Текст книги "У Билли есть штуковина"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Среда. До полудня.

Глаза у Клариссы были как две плошки. Мы девушку предъявили, целехонькую, начальству и упаковали в патрульную машину. На прощание Кларисса смачно расцеловала Билли.

– Убить вас мало… – простонал лейтенант. – Куда ее теперь? Домой только. Это от невесомости так обалдевают?

– При невесомости обалдевают так, – сообщил Билли, – что аж тошнит от восторга.

Лейтенант сарказм почуял и на всякий случай заметил:

– Знаю, не дурак.

Понятно было, что ничего он не знает, хотя и не дурак.

Вера Сэйер сидела на крыльце, положив голову поверх сложенных на коленях рук, и о чем-то думала. Физически с ней было все нормально. Да мы бы и не позвали на орбиту людей, которых раздавит ерундовой перегрузкой. Таких еще поискать надо, сейчас многие водят летательные аппараты, привыкли. И Кларисса окосела исключительно от сильных эмоций. Ее ушибло Землей.

Лейтенант бродил вокруг «тэшки», изучая разводы на обшивке. Опять красненькую мыть. И как разберемся тут, сразу машинке полную диагностику, с особым вниманием к ходовой. Все-таки «тэшка» не планетолет. Но очень хотелось.

Я залез в багажник, открыл сейф, вытащил барахло, начал одеваться. На душе было пусто и чисто. Словно заново родился. Идеальное состояние для серьезной работы.

Подошел Билли, молча полез в комбинезон. Лейтенанту надоело болтаться вокруг да около, он встал рядом и жадно уставился на торчащие из багажника стволы.

– Можешь потрогать, – разрешил я. – Называется «плазменное ружье». Читал о таких?

– Я думал, они в проекте только, – лейтенант осторожно взял мою пушку. – Ух, тяжелая!

– Это не она тяжелая, а ты на бумажной работе форму потерял.

Лейтенант примерился к ружью, покрутил так и этак, нашел переводчик огня и вопросительно на меня посмотрел.

– Шокер, резак, три уровня мощности поражения. Еще режим сварки есть, но варит она плохо, горит всё.

– М-да! – заключил лейтенант глубокомысленно. – Такую бы технику, да в мирных целях…

– А мы тут чем занимаемся, хлоп твою железку? – лениво спросил Билли, застегивая клипсы на сапогах. – Поджиганием войны?

– Вы народ баламутите. Ладно, ладно, проехали… Айвен, как вам удалось испортить Сэйеру детектор? Он же его из рук не выпускал.

– Хочешь, твой ком угроблю? – предложил я. – Взглядом.

Лейтенант машинально прикрыл ком ладонью.

– Вот загадка, – сказал он. – Вроде хорошие мужики. А надоели мне страшно. Одни проблемы от вас.

– Будешь плохо себя вести, мы вообще здесь останемся, – пообещал Билли. – Женимся, детей наделаем таких же ненормальных, И раскрасим в яркие цвета унылые провинциальные будни! Чего смеешься, хлоп твою железку? Я серьезно. У меня тут уже невеста есть.

– А что, ваши способности по наследству передаются? – спросил лейтенант невинным тоном.

Мы с Билли переглянулись.

– Хочешь верь, хочешь нет, это военная тайна, – сказал я. – Не задавай глупых вопросов, ладно? Ты и так накачал из нас столько инфы, что придется на тебя капнуть в вышестоящую инстанцию. Расслабься, больно не будет.

– Запугали, – лейтенант кивнул. – У меня в штанах уже мокро.

– Нет, мистер Гибсон, сэр, – сказал Билли. – Намокнет у тебя к вечеру, хлоп твою железку.

Я уставился на Билли. Он произнес эту реплику отрешенно, глядя поверх наших с лейтенантом голов в сторону леса.

– А может, – добавил Билли, – и обойдется…

– Тьфу на вас! – рявкнул лейтенант. – Да мне плевать, обойдется, не обойдется… Вы меня уже в бараний рог скрутили! Прикажете в штаны навалить – исполню! Только дайте результат, мать вашу!

– Лейтенант, – позвала негромко Вера с крыльца. – Баночку холодного пива?..

Лейтенант сконфуженно выглянул из-за машины и промямлил: «Да, мэм, если не трудно, спасибо большое…».

Билли, закусив губу, чтобы не рассмеяться, повернулся к лейтенанту спиной, взял свое оружие, подержал секунду в руках… И вопросительно уставился на меня.

– А ты ком забыл снять, – парировал я.

На самом деле я тоже забыл снять ком. И пушки достал из сейфа очень уверенно. Чтобы запихнуть их обратно, понадобилось сделать над собой усилие.

– Как голый, – пожаловался Билли. – А прозвони-ка ты нас, командир. Если получится.

Я сосредоточился, задрал голову к небу и попробовал увидеть нас с Билли со стороны. Это одна из самых дурных задач – обследовать себя не в фоновом режиме, а принудительно. Ведь я любой непорядок сразу чую. Спрашивается, зачем мне уметь его специально искать? Нарушенная связность встроенных цепей комбинезонов так и вопила. Естественно, этот крик о неполадке забивал остальные сигналы испорченных костюмов.

С моей точки зрения, мы выглядели именно голыми.

В багажнике стрекотал и дрыгался ком. Это Джонсон чего-то от нас захотел.

– Не бери, – посоветовал Билли.

Я выразительно на него глянул и полез в багажник. Игнорировать вызов босса мне было не положено. Ни при каких обстоятельствах.

Джонсон требовал приват. Провожаемый любопытными взглядами, я убрался на задний двор и отстегнул от кома наушник.

– Тихо! – сказал Джонсон вместо «здравствуй».

– Да, да.

– Та девчонка, которую ты ищешь, она ведь слегка ненормальная? «Зеленая рука» огромной мощности, два экологических колледжа из-за нее передрались, ага?

Это называется – объяснили Джонсону, что сами управимся.

– Ты не дуйся, Ванья. Я не нарочно полез в ваши дела. Отец девчонки развыступался, накатал на тебя жалобу федам – и понеслось.

– Ну, отца можно понять. Я бы на его месте…

– …Тоже следователя за палец укусил?

Впервые я ощутил к мистеру Сэйеру толику искреннего сочувствия. И некоторый стыд испытал. Это ведь мы с Билли довели мужика до точки кипения.

– Ты просто еще бездетный, – объяснил Джонсон, расценив мое замешательство по-своему. – Вот родишь – осознаешь! Мозги натурально плавятся, если с ребенком беда… Ладно, забудь. Отца сейчас феды допрашивают, как сволочь последнюю. Он тебе не помеха.

– И что теперь будет?

– Будет пауза. Дело о пропавшей девочке очень странное, поэтому его рвут на себя три разных конторы. Все хотят что-то достать из болота. Кто американского динозавра, кто русское секретное оружие, кто инопланетный корабль. Но до завтра они с места не двинутся. И все они долбаные теоретики. А ты практик, специалист и уже в точке события.

– Было бы событие, – ввернул я.

– Не кокетничай. Я проверил – в болото никто не падал, не садился, там вообще глухо. Только сумасшедшая девчонка с мертвым браслетом. И десять суток она там ковыряется. Есть контакт или нет, я тебя спрашиваю?

Джонсон знал много, слишком много, и это мне не понравилось.

– С теми, кого мы знаем, контакт невозможен по определению, – сказал я. – А если там болотный газ выделяется, и девочку просто заглючило?..

– Нету там газа. И глючит не девочку, а тебя. В городе застрял, хотя мог отмахаться легко? Полез решать чужие проблемы? Местных построил? Полицию запугал? Отца девочки от поиска отстранил? То-то. А на орбиту кто прыгал? Для чего, можешь объяснить?

– Баб катал, – ответил я честно.

Джонсон осекся. Потом обрадовался.

– Что и следовало доказать! – воскликнул он. – Когда наших людей глючит, Ванья, значит, они задницей что-то почуяли. В общем, слушай приказ, майор Объединенных Вооруженных Сил Айвен Кузнетсофф. Твой экипаж переведен из резерва в основной штат. К тебе на усиление идет двойка Мастерса и Павловски…

– Почему именно эти?!..

– Не обсуждается. Через шесть часов они подгонят в город транспортник с конвоем и необходимым оборудованием. Если найдешь в болоте то, что нас интересует, немедленно объявляй это собственностью ОВС, бери под охрану, грузи и отправляй на базу Райт-Паттерсон. Девчонку тоже, живой или мертвой. Если мать будет настаивать, бери обеих. Любое сопротивление местных глуши. По возможности мягко, своими… личными ресурсами. Осознал? Повтори.

– Это чей приказ? – спросил я. – И что делать, если в болоте плещется динозавр?

– Сдурел, майор? – искренне удивился Джонсон. – Очнись, ты на службе. Приказ штаба ОВС. Доведен до исполнителя в части, его касающейся. А динозавр нам по фигу. Можете выбить у него два зуба себе на память, и пусть дальше плещется. Нет, три зуба. Один мне.

– Понял, господин полковник. Все, что касается ОВС, вывезти на Паттерсон, девочку тоже, и выбить кому-нибудь зуб.

– Разболтались вы, – сказал Джонсон. – Ладно, Ванья, действуй разумно, береги себя, контролируй своего засранца. И внутреннего своего засранца тоже контролируй. Чуть что, стучи мне. Удачи!

– Пошел в задницу! – прошипел я, когда Джонсон отключился. Ком тут же задергался вновь.

– Майору Кузнетсофф объявляю замечание за грубость со старшим по званию, – сказал Джонсон. – В общем, майор, ОВС на тебя надеются. Действуй. До связи.

Медленно, очень медленно я засунул наушник в гнездо на боковине кома. Мне не хотелось оборачиваться.

– Иван, – сказала Вера мне в спину. – Что бы ни случилось дальше…

Вере было трудно говорить, весь ее жизненный опыт восставал против этого. Она пятнадцать лет играла роль примерной жены.

Я повернулся, может быть, слишком резко. И, наверное, лицо у меня было злое.

А она положила руки мне на плечи.

– Я не забуду тебя, – сказала Вера.

Разные женщины в разное время смотрели на меня так. Но ни один подобный взгляд не вызывал во мне столь яркого всплеска ответной нежности. Что за ерунда! Ведь нас связала воедино авария на производстве, ничего больше. По воле случая мы тесно соприкоснулись душами. Это было как переливание крови.

Вот только кровь не переплетает судьбы.

– Я люблю тебя, – сказал я беспомощно.

Мы целовались на заднем дворе. Крепко обнявшись, закрыв глаза, потеряв счет времени.

Женщина, у которой пропал ребенок, и мужчина, которому приказали забрать ребенка у женщины. Если ребенок жив.

Потом я услышал.

– Ты показал мне Землю… – прошептала Вера. – Ты к чему-то хотел подготовить меня. Сам не понимаешь, к чему, да? Не волнуйся. Я знаю, ты не причинишь зла Саре. А за Землю – спасибо. Она прекрасна. Она голубая.

А ведь это не ее фраза, подумал я. О Земле так сказал Гагарин. А я повторял про себя все детство его слова, мечтая увидеть Землю. И когда впервые увидел, повторил еще раз – ведь точнее, чем Гагарин, никто не сказал. Сейчас Вера говорит не моими словами, почерпнутыми из моего сознания. Только я это знаю точно, а Вера едва-едва догадывается. Ей еще долго говорить с чужого голоса, натыкаться на отголоски чужих знаний и ощущений. Плохо так, неправильно. Против своей воли она теперь моя.

Но ведь и я – ее!!!

Захотелось побиться головой о стенку. Хорошо, что стены здесь тоненькие, почти фанерные. Не развалить бы дом, однако.

Очнись, майор.

Черта с два очнусь. Ни одна женщина меня так самозабвенно не любила. И не хотела так отчаянно. Я представил, что будет в постели, и даже слегка испугался.

Когда-то придется объяснить Вере, из-за чего нас шлепнуло друг о друга и размазало. А она скажет: ну, и отлично. Повезло, скажет.

Это будет правильно?

– Пора идти. Вера.

– Иди, Ванечка. И возвращайся ко мне.

Я обмер и умер. Вместо поцелуя на прощание я хлопнул ее по плечу. Грузите меня в транспорт и везите на Паттерсон. Называйте просто – Инопланетное Чудовище. Недаром я выжил после того, как космос переломал меня. Не человек я. Не положено людям сходить с ума от того, что их назвали по имени без акцента.

Или это и есть «любовь»?

У машины страдал Билли. Он сам не понимал, то ли придушить меня, то ли задушить в объятиях.

Рядом, сидя на травке, грустил лейтенант.

– Что ты с ним сделал? – с ходу поинтересовался я, дабы перехватить инициативу в разговоре.

– Дал за камушек подержаться. Во избежание распространения слухов, порочащих наши честные имена, хлоп твою железку. А то начнет болтать, что мы экстрасенсы, а камушки – для отвода глаз. Пускай осознает, какая мощная хреновина Всевидящий Камень!

У лейтенанта из кулака свисала знакомая цепочка. Мерно раскачиваясь.

– Гляди, какое погружение в тему, Ванья! Гы-гы! Угадай с трех раз, за кем наш бравый коп сейчас подсматривает. Намекаю – не за супругой!

Лейтенант медитировал. Сросся с камнем. Поверил в него до конца.

– Ну, ты ловкач! – восхитился я.

– Ты тоже, – сказал Билли со значением

– Пока что я майор основного штата ОВС. А ты капитан. Основного штата, напоминаю, если кто не расслышал.

– Ой, мама! – Билли занервничал и принялся ловить мой взгляд. Я «раскрылся» и обрисовал новости от Джонсона.

– Ой, мама… – повторил Билли. – Ну, Сэйер… Заварил кашу! Отомстил, зараза, того не зная. Нам же расхлебывать. Хлоп твою железку! Мастерс и Павловски идут на транспорте, я верно разглядел? Час от часу не легче. Это же соси бензин в чистом виде.

– Октановым числом сто, – согласился я. – Джонсон не дурак, нашел контролеров. Ты, кажется, хотел морду набить Мастерсу? Или я запамятовал?

Билли надрывно вздохнул, наклонился к лейтенанту, разжал его кулак, забрал камень и повесил на шею. Лейтенант не отреагировал.

– А клиент-то перемещается, – заметил Билли. – Неуверенно так, рывками, в сторону острова. Будто нарочно, чтобы способнее было его подобрать с сухого места, хлоп твою железку.

– Черт… Шесть часов до транспорта. Мы еще не знаем, с чем имеем дело, а нам уже приказано грузить это и везти. У меня сейчас будет приступ ностальгии. Именно так мне ставили задачи, когда я был лейтенантом – пойди, найди, принеси… Ты что-нибудь понимаешь?

– Я понимаю одно, командир: времени в обрез! Потом явятся эти два индивидуума и лишат нас свободы маневра напрочь. Тогда почему мы не бежим?

– В кондомах со сломанными кондиционерами?

– Расстегнувшись и без масок. Я полечу, как ветер, ни один москит не догонит, хлоп твою железку.

И мы побежали.

На окраине леса я, задыхаясь, крикнул длинноногому напарнику, обогнавшему меня:

– Ты забыл про лейтенанта! Камень забрал, а наводку оставил! Дубина! Он так и сидит там – с камнем! Отпусти его!

Билли обернулся, состроил жуткую рожу, постучал кулаком по голове и утвердительно махнул рукой.

Бедный лейтенант, подумал я. То-то он вчера проболтался, хотя никто его за язык не тянул – мол, не знает, какого цвета трусы носит Кларисса. Знаковая оговорка.

Лишь бы он теперь рассудком не тронулся, выяснив, что рядом с ним на службе такая красотка – и вообще без трусов.

Редкими глупостями интересуются люди, заполучив доступ к приватной инфе. Хотя это как посмотреть. Не воришек же лейтенанту выискивать с помощью волшебной хреновины. Этой темой он по работе объелся. То ли дело – нижнее белье помощницы. Интересно ведь! Нетривиально и свежо.

К слову, о свежести. Без трусов Кларисса ходит, потому что жарко очень.

С этой мыслью я распахнул комбинезон пошире. Жарило вовсю, а на болоте еще и парило. Впереди Билли выдернул из ножен складной тесак, мимоходом снес деревце, сунул его под мышку и побежал дальше, обрубая со ствола ветки. Он всегда быстро учился. Хорошую осину, или как там ее, выбрал под слегу. Не тонкую, не толстую.

По кочкам мы скакали лихо, будто цирковые канатоходцы. Приятно было сознавать, что я еще в отличной форме, но спешка в таком гиблом месте раздражала меня. Когда твоя работа связана с риском, приучаешься не рисковать попусту.

Я бежал и думал: по своей инициативе Джонсон нас заставил торопиться или штаб ОВС так его подстегнул? Из всей команды «Курьерской Службы Джонсона Б.» босс прислал сюда на усиление и якобы в помощь единственную пару, с которой мы были не в ладах. Ну, совсем. Органически. Тошнило нас от них. Будто Мастерса и Павловски какой-то другой космос инициировал. Или они не переболели до конца. Их вообще на фирме недолюбливали.

А Джонсон ничего не делал просто так. Особенно в части комплектования подразделений. Если он навязал тебе для выполнения задачи явного недруга, значит, имеется в виду, что недруг либо тебя спасет, либо спасет задачу от тебя.

Джонсон у нас был стратег, провидец из провидцев. Таких, как мы с Билли, «глючило» периодически, а Джонсон – тот осознанно смотрел в будущее. И какие варианты там видел, подчиненным не говорил. И неизвестно, что докладывал наверх.

По своей воле, или не по своей, он загнал нас в искусственно вызванный цейтнот. Прыгая с кочки на кочку, я вынашивал планы мести, пакостной и мелкой, но такой, чтобы босс понял, за что.

Буду заходить на посадку у офиса – скорость неправильно рассчитаю и мимо створа проскочу. Ка-ак дам полный реверс над паркингом… Главное не думать об этом, иначе Джонсон подлянку заранее унюхает. А штраф за шумовое загрязнение я охотно заплачу.

И стекла новые в кабинете босса пускай вставят за мой счет. Зато сколько удовольствия…

Вчерашний уж нагло разлегся загорать точь-в-точь на прежнем месте. Услышав топот Билли, он поднял голову.

Билли ловко подцепил ужа слегой и зашвырнул в болото.

– Видела бы тебя Сара… – прокомментировал я.

– Береги дыхание, командир.

– Настучала бы в комиссию по правам животных…

– Сама дура.

Наш «клиент» болтался впереди, в районе острова. Кажется, наматывал вокруг него медленные круги. Он не учуял нас, но и мы по-прежнему ничего конкретного не могли сказать про него. Только росло убеждение, что это конгломерат слабеньких разумов, ульевая форма. Получалось, Джонсон все рассчитал правильно. И мои старые предположения были верны. Такие, как мы с Билли, вполне могли это нейтрализовать, сцапать, упаковать и погрузить.

Но Джонсон закрыл глаза на фактор Сары. Фактор, радикально переменивший модус операнди «клиента». Фактор, который еще многое поставит с ног на голову. И многих поставит на уши.

Джонсон просто не знал Сару.

А я-то знал.

Мы проломились сквозь кусты у пруда, миновали остатки пня, и тут Билли спросил, пыхтя:

– Командир, видишь?..

– Да!

– То же, что и я?.. Хлоп твою железку! Опять нас сделали!

– Встречная засечка. Билли, сбавляем темп. Я больше не могу. Дышать очень хочется. Все нормально, Билли…

Впереди, на краю острова с развалинами, ярко блестело серебряным металликом какое-то пятно. Глазами мы его видели. Но только глазами. За какие-то секунды ментальный сигнал «улья» свернулся, закуклился, исчез.

– Это визуальный контакт, Билли. Мы неаккуратно шли через кусты. В нашу сторону банально посмотрели – и увидели. Давай вперед. Никуда оно не денется. Дождется.

В затухающем сигнале «улья» я разглядел оттенок узнавания. Нас определили как равных себе. Нами заинтересовались. И черт меня побери, если система оценок «улья» не была вполне человеческой. То ли Сара там рулила, то ли очень сильно влияла на поведение конгломерата. Сначала она дико испугалась, уразумев, что люди подобрались вплотную и увидели «тарелку». Потом сообразила, что мы не похожи на обычных людей. И сделала выбор – сначала поговорить.

Надеюсь, по итогам разговора она не попытается натравить на нас свой «улей». У этих гадов черепа крепкие, все ноги отобьем. И руки.

– Жива девка-то, – оценил Билли.

– А ты сомневался?

– Вот бы ее десантировать в болото с крокодилами!

– Лучше натравить ее на колорадского жука.

– А еще лучше – ремня ей! – заключил Билли.

Это он от меня нахватался. Для нормального американца сама мысль, что несовершеннолетнего можно выпороть – дикость. Но дикость крайне соблазнительная. У русских наоборот. Идея дать заигравшемуся чаду ремня никого не пугает. Но у нас бьют детей, насколько я знаю, год от года все меньше, а у них – все больше.

В результате имеем две нации с одинаковыми претензиями на мировое господство и Правильное Понимание Всего. Нации-зеркала, нации-противовесы. Иногда мне кажется, что остальной мир считает американцев и русских придурками вполне обоснованно. К счастью, мы еще тупые и злобные придурки. А то бы в нас все пальцами тыкали. Средними.

Пятно на краю острова увеличивается в размерах. Футов сто в поперечнике. Стандартный аппарат малого тоннажа.

Кой черт занесла его сюда нелегкая, думаю я. А у самого все клокочет внутри. Прямо как утром, когда захотелось выпрыгнуть из атмосферы.

Неужели есть контакт? Из-за какой-то дурацкой случайности. По официальной версии, Земля для этих – вроде заправочной базы. Они тут болтаются над «точками силы», энергию набирают. Мы, люди-человеки, им не нужны.

А мы так хотим оказаться нужными!

И еще мы – точнее, узкий круг посвященных – мечтаем вломить им зверски, чтобы клочья полетели. За все хорошее. В первую очередь, за то, что нас заперли в пределах лунной орбиты. Возможно, они и правда хотят как лучше. Они не могут не знать, что люди от космоса мрут. Но кто-то выживает! Вот мы с Билли, например. И даже если рассказать человечеству всю правду о смертельном риске, который ждет за отметкой в полмиллиона километров – найдутся тысячи добровольцев. Это будет ужасно, неполиткорректно, бесчеловечно. Успешно переболеет от силы тридцать процентов. Но появится достаточно материала, чтобы разобраться: с чем мы сталкиваемся, каким именно образом это меняет нас. И появится надежда.

Ведь несмотря на сегодняшнее как-бы-равновесие, пока человечество искусственно «приземлено», опасность последней мировой войны остается. Нам надо летать. Иначе мы убьем себя…

Дыхание выровнялось, нервишки успокоились, к острову я подошел с холодной головой. Правда, с нее текло. Мы выиграли много времени, пробежавшись по жаре, и поймали-таки своего «клиента». Но физически я устал неадекватно.

Ну, вот оно. Наехав краем на берег острова, в болоте лежала, чуть криво, летающая тарелка. Посадочные ноги были втянуты, люки закрыты. Судя по следам, оставшимся в трясине, аппарат сюда по большей части приплыл. Хотя несколько коротких подлетов ему удались.

Билли сбросил верх комбинезона, снял футболку и выжал ее с громким плеском. Покрутил над головой, разгоняя мошкару. Снова оделся. Подошел к тарелке. От души врезал сапогом по серебристому борту. И заорал во всю глотку, так, что над болотом разнеслось эхо:

– Сара, открывай!!! Абрам пришел!!!

Я плюхнулся задом на траву и потянул из-под воротника загубник фляги. У меня не было ни сил, ни желания комментировать реплику Билли.

– А потише нельзя, Абрам? – спросил из-за кустов девчоночий голосок, донельзя серьезный, даже мрачный.

– Соси бензин, – посоветовал «Абрам».

Как многие взрослые, но малость инфантильные мужчины, Билли терпеть не может, когда ему советуют вести себя потише.