Текст книги "Битва за Севастополь. Последний штурм"

Автор книги: Олег Нуждин

Соавторы: Станислав Рузаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Одна из главных причин неудачи попыток прорыва в ночь на 4 июля заключалась в том, что они совпали с немецкой атакой, предпринятой против ПМ 023. Здесь она наткнулась на сильное сопротивление и окончательно захлебнулась под ударами контратакующих групп. «Противник в отчаянии яростными контратаками пытается обрести себе свободу. Без какого-либо порядка противник густыми волнами накатывался на передний край. Женщины атаковали в первых рядах. С рассветом можно было видеть ужасающее воздействие нашего собственного оборонительного огня»[506]506
  NARA. T. 314. R. 827. Fr. 758.


[Закрыть]. Как оказалось, в ночном бою атакующие немцы столкнулись с советскими бойцами, командирами, гражданскими лицами, шедшими на прорыв.

В одном из таких прорывов принял участие и командир 953-го артполка 388-й дивизии подполковник В.В. Полонский. В атаке он получил ранение в живот, и начальник разведки его полка И.Д. Пыжов[507]507
  И.Д. Пыжов попал в плен 6 июля 1942 г. на мысе Херсонес. Он утверждал в дальнейшем, по возвращении на родину, что вплоть до этого момента обороной на полуострове руководил генерал-майор П.Г. Новиков (Волков В.И. У порога дома. С. 151–152).


[Закрыть] перенес своего командира в окопчик, а с наступлением утра они перебрались под скалы. Здесь подполковник попрощался со своим сослуживцем, попросил после войны найти свою семью в Краснодаре и передать ей «все как было». Потом В.В. Полонский поднялся, вошел в воду и пустил пулю себе в висок[508]508
  Волков В.И. У порога дома. С. 150.


[Закрыть].

Некоторые из советских бойцов и командиров попытались спасаться самостоятельно, сооружая импровизированные плавсредства, рассчитывая на них добраться до Кавказа или до Турции. Военинженер 2 ранга А.И. Лощенко и полковник Ф.Ф. Гроссман построили небольшой плот из надувных автомобильных шин. Но плыть на нем оказалось невозможно, так как дырявые шины выпускали воздух. Пришлось вернуться под скалы.

Днем 4 июля на шестивесельном яле отошла в море группа бойцов 9-й бригады под командованием командира 1-го батальона капитана В.В. Никульшина и военкома батальонного комиссара Е.И. Рылькова. Несколько суток ял находился море, пока 13 июля его не прибило к берегам Турции. Через несколько дней в г. Инеболи прибыл советский консул в Турции капитан 2 ранга Михайлов и на гидрографическом судне «Черноморец» отправил спасшихся, а также бойцов и командиров, ранее прибывших из Севастополя (а их оказалось около 100 человек), в Советский Союз[509]509
  Азаров И.И. Непобежденные. С. 289–292.


[Закрыть].

Те, кто не смог ночью прорваться в горы и сохранил волю к сопротивлению, приготовились к отражению немецких атак. Кто возглявлял оборону – осталось неизвестным. По косвенным данным можно предположить, что таким человеком оказался полковник И.Ф. Хомич. Именно к нему в этот день обратился начальник отдела кадров Приморской армии интендант 1 ранга Л.Г. Хученок с просьбой подписать приказ на нескольких человек, представленных к награждению орденом Красного Знамени. Полковника И.Ф. Хомича просили дать распоряжение, как поступить со знаменами частей: уничтожить их или спрятать. Медицинские работники просили его организовать эвакуацию оставшихся раненых[510]510
  Сборник материалов военно-исторической конференции, посвященной 20-летию начала героической обороны Севастополя … Т. 2. С. 592, 593, 595.


[Закрыть].

Тем временем вокруг возможности эвакуировать последних защитников Севастополя в советских штабах различного уровня разгорелись нешуточные страсти. Поводом стал неудачный рейд группы наших катеров к берегам мыса Херсонес.

Утром 4 июля в Севастополь из Новороссийска отбыл отряд из четырех сторожевиков: МО-019, МО-071, МО-074 и МО-0132. При подходе к 35-й батарее они попали под сильный артиллерийский обстрел, так что командиры катеров не решились подходить к берегу ближе, развернули корабли и ушли обратно. И это оказались последние надводные корабли, отправленные для эвакуации гарнизона осажденного Севастополя.

Во второй половине дня 4 июля начальник оперативного управления Генерального штаба РККА генерал Н.В. Ватутин и военком управления Н.И. Рыжков направили командованию Северо-Кавказского фронта телеграмму за № 155980. В ней говорилось: «На побережье СОР есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, послав для этой цели мелкие суда и морские самолеты.

Мотивировка моряков и летчиков о невозможности подхода к берегу из-за волны неверная, можно подобрать людей не подходя к берегу, а принять их на борт в 500—1000 м от борта.

Прошу приказать не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя»[511]511
  Ванеев Г.И. Севастополь. 1941–1942. Кн. 2. С. 246.


[Закрыть].

Маршал С.М. Буденный отправил эту телеграмму непосредственно командующему Черноморским флотом с резолюцией «Для исполнения». И вскоре на нее от Ф.С. Октябрьского был получен ответ: «Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОР не прекращались и не прекращаются, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава.

Подводные лодки прорваться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб.

Еще не вернулись два катера МО. Сегодня послал еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции»[512]512
  Там же. С. 247.


[Закрыть]. Но фактически операция по эвакуации Приморской армии уже была свернута, и никаких действенных мер более уже не предпринималось.

Пока шли штабные споры, положение последних защитников Севастополя стало критическим. Утро 4 июля началось с сильной немецкой артиллерийской подготовки, и вплоть до 6.45 немецкие орудия вели уничтожающий огонь по плато Херсонесского полуострова, стремясь подавить всякую волю к сопротивлению. Как и в предшествующие дни, у немецкого командования вызывала беспокойство ее точность, так как уже неоднократно в боях на мысе Херсонес пехота попадала под «дружественные обстрелы». За период со 2 по 4 июля это произошло четыре раза: дважды 2 июля (в 13.00 и 17.15), один раз 3 июля в 11.00 и еще раз 4 июля в 2.45. Общие потери составили 11 человек убитыми и 19 ранеными[513]513
  NARA. T. 315. R. 1528. Fr. 960.


[Закрыть].

Как только смолк грохот разрывов и осела пыль, в атаку пошла пехота. В 7.10 ударная группа достигла крайней северо-восточной точки – ПМ 023. Сопротивлявшиеся части были подавлены огнем штурмовых орудий, минометов и малокалиберных зениток[514]514
  Ibid. Fr. 969.


[Закрыть]. В ходе боев и последующих зачисток на небольшом пространстве от ПМ 023 до Херсонесского маяка, между которыми можно было едва насчитать полтора километра, было взято в плен почти 30 тыс. человек. Среди них оказался командир 110-го артиллерийского полка полковник В.А. Матвеев. Потери убитыми не поддавались подсчету.

Только в отдельных местах группы советских бойцов продолжали оказывать сопротивление. Его удавалось сломить только путем применения гранат и огня штурмовых и легких полевых орудий. Особенно упорным было сопротивление в юго-западной части полуострова, там, где еще держались группы бойцов и командиров, укрывавшиеся в прибрежных гротах и пещерах. У них уже отсутствовало единое командование, военнослужащие перемешались с гражданским населением. И хотя они были преисполнены решимости бороться до конца, отсутствие боеприпасов обрекало все их усилия на неизбежный провал.

При подходе к Херсонесскому маяку, когда немцы были от него всего в ста метрах, по ним вновь нанесла удар собственная артиллерия. Между 8.30 и 11.15 батарея 150-мм орудий выпустила до десяти выстрелов по юго-западной оконечности полуострова. Среди немцев на этот раз потерь не было, но пострадало значительное количество пленных[515]515
  NARA. T. 315. R. 1528. Fr. 960–961.


[Закрыть].

В первой половине дня 57-й и 401-й полки приступили к штурму 35-й батареи, а 105-й полк занял береговые укрепления в квадрате ПМ 021, где находилась ложная 35-я батарея. Этими событиями бои на мысе Херсонес в основном завершились. Оставшиеся в пещерах и гротах последние защитники Севастополя были уничтожены или взяты в плен в ходе последующих зачисток. К таким «уничтоженным» следует причислить и несколько десятков раненых, которых немцы завалили, подорвав скалу в Херсонесской бухте. Из 150 человек в живых осталось всего 15.

5—12 июля

Схема № 13

Утром 5 июля оставшиеся на Херсонесском мысу красноармейцы и краснофлотцы, а также многочисленные гражданские лица стали спускаться вниз под обрывы. Здесь, разбившись на группы, они укрылись в гротах и продолжили сопротивление, не желая сдаваться. Тогда противник стал закладывать динамит и обрушивать скалы на головы оборонявшимся. Днем из Ялты были вызваны катера, которые подошли к берегу и стали с близкого расстояния обстреливать бойцов и командиров из пушек и пулеметов. Такие жестокие меры принесли свой результат: в плен было взято около 2 тыс. человек. По их показаниям, в гротах на берегу должно было находиться еще около 3–4 тысяч человек.

В ночь на 6 июля были предприняты еще две попытки прорыва из района Ново-Казачьей бухты, в частности, отрядом связистов 25-й дивизии под командованием начальника связи соединения. Они прорывались в сторону Казачьей бухты с тем, чтобы оттуда выйти в Юхарину балку и по ней пробраться в горы. В эту же ночь группа врачей предприняла попытку выйти к Балаклаве берегом моря. Все они оказались неудачными. Дело в том, что немцы по ночам ожидали попыток прорыва и были к ним готовы. Пробивавшихся неизменно встречал шквал огня, преодолеть который они были не в состоянии. Группы или гибли в неравных схватках, или попадали в плен.

После 6 июля надежды на эвакуацию морем уже не осталось. Единой обороны уже не существовало, защитники разбились на группы. При полковнике И.Ф. Хомиче осталось 12 человек командиров и комиссаров, все, что осталось от группы управления. Среди них были полковник Н.А. Васильев и майор В.М. Трофимов. К ним днем подошла группа из четырех-пяти человек городского партийного актива во главе с секретарем Крымского обкома Ф.Д. Меньшиковым. Обсудили возможности прорыва в горы к партизанам. Ф.Д. Меньшиков на вопрос, есть ли связь с отрядами, ответил, что с 25 июня связи с ними нет. Известие подействовало на присутствующих удручающе. «У нас снова опустились головы», – вспоминал впоследствии полковник И.Ф. Хомич[516]516
  Сборник материалов военно-исторической конференции, посвященной 20-летию начала героической обороны Севастополя… Т. 2. С. 594.


[Закрыть]. Надежды на спасение не осталось.

Из бойцов и командиров 95-й дивизии был сформирован отряд из 80 человек, возглавил его подполковник А.П. Кокурин. К нему присоединилась и состоявшая из пяти человек группа полковника Д.И. Пискунова. Днем был разработан план прорыва через 35-ю батарею в Камышовую бухту, который предполагалось осуществить в ночь на 7 июля.

Противник методично продолжал проводить зачистку побережья и плато. В течение дня было захвачено еще 425 пленных. Они сказали, что под берегом укрывается еще примерно 2 тыс. человек, но они полностью обессилены отсутствием пищи и воды[517]517
  NARA. T. 315. R. 1528. Fr. 950.


[Закрыть].

В ночь на 7 июля майор А.П. Кокурин и его отряд вошел в 35-ю батарею. Внутренние помещения были забиты людьми, сидевшими в полной темноте. Воздух был спертым, дышалось с трудом, повсюду чувствовался сильный трупный запах. Появление группы А.П. Кокурина вызвало недовольство тех, кто находился внутри. Действительно, сокращался и без того скудный рацион продовольствия и особенно воды. Осажденные в батарее опасались, что повышение активности заметят немцы и предпримут меры для полного уничтожения гарнизона. Как показали дальнейшие события, они не ошиблись, хотя действия противника с появлением отряда А.П. Кокурина, разумеется, никак связаны не были.

Днем 7 июля 2 немецких катера подошли с моря в район 35-й батареи и стали обстреливать выходы. Снаряды рикошетили от стен, потолка и пола, рвались в толпе, убивая и калеча людей. Через полчаса обстрел прекратился, и немцы, приставив лестницы, попытались пробраться на батарею. Но их атаку отбили, и катера отошли. При обстреле погибли 33 человека, много было раненых. Командование взял на себя старший лейтенант Буянов, и возглавляемая им группа держалась вплоть до 10 июля. Вечером этого дня она попыталась вырваться из окружения, следуя вдоль берега, но у мыса Фиолент была обнаружена и пленена.

Днем 7 июля противник попытался «выкурить» советских бойцов и командиров из подземных помещений 35-й батареи. Они повторили свою тактику, однажды уже апробированную на гарнизоне 30-й батареи – «сестры» 35-й. Немецкие саперы подкатили к остаткам взорванных башен бочки с горючими материалами и залили их внутрь. Горение сопровождалось значительным выделением дыма, постепенно заполнившим все помещения и коридоры первого этажа. Гарнизон перебрался в глубь батареи, забаррикадировав двери и переходы.

Продолжались попытки немцев уничтожить группы бойцов и командиров, укрывавшихся под скалами. Их обстреливали с моря и с воздуха, забрасывали гранатами и подрывали взрывчаткой. Некоторые, не выдержав испытания обстрелами, голодом и жаждой, сдавались в плен, некоторые кончали жизнь самоубийством. У маленького ручейка, стекавшего со скалы, был тяжело ранен в грудь и в ноги и застрелился представитель Генерального штаба майор В.М. Трофимов.

В полосе обороны 3-го батальона 401-го полка 170-й дивизии утром сдались 22 красноармейца. В ходе допроса немцам стало ясно, что неоднократно проведенные зачистки не принесли желаемого результата, полностью уничтожить оборонявшихся еще не удалось. Под скалами, по словам пленных, только в этом районе находится еще 50–80 человек, преимущественно командного состава, среди которых находятся 2 комиссара. У них еще есть скудные запасы продовольствия, немного воды, которую по ночам набирали из двух маленьких источников. Из оружия остались только винтовки и несколько автоматов с крайне незначительным количеством патронов. Немцы попросили пленных, чтобы те предложили своим товарищам сдаться, но те ответили, что в этом нет никакого смысла, оставшиеся настолько истощены, что вскоре сдадутся сами.

Получив такие сведения, 401-й полк возобновил поиск, результатом которого стало обнаружение на левом фланге под берегом трех пещерных госпиталей. В них было захвачено около 6 тыс. раненых.

На следующий день, 8 июля, около 10.00 9 немецких катеров возобновили обстрел 35-й батареи с моря. Одновременно саперы повторили попытку уничтожения оборонявшихся. Вновь под бетонный массив были залиты горючие масла, произведен ряд подрывов дверей и перекрытий. На батарее начался пожар. Распространение огня сопровождалось взрывами: что сдетонировало – осталось неизвестным. Не выдержав, часть бойцов сдалась в плен. Остальные спрятались в воздухоочистителях и воздухозаборниках.

Утром 9 июля немецкие катера подошли вплотную к берегу и стали уничтожать последние гнезда сопротивления или вынуждать уже безоружных защитников сдаваться в плен. Под скалами 35-й батареи были пленены интендант 1 ранга В.Н. Салаутин, полковники Н.К. Тарасов, Н.А. Васильев и И.Ф. Хомич. Военинженер 2 ранга А.И. Лощенко вместе с полковником Ф.Ф. Гроссманом во время зачистки спрятался под скалой, но немцы их заметили и забросали гранатами. Через несколько минут красноармейцы подхватили на руки раненых командиров и подняли их наверх. Так военный инженер и полковник вопреки своему желанию оказались в плену. Спустя несколько часов полковник Ф.Ф. Гроссман был расстрелян как еврей.

Немецкие саперы продолжали борьбу с гарнизоном 35-й батареи. Были взорваны входы, и через один из них штурмовые группы ворвались на первый этаж. Группа полковника Д.И. Пискунова оказалась изолированной, и было принято решение прорываться наверх. Пробиться им не удалось, и тогда они покинули батарею и спустились под скалы.

В этот день, 9 июля, в целом 35-я батарея была захвачена, а ее гарнизон, державшийся почти неделю, был пленен. Столь долгое сопротивление противник объяснял тем, что действиям его штурмовых групп мешал недостаток пространства и атакующие могли полноценно использовать только один из входов. По немецким данным, в этот день на батарее в плен было взято не менее 900 человек[518]518
  NARA. T. 315. R. 1528. Fr. 943.


[Закрыть].

Как часто уже бывало, противник поспешил с докладом, так как 10 июля во внутренних помещениях 35-й батареи были обнаружены новые группы и одиночные бойцы. Поэтому пришлось проводить повторную зачистку казематов, в ходе которой в плен было взято еще 170 бойцов и командиров[519]519
  NARA. T. 315. R. 1528. Fr. 876.


[Закрыть].

Спрятавшуюся под скалами группу полковника Д.И. Пискунова противник обнаружил утром 12 июля. В 8.00 их принялись обстреливать и забрасывать ручными гранатами. С моря подошли катера, спустившие резиновые лодки. Высадившиеся на берег немцы методично обшаривали все пещеры и гроты, выгоняя оттуда укрывавшихся. В плен в этот день, по воспоминаниям с советской стороны, были взяты около 20 гражданских и около 120 военных. Среди последних, по воспоминаниям полковника Д.И. Пискунова, были: он сам, подполковники И.И. Хаханов, В.И. Имнашвили, Н.К. Карташев, Д.Д. Коноплев, И.А. Кудий, майоры Б.С. Регент, М.В. Рубинский, Голубев и другие. В этой последней группе остались преимущественно командиры, рядового состава – всего 15 человек[520]520
  Маношин И.С. Героическая трагедия. С. 203–204. Список составлен на основе воспоминаний полковника Д.И. Пискунова. По немецким данным, подполковники В.И. Имнашвили и И.А. Кудий, майоры Б.С. Регент и М.В. Рубинский попали в плен еще 4 июля.


[Закрыть].

По немецким сведениям, во время зачистки и сопровождавших ее стычек было захвачено 112 человек, из них – 6 женщин. Еще 39 бойцов и командиров погибли в перестрелках или покончили с собой во избежание плена. Среди пленных оказались 20 командиров и комиссаров, в том числе один командир дивизии, 2 командира полка и начальник штаба. В ходе допроса они рассказали, что в скалах между м. Херсонес и Балаклавой находится много бойцов и командиров, ожидающих эвакуации. В казематах 35-й батареи оставалось еще около сотни человек, способных держать оружие. К 13 июля, по немецким сведениям, эти очаги сопротивления ликвидированы еще не были[521]521
  Neumann H.R. Sewastopol. Krim. S. 906.


[Закрыть].

С утра 13 июля части 50-й дивизии полностью сменили 170-ю на ее позициях на м. Херсонес. Последняя оставила в распоряжении соединения генерала Ф. Шмидта свой саперный батальон. Перед ним вскоре была поставлена задача – полностью заблокировать все ведущие на поверхность входы и выходы с 35-й батареи, с чем тот благополучно справился. С помощью миноискателей немцами проводилась очистка местности и группы зданий возле Херсонесского маяка от боеприпасов и мин.

На следующий день роты 50-й дивизии приступили к проведению зачистки местности между м. Херсонес и Балаклавой. Они разыскивали спрятавшихся в скалах и гротах, разбросанных вдоль побережья, укрывавшихся там бойцов и командиров Приморской армии. 16 июля они уничтожили или пленили несколько небольших групп в районе между м. Фиолент и Херсонес. В плен попало несколько десятков человек и среди них один майор.

Этим эпизодом можно завершить описание героической борьбы Севастопольского оборонительного района против соединений немецкой 11-й полевой армии. К сожалению, закончилось противостояние не в нашу пользу – Приморская армия была уничтожена, а Севастополь – захвачен.

Заключение

Приморская армия потерпела полное поражение. Ее дивизии были разбиты, и большая часть личного состава попала в плен. Севастополь был взят, и противник создал предпосылки для установления своего господства в бассейне Черного моря. Советский Черноморский флот был заперт в базах Кавказского побережья и при осуществлении запланированного противником продвижения его дивизий в сторону турецкой границы мог быть полностью уничтожен.

По немецким отчетам, штурм Севастополя к 3 июля обошелся 11-й армии в 672 офицера и 26 233 унтер-офицера и рядовых убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из них были убиты 190 офицеров и 4147 унтер-офицеров и рядовых, пропали без вести 11 офицеров и 1580 унтер-офицеров и рядовых.

Румынские дивизии потеряли 260 офицеров и 8194 унтер-офицера и рядовых. Из них погибли 59 офицеров и 1538 унтер-офицеров и рядовых, пропали без вести 277 унтер-офицеров и рядовых.

По немецким данным, в плен попали 95 тыс. бойцов и командиров, было захвачено 467 полевых и морских пушек, 86 противотанковых и 69 зенитных орудий, 758 минометов и 824 пулемета[522]522
  BA-MA. RH. 24-54-200. S. 209–210.


[Закрыть].

Количество раненых с советской стороны за период третьего штурма определить в точности невозможно. В последнем донесении командования СОРа значилось 15 тыс. человек. Адмирал Ф.С. Октябрьский в своих выступлениях называл то 23 тыс. (в 1961 г.), то 36 тыс. раненых (в 1968 г.). Согласно данным отчета об обороне Севастополя, с 21 мая по 3 июля получили ранения разной степени тяжести 55 289 бойцов и командиров, вывезены на Кавказ – 18 734, следовательно, осталось в Севастополе 36 555 человек. Здесь, очевидно, имеются в виду не только те, кто получил ранения в ходе третьего штурма, но и те, кто был ранен и находился на излечении в госпиталях Севастополя с зимы – весны 1941–1942 гг.

По отчетам штаба Приморской армии на 26 июня числились выбывшими из строя по ранению 8383 бойца и командира, а еще 3269 считались выздоравливающими. За 27–29 июня получили ранения еще 3485 человек.

По немецким оценкам, количество взятых в плен раненых достигало 26 тыс. человек. Вероятно, это те, кто смог выжить в боях на мысе Херсонес. Следовательно, с 30 июня и 12 июля погибло не менее 10 тыс. раненых бойцов и командиров.

Определить общее количество безвозвратных потерь Севастопольского оборонительного района существенно сложнее. С 30 июня уже не велось никакого учета, поэтому все цифры – относительные. К началу третьего штурма в войсках СОРа насчитывалось приблизительно 106 625 человек, из них 92 000 в составе Приморской армии, остальные – в частях береговой обороны и бригадах морской пехоты. В июне морем были доставлены 138-я и 142-я бригады (5323 и 3915 человек соответственно), а также 2674 бойца и командира в качестве маршевого пополнения. Всего, следовательно, гарнизон должен был насчитывать не менее 118 412 человек.

На основании ежедневных отчетов штаба Приморской армии можно утверждать, что с 7 по 29 июня 1942 г. потери составили не менее 9600 человек убитыми, выбыли по ранению или болезни к 30 июня – 15 137 человек. Следовательно, к началу боев на мысе Херсонес в войсках оставалось еще около 93,5 тыс. красноармейцев и краснофлотцев, из них с 30 июня по 4 июля 1942 г. было эвакуировано на Кавказ 1228 человек. Осталось в Севастополе и на мысе Херсонес не менее 92 тыс. бойцов и командиров, способных держать оружие. К ним нужно прибавить 36 555 невывезенных раненых и больных, а всего, таким образом, 129 тыс. человек.

В плен, как известно, попало 95 тыс. бойцов и командиров, из них 26 тыс. выживших раненых. Следовательно, с 30 июня по 12 июля умерли 10,5 тыс. раненых и погибли в последних боях около 23,5 тыс. красноармейцев и краснофлотцев.

Вместе с тем создается впечатление, что противник совершил ошибку, предприняв летом 1942 г. штурм Севастополя. Можно было бы, наверное, ограничиться блокированием крепости с суши силами двух-трех немецких и пары румынских дивизий, объединенных корпусным управлением. Остальные высвободившиеся силы 11-й армии использовать на других направлениях, может быть, для форсирования Керченского пролива и наступления на Кавказ.

При подобном развитии событий Севастополь оказался бы в безнадежной ситуации, а угроза кавказским базам неизбежно потребовала бы его эвакуации. Она проходила бы (если бы командование Черноморского флота решилось ее провести) в гораздо более сложных условиях, чем в июле 1942 г., и стоила существенно больших потерь и для флота, и для армии. А противник сохранил бы в боеспособном состоянии свою 11-ю армию.