Текст книги "Юрий Андропов: реформатор или разрушитель?"
Автор книги: Олег Хлобустов
Соавторы: Александр Шевякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Важнейшими признаками шпионов – неприятельских тайных агентов, – писал автор одной из первых советских работ, посвященных разведке, А. И. Кук, – является тайный образ их действий и ложные предлоги, используемые для получения необходимой информации».
– Однако, – подчеркивал Кук, – сама жизнь показывает, что оправданное презрение населения к агентам иностранных государств «…зачастую переносится и на тайных агентов своего государства. Тут – прискорбное недоразумение…. Не могут не вызывать полного уважения и восхищения люди, движимые на эту работу высокими побуждениями: определенной идеей или искренним желанием исполнять опасные и тяжелые задачи на пользу своего государства».
Говоря о контрразведывательной деятельности в годы, когда КГБ СССР возглавлялся Андроповым, велик риск скатиться к компилированию работ других авторов, в том числе очень компетентных мемуаристов. Чтобы не подвергать себя этому риску и чтобы не утомлять читателя пересказом чужих работ, просто отошлем его к наиболее достойным изданиям на эту тему.
Имевшиеся у КГБ разведывательные источники в специальных службах иностранных государств, так же как и показания разоблаченных агентов иностранных разведок, дали контрразведке СССР немало сведений об организации работы с агентурой на территории СССР и других социалистических государств. Что существенно осложняло ведение ими агентурной разведки на территории Советского Союза. В этой связи спецслужбы «главного противника» активизировали изучение советских граждан, находившихся по различным каналам за рубежом. В частности, как стало известно в дальнейшем, к участию в «вербовочных разработках» – предварительном изучении кандидатов для сотрудничества со спецслужбами – стали подключаться профессиональные психологи, задачей которых являлось составление «психологических портретов» с выделением факторов «вербовочной уязвимости» кандидатов.
Накануне полувекового юбилея образования Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) Политбюро ЦК КПСС поручило Юрию Владимировичу выступить с докладом на торжественном собрании сотрудников КГБ, посвященном этой дате.
Вечером 20 декабря в Кремлевском дворце съездов состоялось первое публичное выступление нового председателя КГБ при СМ СССР и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Ю. В. Андропова. Особый интерес и общественно-политическая значимость этого доклада определялись тем, что полувековой юбилей образования органов ВЧК – КГБ предполагал необходимость политической оценки их деятельности и роли в истории страны. На следующий день отчет о торжественном собрании, посвященном пятидесятилетию советских органов государственной безопасности СССР, был опубликован в центральной прессе.
Впоследствии доклад Ю. В. Андропова «Пятьдесят лет на страже безопасности Советской Родины» был выпущен отдельной брошюрой, в связи с чем его содержание стало широко известно в стране, создало у граждан определенное представление как о самом Андропове, так и о задачах деятельности возглавляемого им ведомства госбезопасности.
Разумеется, выступление Андропова не оставили без внимания и зарубежные аналитики. Председатель КГБ заявил: «Мы не вправе забывать и то время, когда политические авантюристы, оказавшиеся у руководства НКВД, пытались вывести органы госбезопасности из-под контроля партии, изолировать их от народа, допускали беззаконие, что нанесло серьезный ущерб интересам нашего государства, советских людей и самих органов безопасности».
– Вследствие происходящих изменений в мире, – отмечал председатель КГБ, – «меняются масштабы и границы разведывательной и подрывной деятельности империалистов. Разведывательные центры некоторых западных государств, и прежде всего США, оказывают значительное влияние на внешнюю политику своих государств. Им отводится большая роль в осуществлении активных акций и подрывных действий. Сегодня острие этой деятельности разведок направлено уже не против вооруженных сил, военной и иной промышленности социалистических и иных миролюбивых государств. Подрывные операции все шире осуществляются империалистами в самых различных сферах общественной жизни».
Касаясь же непосредственных задач органов безопасности Советского Союза, Ю. В. Андропов подчеркивал, что не могло не привлечь особого внимания зарубежных политических аналитиков, что «империализм не гнушается никакими приемами и средствами в тайной борьбе против народов. Он организует и поощряет реакционные перевороты, путчи и провокации, пускает в ход дезинформацию и клевету. Разведывательные органы служат ему не только для осуществления шпионажа и совершения диверсионных актов, но и для достижения политических целей. Перед разведками ставится задача добиться ослабления могущества социалистических стран, расшатывания их единства, их сплоченности с силами рабочего и национально-освободительного движения. Советские органы государственной безопасности совместно с соответствующими органами братских социалистических стран дают отпор этим враждебным проискам».
Понятно, что кое-кто из современных читателей, скептически усмехнувшись, может задать вопрос: а зачем повторять забытые постулаты «коммунистической пропаганды»? Но обращение к прошлому и предполагает стремление к установлению реальных событий и фактов, а не их высокомерное игнорирование!
А правда истории как раз такова, что через 7 лет уже комиссии Палаты представителей и Сената США под руководством, соответственно, конгрессмена Отиса Пайка и сенатора Фрэнка Черча установят обоснованность и справедливостьприводимых здесь Андроповым характеристик! О чем, впрочем, не принято вспоминатьсегодня!
«Что касается отдельных личностей, – подчеркивал Андропов, – время от времени попадающих в сети ЦРУ и других подрывных центров, то такие отщепенцы никак не отражают настроения советских людей. Конечно, даже в период формирования новых, коммунистических отношений можно отыскать отдельные экземпляры людей, которые в силу тех или иных причин личного порядка или под влиянием враждебной пропаганды из-за рубежа оказываются благоприятным объектом для вражеских разведок.
Но мы знаем и другое. Ни один из таких людей не смог и не сможет получить сколько-нибудь серьезной поддержки…
Иначе и быть не может. Наше государство – социалистическое, общенародное. Защита и охрана его безопасности являются делом, отвечающим интересам всего народа».
Слушатели и читатели доклада не могли не обратить внимания и на следующие слова о том, что «в соответствии с лучшими чекистскими традициями органы государственной безопасности ведут большую работу по предупреждению преступлений, убеждению и воспитанию тех, кто допускает политически вредные проступки.Это помогает устранять причины, могущие порождать антигосударственные преступления».
Выделенные нами строки, представляющие политическое кредопредседателя КГБ СССР Ю. В. Андропова, также подчеркивались в аналитических выкладках зарубежных спецслужб. Ибо они прекрасно понимали, что взгляды, позиция руководителя имеют непосредственное влияние на организацию деятельности его подчиненных.
Весьма прозорливыми, обращенными в весьма отдаленное будущее оказались и следующие слова Юрия Владимировича:
– Только наши враги, имеющие все основания бояться и ненавидеть чекистов, изображают советскую службу безопасности как некую «тайную полицию». На самом деле служба безопасности создана самим обществом для своей самозащиты от происков империалистических разведок и действий враждебных элементов. Она строит свою работу на принципах социалистической демократии, она находится под постоянным контролем народа, его партии и правительства.
В то же время кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Андропов обращал внимание не только своих подчиненных, но и однопартийцев, всех руководителей и граждан и на необходимость общего предупреждения преступлений: «Борьба партии и Советского государства с фактами нарушения законных прав трудящихся, с пренебрежением к их нуждам, с бюрократизмом, а также воспитание людей в духе патриотизма, честного выполнения своих гражданских обязанностей способствуют устранению почвы для антиобщественных поступков.Этому способствует и повышение благосостояния трудящихся, дальнейшее развитие советской демократии, рост уровня культуры и сознательности масс в нашей стране».
Конечно, несмотря на безусловную справедливость этих слов, нельзя не признавать, что, к сожалению, на практике они далеко не всегда реализовывались на практике, являлись доминантой деятельности руководителей и чиновников разного ранга, которых тогда нередко называли «слугами народа» и которыми они не являлись в действительности.
Следует отметить, что генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев и другие советские руководители не имели ни малейших сомнений в порядочности, честности, компетентности, работоспособности и опыте управления нового председателя КГБ.
Член Политбюро ЦК КПСС
Парадоксальным образом большинство авторов, писавших об Андропове, не задумывались и практически не упоминалио его работе в Политбюро ЦК КПСС сначала в качестве кандидата, а затем – и полноправного члена это высшего партийно-политического органа СССР.
Будучи избранным 21 июня 1967 г. кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС – высшего партийно-государственного органа страны, – Юрий Владимирович Андропов получил таким образом возможность напрямую оперативно докладывать высшему коллегиальному органу политического управления СССР как об угрозах его безопасности, так и о проблемах и перспективах социально-экономического развития страны.
Кое-кто до сих пор недоумевает: а почему это председатель КГБ стал членом этого высшего политического органа Советского Союза?
Но зададим тогда себе и попытаемся объективно ответить на вполне обоснованный вопрос: а является ли целесообразным присутствие именно в таком коллективном органе государственного управления страной руководителя ведомства, отвечающего за обеспечение государственной или национальной безопасности страны? Тем более в обстановке «холодной войны» против СССР? На наш взгляд, ответ на этот вопрос вполне очевиден.
Ведь согласно пункту 27 Устава КПСС «высшим принципом партийного руководства является коллективность руководства – непременное условие деятельности партийных организаций, правильного воспитания кадров, развития активности и самодеятельности коммунистов».
Таким образом, реальное значение этого коллективного органа управления было намного более значимым, чем это указывалось в Уставе КПСС, поскольку он рассматривал, обсуждал и утверждал решения, обязательныедля исполнения как Советом министров СССР, так и другими государственными ведомствами, фактически вырабатывая основы политики государства в международной и внутриполитической сферах жизни Советского Союза.
Особо подчеркнем: Политбюро в брежневско-андроповский период, поскольку этот порядок впоследствии был отменен при М. С. Горбачеве, рассматривались и утверждались тезисы бесед советских руководителей с иностранными делегациями, в том числе и советские позиции по «деликатным» международным и внутриполитическим вопросам, которые могли бы быть подняты иностранцами входе переговоров.
Предварительные «позиции советской стороны», подготовленные специалистами соответствующих ведомств, фиксировались письменно, согласовывались и в обязательном порядке рассматривались председателем КГБ СССР, главами МИДа и министерства обороны. Некоторые вопросы внутренней политики также согласовывались с участием Генеральной прокуратуры СССР, а также министерства юстиции, внутренних дел, здравоохранения и т. д.
В Политбюро, что необходимо уже пояснить для современного молодого читателя, входили избираемые Пленумами ЦК КПСС персонально члены Центрального Комитета партии, а это могли быть секретари ЦК, первые секретари ЦК компартий некоторых союзных республик, горкомов КПСС Москвы и Ленинграда, ряд ключевых министров правительства.
В частности, одновременно с Ю. В. Андроповым членами Политбюро (ПБ ЦК) в апреле 1973 г. стали министр иностранных дел А. А. Громыко и обороны А. А. Гречко.
Исторической правды ради следует отметить, что Политбюро внешне являлось наиболее «закрытым» партийным органом – информация о его решениях, ранее строго конфиденциально доводившаяся до заинтересованных органов, стала регулярно появляться в прессе только после избрания Ю. В. Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС. О чем «запамятовал» М. С. Горбачев, ложно приписывая эту новацию себе.
Заседания Политбюро ЦК проходили один раз в неделю, обычно по четвергам, с 16 часов до 18–19 часов, под председательством Л. И. Брежнева или М. А. Суслова, в редких случаях – заведующего Общим отделом ЦК К. У. Черненко. С июля 1982 г., после избрания Ю. В. Андропова Секретарем ЦК КПСС, он также иногда стал председательствовать на заседаниях Политбюро.
На заседаниях Политбюро, как правило, в полном составе с участием кандидатов в его члены рассматривалось и решалось немало актуальных и острых вопросов внутренней и международной жизни страны.
В том числе и в первую очередь – связанных с развитием кризисных ситуаций в нашей стране или за рубежом («Пражская весна» 1968 г., «Апрельская революция» в Афганистане в 1978 г., политический кризис в Польской Народной Республике в 1980 г. и т. д.).
В случае возникновения разногласий между соисполнителями окончательное решение принималось членами Политбюро большинством голосов и оформлялось соответствующим постановлением.
Ю. В. Андропов, для которого было свято понятие «партийная дисциплина», порой вынужден был соглашаться с мнением своих коллег, хотя и не разделял его полностью. Так, иногда большинством голосов отклонялись его или совместные предложения, как это, в частности, было с законом СССР «О печати», подготовленном им в 1975 г. совместно с А. А. Громыко.
«Не сезон», – говорил Андропов в таких случаях своим помощникам и коллегам, сообщая о том, что их труд не получил должной оценки вышестоящим руководством.
Материалы к заседаниям – повестка дня, записки и справки, предложения и проекты решений – готовились Общим отделом ЦК КПСС и рассылались членам и кандидатам в члены Политбюро нарочными, как правило, во вторник (иногородним членам ПБ они доставлялись фельдегерской службой). Предложения и проекты решений (постановлений) Политбюро готовились как отделами ЦК КПСС, так и по специальным поручениям соответствующими государственными ведомствами.
Ясно, что очень многие из обсуждавшихся вопросов напрямую затрагивали состояние государственной безопасности Советского Союза, социалистического содружества, союзников СССР, требовали согласования с КГБ, Минобороны и МИДом.
Например, как следует из рабочей записи заседания Политбюро ЦК КПСС от 3 января 1980 г., в предыдущем году на его 47 заседаниях было рассмотрено 450 вопросов, по которым было принято свыше 4 тысяч постановлений.
В том числе, по
организационным вопросам – 14;
вопросам идеологии – 46;
военно-оборонным вопросам – 227;
вопросам промышленности, транспорта, капитального строительства – 159; по вопросам внешней политики и внешней торговли – 1 845;
вопросам планирования народного хозяйства – 11;
кадровым вопросам – 330;
о правительственных наградах – 927.
Поскольку многие из обсуждавшихся вопросов имели сверхсекретный характер, то и соответствующие документы и решения имели высочайший гриф ограниченного распространения информации – «Совершенно секретно. Особой важности». Указанные документы подлежали хранению в так называемых «особых папках», которые имелись у всех членов Политбюро.
Отметим и следующие, чрезвычайно важные для нашего повествования обстоятельства. «Техническое обеспечение» работы Политбюро в ЦК КПСС осуществляли 5–6 специально выделенных сотрудников Общего отдела ЦК, возглавлявшегося с 1965 г. К. У. Черненко, а с 1982 г. – В. И. Болдиным. Помимо этого, у каждого члена (кандидата в члены) ПБ ЦК имелись специальные помощники «по Политбюро», обладавшие наивысшей формой допуска к работе с совершенно секретными документами.
Выступая на заседаниях Политбюро с информацией, замечаниями по проектам подготовленных решений и документов, предложениями и предупреждениями, Ю. В. Андропов, безусловно, влиял не только на позиции своих коллег по Политбюро, но и самого Брежнева, который нередко предлагал отсрочить принятие того или иного «сырого» решения, рекомендовал «доработать» вопрос, дополнительно проконсультироваться со специалистами.
В итоге такая процедура повышала качество принимавшихся решений и документов. Но и не гарантировала полностью от ошибочных решений, как это было в отношении Афганистана, речь о чем пойдет далее.
К углубленной проработке вопросов, выносимых на обсуждение Политбюро ЦК, Андропов подключал не только официальные, но и неофициальные возможности аппарата КГБ – консультантов высокого уровня из соответствующих ведомств.
При этом он полагал, что первостепенное значение имеют не текущие, повседневные вопросы, а реальные комплексные проблемы, которые неизбежно и объективно встанут перед страной в обозримом будущем.
К числу важнейших международных проблем в то время, как Ю. В. Андропов стал кандидатом в члены Политбюро с 21 июня 1967 г., помимо войны во Вьетнаме, относились переговоры с США о сокращении стратегических вооружений и параметрах «политики разрядки», предлагавшейся Организацией Варшавского Договора в качестве альтернативы конфронтации и гонке вооружений, вопросы улучшения советско-американских отношений.
Авторитет Советского Союза в то время был настолько высок в мире, что даже вторая сверхдержава мира – Соединенные Штаты Америки – проявляли заинтересованность в обеспечении лучшего понимания своих позиций в Москве. Ибо реальная политика и во внешне– и во внутриполитических сферах, тем более политика дальновидная – это не только реализация собственных желаний и стремлений. Но это, прежде всего, взвешенный анализ и учет ситуации и тенденций ее развития, трезвая оценка имеющихся ресурсов, возможностей, ближайших и отдаленных последствий конкретных шагов и действий, перспектив развития обстановки в целом либо в результате тех или иных действий.
В этой связи примечателен тот факт, что член предвыборного штаба республиканского кандидата в президенты США Р. Никсона Генри Киссинджер по заданию своего патрона встретился с представителями советской разведки в США и заверил их, что в действительности Никсон гораздо больший реалист, чем об этом думают в Москве. И что в этой связи советским руководителям не следует опасаться и переоценивать значения его ультраконсервативных предвыборных заявлений и обещаний. С января 1969 г. советник президента по вопросам национальной безопасности, а с 1973 г. Госсекретарь США Г. Киссинджер являлся подлинным «отцом» внешнеполитической концепции Ричарда Никсона «перехода от эры конфронтации к эре переговоров». И действительно, именно при Р. Никсоне произошел значительный прорыв в развитии американо-советских отношений.
Знаменовавшийся как первым официальным визитом президента СШАв Москву 22–30 мая 1972 г., так и подписанием целого ряда двусторонних документов, важнейшими из которых являлись «Основы взаимоотношений между СССР и США» и Договор об ограничении систем противоракетной обороны.
При этом в силу своего служебного положения Председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов являлся наиболее информированным членом Политбюро по многим вопросам как международной, так и внутриполитической жизни страны. Этим и объясняется его бесспорное влияние на выработку внешнеполитических позиций и курса СССР. В этой связи иногда еще высказываемые обвинения в адрес Андропова в «бонапартизме», на наш взгляд, лишены всякого основания.
Еще раз подчеркнем, что, как член высшего коллегиального партийно-государственного органа власти, Андропов был просто обязан рассматривать предложения и принимать участие в обсуждении, выработке решений по самым животрепещущим вопросам государственного управления.
И именно как руководитель Комитета государственной безопасности СССР он был обязан предупреждать ЦК КПСС в лице Политбюро как об имеющихся внешних и внутренних угрозах безопасности Советского государства, негативных процессах в стране и в мире, так и о возможных последствиях непродуманных либо поспешных решений.
И, разумеется, в то же самое время не следует переоценивать степень его влияния на принимаемые решения, особенно в первые, 1967–1973, годы его пребывания в Политбюро ЦК.
Так, в декабре 1968 г. КГБ отправил в ЦК КПСС добытую разведкой записку юридического комитета Сената США под названием «Средства и методы советской пропаганды». В этом документе, в частности, говорилось: «Пропаганда вообще преследует две цели: побуждать действовать уже завоеванных сторонников и привлекать на свою сторону тех, кто еще не изменил свои взгляды. Ошибочно думать, что степень коммунистической опасности измеряется численностью коммунистических партий».
Заметим при этом, что уже в этой констатации, как неоднократно и на последующих страницах этого весьма пространного документа признается реальная опасность от все более широкого распространения социалистических идей в мире, в связи с чем конгрессменами и ставилась задача поиска путей противодействия этому политико-историческому вызову.
20 тысяч миссионеров – борцов за свободу, которые завоевали бы доверие местных жителей, – могли бы быть более действенной и дешевой дамбой в борьбе против коммунистического течения, нежели 10 тысяч дальнобойных орудий в арсеналах Запада, хотя и они также необходимы….
В то время как «свободный мир» в полную нагрузку работает в военной и экономической областях и расходует на это основные средства, самое важное поле боя – политическая пропаганда, «борьба умов» – твердо остается в руках врагов. Гораздо труднее, но значительно важнее опровергнуть в глазах «свободного мира» тезисы коммунистической диалектической пропаганды, разоблачить коммунистический саботаж, нежели наполнить наши арсеналы оружием и пассивно наблюдать, как враг разоружает нас идейно».
И какие же меры последовали в ответ на эту стратегию информационно-психологической войны? Как подчеркивали публикаторы этого документа, «в ЦК КПСС к справке отнеслись достаточно равнодушно, не принималось по нему и какого-либо решения ЦК… Со справкой были ознакомлены лишь некоторые работники международного и пропаганды отделов ЦК».
Приведем еще один поразительный пример подчас холодно-бюрократического отношения партийного руководства к им же самими публично провозглашаемым принципам.
В преддверии 30-летия победы в Великой Отечественной войне большая группа ветеранов разведки обратилась в Генеральную прокуратуру, КГБ СССР и Комитет партийного контроля с просьбой пересмотреть дела ранее осужденных руководителей зафронтового 4 управления НКВД П. А. Судоплатова и Н. И. Эйтингона и рассмотреть вопрос об их реабилитации.
В заключении Ю. В. Андропова, Генерального прокурора СССР А. М. Рекункова и председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС А. Я. Пельше было отмечено, что никаких доказательств причастности указанных лиц к преступлениям «группы Берии» не имеется, вопрос докладывался на Политбюро ЦК. И последовал отказ, лоббированный М. А. Сусловым. (П. А. Судоплатов, Н. И. Эйтингон (посмертно) были реабилитированы в январе 1992 г.).
А еще для Ю. В. Андропова были святы мало знакомые нынешним поколениям наших сограждан понятия партийной дисциплины и долга. Что абсолютно непонятно, да и незнакомо очень многим, писавшим об Андропове, и абсолютно упускается ими из вида.
По вопросам «андроповской» линии к заседаниям Политбюро заключения, замечания, справки и предложения готовились по вопросам разведки и информации из-за рубежа, контрразведки, охраны государственной тайны и государственной границы СССР, борьбы с идеологическими диверсиями иностранных государств и многим другим вопросам и проблемам, причем подчас в условиях крайнего дефицита времени, в течение двух-трех дней.
Нередко для предварительной «углубленной проработки» тех или иных вопросов к заседаниям Политбюро создавались специальные комиссии, в которые входил, а иногда и возглавлял Ю. В. Андропов.
Именно с работы в такой комиссии и началась деятельность Андропова в Политбюро ЦК: в день избрания его кандидатом в члены Политбюро во главе комиссии в составе Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко и министра внутренних дел Н. А. Щелокова Юрий Владимирович встретился с делегацией крымских татар, требовавших рассмотреть их обращения в ЦК КПСС.
По докладу Андропова этот вопрос, требования представителей крымских татар рассматривались 17 августа на заседании Политбюро ЦК КПСС, и в соответствии с его постановлением 5 сентября Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об отмене решений 1944 г., содержащих огульные обвинения в адрес крымско-татарского населения.
Данный указ позволил снизить остроту обстановки в среде крымских татар, хотя он, по понятным объективным причинам, и не мог полностью восстановить историческую и социальную справедливость в отношении представителей этой группы депортированных народов.
Проблемы межнациональных отношений, реабилитации репрессированных народов (немцев, турок-месхетинцев и других) требовали немалого внимания председателя КГБ СССР.
На Пленуме ЦК КПСС 27 апреля 1973 г. Ю. В. Андропов был избран полноправным членом Политбюро ЦК КПСС. Что однозначно свидетельствует о признании его авторитета, компетентности, а также росте его влияния в вопросах выработки и реализации политики Советского Союза.
Генеральный секретарь Л. И. Брежнев, представляя кандидатуру Андропова участникам Пленума ЦК, заметил:
– Мне хотелось бы особо сказать два слова о Комитете госбезопасности, чтобы положить конец представлениям, я имею в виду не членов ЦК, а отдельных товарищей вне этого зала, будто Комитет государственной безопасности только и занимается тем, что «хватает и сажает людей». Ничего подобного. КГБ под руководством Юрия Владимировича оказывает огромную помощь Политбюро во внешней политике. КГБ – это прежде всего огромная и опасная загранработа. И надо обладать способностями и характером. Не каждый может не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Это вам не так, чтобы… с чистенькими ручками. Тут надо большое мужество и большая преданность. На комитете госбезопасности лежат большие задачи. От имени Политбюро скажу, что он нам очень помогает.
Как известно, при «стареющем» Брежневе – в декабре 1976 г. он переступил семидесятилетний рубеж, являющийся возрастом весьма почтенным не только для политиков – в Политбюро и ЦК КПСС распространение получили «кумовство» и «групповщина», «круговая порука» и беспринципность, «двоемыслие», безынициативность и склонность к себаритству, элементарные непорядочность, нечестность.
А еще – забвение официально и публично провозглашаемых идеалов, целей и принципов общественного развития, пренебрежение к законным правам, интересам и нуждам наших сограждан, то самое «комчванство», за которое в свое время В. И. Ленин предлагал коммунистов «вешать на вонючих веревках».
И хотя, понятно, есть определенный полемический перехлест в следующих словах журналиста Л. М. Млечина: «Наступил момент, когда вся советская элита практически перестала работать и занялась устройством своей жизни»; «Брежнев сам наслаждался жизнью и не возражал, чтобы другие следовали его примеру», в некоторой степени они, увы, соответствуют действительности. Особенно это касается отдельных представителей партийно-государственной «элиты» советского общества. Об этом же свидетельствовал и очень не любивший Андропова, для чего у него имелись веские личные причины, С. Н. Семанов.
Но в целом они отражают удручающую тенденцию на верхнем и среднем «этажах» партийно-советской номенклатуры.
Отметим также, что подобные явления перерождения коснулись далеко не всей подлинной «элиты» страны – научной, технической, культурной, – а только «номенклатурщиков», чей высокий социальный статус определялся и гарантировался исключительно умением и способностью приспосабливаться к «властям предержащим».
По мере старения и возникновения постоянных проблем со здоровьем Брежнев объективно стал проявлять гораздо меньше интереса, тем более активности, в реальном управлении государственной жизнью и выработке государственной политики.
В этой связи именно в Политбюро ЦК КПСС в 1977 г. закономерно сложился некий неофициальный «триумвират» наиболее активных его членов – Ю. В. Андропов, министры иностранных дел А. А. Громыко и обороны Д. Ф. Устинов, – пытавшихся целенаправленно влиять на формирование и реализацию государственной политики страны. Прежде всего – в области внешней политики и обеспечения безопасности.
Впрочем, и сам Брежнев, вполне осведомленный об инициативе этих коллег по Политбюро, не возражал против подобного распределения ролей и принятия ими на себя и «черновой работы», и ответственности прежде всего за выработку и реализацию внешнеполитических инициатив СССР.
В то же время активная и напряженная работа Андропова в области внешней и внутренней политики не давала поводов для беспокойства Брежневу, поскольку он был в полном объеме информирован о ней как заместителями председателя КГБ СССР С. К. Цвигуном и Г. К. Циневым, так и заведующим Общим отделом ЦК КПСС К. У. Черненко.
Другое дело, что по мере прогрессирования болезней генерального секретаря, роста стремления его приближенных оградить «дорогого Леонида Ильича» от негативной информации и вызываемых ею отрицательных эмоций со временем информация для него стала принимать все более «приглаженный», выхолощенный характер.
По свидетельствам непосредственных участников тех событий, ушли в прошлое дискуссии и споры на заседаниях Политбюро, когда некоторые вопросы стали прорабатываться, согласовываться и приниматься «в рабочем порядке» (путем заочного голосования) заинтересованными участниками без рассмотрения по существу аргументов как «за», так и «против» тех или иных решений.
Добавив к этому нерешительность партийно-государственного руководства, объективную ограниченность материальных ресурсов страны, изменение с 1977 г. содержания и акцентов в советско-американских отношениях в связи с избранием в США президента-демократа Джеймса (Джимми) Картера, следует сказать, что все эти факторы и стали предпосылками возникновения того, что впоследствии получило наименование «периода застоя».
И не вина, а беда Андропова в том, что он являлся современником и не только свидетелем, но и соучастником стагнации Великой Державы, ибо его личные политические возможности были отнюдь не безграничны.
