Текст книги "Настоящие индейцы"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Из этой затеи ничего не выйдет. Я уволилась. Уволилась, чтобы отыскать кости этого паршивца. У нас ведь объявили, что Макс погиб.

– Какая жалость. Что ж, тогда вам с удовольствием помогу я. Конечно, несколько лет на Саттанге сказались не лучшим образом на моей квалификации, но мне потребуется очень немного времени, чтобы восстановить ее.

– Спасибо, Гай. Думаю, мне это не понадобится. Я категорически не хотела взваливать на себя княжество. Лишняя ответственность. Так что пусть все получит Ида.

– Как знаете, – он не настаивал.

– Пожалуй, пока тихо, пойду искупаюсь, – сказала я и встала. – В ручье. Вода вроде не очень холодная.

Меня поняли правильно. Я хотела побыть в одиночестве. Я плескалась в ручье, оказавшемся ледяным, стучала зубами и старалась ни о чем не думать.

Дорого бы я заплатила, чтобы повернуть время вспять. Чтобы оказаться снова в том дне, когда я говорила с Кидом Тернером. Мне надо было отказаться.

А я, дура, согласилась.

* * *

Потянулись бесконечные дни. Мы собирались ехать к кораблю. Но собирались больше на словах. Нам нужны были припасы – и для пути, и для перелета. Каждый день мужчины уходили в лес, охотиться. Далеко уходить было нельзя, а поблизости всю дичь давно распугали. Что-то они добывали, но этого не хватило бы и на трое суток. Мы с Сантой и Моникой ловили рыбу в ручье. Наш скудный улов почти сразу подъедала Ида, у которой «организм требовал, для ребеночка». Вообще, пожрать она оказалась здорова. Она целыми днями только и делала, что ела. Санта однажды заикнулась, что нельзя столько есть и совсем не двигаться, ребенок слабым будет – и снова пришлось разнимать драку. За три недели Ида, и так нехуденькая, порядочно растолстела. Токсикоза у нее не было, хотя по утрам она любила поныть, жалуясь на тошноту. Завтрак, плавно переходящий в обед, снимал ее тошноту как рукой. Я смотрела и думала: да уж, хороша княгинюшка. Похоже, ее представления о жизни аристократии ограничивались мечтами о еде и всеобщей лести окружающих. Ну правильно, а зачем еще становиться князьями? Не для того же, чтобы пахать с утра до ночи.

Макс теперь ходил спать на чердак, потому что в его комнатушке поселилась Ида. Я подумывала о том, чтобы построить себе шалаш: атмосфера в избе стала невыносимой. Во всех смыслах, потому что мыться в ручье Иде было холодно, а нагреть для нее воды было не в чем.

Я старалась поменьше думать. Чем быстрей мы отсюда улетим, тем быстрей я избавлюсь от этой пытки. Я переключилась в режим спасателя, и Идино хамство не задевало меня. Куда важней казалось, что у нас на руках такая обуза, не переносившая даже мысли о дискомфорте.

Однажды мы почти уехали. Пикап, доставшийся нам с Таном, был исправен, заряжен и вместителен. Но до самых гор топлива не хватит, часть пути нам придется идти пешком. Ида закатила истерику, узнав, что ей придется топать ножками. Ну как же, а вдруг ребеночка растрясет? Будущего князюшку? Похоже, до нее не доходило, что если сидеть на ровной попе, то этот самый будущий князюшка родится на Саттанге, без гражданства. До нее вообще с трудом доходили какие-то очевидные вещи. Даже Макс пожаловался, сказав, что она спятила. Она считала, что раз беременна, то ее спасать обязаны, и обязаны спасать со всем комфортом и уважением к ее персоне.

В челноке горючего было, что называется, на донышке, и это меня даже радовало. Иду нельзя бросать без присмотра. Ее пришлось бы везти в первой партии, и кому-то с ней сидеть на корабле. Ни на кого, кроме Макса, она не соглашалась. А оставлять на корабле Макса с Идой побаивалась уже я. Кто их знает, с них станется улететь без нас. Может, я и приписывала Максу лишние недостатки, только веры ему у меня не было ни на грош.

Прошло три недели. У меня не наступила менструация, чему я ни капельки уже не удивилась. Лечилась-лечилась, а попалась на моем пути одна-единственная придурочная дрянь – и все надежды пошли прахом. Что ж, в конце концов, я могу усыновить сиротку, если станет одиноко. Мне неважно, будет ребенок моим биологическим потомком или нет.

Но с каждым днем мои планы уехать поскорей выглядели все более и более несбыточными. Санта сказала, что скоро зима, снега в этих местах много и проехать будет нельзя. Совсем. О пешем пути даже мечтать нечего. Если не успеем сняться до холодов, придется зимовать в храме. И ждать лета – потому что весной будут паводки, все болота превратятся в озера.

А потом к нам пришел гонец.

* * *

Во двор вошли двое – Кер и незнакомый мальчик-индеец. Мальчик испуганно озирался, кажется, он едва дышал от ужаса: ведь ступил на храмовую землю!

– Он за помощью, – объяснил Кер.

Мальчик оглянулся на него и подтвердил:

– Меня послал отец. Велел даже осквернить храмовую землю, если понадобится.

– Ничего, мы за тебя потом жертву принесем, – великодушно пообещал Макс. – Мы за всех приносим жертвы. Духи не обидятся.

Мальчик просветлел.

– На пастбище пришли двое. С Большого Поля. Приехали на самоходной телеге. Хотели украсть кобылу. Убили пастуха. Но из леса возвращались наши охотники. Чужаки так шумели, когда гонялись за кобылой, что не заметили охотников. Наши их убили, стрелами. Те и пикнуть не успели! – похвастался мальчик. – А отец сказал: плохо. Теперь за этих придут мстить другие с Большого Поля. И послал меня к вам. Он сказал так: деревня даст вам еды на всю зиму, и много одежды, и если кто без жены, то жену. Он слыхал, у вас есть раб, который целый, так рабу тоже даст жену. Что захотите, то деревня и даст. Он сказал: как колдунам даст, вот. Если вы придете и поможете. Вы же помогали другим деревням.

– Где ваша деревня? – спросил Макс.

Мальчик повернулся и показал пальцем на восток:

– Там. На другом краю Большого Поля. Раньше мы ходили через Поле, за половину дня доходили до Горы-Головы. А теперь там чужаки, и мы обходим Поле. Я шел вчера половину дня, потом поспал в лесу, и сегодня еще половину дня шел.

– У вас речка есть? А дорога? – спросил Кер.

– Да! И речка есть, она потом выходит из лесу и становится большой-пребольшой. И дорога есть. По ней в город ходят.

– Километров двадцать отсюда, – сказал Кер для нас. – Я знаю эту деревню. Большая, крепкая деревня. По лесным меркам богатая.

– Думаешь, бандиты пошли туда, потому что мы далеко? – спросил Макс.

– Да. А еще там большая дорога, им на машинах удобно налетать. Нам идти не очень удобно. Если по дорогам, там все сто километров выйдут. Если нужно быстрей, то половину пути можно проехать, но дальше машина не пойдет, там и кобыла не пройдет, не то что машина.

Мальчик внимательно слушал.

– Иди в избу, – велел ему Макс. – Скажи женщинам, пусть накормят тебя.

Мальчик без спора ушел в дом. Макс поглядел на меня, на Тана.

– Мы всегда заступались за индейцев, – сказал он. – Все, что у нас есть тут для жизни, нам дали в деревнях – за заступничество. Но обычно надо было завалить троих-пятерых бандитов. Сколько будет сейчас, я не знаю. Мы с Кером и Гаем пойдем. За себя решайте сами.

Тан молчал и переминался с ноги на ногу. Я взглядом спросила его.

– Ты командир, – сказал он, – я должен подчиняться.

– Я думаю, Тан, что это рискованная затея. Нас могут ранить или убить. И за это не наградят – потому что у нас другая миссия. Но еще я думаю, что мы не можем бросить твоих сородичей. Им нечем отбиваться от бандитов. В деревне есть старики, дети, женщины, которые для бандитов – легкая добыча.

– Да, – согласился Тан, – это так.

– Я хочу, чтобы ты принял решение за себя сам. Я пойду.

– Да, Делла, – Тану явно полегчало, – я тоже пойду. Я ведь воин. А еще я знаю нужные слова, чтобы все убитые нами сразу достались Духам и нам не пришлось бы везти их в храм.

– Отлично, – сказал Макс. – Давайте собираться. Полпути хотя бы проедем, дальше поглядим.

Мы погрузились быстро. Сытого мальчишку посадили в кабину, чтобы показывал дорогу Керу, а сами запрыгнули в кузов.

Дороги как таковой не было. Более-менее комфортно мы проехали три километра, затем широкая дорога свернула к полю, а мы – в лес. Ориентиром служила пешая тропка, такая узкая, что пикап ломал кустарник, росший по сторонам. Через несколько километров кончилась и тропинка, раздвоившись: одно направление вело к маленькой деревушке, второе – все к тому же полю. А перед нами стеной встал девственный лес. Индейцы, как и все разумные существа, шли по пути наименьшего сопротивления. Зачем прорубать дороги в лесу, когда можно пройти полем? Теперь поле оккупировали бандиты, и сообщение между деревнями почти совсем прервалось.

Мы бросили пикап и дальше пошли пешком.

– Между прочим, – заметил Гай через пару километров, – была бы машина потяжелей, можно было и проехать. Почва не болотистая, а подлесок молодой совсем. Пикап сквозь него не проломится, а грузовик – запросто.

– А бронетранспортер еще проще, – буркнул Макс. – Мечтать не вредно, ага.

На бездорожье скорость шага всегда ниже, чем на утоптанном грунте. Мы были в виду деревни через четыре часа.

И сразу поняли, что опоздали.

Крики разносились далеко по округе. Стелился жирный черный дым.

Мальчик, позвавший нас, только распахнул глаза и рванулся вперед, Макс едва успел поймать его.

– Не смей! Выдашь нас.

Мы разделились и зашли на деревню с четырех сторон. Я пошла с Гаем, как с самым слабым в боевом отношении. По кустарнику мы подобрались к околице. В трехстах метрах от нас стояла машина бандитов – тоже пикап, только куда больше нашего, уже грузовик практически. Двое бандитов пытались закинуть в кузов тушу кобылы. Один сидел в кабине.

Триста метров открытого пространства. Нет, не пробегу.

У нас не было снайперской винтовки, вот что плохо. Только обычные штурмовые со стандартными прицелами. Я хорошо стреляю, но с трехсот метров не обещаю, что завалю всех троих раньше, чем они успеют залечь.

– Гай, ты сможешь положить хотя бы одного?

– Сомневаюсь, – честно ответил он.

– Тогда… – я оглянулась, увидела подходящее место в полусотне шагов. – Ляжешь там. Твоя задача – просто отвлекать внимание.

Гай уполз. Я выждала. Наши не спешили вступить в бой, как будто ждали сигнала. Я начала считать до ста. Бандиты тем временем почти запихнули тушу в кузов.

Наконец в дальней половине деревни ударили очередью. Я тут же свалила водителя пикапа. Бандиты засуетились, но очень вовремя открыл огонь Гай. А неплохо, неплохо. Он, конечно, мазал, зато не позволял бандитам отойти за пикап. Второго я быстро ранила, а вот на третьего у меня ушло верных полмагазина. Совсем уже навык потеряла. А я не виновата, меня уже сколько лет все стараются отправить перекладывать бумажки.

Я махом добежала до пикапа, выбросила наружу труп водителя. Раненый бандит опасности не представлял, я не стала добивать его – пусть индейцы зарежут, их право. В кузове кто-то попискивал. Я залезла, увидела двух молоденьких индианок, связанных, с кляпами во рту. Разрезала веревки, девчонки тут же выскочили и скрылись. До машины добрался Гай, он тяжело дышал.

– Бегать могу, но не на короткие дистанции, – сообщил он. – Дыхание сбиваю мигом.

Я быстро осмотрела пикап. Отлично. Крепкая полноприводная машина на базе грузовика, заряжена по самое не могу, подготовлена для бездорожья, только лебедки нет, да нам и не надо, в болото не полезем. Именно о такой машине Гай мечтал, ковыляя по лесу.

По дороге гигантскими прыжками несся человек. К нам. Я секунду промедлила, Гай меня опередил. Срезал его очередью и как-то странно сжался.

– Что? – нахмурилась я.

– Да… – он скривился. – Я стрелял раньше, но не попадал. Вот, попал…

– A-а, понятно. Первый скальп. Не подходи к нему. Сейчас зайдем в деревню, тебе нальют кумыса, вечером поистеришь, к утру пройдет.

– Да я… Делла, я в порядке. Просто сам не ожидал. А так-то я был готов морально. Вон, уже стрелял в людей.

– Это не люди, это сволочи. В конце концов, ты большой мальчик, справишься.

– Справлюсь, – Гай выдавил улыбку.

Перестрелка в деревне утихла. И крики прекратились.

Через минуту я увидела Кера – он выглянул из-за угла и помахал рукой – с осторожностью, вдруг засада. Я высунулась из-за пикапа и дала ответный сигнал.

Пришел Макс. Деловито проверил карманы одного из убитых бандитов, нашел сигареты, жадно закурил.

– Пять человек, – сказал он мне. – Троих мы взяли живьем.

– У меня было четверо, один жив.

– Ты героиня. Одна – Гай не в счет – приняла на себя столько же, сколько мы на троих.

– Гай еще как в счет. Ты у его скальпа сигаретами разжился.

– О! – только и сказал Макс. – Машина на ходу?

– Я в ней только стекла побила, когда водителя снимала.

– Стекла-то вытряхнем, – пробормотал Макс, обходя вокруг пикапа. – А что, нам такое пригодится. Сдается, на нем-то мы домой и поедем. Потом.

Он так выделил голосом слово «потом», что я приподняла бровь.

– Они приехали на трех машинах, – сказал Макс. – Две уже ушли. С пленными женщинами и жратвой. Эти задержались, недограбили.

– Давно ушли?

– Минут за десять до нас. Перестрелку если и слышали, то могли списать на своих. Мало ли в кого захотелось пальнуть бандиту.

– Не догоним.

Макс очень выразительно промолчал, ощупывая взглядом облака.

– Макс, в лагере – самое малое двести морд. И у каждой по три ствола.

– Я просто думаю: они не знают, что эта машина захвачена. Подпустят вплотную.

– Подпустят – это фигня. Вопрос, выпустят ли.

– У местного вождя двое внуков. Мальчишка и девчонка. Тринадцать и двенадцать. Обоих увезли. А отец вождя – местный почтарь. Вернем детей – нас повсюду будут встречать как дорогих гостей. Мы сможем не запасаться жратвой и водой. Ну, возьмем на пару дней, этого хватит. Ночевки по пути – в любой деревне, под крышей, с теплой водой для мытья, горячими ужином и завтраком. Захотим проводника – будет проводник. На корабль жратву и воду нам принесут буквально к трапу.

– Заманчиво. Но если нас расстреляют, нам все это счастье не понадобится.

– На подъездной дороге пушки не автоматические. Достаточно снять операторов.

– Откуда знаешь?

– А мы на самом деле четверых взяли живыми. Просто одному я кишки уже вымотал.

– Уверен, что он не наврал?

– Так я не его спрашивал. Я спрашивал троих других. Обещал, что если вернемся живыми, я их в заложники возьму, а отпущу в городе. Наврал, конечно.

Я молчала, прикидывая наши шансы быстро налететь, всех перепугать, сделать дело и удрать живыми. В принципе, это ведь не армия…

– Дел, это ведь не армия, и даже не частная военная компания, – сказал Макс, будто прочитав мои мысли. Хотя, чему удивляться, он ведь тоже офицер, о чем ему думать сейчас… – Там наверняка есть отставники, но в целом это просто банда. У них плохо с дисциплиной, и вообще они жить хотят. Им надо отправить груз, который я не взял, а остальное побоку. Они не станут переть на рожон, а для начала отступят в глубь лагеря и откроют беспорядочную стрельбу. Для нас главное будет не поймать шальную пулю и как можно быстрее смыться. Ну?

Я решилась.

– Ладно, в темпе.

Макс обернулся и залихватски свистнул, подзывая Кера и Тана.

* * *

Пикап вел Гай. Вел как сумасшедший, на пределе скорости. Мы сидели в кузове, держась за все, что можно, и мечтали только не откусить себе язык, клацнув зубами на очередной кочке.

Десять километров до цели. В какой-то момент Гай свернул с дороги и тупо врубился в лес, решив срезать угол. Я думала, мы там, в этом лесу, и останемся навеки, особенно когда Гай с разгону нырнул в реку, казавшуюся такой глубокой. Ничего, вода даже до крышки капота не дошла. Вот ведь чутье у парня на трассу… Из него бы отличный раллист вышел.

Выскочив на поле, мы увидели лагерь. И – две машины, как раз проезжавшие ворота.

– Ходу! – рявкнул Макс.

Гай сидел в кабине и слышать его не мог. Но ходу прибавил минимум вдвое. Я старалась не думать, что он видит из кабины. Штурмуя реку, он, естественно, забрызгал стекло, потом на него налипла грязь. Протирать его щетками Гай не стал: сквозь заляпанное лобовое фиг разглядишь, кто сидит за рулем. Бандиты спохватятся, когда мы будем уже в пяти метрах. А в пяти метрах поздно спохватываться, это я как тактический разведчик с полной ответственностью заявляю.

Мы сжались в кузове. У нас было всего два гранатомета и три гранаты для них. Макс отдал две мне – сказал, что разнесет пушечный пульт с одного выстрела, а вот я могу и промазать. Я не стала спорить, потому что уже придумала, куда девать лишнюю гранату.

Гай перед воротами только ускорился. Я успела сунуть в рот предусмотрительно скрученный жгут из майки. Удар. Ворота отлетели. Нас швырнуло на дно кузова. Мы с Максом тут же вскочили, синхронно нажали на спуск. Попали оба. Пульты управления пушками у ворот перестали существовать. Со стороны Макса из-за пульта выпал оператор, с моей полетели кровавые ошметки.

На небольшой площадке собралась толпа вокруг двух пикапов. Оттуда тащили груз и пленных. Я, не колеблясь, разрядила гранатомет в толпу и выбросила за борт пустой ствол. Макс с пулеметом лег на крышу кабины, просто тупо паля в белый свет как в копеечку. Гай заложил немыслимый вираж, разворачивая машину. От этого виража едва не выпал за борт Кер.

Как и предсказывал Макс, бандиты не горели желанием умирать, и для начала отступили в глубь лагеря, то есть бросились врассыпную. Очень хорошо, очень правильно. Но следующим номером в программе шла беспорядочная стрельба, и это я тоже помнила.

Тан выпрыгнул, схватил пленную индианку, буквально забросил ее к нам в кузов. Схватил вторую. Кер опомнился и стал помогать ему. Мы с Максом прикрывали огнем. Десять секунд – и наш кузов заполнился, а Кер с Таном подскочили к бандитским машинам, не до конца разгруженным. Я ухватила краем глаза, как Тан вышвырнул из кабины водителя, который очень зря решил там залечь – выкинул уже со сломанной шеей. Губы Тана шевелились – не забывал, что надо пожертвовать убитого Духам?

Двигатели взревели, и сквозь адский грохот стрельбы я скорей почувствовала, чем услышала крик:

– И я! Меня возьмите! Вы меня забыли!

Я дернула головой.

Она бежала из глубины лагеря. Высокая, рыжая. Землянка.

Машина тронулась с места, когда она уже почти коснулась ее. Макс метнулся вперед, схватил женщину за руку. Машина набирала ход, женщина повисла на руке Макса. Индианка, из спасенных, молча кинулась к Максу, перегнулась через борт, схватила женщину за вторую руку. Рыжую втащили в кузов.

Началась обещанная беспорядочная стрельба, пули забарабанили по кузову. Мы отстреливались. Все это чепуха, хотя некоторые пленные уже были в крови. Главное – успеть, пока не опомнились пушки.

Мы на верных сто метров углубились в лес, когда они очнулись.

Еще через триста метров застрял намертво в чаще один из угнанных пикапов. Через километр, в виду реки, заглох второй.

* * *

Нас встречали за околицей.

Все выжившие после налета индейцы выстроились вдоль дороги. Наш пикап едва не скреб по земле брюхом: в него пришлось загрузить всех пленных. Ехали почти что на головах друг у друга, но не жаловались. Среди индейцев ярко-рыжим пятном выделялась голова землянки, которую мы забрали с собой. Совсем молодая, тридцати нет.

Гай остановил машину. Пленные посыпались за борт, а с другой стороны полезли их близкие и родные, торопясь быстрей обнять своих. Вождь прижал к себе внуков. Гай выбрался из кабины, серый от усталости, с трясущимися руками.

– Ну вот теперь мне точно литр кумыса не помешает, – сказал он.

– Отлично водишь по пересеченной местности, – Макс хлопнул его по плечу. – Ралли увлекался?

Гай посмотрел на него дикими глазами:

– Да я даже правила за всю жизнь ни разу не нарушил. Я же адвокат.

– М-да… Будь я по-прежнему князем Сонно, взял бы тебя в штат, – сказал Макс. – Потому что адвокат, способный ради общего дела на риск, мне пригодится. Впрочем… – он посмотрел на меня.

– Дику Монро такой лихой адвокат тоже нужен, – ответила я. – И судя по тому, что я слышала от Дика, Гая никто пальцем не тронет. Если, конечно…

Гай пожал плечами:

– Мне все равно. Кэрол и я вправду любил. У нее непростой характер, но она из тех женщин, в которых сложно разочароваться. И с Диком я полажу.

Естественно, мы сняли с заглохших машин только людей. Вождь отправил в лес мужчин – забрать оставшийся груз. А нас повели в деревню.

Для нас поставили большой навес, скамьи, застеленные индейскими коврами из шерсти кобыл, грубые столешницы на козлах. На столешницах скоро появилось угощение – мясо, сыр, лепешки, каша и травы, фрукты и печеные овощи. И, конечно, кумыс.

Женщины на пиру садятся отдельно от мужчин. Ко мне подошел вождь и сказал:

– Ты выглядишь как женщина, а бьешься как мужчина. Как воин. Я не знаю, кто ты. Выбери сама, где тебе сесть.

Я села с нашими мужчинами. Естественно.

Небольшая заминка возникла с Гаем. Формально он был рабом. Кер сказал вождю:

– Я взял его как раба, как все, что принадлежит моей жене. Это было по закону. Значит, Гай теперь мой раб. Но Гай ходит в бой. Я дал ему оружие. Он убил плохого человека. Когда рабу дают оружие для боя и он бьется смело, как свободный, то он больше не раб, а слуга по слову. Я дам за него своей жене два золотых кольца. Это добрая цена за раба. Те кольца будут ее, я не спрошу, как она потратит их. А раб пусть считается свободным, который служит по слову.

– Ты хорошо сказал, – одобрил вождь. – Я видел того врага, какого он убил. Тот враг был и моим врагом. Скажи ему сам, где сесть на пиру, и пусть будет так, как принято в твоем роду.

Гай, узнав об этом, сумел усмехнуться:

– Ого! Меня повысили.

Я спросила, что означали формулировки Кера.

– У индейской жены, в сущности, нет своего имущества, – объяснил Гай. – Но при этом считается очень уж неприлично распоряжаться ее приданым, ничего не оставляя взамен. Конечно, если речь о мелочи, то на это не обращают внимания. В частности, обычного раба Кер мог и забрать. Если муж платит жене за ее приданое, это означает уважение к имуществу. Плату дают за хорошо выученную боевую кобылу или за оружие. За раба женщину обычно повышают в статусе дома. Если дают плату за раба, то это очень, очень ценный раб. Ну и цена. Два кольца стоит жена. Боевая кобыла стоит одно кольцо. Раб, даже хороший, стоит полкольца – столько же, сколько жеребчик. Индейские кобылы интересный вид, у них самки в полтора раза крупней и сильней самцов. Жеребчик годится только на мясо и на племя. При случке кобыла ложится на землю, иначе жеребец просто не достанет до ее органов. Та цена, какую за меня объявил Кер, – это цена выкупа за девушку из хорошей семьи. Свободную девушку. Кер проявил уважение к семье Моники, выразил свое довольство женой, ну и меня косвенным образом похвалил. Два кольца – это примерно сто хардов. По нашим меркам мало, но на Саттанге на эти деньги можно жить год припеваючи. Строго говоря, примерно из стоимости жизни цена уважения и рассчитывается. Год – это по индейским поверьям столько времени, сколько может прожить без чувства голода Дух, которому отдали хорошего человека.

– А что такое «слуга по слову»?

– Слуги здесь – те же рабы, только временные. Есть три категории слуг. Слуга за долги – в том числе и долги чести, – слуга за деньги или слуга по слову. Слуга за долги – самая презираемая категория, с ними порой обращаются хуже, чем с купленными рабами. Слуги за деньги – это наемные работники. Если так смотреть, то вся царская гвардия, например, это слуги за деньги. И есть еще слуги по слову. Со слугами за деньги и по слову обращаются как со свободными. Фактически, как с младшими родственниками. Их не унижают, все наказания – как для свободных. Слугу за деньги или по слову нельзя кастрировать без повода, как раба или слугу за долги. Должен быть очень веский повод – как и со свободным. Слуга по слову или за деньги может жениться, ему достаточно только принципиального разрешения хозяина, а конкретную персону он выбирает сам. Когда вождь обещал жену для раба, он имел в виду рабыню. А слуга по слову может жениться на свободной девушке. Наконец, у него могут быть свои деньги, и хозяин не вправе их отнять.

– Да ты теперь, получается, настоящий индеец!

– Ну… Скорее приравненный в правах, – уточнил Гай. – Все равно мы для них чужаки. Но определенно хорошие чужаки.

Вот же зануды эти адвокаты.

Пир получился очень веселым. Индейцы хохотали и плакали на радостях, танцевали и пели. Нас старались угостить самым лучшим. Никто не боялся, что бандиты придут мстить в деревню. Макс сказал, что теперь они будут охотиться за нашими головами, а про индейцев забудут надолго. Да и побоятся они лезть на рожон – в деревню, где осталось немало трофейного оружия.

Четверых живых пленных индейцы действительно зарезали. Хотели казнить как положено, но мы возмутились. Попросили быстрой смерти. Поскольку мы были определенно хорошие чужаки, индейцы проявили уважение к нашим чувствам. Тан прочитал над пленными нужные слова, после чего вождь и трое лучших охотников деревни попросту закололи бандитов.

Гай выпил самое малое два кувшина индейского кумыса. Кумыс по крепости чуть-чуть превосходил пиво, но кувшины были что надо, литра по два. Гай уснул прямо на столе. Вождь позвал четырех молодых, велел отнести Гая в дом, в комнату для хороших слуг. Гая положили на толстый тюфяк из сена и накрыли лоскутным индейским одеялом. Во сне он посапывал и улыбался.

На всякий случай мы задержались в деревне на сутки. Бандиты не появились. Тогда мы на рассвете погрузились в большой пикап и поехали домой.

Рыжую землянку мы забрали с собой.

* * *

– Меня зовут Дженни. Джейн Ивер. Я родилась на Калопе, мне двадцать девять лет. Я гражданка, только у меня отобрали чип.

Она была красивой. Очень. Высокая, тонкая, с прозрачной бело-розовой кожей и копной рыжих волос. С зелеными глазами и маленьким ярким ртом. В тонких пальцах она держала чашку с индейским чаем и рассказывала. Руки у нее дрожали.

– Спасибо вам. Спасибо. Господи… – она закрыла глаза. – Поверить не могу. Боюсь, что это сон. Мне часто снилось, что я убегаю. А потом я просыпалась и видела эти столбы, на которых умирали женщины. Нет, мне Белка пообещал, что не станет мучить. Просто застрелит. По-своему он любил меня. Жалел. Ни с кем не делился.

Белка. Так звали главаря бандитов. Дженни была его наложницей целый год.

– Я уволилась с работы, поссорилась с начальницей. Было немного денег, захотелось отдохнуть. Поехала на курорт. Там же, в нашем штате. Познакомилась с парнем. Он был такой… такой правильный. Кругом одни балбесы, тряпки, а этот правильный, надежный. Верующий. Правда, не христианин, но я всегда гордилась своей терпимостью. Я вообще не поняла, какой он веры. Какой-то своей. Он говорил, я должна сначала доказать, что достойна, тогда он расскажет мне об этой вере. Потому что все спастись не могут. Рай – только для достойных. Я ему верила. Старалась заслужить уважение. Наверное… Наверное, была влюблена. Не знаю уже. Когда у нас случилась первая ночь, он наутро отругал меня за распущенность. Представляете, мне это понравилось. Мне казалось, это настоящее, от сердца, от души. Потом он предложил выйти за него замуж. Я согласилась. Он сказал, его семья живет далеко, я ответила – да хоть на краю света. Он не стал брать билеты на лайнер, сказал, что транспортными линиями правит зло. Его знакомый был там проездом и взял нас на свой корабль. Мы занимались любовью и молились. Три недели. Пересели на другой корабль. Я даже не знала, где мы. Да, я дура. Я ему верила. Потом корабль сел, мы сошли с трапа, и я увидела жутких людей. Одни мужчины. Мой жених потрепал меня по щеке и сказал: ну что, милая, вот такая у меня семья, теперь докажи, что ты меня любишь, мои близкие соскучились по женщинам, порадуй их. Я хотела уехать. А мне сказали – дура, это Саттанг. Отсюда не ходят рейсовые лайнеры. Забудь. Пришел Белка. Мой жених стоял рядом и смеялся, когда Белка насиловал меня. Я все поняла, но поздно. Потом он улетел. А я осталась. Белка решил, что я буду его женщиной.

Она не была похожа на тех жертв насилия, к каким я привыкла в полиции. Дженни отупела и больше не осознавала насилие как трагедию. Обычная защита психики.

– Я прожила так месяц. Привыкла даже. Потом пришел индейский караван. Привез груз. Белка позволял мне много. Я могла ходить по всему лагерю. Он рассказывал, чем они занимаются. Грабят индейские храмы, ищут сокровища и продают их богатым людям. Но тот груз был особенным. Белка сказал: кто им владеет, тот держит в кулаке весь Саттанг. Реликвия. Самая важная реликвия Саттанга. Я не знаю, что это. Большой контейнер, нашего производства. Куб со стороной в полтора метра. Его поставили в крипту, или как там это у индейцев называется. На месте лагеря когда-то был храм, давно развалился, остались только подземелья. Вот прямо под развалинами храма груз и стоит. Белка сказал, должен прийти корабль, тогда все бандиты улетят. С грузом. А пленных и рабов убьют. У них и кроме меня были женщины. Я спросила Белку: меня тоже? Он ответил: да, но тебя я убью быстро, застрелю, не бойся. Потом над нами прошел корабль. Белка очень радовался, а меня связал и запер в подвале. Я сидела и ждала, когда меня убьют. Но вечером пришел Белка и сказал, что корабль не смог сесть. И вообще там на борту чертовщина какая-то произошла. Надо ждать, когда придет следующий корабль. Непонятно когда. Может, через месяц, а может, через полгода. Это же нелегальные перевозки. В ту ночь он трахал меня в крипте, рядом с тем грузом. Я не знаю, что это за реликвия, но она не похожа на наши. Я читала, в древности люди верили в колдовство, в то, что предметы могут сами по себе творить волшебство. Той ночью я сама чуть не поверила. Днем от груза ничего не исходило. А ночью… Мне не было тяжело, а Белка страдал, его прямо всего перекосило. Я как будто видела свечение от контейнера и слышала голос. Женский. Он куда-то звал. Я после сосчитала время – одиннадцать часов подряд. Потом одиннадцать часов молчал.

Одиннадцать часов. Таких совпадений не бывает.

– Белка приводил в крипту пленных индейцев, пытал их. Они тоже слышали этот женский голос. Но даже под страшными пытками не сказали, что это такое. Правда, сказали, что реликвия исполняет все желания. Знаете, она и вправду исполняет. Однажды я дождалась, чтобы голос появился, пошла и попросила: сделай так, чтобы я спаслась. Представляете, на следующий день, вот прямо на следующий, приехали вы!

Я оставила Дженни на попечение женщин и отозвала Макса. Приказала себе забыть временно, что он говнюк, и вспомнить, что он неплох в деле. Отвела его подальше в лес, чтобы нас не подслушали. Рассказала ему про Хилирский тоннель, про базу Чужих на Дивайне, и про то, что ученые заинтересовались Саттангской аномалией.

– Знаешь, что украли эти бандиты? Приводной маяк Чужих.