Текст книги "Смех богов(СИ)"

Автор книги: Олег Маевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

На лице "ведьмы" промелькнул намёк на улыбку, какая бывает при встрече старых друзей.

–Здравствуй, "Ведующая Мать",– поклонился в пояс Никита.

По всему боку пронеслась горячая боль. Рука снова отнялась, но мальчик не мог показать слабость при "ведьме", а тем более, при Младе.

"Ведьма" тоже поклонилась Никите:

– Здравствуй и ты. Никита, Ученик Богумила Соловья, – и внимательно посмотрела тому в глаза. – Хотя, я вижу, что ты не очень здравствуешь. Ну-ка, повернись спиной. О как, и рубаха уже замаралась. Давай скидывай!

Никита заартачился:

–Да ништо, так, царапнуло.

Скидывай, говорю рубаху. – Потянулась к нему "ведьма".

– Погодь, сам я – сдался отрок. И попытался стянуть рубашку. Однако рука снова стала чужой, пальцы ещё шевелились, а подниматься уже не хотела. И вновь вернулась боль.

– Да, самостоятельный ты,– усмехнулась женщина.– Только немощный. Подожди и сама сняла с Никиты рубаху.

Млада, сопереживая, подошла ближе.

– Так, погладим, рана чистая, обработана хорошо. Молодец "дочка", кое– чему уже научилась.

Девушка потупилась, но было видно, что похвала старшей, ей была приятна.

– Теперь можно и мне руку приложить,– "ведьма" положила обе руки по бокам раны, чуть сжала, и ели слышно запела:

" Дёрн дерись, земля крепись,

А ты, кровь, у Никиты, уймись.

На море окияне, на острове Буяне,

На камне Алатыре,

Сидит девица, швея мастерица.

Держит иглу булатную, вдевает нитку шёлковую.

Раны зашивает, руду унимает.

И пусть у Никиты,

Рана заживёт, руда не течёт.

И будет слово моё крепко,

Как тот Алатырь, камень".

И дунула на спину.

– Ну вот, теперь и к столу можно.

Никита попробовал пошевелить рукой. Острая боль отступила.

– Благодарю "мать".– Сказал он оборачиваясь.

– Да не за что, Одевай рубаху и давай ужинать. Поедим – поговорим. Яра, кстати меня зовут. И ты так зови, а то всё "мать" да "мать".

Никита взял рубаху, хотел было одеть, но " ведьма" остановила:

– Стой, рубаха в крови, негоже так ходить. Дай-ка. – Взяла её, провела рукой по испачканному месту, встряхнула, – вот, так лучше. Обряжайся.

Отрок взял одёжу, поискал глазами испачканное место, но та была, словно свежевыстиранная.

" Хорошее умение,– подумал мальчик.– Не стирать, не сушить не надо. Как бы тоже научиться? Или это только женский изноров"?

Никита натянул рубаху, подпоясался дарёным Младой пояском, оправился.

Яра, пристально посмотрела на поясок, бросила взгляд на Младу, ухмыльнулась. Хоть, ничего не сказала, но сделала для себя, какую– то зарубку.

– Всё, всё, за стол быстро. Вся снедь простыла.– "Ведьма", Словно птичница, сгоняющая цыплят в курятник, развела руки и сделала соответствующие движения.

Стол был накрыт без излишеств: Каша, гречневая с кусками кабанины. Грибы солёные. Репа в печи, в листьях хрена запечённая. Кура жареная. Кулебяки, да каравай. Тут же стояла крынка с квасом.

– Ешь, Никита. Ешь и слушай.

Никита зачерпнул ложкой кашу, сунул в рот. Вкус был невероятным. Толи он был голоден, толи каша была удивительно вкусна. Но Никита был ошеломлён. Такой вкусности, есть ему, ещё не приходилось. Он поймал себя на том, что глотает, не успевая пережёвывать.

Нет так нельзя. Учил ведь его Богумил: " Есть нужно с достоинством, не торопясь. Только собака хватает еду, не глядя и глотает не жуя. Человеку же надо степенность во всём иметь".

Вторую ложку, отрок поднёс медленнее, тщательно прожевал, только затем сглотнул. Так же не торопясь, налил себе квасу, запил. Квас так же был чудо как хорош. Клюквенный, ядрёный, чуть пощипывал язык и сластил мёдом.

– Ты ешь, ешь, не робей.– Улыбнулась Яра.– А ты дочка, – обратилась "ведьма" к Младе, которая так и стояла в углу избы. – Собери-ка в дорогу, что пригодиться может.

Млада поклонилась и вышла из горницы.

– Ну, так вот, Никита, скрывать не буду. Дела в Новогороде аховые, – начала женщина,– Бунт людской Добрыня, с подмогой Путятиной, подавили. Как подавили? Да просто,– стали избы с краю поджигать, а тушить не давали. Пока бунт не уляжется и зачинщики не сдадутся. Новгородцы, увидев, что скоро уже и тушить нечего будет,– уступили, а что делать оставалось? Богумил первым вышел, за ним ещё дюжина.

Яра прервалась. Налила себе сбитня, покрутила кружкой в руке и, не глотнув поставила на стол. Помолчала и продолжила: " Зол был Добрыня на бунтарей. Щадить никого не думал. Сначала выделил "старшего", а что здесь выделять? Итак, знали – Богумил. Приказал привязать того к столбу. Перед ним колоду поставили, так чтобы волхву видно было. На той колоде, товарищам Богумиловым головы и поотрубал. Затем и за "ведуна" взялся. Не разом убил, по частям руки и ноги в два приёма отсекал. Сперва по первый сустав, затем выше. Силён был волхв. До последнего жил. Не вскрикнул, не застонал. Сказать, что то пытался, да не разобрал никто. Баяли потом, что, то ли проклял обидчиков, то ли богам хвалу воздал. В конце, Добрыня и ему голову отделил. На копьё повесил и заставил Новгородцев, с тем копьём, вокруг города идти. Народ было возмутился, да несколько зарубленных – заставили быстро образумиться".

Никита сидел не шелохнувшись. Не мог он поверить ни одному услышанному слову. Не мог " ведун" вот так умереть, от руки какого то "сотника". И как Новгородцы сами пощады запросили? Не уж-то своё богатство, дороже чести. Своя жизнь – " дедовской веры"? Может, брешет Яра? Он взглянул на "ведьму", та сидела спокойная. Ни одна жилка на лице не дрогнула. Только, в глазах, что то такое...

Нет, сразу понял Никита, не брешет. Всё так и было. Особых чувств не было. Вообще никаких не было. Пустота и в мыслях, и в душе. Только в груди – там, где рёбра сходятся, твёрдое, словно камень и холодное. Дышать мешает.

" Вот отрок – такие дела,– вздохнула Яра.– Не только тебе Богумил дорог был. Я ведь его с детства знаю. Вместе в молодости хороводы водили, через костёр прыгали. Любила я его, до большего правда мысли не доходили... Не положено волхвам да ведьмам семью заводить. Боги – наша семья. Однако за брата его почитала. А может и более"...

Ведьма на миг отвернулась, то ли слезу смахнуть, толи ещё чего. Однако повернувшись обратно, заговорила уже другим тоном: " Ну что сделалось, то сделалось. Обратно не поворотишь. Мёртвого не оживишь. А дела недоделанные завершать надо".

Яра опустила руку под передник. И достала, завёрнутую в тряпицу табличку. Неторопливо развернула и положила перед Никитой.

– Что ты, об этом знаешь?

– Почитай и ничего не знаю,– признался тот.

– Это хорошо, "лишние знания – лишние беды",– как то странно произнесла "ведьма".– А что, наказывал волхв, когда тебе это давал?

– Наказал, передать эту "вещицу", новому "Верховному волхву". Не потерять, не сломать. Никому чужому не давать. Только тому, лично. Правда, нового "волхва" не указал, да где искать его – тоже.

– А вот это плохо,– тихим голосом, в задумчивости проговорила Яра.– Богумил тебя точно любил? За что он тебе "ношу", богатырям соразмерную дал?

– Ну, я...– растерялся мальчик.

– Не обращай внимания, это я так. Шутить пытаюсь,– махнула рукой "ведующая мать".– В общем, так, Никита. Наказ учителя, ты выполнить готов, (как я поняла). И чин "казака" – приемлешь?

– Конечно! Тем более это его последнее желание. Даже подумать не могу, что такое не исполнить можно.

– А тягот не испугаешься? Конечно, не испугаешься.– Сама себе ответила Яра.– Тем паче тебя уже судьба ведёт, и боги под защиту взяли.

Никита опустил глаза.

– А ты не сомневайся,– заметила "ведьма".– Кто, как не боги, тебя из города вывели? Кто не дал вою, тому, тетиву потуже натянуть, стреле глубже войти? Кто как не они, на тебя Младу вывели, в то время как ты помирать собрался? Так, что "казак" – попал ты, в узду к судьбе. Она тебя теперь, куда– то и выведет. Не робей. " Делай, что должно и будь, что будет".

Никита поднял глаза на Яру, точно они с Богумилом близки были. Эти же слова волхв часто повторял, и этим же тоном.

– Ну а что касается того, кому ты эту вещицу передать должен, догадываюсь я, что знаю, где его сыскать можно.

– Неужто? Вот спасибо тебе "Ведующая мать".– Встрепенулся ученик. Теперь перед ним появилась надежда, выполнить последнее приказание наставника. Нашёлся тот, кто укажет путь.

Ты, подожди радоваться,– охладила его Яра.– Я не сказала, что доподлинно знаю. Я лишь догадываюсь.

Но для Никиты это было уже не важно. Главное есть намётка. А дальше, как уже не раз, ему волхв говаривал: "Судьба – поведёт, боги – помогут".

– Осталось всего двое – на место "верховного волхва". Будут из них, одного выбирать. А поскольку вече, по такому событию, долгим бывает, нередко и больше года, пока каждого по " косточкам" разберут, пока опросят, да обсудят. То и проводить его не на Руси будут. Точно. Здесь любое сборище волхвов непременно "в глаза броситься". Видаки прознают, да князю доложат. Тут Владимир их всех разом и возьмёт. Так, что собираться вече станет на землях, где и князь не дотянется, и к "верам" разным, легко относятся. А ближайшее такое место – Тмутаракань.

Никита, неловко двинул рукой. Задел кружку. Та упала со стола и зазвенела, кружась по полу...

Глава 1

Кружка упала со стола и зазвенела, вращаясь на полу. Она все звенела и звенела, даже не думая останавливаться. Никита не открывая глаз, пошарил рукой по прикроватной тумбочке в поисках этого «чёртова» будильника.

Итак, середина недели, рабочий день, никто не отменял, а значит, нужно вставать. Никита резко откинул одеяло, вскинулся, и пошлёпал босыми ногами на кухню. Поставив полный чайник на плиту, и выставив газ на "слабый", отправился в ванную. Там, быстро приняв прохладный душ, предстал перед зеркалом: "Ну, здравствуй, Никита Станиславович Идаров".

В зеркале отражался двадцатишестилетний мужчина, высокого (193см.) роста и как принято выражаться, "спортивного телосложения". Зачесав назад влажные, тёмно-русые волосы средней длинны, улыбнулся: "Хорош, собака". Правильные черты лица, прямой нос. Ироничные, серые глаза с прищуром под густыми бровями. Левую бровь пересекает шрам – придающий мужественность, или, опять же по-современному – брутальность. Бриться Никите не надо, поскольку он носил на лице "эквивалент десятидневной небритости". За которым довольно тщательно ухаживал, не допуская превращения во "взрослую бороду". Завершая чистку зубов, услышал докладывающий свист чайника: "Готово, хозяин, горячей не будет". Вытерев лицо и натянув спортивные брюки, пошёл успокаивать "кухонного свистуна". Сообразив на "скорую руку" пару бутербродов с колбасой и сыром, и налив большую кружку крепкого чая Никита сел за стол. Закурил первую, или "стартовую" сигарету.

Пока умывался, да готовил завтрак, как-то не замечал, а вот теперь обратил внимание, что под правой лопаткой неприятно ноет "старая рана" – "память из детства".

Лет в двенадцать, самый "героический" возраст, зашёл среди дворовых "спайдерменов" спор: "Можно ли с электроподстанции, перепрыгнуть на железный гараж?" По причине "склонности к героизму" и "твёрдости убеждений", а проще – глупости и упрямства. А так же для поддержания авторитета среди малолетних "авантюристов", Никита решил наглядно продемонстрировать возможность такого предприятия. Дождавшись, когда соседские мужики закончат свой "консилиум", над давно и неизлечимо больной "Волгой" и наконец, покинут зону "Х". Ребята быстро соорудили, из железной бочки, двух шлакоблоков и доски, приличный пандус, позволяющий попасть на "испытательную площадку", то есть – крышу электробудки. Ещё раз, проверив, что на территории не находятся "недружественные" лица в виде взрослых, могущие сорвать эксперимент, решено было начинать.

Расстояние было небольшим, метра два-три. При разнице в высоте (гараж был значительно ниже), ничто не предвещало неудачи. Никита разбежался, прыгнул, и уже в полёте понял: "Что-то пошло не так". По задуманному плану, он должен был приземлиться примерно в метре от края крыши, но он летел именно к краю, к самому краю. Скоротечный полёт закончился приземлением на гараж не всей ступнёй, а кончиками пальцев. И, как следовало ожидать, инерции прыжка не хватило, чтобы перенести массу тела вперёд. В общем, он упал, с высоты метр восемьдесят, на спину, плашмя. И опять же, всё, ничего, только между строениями был прошлогодний "сухостой" девясила. Высохший и от этого потерявший гибкость стебель, толщиной с карандаш, проткнул футболку, а вместе с ней и спину неудачливого естествоиспытателя. Дома был скандал, госпитализация в травмпункт. И в награду за "героизм" – уколы от столбняка. А сейчас вот, напоминает о себе, тянуще-ноющими ощущениями.

Идаров затушил в пепельнице, почти до фильтра докуренный "Пел Мел", принялся за завтрак.

Из головы не шёл увиденный сон. То, что он спровоцирован, ещё ночью начавшей болеть спиной сомнений не вызывало. Да и тема, хоть экстравагантна, но неудивительна. За последнее время Никита прочёл столько фантастики про "попаданцев", что на "подкорке", уже отложились сценки времён дальних и не очень. Одна и всплыла. Но до чего яркий, отчётливый сон. С мельчайшими подробностями. Теперь Никите казалось, что там, он чувствовал и запах, и вкус. Особенно вкус. Каши. И, пожалуй, кваса.

А девушка? Млада... Девушки у Никиты само, собой были. Но, так, несерьёзно. То с одной повстречается, то с другой. Не находил он в них целостности, гармонии. Одна красива, воспитана, а в голове только тусовки, да у кого сколько денег. Другая умна, даже слишком, но неряха "не дай бог", к тому же страшная. Третья, вроде и "ничего" на лицо, и не дура, только занудства в ней... Всё поучает, всё направляет. В общем, и много, и выбирать не из кого. Да, идеал только во сне и бывает.

Никита ухмыльнулся, допил остатки чая, сбросил посуду в мойку. И надев старые, потёртые до неприличия, но такие уютные джинсы и синюю хбшную футболку, проверил карманы. Ключи, бумажник с деньгами, паспорт. Без него уже и на улицу не выйдешь. Полиция остановит, будешь потом в участке свою "личность" доказывать. "Ну, времена, ну нравы". Раньше, паспорт у матери, в шкафу, в картонной коробке лежал. И доставался, только на "выборы" или посылку получить. Больше десяти лет, а будто только что из типографии. А мой? Пять лет всего, но выглядит старше "Декларации о независимости". Обув кеды, и подхватив сумку с "рабочими", (некому ненужными в период "глобального интернета") программами, выбежал из квартиры.

Жил Никита в Питере. В принадлежавшей когда-то деду-ветерану Великой Отечественной, ещё "сталинских" времён, двухкомнатной квартире. На "Зайцева". В пяти минутах пешком, от метро. Машину не имел – не было необходимости. Он искренне считал, что добираться в любую часть города, на машине и дольше, и нервнее чем на общественном транспорте. И проблемы сопутствующие присутствуют. Вот с "парковкой" например. Иногда, от стоянки, до нужного места, идти в два раза дальше, чем от станции метро. Да и "пробки", не дай бог!

Работал Никита недалеко. Прозябала на "Обводном канале" одна конторка грузоперевозок. Вот там и "подвязался" Идаров системным администратором. Платили нормально, а что работа скучная, так-то думать надо было, когда в институт поступал и факультет выбирал. Опять же "эхо из детства". Во дворе считалось "круто", уметь кнопки на "клаве" давить в нужном порядке. Только одно дело, этими клавишами в игре клацать и совсем другое, после "продвинутых юзеров" систему "поднимать". "Баги" вылавливать. Да, что жаловаться? График – семь часов в день. Два выходных. А "для души" спорт есть и хобби.

Уже вбегая по ступенькам к входу в метро, Никита словно налетел с разбегу на стену. У одной из серых колон станции, он увидел её – девушку из сна. В голубых джинсах, короткой коричневой курточке, с волосами, собранными в "хвост", но это была она. Девушка стояла и издалека разглядывала киоск с "прессой", раздумывая, что бы ей почитать в метро, а может, и нет, может она, просто рассматривала красочные обложки журналов, кто знает...?

Идаров не был робким с противоположным полом, а тут, как то растерялся. Однако, симпатия именно к этой девушке и какой-то мистический магнетизм, заставили его подойти.

– Млада? – обратился он к незнакомке.

– Извини? – не поняла она. – Ты наверно обознался, меня зовут Светлана.

При этих словах у Никиты замерло сердце. Голос, этот с "простуженной" хрипотцой голос.

– Ну, вот и познакомились, – скрывая свою нерешительность, приблизился к "границе" наглости молодой человек. – А я, Никита.

И с ужасом ожидал, последует ли продолжение, или она просто уйдёт. Или ещё хуже, уйдёт, решив, что он уличный "ловелас", вышедший на "охоту".

Интересно, а охотятся ли "ловеласы" по утрам у метро? А что, свободные "угодья", конкурентов нет. Да и "добыча" не ожидает коварного посягательства в столь неурочный час. Морально, так сказать неподготовленна.

– И ко всем девушкам ты на улице знакомиться подходишь?

У Никиты упало с души. Раз заговорила, раз сразу не отшила, значит, шанс есть.

– Нет, просто ты такая... – Идаров не мог подобрать нужного слова. "Красивая" и "привлекательная", ему казались не к месту банальными. А "прекрасная" и "восхитительная" – слишком напыщенными.

Он не хотел уподобляться известному литературному "герою", с его: "Вся такая воздушная, к поцелуям зовущая".

– Так какая? – переспросила Светлана, тем же из сна ироничным тоном. И стала, что то внимательно рассматривать у Никиты поверх головы.

Молодой человек оглянулся. Но ничего достойного внимания не заметил.

Девушка рассмеялась:

– Тоже не видишь?

– Чего? – изумился Никита.

– Ни чего, а кого. Вот и я не вижу, ни Купидонов, ни Амуров. Но стрелу в тебя, судя по всему, кто-то выпустил.

Никита вздрогнул, откуда она знает про стрелу, про сон? И тут до него дошло, о каких стрелах она говорит. Как же мы, всё-таки склонны, проецировать свои мысли на окружающий мир. Да миру и дела до нас никакого нет.

Парень улыбнулся:

– Ну, сейчас двадцать первый век. Прицелы, хорошие давно в свободной продаже. Так, что сидит сейчас, этот маленький, голый хулиган, где-нибудь на чердаке. И через "слуховое" окно отстреливает дурачков, вроде меня.

Светлана вновь рассмеялась.

– Ты вот что, Никита, куда шёл то?

– На работу, куда ещё по утрам люди ходят?

– И кажется мне, что уже опаздываешь. – С очередной ироничной усмешкой констатировала Светлана.

Никита пожал плечами. Признаться, ему сейчас это было "что совой об сосну".

Ну, так вот... – Как бы задумалась Светлана, – знаешь сквер у памятника "Героическому комсомолу", между "Стачек" и "Краснопутиловской"?

– Знаю, конечно. Я недалеко живу,– на "Зайцева".

– Вот там, сегодня и встретимся, под памятником, для "романтики", – опять "подколола" девушка.

– А ты придёшь? – не веря, своему везению, уточнил Никита.

– Так проверь, – было заметно, что Светлана тоже торопится, но обижать, неплохого на вид парня, она не хотела. – Ну, всё "работник", беги.

И девушка "сделала Никите ручкой".

– Значит, до вечера?

– Ага,– она легко повернулась, и пошла быстрой походкой в сторону "Казанской" церкви.

До работы Никита добрался с опозданием в двадцать минут. В приподнятом настроении вошёл в коридор офиса и столкнулся с девчонкой из отдела "доставки".

– О, Никита, ты ещё не ушёл?

– Да, нет. Если честно, я только пришёл.

– "Бедненький", – тоном служанки из фильма "Формула любви", протянула вполне милая сотрудница. – Только время потерял.

– А что собственно случилось? – спросил заинтригованный Никита.

– Хозяин решил трансформатор поменять. Электричество отключил. Так, что два дня "кина не будет". Можешь идти домой.

– "Гонцу", за хорошую весть мороженное полагается, – улыбнулся "сисадмин".

– Лучше бутылку пива, "Баварского", тоже холодное, но вкуснее, – не осталась в долгу девчонка.

– "Замётано", – засмеялся Идаров, и поспешил ретироваться.

Выйдя из офиса, Никита рассудил, "не только беда ходит с подругой". Сегодня фортуна с подругами в гости пожаловала. Утром, знакомство, сейчас два выходных. Вот она "белая как снег полоса". Настроение превосходное, погода, на удивление для "Питера", ясная. Планов, правда, никаких. В "кино", что ли сходить? Очередную заокеанскую сказку про суперчеловеков "величайшей нации" посмотреть. Или вчера, по "дебилятору" наш фильм рекламировали. Начало века, княгини, поручики. Там ещё этот певец снялся, ну тот, что на "Евровидении" был. Да ну его, это кино. Никите хотелось как можно дольше сохранить это сиюминутное чувство радости, почти счастья. А с кем это лучше всего сделать? Конечно с другом. Идаров достал "мобильный" и набрал номер: "Ало, Игнат? Привет, не занят? Можем увидеться? Нет, всё хорошо. Ага, еду".

Игнат Гойко, был тренером кекусинкай, и Никита занимался у него, ещё учась в институте. Со временем, они сдружились. И, когда Никита бросил заниматься, дружбу не прекратили. Часто вместе проводили свободные вечера. И порой, на выходные выезжали, то на "Медное озеро", то на "Берёзовые острова".

Отслужив в вооружённых силах "срочную". Игнат остался на "контракт". И получив "старшину", поучаствовал и в Абхазии и в Чечне. Причём от "штабной" работы отказался наотрез. И прошёл все конфликтные зоны "строевым". Острый ум и врождённая мудрость, помогли не только выжить, но и добиться определённых успехов.

Обладая "азиатской" внешностью, широколицый, узкоглазый, с всегда "под ноль" стриженой головой. Игнат, тем не менее, был этническим, "обрусевшим" белорусом. Его родители, "чистые" белорусы, переехали в Петербург, а если быть точным, в Ленинград, ещё во времена СССР. И после событий 90-х, остались в России.

Была у Гойко, одна особенность. Несмотря на его отточенный ум и очень высокий интеллект, с речью у Гойко как-то не заладилось. В прямом смысле, он не мог толково связать двух слов. И по этой причине его мало кто мог понять. Особенно женщины. Наверно поэтому он до сих пор не был женат. "Слабый пол", услышав первые слова Игната, шарахались от него как от "либерала".

Окончив свои "военные похождения", Игнат устроился в "ЧОП", старшим смены и жил понемногу. "Не на что, не жалуясь, и нечего не прося". В свободное время вёл свою спортивную секцию, арендуя в "ГОРОНО" школьный спортзал, за "символическую" плату. И жил себе потихоньку.

Охранная фирма Игната, находилась недалеко от "Кировского" завода и Никита добрался за каких-то полчаса. Гойко уже стоял на улице, ожидая друга. Увидев подходящего Идарова, Игнат заулыбался "всем лицом". Приблизившись, Никита протянул Игнату руку. Куда там. Гойко обнял приятеля, со всей своей недюжинной силой. Рёбра, за малым не затрещали.

– Тихо ты, задавишь, – тихо шепнул Никита.

– Такого, сейчас, сам бойся, выжмет, – и Игнат, что бы до конца обозначить свою радость встречи, хлопнул Никиту по спине. Тому показалось, что в него врезалась "малолитражка". Несмотря на то, что Никита был довольно высокого роста, рядом с Игнатом он выгладил как сын подросток. Гойко был незначительно выше, сантиметров на пять. Но вот шире в два раза. И было в нём что-то такое..., "медвежье".

– Точно ничего? А то я, как паровоз, – поинтересовался Гойко.

– Всё отлично Игнат, у меня сегодня "классный" день. Два выходных на голову свалилось. И встретил кое-кого, похвастался друг, – "столько счастья и в одни руки".

– Ну, так, кому надо, тому и прилетит, – порадовался за Никиту Игнат.

– Слушай друг, а ты, очень занят? Смыться сможешь? Есть у меня желание посидеть с тобой, где-нибудь, в уютном месте. Поговорить так, сказать, "по душам".

– Работа, как лошадь, и подохнет. Самоволку можно, – поддержал желание друга Игнат.

– Знаешь местечко, тихое, и чтоб там съедобно было?

– А то. Ноги в тазик сажай, – и указал на свой "видавший виды", но ещё вполне живой "Форд".

Уже садясь в машину, друзья услышали за спиной окрик:

– Дядя Игнат, дядя Игнат, а ты куда?

Никита обернулся и увидел спешащего в их сторону молодого парня. Светловолосого, с вздёрнутым, курносым носом, светло-серыми, почти голубыми "распахнутыми" глазами. Невысокого, щупленького, но жилистого.

– Вот же, что обух на голову, без толку, – пробурчал Игнат, – Моё это, с нами бы. Без комплексов?

– Твой? – обалдел Идаров. – Откуда?

– Так с нами, как? – не ответил на вопрос Гойко.

– Да конечно. Что за вопрос? Что твоё, то моё, – ещё не отошёл от удивления Никита.

– Вот и здраво, пока бежать будем, расколдую. – Пообещал всё объяснить Игнат, – и, повернувшись к юноше, приказал,

–Чтоб, как девка в "Смольном".

– Спасибо дя... – парень осёкся, – Игнат. И проворно забрался на будто истерзанный тиграми, задний диван авто.

Подойдя к тому возрасту, когда уже давно не хочется выглядеть старше, Гойко никому не разрешал называть себя "дядей". Искренне считая, что это обращение, предвестник другого, более ужасного наименования – "дедушка".

Игнат выехал со двора на улицу, влился в общий паток неспешно двигающегося транспорта и только тогда начал:

"В гипергастрономе стояли, а это, – указал большим пальцем за спину, – Карманы, и рядом с кассой. "Бойцы" за воротник. Меня на "тумбочку". Искать начал – точно, карман. Пиво или сигареты бы, так меж ушей и внутрь улицы. А тут, молоко и булочка. Я дальше по карману стучать – денег, три, железные. Я – референдум. Он и пояснил, с интерната дембельнулся. "Жило?й" не достаточно. На работу, только письмо от бывшего. Бесприглядник. Я как "Мазай", к себе. Теперь рядом.

– И, так сразу поверил? – поинтересовался Никита.

– Без доверия "жид" повесился, – парировал Гойко.

– И как звать тебя "пасынок"? – обратился к парню Идаров.

– Вадим, я, Булыч, – ответил молодой человек.

– Будем знакомы, я Никита Идаров. "Старый" друг Игната. – А как же ты с ним живёшь? Его же один из сотни понять может. И то не всё.

– Да нормально он разговаривает, просто ленивые все, "мозговую жилу" напрягать "в лом".

– Я, что сбоку? Нормально? – обиделся, что о нём говорят в "третьем лице", Игнат.

– Нормально! – поддразнил его Никита, – Ехать то, долго ещё?

– С краю почти.

– А, лет тебе сколько? Не привлекут "отчима" за похищение?

– Семнадцать.

– В армию скоро?

– Скорее бы, там и останусь, как Игнат.

– Юродивые стреляют. С мозгами, вышку учат, – вставил Гойко.

– Да какой институт? – заспорил Вадим, – У меня знаний, заяву написать не хватит, и то с косяками. А "гринов" сколько заправить нужно?

– Дам, – пообещал Игнат.

– Лучше в армию, а там, можно попробовать и в "ВУ" дёрнуться.

– Знаете, что, "девочки", – прервал перебранку Никита, – Скандалить дома будете. Лично мне, ваши семейные споры не интересны. Сегодня, как это поётся?: "Эх, пить будем, гулять будем", – пропел он и, покосившись на Вадима, добавил, – Не все.

– Я и не пью, – пробубнил Вадим.

Машина остановилась на ул. Печатника. Возле небольшого, трёхэтажного, облупленного особняка.

– Во, "Африка", – указал рукой на ступеньки ведущие в подвал Гойко, – Не смотри снаружи, зато повар – пальцы проглотишь!

Игнат не был "рафинированным" гурманом. И таких "изысков", как устрицы, хамон или "ласточкины гнёзда" не признавал. Однако в еде толк знал. И если уж, так безапелляционно заверил, что готовят в "Африке" хорошо, то сомневаться не стоило.

Не броское, даже обветшалое снаружи заведение, внутри было на удивление уютно. Со вкусом декорировано. Невысокие потолки разрывались кирпичными арками. Весь интерьер напоминал о солнечной Африке. Розовые слоники и африканские маски по стенам. Вдоль стен полки, с предметами "этнической" культуры. Соответствующие, задуманной концепции.

К вошедшим друзьям, сразу вышел, одетый "под общий стиль" молодой официант:

– Здравствуйте, спасибо, что выбрали "нас", присаживайтесь, – и указал рукой вглубь зала.

Посетителей почти не было, и мужчины устроились на кожаном диване, в самом углу. Официант подал каждому по экземпляру "меню" в дорогих папках.

– Однако, – удивился Никита, которому бывать здесь не приходилось.

Игнат поднял бровь, задавая немой вопрос.

– Разнообразие, как в "Максиме", – намекая на известный Парижский ресторан, – пояснил Никита.

– Ну, так, – согласился Гойко. – А ты не преумножай.

– Тогда сам заказывай, – ответил на совет друга "быть проще" при выборе, – Идаров.

Игнат поднял глаза на ожидавшего решений официанта. Тот отреагировал немедленно, склонившись к клиенту.

– Вот то, и то, а финиш, вот это, – не затрудняя себя устными объяснениями, ткнул пальцем в выбранные блюда, – Всем.

– Хорошо, сейчас сделаем, – стюард начал собирать "меню".

– А, может я сам, выбрать хочу? – подал голос Вадим.

– А пополам лопнет? – отреагировал покровитель.

– Ладно тебе, Игнат, – перебил Никита, – Можно подумать парень каждый день по "кабакам" ходит. Пусть выбирает, я плачу. Заказывай, "новый друг", не стесняйся.

– Мне,– принялся перечислять Вадим, – Мясо "по-французски", салат "Африканский" и "колу".

– А горшок один, – засомневался в выборе воспитанника Игнат.

– Переварю, – буркнул в ответ Вадим, и назло продолжил, – И "жаренное мороженое".

Первым на стол был подан двухсотграммовый графинчик с коньяком и три бокала.

– Один лишний, – отодвинул от себя Вадим.

– А "колу" из горла пить будешь, в приличном месте, – констатировал решение парня Идаров.

Тот, поняв свою ошибку, придвинул стакан на место. Друзья, разлив по глотку, приняли по "первой" – "за встречу". Коньяк был хорош, не "Флорин" конечно, но и не магазинная "Лезгинка".

– Ну? – посмотрел на Никиту Игнат, видимо хотел узнать, как у друга дела.

– По старому, нормально, было до сегодняшнего утра. А сегодня "чудо" встретил. Девушка, таких и не бывает.

– Поплыл? – улыбнулся Игнат.

– Ага, – смутился Никита, – Вечером "первое" свидание. Надеюсь, не обманула, придёт.

Вадим хмыкнул, определив робость в словах взрослого человека.

– Не сопли, слюни. У него стержень, – сказал Вадиму Игнат. И в доказательство указал пальцем на рассекающий Никитину бровь, шрам. – Уважаю.

Булыч, с интересом посмотрел на Никиту. Что бы добиться похвалы от Гойко, нужно, действительно, что-то сделать.

– Расскажи, – попросил Игната воспитанник.

– Ага, я "чеширский слон", – показывая, какой из него рассказчик, отказался Игнат. – Вон сидит, слушай.

Вадим повернулся к Никите:

– И ты, как восьмиклассница ломаться будешь?

– Да, что тут рассказывать. Так, ерунда.

Его слова были прерваны подошедшим официантом. Сначала, он выставил с подноса заказ Вадима. Затем стал расставлять тарелки перед друзьями. Игнат заказал: "Казан-кебаб", салат "Берлога", овощное ассорти. Вместо хлеба, толстый, горячий лаваш. Как от него и ожидалось, без изыска, просто и сытно.

– Рассказывать то особенно нечего, – продолжил начатую тему Идаров. – Даже не знаю, почему Игнат, вообще тот случай помнит?

– На, морде память. – Пояснил Гойко.

– Занимался я тогда у Игната, в его секции. Вроде получалось. А тут международные соревнования, во "Владике". Полный контакт. Игнат от моего имени заявку подал. Ну, приехали, отборочные прошёл. Быстренько так, не напрягаясь. Туда-сюда, смотрю уже и в финале. Объявили меня, стою на ковре соперника жду. Объявляют его, – кореец. Выходит, я чуть с татами не сбежал. "Человек-гора", я и не знал, что у азиатов такие бывают.