Текст книги "Призрак и сабля"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

* * *

Все ж время непонятное и странное явление: то ползет мало-помалу, словно виноградная улитка, так что истомишься ждать, а то – мчится, как угорелое. Вроде бы Куница и не задерживался нигде больше, а когда подошел к дому шинкаря – солнце уже прямо в макушку припекало.

Нарочно поджидала Ребекка Тараса или само собой так получилось, но встретила она парня у калитки. И сразу же затарахтела, как нельзя лучше походя на собственного отца:

– Где тебя черти носят, пан Куница? Я вся уже извелась и ничегошеньки не понимаю! Может, хоть ты мне, господин казак, объяснишь: что вчера случилось? А то из моего отца и слова не добудешь. Странный он какой-то стал. То хмуриться, как среда на пятницу, то – улыбается, как дурень сыру. И все молчком… Все молчком! Будто онемел, право слово. Раньше, бывало, не заткнешь, а теперь – каждое слово клещами вытягивать приходится…

– Ну, если ты и с ним так же разговариваешь, как сейчас со мной, – улыбнулся Тарас, приобнимая девушку за плечи, – то ничего удивительного в том, что он не успевает тебе ответить.

Ребекка притворно изобразила попытку освободиться, после чего оказалась еще крепче прижатой к груди юноши. И Тарас, поддавшись порыву, крепко поцеловал девушку в губы.

– Кхе-кхе… – негромко кашлянули рядом.

Похоже, на жидовском подворье, сегодня не только Ребекка поджидала прихода Куницы.

– А чего это вы, как не родные, в калитке застряли? Поверьте на слово старому еврею, господин казак: что даже, если собираешься что-то унести из чужого дома, то все равно – прежде в него войти надо.

– И вам доброго здоровья, дядька Ицхак, – чуть конфузливо поздоровался парень. – Я тут рядом проходил…

– С вами, пан Куница, никакого здоровья не напасешься… – притворно сердито проворчал корчмарь. – И отпустите же, наконец, девочку! Она, смею заметить, пока все еще моя, а не ваша…

Тарас, удерживая зардевшуюся Ребекку за руку, шагнул во двор.

– Ицхак Мордехаевич… Прошу вас, поверьте, больше всего сейчас я хотел бы просить вашего благословения, но обстоятельства таковы, что мне придется бежать из Михайловки.

– Гм… Бегать тоже по-разному можно, – задумчиво пробормотал корчмарь. – Ведь одно дело, к примеру, удирать от кредитора, а совсем иное – пытаться настигнуть необязательного должника. Хотя – и одно, и другое деяние вполне достойны уважения. Потому как, во втором случае человек пытается приумножить свое имущество, а в первом – хотя бы сохранить его… Вы, пан Куница, осмелюсь спросить: по какой, из перечисленных мною надобностей, в бега собрались?

– А что, иных причин, по-вашему, не может быть?

– Кто его знает, – пожал плечами Ицхак. – Может и есть, но лично мне таковые не известны. Вот вас, господин казак – какая нужда из дому гонит?

– Самому бы понять… – вздохнул Тарас. – Но все вокруг – и враги, и друзья почему-то об этом упорно помалкивают. При этом настойчиво выпроваживают меня из села. Да вы, дядька Ицхак, давеча, и сами, кое-что видеть могли. Так ведь? Вот я и не хочу вас с Ривкой, неведомой опасности подвергать.

– Ой, я вас умоляю, господин казак! – всплеснул руками корчмарь. – Мы в постоянном страхе и опасности, с того самого дня, когда бездушные фараоны изгнали честных иудеев из Египта. И ничего – живем. Так что переменой места нас не удивишь… Сегодня – берега Нила, завтра – Арамейская пустыня…

– Ну, тогда благословляйте, – улыбнулся Тарас, будто в шутку, крепче обнимая Ребекку.

– Ага, сейчас, все брошу и благословлю. Ишь, какой прыткий… – попятился к дому Ицхак. – Я ему – острижено, а он мне – выбрито… – и заметив, как насупилась дочь, поспешно прибавил. – Нет, нет, дети! Вы только ничего худого не подумайте! Вообще-то я, конечно, только рад за вас и согласен на свадьбу, но… Мне всегда казалось, что казацкое слово даже крепче купеческого. Верно? Так зачем же воду в ступе толочь? Мы с вами как договаривались, пан Куница?

– А как? – заинтересовалась и Ребекка, впервые узнавшая о том, что промеж отцом и ее возлюбленным существует какой-то уговор.

– Господин казак должен сперва сыскать кое-что, от чужих глаз спрятанное, а уже потом – приходить свататься. Вот как… – серьезно ответил корчмарь. – Тогда и будет вам обоим мое самое искреннее отцовское благословение.

– Ах, вот вы о чем, – кивнул парень. – Да, я и сам не против. Тем более – коня мне купить надо и прочих припасов…

– Ну, так кого ждешь? Оправляйся на поиски…

– Боязно… Вот вы мне, давеча, о сундучке с самоцветными каменьями толковали, а вдруг – в наших местах ничего ценного не спрятано? Как тогда быть? Цветок ведь только раз на заветную захоронку указать может. Жаль будет такой шанс на мелочь потратить.

– И то верно, пан Куница… – задумался Ицхак. – Все-таки варит у тебя голова. Гм… Ладно, коль мы с тобой уже почти родня, подскажу… Есть у меня на примете одно местечко. Лет пятьдесят тому, там лихие люди атамана Терн-Кобылецкого озоровали. А когда королевские драгуны, нанятые за деньги разозленных купцов, пошинковали их как капусту, то – ничем поживиться не смогли. Надежно припрятал разбойничий атаман все награбленное добро. А тайну – с собой в могилу унес. Поговаривали: много там золотишка всякого, да камешков самоцветных было. Ведь не один караван обобрали кромешники… Вот, где силу цветка испытать стоит. И не слишком далеко от здешних мест. За месяц обернешься…

– Нет, не годится, – твердо отказался Тарас. – Слишком долго… А мне бабушка Аглая строго-настрого велела не мешкать!

– Ну, ладно, для такого дела… – даже со стороны было видно, как в душе корчмаря мучительно борются жадность и рачительность. Победила вторая. – Дам я тебе коня. Вернее, одолжу… – тут же поправился он. – Вернешься с находкой, сможешь выкупить.

– Да откуда ж у тебя конь взялся, дядька Ицхак?

– Это мое дело… – скривился тот. – Я же не спрашиваю: как ты цветок отыскать сумел? Ну, что, господин казак, согласен? Но, с одним условием: все тобой найденное – пополам делим.

– Если добро пополам, то коня ты мне подаришь, – подмигнул онемевшей девушке Тарас. Мол, не волнуйся почем зря, это у нас с твоим отцом, шутка-прибаутка такая. – И то, еще поглядим, что там у тебя за кляча в хлеву спрятана? Может, ее даже на живодерню не примут?

И не удержавшись, постучал Ицхака по впалой груди и промолвил, копируя хриплый старческий голос.

– Говорят: этой осенью барсучий жир и гречишный мед сильно в цене будут! Да и сам попей – одышка наверняка мучает, а?

Корчмарь икнул, от неожиданности и ответил, глядя куда-то поверх головы парня:

– Спасибо за совет…

Потом посмотрел на Тараса:

– Пойдем, господин казак, в дом. Там и договоримся…

Куница уже было шагнул следом, но вовремя вспомнил, что однажды его угораздило зайти внутрь жидовской избы, и непроизвольно попятился, энергично замотав головой. В прошлый раз он едва не сомлел от удушья прямо в комнате, которую хозяева не проветривали, наверное, со дня постройки дома.

– Лучше здесь… К чему прятаться, кто нас услышит? И к тому же – вы вчера мне огневое оружие показать хотели.

– А что, и в самом деле сменяешься? – оживился Ицхак. – Веришь, покоя от этих сновидений нет… Вот и сегодня опять приснилось. Прямо, как наяву. Стоило только голову к подушке прислонить.

– О чем вы говорите? – наконец не выдержала, ничего не понимающая, Ребекка. – Кто-нибудь мне объяснит?

– Не встревай в разговор между отцом и будущим мужем, женщина! – рявкнул на дочь Ицхак. – Не до тебя сейчас! О большом гешефте речь идет! Лучше займись чем-нибудь. Надо будет – позовем!

– Я обязательно все тебе объясню… потом, – шепнул тем временем на ушко девушке Тарас. – Потерпи еще чуток, ладушка.

Этих объединенных усилий с трудом хватило на то, чтоб Ребекка сдержала свое любопытство и, демонстративно поджимая губки, ушла в дом.

– Хорошая жена будет, кроткая, послушная… – раздраженно вытер взопревший лоб Ицхак. – То бишь, о чем мы говорили?

– Об оружии…

– Ах, да… – сразу сник корчмарь. – Оружие… Еще одна напасть на мою седую голову. В своих снах я его третий день кряду в углу сарайчика вижу. Припрятанное под соломой. Пара пистолей и мушкет. А оно мне надо? И проверить так это, или нет – не решаюсь. Страшно – а вдруг оно там и в самом деле лежит?

– Так, пойдем, глянем.

– Пошли, – вздохнул Ицхак.

Каким бы странным это не казалось, но настойчивое сновидение не обмануло Ицхака. Заботливо укутанный рядниной и слегка притрушенный соломой, в углу сарая лежал почти новый испанский мушкет, а в довесок к нему – два великолепных кавалерийских пистоля. Отдельно – сумка с порохом, пыжами и пулями.

– Бог мой… – выдохнул Куница. – Да это ж целое состояние…

– Глаза б мои его не видели, – сплюнул в сторону корчмарь. – Бесовское наваждение…

– Бесовское, или еще какое иное… – промолвил парень, бережно поднимая с пола великолепную пару, – но пистоли я возьму. А вот с мушкетом таскаться не стану… Больно он тяжелый и громоздкий. С десятком товарищей обоз охранять – отменное оружие, а одинокому всаднику, только обуза. Пока перезарядишь – ордынцы пару дюжин стрел выпустить успеют.

– А свою саблю и седло оставишь взамен? – с некоторой толикой надежды спросил Ицхак.

– Вот еще, – дернул плечом Куница. – Казак без сабли, все равно что безрукий калека. Да и хорошее седло на дороге не валяется. Вот найду я клад, выкуплю у тебя коня – и что? Охлопом ездить? Нет, дядька Ицхак, и не проси даже.

– Но, как же нам тогда быть? – озабоченно потер лоб корчмарь. – Я ведь, в этих проклятущих снах, не дарю тебе оружие, а – меняю… Кабы не осерчал тот, кто его сюда положил? Не к ночи будь, помянут… Тьфу-тьфу-тьфу!.. За своеволие наше? Не боишься, Тарас?

– А с чего ты взял, что тут нечистый замешан? Может, это ангел-хранитель обо мне печется?

– Не думаю, чтобы ангелы стали людей оружием снабжать… не по-христиански это… – проворчал корчмарь. – Лукавому куда как сподручнее. И потом – сарай, единственное незащищенное молитвой место.

Парень ненадолго задумался, прикрыв правый глаз и внимательно выискивая тревожных знаков колдовским зрением левого. Но, ничего странного или тревожного на оружии не заметил, а потому решительно тряхнул чубом и сказал:

– Вообще-то Спаситель тоже не в хоромах, а – яслях родился. Так решим… Если добрая сила мне помогает, то она и резон понять должна. Ну, а если Сатана ворожит – так пусть с меня за все сразу и спрашивает. Ты, дядька Ицхак, сделал, что мог. Предложил обмен, как и было велено, а я – отказался меняться. Ну, не в драку ж тебе лезть? Верно? Тем более что отобрать силой все равно не сможешь… Я – и моложе, и сильнее тебя буду. Поэтому, не спорь – пистоли забираю, а мушкет – спрячь покуда, подальше. Может, еще и сгодится, кто знает… Когда совсем уезжать буду – вернемся к разговору

– О-хо-хо, прям наказанье… И опять во всем евреи повинны будут… А я просил? – вздохнул корчмарь, становясь на колени. Потом неспешно и осторожно завернул длинноствольное оружие обратно в ряднину и запихнул под солому.

А когда закончил, тронул парня за рукав и промолвил печально:

– Славный ты парень, Тарас Куница, сын Тимофеев, да видно не зря в селе о бесовской крови в вашем роду поговаривают. Сам ты, наверняка, еще чист душой и не успел провиниться ни в чем, но людям, порой, и за родительские грехи, отвечать приходится. Видно, в самом деле, рано тебе, казак, о свадебке думать. Сперва – по всем закладным и прочим векселям рассчитайся. А то сосватаем вас, а не ровен час – случиться так: что Ребекка овдовеет раньше, чем свадебку сыграют.

– О свадьбе и всем таком разговора нет, дядька Ицхак… – уверил его Куница. – Я только, прежде чем в путь отправится, хотел сказать вам, что дом и все свое имущество Ривке оставляю. Жив останусь – обязательно поженимся. А пропаду – пусть владеет. Хоть и невелик достаток, а все ж… Земля, скотина, реманент кой-какой… Отцу Василию я уже объявил, о своей воле, так что, не сомневайтесь: где надо будет – подтвердит…

– Что ж ты, зятек, раньше молчал? – ударил руками об полы корчмарь. – Нужно ж было бумагу надлежащую состряпать. Эх, молодежь, молодежь – все у вас кувырком… Все шиворот-навыворот… О самом важном деле – напоследок вспоминаете. Ладно, раз сельский священник знает и подтвердит – я, после, сам от твоего имени дарственную оформлю. Ну, а теперь, пошли в стойло, на коня поглядим, что ли?

– Обязательно… Но, коль не секрет, откуда все же он у тебя взялся? Вчера – точно не было.

– А откуда, с позволения сказать, господин казак знает, что у бедного еврея в хозяйстве деется? Он что – частый гость в моем хлеву? – ехидно поинтересовался корчмарь и, не дождавшись ответа от зардевшегося парня, продолжил. – Ладно, чего уж там, возможно в это трудно поверить, но я тоже был молодым и ретивым. Сегодня, спозаранку, королевский гонец прискакал… Сам пересел на заводного коня, а этого – мне оставил. Сказал: на следующей неделе воротится. Коня велел выходить – и, коли сыщется покупатель – продать.

– И дорого ценит служивый казенную лошадку? – усмехнулся Тарас, зная из рассказов отца, что многие гонцы таким нехитрым способом пополняли свой карман. Мол, вторая лошадь пала…

– Ха! Видел бы ты эту лошадку! – возмутился корчмарь. – Змей, а не конь… Мне вровень. Белый, как снег. Грудь широкая, ноги точенные. И запросил недорого – всего шесть золотых дукатов.

– Чего? – вытаращил глаза парень. – Да за такие деньги у крымчаков до полудюжины гривастых сторговать можно. При этом басурмане, на радостях от столь выгодного торга, покупателя допьяна кумысом напоят, да еще и пару ярок в придачу дадут…

– Балда… – хмыкнул Ицхак. – Нашел с чем сравнивать! Полудикую степную лошадку и хорошо обученного боевого скакуна из королевской конюшни. Да на нем одна уздечка в половину названной цены встанет.

– А что ж коронный гонец с лошади столь ценную сбрую не снял? – опять удивился Тарас. – Она ведь тоже, небось, казенная? С животиной мне понятно – скажет конюшенному: торопился, загнал, ну – все как обычно. Прижмет – вырученными от продажи лошади деньжатами поделится. Но узду-то он оставлять никак не должен был…

– Не знаю, – пожал плечами корчмарь. – Торопился, наверно… К тому же – возвращаться будет. Тебе-то, что за печаль? Радуйся, господин казак: раньше ты только одной саблей и седлом владел, а теперь – и пистолями обзавелся, и конь с уздой, да недоуздком в придачу, прибавятся. Чем плохо?

– Все хорошо, дядька Ицхак, даже слишком… – задумчиво ответил Куница, подергивая себя за мочку уха. – Только говаривали старики, что иной раз ласки судьбы куда опаснее тумаков бывают. Ну, да нам, казакам, от доли прятаться не пристало. Либо пан, либо пропал – дважды не умирать! Веди, дорогой тестюшка, показывай свое сокровище! Время не ждет!

– И то верно, – вполне серьезно поддержал молодца Ицхак. – Гешефт не только тому в руки дается, у кого на плечах голова имеется, но и тому – кто свой тухес от лавки вовремя оторвать умеет…

Глава шестая

Перво-наперво, – как подучили его домашние нахлебники, а более всех, некогда друживший с лесным народом, домовой Ося, – Куница отыскал в близлежащем лесу небольшую светлую полянку с большим замшелым пнем посередке. Стреножил, еще не привыкшего к новому седоку коня и, не расседлывая, отпустил пастись. Потом застелил срез пня чистой скатеркой и стал выкладывать поверх нее нехитрое угощение. Все, что на скорую руку собрал ему в дорогу прижимистый корчмарь, и незаметно от отца, добавила заботливая Ребекка.

Полкаравая хлеба, кольцо колбасы, шмат сала, десяток вареных яиц, пара луковиц и, конечно же – обязательный в любом застолье – куманек отменного хлебного вина. Нарезал всю снедь крупными кусками, круто посолил и налил водку в две кружки. Ожидаемому гостю плеснул больше, себе – на донышке. После чего уселся спиной к пню и позвал негромко, но внятно:

– Эй, хозяин лесной, покажись, сделай милость.

Подождал немного и еще раз позвал:

– Не побрезгуй угощением, я к тебе с извинениями пришел. За тот случай с цветком повиниться хочу.

– Сперва полянку мою разорил, почем зря… – сердито прогудел в ответ лесной дух, как бы из глубины чащи, пока еще не показываясь на глаза человеку. – А теперь откупиться хочешь?

– Может, у тебя от дряхлости уши мохом да поганками позарастали? – обидчиво повысил голос Тарас. – Я же ясно сказал, что извиниться хочу, а не откупиться. Разницу в словах понимаешь, чудо лесное?

– Чай, не дубина стоеросовая… – пробурчал леший, прошелестел прошлогодней опавшей листвой и в тот же миг очутился рядом с молодым казаком. – Разумение и понятие имею. Да только – странно все это…

– Что именно?

– Извинения твои… – все так же ворчливо объяснил лесной хозяин. – Вы, люди, завсегда напакостить ловки, а ответ держать – пока не было средь вас охочих. Вот и ты туда же: зелья хмельного налил кружку и думаешь, все – откупился? А если я возьму, да откажусь от твоего угощения? Тогда как?

– Нет, ты и в самом деле оглох, – хмуро промолвил парень. – Сожалею я о содеянном зле, а не виру плачу… Поумнел чуток, после того случая, и нынче такой глупости уже ни почем не совершил бы. Жаль – исправить нельзя. Я, знаешь ли, как ты и предупреждал, – еще ничего не нашел, а дорогого сердцу человека потерять успел. Родная бабушка умерла, пока я волшебным цветком тешился…

– Что ж, парень, коль искренни твои слова, помянем покойницу… – смягчил тон леший.

– За тем и пришел…

Лесной хозяин взял в лапу кружку, но прежде чем поднести напиток ко рту, поинтересовался:

– А товарищу своему, что ж не нальешь? Не уважаешь? Или – провинился он в чем перед тобой?

Тарас недоуменно оглянулся и, увидев позади себя коня, весело улыбнулся в ответ.

– Шутник… Ему травка лесная больше по вкусу будет. И потом – что для такого кружка? Ведро на раз подавай. А нам что пить?

– И то верно, – согласился леший. – Большущий парнишка уродился. Ну, вина я ему предложить не смогу, а вот соку березового налью.

И в тот же миг у передних ног скакуна появилось берестовое ведерко, до краев наполненное прозрачной жидкостью.

– Пей, соколик, не сомневайся… – промолвил леший, обращаясь к коню. – Только на пользу будет. Как я погляжу, совсем заморили тебя, – в чем только дух держится? А сила вам обоим вскоре, еще как понадобиться.

Потом легко ополовинил свою кружку, крякнул от удовольствия, жадно откусил хлеба и продолжил:

– Странные вы все же существа, люди. Все вам мало, все спешите куда-то. При этом – ни своих, ни чужих, ни самих себя не жалеете.

– Не я его загнал, – оправдался Тарас. – Другой человек, по государственной надобности спешил, вот и не жалел кнута. А я – так еще даже в седло не садился. Пехом, в поводу, сюда пришли.

– Да видел я, видел… – кивнул вскосмаченной головой леший. – Только потому и вышел к тебе. По-другому, у нас разговора не получилось бы. Не нравиться мне, когда одни живые существа себе подобных истязают. Господь учил: помогать друг дружке, а не силком отбирать понравившееся…

– Ну, будет тебе былым шпынять, – опустил голову Тарас. – Я ведь уже извинился…

Леший оглядел внимательно парня с ног до головы, не спеша допил свою порцию хмельного, смачно причмокивая губами, съел кусок колбасы и опять кивнул.

– Верю, казак… Чудится мне в тебе что-то такое, родное что ли? И вещи все правильные, как одна – заговоренные. Но, хоть и вполне искренне о содеянном жалеешь, всё ж неспроста ты мне, чуду лесному, угощение выставил. Не тяни, не люблю я этого… Наливай еще по одной, да и выкладывай: что на этот раз понадобилось? Зачем в лес пожаловал?

Куница не заставил себя просить дважды. Быстро наполнил кружки. Лешему опять до краев, а себе – как и прежде, на донышко.

– Есть нужда… Можно и самому справится, но времени много займет. Вот и хочу просить тебя подсобить чуток. Да только, сперва скажи, лесной хозяин: во что мне твоя помощь станет?

– А ты и в самом деле поумнел… – уважительно произнес леший, не забывая отдать должное хлебному вину. – Сам сообразил, или научил кто?

– Домовик… – не стал скрывать Тарас.

– Вот я и говорю: что-то в тебе правильное с той – последней нашей встречи, объявилось. Коль уж с домовиком так сдружиться сумел, что он напутственные советы дает. Задача, однако…

Как будто в глубокой задумчивости, леший осушил до дна и вторую кружку. Позабыв даже закусить. Похвальным кивком отметил то, как Тарас вылил из куманька в его посудину все, что там еще оставалось, и произнес:

– Хоть и положено нашему брату людей по лесу кружить, да пакости всяческие учинять, так и быть – уважу. При одном условии. Ты мне сейчас все как на духу расскажешь, а я – плату соответственно важности услуги назначу. Не бойся – лишнего не попрошу. Сделаем, все без обману, как между своими водиться… Соглашаешься?

– А то… – пожал плечами Тарас. – Ты же не спрашиваешь, а условие ставишь. Чего ж кочевряжиться? Курить можно?

– Не люблю я этой заморской вони… – помотал осуждающе косматой головой леший. – И что вы в этих воскурениях находите? Что может быть приятного в дыму от сжигаемых растений? Но, коль уж ты так щедро все хмельное мне вылил, а себе ни капли не оставил, так и быть – копти…

Тарас раскурил люльку, пыхнул дымком и спросил:

– Место, где атаман Терн-Кобылецкий со своей разбойной ватагой промышлял, знаешь?

– Душегуб? – не слишком удивился леший. – Знаю… Тут недалече. Если не петлять, а напрямки – верст сорок будет. Зачем спрашиваешь?

– Сам кумекай, – хитро усмехнулся парень. – Как считаешь: зачем человек, владеющий волшебным цветком папоротника, может старым лагерем, погибшего разбойника интересоваться?

– Клад найти хочешь? – понимающе хмыкнул леший. – А что, не так глупо… Там и в самом деле добра хватает. Да, вот незадача, парень – призрак покойного атамана просто так к своим сокровищам никого не подпустит. Не забоишься? Больно лют оседлый. Многих, до чужого добра охочих, он уже на тот свет спровадил. Как бы и тебе следом за ними не отправится?

– Вот как… – почесал затылок Куница. – Я не знал, что там страж имеется. Ну, да уж как-нибудь совладаю, с Божьей помощью. Как думаешь, хозяин лесной? Есть у меня шанс с добычей и невредимым возвратиться?

Леший пристально поглядел на парня, потом взглянул на коня, задумался и кивнул:

– Возможно… Все от тебя зависит. Добром за добро воздастся, ну а зло – и поминать нет надобности, оно само за себя отомстить сумеет. Да ты сам, не видишь что ли? Оглядись пристальнее – твоя судьба рядышком стоит. Зачем-то же тебе глаза дадены?

– Ладно, – отмахнулся невнимательно Куница, думая о другом. – Не хочешь прямо сказать, так и голову не морочь. Загадки я и сам, не хуже твоего, загадывать умею. С помочью – что решил?

– Так ты и не просил пока ничего, – хмыкнул неодобрительно леший.

– Разве? – удивился Куница. – Заболтался, значит… Мне в то место побыстрее попасть надо. Обычной дорогой, как ты сам подметил, долго будет… А у меня, так уж случилось, совсем времени нет.

– О том не нам с тобой судить. Лишь тот, кто отмеряет, может точно знать – сколько еще осталось. Но, этого тебе еще не понять… Помогу, – просто ответил леший. – И оплату за труды заламывать не стану. Вот тебе желудь. Если победишь призрачного стража, посади его на том месте, откуда сокровище добудешь.

– И все?

– Все, – кивнул леший. – Этим ты вполне с лесом рассчитаешься. И за прошлые провинности тоже. Больше того – получишь от меня в награду чудесную баклагу, в которой в жаркое время всегда будет прохладный березовый сок, а в стужу – горячее молоко с медом.

– Хорошо, коли так, – повеселел парень. – Люблю, когда дело спорится, а словеса нанизывать – лучше зимой, у теплой печки… Когда в путь?

– А прямо сейчас и махнем, чего вола за хвост тянуть? – в тон Кунице ответил леший. Потом завертелся юлой, вздымая палые листья, вырастая в огромный и стремительный вихрь.

Вокруг потемнело, стало трудно дышать. Куница бросился к коню, ухватил своего белаша за уздечку и почувствовал, как незримая сила отрывает их от земли… А когда вой ветра поутих, и Тарас смог открыть глаза, то увидел – что стоит на узкой тропинке, ведущей прямиком в незнакомое, но даже с виду неприятное и навевающее жуть ущелье.

– Я выполнил свою часть уговора, казак… – зашелестела вокруг трава. – Теперь, за тобой дело стало. Удачи, ведун…

* * *

Даже впервые очутившись неизвестно где, человек может почувствовать ауру окружающего его пространства. И – сам того не понимая как – без труда отличит старый и донельзя запущенный сад от заброшенного кладбища. Место доброе к людям, от – зловещего или безразличного.

Казалось бы, чего такого, слишком уж особенного в нависающих над тропой огромных земляных брылах, едва удерживаемых на месте узловатыми корнями чахлых кустарников и деревьев? Многие ущелья выглядят гораздо негостеприимнее. Но даже конь, наваливался широкой грудью на спину человека, неспокойно прядая ушами и тревожно пофыркивая. Словно белаш пытался предупредить хозяина о таившейся вокруг опасности.

– Да, друг, – прошептал ему тихонько на ухо Тарас, ласково похлопывая по храпу. – Ты прав, узко, четвероногому никак не пройти. Дальше мне придется самому пробираться… По уму, надо бы тебя стреножить или привязать, чтоб не ускакал, да только не по-людски это. Ведь – если не вернусь – либо волки тебя беспомощного порвут, либо с голоду подохнешь. А такой лютой смерти я никому не желаю… Так что, давай снимем с тебя сбрую, и гуляй. Дождешься – значит, судьба нам вместе быть. Ну, а ускачешь – авось не пропаду… Нет, не будем о плохом загадывать. Коли чего на роду написано, само сбудется…

Куница аккуратно положил седло, вместе со всем своим нехитрым имуществом, в сторонке от тропинки и потянул с головы коня уздечку. И в то же мгновение покатился по земле, будто смирно стоявший конь исхитрился лягнуть его в грудь мощными задними копытами. А когда очнулся, то увидел наклонившегося над собой высокого белокурого парня. Настолько мощного и широкоплечего, что даже не верилось. Как говорится: богатырь был самого себя шире. И – совершенно наг. Словно только что на свет уродился.

– Извини… – произнес виновато белобрысый здоровяк, протягивая руку, чтобы помочь Кунице подняться. – Поторопился чуток… Ведь я до самого последнего мгновения не верил, что ты решишься снять с меня уздечку. Чудно было, что казак, незнамо где, сам себя коня лишает… Вот и не утерпел. Неужели ты действительно пожалел скотину?

– Скотину – да… – проворчал Куница, потирая зашибленную грудь. – А ты-то, кто таков будешь? Откуда взялся?

– Я? – засмеялся богатырь. – Я и есть тот самый, конь, которого ты от заклятия освободил. Вернее – я был им… А ты, сняв заколдованную уздечку, вернул мне человеческий облик.

Тарас взглянул на незнакомца левым глазом и убедился, что тот не врет и не насмешничает.

– Как же тебя, парень, угораздило в лошадиную шкуру угодить? Заколдовал кто, что ли? И почему я раньше этого не заметил?

Богатырь помрачнел и чуть помедлил с ответом.

– Знаешь, Тарас, я тебе по гроб жизни обязан и благодарен, и таиться не стану, но – давай лучше об этом, как-нибудь в другой раз поговорим? Поперек горла мне сейчас подобный разговор встанет.

– В другой – так в другой… – легко согласился Куница и спросил, улыбаясь. – Звать-то тебя как, чудо-лошадь?

– Ради всего святого, не напоминай! – вздрогнул всем телом богатырь. – Ух, даже мурашки по коже побежали. – Он встряхнул длинными, как грива волосами и потер переносицу. – Степаном, крестили…

– Вот что, Степан – помолвил Тарас, – приодеться б тебе чуток. Да только, боюсь, из моих вещей такому здоровяку ничего впору не будет. Попона разве… Ой, извини, случайно получилось…

Но, похоже, именно этой неказистой шутки и не хватало, потому что оба парня рассмеялись громко и весело. Даже – беззаботно…

– Кушак одолжи, чресла прикрыть, – отсмеявшись и немного подумав, сказал Степан. – Пока хватит. А там – поглядим. Ведь мы, как я слышал, вроде, какую-то разбойничью кладовую ищем? Может, осталось чего с вещичек?

– А ты, что же, со мной пойдешь? – уточнил Тарас.

– И не сомневайся, друг, – степенно произнес богатырь. – Если согласишься моим побратимом стать, у нас с тобой, теперь одна судьба на двоих будет.

– Судьба общая, пусть себе, не возражаю… – засмеялся лукаво тот. – Но девушки, чур, разные!

– Согласен… – ответил такой же искренней улыбкой Степан. – Это… пистоль дашь?

– Ясен пень, – Тарас тут же протянул побратиму оружие. – Не с голыми ж руками или дубиной тебе на врага идти… Тем более, если верить лешему, свирепого и беспощадного. Ведь атаман Терн-Кобылецкий и при жизни душегубом был известным… А я сильно сомневаюсь, что вечное проклятие сделало его добрее и покладистее. Хотя, должен признаться, так же не уверен, что из обычного пистоля можно убить оседлый призрак. Сам как считаешь?

– Вот сейчас и поглядим, – пожал широченными плечами Степан. – Ну, пошли что ли одежку добывать? А то я уже зябнуть начинаю?

* * *

Ущелье за поворотом круто обрывалось глухой скалой, тупиком.

– Не понял? – возмутился Куница. – Куда это леший нас запроторил? Неужто шутки шутить вздумала нежить лесная?

Но в то же мгновение, одна из брыл с громким грохотом обрушилась вниз, обнажая угрожающий зев потаенной пещеры.

– Извини, лесной хозяин, – покаялся парень. – Плохое о тебе подумал… Лезем? – обратился к Степану.

В ответ богатырь только кушак туже затянул и решительно шагнул вперед.

Казавшаяся снаружи совершенно черной от непроглядной темени, внутри пещера неожиданно оказалась хорошо освещенной, исходившим из множества грибов-гнилушек призрачным сиянием.

Едва протиснувшись в узкий лаз, парни оказались в просторном гроте, в котором с легкостью могли б разместиться десятка два воинов. Не слезая при этом с лошадей и не пригибая копья. Но долго разглядываться по сторонам им не дали.

– Ба, ба, ба! – прозвучало где-то под неразличимым в высоте сводом пещеры. – И кто же это к нам на сей раз в гости пожаловал? Дайте-ка взглянуть поближе? Ага, ученик чародея и такой же недоученный ведун… Странная парочка – Иван да ярочка… – насмешливо хохотнул кто-то невидимый. – Надеюсь, прощения просить и объяснять, что ненароком заблудились, не станете? Я все равно не поверю, а героям – не к лицу унижаться.

– И не надейся, измора… – буркнул обижено Тарас.

– Могуществом учителей своих, надеюсь, тоже угрожать не станете? – призрак спустился ниже, и его уже вполне можно было разглядеть на фоне тьмы, сгущавшейся вверху. Выглядел он как сероватое облако, отчасти напоминавшее человеческую фигуру.

– Обойдемся, – теперь ответил Степан. – Велика честь для тебя будет. Сами справимся…

– Ну и хорошо, – покладисто согласился тот. – Потому как мне это совершенно без разницы. Тогда, перейдем к делу… Зачем пожаловали, сосунки? Разве вас не учили, что покой усопших нельзя тревожить? Златом-серебром разжиться захотели?