Текст книги "Призрак и сабля"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Еще пуще удивился Тимофей, но не подал виду. Взвешивая про себя: с лихорадки ему все это чудится, или на самом деле происходит? Заодно и промолчал – интересно, что архангел дальше говорить станет?

А тем временем небесный архистратиг слегка повел головой, и у него из-за спины чинно вылетели четыре бестелесных ангела, удерживая за концы малиновое полотнище, с отчетливо различимым даже в ночной тьме, вышитым на нем золотыми буквами девизом: "ЗА ВЕРУ, ЧЕСТЬ И ВОЛЮ!"

– Вручаю тебе сей штандарт, казак, дабы ты доставил его в Сечь, – промолвил торжественно Михаил. – Он не сделает вас непобедимыми, но умножит силы многократно. Особенно, когда казаки будут сражаться за те идеалы, что на нем начертаны.

Наверное, следовало что-то ответить, хотя бы из вежливости, но какое-то сомнение все еще не давало Тимофею окончательно признать, что он не бредит, а наяву, словно в Судный День, с архангелом беседует.

– Возьми, казак, не бойся, – по-своему оценил нерешительность Куницы архистратиг Михаил. – Ты удостоен большой чести, но, храбростью и умением своим, как никто другой заслуживаешь ее.

В молодые годы хватило бы одного упоминания о трусости, чтоб Тимофей без раздумий взялся за самое невыполнимое задание, но теперь, когда зрелость прожитых лет научила казака думать, прежде чем действовать, он преклонил колено, поцеловал край небесного знамени, но в руки не взял.

– Коль так велико к запорожцам благословение небес, почему ангелы не доставят хоругвь прямо в храм Покровы? Уж на Сечи-то, наверняка, найдется множество рыцарей гораздо более достойных принять ее из рук самого небесного архистратига. Зачем подвергать столь бесценный дар всевозможным случайностям? Запорожье далеко… Да и я – не Низового войска товарищ. Конечно, не мне судить о Божьем промысле, но даже страшно подумать: чего может лишиться казачество, всего лишь из-за одной шальной стрелы или пули…

Архангел ответил не сразу, а когда заговорил, озабоченности в его голосе было гораздо больше, нежели торжественности.

– Ты прав, казак Тимофей, и проявленная прозорливость лишь подчеркивает, что не зря мы с братьями именно тебя избрали для исполнения этой миссии. Прямое вручение оберега такой силы, не пройдет незаметно, а по Уложению – Правь не должна вмешиваться в людские дела. Поэтому штандарт этот, небесное воинство передает православному войску без ведома Господа нашего.

Ангелы тем временем упаковали бесценное полотнище в небольшой тюк и аккуратно положили его рядом с седлом казака.

– Неужто? – засомневался Тимофей.

Наблюдая слаженные действия крылатых детских лиц, казак окончательно решил, что бредит и разговаривает сам с собой. Отчего и осмелел не по чину. – Даже детям известно, что Господь наш – Всеведущ! Как же можно что-то сделать тайком от него? Опять темнишь, архангел?

– Истинная правда, чтоб мне Рая не видать… – побожился Михаил. – Ну, как тебе объяснить, попроще? Он, как будто бы ничего не знает. Вот, к примеру, ты сына своего часто ругал, узнав, что он в реку с дерева сигал или дрался на улице? Хотя все это ему было строжайше воспрещено…

– Так запреты все бабские, мне-то парня за что ругать? – искренне ответил Тимофей. – Чего перед самим собой лукавить? Сам таким был, вот и делал вид, что не заметил… А-а, я понял к чему ты клонишь, небесный архистратиг. Самому вмешиваться нельзя, но – если кто втайне казакам поможет, то и ладно. Так, что ли рассудили?

– Именно, – подтвердил архангел Михаил. – А чтобы тебе, казак, легче было исполнить предназначенное, от себя лично дарю тебе это оружие… – меч архистратига на мгновение исчез, а вместо него в руке небожителя возникла ладная сабля. – Оно, хоть и не серебряное, но в бою с нечистью очень даже пригодиться. Только понапрасну им не размахивай…

– Спасибо тебе на добром слове, ангельский воевода, – от всей души поблагодарил архангела Тимофей, торжественно принимая оружие и чувствуя при этом, как его тело наполняется силой и здоровьем. Потом немного помолчал в раздумье, и с сожалением закончил: – Жаль только, что когда утром я проснусь, то ничего этого, не только не увижу – но, даже, и не вспомню… Чай, не первое ранение – знаю, что от лихорадки, вызванной потерей крови, казаку может еще и не такое пригрезится.

Глава восьмая

Громко потрескивал в костре жирный сок, скапывающий с упитанной заячьей тушки, распространяя вокруг изумительные ароматы жарящегося мяса, – подпорченные тяжелым душком, предупреждающем о неотвратимом превращении аппетитного жаркого в совершенно несъедобные угли. Но ни Тарас, ни вновь принявший человеческий облик Степан, в задумчивости не обращали на это неприятное обстоятельство никакого внимания.

– А я еще был уверен, что ничего более невероятного, нежели моя история, с человеком и произойти не может, – наконец нарушил затянувшееся молчание несостоявшийся ученик чародея. – В такую диковину и в самом деле трудно поверить…

– Хочешь сказать, – отозвался Тарас, – что приснившийся мне сон, обычное сновидение. А на самом деле ничего подобного не происходило?

– Я б может и засомневался, да вот только Призрак утверждает, что все увиденное тобой, видел в свое время и Тимофей Куница. Хотя, он не берется утверждать, что призванный мною дух твоего отца приходил именно с потустороннего мира. А кроме того, откуда-то взялась эта сабля? Пока ты спал, я поглядел на нее внимательнее. Она не заколдована, а намоленная. При этом сила ее такова, что после нанесенного удара, нечисть будет не только умерщвлена, но даже и дух ее развоплотится! А подобное воздействие свидетельствует о том, что ковалась она не в земной кузнице. Одним словом, продолжая мысль, побратим мой, Куница, могу сказать лишь одно: если правдив этот дар архангела Михаила – то и штандарт небесного воинства твоему отцу не пригрезился. И мне остается удивляться только одному: что ты еще до сих пор жив и здоров. Когда, говоришь, исчез твой отец?

– Второй год… Только, почему исчез? – Тарас повернулся всем телом к Степану. – Ты что-то знаешь?

– Дивны твои дела, Господи! Вот уже год, как православная реликвия столь сокрушительной мощи находиться среди людей, и до сих пор ни одна живая душа не знает в каком именно месте Тимофей Куница – то ли в предчувствии собственной гибели, то ли по какой иной причине – спрятал ее и от врагов, и от друзей. И все это происходит в то самое время, когда латиняне подминают под себя целый православный край, а басурмане не дают ни князьям, ни казакам собраться с силами, чтоб защитить свою землю и веру от поругания католиками.

– Степан, – подозрительно взглянул на белобрысого побратима и пнул его в лодыжку Тарас, – говори проще, а то я начну сомневаться в правдивости рассказанной тобой истории. Столь мудро даже отец Василий никогда не изъясняется, если не читает писание.

– Так то и не мои слова, – выходя из транса, конфузливо объяснился белобрысый богатырь. – Это я мысли Призрака повторил. Наш атаман Терн-Кобылецкий, оказывается, прежде чем воевать да разбойничать начал, Острожскую академию закончить успел. А в теле неуспокоенного духа еще и хорошенько подумать обо всем имел время. Ну, да ладно, красиво и складно говорить – каждый может выучиться, делать-то что станем? Ты точно не догадываешься, где отец мог реликвию спрятать? – и предупреждая возмущенную реплику товарища, добавил. – Лично я в этом не сомневаюсь, но уверен, что список людей, принимающих твои слова на веру, мной и ограничится. Поэтому, в наших общих интересах, хорошенько подумать и постараться опередить в поисках реликвии всех врагов. И это будет не только латинская инквизиция. Уж поверь мне. Может, я и не такой умный, как наш конь, но за десять лет ученичества в чародея, все же кое-что постиг.

– Да?

– Уверен. Во всяком случае нечисть и басурмане, если еще не начали охоту за реликвией, то вскоре к ней присоединятся. Проще шило в мешке утаить, нежели подобную новость. Припоминаю – мой учитель тоже, что-то по этому поводу произнес, кстати – довольно обеспокоенным тоном. Жаль, я тогда больше над побегом подумывал. Не запомнил…

– Но я и в самом деле… – раздраженно начал Тарас.

– Все-все… Не горячись, – остановил его Степан. – Не хватало только нам с тобой еще поссориться. Я к тому, что чем бы мы не занимались, куда бы не ехали, догоняли или убегали – ты непрерывно должен думать о том, куда отец мог спрятать реликвию. И если успел передать тебе саблю и все прочее, то почему даже не намекнул о вещах более важных? Понимаешь?

– Да.

– Вот и славно, – побратим, обжигая пальцы, выхватил из жара, упавшую в угли тушку. – А теперь, давай съедим, то, что еще окончательно не сгорело, и будем собираться. У нас и помимо этого, забот хватает. Кстати, как считаешь: лучше сперва с долгами рассчитаться, или сразу домой – чтоб со всем кладом не возится? Тяжел и громоздок он больно…

– А мы умнее сделаем, – оживился от удачной мысли Куница, а то раздумья обо всех этих странностях уже совсем вогнали парня в уныние. – Отмеряем десятину, которую вернуть надо, а остальное попрошу лесного хозяина поближе к Михайловке доставить. Думаю, в такой мелочи он не откажет. Желудь-то мы, как и уговаривались с ним – посадили. Вот и не придется все добро с собой тащить.

– Это хорошо, – одобрил Степан. – Значит, налегке пойдем…

– Ну, кто пойдет, а кто и поскачет… – с этими словами Тарас взял седло и подошел к сивку. – Давай, Призрак, подставляй хребет…

Бывший атаман, смирившийся со своей новой судьбой, и как оказалось, даже обрадованный таким неожиданным поворотом судьбы, безропотно подставил спину, но как только седло дотронулось до него, конь с диким ржанием взвился на задние ноги, а потом отпрыгнул в сторону, бешено вращая враз заплывшими кровью глазами.

– Не понял? – праведно возмутился Степан. – Это еще что за капризы? Я почитай цельный год под седлом ходил и ничего, а разбойничьему атаману – гонор мешает? Призрак, ты случайно не позабыл, на каких условиях в Яви остался?

Но от пережитого ужаса, у того даже бока взмокли и пена в уголках губ выступила.

– Ну-ка, ну-ка? – Степан заинтересованно взял седло из рук Тараса. Повертел им и так и сяк. Понюхал, чуть на зуб не попробовал. Потом взгромоздил его себе на спину, но только недоуменно пожал плечами. – Странно. Ничего необычного не чувствую. Седло, как седло. Не блажишь, разбойник?

Сивко так энергично замотал головой, что в его искренности не смог бы усомниться даже самый недоверчивый дознаватель.

– Ладно, запишем в общий список загадок. Чует мое сердце, что он еще далеко не полон, – белокурый богатырь вздохнул. – Видно, придется, для общего блага, мне прошлое вспомнить. На Призрака добро навьючим, а я – так уж и быть, побратима на себе покатаю. Мне не трудно… Как-нибудь сочтемся, после.

– Не стану я на тебя садится… – запротестовал Тарас. – С ума сошел? Одно дело не знать, что ты человек, а другое…

– Тарас, побратим мой дорогой, но это же глупо! Дорога нас поджидает дальня. Пехом и за неделю не управимся. Зато на таких, как мы с Атаманом, лошадках – в два дня обернемся. Не забывай, что на кон поставлено!.. Не до соплей сейчас! А если совесть тебя мучит, то можешь взять меня на плечи и побегать вокруг костра. Ха-ха-ха! – рассмеялся искренне Степан. – Давай, зови своего лесного знакомца, и будем сниматься.

* * *

Вызванный Тарасом леший появился довольно быстро. Не успело еще в ущелье эхо утихнуть, как он шагнул на тропинку из придорожных зарослей. Сперва внимательно и не без некоторого удивления, оглядел обоих скакунов – взнузданного, но без седла сивка, и уже знакомого ему белаша – под седлом, но зато без волшебной уздечки. Покачал головой, чуть пожал плечами, мол, у каждого свои причуды, и только потом с едва заметной насмешливостью в голосе спросил:

– Зачем звал, неугомонный вьюнош? Соскучился по старику, или опять моя помощь понадобилась?

– Здрав будь и ты, лесной хозяин, – чуть поклонился ему Куница. – С умным чел… существом и просто поговорить приятно, но – увы, твоя правда: подмога нужна…

– Говори, что надо.

– А почто не спрашиваешь: исполнил ли я наш прежний уговор?

– Будто я не слышу, как посаженый тобой желудь сквозь земную твердь прорастает? Приходи, казак, на это место лет эдак через шестьдесят-семьдесят – сам увидишь, какой красавец дуб из него получится.

– Постараюсь, – усмехнулся Тарас. – Если доживу до столь преклонного возраста.

– Захочешь – доживешь… Кстати, держи обещанное мною вознаграждение, – леший протянул парню небольшую дорожную баклагу, обтянутую берестой. – Так что у тебя за просьба ко мне?

– Вон тот бочонок видишь? – указал пальцем Куница. – Угадаешь, что в нем находиться?

– Ну, я же не слепой и не дурной, – хмыкнул леший. – Соображаю: если призрачного стража засупонить сумел, то и сокровища уж как-нибудь достал. Ты дело говори, а не в загадки играй.

– Беда в том, что дорога мне домой не стелиться, пока… – начал было объяснять Тарас.

– Это тоже понятно, – нетерпеливо остановил парня леший. – Разумение имеем… Проклятие с клада снять надо. Моя-то помощь тебе, в чем нужна? Перенести что ли куда, опять? Так на своих лошадках, ты теперь хоть на край земли ускакать сможешь…

– С такой поклажей возиться несподручно… Припрячь бочонок до поры, до времени и к родной деревне поближе. Сделаешь?

– Мне золотое блюдо, которое сам выберу и угощение, не хуже предыдущего. Тогда сделаю… По рукам?

– По рукам…

– Умный ты хлопец, как я погляжу, – одобрил леший, одновременно втрое увеличиваясь в росте и беря бочонок подмышку. – Соображаешь: что дальше положишь – то ближе возьмешь… За это, дам тебе совет: в пути не мешкай. Неладное что-то в твоей Михайловке творится. Беды большой пока нет, смертью не пахнет, но сородичи мои оседлые, все как один, приутихли и затаились. Так, что даже мыслей не слыхать. Вот и кумекай: что их так испугать могло? Какая такая сила в деревне объявилась после твоего ухода?

А в следующее мгновение только листва загудела верхушками деревьев, да пылевой вихрь станцевал на дороге, поспешно убегая в степь.

* * *

В отличие от лесных да горных дорог, степные мили и версты сами ложатся под копыта. Только ветер в ушах чуть посвистывает, даже не пытаясь обогнать, ровным галопом стелющегося над землей скакуна. И хоть путь в степи одно название – все отличие в чуть более примятой тележными колесами траве, но и эта колея поможет не заплутать путнику, а укажет самое короткое и верное направление. Стороной обходя коварные буераки и слишком крутые подъемы. А заодно и предупредит: здесь проходили люди. Так что поспешай, путник, с оглядкой! Люди – не звери, всякие бывают. Иные – бешеного пса хуже.

Проскакав пару часов на северо-восток, ближе к вечеру, Куница свернул на Моравский шлях, издревле ведущий богатые караваны из южных земель прямиком в город Ужаль и далее на запад – в ненасытные латинские земли. Оставляя в сторонке Орел-град, крепость, охраняющую северный – Черный шлях. Со слов духа разбойного атамана, первый, ограбленный и зарезанный им, купец был родом из "Жалящего города". Теперь можно было не спешить, уделяя время выбору стоянки для ночлега.

Буерак предпочтительнее тем, что в нем легко спрятаться, и с дровами для костра проблем не будет. Зато в овраге, поросшим казацким дроком да ивняком, змей полно, – а, главное, пока сам лбом не уткнешься, опасности не заметишь. Остановишься на кургане – что и говорить: обзор прекрасный, любую беду издалека узришь, зато: ни дров под рукой, ни воды для каши, да и сам для всей округи торчишь на виду, как чирей на носу. Вот и выбирай казак: что тебе важнее – сытый ужин и тепло костра или скрытность, да безопасный ночлег?

Трудный выбор, почти как между сестрами близняшками. Нравятся обе, а от одной отказаться надо. Тарас улыбнулся сравнению и мечтательно закрыл глаза. Размеренное покачивание в седле, плавной иноходью идущего коня, ласковый ветерок в лицо и приятная предвечерняя прохлада, незаметно убаюкали парня. Он и не заметил, как задремал…

И снились ему не божественные реликвии или несметные сокровища, а черной ниточкой уложенные брови, точеный носик, чуть припухлые, сочные, как спелая вишня губы и бездонные, как колодезь – темно-карие глаза Ребекки. В которых – нет-нет, да вспыхнут шалой чертовщинкой золотистые искры.

Вой вожака, скликающего стаю, вырвал Куницу из полудремы одновременно с тем, как тревожно зафыркали кони.

Где-то, в версте позади, матерый зверь выводил охотничью песню. Уверенно, совершенно не заботясь о том, что намеченная им добыча будет предупреждена и попытается сбежать. Он звал серых собратьев на кровавый пир, обещая им скорый и сытый ужин. Нагоняя страх на всю округу, одновременно наделяя силой и быстротой ноги степных волков.

– Только этого нам не хватало… – озабоченно промолвил Куница, внимательно осматривая близлежащую равнину.

Отчего-то у него и на мгновение не возникла мысль, что это может быть самый обычный волчий гон, с наступлением первых сумерек, происходящий повсюду, где обживут норы ночные охотники. К этому времени песнь вожака подхватило еще несколько волчьих глоток. Левее и ближе.

Тарас чертыхнулся, а волшебные лошади, от неожиданности и гонимые инстинктом, поддали ходу.

– Куда несетесь, оглашенные! – вскричал насмешливо Куница и из-за отсутствия узды, бесцеремонно потянул за уши четвероногого побратима. – Совсем голову потеряли?! Это ж загонщики голос подают! А вся стая впереди поджидает, пока, убегающая сломя голову, дичь выдохнется. Совсем волчьи повадки подзабыли, как лошадьми стали? В сторону сворачивать надо!

Одновременно с его словами, вой раздался не только сзади и слева, но еще и с правого боку. Причем самый мощный и легко отличимый голос вожака слышался гораздо ближе, чем первый раз.

– Либо я в последнее время сильно поглупел, – встревожено воскликнул Куница. – Либо серые значительно поумнели.

– Либо… это… не… совсем… волки… – не очень внятно, всё же конская морда не слишком приспособлена для разговоров, но достаточно понятно произнес Степан. – Призрак… тоже… чует… нечистую… силу… Слазь… медведем… обернусь… На… Призрака… пересаживайся.

– Что, прям на ходу? – уточнил Тарас, видя, что побратим и не думает останавливаться.

В принципе – ничего сложного. Умение сменить лошадь на скаку, одна из первых наук, коим в Сечи обучают молодых казаков. И Трофим Куница потратил достаточно времени, чтоб его сын как следует, освоил этот трюк, но то – с обычными лошадьми. Хорошо объезженными, обученными держаться вместе, а что взбредет в голову Призраку, еще вчера бывшему мятежным духом разбойного атамана? Будь он даже оседлан, и то неизвестно, а тут – охлопом.

Но, то ли дух Терн-Кобылецкого вовремя вспомнил о заключенном с людьми договоре, то ли Степан каким-то образом сумел на него повлиять – но, вырвавшийся вперед на целый корпус, сивко придержал шаг и так ровненько притерся к боку белаша, что сменить лошадей смог бы не только ребенок, но и слепой калека.

– Седло… сними…

Эта задача уже была посложнее. Особенно, если ремни расстегивать да рассупонивать, а не резать ножом. А портить свое единственное седло Тарасу совсем не хотелось. Даже, если забыть о том, что оно память об отце. Просто, умелого шорника найти не так легко, тем более – посреди степи. Поэтому, хорошая сбруя и ценилась выше необъезженной лошади. Надо было спешиваться…

Тарас оглянулся и боковым взглядом заметил вдали какое-то слабое свечение. Но когда повернулся в том направлении полностью – все исчезло. Вспомнив о своем умении, казак зажмурил правый глаз и сияние усилилось. Словно бы на вершине холма дотлевал костер.

– Давай, к тому кургану… – принял Куница решение, всецело полагаясь на свое предчувствие. – Там остановимся, оглядимся и все такое. Если нас со всех сторон обложили, то и спешить особенно некуда. Лучше поберечь силы.

Судя по тому, как белаш круто повернул в указанном направлении, он был согласен со своим побратимом.

Место, выбранное Тарасом по наитию, оказалось очень удачным. С их стороны вполне пологий, курган наверху заканчивался плоским пятачком, десять на десять шагов, и – обрывался кручей. Да такой отвесной, что взобраться по обрыву наверх, без помощи веревки, не удалось бы даже человеку, а тем более – четырехлапому зверю. Но самое главное – вершина холма была увенчана старым деревянным крестом, который и распространял вокруг себя, замеченное Тарасом, волшебное сияние.

– Годится, – одобрил Степан, как только освободился от седла и обрел человеческий облик. – Чистое место… Тут и дадим бой. Жаль, с Призрака узду снять нельзя, – возле креста он сразу же развоплотится. А как бы его ледяная хватка нам сейчас пригодилась. Ну, ничего, мощные лошадиные копыта тоже добрую службу сослужат. Тем более, что он совершенно не пахнет, и для волков попросту не существует. Ну, а я – в теле Михаила Потаповича потружусь. Только ты, когда бой завяжется, держись, на всякий случай, от меня подальше. Могу и зашибить ненароком… Когда бешеная кровь в голову ударит, для медведя своих не будет. Все вокруг врагами станут.

– Знамо дело, – степенно ответил Тарас. – Думаешь, зачем запорожские казаки чубы носят? Чтоб в азарте битвы голову своего товарища от голомозого басурманина отличить легче было.

Тем временем многоголосый вой, приутихшей было стаи, раздался совсем рядом. Как бы не у самого подножья холма.

– Жаль, костер не из чего сложить, – огорчился Куница. – Враз все их звериное преимущество пропало б.

– Тю, вот еще проблему выискал, – проворчал Степан уже в шкуре медведя. – Я и запамятовал совсем, что люди ночью слепы, как куры. Не унывай, побратим, сейчас подсвечу немного… Яркого солнца не обещаю, но хуже чем в полнолуние не будет. Гляди…

Произнеся это, ученик чародея забормотал что-то, притопнул, хлопнул передними лапами и в метре над головой Тараса завис небольшой, размером с осиное гнездо, светящийся шар.

– Вот… – довольно рявкнул медведь. – Но, позволь заметить, что и тебя будет лучше видно.

– Да наплевать, – отмахнулся сразу повеселевший Тарас. – Ночная тьма волкам и так не помеха, зато я теперь тоже буду видеть, что у меня под ногами и за спиной творится.

* * *

Первый волк вымахнул на вершину холма так стремительно, словно был выброшен из окружающей темноты. Огромный сильный зверь, сверкнул глазами, припал на короткое мгновение широкой грудью к земле и тут же взвился в воздух, метя клыками в горло человеку. То ли посчитав его самой лакомой добычей, то ли – самой легкой. Но, казак даже саблей взмахнуть не успел. Куница и пистоль в руке держал, и клинок выставил перед собой, да только серый, прямо в прыжке, был сметен мощным ударом задних копыт Призрака, стоявшего рядом с Тарасом, и которого хищник действительно не заметил.

Взвизгнув, волк кувырком улетел обратно во тьму, а вот уже, занявшего его место, второго хищника – казак сам сбил пулей. Но, тот еще и наземь упасть не успел, как следом выскочило сразу три не менее крупных зверя. Теперь пришла очередь вступить в схватку медведю. Визг боли и яростное рычание смешались воедино…

– Спасибо, атаман… – поспешно произнес Тарас, и в это мгновение еще пара волков бросилась на них. Поспел черед потрудиться острой стали.

Как обычно в бою, когда время останавливает свой бег, а сознание уступает место более древним инстинктам, и все, кроме самого сражения, становиться совершенно не важным и исчезает, вместе с остальными запахами и звуками, описывать происходящее можно только со стороны.

Волки накатывались на вершину холма целыми десятками, и будто попав внутрь взбесившейся ветряной мельницы, изломанными, растерзанными тушами валились с кручи или скатывались вниз по склону кургана. Свирепо рычал разъяренный шатун, сверкала заговоренная сабля, взбрыкивал призрачный конь и очередной убитый зверь молча валился на землю, или жалобно скуля отползал в сторону. Но и защищавшимся товарищам доставалось все чаще.

Убивая мощными ударами передних лап, наседающих на него спереди хищников, медведь подставлял бока под клыки других. И те не теряли шанса впиться в его хоть и толстую, но все ж не железную шкуру. А с каждой раной, с каждой потерянной каплей крови, удары белобрысого исполина становились уже не такими смертоносными и молниеносными.

Устала и рубящая рука казака. Благодаря куче туш, образовавших завал у его ног, Куница не опасался атаки снизу, а остановившись в полушаге от края обрыва – и нападения сзади. Но даже тех волков, что пытались в отчаянном прыжке добраться до его горла, вполне хватало, чтоб умаяться. Все чаще казак не поднимал оружие, а уклонялся от зверя, давая тому улететь в пропасть. Сожалея лишь о том, что обрыв не настолько высок, как хотелось бы, и упавший волк даже не почувствует ушиба от падения. И прибегал к этой уловке с единственной целью – получить временную передышку.

В общей суматохе боя, ошалевшие до бешеной пены звери, даже призрачного коня исхитрилось несколько раз довольно чувствительно цапнуть за круп. Не потому, что почуяли в нем врага или добычу, а – что оказался на их пути. Хорошо, хоть за мякоть, а не за сухожилья. Но зато теперь и Призрак вдвойне усерднее замолотил твердыми, как камень, копытами.

Почему или, вернее, по чьему приказу в одном месте собралось такое несметное количество серых хищников, сбежавшихся сюда со всей округи, можно было только догадываться.

И когда, спустя пару часов, едва не выронив при ударе скользкую от крови саблю, Куница с ослепительной ясностью понял, что приближается конец, что им нипочем не выстоять, в небе раздался яростный орлиный клекот. Тем более неожиданный, что ночью, как правило, все птицы, кроме сов, спят.

Громкое рычание волка-вожака, было ответом орлиному вызову. Да такое свирепое и жуткое, что даже волки на мгновение приникли к земле и жалобно заскулили. Но, когда Тарас, воспользовавшись краткой передышкой, взглянул вверх, то тут же за это поплатился. Тяжелая туша зверя сбила его с ног, и вместе с волком, казак упал с кургана. Падение было столь внезапным, что свалился Куница чрезвычайно неловко – вниз головой, и легко мог бы свернуть себе шею, но, к счастью, под обрывом уже была изрядная куча из убитых волков, так что Тарас даже не ушибся. А мгновенно перекувыркнулся и вскочил на ноги, опять готовый к схватке. Благо, волшебный свет слетел вниз вместе с ним, и казак мог видеть, что твориться вокруг. Но бой почему-то затих. Словно, вдруг закончились все волки.

Зато свирепое рычание вожака и клекот степного орла сошлись в одной точке. Сошлись и поглотили друг друга, заставив замереть в ожидании результата смертельной схватки все живое вокруг. Потому, что никто не смел вмешаться в бой между царственной птицей и повелителем четвероногих охотников. Никто! Кроме человека.

Пинками отбрасывая в сторону подранков, от испуга или бессильной ярости щелкающих клыками, Куница решительно двинулся на звуки беспощадного поединка. И хоть протекал тот в общем молчании, шорох огромных крыльев, шарканье мощных лап, надсадное сопение, все это выдавало место, где происходила непримиримая схватка.

Благодаря волшебному свету, казак видел гораздо дальше и отчетливее, нежели дано человеку, поэтому, вскоре заметил и самих бойцов.

Огромный степной беркут вцепился когтями в морду исполинского зверя и, уже вырвав ему глаза, раз за разом пытался проломить череп заклятого врага своим мощным клювом. Обычный волк давно б издох от полученных ран, но волкодлак – а теперь в этом не оставалось ни малейшего сомнения – и не думал сдаваться. С трудом удерживая равновесие, он продолжал наносить птице своими острыми, как бритва, когтями, не менее смертоносные удары. И при каждом взмахе передних лап оборотня в воздух летели окровавленные перья и пух. Оба крыла беркута, изломанные этими ударами, бессильно свисали вниз, и было видно, что орел продолжает сражаться, удерживаемый одной только ненавистью. Но, вот-вот разожмет когти и упадет замертво.

Поблагодарив милостивые нынче небеса, за то что поспел своевременно, Куница бестрепетно приступил ближе и что было сил, ткнул волкодлака острием сабли под левую лопатку. Здраво рассуждая, что сердце у, превратившейся из человека, твари должно быть где-то там же. И угадал… Не издав ни единого звука, исполинское исчадие ада, взвилось вверх в таком огромном прыжке, что при желании могло б и на курган запрыгнуть, приземлилось на все четыре лапы, мотнуло головой, пытаясь прогнать с глаз застилающую взор смертную пелену, вздрогнуло и бездыханное свалилось наземь.

Одновременно с этим, изрядно потрепанный беркут отцепился от его морды и бесформенной кучкой окровавленных перьев, неподвижно замер рядом с поверженным врагом. А в следующую минуту, все уцелевшие до сей поры волки, скуля и повизгивая ринулись наутек. Прыснув во все стороны, словно лягушки от брошенного в пруд камня.

Куница широко перекрестился, быстро пробормотал "Верую", потом двумя руками выдернул из спины волкодлака саблю, и орудуя ею не как благородным оружием, а навроде топора – в три удара отделил чудовищную волчью голову от туловища оборотня. И почти не удивился, когда расчлененный труп медленно приобрел знакомый облик седовласого ротмистра Браницкого, из охраны купца-инквизитора.

Зато, когда израненный, но все еще живой орел обернулся не менее знакомым вахмистром Болеславом, из того же таинственного отряда, Тарас задумчиво почесал взопревший затылок и недоуменно засопел. Вопросов не стало меньше… Но, тяжело израненному союзнику требовалась немедленная помощь – поэтому все умные мысли и догадки были оставлены на потом.