Текст книги "Шаг в триста лет в прошлое (авторская редактура)"

Автор книги: Олег Леконцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Дмитрий с интересом на него посмотрел. А это выход. И люди будут заняты, и городу польза. А то даже, так сказать, дворцы кроют досками с соломой. И только царю покрыли немецкой черепицей. Какая цена, он не говорит, но морщиться. Явно не маленькая. Иначе бы хвастался хотя бы среди своих.

Дмитрий же думал не только рационально, но еще и гуманистически. Зачем вешать, когда можно оставить жить, да еще с обоюдной пользой. Душегубами они были чисто теоретически даже в рамках этого времени – никого не убивали и не грабили. Вообще главная их вина оказалась мизерной – не дали над собой издеваться и грабить приехавших дьяков, сорвались. Избили палками и кулаками. Куда им, чернильным душам, мигом убежали. Зато потом такое понаписали!

Помимо использования улучшение технической базы, использовалось и широкое стимулирования трудящихся применялось и в разных сферах, и в разных формах. Люди работали на две части: первую часть, обязательную (примерно четверть) – за еду и чтобы окупить расходы Дмитрия. Эту продукцию сдавали в обязательном порядке, и она учитывалась царем при строительстве. Нельзя сказать, что ее было много, но не учитывать ее тоже было нельзя.

В свою очередь, для шлифовки и обработки булыжников создать специальные станки с водяными, в худшую сторону, конными двигателями. Не фиг шлифовать вручную! И обязательно использовать ватные повязки для защиты дыхательных путей от каменой крошки и пыли в воздухе. Иначе высокая смертность на работе может ликвидировать любое, даже самое лучшее начало.

Оказалось – никто. В самом деле, если еду не готовят, какие могут быть повара. Своим личным приказом он назначил на сегодня кухонных работников и главных поваров, вроде бы понимающим что-то в кухарничании.

В общем, Петр его простил, а Дмитрий сделал вид, что забыл. И булыжная мостовая получила в Санкт-Петербурге законную прописку, наряду с кораблями и коровами, зданиями и мастерскими.

С другой стороны, он может под этими условиями за церковные требы вообще не платить. Он дал церковь, поп на государственном жалованье, что еще ему надо? Мало – проси с прихожан. Он сам, как простой прихожанин, с барского плеча рублик скинет.

К вечеру он сумел еще раз попасть на визит к Петру. Это было очень не просто, и лишь потому, что Дмитрий считался старым собутыльником и царь любил проводить с ним время, он сумел пробиться через все ограждения охраны и ближайшего окружения.

Как всегда, было много водки и мало закуски, много говорили и хвастали. Санкт-Петербург, не смотря ни на что, строился и хорошел, а, значит, причины для этого были.

– Ай, и прав ты, государь! Пусть будет по-твоему.

Он весело заговорил:

Однако, услышав Дмитрия, увидев заинтересованного в людях царя, он задумался и осторожно предложил царю:

И главное, зная родимое государство и Петра, как его персонального представителя, Дмитрий понимал, что теперь черта с два он их (попа и государство) выгонит из собственной церкви. И вообще, ты еще докажи, что здание церкви твое, что земля под ней не украдена у государства.

И потому он легко пришел, особого не уговаривая, решив везти себя, как раньше. Не велика шишка, что чрезмерно пыжиться.

Во-вторых, и в этом веке это знают, как можно использовать водяные клинья на морозе. Не все, правда, могут использовать передовые методы производства. Он сможет. Скоро уже осень, а за нею зима. Самое время для таких приемов работы. Получится выгнать сравнительно легко камень на весь год.

Петр, конечно, все это видел в городе и даже иногда кое-что покупал, но не знал что это отсюда. Или не обращал внимания. Город не маленький и везут в него сторон. И России, и мира. Знай, только плати.

Впрочем, для этого нужен не только трудовой энтузиазм. Дмитрий прекрасно понимал, что здесь еще (уже?) не сталинская эпоха и лично он заставлять работать на голом энтузиазме масс не будет, как бы его не заставляли царь и его окружение.

Надо просто устроить им такие условия, чтобы они сами желали работать, а о разбойных делах совершенно забыли.

Так или иначе, но своего Дмитрий добился – колодников усмирил, а производство на каменоломнях выросло в несколько раз по сравнению с официальной статистикой.

– Хватит тебе все просить, давай будем союзниками, – и снова захохотал, сквозь смех предложил, – я попа, ты церковь. Пусть работают вместе на радость православным.

Пока они возились с едой, не обращая внимания на настороженные и колючие взгляды – возможная прелюдия ножа в спину или топора в голову – он разогнал колодников – кого на строительство домов и хозяйственных построек, кого, самых слабых и искалеченных – с сетью на лесные реки ловить рыбу.

Попаданец саркастически улыбнулся, на что Петр сердито и как-то обиженно произнес:

– Должен! – твердо ответил царь. Колодники его тоже не интересуют. А вот за свой парадиз он всем глотки перегрызет. Все лучшее в него!

– Что там не по-твоему сказал, опять лыбишься?

Ничего такого Дмитрий делать не собирался, но попробуй это людям докажи. Они заволновались, забеспокоились, стали искать другие варианты своей полезности.

У Дмитрия хватило трезвости не встревать в пьяную болтовню. Вместо этого он медленно выпил свой немалый стаканчик, поднял его, показал, опрокинув, что ни капли не осталось. Решившись, заговорил теперь о колодниках.

Понятно дело, колодников надо для сначала хотя бы нормально накормить, дать им умыться, постирать одежду, постричься. А уж потом толкать вечное и доброе о добре и зле, какие они стали злые и какие они могут быть добрыми.

Изменение статуса кандальников до крестьян пришлось проводить параллельно с введение налогов. Иначе царь просто не соглашался. И мужики, надо сказать, согласились легко. Веяние времени! А ведь налоги были большие.

И люди нашли. С помощью Дмитрия было решено выпускать дома и, разобрав, продавать в городе, Конечно же, дрова и доски, сельскую продукцию, соломенные шляпки и различные аксессуары на стол. То есть, все, что хорошо продается, будет производиться.

– Зачем они тебе? – сообразил Петр, несмотря на пьяное состояние, о каких колодниках идет речь, – решил, завтра повешу. Пусть сам господь решает, хорошие они люди или плохие. В рай им идти или ад. От меня больше не дождешься, надоели. И они, и ты.

Он пробыл здесь пять дней и добился высокой эффективности. Пока не пришли морозы, камни дробились порохом и клиньями, от каменоломни до Санкт-Петербурга булыжники тащили по водному пути, используя для посадки в суда и из судов разницу в высоте, лошадей. Широко использовали в обработке станки разных конструкций.

Дед гарантировал человек шесть. Вкусно, но мало. Дмитрий вопросительно посмотрел на остальных. Мол, жить хотите – ищите работу.

Петр хорошо помнил, что здесь было. Большое здание – то ли неряшливый шалаш, то ли большой амбар, покрытый сверху ветками. И бродящие под тяжестью кандалов злые каторжане, которые не то, что угостить, поговорить не хотят. Раз приехал и больше не хочется.

Вот ведь шутник, пся крев. Что-то Петр сегодня скудноват. Водка, что ли, трезвая? Царь предлагал, говоря светским языком, чтобы священник в церкви выполнял не только просьбы и требы окружающего населения, но и государственные процедуры. А их сейчас в средневековье с участием попа тьма-тьмущая!

– Ну, как, будете к этому идти, или мне уехать прочь, а в живете, как жили до сего дня. А нетерпеливым можно сразу отправиться поваляться в петле. Всяко проще.

На следующее утро он с несколькими приказчиками и людьми из собственной охраны приехал в лес с колодниками. С ними поехал и царь «со товарищи», дескать еду по своим делам, ну и сюда заеду. На самом деле, он откровенно поглядывал за Кистеневым.

Зато сегодня у колодников был настоящий обед, без изысков и разносолов, но сытый и в большом объеме. После обеда, когда все, сытые и довольные, переваривали кашу, он произнес им частично агитационную речь, частично обрисовав цели и задачи.

– Может, этих колодников и поставить на каторжные работы? Пусть больше мучаются, а то сразу вешать. Пару раз дернутся и на тот свет. Маловато. И Дмитрий пусть страдает с ними, сам за них радел. Работу ему отдать по снабжению сырьем строительство санктпетербурхской мостовой.

– Да! – громкий крик распугал ворон и галок на вершине деревьев. Дмитрий правильно повел речь. Кто же откажется сытно есть каждый день?

Дмитрий, хотя и нередко сомневался, но все же постепенно утверждался в дебилизме дьяков. Любое действие нормального человека вытекают из логических предпосылок. Как правило, это деньги, еда, красивые вещи и одежда. Но когда он пытался понять, зачем этих людей довели до такого состояния, логика отсутствовала, включились эмоции, злые и беспощадные.

Дмитрий засмеялся и продолжил решать свои дела. Груз здесь было много, знай только покупай и вывози, а потом в Санкт-Петербурге перепродавай в своей выгоде. И, конечно, надо вертеться, как белка в колесо. А то продашь дешево и не туда.

Глава 4

Впрочем, это было только начало. Работы, трудной и беспокойной, в будущей столице будущей Российской империи оказалось очень много. Все – от царя до последнего мужика рано утром вставали и, едва перекрестившись и съев, что бог подаст (а бог в Санкт-Петербурге стал весьма и весьма скуповат на еду), торопились к своей работе.

Ирония – иронией, а Дмитрий помнил из истории, что голодали здесь иной раз сильно. Тяжелая работа, гнилая вода, заразные болезни, накладываясь на полуголодную жизнь, уносили тысячи жизней.

– Такой толщины – дюжина гривенник, – ответил мастеровой, ответственный за продажу.

– Конечно, государь, – покладисто сказал Дмитрий. А что ему еще оставалось? А хоромы ему надо еще возводить. А то Даша не приедет. Пока понемногу строилась кирпичная мастерская, несколько человек рыли фундамент под большой жилой дом. И все. На большее он пока был неспособен. Рабочих рук не хватало страшно, прямо до икоты.

Сравнительно небольшой участок – два десятка шагов в длину и двадцать в ширину – заставил Петра задуматься. Ростки картофеля только поднимались из земли. Дмитрий, поняв сомнения, осторожно выкопал одно растение. Увидев небольшую картофелину, от которой шел росток, Петр обрадовано крикнул:

– Что канцелярию? – подозрительно посмотрел на него царь, думая, что сейчас с него начнут что-то требовать – денег, людей, инструмента – все, что в городе есть, или хотя бы можно было выклянчить на перспективу.

– Ну, Дмитрий, умеешь ты меня злить. Но и радовать тоже. Пошли – покажешь. Обманул, с глаз моих долой. Поедешь воеводой в Пустозерск, будешь замаливать грехи.

– Простонародье без хозяина, что собаки без будки – одичают и пользы приносить не будут, – глубокомысленно согласился Дмитрий.

– Одичают, говоришь, – усмехнулся Петр, – твоя правда. Ладно, бери рыбаков. Но, – сразу поставил он условие, – кормить будешь всех желающих и не задорого. Понял? Пусть ловят рыбу по-настоящему, не только для себя.

Он приказал выставить шесть баков с ухой после наконец-то завершения богослужения (три раза по два). Царя, его окружение и вельможную верхушку Дмитрий угощал в построенном, но не открытом трактире. М-да, главенствовала рыба – жаренная, вареная, соленая, копченая. К этому добавили перловую кашу дробленую с маслом, уху, хлеб свежий, водку, самолично сваренную Дмитрием на такой случай в водочном заводике. Что еще православным надо?

Сами построили здание – небольшое, метров 15. Стол, стул и сердитый начальник. А за спиной – вечно работающие старший и пара младших казначеев. Лепота! Первый его дом, где он мог бы приткнуться на ночь без опасения, что во сне попросят подняться и сменить дислокацию.

– Сорок семь, – обиженно заявил Меньшиков.

Дмитрий аккуратно зарыл картофелину, чтобы она дала потомство и пошел следом.

– Инструмент этот в кузнице я у тебя заберу для крепости.

– Почем доски? – глухо спросил Петр.

– Нажрались без меня, – без сожаления констатировал царь, – скоты несчастные. Ну давай, скот, выпьем, – предложил он осоловелому Апраксину. Однако будущий адмирал мутно посмотрел, что-то проворчал, не приходя, как говорится, в сознание, и рухнул головой на стол. Водка в него уже не лезла.

Испугал ежика задними карманами брюк. Выпили на дорожку, вышли. Сидевшие в трактире захотели тоже, но Дмитрий объявил, что не пустит. Перетопчут еще все с пьяну. Увязался с ними только Александр Меньшиков, который был не против увидеть, как Дмитрий навсегда уедет от Петра.

А здание было необходимо полностью и за короткий срок. Несколько дней производственной практики твердо навели его на мысль о необходимости строительства небольшой конторки или, как тогда новомодно называли, канцелярии. Хотя бы самой небольшой.

– Это как же? – растеряно поинтересовался он, обращаясь к хозяину.

В кузнице государь заведомо застрял надолго. Инструмента не хватало и кузнецы, по приказу Дмитрия, ковали топоры, лопаты, из небольших уже ни к чему негодных кусков металла вытягивали гвозди. Ковали заготовки и для плотницкого инструмента. Глядя, как ловко стучат молоты и молотки по раскаленному железу, Петр вмешался и сам стал ковать.

– Здесь сделали, государь, – ответил Дмитрий.

Оставалось одно – найти еще источники продовольствия, при чем желательно в больших масштабах. И тогда такая логистика принесет крупные средства.

С этими мыслями Дмитрий, пропустив вперед Петра и его любимца Меньшикова, вернулся в трактир.

Петр неразборчиво промычал. Дмитрий понимал от чего. Вручную пилили медленно и самая низкая цена всегда превышала полтинник. И получали их очень мало, куда меньше, чем было надо. Многие строительства останавливались именно из-за недостатка досок.

– Поставил десяток преображенцев с разрешения господина Карпова, – признался Дмитрий, – пошугали всех любителей свежей рыбы. Только не дело это. Рыбаки бесхозные. Раньше были крепостные люди шведского барона, офицера гвардии Карла ХII. Теперь как бы ничьи, после того, как шведов выгнали. Бери – не хочу. Бей сколько хочешь.

– Пойдем, государь, – потащил за рукав Петра Дмитрий, – посмотри на дровяной склад.

– Тридцать, – не поверил Петр. И повернулся к Дмитрию, – завтра остатнее дам и доски заберу. Никому не отдавай! Очень нужны. И в крепости, и здания покрывать. Пошли дальше!

Подобревший царь обратил внимания на стоящие строения. Особенно его поразила лесопилка с водяным двигателем.

– Что ты, свинья, мне не веришь?

– Вот тебе задаток. Тут рублей тридцать.

– Пусть не врет, – отмахнулся Петр, – две дюжины топоров ему передали, а на большее пусть и не рассчитывает. Крепость поставим, передам ему и часть людей, и часть инструмента. А пока пусть радуется, что хотя бы это дали.

Дмитрий и так понимал, что придется следовать рыночному принципу деньги – товар. Получил деньги – корми. Не карточки же вводить. С одной стороны, есть город с оравой голодных ртов, с другой – Балтийское море с огромными еще в ХVIII веке рыбными ресурсами. Надо только соединить – покупателей и потребителей и потечет золотой дождь – и на рыбаков и на посредника.

Жалко, но он не бог, всех не спасет. А вот своих крепостных надо было кормить хотя бы понемногу. И после того, как поставили церковь, а потом кузню и лесопилку с водяным двигателем, Дмитрий перебросил строителей на строительство хлебопекарни и нечто средним между трактиром и столовой. А и то уже, мужики худели на глазах. Семейные еще, благодаря усилиям своих баб, а также коров, скудно, но кормились, а вот холостым хоть деревья грызи.

– Слышал, – досадливо махнул рукой Петр. Навести порядок у царя не хватало и времени, и сил. Но слышать было неприятно. С натугой хитро улыбнулся, – теперь уже, наверное, не грабят?

Но первой, конечно, заработала церковь. Мужики срубили ее буквально за двое суток под влиянием общества. Здание получилось похожим на крестьянскую избу, но без соломенной крыши. Крыша пока была из коры, а затем Дмитрий клятвенно обещал покрыть досками. Из кузни притащили несколько колоколов, небольших, но звонких. И пошел по окрестностям столичного города Санкт-Петербурга малиновый звон, призывающий православных на первую тожественную службу – освящение церкви.

Дмитрий, видя бешенное лицо Петра и руку на рукояти сабли, слегка перетрухнул и быстренько протрезвел. Признался:

Дмитрий улыбнулся. Вот эту производственную картину он был готов показывать хоть каждый день. Мастеровые, наработавшиеся за два дня, ловко подхватили крючьями бревно на станок и подвели к пилам. Несколько их штук, получив вращающий момент от мельницы, начали в темпе распиливать ствол на доски. Прямо у них на глазах бревно превратились в доски.

Но Дмитрий собирался обойтись сам. С царем свяжешься, потом не поймешь чье – то ли свое, то ли государственное. Петр он ведь тоже хитрый. Даст чего-нибудь – стройматериалы, инструменты и так далее – потом подождет, когда построится и спасибо тебе, а теперь отдавай государству.

Вышли из куницы, Дмитрий осторожно завел о местных рыбаках, которых грабили все, кому не лень.

Один из них – Андрюша Золотые Руки (полупрозвище, полупризнание уровня работы) – вдруг с кем-то заговорил, при чем разговор быстро перерос в ругань на нескольких языках. Шведы почти в Санкт-Петербурге?

Ходко шло земледелие, хотя и с прицелом на следующий год. В средневековье всяк зацепляется за землю и, как мог, получает от нее отдачу – хоть зерном, хоть овощами, хоть ягодами. Не зря тогда говорили землица – кормилица.

– Не меряно все, государь, – зевнул Дмитрий, – примерно рублей на сто, мерять надо.

Все доски я у тебя покупаю. Сколько тут?

– Оно, яблоко! Пошли обратно.

Тогда Петр предложил выпить своим слегка протрезвевшим спутникам. Те откликнулись охотно, быстро догнав остальных по уровню алкоголя и укрывшись под пологом сна. На старую базу крепкая водка ложилась хорошо и выбивала сознание.

– Ты… – запнулся Петр. Дмитрий похолодел. Такое настроение у Петра обычно случается перед приступом бешенства, – дай я тебя расцелую, чертяка!

Ведь, пусть и работал он с работниками в основном «по месту требования», где необходимо, там и останавливались – строители разговаривали с Дмитрием по ходу строительства, рыбаки на берегу, около лодок и сохнувших сетей, металлурги на кузне и так далее – но ведь где-то надо было посекретничать, хранить бухгалтерию, приткнуть задницу, наконец!

Петр оценивающе посмотрел на церковь, на колокола. Пьяный разговор он, похоже, забыл.

На «нейтральных» местных рыбаков Дмитрий вышел совершенно случайно, когда занимался делами по своему хозяйству. С парой мастеров он искал приличные деревья для распилки на доски, а в сырых низменных местах их почти не было. Искали принципиально. Надо здесь искать или не надо, а то лучше бросить мужиков дальше в лес и затем справлять бревна по небольшой реке.

Увидев картину, успокоился. Трое местных рыбаков с веслами наготове окружили его парня. Собиралась драка, но шведы тут были совсем не при чем.

А повышать цены, значит, подрезать коммерцию. Людей надо кормить и богатеть самому. Это поможет ему быть состоятельным. А тут еще распоряжение главного менеджера – Петра Алексеевича – кормить! Открывай бочки, будешь туда ссыпать серебро и медь.

– Здесь надо обязательно выращивать земляные яблоки, картоха называется, – горячился Петр, – для начала хотя бы полоску – другую. Я тебя научу! Рожь будет плохо идти, а вот картоха нормально пойдет.

– Алексашка, сколько у тебя в кошеле?

– Три дюжины топоров и полпуда гвоздей тоже куются по их заказу, – сообщил Дмитрий, – Апраксин плачется, что для его судостроительной верфи ничего не даю.

Александр что-то замычал про бедность и хилость, но Петр просто выхватил у него кошелек. Подкинул, примеряясь к весу.

Крепость вот как нужна, – Петр провел ребром ладони по шее, – город, считай, беззащитен. Кто нападет – все захватит. Любой шведский генерал с несколькими тысячами войск будет Санкт-Петербурху смертелен. А будет крепость – устоим.

– Г-хм, – удивился царь, – нет, вы посмотрите, все-то у тебя получается. Иные князья да бояре едва шалашики успели поставить, а у тебя хоромы на хоромах. Покажешь сегодня, что сделал.

– Понял, государь.

Но барское хозяйство Дмитрия, пусть не так быстро, но начало работать. Мельница, собранная и опробованная, принесла первый помол, бабы и девки (все специально подобранные без мужей), раздоили шесть барских телок, поставили птичник, где заходили первые десятки куриц и гусей. Не забыл Дмитрий и про овец. Десятка полтора их во главе с бараном паслись на специально огороженном участке. Осенью будут шкуры, шерсть и мясо.

Склад его буквально околдовал. Доски сплошным массивом лежали, продуваемые ветром. Сверху их прикрывал легкий дощатый навес.

Крепкая водка развязала языки.

Весть была звонкой. Такой, что бешенство Петра начало сменяться на заинтересованность. Он признался:

– Х-гм, покупай, государь, сейчас мастеровых отправлю, намеряют и отправят куда надо.

Дмитрий, накачавшись водкой не меньше, саркастически хрюкал. Царю это быстро надоело.

Дмитрий постарался. Каждая семья мастеровых получила по две десятины в черте города, а крестьян – по пятнадцать десятин на лесных полянах, из-за чего деревеньки пришлось убрать немного поодаль от крепости. Рожь и овес, репа, капуста, морковь, свекла, лук – будет крестьянам и самим, что съесть и продать на рынке. Жаль только их совсем мало. Ничего, год пройдет, к следующей весне он всех своих перевезет, и родные и Дашины. Даже старички поедут, хотят они этого или не хотят. Кладбище с кого-то тоже надо начинать.

Он отвлекся от мыслей, присмотрелся. Богослужение по поводу освещения первой церкви в Санкт-Петербурге шло торжественно и долго. Дмитрий не роптал. Если так положено, так тому и быть. Поп работал истово и рьяно.

Натешившись, подошел к Дмитрию:

Выхватив шпагу, встревоженный Дмитрий поспешил на берег реки. Если тут будут шведские войска, им надо посмотреть и побыстрее удирать. Воевать с регулярными иноземными солдатами в три человека он не собирался. Только собирать сведения и удирать, пока живы.

– И канцелярию, – подхватил Дмитрий в такт своим мыслям.

– Хорошее дело. Колокола откуда взял? – спросил он.

Дмитрий быстро навел порядок среди драчунов и попытался узнать, из-за чего разгорелся сыр-бор. Разгоряченные рыбаки заговорили первыми. Тут и выяснилась вся неприглядная правда. Брошенные своим хозяином, рыбаки постоянно становились жертвами голодных строителей. Иногда им давали небольшие деньги, но чаще всего просто отнимали.

Несколько молодых баб и девок, более сообразительных и творческих (сам выбирал), были поставлены на посадку картошки. Времени на обучение он потратил много, зато был уверен – картофель будет! А то тяжело ему, картофелееду, без любимой пищи. Опять же Петру обещал. Отсюда, пожалуй, картофель будет распространяться по всей России. Или он плохо знает царя!

– А ты бы, наверно, хотел, чтобы стали твоими, – попытался узнать Петр.

– Да ведь, государь, эти яблоки-то у меня уже посажены.

– Двести рублей. Намеряешь?

Царь нехотя пошел. Он гораздо охотнее отправился бы на мельницу, смотреть и там на новшества, но склад его тоже интересовал. Доски были очень нужны.

Глава 5

Утром похмельный с вчерашнего Дмитрий переварил скромный завтрак – «чай», который в действительности был травяным настоем, пару вареных яиц с куском свежего хлеба. Куриных яиц было немного, да и в основном они оставлялись для высиживания цыплят, чтобы полом вырастить куриц, но Дмитрий иногда мог себе съесть позволить несколько штук.

Плохо было с продовольствием в Санкт-Петербурге. Но, в принципе, ситуацию можно еще исправить. Ведь массового недостатка поступающих продуктов пока не наступило.

Даже в трактирах потребителям в горячие и холодные блюда соль почти не клали, за отдельную плату предлагали на стол в солонках по большой цене. Желающих было очень мало.

На это Дмитрий только осклабился, хлопнул по плечу своего тезку приказчика Дмитрия. К этому времени солевая проблема в городе несколько смягчилась. Отечественные купцы, подгоняемые Петром, исхитрились привезти несколько десятков пудов соли и немного снизить цены буквально за счет своей прибыли. Приплыли несколько европейских кораблей с вином и солью.

Такая щедрость Дмитрия была вызвана тем, что помимо государственного налога, с продавцов брали много других повинностей, полузаконных и совсем незаконных. Большую часть Дмитрий закрыл, но часть оставил, и теперь они составляли его чистую прибыль.

Сначала трактиры Дмитрия были единственными и он вовсю снимал сливок за счет, прежде всего, количества. Но потом появились конкуренты, чуть ли не по указанию царя. И хотя цены здесь были немного выше, часть потребителей из трактиров Дмитрия все равно уходила.

Кое-как заговорили о технической части. Насколько Дмитрий помнил, в России был популярен вариант добычи путем выпаривания соли из соляного раствора. Дров много!

Ничего и эту проблему решат. В этом Дмитрий был уже убежден.

Но все равно с солью было сложновато, как по количеству, так и по цене. Недавний недостаток солью вполне понятно приводил к ажиотажу в торговле. Всю соль буквально сметали с торговых прилавков.

Дмитрий не выдержал и зло закричал:

Или тот же скотный двор. Частично он был похож на обычный боярский – несколько видов скота и птицы для кормления дворянина и его дворни. Но, присмотревшись, поймешь, что заметно отличается. Кроме коров и свиней, были еще кролики, которых практически не знали, для мяса и шкурок, были хорьки и выдры, которых держали исключительно для пушнины.

Закрыл он, если и не громко, то очень эффективно. Специально пригласил Петра на свой рынок. К тому времени ему перестали нравиться городские рынки и он выклянчил-выбил у царя открыть на своей земле собственный рынок под своим контролем. Его люди – крестьяне и ремесленники – производили большой объем продукции и он не понимал, почему он должен отдавать это важное, пусть и трудоемкое, и, господа, прибыльное дело.

Поевший Дмитрий, сытый, но еще похмельный, был тверд, сердит и деловит. Солевары немедленно были собраны в группу и нацелены на поиск и добычу соли. Он еще их и отругал, что ему не напоминают, а они и не возражали. Хорошо быть господином крепостных!

Продавщица – ядреная молодая баба, поставленная самолично Дмитрием, тоже ничего в этом не увидела, только мило улыбнулась. Улыбка ей очень подошла.

Петр посмотрел, забыл о своих вопросах. На досочке, прямо на траве, в небольших берестяных емкостях была рассыпана соль. Белая, мелкая, так и просящая в рот. Привознаяже издалека на этот раз была серая, чтобы как можно дешевле.

За «пьяным» завтраком, где то ли питаешься, то ли похмеляешься, он вдруг вспомнил, что у него были специальные солевары, купленные за не очень дешево в Москве специально на этот случай. Где же они? В последние месяцы он про них не слышал. Надо им окупать большие деньги. А то купил и забыл. И ведь ни одна гнида не пискнула об этом!

Это, конечно, было откровенной лукавинкой, но, попробуй, поищи! На железо он действительно много потратил. Металл всегда был дорогим. И при покупке, и при производстве.

Петр, по своей монаршей привычке никого не спрашивать, схватил щепотку соли-, бросил в рот. Дал оценку:

Как понимал Дмитрий из разговора с царем и из трактирной практики, ставка на торговлю не получилась. Когда собирались строить Санкт-Петербург, думали, все будут доставлять обозами и кораблями, как изнутри России, так и из Европы. Ага, как же! Посмотрели бы в окно, господа Хлестаковы, авось бы призадумались.

И спекуляции прекратятся, так же как и ажиотаж спроса, когда покупатели увидят регулярные поставки. Человеку нужно в год несколько фунтов в год. Плюс минус. Купит хозяйка несколько пудов подешевке – сама будет мучаться. Ведь в лавках все равно продается!

– Смотри, государь, что я тебя вел-то, – Дмитрий торжествующе показал рукой. Про повинности он сознательно не говорил, зато про рынок мог рассказывать часами.

И критический момент не наступал, и Дмитрий понемногу населению помогал. Вот, например, хлебопекарня. Работающая на муке от мельницы, она отдавала хлеб своим трактирам и паре открывшихся ночлежек, а все излишки поступали в свободную продажу.

Вчера, во хмелю, Петр опять матерно ругал Алексашку Меньшикова, поминая о недостатке соли, и грозил ему палкой. Он и сейчас бы его отлупил что было мочи, но куда-то с пьяну положил палку, а другой не оказалось.

Устав ругаться с пьяным Меньшиковым, не менее пьяный Петр с криком обратился к Дмитрию с требованием наладить солеварение. Он помнил, как еще в Москве тот жаловался на соль и предлагал в Санкт-Петербурге обязательно наладить солеварение.

Дмитрий на это покивал, но выводов не сделал. Он знал, что в этих случаях очень много привирают и ему надо все делить на двое, как минимум. И делать будем выводы по факту – сколько привезут и по какой себестоимости.

Петр задал следующий вопрос:

Пораскинул мозгами. Часть привозимой соли придется отдать трактирам (их уже стало четыре). Трактиры пошли под незатейливым брендом «Под стаканом», при чем один из них, получив статус «господский», стал называться «Под бокалом». Туда, по указанию Дмитрия, пускали только в господском платье, а оборванцев вежливо отворачивали. Нечего простонародью смотреть, как господа отдыхают.

Сухопутные дороги по стране были плохие, водные артерии единого целого не составляли, в российской провинции дешевого товара не нашлось. В Европе же продукты всегда были дороже и, честно говоря, хуже.

Пока привезешь соль из Соли Камской (Соликамск в ХХI веке) через все страну да с государственными пошлинами, она из достаточно дорогой становится чуть ли не золотой. С соответственной ценой для питерского потребителя. Совершенно дикой по сравнению с умеренным жалованьем, которое почти всегда задерживалось.

А сейчас нет. Как будто положено так. Будто у барина в голове Дом Советов и он о каждом обязательно в крупном уже многотысячном хозяйстве помнит.

А через некоторое время к солеварам отправились приказчики – проконтролировать, вывести соли, сколько набралось, и узнать, какие нужды возникли. Короче, на сколько оправдались их обещания.

– Четыре гривенника.

– Ай, – попыталась разжалобить барина проштрафившая баба. Помня, что еще красива и пригожа, построила ему глазки, жалобно сказала:

Нужно максимально подготовить их к эффективной работе. Иначе, он опять о них ненароком забудет и они будут месяцами ждать, сложа руки. Хотя он уже предупредил своих помощников, что бы те помогали старателям, или, что еще лучше, нашли возможность сообщить ему.

Дмитрий покривился. Да что еда. Плохо было даже с солью – единственный минерал, которым человек активно питается, и без которого существовать не может.