Текст книги "Шаг в триста лет в прошлое (авторская редактура)"

Автор книги: Олег Леконцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Он лениво перебирал оружие и одежду под причитания закручинившейся Марьи, когда появился Никита. Тот уже опохмелился из собственной заначки, сделанной как раз на этот случай и опять был весел и деятелен.

– Ты, баба, не стони, не век же мужику около бабьего подола вертеться. Скидывай лучше на стол, перекусим, да и в дорогу пора. Опоздаем, будет нам плетей от крапивного племени.

Крапивным племенем назывались дворянами дьяки, подьячими и прочие работники пера и взятки. Замечание было дельным и Дмитрий сел завтракать.

Решимость Никиты, впрочем, за столом понемногу испарилась и в дорогу они собрались только ближе к вечеру, усталые от нескольких дней загула и непрестанных сборов. Кони, в отличие от них, засидевшиеся в конюшне, охотно выхаживали по дороге. Впереди ехали дворяне, за ними их холопы (с Никитой тоже был один холоп).

Боевые холопы – это не слуги и не зависимые крестьяне, хотя они тоже были крепостного состояния. Богатые бояре покупали в холопы даже дворян, получая сильных воинов. Детям боярским приходилось подбирать их из крестьян и не из тщеславных побуждений – таковы были требования. Согласно разрядной книге помещики Кистенев и Логинов должны прибыть на дворянские сборы сами конные и оружные, и привести с собой боевого холопа оружного и конного. Не выполнил требования – обругают, а то и отберут часть поместья за недоимку.

К месту сбора они приехали затемно, даже к полуночи, наспех перекусили и легли спать неподалеку, прямо на улице, благо осень только начиналась и было не холодно. Засыпая, Саша практически уже полностью осознавал себя Дмитрием Кистенем, мелким помещиком Московского уезда. На этом и отключился от текущей реальности.

Последнее, что осознал – согласие Дмитрия на такое положение.

На утро встали в очередь на перепись. Вообще-то сборы дворянского ополчения проводились в год дважды, вне цикла летних сельскохозяйственных работ, дабы не подкосить и без того слабое дворянское хозяйство. Но в экстренных случаях, когда начинались военные действия, этот щадящий режим нарушался. Дворян собирали по мере надобности, без учета их экономических потребностей.

Вот и в этом году сборы детей боярских прошли в разгар осенних работ и было понятно, что с окончанием сборов их некуда не отпустят – отправят, где погорячей. Крестьяне будут сами убирать урожай. С помещичьего клина они, конечно, уберут спустя рукава – не заинтересованы. Поэтому дворяне в очереди были скучны и непрестанно матюгались. Царю не терпится повоевать, а у них хозяйство должно разваливаться.

И собрали их не в ближайшем городке на пару дней, а в самой Москве явно с целью концентрации дворянских сил и военного похода.

Дмитрия он не чувствовал, только иногда ощущал – здесь! Похоже, они становятся единым целом.

Очередь, несмотря на многолюдье, шла быстро. Дмитрий оценивающе щупал подбородок. Сегодня он впервые в этом теле побрился. Впервые не в плане возраста, а в силу традиции. При достославном царе Федоре Алексеевиче и регентше Софье Алексеевне, когда он был в младенчестве и постепенно рос, все было по старому. Борода, которой мужчина был награжден самим Всевышним, была у каждого. Но нынешний государь, попавший в тенета богом проклятых иноземцев, осерчал на бороды и приказывал их сбривать.

Дмитрий, в отличие от множества мужчин этой эпохе, суровому требованию государства только обрадовался. Всю жизнь в ХХI веке брился. И в средневековье собирался сделать то же самое. Поэтому, при первой же возможности, поспешил от бороды избавиться. Не сам, конечно, лезвие не зря называется опасным по конкретной причине, сходил к цирюльнику. Его специально поставили у пункта сбора дворян чуть ли не самим царем, чтобы дворяне были по европейски культурными. Но те не спешили менять облик и держались за бороды до последнего. Дмитрий побрился едва ли не первым. Ничего, не мытьем, так катаньем государство победит, к концу XVIII века бородатые дворяне уже будут шокирующим исключением. Борода при Екатерине II будет ассоциироваться исключительно с простонародьем, в первую очередь с крестьянами.

И лишь после этого пошел к проверке. Поначалу его принимал рыжий канцелярист (по старому подьячий), который споро записал данные сына боярского Дмитрия Кистенева, выжидательное поглядывая на посетителя.

Саша взгляды понял правильно, опираясь на опыт Дмитрия и на собственные знания о прошлом, полученные в университете. Солидный кус копченной лосятины, специально взятый на подмазку подьячего, практически открыто был передан из рук в руки в присутствии других подьячих и посетителей. Таково было время, взятка не осуждалась и была своего рода компенсацией за недостаточное и несвоевременное государственное жалованье.

Кус был осмотрен, обнюхан и даже надкушен. Служащий заурчал, довольный. Подношение было соразмерено его положению. В книге появилась отметка «прибыл своевременно и в достатке» без какой-либо проверки и придирок. Первый этап был легко пройден.

А пока Дмитрий решил, не спеша, погулять по столице. Москву ХХI века он знал неплохо, как провинциал, разумеется, проучившись пять лет в университете. Культурные и исторические центры, транспортные связки, известные театры и кинотеатры были им посещены неоднократно.

Но Москва начала ХVIII века сильно отличалась и далеко не в лучшую сторону. Да, с экологией здесь лучше, бензином и всякой химией воздух и окрестности не травили. Зато многочисленные очаги давали много дыма. В отдельных случаях создавалось практически некое подобие смога. Брусчатка даже вблизи Кремля появлялась только эпизодически, а в основном улицы были земельными, как проселочные дороги, что предусматривало грязь и огромные лужи. Если добавить к этому навоз, нечистоты, местами смердящие трупы собак и кошек (если не больше), то Дмитрий постепенно, по мере неспешной прогулки, начал пересматривать превосходную оценку российского средневековья.

Вблизи Кремля располагался большой рынок. Несмотря на будний день, народу здесь толкалось много. Что поделать, – столица! В ней всегда много бездельников и праздношатающейся публике.

Вкусные запахи разу притянули его к рядам с пищей. Дмитрий приценился к жареным курицам. По осенней поре продукты стоили дешево и он не удержался, купил парочку – сочных, истекающих соком, еще отдающих жаром большой печи. Парочка – семь копеек. Благодать!

В оружейном ряду задержался около колюще-режуще-стреляющих экспонатов. Оружия было всех типов, на любой вкус и глубину кошелька. Но покупать, несмотря на большой соблазн, он не собирался. Во-вторых, у него был пусть бедненький, но все-таки комплект вооружения, ну а, во-первых, и это было самое главное, денег было в обрез. Падать в финансовую пропасть можно бесконечно, хоть всю жизнь, хоть на хронологическом отрезке в три века.

Попускав слюну и дав себе слово купить дорогую саблю в золоте и драгоценных камнях, как только разбогатеет, пошел дальше.

Ряды одежды и обуви его особенно не интересовали. Штуки различного полотна, кафтаны и рубахи найдут других хозяев. Проведя их равнодушным взглядом, пошел дальше.

Впрочем, торг уже закончился, а с ним и развлечения. Смотреть в средневековой Москве было еще на что, но и метро, и трамваи отсутствовали, соответственно поехать здесь было нельзя по определению, а Бурку взять не захотел. То есть, захоти он, например, побывать в одном из известных монастырей ХVII века, он по столице пешком добирался бы целый день. И потом еще назад. Нужна ему такая программа развлечений!

Дмитрий хмыкнул и насторожился. Из одного из небольших ответвлений, знаменующих очередную крохотную улицу, которыми славится центр Москвы и в ХХI веке, послышались возня и возмущенные девичий крики. Немногим позже раздался грубый мат и гоготанье мужских глоток.

Средневековый грабеж и насилие? Где, спрашивается, полиция? Только средневековой романтики ему еще не хватало. Его раздвоенная личность заколебалась в выборе действий. Попаданец Саша немного робел, понимая, что такие встречи могут стать печальными. Дмитрий, наоборот, сразу же положил ладонь на рукоять своего клинка, Он дворянин, значит, воин!

Наконец, и Саша решился. А была не была, введь у него есть сабля и кинжал!

Он уже смело, не колеблясь больше, рванулся к месту шума. Ситуация, в общем-то, предсказуемая для любой эпохи. Хорошенькую девушку, одетую довольно кокетливо по средневековой моде – пуховый платок, шубка, покрытая не самой дешевой тканью, и что-то вроде бот, – оттесняли вглубь безлюдной улицы.

Девушка, понимая, что такое развитие событий не принесет ей ничего хорошего, отбивалась, как могла. Но справиться с грабителями была не в состоянии. Один крепко ее обнял сзади, обхватив обе руки, второй путался заткнуть рот, правда, не очень успешно, и девушка продолжала активно звать на помощь и проклинать грабителей.

Но общая ситуация развивалась не в ее пользу – мужчины постепенно отходили вдоль по улицы и скоро наступит развязка – пара средневековых бандитов возьмется за грабеж, может, убьет или изнасилует девушку, а, может, сделает и то, и другое.

По-видимому, в это время было не принято помогать слабым. Или девушке сильно не повезло. Во всяком случае, действовали грабители уверенно и смело, не надеясь на задержку полицией или как здесь назывались силовики?

Но им немного не повезло. Внезапно возникнув, Дмитрий издевательски поклонился застывшей от неожиданности парочки бандитов. Сын боярский – настоящий громила – это не беззащитная девушка. Это профессиональный воин, хоть и новик, который бандитов вряд ли пожалеет. Дмитрий понял причину их реакции, лениво протянул:

– Грабим, значит, православных? Креста на вас нет!

Грабителей ему было совсем не жаль. Особенно пойманных на грабительском деле. И издевающихся над красивой девчонкой.

Теперь положение оказалось крайне плохим для бандитов. Они начали привлекать внимание прохожих. Пусть один Дмитрий был не смертельной угрозой, хотя бы теоретически, но за первым могли показаться следующие и тогда были возможны два варианта: их убивают сразу во время завязавшегося боя, или их избивают до полусмерти и отдают в Разбойный приказ. А там – дыба, пытки, и в конце – мучительная смерть для того, что осталось.

Бандитам такое будущее крайне не нравилось. Поэтому один из них, безуспешно пытавшийся заткнуть рот и уже разбивший верхнюю губу девушке, внезапно бросился на Дмитрия. Расстояние оказалось небольшим и Дмитрий не смог ни испугаться, ни осознанно отреагировать.

Но натренированные мышцы уже закаленного бойца успели ответить. Дмитрий еще додумывал мысль об обороне, а руки уже совершали необходимые движения – правая рука выхватила из ножен саблю, а левая – кинжал. Затем пришло время спокойствия боя. Саша благоразумно отдал тело рефлексам Дмитрия, не вмешиваясь в схватку.

Бандит быстро набегал на него, ощерив рот с гнилыми зубами в диком крике, в котором не было ничего человеческого. Но и звериной яростью он не мог себе помочь.

Сабля Дмитрия, ведомая крепкой рукой, развалила грудь и живот, рассекая все на своем пути – кости, мышцы, жир, кишки. Бандит захлебнулся в своем крике и бессильно рухнул в ногах сына боярского.

Второй грабитель, видя неважное положение, грозящее ему смертью прямо сейчас или через некоторое время, но более мучительную, запаниковал и попытался прикрыться девушкой, правой рукой с ножом придерживая ее.

– Не подходи! – завизжал он истерично, – порешу девку!

Но нож, который должен был плотно лежать на шее и, при необходимости, рассечь ее, держался на расстоянии ладони. Совсем перетрусил бандит. Пользуясь этим, Дмитрий с хеканьем, сверху вниз, как колют колуном дрова, опустил саблю на правое плечо.

Рука с ножом упала на землю, бандит тихонечко завизжал, отстраняясь от девушки. Та, пользуясь возможностью, рванулась к Дмитрию, но не прямую, чтобы не мешать ему, а наискосок.

Бой был практически закончен. Один бандит, мертвый, оплывал кровью, второй, лишившись руки, упал на колени. Дмитрий не стал его мучить, по-молодецки срубив ему голову.

И все. Оставалось попотрошить бандитов и озаботиться здоровьем девушки.

Впрочем, средневековые девушки – не чета белоручкам ХХI века. Она равнодушно посмотрела на трупы и даже пнула убитым первого, замучившего ее.

– Как ты не забоялся? – заботливо спросила она.

– Не забоялся, – подтвердил он, – тягиляй вон порвался, – показал он на ватную защиту, поврежденную о стену утром, но в итоге списанную на сопротивление грабителей.

Он впился глазами в девушку. Прелестница лет семнадцати, с хорошеньким личиком, которое очень привлекал румянец, с хорошенькой фигурой, по вкусам и ХVIII века, и XXI столетия, она не была писаной красавицей, но очень привлекала своей юностью. Не только молодой и романтичный Дмитрий, но и более циничный Саша немного поехали головой.

– Вот так и приходит любовь, – негромко констатировал последний.

Девушка тоже была им очарована. Все как в сказках, которые ей рассказывала старая нянька. Красный молодец, пусть и не царевич, но и не крестьянский сын, появился и защитил ее от поругания, а может и смерти. Какие они были противные и страшные….

Кажется, после этого красная девица должна поцеловать своего спасителя? Она скромно опустила лицо вниз, но перед этим лукаво стрельнула глазами. От этого Дмитрий вздрогнул и залился краской.

– А меня Дашей зовут, – тихонечко представилась девушка, – спасибо тебе, избавитель мой.

Неизвестно, что бы у них было дальше, поскольку Дмитрий все-таки намеревался поцеловать девушку, а та совсем не была против. Однако по улице раздался топот лошадей и звуки встревоженной речи.

К ним спешила помощь, но лучше бы она сейчас запоздала. А то он и представиться не успел.

– Даша, что с тобой? – прозвучал вопрос немолодого человека, выделяющего своей одеждой и важным видом.

– Отец, наверное, – с досадой подумал Дмитрий, поворачиваясь к нему.

– Уже ничего, тятя, – с напускным спокойствием сообщила Даша, – грабители напали, да вот молодец меня спас.

Мужчина с его жизненным опытом быстро сопоставил элементы образовавшейся картины: трупы звероватых грабителей и молодой человек дворянского вида, решительный и жестковатый, спасший дочь от новых опасности. Он спрыгнул на землю, передав поводья спутнику.

– От всей нашей семьи и от меня лично низкий поклон, – мужчина низко поклонился, – думский дворянин князь Александр Никитич Хилков рад услужить вам за вашу службу.

– Сын боярский Никита Кистенев, – почти доложил Никиту не маленькому в чине князю. Конечно, породистому боярину думский дворянин, что другому иной раз как дворник, но сын боярский не чурался отвечать на приветствие. Ибо думский дворянин – это третий чин в допетровской Руси третий дворцовый чин, выше только бояре и окольничие. Опять же князь.

При Петре прежние чины потеряли значение, но в любом случае, знатные роды, начиная с рядовых гвардии, через много лет почти всегда оказывались в полных генералах, как князь Аникита Репнин. Это мелочи дворянской, вроде Дмитрия Кистенева, надо каждый чин брать ожесточенным штурмом и уровень майора гвардии становится недосягаемым пиком карьера. Так что для него и Хилковы недостижимы. А жаль. Очень уж Дашенька красива…

Пока Дмитрий невесело размышлял, Хилков подытожил:

– Ну что же, боярский сын Никита, сегодня уже поздно, а вот назавтра попрошу ко мне на пиршество. Будет празднование спасителя нашей Дашей. Обязательно приходи. Посмотришь, как мы кой-как живем, перемогаясь с хлеба на воду в труде и бороне.

И князь неожиданно для своей важной осанке лихо подморгнул Дмитрию.

Глава 3

На следующий день сборов дворянского ополчения смотр продолжался, теперь выданную дворянами информацию проверяли количественно и качественно. Длинный ряд людей и лошадей вытянулся на обширном пустыре. Впереди стоял сын боярский, а за ним его холопы, кони и большая часть привезенного вооружения. Здесь стоять пришлось долго, «комиссия по проверке» работала, не торопясь, и весьма дотошно.

Мысли Дмитрия были далеко от этого. Они вертелись вокруг маленького темноволосого дива, которое было спасено от грабителей, а в итоге само пленило Дмитрия. Он еще раз бы спал и не от двух, а десятерых!

Никита, узнав о вчерашних похождениях друга, долго цокал и завидовал – и бою, и прихожей девке, которая просто обязана влюбиться в своего спасителя, и покровителя, который теперь обязательно окажет помощь в карьере. Везет же парню!

Посудачили, пока от нечего делать стояли среди таких же. Наконец, очередь дошла и до него. Никита ушел на свое место. Проверяющие критически посмотрели на сына боярского, количественно все совпадало, а вот за качество поругали – сабля де тупая, древко сулицы не обстругано, стрелы кривые. Отлаяли также за худую сбрую.

Дмитрий только ругнулся, когда они, не торопясь, ушли. С его точки зрения ругали его зря. Придираются со зла, поскольку возможности получить подношения нет, ищут соринку в чужом глазу, а у себя… Тьфу!

Впрочем, в конечном итоге помещик Дмитрий Кистенев был признан в полном порядке и мог участвовать в дворянском ополчении в этом году. Ну, еще бы, если начнут срезать даже таких, как он, воевать станет некому.

Он зло сплюнул и отправился искать Никиту. Тот был зол не меньше от придирок, и они поэтому поводу распили четверть бражки, купленную втридорога в ближайшем трактире. Сборы закончились, хоть и с некоторыми нервными издержками для дворян. Хотя, в общем-то, лаялись на всех для порядка, а не со зла.

После смотра ополчения большинство детей боярских разбрелись по Москве – людям дали день на отдых, чтобы завтра, собравшись по отдельным полкам и отрядам, они пошли в составе армии на Нарву. Командовали армией иноземцы во главе с герцогом де Кроа, что сразу настроило русских воинов против командования и породило волну пессимизма. И хотя верховным командующим считался царь, но дворяне были настроены пессимистично.

Дмитрий такой неприязни ко всем иностранцам не имел, но помнил, что в данном случае именно этот фактор – командование иностранцами – сыграло одну из ведущих причин в поражении русских под Нарвой. Эти спесивые, но очень трусливые козлы с первых же выстрелов просто бросили всех и сдались в плен. А войско бестолково стояло на поле боя, по огнем, по атаками конницы и шведских драбантов. Пока, наконец, частью не сдались, частью не погибли.

Правда, нет худа без добра – именно после этого Петр Алексеевич, хорошо относящийся к иноземцам, в армии старательно обучал и продвигал именно русских. А немногие офицеры иностранцы получали чины и награды только в результате личных заслуг. Так что все будет хорошо при одном условии – уцелеть в этой бестолковщине, что будет позднее называться сражением под Нарвой 1700 года.

А пока он может получить свой скромный бонус за спасение Даши Хилковой, как называл он ее про себя. Эх, жениться бы на ней!

Однако, девочка хотя и казалась чудом, но не для него. Князь Хилков был хорош для своего уровня, он имел больше тысячи крепостных крестьян и хорошую прибыль от личных промышленных мануфактур и сельского хозяйства. Не говоря уже о том, что боярская породистость из него просто вылезала. Княжеский род!

Где уж тут тягаться мелкому помещику, который даже своих крепостных не имеет, их дало ему так сказать в аренду государство, пока он служит. А как перестанет служить, так могут и отобрать. Сам бы крепость не попал!

С этими мыслями он подошел к особняку Хилковых, стоящему хотя и не Кремле, но все же в центре Москвы, на территории больше гектара свободно раскинувшемся вместе с парком. Что б он так жил, как князь существует!

Хилковы по внешнему виду жилья явно не бедствовали, но переходить к западноевропейским излишествам не спешили. Всюду – в парке, на каждом из двух этажей усадьбы видна была старомосковская леность и неторопливость, жившая и в ХVIII веке, а потом перешедшая в архитектуре в ХХI век.

Но и военная целесообразность видна была во всем. Жирком не заплывали, бестолково рот не открывали. На входе Дмитрия встретил слуга. Учтиво раскланялся и, пройдя с ним несколько десятков шагов, сдал на руки другому слуге внутренних покоев – постельничему. А уже тот, на правах ближнего слуги, провел в кабинет хозяина.

Александр Никитич в преддверии гостя занимался сугубо мужским делом – чистил пистоли, которых у него было аж шесть штук! Богатый князь, – опять позавидовал Дмитрий. В это время даже паршивенькие огнестрелы стоили несколько рублей, а уж импортные (западные) шли по весу золота. Поэтому единственное занятие с огнестрельным оружием, которое мог позволить себе Дмитрий, – любоваться на торге выставленными пистолетами, фузеями и пищалями.

– А вот и ты, – радушно встретил его князь, – а я уже не чаял, думал не придешь.

– На смотре задержали, – с заминкой оправдался Дмитрий. Не на пробки же ссылаться, их еще, как минимум, два века в Москве не будет.

– Да, – протянул князь, – слышал, царь собирается со шведами воевать. Неразумно. Враг уж больно сильный. Ваш полк тоже под Нарву отправляют?

– Отправляют, – подтвердил Дмитрий. Он хотел углубиться в военную тему, но в это время в дверь негромко поскреблись.

Князь еле заметно поморщился, но неожиданно мягко сказал:

– Войди, голубушка. Мы тут пока разговариваем.

Дверь тихо отворилась. Сразу стала понятна мягкость и доброта хозяина. На пороге показалась его дочь, нарочито скромная и тихая, и только изредка бросаемые искрометные взгляды на мужчин показывали, что это маска, надетая в честь гостя. А под ней находится такой яркий пламень и жар вулкана, который легко сжигал неосторожных мошек. Или мужчин типа данного сына боярского.

Дмитрию одного такого взгляда хватило, чтобы он снова «поплыл», как после удара боксера-тяжеловеса. Какая уж там теперь война, на скамье бы усадить, на которую посадил его гостеприимный хозяин.

Хилков, конечно, увидел эту пантомиму. И как он не был добр, но подобная вольность незамужней дочери с незнакомым мужчиной – небогатого, не знатного сына боярского, которого она только вчера, м-гм, увидела, его все же возмутила.

– Дарья, – произнес он с нажимом на пару тонов ниже, строго глядя на нее.

– А я, тятенька, вам квасу принесла, – с придыханием произнесла девушка. Такой тембр и тон представительницы женского пола пускают в ход, когда надо показать, мол, какая я белая и пушистая, маленький котеночек, который просится к вам на руки, обогреть и приголубить.

Устоять здесь может только твердокаменный мужчина-неандерталец, видевший в каждой женщине полтораста фунтов костей и мяса. Князь таковым не был.

– Давай квасу, – мягче сказал Александр Никитич, собираясь добавить, что после этого дочерь можно уйти, но Даша, чувствуя, что выбрала правильный тон, а железо ковать надо, пока оно горячо, умильно затараторила:

– И пирогов велела принести. Твои любимые, одни с лесной малиной, другие с садовой земляникой.

– Обедать скоро, – напомнил князь, окончательно сдаваясь.

– У-у, что вам, мужчинам, будет. Перед трапезой немного перекусить и не заметите. Я сейчас.

Она выскочила из кабинета. Слышно было, как командует и пушит слуг, готовясь к небольшой трапезе перед основной, на которой она себе место уже резервировала.

– Последняя моя, – с родительской гордостью сказал князь, – вся в Хилковых.

Он немного помолчал, с горечью добавил:

– Три сына было и дочь, не считая тех, кто умер в младенчестве. Двое погибли в сражениях, одного сожрала лихорадка. Никто и ожениться не смог. Осталась вот последыш и тоже без детей.

Влетела дочь, торопя слуг для небольшой заедки. Сама расставила две изящно украшенные серебряные чаши с позолотой, придвинула к мужчинам два золотых кубка. Налила квас. Под этим предлогом, несмотря на жесткие нравы того времени, трижды сумела коснуться Дмитрия. Оба при этом содрогались, словно попадали по разряд электрического тока.

При виде такой картины князю Хилкову хватило твердости набраться решимости и вытеснить активную дочь из кабинета под предлогом переодеться к ужину. Но остаться мужчинам вдвоем все равно на долго не удалось – позвали на ужин.

Это было даже к лучшему. Дмитрий все это время провел, как во сне. Не чувствовал вкуса ни кваса, ни пирогов, спросите, что ел-пил, не скажет. Ох уж эти женщины, веревки они вьют из сильного пола.

А вот князю явно хотелось поговорить, но он сдержался. И ужинать пора, и ругаться со спасителем единственной дочери, которого сам же и пригласил, не хотелось. Вместо этого он, после того, как поели пирогов с квасом, хлопнул в ладони и пригласил в большую трапезную, где уже было много людей – гостей, бедных приживалок-родственников, слуг.

Здесь все уже было продумано и режиссировано молодой хозяйкой и подкорректировано на всякий случай осторожным князем.

Дмитрия торжественно под руки отвели на почетное место и окружили массой мужчин, через строй которых прорваться было невозможно. Даша было здесь же, но далеко, на женской стороне. Управлять всем этим довольно сложным процессом она позволила престарелым тетушкам, а сама скромно сидела на самом видно месте, великодушно позволив любоваться собой.

Она была чудо, как хороша. Не верьте карикатурным образам допетровской моды, сделанным в угоду западникам. Дмитрий аж покрутил ворот кафтана, до того она была хороша. Косметика, конечно же, была естественной – свекла, сажа, морковь, но как привлекательно она была уложена тоненькими линиями и рассчитано-невнятными тенями.

Одетая в белое польское платье, расчетливо украшенная несколькими золотыми украшениями, она не давала мужчинам никаких шансов. Пышно взбитые волосы были, по канонам тех лет, прикрыты платочком. При чем так, что они скорее больше открывали, чем скрывали.

Князь Александр Никитич, увидев свою дочь так разодетой, вопреки обычаю, хлопнул большую чарку водки. Вообще-то он не был большим любителем спиртного и предпочитал за ужином бокал некрепкого фряжского вина. Но раз родная дочь такое откаблучивает…

Дмитрий также не собирался останавливаться. В этом средневековом обществе, где социальные перегородки сильнее железобетонных, им никогда не сблизиться. И ничего, что оба они дворяне, зато он на самом низу, а она – вверху, представляя цвет общества. Лучше нажраться в обоих смыслах. И наесться от пуза, и напиться до посинения.

Хозяин усадьбы словно прочитал его мысли, показав, каким может быть московское изобильное гостеприимство. Огромное количество мясных и рыбных блюд, закусок, водок разных сортов и крепостей, вина и пиво. Пей и ешь, ничего не спрашивая!

Пока угощались, князь Хилков припомнил, по какому поводу был приглашен этот бравый молодец. Ему подарили дорогую саблю и такой же роскошный пистолет, все – из личной коллекции князя. В золоте и в каменьях, подороже, чем все его поместье. При этом приглашали чаще бывать, не забывая, хотя Дмитрий понимал, что это пьяные вопли, а, протрезвев, его не пустят дальше помещений слуг.

На этом Дмитрий и успокоился, явно перебрав спиртных напитков. Князь и здесь оказался великодушным – слуги довезли пьяного сына боярского до его вещей и даже помогли в небольшой светелке развернуть постель и уложить в нее героя.

Аут.

С пьяну ему даже показалось, что, как бы неугомонная Дарья еще не побывала у его постели, отругала за пьянство и не поцеловала целомудренно в щеку на прощанье?

Глава 4

Вокруг, куда не сунься, толпились вооруженные люди. Все с разнотипным оружием. Солдаты и стрельцы – с фузеями и бердышами, казаки и кавалеристы – с саблями, пиками и пистолями. Дворяне – по достатку, но, в основном, с саблями и луками.

Русская армия осаждала город Нарву – шведское владение в Прибалтике, захваченное около ста лет назад. Интересно было участвовать в том, о чем неоднократно узнавал когда-то в учебном процессе и даже не подозревал, что однажды теория обернется практикой.

Дмитрий постоянно крутил головой, высматривая и запоминая всяческие картинки. Ведь одно дело слушать скучную лекцию в чинной академической аудитории о поражении русских в начале Северной войны, и совсем другое – участвовать во всем этом бедламе, рискуя получить в грудь кусок свинца или фут стали от штыка или сабли.

При мысли о скорой смерти радоваться совершенно не хотелось. Как всегда, в Российской армии в любое время и в любом месте главенствовали беспорядок и суета. Куда-то бежали посыльные, важно шествовали офицеры-иностранцы, остальные просто тянули время, переговариваясь, прохаживаясь, толпясь. Или он что-то уже не понимает в армейских порядках начала ХVIII века?

А, может, Дмитрий не в состоянии втянуться в армию? Он до сих пор чувствовал привкус поцелуя девушки и был ею губительно очарован. Эх, Даша – Дашенька.

Нет, князь А.Н. Хилков вряд ли изменит свое мнение и не захочет отдавать свою единственную дочь за мелкого помещика. Но не все в этой жизни мог решить даже князь и думский чин. Да и, после хорошенького размышления, он уже не считал, что князь настроен был твердо отрицательно. Даша из родного папани только что веревки не вила. Так что, если он сделает быструю карьеру, то… Ведь на дворе эпоха Петра Великого – стремительная и переломная, когда старое быстро меняется новым.

Дмитрий почувствовал, что начинает пороть сущую ерунду. Сплюнул и попробовал на корню задавить заманчивые мысли о женитьбе, вспоминая недавние события.

Накануне того знаменательного события, называемого военным походом, как это водится, все начали готовиться и суетиться. Однако, к счастью для Дмитрия, сложный армейский механизм замедлил выход на сутки. Он вполне отошел от похмелья, не торопясь, подготовился, дал разгон молодому боевому холопу Леонтию, бывшему с ним, потом показал, как правильно складывать пожитки, чтобы они не мешали ехать или, упаси боже, воевать с врагом.

Оставался незанятый вечер в Москве, который Дмитрий решил посвятить отдыху и хандре. Устроился в сенях воинской избы, выделенной для дворян до выхода. Посмотрел на ножны сабли, сделанные из превосходной кожи и украшенные золотом и драгоценными камнями. Эфес сабли был сотворен, вроде бы, из слоновой кости, а, может, нет. И опять в изобилии золото и камни. Само лезвие из булатной стали было гораздо древнее. Похоже, сравнительно недавно саблю аккуратно отреставрировали, дав ей вторую юность. Сколько она стоит – сотни рублей…, больше тысячи? Добр князюшка, ох, как добр. Не пожалел денег за спасение любимой дочери… Скотина!

От рассмотрения пистолета и появления новой хандры от этого неприятного занятия, его оторвали тихие, едва слышимые шаги.

Дмитрий прислушался, пожал плечами, и прикрыл глаза. Мало ли в сенях ходит людей. Дети боярские, слуги, суетливые дьяки…

Оказалось, мало. Знакомый приятный запах юного тела, теплые ладони плотно легли на глаза и неожиданно сильно надавили, не давая возможности пошевелить головой.