Текст книги "Шаг в триста лет в прошлое (авторская редактура)"

Автор книги: Олег Леконцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

А осень властно стучалась в ворота. Уже прошел сенокос с девичьими хороводами и тяжелой косьбой. Дмитрий в ряд косцов не встал, отговорился, что не дворянское это дело. На самом деле он опасался, что совокупный кондуит в лице Дмитрия Кистенева и попаланца не справится с косой. Ведь Саша знал про косьбу только теоретически и то на троечку.

Итого небольшая операция принесла ему два рубля с полтиной и несколько копеек. Оплатил крестьянам несколько копеек, подивившись низкому уровню оплаты. Хотя здесь срабатывал классический рыночный принцип соотношения спроса и предложения. При том, что свободных рабочих рук было много, требования к работникам практически отсутствовало. Люди был готовы работать за сущие гроши.

Крестьяне его на предложение забрать себе господскую пашню долго мялись, но землю все же взяли. Хоть и боялись, что их обманут (всегда обманывают!), но землю-кормилицу крестьяне не взять не могли.

Саша только ухмылялся, зная о своих планах. Ничего, мужички, мы еще с вами замутим бизнес. Вы, главное, не ленитесь, а уж барин вам пропасть с голоду не позволит. Как никак, он тоже православный, хоть и не верующий.

С Хилковым сам не приехал – знал, что князь замучает работой. Он бы и рад, но некогда.

С передачей господской пашни при господствующем ныне трехполье крестьяне в среднем засевали рожью одиннадцать десятин. Урожай состоялся в сорок пудов. Срамота-то какая! Нищий колхоз самого бедного региона. Ну ладно, оброку будет округленно отдано семь тысяч пудов, да три с половиной тысячи пудов крестьяне привезут на продажу. Овса будет немного, но сотню пудов мужички соберут. Мясо надо брать живым весом, пусть коровки ждут своего времени. Плохо с молочными продуктами. В его деревнях не нашлось хорошего специалисты. Нет, конечно, крестьяне выделывали и масло, и творог, но Дмитрию их вкус не нравился. Не продать. Надо поискать, благо сейчас все просто, были бы деньги – покупай!

Не забывал он и о растущем бизнесе. По его предположению, крестьяне должны дать ему в оброк рожь, овес, сено, мясо и масло. Кроме того, два бочонка квашенной капусты, по бочонку соленых огурцов, грибов, моченой клюквы.

В Москве Дмитрий (точнее Саша) для начала нашел пристава, заплатил налоги за продажу бревен. Он хорошо знал, что рано или поздно на этом попадается самый хитрый мошенник, а ему не хотелось ронять свой авторитет перед Петром. И не прогадал. Пристав за маленькую денежку еще и объяснил, где ныне в Москве лучше продавать и почем.

В большом котле варили рыбу, а потом на ее бульоне уху, а рыбу убирали, иначе уху было маловато. Часть рыбы запекали в костре, наложив на нее слой глины. Дмитрий в приготовлении пищи не участвовал – не господское это дело. Зато вносил свой пай – соль, которая стоила дорого и поэтому народ ее расходовал довольно экономно. Или муку, из которой мастерицы делали пресные лепешки.

Раны его заживали. Еще бы! Дмитрий вволю ел только экологически чистую продукцию – сметану, яйца, мясо, рыбу, овощи и хлеб. Какой хлеб пекла ему старушка Агафья! Ходила она с трудом, была подслеповата и глуховата. Он хотел было поначалу прогнать Агафью, пусть отдыхает на заслуженном отдыхе.

А мужики Кистенева на зависть всей крестьянской округи эти две повинности пропустили, шалея от радости. После этого авторитет барина значительно вырос. И достиг неимоверных высот при приемке продукции (чеивертины), добровольно-принудительно отданной крестьянами на продажу. Дмитрий при этом озвучил сногсшибательную новость – барин дает за товары задаток – десятину всей стоимости.

Но оказалось, что в это время понятие пенсии не существовало (вернее, обозначало совсем другое), да и идти ей было некуда. Родила Агафья девятерых детей, но не сподобилось, все умерли, кто еще в детстве, кто позже, уже в рабочем возрасте. Туда же ушел и муж. Вот и приткнулась старушка с подобранной девочкой сиротинушкой на господской кухне.

Никита свою руку тоже залечил и теперь старательно ее тренировал. Они часто дрались на саблях и, новомодная игрушка волею царя, шпагах. Кроме того, Дмитрий, получив определенные инструкции, работал над собой – маршировал, ходил в штыковую атаку, проводил манипуляции с деревянным макетом фузеи.

Марья, узнав о замыслах Дмитрия, сердобольно взмолилась, но тот вкусив душистого хлеба (аналоги в ХХI веке отсутствуют) и объевшись яствами деревенской кухни (простые люди нашего прекрасного века никогда не обретут этого счастья) быстренько передумал. Марью он, конечно, промурыжил, та два дня старательно уговаривала, но потом милостиво согласился. Хорошо быть барином!

Крестьяне низко кланялись, выжидательно поглядывая на щедрого барина – будет ли давать? Барин не обманул ожиданий. По местной таксе, практически бесплатно, поскольку осенью, когда не было недорода, в глухих уездах цены падали очень низко. Но крестьяне и эти копейки брали как подарок божий. Что делать, средневековье с ее обычаями. Нефти еще не было и российское государство на всю мощь использовало налоговый пресс. На крестьян давили со всех сторон, а вот получить деньги возможности у них были мизерные.

Договорились, что за лето Мишка, не торопясь, сделает ремонт, а параллельно разузнает конъюнктуру и цены. Осенью же, с новым урожаем, Дмитрий приплывет с товарами и лавка заработает.

С тем Дмитрий и уехал. В Москве делать ему было нечего, царь также пропадал то в Прибалтике, то в Архангельске, то просто непонятно где. Страна большая, важных и интересных мест было много.

Глава 12

Отпуск у Дмитрия заканчивался на Покрова Богородицы (14 октября). К этому времени он и предусмотрел отъезд с товарами. Надо было торопиться. Хотя малый ледниковый период уже заканчивался, но к концу октября выпадал постоянный снег, а реки захватывало льдом.

Опять нанял парней, практически тех же самых. После предыдущей поездки, когда парни привезли деньги за нетяжелую по тем временам работу – алтын да полушку с денгой (4,5 коп.) желающих было много, но Дмитрий брал проверенных. Раньше надо было думать, ребятушки!

– Это хорошо. Рекруты, – махнул он на рекрутов, – слишком сырой материал. А вот ты вполне подходишь. Где служил?

Задание оказалось связано с кадрами. Везет же ему. В прошлой жизни начинающий учитель получил задание набрать школьников и отправиться на картошку. Никакого насилия, все только добровольно. Рынок. Все сделал, но клок седых волос заработал. И вот опять. Лучше бы на войну. Там только убивают, а не мозги компостируют. Но в слух он сказал:

Невысокий, полненький, в потрепанным Преображенском мундире, он занимался с недавно появившимися рекрутами – неграмотными крестьянами, оглушенными Москвой и свалившимся несчастьем в виде пожизненной армейской службы. Хотя им бы только радоваться. Преображенский полк – элита элит Российской армии, скоро туда будут зачислять только дворян даже на солдатские должности. К концу службы, лет через тридцать – сорок, если не убьют и при небольшом везении, сами станут дворянами!

– Хм, – похоже, Петр не был впечатлен. Он вынул из кармана трубку, кисет с табаком, закурил.

– Никак нет, господин сержант!

– Долго, – невозмутимо ответил Дмитрий.

Дмитрий примеряюще похлопал его по плечу. Они ехали уже зимником, недавно пробитым и ставший весьма оживленным. То и дело приходилось обгонять крестьянские и купеческие и отдельные сани, и целые обозы, солдатские и стрелецкие колонны, и еще множество разных людей, пеших и конных, торопящихся по своим и государевым делам. Россия велика и людишек в ней даже в начале ХVIII века было много. Волею Петра Великого страна перестраивалась, еще недовольная и сопротивляющаяся, но уже идущая по новому пути. Шла петровская эпоха.

Товару брали достаточно мало. До Великого Поста Москва будет сытая, цены низкие. Вот к Масленице, когда большинство начнут сусеки подчищать, надо будет основные товары и везти. Как раз весенние воды пойдут.

На следующее утро с одним солдатом-новобранцем, который играл роль вестового, адъютанта, рекламного экземпляра и ученика выехали. Савелий Гридин, выходец из небогатого, но старинного дворянского рода, был рекрутирован в Преображенский полк полгода назад. Переболел новыми ощущениями, один раз даже бежал домой, но был возвращен обратно благоразумным отцом, порот, не сильно, но больно. Сейчас армейские порядки ему даже нравились. Он надеялся на хорошую карьеру, богатую невесту и завидную жизнь. И поэтому в делах на него можно было опереться.

– Если куришь, кури, – разрешил царь, видя реакцию Дмитрия.

Про свою вотчину Дмитрий упоминать не стал – пронырливый Мишка, конечно же, знал возможности своего хозяина. Почти сотня душ! И это только мужчины, поскольку налоги брались с мужского пола (от младенцев до стариков), а сколько бабского звания не знал и сам Дмитрий. Было желание посчитать, так, для статистики, но не хватило времени. Ему и одной хватает. По имени Марья.

Петр имел на миссию Дмитрия, как и остальных гвардейцев, большие намерения. Сын боярский это очень хорошо понял. Сообразительный, не связанный ни с одной группировкой двора, будь это партия старых порядков, а будь гвардейцев из старых благородных родов, он, во-первых, должен был показать, насколько эффективна новая практика использования гвардейцев. Конечно, не он один из преображенцев или семеновцев отправляется с различными поручениями царя. И все же…

Но Дмитрий простачком не был.

– Крестьянские дети обычно не учатся армейской службе, – пояснил Дмитрий по-немецки.

Ну, неделю не неделю, а дней за десять Дмитрий освоил настоящий гвардейский шаг и умение экзерцировать с фузеей и без оной.

– Так, послужной список для новичка неплохой. Приготовиться к маршировке!

– В строю нельзя, государь, – пояснил он.

– Ты, мин херц, маршировать научился. Впрочем, вижу, не учился, а доучивался. Но это пустое. Даю тебе чин сержанта. Пока. Справишься с заданием – будет постоянным. Сроку тебе до Рождества.

Шмидт решил, что Дмитрию нечего оттираться около него и пригласил царя. В очередной из дней появился Петр и Дмитрий показал образцовый парадный шаг.

Дмитрий, стоявший в двух шагах от него, почувствовал приятный табачный запах. Захотелось курить. Первый год в этом мире он не курил. Но оказавшись среди преображенцев, увидел, что курение здесь оценивается не как вредная привычка, а поощряется. Это был своеобразный знак «я свой» и Дмитрий не удержался. Старый курильщик, он быстро купил деревянную трубку, хорошего табаку и, как и все преображенцы, в свободное время был окутан табачным облаком.

– До рождества успеем?

Как показала история, по крайней мере, часть намерений монарха осуществилась. При Петре I гвардия играла не только военную роль. Ее представители активно участвовали и во внутренней жизни России, и во внешней. Эдакий чрезвычайный институт преданных помощников универсального типа, готовых за царя хоть в огонь, хоть в воду.

– Да ну тебя, – обиделся Савелий, поняв, что над ним просто смеются.

Шмидту новый подчиненный явно нравился.

– Еще один указчик нашелся, – и велел, – садитесь оба.

Встал и слегка поклонился. С достоинством и с выражением уважения. Царю это понравилось. Он потрепал волосы на голове Дмитрия и велел тому выезжать, не мешкая.

– Два года в дворянской конницы и несколько недель под Нарвой в Преображенском полку.

– Герр Питер о вас говорил, – сообщил он, – потребовал сделать из вас настоящего гвардейца. Не против?

Петру такой подход понравился, но для порядка он проворчал:

Шмидт это сразу увидел, но оценил и ровный шаг, четкость выполнения команд и их осознание.

– Дмитрий Кистенев. Принят на службу в Преображенский полк осенью прошлого года, вернулся после отпуска по ранению.

Шмидт с интересом посмотрел на него. Этому хорошему малому никак не давался русский язык, и каждый знаток немецкого был для него ценным подарком.

– Приложу все усилия для выполнения твоего задания, государь.

– Ты хороший новобранец, – одобрил Шмидт, – чувствуется, армейский порядок ты знаешь, но не тот, который вводит герр Питер. Ничего за неделю я научу тебя понимать, что такое настоящий орднунг.

В общем, вдохновил и направил подчиненных, пообещал заходить время от времени и отправился служить, как было указано, к сержанту Шмидту, являвшегося мучителем молодых рекрутов.

Неподалеку была врыта скамейка, видимо, специально для отдыха солдат. Но новобранцы предпочитали сидеть на траве и скамейка пустовала.

– Доннер ветер, – выругался Шмидт в воздух, – свиньи. Ничего не понимайт!

Ехали они в Нижегородскую губернию с конкретной задачей – набрать пятьдесят дворянских недорослей «нрава кроткого, телом крепким» и желательно добровольцев, а не по набору, хотя и это не отрицалось. Все они набирались в Преображенский полк, чем задача Дмитрия и облегчалась (в знаменитую часть легче рекрутировать), и усложнялась – рассматривать набор будет сам царь и, если ему не угодишь, прости-прощай. В Сибирь в первый раз не отправит, но на карьере можно смело ставить жирный крест.

– Какой там. Женись, там, в провинции, детей вырастишь, в гвардию повезешь вступать. Тебя сам государь знает, возьмет, – смеясь, поддел Дмитрий. Гриднев угадал – по приказу царя он получил именно такой срок, но помощнику это лучше не знать.

– Кто такой? – спросил строго, но благожелательно.

Сбили плоты из приготовленных бревен, поставили будки для товара. О своем жилье никто не заикался и Дмитрий решил себя не напрягать. Не крещенские морозы, переспим несколько ночей. Однако на будущее надо будет купить несколько лодий, сосен на долго не хватит.

Приплыли в Москву, плот Дмитрий продал тому же плотнику. Тот даже обрадовался. Бревна получились хорошие, избы удалось продать дороже, чем обычно. Купил все бревна, бегло осмотрев.

Учебка есть учебка. На протяжении всего дня Дмитрий по команде сержанта маршировал, работал с фузеей, исполнял различные упражнения. Главной его проблемой было исполнение команд по армейской моде ХХI века.

Но пока эти здоровенные парни были в крайне угнетенном состоянии. Кое-кто плакал. Дмитрий заметил, что почти у всех были на ногах пучки сена и соломы. Ага, знаменитые сено-солома!

Дмитрий отдал честь и пояснил:

Во-вторых, в случае успеха Дмитрий стал представителем новой силы, которую Петр выдвинет не только для противовеса как противников, так сторонников, чрезмерно усилившихся, готового тянуть груз новых реформ. Всю жизнь государь будет мучиться поиском верных талантливых людей. А тут Дмитрий, работящий, исполнительный, искренний сторонник реформ.

Продовольствие Дмитрий сдал Хмелеву, обговорив цены и основные принципы торговли. Как он и ожидал, цены были низкие. Мишка с ходу предложил снизить еще, но Дмитрий строго запретил. Во-первых, пропадает любая выгода, во-вторых, это противоречит общей концепции торговли, разработанной Дмитрием. Все равно не прогорят. Мишке этого он говорить не стал, а только посоветовал не паниковать. Благо его начальник еще получал солдатское жалование гвардейца. Правда, отпуск был неоплачиваемым, но сейчас он вернулся на действительную службу и станет получать огромные деньги – почти рубль в месяц!

– А вот ты, камрад, скажи, – вмешался Савелий, всем интересующийся и любящий поболтать, – долго мы будем с поручением государя мотаться по губернии?

Глава 13

Сержант Преображенского полка Дмитрий Кистенев был птицей невысокого полета, но все же из общего числа выделяющейся. Как никак по воле царя!

Поэтому, по прибытии он побывал у воеводы, разъяснил задачу, с которой он прибыл, отобедал с ним и решил, что смычку с местным начальством сделал, а на большее и не рассчитывал.

– Эй, разбойнички, – позвал воевода, – пришла пора вам каяться у иконы перед смертью.

Нижний Новгород стоит на месте слияния Волги и Оки и речная дорога здесь оживленная. Поэтому без труда купил пару стругов и нанял команду на весну. Не все же плотами баловаться. И груз оставленный отвезут.

По его сигналу пищали сделали прицельный залп. Для разбойников этого оказалось достаточно, все они были убиты. Вот и нет шайки Митьки-душегуба!

Оставалось только совершить марш-бросок по зимним дорогам и привести новобранцев в Москву, как к нему «на огонек» зашел воевода. Силантьич, как его запросто называли знакомые дворяне, был озабочен:

Разбойники сгорать в заимке не захотели. Они выбрались через узкую дверь, мешая друг другу, заревели, замахали оружием (в основном обычными топорами, лишь у одного был кистень, а у другого – сабля).

Силантьич пораженно перекрестился, отгоняя нечистого.

В свою очередь Дмитрий молчал о сумме, оставшейся у него. Кроме наградных, двести рублей пришлось отдать в государеву казну – это святое, государство всегда входит в долю в таких делах, желают или нет остальные участники. Но и После всех выплат у него осталось почти четыре тысячи восемнадцать рублей с полтиной и алтыном. Не вписывающиеся в эту сумму три денги были розданы нищим. Несколько пудов серебра!

Мясомолочную продукцию сразу взял с собой, а зерно и пушнину оставил на хранение, взяв в аренду пару пустовавших крестьянских изб. Пришлось нанять и пару работников. И сторожить надо, и следить, чтобы продукция не испортилась.

Окружили сооружения. Дмитрий разделил людей на три группы. С одной стороны стоял Савелий Гриднев, с другой, – Никита, а третью, прикрывающую дорогу, возглавлял он сам с воеводой. Сам он руководил атакой.

Ну для этого есть и другие возможности. Дмитрий замахал поднятыми над головой руками. По этому сигналу Никита с десятком парней споро подтащили сухие березовые стволы, бересту, сухую хвою, облили скипидаром и подожгли. А когда костер стал большим, навалили стволы толщиной с бедро. Теперь огонь гарантировано перекинется на стену заимки.

– Петр, – позвал он стоящего за деревом молодца, который, просясь в отряд (в нем уже было полсотни человек, так что надобность в добровольцах отсутствовала), наплел с три короба про свою меткость, – вот тебе цель. Попадешь, переведу в первую полусотню.

Дмитрий осторожно убрал с набора чарок землю.

– Понравились? Себе возьмешь? – деловито спросил воевода.

Никита служил в Подмосковье. Десятки почему-то не распускали, хотя война в их понимании окончилась. Несколько человек «отпросились» домой по неотложной нужде. Никита с ними Полутысячник сначала заартачился, но пять мешков ржаного зерна оказались весомы аргументом и на него махнули рукой. Из дворянского ополчения – войска весьма ненадежного и откровенного устаревшего – брать людей разрешалось и Дмитрий с чистым сердцем включил его списки новобранцев Преображенского полка.

Двести верст на север по зимнику пролетели быстро – за четыре дня. Но в лесу, где снега было выше колена, лошади быстро устали даже не смотря на то что шли по старой колее. Пришлось вставать на лыжи, прихваченных запасливым воеводой. Еще преодолели несколько верст густого леса, едва проводя сани с лошадьми. Преодолели и это.

Дмитрий кликнул добровольцев в рядах новобранцев. Вызвались все, что его весьма обрадовало. Нормальных мужиков набрал, за кустиком прятаться не будут. Почти треть изъявила желание получить пищали. Остальных вооружили саблями и секирами. Вооружившись, таким образом, дворяне чуть ли не пищали от радости.

Дмитрий и Савелий в оружии не нуждались, имея стандартное вооружение, принятое Петром I для своих посланцев – солдатская шпага, два пистоля, тесак. Умелый воин с таким оружием один отобьется от всей банды. А тут и в помощь чуть ли не рота.

Соединив, таким образом, бизнес с государевым делом, Дмитрий дал команду трогаться своей оживленно-оптимистической команде. Недоросли были пьяны без вина. За уничтожение разбойников каждый из них получил по десять рублей. Колоссальные деньги по тем временам. Отпущенные на пару суток домой «по всякой надобности» они произвели такой эффект, что дома даже никто и не упрашивал остаться. Двое за это время успели жениться, одному отец купил небольшую вотчину. Дмитрию откровенно обрыдли толпы желающих записаться в новобранцы и он отправлял их к воеводе. У того было много вакансий – создавались солдатские и драгунские полки.

Все это, честно говоря, изрядно надоедало, и Нижний он покидал с легким сердцем. Савелия он еще раньше отправил в Москву – позаботиться об мундирах. По существующему распорядку, новобранцы должны быть обуты – одеты самостоятельно, но откуда взять в глухой провинции полный мундир рядового Преображенского полка?

На зимнике части людей пришлось идти пешком. Много грузов, да и женщин тоже не бросать же в зимнем лесу. Не чужие чать, православные.

Город встретил москвичей колокольным звоном. Разумеется, колокола звонили не в их честь – в средневековой России в городах было много церквей и звонили всего лишь к обедне. Но шум был, как в крупный религиозный праздник. Заметив, как Гриднев перекрестился, Дмитрий сделал то же самое. Не то что бы он вдруг стал верить в бога, – нет, нужно было полностью соответствовать своему времени. А ХVIII век, как и прочие средневековые столетия, был буквально пропитан религией. Она была всюду и сопровождала все мероприятия государства и общества. И отдельный человек церковью полностью контролировался – от рождения, когда священник совершал таинство рождения, до того момента, когда умирающий человек касался хладеющими устами креста.

– Оружия дашь?

Мундиры шили трех размеров – большие, средние и малые, а потом подгоняли под конкретные размеры конкретного индивида. Вот Савелий и отправился с этими размерами, чтобы не тратить время даром. Никита ускакал еще раньше, по своим и, главным образом, делам своего начальника.

Последней дюжине Дмитрий честно сказал, что обещать службу не может. Все в руках государя.

В следующие дни было проведено несколько, можно сказать, сборов а можно собраний. На них Дмитрию пришлось не раз выступать с агитационными речами. Не скрывая трудностей (а где их нет!), он красноречиво обрисовал плюсы: служба на глазах царя, быстрая карьера, большое жалованье. И напоследок пообещал каждому рубль серебром сразу же, как только он запишется добровольцем.

И выходить за привычные рамки религиозного мира было нельзя – если не убьют, то выбросят. Появлялись в это время уже и атеисты, и богохульники. Тот же Карл ХII, ставший соперником Петра, в бестолковом периоде молодости приносил жертвы в церкви, заливая кровью и внутренностями. Но все эти отдельные бунты могущественных богохульников только оттеняли могущество церкви.

Хорошо же отбилось для него государево поручение. Дмитрий саркастически усмехнулся. Так он будет напрашиваться на задания Петра Алексеевича. Впрочем, другие преображенцы так и делали, чтобы быть на глазах царя. Служба-с!

С собой они взяли четыре штуки сани про запас и еще пять взяли у разбойников. Но все равно пришлось сделать несколько волокуш, настолько велика была добыча. Только рухляди – шкур различных пушных зверей, в том числе соболей, было, по подсчетам Силантьича, на несколько сот рублей. А еще шерстяные, шелковые ткани, гобелены, десятки пудов сыра и масла. Позаботились разбойнички о своем питании.

Воевода мог бы и не продолжать. Разбойники Дмитрия особо не пугали. Впятером на одного они смелые, а так, и новобранцев испугаются. И хотя у него трое опытных – он сам, Савелий и Никита, но и среди молодежи были люди, успевшие хотя бы немного повоевать. Отрядом в три десятка они раздавят банду, не напрягаясь. Но была одна проблема.

Новобранцы – здоровенные парни под два метра с пудовыми кулаками, выращенные на меде и сметане, негромко загудели, переговариваясь, и согласились пойти с Дмитрием под свой риск. Тот ободряюще улыбнулся. Парни ему понравились. Крепкие, выносливые, из таких пойдут сержанты – ветераны. И в отличие от крестьян, дворяне с детства готовились к службе. Жесткая дисциплина, наверняка, понравится не всем, но переживут этот период они куда легче.

– Все мы остры задним умом, – вздохнул Дмитрий, – узнаем умное опосля.

Петр Морозов был сообразительный малый, понимающий, что у него есть шанс твердо гарантировать себе место в Преображенском полку. Пищаль уже была заряжена, он зажег фитиль, тщательно прицелился.

Страх у этих жертв насилия перед разбойниками был таким большим, что они наотрез отказались выходить из дома и еще попеняли освободителям, что их развязали. Мол, их накажут, нещадно изобьют, да еще выгонят на ночь из дома спать в снег.

– Это брат-воевода такая вещь, что себе никак не возьмешь. Если я не ошибаюсь, любимые чарки государя Петра Алексеевича. Пропали они еще в прошлом году и царь до сих пор о них вспоминает. А они здесь оказались. Если так окажется, царская милость тебе обеспечена.

Разбойнички никого не боялись. На большой поляне была открыто поставлена большая охотничья заимка, склады, больше похожие на крестьянские избы и хлева со скотом. Широко расселись. Одного Дмитрий не понимал, – ну тупые, ну дремучие, но чувство самосохранения, имеющееся у всех живых существ, должно быть? Они, что, думают, государство позволит им так жить?

После того, как перебили разбойников и потушили заимку, внутри ее внезапно обнаружили десяток женщин, обслуживающих бандитов. Хозяйственно и, как понял Дмитрий, сексуально. Когда на заимку напали, женщин связали по рукам и ногам, заткнули рты кляпами и спрятали под шкурами. Если бы заимку не потушили, все бы они погибли.

– Ты б помог мне, Лексаныч, по одной земле ходим.

Оглушительный выстрел прогремел в лесу. Даже с тридцати метров было видно, что пуля попала в грудь и умирающий в агонии упал в снег.

Выехали на следующее утро. Почти сутки выходили из лесу. Тяжело груженые сани становились совсем неповоротливыми. Местами приходилось их разгружать и нести на руках и сани, и груз. Но о том, чтобы часть грузов выбросить никто даже не заикался. Это была их добыча, законная и справедливая.

Ответом были крики, больше напоминающие звериный вой. Человеческого у душегубов было уже маловато. Сдаваться они не собирались, а брать штурмом заимку, сооруженную из стволов в два охвата и не имеющей окон, было очень кровавым мероприятием.

Что-то вроде часового у душегубов все же присутствовало. Если, разумеется, назвать часовым блюющего человека у входа. Так сказать, за неимением лучшего сойдет и такой.

– Вот где настоящее-то сокровище, – прошептал он, – что деньги, пришли и нету.

Пришлось их насильно вывезти и показать трупы бандитов. Разглядев своих мучителей мертвыми, женщины немного успокоились и появилась возможность попросить их приготовить ужин и помочь рассортировать имущество.

– Придут, – уверенно сказал он, – им все равно служить. И лучше бы сразу попасть на глаза государю, чтобы военная служба медом была. Есть, конечно, и такие, кто стремится скрыться с государевой службы, но их мало и не они определяют общий настрой. Дворяне понимают, что именно они должны служить и боронить страну от ворога. Я тебя поддержу, и Силантьич, наш воевода, поможет.

– Поторопились с разбойничками, – искренне огорчился воевода, – надо было оставить одного, выпытали бы.

Так и шли-ехали, потратив почти целую неделю. Дмитрий не торопился. Погода была благодатная, почти безветренная, днем несколько градусов мороза, ночью холодало, но не очень, у костров согреешься. Пусть молодежь втягивается.

Савелий серьезно кивнул. Да, к религии здесь относились без шуток. Хотя дорога у них была обычной. Разбойнички не нападали, под лед не проваливались, в мороз не замерзли, в буран не заплутали. Да и буранов как таковых не было. Тихая ныне зима вышла. Чем не повод возблагодарить бога и не обогатить попов на несколько копеек.

Подбадривают себя, – понял Дмитрий, – увы, ничем не могу помочь.

– Этого добра у меня много. Стрельцов разоружали, целый арсенал образовался, а никуда не требуют. Да и кому оно надобно? Оружие старое – пищали, секиры, сабли и прочее. Армию сейчас таким добром не снабжают. Ежели только опять же разбойников, – усмехнулся воевода.

Поэтому Дмитрий еще до отъезда договорился с полковой швальней преображенцев о мундирах, закупил на выделенные деньги шляпы, обувь и оружие.

Он помолчал и попросил:

Прошел к писцам, которые теперь работали в госорганизации с новомодным названием канцелярия, узнал о селениях, где больше всего есть дворянских недорослей. Чиновники были рады услужить заезжему москвичу, посланному самим царем. Поговорили. Среди мест, куда следовало съездить, Дмитрию особенно запомнился Арзамас. В ХХI веке он уже был там и ему захотелось побывать еще раз. Будет ли особая разница в состоянии города в триста лет?

– Нашли мы шайку Митьки-душегуба. И что дальше? У него девять человек, замаранных кровью, а у меня два инвалида и я третий.

Продовольствие и рухлядь, захваченные у разбойников, почти все скупил Дмитрий. На деньги, тоже захваченные у душегубов и полученные в его долю. Вот такой бизнес. Воевода по старой дружбе продал очень дешево. Дмитрий стал владельцем нескольких четей пшеницы, ржи, овса, десятков пудов сыра, масла и мяса.

На второй день прискакал Никита. Еще в вотчинном сидении Никита неоднократно беспокоил Дмитрия и просил протекции на службу в Преображенском полку. Служба в дворянском ополчении по своей бесполезности и пустоте ему давно обрыдла. И, когда Дмитрий получил приказ на набор дворян, сразу же дал знать Никите: пора!

Завернул к губному старосте. Сын боярский Антон Широков, отставной военный, на старости лет занявший эту хлопотливую должность, оказался человеком практичным и деятельным. Преображенцев он поместил в своем большом доме, выделив по чину – Савельеву комнату поменьше, Кистеневу – побольше. Но оба помещения были жарко протоплены, чистые, с большими кроватями, на них призывно лежали пышные перины.

Никто из них не роптал. Как своим ближайшим людям Дмитрий выдал им по тридцать рублей. Воевода получил сто рублей. Сколько же у него осталось от денег, полученных за продажу разбойничьего имущества, не знал никто, но Дмитрий полагал, что руки тот погрел хорошо. Впрочем, это его уже не касалось. Зато, хотелось верить, в спину врать не будет.

Дмитрий в ответ лишь подмигнул:

Еще ему досталось несколько сороков пушнины. Больше всего оказалось шкур волчьих, лисьих, медвежьих, но по паре сороков нашлось соболей, горностаев, куниц.

Поехали на временно конфискованных крестьянских санях. Возчиками были сами крестьяне, надеющиеся таким образом сохранить животинку и имущество.

Местного арзамаского воеводы на месте не оказалось – возглавил операцию по ловле разбойников, совсем уж распоясавшихся и грабивших местных крестьян. Правильно, Дмитрий весточку не прислал, вот никто и не встретил. Поделом тебе, государев человек!

Поздно вечером, точнее ночью, нашлись деньги и драгоценности. Зоркие новобранцы, вынося охапки шкур, обратили внимание, что в одном месте вроде бы рыли. Послали за Дмитрием и воеводой, разрыли. В тайнике оказалось три солидных бочонка с деньгами, такие тяжелые, что с трудом вытащили, различные безделушки из золота и серебра: посуда, гребни, перстни, сережки и так далее.