Текст книги "Город тысячи богов (СИ)"

Автор книги: Олег Кожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Единственный в Администрации нечеловек – наш Казначей. Арха – горный карлик, белоглазая чудь. По нашим меркам он слеп, как крот, но управлять финансовыми потоками города это ему не мешает. За годы на поверхности он почти перестал бояться открытых пространств, но все равно работать предпочитает в крохотной каморке, без света и отопления.

Армия, полиция и спецслужбы Бограда концентрируются в одном лице – в лице Абусалама. Охранителю раздутый штат ни к чему. В Городе тысячи богов невероятно гибкий Закон, и потому преступить его практически невозможно. Случай со Стариком Юнксу происшествие нетипичное.

Формально эта троица подчиняется Ярославу Степановичу Миронову, седовласому Главе Бограда. Президенту, мэру, королю, самодержцу, называйте, как хотите. В его сухих старческих руках сосредоточенна полная власть. Между внешним миром, и миром капризных богов, он балансирует на тугом канате, каким-то чудом удерживая многомиллионный город от падения в тартарары. Верхушка Администрации состоит из омов не ниже третьего порядка, но Миронов, в лучшие свои дни, все еще способен показать второй, а то и первый.

– Омы, дурацкое слово, – Егор наморщил нос. – Я как слышу, всякий раз кажется, что на уроке физики сижу.

– Оператор магии – удобная аббревиатура. Как прикажешь нас называть, в двадцать первом-то веке? Колдунами? Шаманами? Смешно же!

Шагая по площади Свободы, к новенькому трехэтажному бизнес-центру, я пытался объяснить Егору, как устроено управление Бограда, но оказалось, он прекрасно осведомлен. Редкий турист обладает таким багажом знаний. Обычно ограничиваются просмотром роликов в Сети, количество которых, кстати говоря, тщательно контролирует Кирилл Геннадьевич. Егор же ориентировался свободно, например был в курсе подноготной конфликта с китайцами в тринадцатом году, после которого жители Поднебесной пару лет не получали даже дипломатических виз.

На самом деле я просто пытался отвлечься. Слова Беззубого не давали мне покоя. Кто-то из доверенной четверки – предатель, опасный, готовый на все диверсант. Я почти уверен, что убийство Старика Юнксу его рук дело. Вот только кого – его? Перебирая в уме возможные варианты, я заранее понимал, что никто из них не сумел бы совладать с моим бывшим наставником. Даже в теории. Сломать Печать, это не за хлебом выйти. Чтобы перебороть один Луч нужен, как минимум, другой Луч…

Беззубый напророчил смерть, он в этом особенно хорош. Не мою, хвала богам, но что если это смерть Егора? Я покосился на парня – идет, руки в карманах, задумчиво скользит взглядом по тротуарной плитке. Если попрошу его подождать в кафе на первом этаже, найду ли я его там, когда вернусь? Нет, пусть уж лучше будет со мной. По крайней мере, я сумею его защитить. И все же, на всякий случай, я сунул Егору золотой круглях с крохотными клепками по ободу – миниатюрную версию Анкила.

– Вот, положи в карман. Особо не свети. Если станет жарко, брось под ноги.

– Кондиционер, что ли? – криво усмехнулся он.

– Егор, завязывай, – нахмурился я. – Все предельно серьезно. Ты здесь, из-за того, что кто-то в этом здании затеял очень плохую игру. Через тебя очень удобно давить на твою мать, заставлять ее совершать глупые поступки, и поверь, это не приведет ни к чему хорошему. Это может иметь такие последствия, что…

– Да понял я, – буркнул Егор. – Давай сюда свою побрякушку.

Меня и самого тянуло обвешаться щитами, войти в офис, гоня перед собой волну подавления воли. Еле сдержался, чтобы не слиться с моим Лучом. Не время сейчас так ослаблять границу. Да и напитаться силой Луча в моем случае, все равно, что прицепить на голову синий проблесковый маячок и сирену.

Мне нужен этот ублюдок, кем бы он ни был. Не верю, что он решился на такое в одиночку, и страстно желаю знать, кто за ним стоит. А чтобы выманить нашу осторожную крысу, у меня и приманка есть… Поэтому в офис я вошел улыбаясь, пожимая руки и подмигивая секретаршам.

От конференц-зала в нашу сторону копытцами зацокали каблуки. Миловидная брюнетка доверительно взяла меня под локоток, округлив глаза шепнула на ухо:

– С утра совещаются. Сказали, впускать только вас и госпожу Мими, – она покосилась на Егора, и добавила. – И господина Богданова.

Я кивнул и потащил Егора к двустворчатой двери. За ней находился просторный зал, похожий на съемочный павильон. Под потолком современная система освещения, профессиональные камеры на точках. В центре комнаты – два десятка стульев, которые, на моей памяти, всегда оставались пустыми. Вместо задника – панорамное окно, с видом на главную площадь Бограда. Отсюда велись редкие трансляции обращений Главы или его окружения.

Аромат вишневого табака пропитал воздух. Миронов стоял на помосте у смотрового окна, заложив руки за спину, глядел на город и пыхтел электронной трубкой. Обернулся на щелчок замка, сухо кивнул, приветствуя. На Егоре бесстрастный взгляд его задержался. Глава покусывал мундштук и хмурил кустистые брови.

На краю стола, сидел, закинув ногу на колено, Абусалам. При нашем появлении он улыбнулся, но глаза его жалили недоверием. Он опять был с иголочки, точно только от стилиста, прическа – волосок к волоску, тонкие усики над узкими губами, как секундные стрелки часов, вокруг него витал аромат дорогого одеколона и душистого масла. От щегольского вида Охранителя мне стало немного совестно за чумазого, пропахшего дымом и потом Егора.

Из угловой каморки, в приоткрытую дверь недовольно заклекотало. Обычно он выходит в общий зал, но сегодня предпочел остаться в тени. Арха, пустоглазый коротышка, хоть и похож на человека, а все же чудь – горбатая, звездорылая, широколапая. Сейчас ему девяносто с хвостиком, редкая чудь доживает до столь преклонного возраста. Еще через полвека он морфирует в человека полностью, но ростом останется с семилетнего ребенка. Егор, забыв обо всем, во все глаза пялился на Арху, даже рот открыл. Вот и пусть, меньше будет вмешиваться во взрослые дела.

– Где Гладких? – спросил я.

– Здравствуй, Влад, – уколол меня Абусалам. – Нормальные люди сперва здороваются, сам говорил, да?

Я оставил его реплику без ответа. Еще не хватало устраивать пикировку, как обиженные школьники в интернете. Плохо, что Министра нет, хотя и неудивительно. Он вообще не часто появляется в Администрации, вечно в разъездах. Остается надеяться, что предатель – кто-то из этих троих. Больше всего у меня претензий к Архе, все-таки карлик по-прежнему служит Седому Незрячему, а боги всегда следуют своим странным планам, а развлекаются еще страннее. Но в том-то и беда, при всей уверенности в лояльности Абусалама, я не могу снять подозрения даже с него.

– Можно посовещаться малым составом, – не вынимая трубки пропыхтел Миронов. – У Кирилла Геннадиевича своих забот полон рот, не хватало его еще этим грузить.

Столбы ароматного дыма окуривали его лицо, то и дело скрывая его почти полностью. Это раздражало неимоверно, казалось, что он таким немудреным образом прячет свои эмоции.

– Придется грузить, – жестко обрубил я. – Кто-то подтвердил запрос, который я подтверждать запретил, и теперь у нас проблема. Хоть один из вас понимает, что будет, если Ольга решит пойти за своим сыном? Понимает, на что она способна?

– Это ты о чем? – подозрительно сощурился Егор. – Мой запрос? Ты запретил мне приезжать в Боград?

Все дружно проигнорировали его. Так взрослые не обращают внимания на приставучего ребенка.

– Готов поверить, что это ошибка рядового оператора, чья-то нерадивость, но тогда докажите мне это! Вот скажи, Абу, насколько это возможно, без вмешательства кого-то из нас?

– Не кипятись, Владислав Арнольдович, – Миронов яростно запыхтел трубкой, спускаясь с помоста. – Вот ты зачем сейчас спрашиваешь, что и так знаешь? Ты ведь верно заметил – без вмешательства кого-нибудь из нас. Всех нас.

Он так выделил это «нас», что даже я с сомнением взглянул на себя. На свои руки, точно ожидая увидеть в них ручку и визовый бланк на Егора Богданова. Из коморки высунулся Арха, утвердительно заверещал. Абусалам встал, элегантным жестом оправил брюки, шагнул вперед.

– Понимаешь, в чем дело, Влад. Ты такой врываешься к нам, обвиняешь всех, и при этом как бы вне подозрений. Но ведь ты точно так же мог подтвердить разрешение, полномочий, да и возможностей у тебя побольше нашего. Так почему мы сейчас должны оправдываться, а ты судить? Не кажется, что это немного… несправедливо?

– Несх-прах-ведх-ливхооо! – просипел Арха, тяжело выдавливая человеческую речь.

Его скрюченная фигурка маячила справа от Охранителя. Щупальца на рыле нервно шевелились. Черные когти пощелкивали друг о друга, как клавиши печатной машинки.

– Более того, ты ведь не хуже нас знаешь, что Ольга Богданова уже в Бограде, – в пахнущей вишней дымовой завесе проступили болотного цвета глаза под седыми бровями. – Прибыла сегодня утром. Есть приказ за твоей подписью…

– Как в Бограде? Я ничего… Какой еще приказ? Ольга здесь?! Это как вообще…

Слова Главы вбили меня из колеи. Я пытался говорить внятно, но получался какой-то сумбур из обрывков мыслей и незаконченных вопросов. От дыма кружилась голова. Клекот Архи пилил мозг тупой ножовкой. Усмешка Абусалама летала в воздухе, как улыбка Чеширского кота. Мир припустился вскачь, и меня затошнило. Это что же получается? Все это время я сам…

– Прекратите!

Я вздрогнул от этого голоса – властного, пульсирующе-алого в кромешной белесой дымке. Егор выступил вперед сжав кулаки. За одну секунду из подростка, пусть крепкого и сбитого, он на моих глазах превратился в мужчину.

– Прекратите делать вид, что меня здесь нет, – сквозь стиснутые зубы прошипел он.

Чужим голосом, голосом существа из моего предрассветного сна, он вырвал меня из дурмана. Остекленевшим взглядом я обвел комнату, и понял, что не могу держать в поле зрения всех троих одновременно. Глубоким вдохом собрав всю дрянь в легких, я на выдохе очистил отравленный организм. В голове прояснилось и стало жутко. Почему, почему я решил, что предатель один? Но как я мог понять, что зараза уже расползлась, поражая всех, до кого смогла дотянуться? Чертов Беззубый со своими туманными предсказаниями!

– Ну, попытаться стоило, – голосом Абусалама сказал Миронов.

Дым рассеялся, являя бескровное лицо с закатившимся глазом и ошметками мяса там, где еще недавно были губы. Лисий дым сжег плоть. Безжизненные пальцы разжались, роняя трубку. Следом за ней, подогнув колени, на пол мешком упало мертвое тело.

– Ты ведь не станешь прикрываться мальчишкой? – вопросительно выгнул бровь Абусалам.

Вместо ответа я схватил Егора за плечо и толкнул себе за спину.

– Спасибо, – улыбнулся Охранитель, и хлестнул меня Цепью Тиу.

Абу с юности был приверженцем скандинавской школы. Заклятия большой разрушительной мощи, не требующие долгой настройки, буквально созданные для битвы. Входя в зал, я чувствовал, что драки не избежать, готовился загодя, и все же, ослабленный лисьим дымом, удар отразил с трудом.

Заверещал Арха, без выкрутасов ударив меня Подземным огнем. Три раза подряд! Маленький поганец всегда был сильнее, чем казался. Он бы смял меня, прожег в моем боку дыру, размером с дыню, а потом бы меня прикончил Абусалам, но рядом стоял Егор. Я не сразу понял, что случилось, взрывная волна отбросила меня в сторону. Лишь упав между креслами, я увидел золотое мерцание Анкила. Рефлексы у Егора оказались, что надо, и край его защиты укрыл и меня.

Биться лежа на спине неудобно, потому мою Плеть Саваофа Абусалам без труда увел в потолок. Здание задрожало, сверху посыпался гипсокартон, плитка и светильники, сквозь дыру в перекрытии удивленно заглянуло весеннее солнце. Мы бились насмерть, не жалея сил. Слишком уж хорошо знали пределы друг друга.

– Егор, ложись! – заорал я.

Порой простые решения самые действенные. Я мысленно подхватил поваленные кресла, швыряя их в карлика. Сил хватило всего на пять штук, но на середине пути они встретились с огненным шаром Архи, и рвануло так, что задрожали окна. Мне плашмя прилетело в лицо оторванной металлической ножкой, зато остальное досталось Абусаламу. Он вскрикнул, схватившись за торчащий из бедра обломок, но все же нашел в себе силы ударить Молотом Тора.

Кое-как выставленная Эгида треснула под массой невидимого оружия. Чувствуя, как крошатся мои ребра, я завыл от боли. Организм латал себя так быстро, как только мог, а Молот все гвоздил и гвоздил, разбивая мои щиты один за другим. Корчась на полу, как разрубленный лопатой червяк, я видел, как поднимает скрюченные лапы Арха, направляя в меня шар Подземного огня. Эта атака должна была прикончить меня. Но еще раньше я увидел, как Егор швыряет активированный Анкил под ноги карлику. Подземный огонь взорвался прямо перед воинственно встопорщенными щупальцами. Безглазое рыло обуглилось, и Арха без единого звука рухнул на спину.

Абусалам в его сторону даже не глянул, продолжая с неистовой злобой вминать меня в пол. Он понимал, что не выстоит со мной один на один, и торопился закончить начатое. Я поймал момент между ударами, сбросил щит, и от души зарядил в него чистой энергией. На большее моей концентрации сейчас не хватало.

Бесчувственное тело перевернулось в воздухе и распласталось на столе, сбив на пол микрофоны и бутылки с минералкой. Цепляясь за стулья, я кое-как поднялся на ноги. Подбежал Егор, ошалело озираясь, подставил плечо. Опираясь на него, как на костыль, я заковылял к поверженному Охранителю, добить паскудника, пока еще могу. Сперва убью, а разговаривать будем потом. Вопреки всеобщему убеждению, мертвые говорят куда охотнее живых.

Вся схватка едва ли заняла больше двух минут, но накачанному адреналином мозгу казалось, что прошло не меньше часа. Сквозь звон в ушах проталкивались испуганные голоса, крики и ругань. Хрустнул выбитый замок, и на пороге, обводя зал бесстрастными глазами, застыл Федор Степанович. За ним, нервно гудя, маячило человеческое море.

Я с тоской поглядел на распластанного Охранителя. Затем на его пса. Сращивая кости, стягивая раны, тело слабело, стремительно сжигая энергию. Нет, не одолею. Не в этом состоянии. Егор все еще поддерживал меня под руку.

– Держись за меня крепко, – ватным голосом велел я, невероятным усилием воли вышибая панорамное стекло.

На сленге омов такой прыжок называется «кузнечик».

***

Когда Влад и Егор, пугая редких прохожих, перебежали площадь, и потерялись во дворах, Охранитель пришел в себя. Абусалам сел на столе, прямой, как палка. Дорогой костюм превратился в ворох лохмотьев. На лепной скуле наливался лиловый синяк. Абусалам щелкнул пальцами, мысленно веля телохранителю очистить помещение.

После того, как Федор Степанович вытолкал зевак из зала и закрыл дверь, Абусалам спрыгнул на пол, хромая подошел к неподвижному Казначею. Арха вцепился в протянутую руку черной клешней и, шатаясь, встал на ноги. Охранитель погладил его обожженную голову.

– Все хорошо, дружок. Мы их ведем.

VIII

Не сразу, но Гор узнал его. В степи, в кромешной тьме, чуть разбавленной вспышками молний, он едва разглядел лицо своего спасителя. И позже, уже в его апартаментах их окружала темнота. К тому же, на фотокарточках матери он был без бороды, и не такой бледный. Да и волос у Влада с черно-белой картинки было побольше.

В квартире висело много разных снимков, незнакомых людей, незнакомых мест. В детстве Гор частенько разглядывал их, пытаясь разгадать, кто из этих улыбчивых белозубых мужчин, сидящих верхом, позирующих в каноэ, часто с ружьями или тяжелыми рюкзаками, кто из них его отец. Разгадка, как это часто и бывает, лежала на самой поверхности. На снимках Влад был единственным мужчиной, которого мать обнимала.

Гор знал, что другие люди видят совсем другую картину. Редким гостям в рамках представлялись летние пейзажи, котята в корзинах, букеты цветов или еще какая пошлость. Он же видел суть. Обработанная под винтаж фотография, с нарочитыми повреждениями, потертостями и желтизной – Гор изучил на ней каждый камень, каждый крохотный кустик. Снятая где-то на горе Белуха, она навечно впаяла в пленку кусок алтайского неба, плавно впадающий в бесконечную алтайскую степь.

Мать стояла на ней – молодая, летняя, простоволосая. Похожая на хиппи из шестидесятых, с этим дурацким кожаным ремешком, перехватывающим лоб, в брюках и холщевой рубахе с просторным рукавом. Отец… даже мысленно называть так этого незнакомого мужчину, с волосами до плеч и цыганским кольцом в ухе, было непривычно. Но только первое время.

В своих детских фантазиях Гор нередко представлял себя между ними, на переднем плане, чтобы за левым плечом мама, а за правым – он. Сильный, вон какие руки большие. И умный, маленький Гор слышал где-то, что люди с высоким чистым лбом очень умные. Эта фотография во многом определила будущее Гора, то, каким он вырос. Он тренировал свое тело, оттачивал ум и учился перебарывать страх, чтобы однажды взобраться на высокую гору и сделать фото с любимой женщиной. Как папа.

Но тренировки несли не только ссадины и ушибы, вывихи и растяжения. С каждым рывком, с каждой новой ступенькой, в душе Гора росла зазубренная трещина, ширился надлом, ведь того, кто мог оценить его усилия, не было рядом. Гор не помнил, когда начал ненавидеть. В тринадцать лет, взбудораженный гормонами? В шестнадцать, неуверенно исследующий собственную самостоятельность? Или все случилось гораздо раньше, в тот период, когда одинокий маленький мальчик понял, что есть у других, но нет у него? Нет, отца он любил по-прежнему. Он возненавидел Боград, Город-тысячи-богов, отнявший у него счастье полной семьи.

***

Булыжная мостовая острой болью отдалась в коленях, и Гор пришел в себя. В ухо надсадно кашлял, пытаясь отхаркнуть легкие, Влад. Удивляться было некогда, да и нечему. При серьезной опасности Гор отключался, предоставляя телу самому решать вопрос выживания. Еще со школьных времен он умудрялся убегать от тех, от кого убежать невозможно, и побеждать тех, кого не должен был победить.

Гор знал о своей особенности и привык к ней. Она была чем-то вроде защитного механизма. Те двое, что открыли в нем этот талант, запомнили мальца с косой на всю жизнь. От них разило травой и пивом, а ножи бабочками порхали между пальцами. Им не нужны были деньги, они развлекались. После той короткой встречи за гаражами один из них охромел, второй не поднимет правой рукой не то что нож – зубочистку, а Гор научился доверять своему телу.

К раскуроченной администрации стягивался народ, на удивление молчаливый, сосредоточенный. Мужчины и женщины, молодые и старые, респектабельные и неряшливые, они стекались под окна здания, как многочисленные речки в океан. В наплывающей толпе Гор увидел высокую лысую девушку, с нежно-зеленым оттенком кожи, – то ли нимфу, то ли дриаду, жаль, не было времени разглядеть подробнее. Как и все остальные, она шла не глазеть, не зубоскалить, не снимать катастрофу на телефон. Она шла помогать. Тушить пожар, спасать пострадавших, а если нужно, то и задерживать злоумышленников.

– Туда, скорее! – Влад сориентировался молниеносно, махнув дрожащей рукой в сторону выбитого окна. – Там раненные!

Он согнулся, выкашливая мокрые черно-красные сгустки. Влад выглядел жертвой, вел себя, как жертва, и ему поверили. Толпа обогнула их с двух сторон, устремляясь к пробоине в стене здания. К Владу наклонялись незнакомцы, участливо спрашивали, не нужна ли помощь, он нетерпеливо отправлял их дальше.

Гор волок его через площадь, но все же чувствовал себя ведомым. В полуобморочном состоянии, кашляя кровавым, Влад умудрялся направлять его по одному ему понятному маршруту. Миновав дворы, они вновь выскочили на проезжую часть, где Гор с руки поймал такси. Водитель кровавую пену на губах пассажира проигнорировал, лишь повыше поднял перегородку.

– В цирк гони, – прохрипел Влад, падая на усыпанное крошками заднее сиденье.

– Не мое дело, конечно, но вы туда реквизитом устраиваетесь? – протрещал динамик. – Вам бы в больничку…

– Две сотни, – бескровные губы Влада слились цветом с бледным лицом. – Довезешь без приключений, накину еще сотню.

Не дожидаясь ответа, Влад непослушной рукой очертил круг, отрезая уличный гомон. Все это время Гор не разговаривал, не лез под руку, но теперь решил – можно.

– Куда едем?

В окутавшем салон бесшумном коконе, раздался булькающий хрип. Гор не сразу понял, что Влад смеется. Пытается смеяться сквозь боль.

– Я боялся, что ты устроишь истерику, – выдавил он. – Упрешься рогом в землю и никуда не пойдешь без объяснений…

– Так только в кино делают. Я с тебя позже спрошу, за все разом. Если ты выживешь. Ты ведь выживешь?

Голос впервые подвел, выдав волнение и заботу. Влад взглянул на него с удивлением. Он хотел что-то спросить, но надсадный кашель перемешал слова.

– Странно, первый магический бой в твоей жизни, а руки трясутся у меня, – утирая рот мокрым от крови рукавом, сказал он. – Похоже, снова я тебя недооценил. Опасная тенденция складывается, дружище. Слишком много народу я недооценил, в последнее время…

– Ты выживешь? – повторил Гор, совладав с голосом.

– Лисий дым сжег легкие. Если ты не заметил, я не дышу уже минут десять. Тело все регенерирует, но нескоро, доза очень большая. Если бы не это китайская хреновина, черта с два бы они меня так отделали!

Он заперхал, сплевывая в ладонь, и Гор скривился, сообразив, что это куски плоти, фрагменты отмерших легких.

– Погони не будет, не волнуйся, – сказал Влад, заметив, что Гор поглядывает через плечо. – Абу сейчас не в том состоянии, чтобы бегать, а полиции у нас, как таковой, нет. Могут, конечно, объявить общий розыск… Тогда мы и трех минут не продержимся. Но не думаю, не думаю…

– И что теперь? – спросил Гор.

– Теперь надо прийти в себя. А то воин из меня сейчас, как из дерьма – пули, – неловко пошутил Влад. – А попутно надо увидеться с одним человеком… ну, как? Почти человеком. Если эти козлы не соврали, и твоя мать действительно в Бограде, то стоит подтянуть тяжелую артиллерию…

– Вы теперь не очень-то дружите, да? – голос снова подвел, окрасился в тон грусти, и чтобы скрыть это, Гор поспешил перевести тему. – Так куда мы сейчас едем?

– Ты же слышал.

– Кроули-цирк? – как ни серьезна была ситуация, Гор испытал настоящий мальчишеский восторг. – Серьезно?

Серое лицо Влада качнулось, подтверждая.

– В Бограде только один цирк. Цирк некромантов.

***

Ехать пришлось далеко за границы города, через облагороженный, но недружелюбный лес. Пересеченная красной чертой табличка «Боград» пронеслась мимо, едва заметная под здоровенным трехмерным щитом, с которого исполинский мертвец тянул к шоссе синеватую руку. Как обычные города выгоняют на окраины промышленность, так и Боград не пожелал терпеть неприятное соседство, создав для Кроули-цирка единственную в своем роде промзону.

Вопреки лояльному отношению к темным культам, жертвоприношениям, религиозным бойням, а также любым извращениям, кои только способен выдумать человеческий мозг, жители Бограда выказывали поразительное единодушное отвращение, когда речь заходила о Кроули-цирке. С ним мирились, как большие города мирятся с заводами, отравляющими воздух, но приносящими казне стабильный доход. Кроули-цирк, единственный из всех предприятий Бограда, имел прямой выход в Сеть, и регулярно снабжал внешний мир роликами со своих представлений, не согласовывая контент с Министерством иностранных дел. Подписка на сайт стоила баснословных денег, но недостатка в желающих не наблюдалось. Да и, строго говоря, при всем негативе со стороны местных жителей, угрозах, пикетах, всеобщем осуждении, пустых мест под куполом Кроули-цирка не бывало со дня открытия.

На парковке серый как пепел Влад расплатился карточкой, но из машины выходить не спешил.

– По-хорошему, или по-плохому? – просвистел он.

Динамик на мгновение задумался, затем хрюкнул, уверенно:

– По-хорошему.

Ударопрочная перегородка бесшумно уползла вниз. Водитель – кучерявый полный мужчина, смотрел на них, нервно подергивая жидкую бороду.

– Только я сам! – предупредил он, потрясая перед носом миниатюрной пробиркой.

Несколько секунд Влад сканировал жидкость, после, удовлетворенно кивнул. Таксист опустил спинку кресла, укладываясь поудобнее, сорвал пломбу, и вылил содержимое пробирки в горло. Глаза его закрылись, по телу пробежала крупная судорога и он обмяк. Влад перегнулся через перегородку, пощупал пульс.

– Вот и ладненько, – кивнул он. – Уходим.

– Это что сейчас было? – удивленно спросил Гор.

– Люди, которые приезжают в цирк, очень часто не хотят, чтобы их видели в лицо. У нашего водилы был выбор – стереть краткосрочную память самостоятельно, или надеяться на мою деликатность… – выбираясь из салона, Влад едва стоял на ногах. – Когда нас начнут искать, я хочу исключить все случайности. Следы я замел, насколько сумел, но… короче, нам нужно время, Егор.

Шатер Кроули-цирка напоминал средних размеров небоскреб. Полосатое красно-белое полотнище тянулось к небу, и казалось невероятным, что кто-то сумел поставить такую огромную палатку. Но где-то наверху угадывалась центральная мачта с реющим на ветру флагом, а от ребер в асфальт уходили толстенные металлические тросы. Великанский полог призывно колыхался, билетная касса манила рекламной вывеской. На входе даже пахло, как в обычном кочующем цирке – карамельным попкорном, горелой пылью, звериным потом и мертвечиной.

Стоп! Мертвечиной?! Гор принюхался. Так и есть – тошнотворный запах разбухшей на солнце плоти, мяса, набитого червями, невидимым облаком висел вокруг шатра, и раз учуяв, уже невозможно было делать вид, что его нет.

Влад упал на лавочку у входа, протянул Гору бумажник.

– Два билета возьми. И фильтры купи, на двоих. Я сейчас даже себе настройки изменить не смогу. Билеты бери подороже, не жмись. Мне нужно быть ближе… Она где-то здесь… Надо найти ее. Надо найти… И фильтры… без фильтров труба…

Последние слова Влад уже шептал, теряя сознание. Расхристанный, всклокоченный, он напоминал бездомного бродягу. Куртку его прожгло в нескольких местах, брюки вымазались в грязи и копоти, на губах подсыхала кровавая пена. Гор представил, каково это – не дышать, чувствовать, как отмирает часть твоего тела, и зябко передернул плечами.

В кошельке лежал пропуск на имя генерального директора охранного агентства «Баклер», Демидова Владислава Арнольдовича и черная карта без номера. Один в один, как та, что Гору выдали в визовом центре.

За билетами пришлось отстоять небольшую очередь. В кассовой будке сидел циклоп, длинный, тощий и лысый. Выскобленная макушка его упиралась в потолок, мосластые руки бились локтями о стенки тесной коморки, а единственный лишенный ресниц глаз, сидящий над переносицей, не мигая смотрел сквозь Гора. Было видно, что к вниманию туристов билетер давно привык.

– В первый ряд, пожалуйста, два билета, – робея, попросил Гор, и зачем-то добавил, – взрослых.

Циклоп молча принял пластиковую карточку, отметил на экране два последних места в первом ряду. Рассмеялся глухим злобным смехом, когда Гор ругнулся, увидев стоимость. Полторы тысячи драхм за билет! Да пусть там хоть голая Анжелина Джоли укрощает черного вурдалака – это не стоит таких деньжищ! Впрочем, деньги были не его, и Гор расстался с ними без особых сожалений. За фильтры содрали еще пятьдесят драхм.

На глянцевой поверхности билета застыли размытые силуэты мертвецов, черные на серебристом фоне окровавленного лезвия бензопилы. Аляповатые огненные буквы программки гласили, что Кроули-цирк открывает весенние сезоны новым некро-шоу «Звезда смерти», и обещали «сеанс единовременного восстания трехсот трупов, и последующее массовое уничтожение оживших мертвецов, при участии Жрицы Смерти, несравненной Аиды Цербер».

Гор потоптался возле Влада, пытаясь сообразить, как найти признаки жизни у тела, которое даже не дышит. Бросив эту пустую затею, Гор прислушался к себе. Странно, но он совершенно не переживал. Может потому, что почти не помнил подробности того, что Влад назвал первой в его жизни магической битвой, а может потому, что безгранично верил в возможности отца. Он выкарабкается. Обязательно выкарабкается.

Время перевалило за полдень, воздух прогрелся и люди, прогуливающиеся в ожидании начала представления, начали расстегивать пальто и куртки. Вонь разложения усилилась, еле уловимо просачиваясь даже сквозь фильтры. Прислонясь к Владу плечом, Гор изучал прохожих, стараясь понять, кто они, и зачем пришли сюда. Очень скоро он заметил, что беззаботно светят лицами только туристы. Под вспышки фотоаппаратов, громко переговариваясь и смеясь, экскурсионными группами или поодиночке, они выделялись среди местных показным весельем и жизнерадостностью. Но в первую очередь – отсутствием масок.

Гор вспомнил, что читал об этом – в светском этикете Бограда маски занимали особое место. Их надевали в места, где не хотели быть узнанными, на тайные встречи, жертвоприношения, ритуальные оргии, просто наведываясь в неблагополучный квартал, и это считалось естественным, настолько, что маска привлекала внимания не больше, чем, например, кепка. Обычные люди носили причудливо украшенные звериные морды, культовые изображения, лики богов – все, на что хватало фантазии. Омы изощрялись в сложности магических заклятий. На представлениях Кроули-цирка город устраивал настоящий показ мод и негласное соревнование, победители которого так и не раскрывали своих лиц.

Время до представления тянулось, как свежий гудрон. Не отходя далеко от Влада, Гор прохаживался взад-вперед по брусчатке, вяло жевал щедро залитую горчицей сосиску в тесте, купленную в ларьке, у заспанной девицы в черно-оранжевой цирковой униформе. Долго не мог понять, что же его смущает, когда заметил, что на площади совершенно нет голубей.

Наконец, стилизованные под старину репродукторы на столбах грянули цирковой марш Дунаевского, и густой дикторский голос возвестил, что шоу начинается через пятнадцать минут. Влад упрямо не желал приходить в чувство, но Гор его все же растормошил. Вдвоем, обнявшись, как подвыпившие друзья, они влились в возбужденную людскую реку и шагнули за полог.

Гор ожидал чего угодно – каменных лабиринтов, гладиаторской арены, настоящего циркового шатра, в конце концов, но только не современного стадиона. К манежу выводили пять широких проходов. Стены блестели свежим ремонтом, кричали глянцевыми плакатами. Повсюду указатели на трех языках, русском, китайском и английском. Возле проходов, то и дело выныривая из толпы, мелькала оранжево-черная униформа, – миловидные девушки профессионально направляли потоки зрителей.

Держа билеты на вытянутой руке, Гор пытался сообразить, кому их предъявлять. Толпа шла, как ни в чем не бывало. Даже туристы, явно впервые попавшие в Кроули-цирк, вертя головами и щелкая фотоаппаратами, беззаботно исчезали в порталах ворот. Влад, заметив его смятение, выдавил улыбку.