу ход мирового развития…Противник прибегает ко все более изощренным приемам, пытаясь использовать в своих целях некоторые стороны разрядки, пытаясь паразитировать на гуманизме нашего общества, на широких правах и свободах советских граждан.
…Деятельность органов госбезопасности должна строго соответствовать историческому процессу развития нашего общества и в первую очередь развитию и совершенствованию социалистической демократии.
В итоге целенаправленной работы органов КГБ, признавала и председатель МХГ Л. М. Алексеева, уже к 1982 г. «диссидентство перестало существовать как целое, сохранились лишь его осколки… Вследствие обрушившихся на него репрессий (мы еще коснемся этого вопроса подробнее в конце данной главы – О. X.) правозащитное движение перестало существовать в том виде, каким оно было в 1976–1979 гг.».
Отметим, однако, и еще одно важное обстоятельство, касающееся деятельности пятых подразделений КГБ СССР.
В процессе решения поставленных перед 5-м управлением и его подразделениями в территориальных управлениях КГБ СССР задач, помимо предупреждения противоправной деятельности, также добывалась важная разведывательная и контрразведывательная информацию из-за рубежа (например, доклад Американской национальной медицинской академии о выделении вируса СПИД), выявлялись шпионы (А. Щаранский, А. Суслов), велась борьба с терроризмом, сепаратизмом, предупреждалось возникновение массовых беспорядков, возникновение очагов социальной напряженности и негативных процессов…
Тем не менее мы согласны с уже высказывавшимся Э. Ф. Макаревичем мнением о том, что «уже с середины 70-х гг. в 5-м управлении отмечали откровенные симптомы игнорирования людских забот и переживаний», что некоторые органы КПСС не только самоустранялись от конкретной организационно-социальной работы, но и от пропагандистского противодействия «социальной пропаганде» зарубежных идеологических центров, что КПСС «спала, усыпленная своей непогрешимостью».
На наш взгляд, весьма важное признание причин развала Советского Союза содержится в статье Ф. Д. Бобкова, опубликованной в январе 2005 г. в журнале «Жизнь национальностей». В ней он подчеркивал: «в годы разгара «холодной войны» ее как войну не воспринимали. О ней говорил и писал лишь ограниченный круг партийных лекторов, да лидеры в докладах цитировали потребные выдержки в пропагандистских целях. Никто при этом не предупреждал об опасности «холодной войны» для государства. В КГБ такую опасность понимали и в меру сил старались не только помочь руководству страны ее осознать, но и стремились донести угрозу, таящуюся в «холодной войне», до широких слоев общественности».
Представляется небезынтересным и тот факт, что с этим мнением соглашаются и некоторые зарубежные аналитики.
В этой связи приведем слова Джонатана Брента, главного редактора издательства Йельского университета, из предисловия к совместному труду бывших советских и американских разведчиков, и сказанные именно по поводу КГБ СССР: «Можно сказать, что советских людей предали их лидеры. Почему? Потому что идеологические обязательства и всепоглощающее стремление удержать власть были для лидеров главным и мешали смотреть правде в глаза. Как говорил Мэтью Арнольд, «поглощены собой они». И хотя информации у них часто было больше, использовать ее с максимальной отдачей им не удавалось. Выигрывая сражение за сражением, они проиграли войну».
В завершение, поскольку вопрос о «репрессиях за инакомыслие» вызывает немалый интерес и сегодня, в целях избавления от всевозможных спекуляций по этому поводу ограничимся сухим приведением данных уголовной статистики о числе лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду.
Справка 5 управления КГБ СССР № 5/5 – 167 от 4 марта 1988 г. в ЦК КПСС о количестве лиц, осужденных по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР
Статистические сведения о числе лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду и за распространение ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, за период с 1956 по 1987 гг.
Поправим только ряд некорректностей данного документа. Во-первых, до 1960 г. антисоветская агитация и пропаганда подпадала под действие статьи 58–10 УК РСФСР 1926 г.
Во-вторых, в справке отражаются также и приговоры, вынесенные в союзных республиках по статьям уголовных кодексов союзных республик, аналогичным статьям 70 и 190-1 УК РСФСР 1960 г.
